Истребитель драконов

Не успел я ступить на порог родной квартиры, как зазвонил телефон. Это был Вацлав Карлович Крафт, он же Цезарь, он же член Тайного общества почитателей Мерлина. А я, признаться, недолюбливаю масонов. От этих вольных каменщиков сплошные неприятности. Ничего хорошего от последовавшего звонка я не ждал — и, разумеется, оказался прав в своем непроходимом пессимизме.

— Где вы пропадаете, Чарнота?

Странный вопрос. А где, собственно, может пропадать обремененный семьей и вассалами феодал, как не в родном замке? К сожалению, моя средневековая супруга наотрез отказалась променять свой жутко не обустроенный мир на комфортабельное существование в нашей тихой заводи, именуемой Российской Федерацией. Ее, видите ли, не устроил статус. Благородная Маргарита де Руж не захотела стать гражданкой свободной страны и вернулась в свой замок в Апландии.

— Приличные люди женятся на современницах, Чарнота, — в сердцах воскликнул Крафт, — и только такие, как вы, вносят сумятицу в устоявшийся порядок вещей.

Претензию можно было бы счесть обоснованной, если бы она не прозвучала из уст авантюриста, связанного с самыми подозрительными личностями как нашего мира, так и потустороннего.

— Вы в курсе, что наши доблестные органы арестовали Василия Семеновича Хохлова?

— Первый раз слышу. А в чем его обвиняют?

— В убийстве двух человек.

Вот так сюрприз. Хохлова я считал очень выдержанным человеком, не склонным к крайностям и буйству. С чего это вдруг ему пришло в голову разыгрывать из себя отмороженного киллера?

— Я бы на вашем месте, Вацлав Карлович, позвонил хорошему адвокату.

— А при чем здесь адвокат, Чарнота? Что вы мне голову морочите? Эти люди пропали, понимаете? Пропали из загородного особняка Хохлова. Мы с Мащенко считаем, что здесь не обошлось без нечистой силы с этого вашего острова Буяна.

— Так, значит, и Мащенко замешан в этом деле?

— Это не телефонный разговор, Вадим. Я жду вас через час. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы до нас добраться?

Очень неприятная история. Хохлова мне было искренне жаль, человек только-только оправился от неприятностей, связанных с приключениями на острове Буяне, а тут новая напасть. Что же касается причастности к этому делу нечистой силы, то у меня на сей счет были серьезные сомнения. У Вацлава Карловича есть некрасивая привычка валить на несчастных монстров ответственность за все несовершенства нашего скорбного рыночного бытия. Тем не менее я откликнулся на зов озабоченных бизнесменов. Не мог же я бросить своих хороших знакомых в час, когда им грозит серьезная опасность.

Время было позднее. С уличным освещением опять возникли какие-то проблемы, и мне едва ли не на ощупь пришлось добираться до стоянки, где меня поджидал верный «форд». Что бы там ни говорили романтики, а железный конь лучше лошадки, хоть крестьянской, хоть рыцарской. Поверьте на слово человеку, вкусившему все прелести средневекового быта. Собственно, в наш мир я вернулся только для того, чтобы разжиться золотом. Почти все мои сбережения ушли на восстановление замка Руж, разрушенного подручными одного негодяя по прозвищу монсеньор Доминго. Этот несостоявшийся Асмодей убыл в бессрочную командировку в иной мир не без моего посильного участия и даже, возможно, достиг столь желаемого ада, но уже в качестве неисправимого грешника, а отнюдь не князя Тьмы. Мне же он оставил кучу проблем и сомнительную славу то ли демона, то ли Совершенного.

Во всяком случае, моя супруга называет меня и так, и так — в зависимости от настроения и значимости поставленных передо мной задач. Ей, видите ли, кажется, что человек с моими способностями не может всю оставшуюся жизнь ходить в зачуханных рыцарях и непременно должен достичь хотя бы графского или баронского статуса. Такого же мнения придерживается и отец Жильбер. И даже жалкий баснописец Берта Мария Бернар Шарль де Перрон тоже поддакивает моей честолюбивой супруге. Хотя человек с подобным количеством мужских и женских имен мог бы вести себя и поумнее. Мало того что этот, с позволения сказать, менестрель ославил меня на всю Апландию в своем бессмертном произведении «Истребитель драконов», так он еще и интригует против меня в моем же собственном замке. Я не выдержал столь массированного давления, но, к немалому разочарованию Шарля де Перрона, не бросился, как последний дурак, крушить замки наших милых соседей, а всего лишь прикупил оставшиеся без хозяина земли барона де Френа. Обошлась мне эта сделка в совершенно смешную по нашим меркам сумму по той простой причине, что на разрушенный замок и окружающие его обширные владения никто не претендовал. Вместе с этими землями я получил титул и звался теперь ни больше ни меньше как сиром Вадимиром де Ружем бароном де Френом. Честолюбие моей супруги тем самым было удовлетворено, зато менестрель, уже задумавший новую героическую поэму с моим участием, остался с носом. Теперь передо мной стояла непростая задача по восстановлению разрушенного нечистой силой замка. Я рассчитывал поправить свои пошатнувшиеся дела в казино, но, к сожалению, судьба распорядилась по-иному, подбросив мне загадку в самое неподходящее время.

До загородного особняка Крафта я добрался за сорок минут. С этим похожим на средневековый замок строением тоже не все было ладно. Так же как, впрочем, и с его хозяином. По моему мнению, Вацлав Карлович вполне заслуживал если не божьей кары, то вполне приличного срока за принуждение к самоубийству заслуженного авторитета по прозвищу Клык. И в этом деле действительно не обошлось без участия нечистой силы в лице гаргулий. Кроме того, на совести Вацлава Карловича была еще одна темная история, о которой мне намекнул знакомый генерал, подозревавший неуемного почитателя Мерлина в устранении некоего бизнесмена по фамилии Тюрин. Правда, подробности этой истории я не знаю, а потому и не берусь судить о степени виновности Вацлава Карловича.

Крафт с Мащенко встретили меня на крыльце. Вацлав Карлович был спокоен, а Боря взволнован до крайности. При моем появлении он всплеснул руками и не удержался от громкого восклицания:

— Ну наконец-то, Вадим. Мы вас заждались.

Мы обменялись рукопожатиями и вошли в дом, стилизованный под Средневековье. Возможно, чья-то восторженная и неискушенная душа затрепетала бы при виде здешней обстановки, но я человек скептического склада, к тому же много повидавший в этом мире, а потому заскоки Вацлава Карловича осудил. И даже выразился в том смысле, что уважающие себя бароны на таких стульях уже не сидят. Крафт пропустил мое замечание мимо ушей и жестом пригласил меня к накрытому столу. Ужин был как нельзя кстати, я успел здорово проголодаться, путешествуя из одной эпохи в другую.

— Итак, господа, я жду ваших откровений.

Мащенко покосился на Крафта и тяжело вздохнул. Мне оставалось только выразить Боре свое сочувствие. И дернуло же его связаться с таким налимом, как Вацлав Карлович. Занимался бы строительным бизнесом и не лез в сомнительные дела, уж ему ли не знать, с кем он имеет дело в лице неукротимого Цезаря.

— Люди пропали ночью. — Вацлав Карлович взглянул на меня осуждающе, словно я был главным виновником этого таинственного исчезновения. — В доме, кроме Хохлова и двоих его гостей, никого не было, дверь была заперта.

— Хохлов сам заявил о пропаже гостей?

— А что ему еще оставалось делать, — развел руками Мащенко. — То есть сначала он решил, что они уехали. Либо ушли подышать свежим воздухом. Мало ли какая идея могла прийти в голову пьяным людям.

— Безудержное пьянство до добра не доводит, — поддакнул я.

— Бросьте вы свою дешевую демагогию, Чарнота, — рассердился Крафт. — У Хохлова собрались очень приличные люди.

— Вы тоже были там?

— Конечно. Мы заключили солидную сделку, ну и, как водится, выпили по этому поводу. Мы с Борисом ушли где-то около двенадцати ночи, а эти трое, я имею в виду Хохлова и Купцова со Шварцем, собирались ложиться в постель.

— Шварц иностранец?

— У него австрийское гражданство, но родился он в Союзе.

— А они не могли поссориться после вашего ухода?

— Исключено, — покачал головой Крафт. — Не настолько они были пьяны, чтобы потерять голову. Все-таки солидные люди, а не шантрапа какая-нибудь.

— А трупы, значит, не нашли?

— В том-то и дело.

— А почему же тогда Хохлова арестовали?

— В доме обнаружили следы крови, — пояснил Мащенко, — словно кто-то тащил волоком бесчувственные или мертвые тела. Следователь считает, что Хохлов сначала убил Купцова и Шварца, а потом спрятал их тела, пытаясь замести следы преступления.

— А где обнаружили кровь?

— В подвале.

— Так, может, следователь прав?

— Говорят же вам русским языком, Чарнота, незачем было Хохлову их убивать, — рассердился Крафт. — К тому же тел, ни живых, ни мертвых, правоохранители в подвале не нашли. Хотя искали. Даже собаку вызывали.

— Так, может, Хохлов вывез их в чистое поле и там закопал?

— Да что он, маньяк, по-вашему?! — обиделся за делового партнера Крафт.

— А что говорит сам Хохлов?

— Говорит, спал и ничего подозрительного не заметил.

Странная история, с какой стороны ни посмотри. Однако на месте правоохранителей я заподозрил бы в убийстве не только Василия Семеновича, но и Вацлава Карловича. Хотя справедливости ради надо заметить, следопыты не обладают той эксклюзивной информацией об этом человеке, которой обладаю я.

— Супруга Хохлова Татьяна утверждает, что видела накануне в доме привидение, — доверительно сообщил мне Мащенко.

— Она рассказала об этом следователю?

— Конечно нет, — возмутился Боря. — Ее тут же отправили бы на психиатрическую экспертизу.

— А почему она решила, что видела привидение, а не обыкновенного вора, скажем, забравшегося в богатый дом?

— Оно было прозрачным, — почему-то покраснел Мащенко.

— Татьяна сама вам об этом рассказала?

— Нет, об этом нам рассказал Василий Семенович, когда мы сидели за столом.

— А как на это отреагировали Купцов и Шварц?

— Посмеялись, и все.

— Вы тоже посмеялись, Вацлав Карлович? — перевел я глаза на Крафта.

— А что вы на меня так смотрите, Чарнота, словно я был этим самым привидением? — возмутился Цезарь.

— Просто я считаю, Вацлав Карлович, что в той ситуации вы не должны были смеяться. В конце концов, недавно отстроенный загородный дом российского бизнесмена — это не старинный английский замок, чтобы по нему свободно разгуливали привидения.

— Ну померещилось женщине, — пожал плечами Крафт. — Впечатлительная натура.

— А ваши гаргульи не могли наведаться в гости к соседу?

— Исключено. Уже более полугода прошло, как я потерял с ними связь. Кто-то испортил пентаграмму, которой я пользовался. И все мои попытки исправить положение заканчивались провалом.

— Значит, вы не имеете сейчас доступа в замок Мерлина?

— Нет.

— Любопытно было бы взглянуть.

В сопровождении Мащенко и Крафта я поднялся на второй этаж и вошел в ту самую комнату, из окна которой более года назад выбросился криминальный авторитет Клыков. Здесь практически ничего не изменилось. Все те же дубовый стол посредине и массивный шкаф в углу у стены. Вот только на дверцах шкафа уже не было пентаграммы. Зато на одной из них появился вензель, очень напоминающий букву «Д». Я открыл дверцы, но ничего примечательного в шкафу не обнаружил. Он был пуст и абсолютно невинен. Его нутро не содержало даже намека на еще недавно существовавший вход в тайную комнату. Как человек добросовестный, я с помощью Мащенко отодвинул шкаф в сторону, но, увы, глухая стена положила предел моему любопытству. Судя по всему, Вацлав Карлович сказал мне правду, он действительно лишился возможности проникать в замок Мерлина по собственному почину и утратил тем самым связь с островом Буяном.

— А что думают по этому поводу ваши коллеги из Тайного общества?

— Они в панике, — хмуро бросил Крафт. — Многие считают, что замок Мерлина потерян нами уже навсегда. Кое-кто винит в этом меня.

— А вот этот вензель давно здесь появился?

— Сразу после исчезновения пентаграммы.

— И что вы об этом думаете, Вацлав Карлович?

— Не исключаю, что здесь поработали жрецы храма Йопитера.

Очень здравое предположение. Вацлаву Карловичу не откажешь в проницательности. Я тоже допускал, что жрецы, обеспокоенные проделками конкурентов из Общества почитателей Мерлина, решили их проучить, и сделали это со свойственным им блеском. Почтенные старцы многое умеют, надо это честно признать.

— А привидение в доме Хохлова тоже дело рук жрецов?

— А какой им смысл подставлять Хохлова? — пожал плечами Вацлав Карлович. — Логичнее было бы подставить меня.

Сразу скажу, я не был огорчен проблемами, возникшими у почитателей загадочного волшебника, ушедшего в небытие сотни лет тому назад. Впрочем, в отличие от Крафта, я сильно сомневаюсь, что он когда-либо существовал. Все-таки далеко не все в древних легендах соответствует действительности. И человек, обладающий трезвым и скептическим умом, без труда найдет в них уйму противоречий.

— Возможно, он и не существовал раньше, Чарнота, — мрачно прокаркал Крафт, — но вы, вступив в предосудительную связь с нимфой Ледой, дали ему жизнь. Круг замкнулся. И к чему все это приведет, знают только языческие боги да древние атланты.

Ох уж эти мне пророки. Языческие боги, к сведению Вацлава Карловича и всех прочих их почитателей, — это почти мираж, созданный когда-то могущественными жрецами для того, чтобы пудрить мозги обывателям. Что же касается атлантов, то они давно вымерли, оставив, правда, после себя многочисленные следы, которые вашему покорному слуге приходится подчищать.

— Значит, ваши близнецы, рожденные Маргаритой, это тоже мираж, Чарнота? — ехидно спросил Мащенко. — А я ведь сам держал их на руках.

Последнее было правдой. Я настоял, чтобы мадам де Руж рожала наших детей в цивилизованных условиях. Была у меня и тайная надежда, что зачатые в Средние века, но рожденные в наше время младенцы потеряют связь с островом Буяном. Но мои расчеты не оправдались. Возможно, сказались гены. Так или иначе, но Маргарите удалось без труда протащить рожденных в Российской Федерации чад в распрекрасный замок в Апландии, и мне ничего другого не оставалось, как последовать за женой и детьми.

— Дом Хохлова охраняется?

— Кажется, нет, — отозвался на мой вопрос Мащенко, — но двери опечатаны.

К счастью, загородный особняк Хохлова располагался недалеко от берлоги Крафта, так что добрались мы до него за какие-то десять минут, несмотря на отсутствие освещения, как искусственного, так и натурального. Ночь выдалась безлунной, что, с одной стороны, было нам на руку, поскольку мы собирались совершить противоправное деяние, но, с другой стороны, действовать нам пришлось почти на ощупь, что не могло не создать проблем. Крафт дважды споткнулся — один раз в воротах, второй раз на крыльце. Мащенко расценил неловкость Вацлава Карловича как плохую примету и сильно закручинился по этому поводу. Я был солидарен с Борей в его предчувствии грядущих неприятностей, но все-таки рискнул проникнуть в дом подследственного, для чего мне пришлось потревожить дверь, оклеенную грозными предостережениями правоохранителей.

— Впаяют нам срок за самоуправство, — вздохнул Мащенко.

— Нам-то с какой стати? — возразил Крафт. — Печати сорвал Чарнота, а с демона взятки гладки.

Терпеть не могу, когда меня называют демоном, и уж конечно Вацлав Карлович это знает, но тем не менее не упускает случая попрекнуть меня этим темным пятном в моей почти безупречной биографии.

— Это у вас безупречная биография, Чарнота! — зашипел Крафт, подсвечивая нам путь фонариком. — Да любой кадровик поседел бы, ознакомившись с одним только перечислением ваших боевых и трудовых подвигов.

Хохловский особняк был довольно обширен, на тщательный осмотр его с помощью фонарика ушло бы слишком много времени, поэтому я предложил задернуть шторы и включить свет. Время приближалось к двум часам пополуночи, и была надежда, что бдительные соседи Василия Семеновича уже спят, а потому некому сейчас тревожить компетентные органы звонками. После недолгих раздумий Вацлав Карлович со мной согласился. Видимо, судьба пропавших бизнесменов настолько волновала обычно осторожного Крафта, что для прояснения ситуации он готов был пойти на риск.

Осмотр жилых помещений ничего интересного нам не дал. Вся мебель стояла на своих местах, следов борьбы, а уж тем более пятен крови тоже не наблюдалось. Словом, обстановка была абсолютно мирной, начисто опровергающей предположение о произошедшей здесь крупной ссоре, завершившейся к тому же двойным убийством. Правда, если верить Мащенко, кровавые следы правоохранители обнаружили в другом месте.

— А где супруга Хохлова столкнулась с привидением?

— Кажется, в подвале, — припомнил Крафт.

— А что она там искала?

— Понятия не имею.

В спальню я зашел просто для очистки совести, надо же было посмотреть, где собирались почивать исчезнувшие гости Василия Хохлова. Постели были разобраны. Видимо, Купцов и Шварц уже готовились отойти ко сну, когда их внимание привлек какой-то шум. Во всяком случае, такое предположение сделал Крафт, и, по-моему, оно не было лишено оснований. Едва заметный уголок белой бумаги, выглядывающий из-под тумбочки, привлек мое внимание. Я не поленился и поднял с пола фотографию. Странно, что правоохранители, обыскивавшие дом, проглядели столь важную улику. Мужчину, изображенного на фотографии, я не знал, зато стоящая рядом с ним женщина была мне знакома.

— Это Шварц? — спросил я у Бори Мащенко.

— Он самый, — подтвердил бизнесмен.

— Значит, Шварц знаком с Верой Смирновой?

— Я их познакомил, — вздохнул Боря. — Она ведь разошлась наконец с мужем. Ну и чтобы она больше Петьке мозги не пудрила, я свел ее с богатым иностранцем.

— А как к этому отнесся бывший муж?

— Я же говорю, что они разошлись, — раздраженно отозвался Мащенко.

Надо сказать, что моя бывшая любовница и несостоявшаяся баронесса де Френ за минувший год нисколько не изменилась. Если не считать того, что она в очередной раз перекрасила волосы и теперь числилась в блондинках. Вряд ли у лысоватого и очкастого Шварца были шансы устоять перед напором такой роскошной женщины, и, судя по всему, он не устоял. Подложил Боря свинью заезжему иностранцу, ничего не скажешь. Мало того что его избранница ведьма, каких поискать, так вдобавок к этой неприятности он получил еще и на редкость ревнивого мужа, пусть и бывшего. Насколько я знаю Петра Сергеевича, в определенных ситуациях, да еще под воздействием эмоций, он способен на неадекватные поступки.

— Самое время нам спуститься в подвал, — сказал я своим впавшим в задумчивость спутникам.

Подвал я осматривал с особенным тщанием. А надо сказать, что Хохлов отстроил под своим домом целое бомбоубежище. В таком солидном бункере можно было без проблем пересидеть не только ядерную войну, но и социальную революцию. К сожалению, следов крови мы и здесь не нашли. Возможно, их уже смыли. Хотя такая поспешность правоохранителей наводила на размышления. На всякий случай я даже обстучал надежные бетонные стены. Однако никаких пустот я за ними не обнаружил. Не было здесь и обычного для подобных помещений хлама в виде старой, сломанной мебели, поношенной одежды и прочих никому не нужных вещей, которые, однако, рачительные хозяева хранят для каких-то им самим непонятных целей. Скорее всего, Хохловы еще не успели обжить как следует свое загородное жилище, построенное, если верить Крафту, всего полтора года назад.

— Смотрите, — воскликнул вдруг Мащенко, указывая пальцем на стену, — та же самая буква!

Глазастый Боря оказался прав. Причем на бетонной стене буква «Д» была нарисована ярко-красной краской, тогда как на дверце шкафа в особняке Крафта — зеленой. Впрочем, поковыряв стену, я пришел к выводу, что здесь мы имеем дело не с краской, а с каким-то особым веществом, глубоко въевшимся в пористый материал. Стереть этот знак было совсем непросто, — во всяком случае, наши с Борей усилия не увенчались успехом.

— Ну и что вы об этом думаете, Чарнота?

— Спросите что-нибудь полегче, Вацлав Карлович.

— А завитушки эти зачем? — спросил Боря, разглядывая оставленный шутниками знак. — Написали бы букву «Д» и этим ограничились.

— Похоже, они не писали, а ставили печать, — возразил Крафт. — И эти завитушки очень похожи на контур ящерицы или крокодила — вы не находите, Чарнота?

— Скорее это дракон, — возразил я.

— А ты видел живого дракона? — удивился Боря.

— Если верить одному моему знакомому менестрелю, то я его убил. Но если исходить из факта, игнорируя поэтическое вдохновение, то убитый мною дракон был всего лишь Василиском.

Сопоставив полученные в результате осмотров двух особняков улики, я пришел к выводу, что Вацлав Карлович, наверное, прав в своих подозрениях по поводу нечистой силы, вмешавшейся все же в рыночный процесс. Вот только почему невинная вроде бы сделка вызвала такой ажиотаж? Все-таки похищение, а возможно, и убийство двоих бизнесменов, это вам не шутки невинных барабашек и уж тем более не шалости бесплотных привидений. Здесь, похоже, действовали весьма решительные и жестокие существа.

— Если не секрет, какую аферу вы намеревались провернуть, господа бизнесмены?

— А при чем здесь афера?! — возмутился Мащенко. — Мы собирались построить гостиницу в центре города и уже приобрели земельный участок. Очень выгодный и абсолютно законный проект.

— А где конкретно находится этот участок?

— Рядом с драматическим театром. Там стоит отживший свое барак, но мы собирались его снести.

— А кто обитает в этом бараке?

— Там люди живут. Четыре семьи, но мы предоставили им благоустроенные квартиры. А в чем дело-то?

Я не спешил отвечать на вопрос Мащенко по той простой причине, что не был уверен в правильности своих предположений. Но в любом случае место, выбранное для строительства гостиницы, мне показалось неудачным. Ну хотя бы потому, что оно находится рядом с драматическим театром. Тем самым театром, где сначала ведун Варлав, а потом и монсеньор Доминго ставили свои магические опыты.

— Голову даю на отсечение, — прохрипел быстро соображающий Крафт, — что здесь не обошлось без участия нашего хорошего знакомого Марка де Меласса.

— Что, еще один иностранец? — удивился Боря.

— Вацлав Карлович имеет в виду Марка Ключевского, — пояснил я Мащенко. — А разве он до сих пор работает в театре?

— А куда еще этому несостоявшемуся демону деваться, — прорычал бывший Цезарь.

Вацлав Карлович, насколько мне известно, недолюбливает Марка — и имеет для этого достаточно веские основания. Ближайший подручный князя Тьмы Асмодея имел неосторожность приложиться к черепу Крафта увесистой дубинкой и похитить у него ценную вещь. Дело это давнее, но Вацлав Карлович принадлежит к числу тех пылких натур, которые никогда и никому не прощают обид. Ситуация осложнялась еще и тем, что Марк является атлантом, и о его истинных возможностях мы можем только догадываться.

— А как поживает наша бесценная Анастасия?

Вопрос я задал Мащенко, но Боря лишь вздохнул да сокрушенно развел руками. Зато Крафт с ответом не замедлил:

— Сбежала ведьма. Говорил же я Сокольскому — арестовать их всех надо, к чертовой матери, а этот гуманист никак статьи для них подобрать не может.

Гнев и возмущение Вацлава Карловича мне были понятны, в какой-то мере я их разделял, но при этом все-таки не забывал, что и сам не без греха. Чего доброго, прибрав к рукам нечистых вроде Марка Ключевского, наши компетентные товарищи заинтересуются и Вадимом Чарнотой, а то и Вацлавом Карловичем Крафтом, человеком далеко не безгрешным, членом тайной организации, почитателем волшебника Мерлина, замеченным также в предосудительных связях не только с заграницей, но и с потусторонним миром.

— Это вы гаргулий имеете в виду? — покосился на меня Крафт.

— А хоть бы и гаргулий! — вмешался в разговор Мащенко. — Я едва не помер от страха в руках у этих рогатых монстров. А Анастасия Зимина просто невинная душа, запутавшаяся в тенетах опытных птицеловов.

Боря был неравнодушен к актрисе Зиминой, что в общем-то неудивительно: для профессионалки такого класса, как Анастасия, соблазнение российского бизнесмена — это пара пустяков.

— Да не профессионалка она, — возмутился Крафт, — а самый настоящий суккуб, то бишь дьяволица. И муж у нее оборотень. Вон Чарнота не даст соврать.

— Нашел авторитета, — обиделся Боря. — Сам-то он кто, твой Чарнота? Полгорода видело, как он превратился в волосатое чудовище.

Мащенко преувеличивал, как всегда. В театральном зале сидело человек пятьсот, не больше. К тому же мое превращение являлось следствием производственной необходимости.

— А я о чем говорю, — горячо поддержал меня Мащенко, — работа у них такая.

— Да чтоб они провалились все с этой работой! — в сердцах воскликнул Крафт.

К Марку Ключевскому мы отправились втроем на моем «форде». Город спал и, похоже, даже не подозревал, что на его улицах и в дневную, и в ночную пору вершатся темные дела. Мы мчались по пустынным улицам в полном молчании, уныло кося глазами на мрачные, тускло освещенные дома, угрюмыми птицами нависающие над дорогой. Кажется, бизнесмены были не на шутку расстроены тем, что их хорошо продуманный проект рухнул как карточный домик под напором неведомых сил. Я тоже был встревожен и старательно напрягал извилины, пытаясь понять, что же означает эта таинственная буква «Д», уже дважды встретившаяся на нашем пути. В голове у меня вертелись два слова, начинающиеся на эту букву: «дьявол» и «дракон». Правда, в загадочный вензель была вписана все-таки заглавная буква «Д», а значит, в данном случае мы имеем дело либо с именем, либо с фамилией.

Ключевский, похоже, крепко спал, и нам пришлось довольно долго толочься перед его дверью. Наконец господин де Меласс проснулся и собственной персоной возник на пороге. Появление троих решительно настроенных людей в его квартире, да еще ночью, наверняка не доставило ему удовольствия, тем не менее апландский рыцарь не уронил чести сословия и принял нас с отменной вежливостью. Надо признать, что роскошная квартира Ключевского мало соответствовала его скромному статусу актера и интеллигента, не говоря уже о зарплате. Судя по всему, деньги на ее приобретение он получил не в театральной кассе. Будь я налоговым инспектором, непременно бы поинтересовался, из каких источников господин актер черпает средства на роскошную и беспечную жизнь. К счастью для Марка, я не был налоговым инспектором и никогда им не буду.

— Чему обязан столь поздним визитом? — вежливо полюбопытствовал Ключевский, жестом приглашая нас садиться.

Я выбрал удивительно мягкое, обшитое черной кожей кресло, бизнесмены расположились на диване. После чего воцарилось довольно тягостное молчание. Я с интересом рассматривал холостяцкое убежище Ключевского и скрепя сердце вынужден был признать, что по комфортабельности оно далеко превосходит все апландские замки, в которых мне доводилось жить или бывать. Наверное, поэтому Марк не торопится возвращаться к родным пенатам.

— Вы в курсе, дорогой де Меласс, что графиня де Грамон разродилась на днях прелестным мальчиком? Граф Жофруа в полном восторге. Я уже получил от него благодарственное письмо.

— А тебя-то он почему благодарит? — не понял тонкостей апландского политеса Мащенко.

— Магия, Боря, творит чудеса. Благодаря ей люди не только исчезают с глаз изумленных работников правоохранительных органов, но и появляются на свет, радуя близких родственников.

— Ни черта не понял, — честно сознался бизнесмен, но уточняющих вопросов задавать не стал.

На лице господина Ключевского с некоторым запозданием появилась обворожительная улыбка:

— Я тронут, сир де Руж, что вы нашли время для того, чтобы порадовать меня этой вестью.

— Бросьте дурака валять, Ключевский, — вмешался в светский разговор нетерпеливый Крафт, — вы отлично знаете, зачем мы пришли.

Улыбка сползла с красивого лица любовника графини Дианы, зато брови взлетели вверх, сигнализируя нам, что их владелец крайне удивлен недружелюбным выпадом досточтимого Вацлава Карловича. Все-таки Марк де Меласс был тонкой штучкой, не зря же монсеньор Доминго берег его для великих дел.

— По вашей милости человек угодил на нары, — продолжал Крафт. — Не думайте, милейший, что вам это сойдет с рук.

— Не понимаю, — картинно развел руками Марк, — о каких нарах идет речь?

— Разумеется, о тюремных, — пояснил Мащенко.

— Так вы Хохлова имеете в виду! — разочарованно протянул актер. — Громкое дело, что и говорить. Шутка сказать, убиты два уважаемых бизнесмена.

— А они действительно убиты? — уточнил я существенное.

— А у вас на этот счет есть сомнения? — ответил вопросом на вопрос Марк.

— Но ведь трупов не нашли.

После этих моих слов в комнате воцарилось тягостное молчание. Ключевский с интересом разглядывал свои расшитые золотой нитью шлепанцы. Я тоже обратил на них внимание и решил, что сделаны они не в Российской Федерации и, возможно, не в нашу эпоху.

— Это вы их похитили, — прервал наконец затянувшееся молчание Крафт.

— Не смешите, Вацлав Карлович, — отверг обвинение Ключевский. — С какой стати я бы стал похищать вашего драгоценного Шварца?

— А почему он драгоценный? — удивился я.

— Так ведь господин Шварц является эмиссаром Общества почитателей Мерлина, и прибыл он в наш замечательный город далеко не случайно. Я ведь прав, господин Крафт?

Вацлав Карлович побагровел и метнул на Марка полный ненависти взгляд. Впрочем, опровергать актера он не стал, подтвердив тем самым правильность его догадки.

— Так вы считаете, Ключевский, строительство гостиницы неподалеку от вашего театра — это не случайность?

— Вы отлично знаете, Чарнота, что ищут почитатели Мерлина. Им нужна гробница атланта, чтобы зачерпнуть оттуда магической энергии и восстановить тем самым утерянную связь с островом Буяном.

— Ну а Мащенко с Хохловым здесь при чем?

— Бизнесмены нужны Крафту для прикрытия темных дел.

— Не слушайте этого негодяя, Чарнота, — возмущенно выкрикнул Крафт. — Это он похищает людей и ставит сатанинские печати. Не забывайте, что он жрец храма Тьмы.

Обвинение, что ни говори, было серьезным, но на Ключевского оно не произвело особого впечатления, его красивое лицо первого любовника продолжало оставаться невозмутимым.

— Так вы считаете, Марк, что в центре нашего города находится гробница атланта?

— Во всяком случае, у меня есть все основания это предполагать. Согласитесь, ничем иным нельзя объяснить те метаморфозы, которые происходили на сцене нашего театра.

— А вы не пробовали использовать для поисков саркофага прибор из замка Монсегюр? Ведь он, кажется, остался у вас?

— Прибор у нас изъял генерал Сокольский, — усмехнулся Марк. — Хотя справедливости ради надо заметить, что он уже не функционировал. Видимо, вышел из строя во время рождения нашего замечательного птенца.

— А вы не пробовали обследовать подвальные помещения театра?

— Разумеется, пробовал, чем навлек на себя гнев уважаемого директора Кругликова. Он почему-то решил, что имеет в моем лице дело с тайным террористом, задавшимся целью взорвать вверенный его заботам театр, и даже собирался сдать меня в ФСБ, но, к счастью, в последний момент опомнился. В подвале я не нашел ничего или почти ничего, если, конечно, не считать странных знаков, которыми помечены в нескольких местах его стены.

— Вы имеете в виду букву «Д»?

— Значит, вы с ней уже сталкивались?

— Да. В подвале хохловского особняка.

— Любопытно, — нахмурился Ключевский.

— Более чем. Я думаю, что с помощью этого знака какой-то расторопный господин перекрывает все входы и лазейки, ведущие на остров Буян. Насколько я понимаю, связь с островом потеряли не только почитатели Мерлина, но и вы, Марк Константинович?

— Это не совсем так, Вадим Всеволодович. Я ведь атлант. И никакая сила не сможет помешать мне вернуться в храм Тьмы. Но что касается Апландии, тут вы правы, мне не удается проникнуть туда, несмотря на все прилагаемые усилия.

У меня не было причин не доверять словам Марка де Меласса. Я был почти стопроцентно уверен, что если бы у него была возможность навестить Диану де Грамон, то он непременно сделал бы это.

— И кто же он, по-вашему, этот таинственный господин Д?

— Понятия не имею, — пожал плечами Марк. — Могу только сказать, что он не связан с храмом Тьмы.

— А с храмом Йопитера?

— Это уже по вашей части, Чарнота, у меня доступа в этот храм нет.

— Следовательно, я могу рассчитывать на вашу помощь в этом деле, Ключевский?

— Вне всякого сомнения, Чарнота. Я лично заинтересован в том, чтобы вывести этого таинственного господина на чистую воду.

— Последний вопрос, Марк: вы привлекали к работе Веру Смирнову?

— Нет. Я с ней даже незнаком, хотя и слышал о ее существовании от Закревского.

Мой ночной визит к Ключевскому можно было считать вполне успешным. Он хоть и не продвинул меня ни на йоту в разгадке тайны странного происшествия в загородном доме, но все-таки многое прояснил в создавшейся ситуации. Мне стали понятны цели Общества почитателей Мерлина, и я мог теперь выдвинуть по крайней мере какую-то версию по поводу пропажи одного из его уважаемых членов. Своими раскопками в центре города эти люди встревожили некоего очень информированного господина, и он принял меры для того, чтобы помешать им довести задуманное до конца.

— Боря, ты сообщил о своих проблемах Сокольскому?

— Сообщил. Он сам просил меня информировать его обо всех странных событиях, происходящих в нашем городе. Станислав Андреевич обещал прилететь завтра, точнее, уже сегодня утром.

Разговор этот происходил в моей машине, когда мы втроем возвращались от Ключевского. Крафт, разумеется, не был в восторге от вмешательства компетентных органов, но в его положении впору было уже хвататься за соломинку.

— Покажите мне тот барак, который вы собираетесь сносить.

— На кой черт он вам сдался, Чарнота? — возмутился Крафт. — Вы что, бараков не видели!

Тем не менее я настоял на ночной экскурсии к интересующему меня объекту. В конце концов катавасия началась именно из-за этого построенного еще в начале века двухэтажного деревянного здания. Кому-то очень не хотелось, чтобы давно отжившая свой срок халупа была снесена. Мы подъехали к бараку почти вплотную и остановились под его окнами. В одном из них, на первом этаже, горел свет, — видимо, в эту ночь не только мы трое мучились бессонницей. Я вышел из машины и заглянул в окно, благо оно было на уровне моих глаз и мне не пришлось даже привставать на цыпочки, чтобы увидеть лежащего на полу у стола человека. Возможно, этот человек был пьян, но что-то мне в его позе не понравилось.

— Куда ты, Вадим? — окликнул меня Мащенко.

— Сидите в машине и не высовывайтесь, — распорядился я.

Лестница жалобно заскрипела под моими кроссовками и завибрировала так, словно я был по меньшей мере слоном с соответствующим слоновьим габаритам весом. Впрочем, до интересующей меня двери мне требовалось преодолеть всего несколько ступенек, и я преодолел их без приключений, сохранив в целости руки и ноги. Замок в двери был незамысловатым, — во всяком случае, серьезным препятствием для человека сведущего не только в магии, но и в слесарном деле он не стал. Квартира, в которую я проник, не отличалась роскошью отделки, что, впрочем, меня нисколько не удивило. В таких трущобах у нас живут люди небогатые, которым не только на приличные обои, но и на хлеб денег порой не хватает. Да и никакой косметический или капитальный ремонт не мог бы вернуть деревянному бараку утерянную во времени красоту. Если эта красота вообще когда-то имела место быть. Я прошел в комнату по гнилым половицам и остановился на пороге. Человек, лежащий на полу, был немолод, где-то в районе пятидесяти лет. Лицо его было спокойным, хотя и неестественно бледным. Впрочем, мне до сих пор не доводилось видеть румяных покойников. А то, что передо мной труп, я понял с первого взгляда. Для очистки совести я все-таки попытался нащупать пульс и положил пальцы ему на шею. Пульса, разумеется, не было, зато я обнаружил две капельки крови, выступившие из небольших ранок, возникших, надо полагать, после укусов насекомых. Версия об ограблении отпадала. Красть в этой обители нищеты и скорби было практически нечего. Никаких следов насилия на теле покойника я не увидел.

Создавалось впечатление, что он просто сидел на стуле и пил чай, а старушка смерть застигла его за этим тривиальнейшим по своей сути занятием. Стакан с недопитым чаем я обнаружил на столе, здесь же стояли блюдце с печеньем и сахарница. Внимание мое привлек подстаканник из серебристого металла. Непонятно было, как такая изящная и дорогая вещь могла оказаться в собственности человека небогатого. Да и вензель, украшавший подстаканник, показался мне знакомым. Это была все та же буква «Д», рядом с которой было изображено существо, которое я принял за дракона, а прозаически настроенный Крафт — за крокодила. Не сочтите меня вором, но подстаканник я прихватил с собой. Это была улика, наводящая на размышления. Мне даже пришло в голову, что человек, пользовавшийся подобной вещью, не мог умереть своей смертью.

— Ну что? — спросил меня Крафт, когда я садился за руль «форда».

— Он мертв, — сказал я и протянул Вацлаву Карловичу похищенный подстаканник.

На Крафта проклятый вензель произвел даже большее впечатление, чем на меня, во всяком случае, он побледнел и тут же передал подозрительную вещицу в руки изнывающего от любопытства Мащенко.

— Этого человека убили?

— Я не эксперт, Вацлав Карлович. Хотя и не исключаю, что его отравили.

— Чаем? — удивился Боря.

— Меня смущают два микроскопических отверстия на шее покойника. Возможно, его покусали насекомые, но не исключено, что его убийцы воспользовались шприцем.

— Скажите, Вацлав Карлович, у вас не было проблем с жильцами?

— Дом-то аварийный, — обиженно буркнул Крафт. — Три семьи согласились сразу, и мы уже вручили им ордера. А старик заупрямился, хотя мы за ценой, как вы догадываетесь, не стояли.

— Мне он не показался стариком, — покачал я головой. — На вид ему лет пятьдесят.

— А какая разница, сколько ему лет, — пожал плечами Вацлав Карлович. — По паспорту он Сусанин Макар Ефремович, шестидесяти лет от роду.

— А чем он мотивировал свой отказ покинуть аварийный дом?

— Он якобы родился в этом доме. Воспоминания и все такое.

— А где его семья?

— Нет у него семьи и никогда не было. Родители умерли лет двадцать пять назад, а он всю жизнь бобылем прожил.

Вроде бы ничего загадочного, а уж тем более подозрительного в поведении Макара Ефремовича Сусанина не было. В пятьдесят лет менять привычный образ жизни поздновато, тем более человеку одинокому, у которого ничего в жизни, кроме воспоминаний, не осталось. И если бы не этот странный подстаканник, невесть какими путями попавший в руки Макара Ефремовича, я бы не стал ломать голову над причиной его вполне естественной смерти.

— Если экспертиза установит, что Сусанин умер насильственной смертью, то вам не поздоровится, Вацлав Карлович.

— А при чем тут я? — возмутился Крафт. — Да и с какой стати я стал бы убивать ни в чем не повинного человека.

— Тюрина вы, однако, устранили. И Клыкова тоже.

— Смерть Тюрина — несчастный случай, — вскинулся Крафт. — А Клык покончил жизнь самоубийством. Это установило следствие. К тому же оба они были законченными отморозками, и никто не скорбел об их смерти.

— А с подельниками Клыкова вы уладили свои отношения?

— В общем, да, — нехотя отозвался Крафт. — А какое это имеет отношение к исчезновению Купцова и Шварца?

— Возможно, они вам мстят.

— Слишком уж замысловатая месть для урок, — хмыкнул Вацлав Карлович. — Скорее, они просто подослали бы киллера. Разве что Дерябин…

Крафт не закончил фразу и умолк. Может, его поразило наличие заглавной буквы «Д» в фамилии его недруга.

— Да при чем тут Дерябин, — пренебрежительно отозвался с заднего сиденья Мащенко, — нашли тоже мага и чародея. Он же туп как пробка.

— Тем не менее я бы на вашем месте проверил этого типа, Вацлав Карлович, — посоветовал я Крафту. — Выясните, где он был в ту ночь, когда пропали Купцов и Шварц.

— С Дерябиным я разберусь, — махнул рукой Крафт. — А куда вы нас привезли?

— В казино. Хочу повидаться с одной своей хорошей знакомой.

— С Веркой, что ли? — догадался Мащенко. — Так ведь она без гроша сидит после развода с мужем.

— А миллион долларов, который ей подарили подручные Варлава?

— Те денежки давно уже крякнули, — хохотнул Боря. — С ветру пришли, на ветер и ушли. Ты что, Верку не знаешь? Связалась с какими-то аферистами, хотела сорвать куш, а те ее обвели вокруг пальца.

— А как же щедрый любовник Шварц?

Теперь уже засмеялся Крафт:

— Вы не знаете Генриха Иоганновича, это такой скупердяй, каких свет не видывал. Если она от него что и получила, так только дырку от бублика.

Неприятности, выпавшие на долю бывшей любовницы, меня не столько огорчили, сколько удивили. Простушкой Вера Григорьевна никогда не была. А тут вдруг нате вам, сразу два прокола: позволила обвести себя вокруг пальца каким-то расторопным ребятам и вдобавок взяла в любовники законченного скупердяя. И это Верка-то, с ее феноменальным нюхом на щедрых мужчин! Здесь что-то было не так. Шварца я видел только на фотографии, но мне уже тогда показалось, что Генрих Иоганнович не годится в герои романа моей старой знакомой.

Я не ошибся в своем предположении и обнаружил Верку в том самом месте, где ей и надлежало быть. То есть у рулетки, где она развлекалась в компании крупье и еще десятка разгоряченных игрой джентльменов. Время приближалось к пяти часам утра, но игроки, похоже, не чувствовали усталости.

— Тринадцать, — шепнул я на ухо Верке, которая уже занесла руку с горстью фишек над цифрой шесть. Мадам Смирнова сначала сделала ставку, а уж потом повернула порозовевшее лицо в мою сторону.

— Не дай бог тебе ошибиться, Чарнота!

— А когда это, интересно, я ошибался?

Не ошибся я и на этот раз, повергнув в изумление как крупье, так и Веркиных партнеров по безумному увлечению.

— Чтоб ты провалился, Вадимир, сын Аталава, — ругнулась Верка, сгребая кучу выигранных фишек. Впрочем, произнесены были эти слова ликующим голосом, и я решил проигнорировать прозвучавшее в них нелюбезное пожелание.

— Вас проводить, сударыня, до машины? — вежливо предложил я.

— Вообще-то у меня есть провожатый, но так уж и быть, окажем любезность бывшему любовнику.

Стоявший в двух шагах от Смирновой рыжеватый молодой человек почему-то обиженно запыхтел. Очевидно, он и был тем провожатым, которого я своим появлением оставил без работы. Тем не менее я проигнорировал пыхтящего юношу и не только довел Верку до роскошного белого «мерседеса», но и подсел к ней в машину на переднее сиденье.

— Поздравляю тебя, дорогая, с ценным приобретением, — сказал я, разглядывая салон новехонького автомобиля.

— Это ты о «мерседесе»?

— Нет, о Генрихе Иоганновиче Шварце.

— Ах ты вот о ком, — нахмурилась Верка. — Так ведь он убит. Какой ужас.

Последние слова были произнесены таким равнодушным тоном, что мне оставалось только порадоваться своей проницательности. Становилось совершенно очевидно, что Верка к пропавшему бизнесмену сердечной склонности не питала.

— Это его подарок?

— Ты имеешь в виду Шварца?

— Нет, я имею в виду твоего нанимателя.

Верка попыталась возмутиться, запротестовать, но в последний момент передумала. Возможно, ее мучила совесть. Хотя не исключено, что я слишком хорошего мнения о своей старой знакомой и ее сейчас обуревали совсем другие чувства. Ну, например, чувство страха перед разоблачением.

— Кто этот человек? — хриплым голосом спросил рыжеватый юноша с заднего сиденья.

— Сиди, Сенечка, и не рыпайся, — махнула в его сторону рукой Верка, — этот тип тебе не по зубам.

Похоже, рыжеватый юноша был иного мнения и даже предпринял попытку оказать на меня силовое давление с помощью пистолета Макарова, который он приставил к моей голове. Мне ничего другого не оставалось, как отправить хулигана в глубокий нокаут, дабы он не мешал нашей с Веркой дружеской беседе.

— Какой агрессивный молодой человек, — осудил я разгорячившегося Сенечку. — Ты не ответила на мой вопрос, бесценное мое сокровище.

— Может, и сокровище, но не твое, — грубо отрезала Верка, обиженная, видимо, на меня за бесцеремонное обращение с доблестным охранником.

— Так как же зовут твоего нанимателя?

— Слушай, Чарнота, зачем ты опять лезешь в чужие дела?

— Видишь ли, утерянный алмаз моего сердца, в своих скитаниях по дальним мирам я обрел статус Совершенного, а это накладывает на меня определенные обязательства.

— Чарнота — Совершенный! Вы на него посмотрите! В таком случае я ангел во плоти.

— И что же заставило ангела во плоти в очередной раз спутаться с сомнительными элементами потустороннего мира?

— При чем тут потусторонний мир, — возмутилась Верка. — Мне предложили сотрудничество наши компетентные органы.

— Тебя завербовали? — искренне удивился я. — Кто бы мог подумать, что наши спецслужбы падут столь низко.

— Это ты на что намекаешь? — взвилась Верка.

— Извини, погорячился. Просто никак не предполагал, что интеллигентная женшина, моя хорошая знакомая согласится исполнять роль стукача при районном отделении милиции.

— При чем тут милиция, — пожала плечами Верка. — Он сотрудник ФСБ.

— И сотрудник приставил тебя к Шварцу?

— А ты знаешь, кто он, этот твой Генрих Иоганнович? Он ведь член тайной организации и прибыл к нам с целью проникновения на секретный объект.

— Кто бы мог подумать, — безоговорочно осудил я забугорного агента. — Так тебе заплатили за безупречное исполнение служебного долга?

— Разумеется. Что же, по-твоему, я даром должна была ноги бить?

— Некоторые люди, дорогая, делают это из патриотических побуждений.

В ответ Верка лишь презрительно фыркнула, из чего я с прискорбием заключил, что чувство патриотизма ей чуждо. С другой стороны, у меня были большие сомнения, что наша Федеральная служба безопасности с ее весьма скромным бюджетом способна содержать такого алчного агента, как Вера Григорьевна Смирнова.

— Он оплатил твои карточные долги?

— Допустим. И что с того?

— Ничего. Хотелось бы узнать имя твоего резидента.

— Двадцать тысяч.

— Рублей?

— Не строй из себя идиота!

Деньги у меня были. Правда, я собирался использовать их для игры, но, в конце концов, общественные интересы всегда были для меня более значимы, чем личное благополучие. Поэтому я без споров отсчитал Верке требуемую сумму.

— Надеюсь, они не фальшивые?

— Сударыня, вы имеете дело не с аферистом, а с особой царской крови.

— Не надо мне объяснять, Чарнота, с кем я имею дело в твоем лице. Я на тебя насмотрелась во всех видах. Дракунов его фамилия. Владимир Васильевич.

— А адрес?

— Понятия не имею, где он живет. Мы с ним познакомились в казино.

— Внешность, возраст и звание?

— Шатен, элегантный, приблизительно твоего роста и телосложения. Возраст в районе тридцати пяти — сорока лет. Полковник.

— Особые приметы?

— Не знаю, что сказать. Разве что уши у него оттопыренные.

— Спасибо за информацию, сударыня.

— Не стоит благодарности, дорогой. А Сенечка скоро очнется? Мне же за него отчитываться придется перед специальными службами.

— Думаю, через полчаса оклемается. А как, кстати, фамилия твоего доблестного стража?

— Не то Зубов, не то Беззубякин.

— Ну, дорогая моя, с такой памятью тебе только в агентах и ходить.

Легкость, с которой Верка сдала, а точнее, продала своего нанимателя, меня насторожила. Кажется, моя старая знакомая заподозрила что-то неладное и решила подстраховаться, натравив на полковника Дракунова зверя апокалипсиса в лице своего хорошего знакомого Вадима Чарноты. Все-таки мадам Смирнова ведьма со стажем и с большим опытом оперативной работы, а потому подозревать ее в наивности было бы большой глупостью.

Сокольский прибыл ближе к полудню. За это время я успел уже выспаться и являл собой миру свежевыбритого молодого человека, готового если не к подвигам, то к серьезному разговору. Остановился Станислав Андреевич, как и в первый свой приезд, у Бори Мащенко, из чего я сделал вывод, что его визит в наш город носит неофициальный характер. Впрочем, не исключено, что делалось это в интересах конспирации. Будучи полным профаном в таких тонких областях, как разведка и контрразведка, я не берусь обсуждать поведение истинных профессионалов. Приехал Сокольский на явку в сопровождении все тех же неизменных Миши и Васи. За то время что мы не виделись, Миша изрядно потолстел, а Вася приобрел новый костюм и теперь смотрелся франтом. Проанализировав все обстоятельства, я методом дедукции установил, что компетентным товарищам повысили зарплату. С чем я их и поздравил.

— А ты откуда знаешь? — сразу же насторожился подозрительный Василий. — Это же секретная информация.

— Так ведь он демон, — заступился за меня Боря Мащенко. — Нечистая сила. А там знают все о наших земных делах.

Вспыхнувший было спор между Василием и Борей оборвал Станислав Андреевич — он сухо предложил всем перейти к деловой части встречи. Мы чинно присели к столу в роскошной гостиной и даже отказались от вина, которое предложил нам гостеприимный Боря Мащенко. Вацлав Карлович, приглашенный компаньоном на совещание с компетентными товарищами, сильно нервничал, но тем не менее довольно связно изложил историю исчезновения Купцова и Шварца. Правда, об истинных целях Общества почитателей Мерлина он даже не упомянул, зато не преминул подчеркнуть, что объект в центре города бизнесмены собирались возводить на абсолютно законных основаниях, и даже предъявил генералу соответствующие бумаги. Сокольский бумаги взял и передал Михаилу и Василию, которые тут же углубились в их изучение. Мистическую сторону дела пришлось освещать мне. Никаких бумаг в подтверждение своих слов я предложить органам не смог, а потому мои рассуждения вызвали скептические ухмылки подчиненных Станислава Андреевича, которые, будучи людьми прагматичными, ни в грош не ставили мой статус атланта и Совершенного. К тому же я вызывал у них вполне обоснованные подозрения в качестве демона и зверя апокалипсиса.

— Дракунов, — задумчиво протянул Сокольский, — кажется, я где-то слышал эту фамилию.

— Так точно, товарищ генерал, слышали, — поддержал начальника Василий. — Он проходил по делу о мошенничестве. Тогда он тоже представился полковником ФСБ.

— То есть к органам этот тип не имеет никакого отношения? — уточнил я.

— Мошенников у нас не держат, — твердо сказал Василий, глядя мне прямо в глаза.

— Так вы считаете, что этот Дракунов связан с островом Буяном? — спросил Сокольский.

— Очень может быть. Хотя, возможно, он просто блефует, используя суеверия наших граждан, которые в последнее время просто помешались на магии, астрологии и прочих подобного же рода штучках.

— Уж чья бы корова мычала, — произнес куда-то в пространство Боря Мащенко, настроенный в этот серенький осенний день меланхолически.

— По нашим сведениям, — доложил Василий, — этот Дракунов пытался организовать в городе Энске религиозную секту тоталитарного толка с нетрадиционными методами воздействия на сознание граждан. Однако был разоблачен и привлечен к административной ответственности.

— Мелковато для нечистой силы, — вздохнул Мащенко. — А где находится город Энск?

— Это секретная информация, — строго посмотрел на него Василий.

После такого заявления сотрудника компетентных органов в гостиной воцарилось многозначительное молчание. Что же касается меня, то я пришел к выводу, что служба безопасности нашего родного государства наконец-то озаботилась проделками нечистой силы и теперь отслеживает даже самые невинные потуги на магическое величие, пытаясь пресечь заразу в зародыше.

— Там обеспокоены, — веско произнес Сокольский и показал глазами на потолок. На потолке были нарисованы не то амуры, не то ангелочки с крылышками, но все, разумеется, поняли, о ком ведет речь генерал. — И даже в международном масштабе.

— Мама дорогая, — потрясенно произнес Мащенко. — Допрыгались.

С Борей мысленно согласились все, но прокомментировать столь важное заявление Станислава Андреевича отважился только Крафт:

— Возможно, товарищ генерал, я вторгаюсь в сферу вашей компетенции, но мне кажется, что вы должны взять на заметку всех лиц, так или иначе связанных с островом Буяном. В первую голову я имею в виду тех людей, что едва не осуществили с помощью птицы Феникс грандиозный переворот, повлекший бы за собой изменения едва ли не во всех государственных системах.

— Взяли, — сухо и коротко отозвался Сокольский.

— Да, но как же быть с тем же Марком Константиновичем Ключевским, который ведет предосудительный образ жизни? Или с Анастасией Зиминой, исчезнувшей в неизвестном направлении?

— К сожалению, господа, правоохранительным органам нечего предъявить людям, поставившим на сцене спектакль, пусть даже и предосудительного содержания, — с горькой усмешкой отозвался Сокольский.

— Но этот, с позволения сказать, спектакль едва не обернулся для человечества катастрофой! Неужели вы не понимаете, Станислав Андреевич, что в следующий раз подобное представление может завершиться успешно, если у вас под рукой не окажется демона, способного одним ударом снести голову самому Асмодею.

— А что вы нам предлагаете, Вацлав Карлович, — раздраженно отозвался Сокольский, — запретить все постмодернистские спектакли в стране и вернуться к проверенному методу соцреализма?

— Да. Предлагаю, — упрямо тряхнул лысеющей головой Крафт. — Лучше уж колхозники и сталевары на сцене, чем нечистая сила.

Либерально продвинутые Василий и Михаил протестующе загудели. А Боря Мащенко не удержался от реплики:

— Да вы консерватор, батенька. Я бы даже сказал, контра.

— Вам же русским языком сказали, Борис Семенович, что наверху обеспокоены, — не сдавался Крафт.

— Наверху действительно обеспокоены, — подтвердил Сокольский, — но все-таки не настолько, чтобы раздувать скандал и запрещать свободу творческого самовыражения. И вообще, борьба с подобными негативными проявлениями — это дело спецслужб, и привлекать к этой проблеме внимание широкой обшественности мы не собираемся. Задача ясна, господа?

— В общих чертах, — подтвердил Боря Мащенко. — А как обстоит дело со средствами?

— Средства нам выделили из резервного фонда, — сухо ответил генерал. — На борьбу с нечистой силой хватит.

Мне ответ Станислава Андреевича понравился, и я тут же предъявил работникам органов счет к оплате. А именно расписку Смирновой Веры Григорьевны с обозначенной на ней суммой сделки — двадцать тысяч долларов.

— Я вас умоляю, Чарнота, — возмутился Крафт. — Речь идет о спасении человечества, а вы занимаетесь крохоборством. Не хватало еще, чтобы наше федеральное правительство оплачивало скромный труд средневековых французских феодалов.

— А он натуральный феодал? — строго и грозно глянул на меня Михаил.

— Я бы сказал, натурализовавшийся, — поправил компетентного товарища Вацлав Карлович. — Но феодал — это точно. У него во владении два замка.

— Господи, — вздохнул атеист Василий, — с кем приходится иметь дело…

Благодаря недружественному выпаду Вацлава Карловича возмещение за понесенные на службе Отечеству убытки я так и не получил. Компетентные товарищи воспользовались неожиданной поддержкой российского буржуя и отклонили мое законное требование как сомнительное и требуюшее дополнительной проверки. Мне такая дискриминация по социальному и национальному признаку показалась оскорбительной, и я пригрозил прекратить сотрудничество с компетентными органами. В конце концов, дело не в деньгах, плевать я хотел на эти двадцать тысяч долларов. Тут дело в принципе. Почему-то буржуям можно возмещать убытки, а феодалам нельзя?! Василий, представлявший в нашем споре интересы государства, решительно заявил, что никому он платить не собирается — ни феодалам, ни тем более буржуям. И вообще, скромнее надо вести себя, товарищи. А платить за фамилию какого-то мелкого афериста двадцать тысяч долларов — это натуральное мотовство, которое не выдержит бюджет страны.

— Этот аферист связан с потусторонними силами!

— А вы докажите нам это, товарищ феодал, — сказал Василий. — Тогда мы рассмотрим ваше заявление.

— Вот именно, — поддержал офицера спецслужб Крафт, — нельзя швырять государственные средства направо и налево, тем более в период тяжких экономических и социальных потрясений.

Короче говоря, меня убедили. Свои требования к органам я временно снял, пообещав в короткие сроки доказать свою правоту. Мое громкое заявление компетентные товариши в лице Миши и Васи восприняли скептически, и лишь Станислав Андреевич Сокольский мрачно кивнул головой. Я попросил генерала выяснить по своим каналам причину смерти Макара Ефремовича Сусанина.

— Вы подозреваете, что его устранил Дракунов?

— Во всяком случае, я этого не исключаю.

— Но ведь Дракунов не был заинтересован в смерти Сусанина, — возразил мне Василий, — скорее уж наоборот. Старик своим упрямством и нежеланием покидать насиженное место лил воду на его мельницу.

При этих словах капитан ФСБ бросил весьма красноречивый взгляд на Вацлава Карловича. Крафт побагровел, но сдержал эмоции, отлично понимая, что ссора с сотрудниками могущественной конторы в сложившихся обстоятельствах ему ни к чему.

— Что вы предлагаете, Чарнота?

— Я хочу осмотреть этот барак, Станислав Андреевич. Не исключаю, что умерший Сусанин имел какое-то отношение к острову Буяну. И именно этим вызвано его упрямство.

Сокольский не возражал. Миша и Вася выразили горячее желание принять участие в моих поисках того, не знаю чего. Похоже, компетентные товарищи не слишком мне доверяли и не хотели выпускать из виду в столь ответственный момент. Разумеется, Крафт и Мащенко тоже увязались с нами, хотя на месте Бори я подыскал бы себе другое занятие на сегодняшний день.

Барак днем выглядел еще более непрезентабельно, чем ночью. Некоторое оживление в окружающий пейзаж вносили правоохранительные органы и медицинские работники, суетившиеся возле подъезда. И хотя я сообщил им о смерти Сусанина еще ночью, к делу они приступили только сейчас, когда стрелки часов перевалили за два часа пополудни. Скорее всего, правоохранители не поверили анониму, но, возможно, полагали, что покойник не убежит, а потому и торопиться, в сущности, некуда. Мы вышли из «форда» и присоединились к небольшой толпе зевак, собравшихся, чтобы проводить в последний путь одинокого человека. Первой отъехала машина «скорой помощи», увозя в своем нутре бездыханное тело. Милиционеры у барака тоже не задержались, — видимо, посчитали смерть Сусанина естественной и не подлежащей длительному расследованию. Не исключено, что у медиков на этот счет будет другое мнение, но их заключение поступит к правоохранителям еще не скоро. Словом, время для тщательного осмотра подозрительного строения у нас было. Дождавшись, когда рассосется толпа, мы вошли в подъезд, где еще не выветрился запах квашеной капусты. Барак был пуст, последний обитатель покинул его, хотя и не по своей воле, несколько минут назад, и тем не менее это построенное в начале прошлого века здание продолжало хранить в себе тепло ушедшей навсегда жизни. Мы быстренько пробежались по этажам, благо их было всего два, но ничего подозрительного в четырех оставленных жильцами квартирах не обнаружили. В подвал мы спустились по гнилой лестнице, которая отчаянно скрипела и стонала под тяжестью нахлынувших кладоискателей. В подземелье было сухо и пыльно. Весь скопившийся за сто лет эксплуатации дома хлам был в наличии, занимая приличную площадь и мешая озабоченным людям в их поисках.

— Интересно, — проворчал Миша, ударившийся коленом о диван, из которого во все стороны торчали ржавые пружины, — куда смотрели пожарные. Достаточно одной спички, чтобы от барака остались одни головешки.

Не знаю, куда смотрели пожарные, но мы с Крафтом оглядывали стены в поисках уже знакомого нам вензеля с загадочной, как сфинкс, буквой «Д». Мы уже обшарили половину подвала, подняв при этом тучи пыли, но ничего подозрительного так и не нашли. Василий, успевший испачкать новенький модный плащ, тихонько поругивался сквозь зубы. Боря Мащенко беспрерывно чихал и проклинал тот день, когда связался с подозрительными во всех отношениях личностями. Подозрительными личностями он, разумеется, считал не компетентных товарищей, а нас с Вацлавом Карловичем. Поиски того, не знаю чего, уже приближались к закономерному фиаско, когда Крафт, отодвинув в сторону комод грубой кустарной работы, обнаружил под ним люк. Люк можно было бы счесть самым обычным канализационным, если бы на его крышке не красовалась таинственная и изрядно намозолившая нам глаза в последнее время буква «Д».

— А что я говорил! — торжествующе воскликнул Крафт и попытался сорвать с места чугунную крышку. Крышка поддалась, когда к Вацлаву Карловичу присоединились профессионалы в лице Василия и Михаила.

— Пованивает, — сделал заключение Боря, склонившись над отверстием.

— Надо спускаться, — вздохнул Миша, страдальчески оглядывая свои новенькие импортные туфли.

— Канализация, — сделал вывод тонко разбирающийся в запахах Боря.

— Вроде как серой попахивает, — не согласился с ним Крафт.

Я не был согласен ни с Мащенко, ни с Вацлавом Карловичем. Запах был, конечно, затхлый, но не нес в себе ничего предосудительного, а уж тем более потустороннего.

— Ну так полезайте первым, Вадим Всеволодович, — предложил мне Крафт, — все-таки для вас подземный мир более привычная среда, чем для нас.

— Это что, намек? — возмутился я.

— Назовем это признанием заслуг, — мягко поправил меня Мащенко.

— Признание заслуг, Боря, — это когда орден дают, а когда посылают в дерьмо — это называется совсем по-другому.

Тем не менее в люк я полез первым, подсвечивая себе фонариком. К счастью, ничего непоправимого со мной не случилось. Я очутился в тоннеле, довольно сухом и относительно чистом.

— А что я говорил, — воскликнул Боря, приземляясь рядом со мной.

— Ну и куда он ведет, этот ваш тоннель? — спросил Василий, осматривая с помощью фонарика капитальные стены.

— А черт его знает, — буркнул Миша.

— Давайте не будем поминать черта в столь стесненных обстоятельствах, — попросил Мащенко.

Минут десять мы двигались молча, стараясь не прикасаться плечами к стенам, кое-где покрытым то ли слизью, то ли лишайниками — словом, чем-то зеленоватым и весьма неприятным на вид. Ничего примечательного в этом тоннеле мы не обнаружили, несмотря на то что прошли по нему довольно приличное расстояние. Я уже начал подумывать о том, чтобы повернуть назад, но не успел обнародовать зреющее в мозгах предложение.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — опередил меня Мащенко, — а теперь куда?

Вопрос был задан, что называется, по существу, ибо тоннель в этом месте раздваивался, ставя перед нами хоть и разрешимую, но довольно сложную задачу.

— Слева канализация, — сказал Василий, втягивая широкими ноздрями воздух, — это я вам абсолютно точно говорю.

— Значит, справа преисподняя, — мрачно изрек Вацлав Карлович, при этом впечатлительный Боря вздрогнул.

— Давайте не будем о грустном, — мягко предложил я.

Михаил вдруг оглянулся и предостерегающе поднял руку. Я прислушался, встревоженный не менее своих товарищей. Кто-то шел за нами следом, во всяком случае за нашими спинами слышались шаги уверенного в себе человека. Нерастерявшийся Василий жестом пригласил нас влево. В данных обстоятельствах особенно привередничать не приходилось, поэтому никто компетентному товарищу не возразил. В отличие от нас, застрявших на распутье, следовавший по нашим пятам человек решительно повернул направо. Впрочем, далеко продвинуться по избранному пути ему не пришлось, ибо за его спиной неожиданно раздался голос Михаила:

— Руки вверх.

Приказ был отдан таким внушительным тоном, что не подчиниться ему было просто невозможно. Рослый гражданин остановился, поднял руки над головой и лишь потом обернулся.

— Ключевский, — мгновенно опознал своего недруга Крафт.

Компетентные товарищи с завидной быстротой обыскали задержанного, но, увы, ничего примечательного в его карманах не обнаружили. Марк не выказал по поводу встречи с нами ни малейшего удивления. Похоже, он догадывался, что некие расторопные граждане опередили его на пути в неизведанное.

— Как вы сюда попали, господин Ключевский? — строго спросил задержанного Василий.

— Так же, как и вы, — пожал плечами Марк, — через люк. Я могу опустить руки?

— Можете, — сухо отозвался Михаил. — Но по выходе на поверхность вам придется отчитаться в своих действиях, гражданин Ключевский.

— Как вам будет угодно, — не стал возражать Марк.

— От кого вы узнали про этот люк? — спросил Василий.

— До сегодняшнего дня я даже не подозревал о его существовании. Просто решил проверить некоторые свои предположения, и, как видите, не ошибся.

— Скажите, Марк, вы случайно не в этом бараке родились?

— В этом, — не стал скрывать Ключевский. — Но я здесь практически не жил. После смерти родителей меня определили в детский дом.

— А как погибли ваши родители?

— Мне сказали, что они отравились угарным газом. Раньше в бараке было печное отопление.

— А как вы впервые попали в Апландию?

Вопросы Марку задавал я, и компетентные товарищи мне в этом не препятствовали. Зато слушали ответы Ключевского с большим вниманием, а Василий даже делал пометки в записной книжке, благо света от пяти фонариков было вполне достаточно, чтобы рассеять тьму на несколько метров вокруг.

— Когда мне было пять лет, нас повели в театр. Не помню точно, но, кажется, это был спектакль «Кот в сапогах». Я впервые в жизни увидел средневековый замок, пусть и нарисованный. И этот замок так меня поразил, что по выходе из театра я исчез с глаз своих воспитателей. Им, разумеется, и в голову не пришло, что я переместился в прошлое.

— Вы попали в замок Меласс?

— Да.

— И как на вас отреагировали его обитатели?

— Меня отвели к монсеньору Доминго.

— Но вы вернулись?

— Разумеется. Я сделал это по совету монсеньора, который считал, что я не должен разрывать связь с этим миром. У него на меня были свои виды.

В принципе слова Ключевского не расходились с тем, что я слышал от него раньше. Не думаю, что он мне лгал. По-моему, в этом не было никакой необходимости, к тому же мы с ним были товарищами по несчастью и уже хотя бы в силу этой причины испытывали друг к другу определенную симпатию. Новостью было только то, что его путешествие в прошлое началось с посещения театра.

— Вы всегда попадали в Апландию из театра?

— Рядом с театром расположен сквер, как вы знаете. Когда мне становилось тоскливо, я приходил туда.

— А слуги замка сразу признали в вас де Меласса? И никто ваших прав не оспаривал?

— Нет. Никто и никогда. Впрочем, замок Меласс и его окрестности не настолько лакомый кусок, чтобы ломать из-за него копья.

Загадочная история, что там говорить. Странным для меня здесь было еще и то, что монсеньор Доминго, один из самых влиятельных жрецов храма Тьмы, точно знал, когда мальчик объявится в замке Меласс, и поджидал его там. А ведь монсеньор был рожден, так же как и я, в наше время. Не исключаю, что источником его знаний были древние летописи. В Средние века любили фиксировать на пергаменте слухи о разных чудесах, происходивших в округе. И видимо, какой-то дотошный монах, узнав о появлении в замке Меласс загадочного мальчика, не преминул вставить в летопись отчет о столь странном происшествии.

— Я искал гробницу атланта в подвале театра и упустил из виду этот чертов барак, — сокрушенно покачал головой Марк. — Кто же мог предположить, что тайна может скрываться в столь непрезентабельной оболочке.

— Пока что никакой тайны мы здесь не обнаружили, — сухо сказал Василий. — И вообще, господа, лично у меня создается впечатление, что вы просто водите меня за нос.

— Вот именно, — поддержал товарища Михаил. — Магия, понимаешь. Атланты. По-моему, вы просто ловкие фокусники и аферисты.

— Думаю, вам осталось совсем немного пройти по этому тоннелю, чтобы утвердиться в своем мнении уже окончательно, — ехидно заметил Крафт.

— Ну так пойдемте, — всплеснул руками Мащенко. — За чем дело стало.

Первым по тоннелю решительно двинулся Михаил, следом печатал шаг его компетентный товарищ. Мы с Марком болтались в арьергарде, дабы не навлекать на себя подозрений со стороны недоверчивых профессионалов. Как и предполагал Вацлав Карлович, наше путешествие по загадочному тоннелю не затянулось. Не прошло двадцати минут, как мы вынуждены были остановиться перед глухой стеной, которая надежно перекрыла нам путь в неизведанное.

— Это еще что такое?! — возмутился Василий. — Строили, строили — и нате вам.

Возмущение Василия было абсолютно справедливым. Мне тоже поведение строителей показалось глупым. Перевести столько бетона и прочих сопутствующих материалов только для того, чтобы соорудить гигантский тупик.

— Может, здесь раньше был бункер на случай войны? — предположил Михаил, осматривая стену с помощью фонарика. — А потом надобность в нем отпала — и вход замуровали, чтобы ребятишки и бомжи не баловали.

Предположение сотрудника службы безопасности было здравым, и с ним уже готовы были согласиться все присутствующие. Однако нашелся среди нас и инакомыслящий. В этот раз неблагодарную роль сомневающегося интеллигента взял на себя Вацлав Карлович Крафт, который, отодвинув в сторону профессионала, сам принялся исследовать стену.

— А что я говорил! — вскричал он через минуту торжествующе. — Надпись!

Буквы на глухой стене были. Это признали все, включая Василия и Михаила. Правда, мнения по поводу этих самых букв кардинально разошлись. Боря Мащенко считал, что это работа полуграмотных подростков, которые марали стену просто из озорства.

— Из озорства они написали бы что-нибудь покрепче, — не согласился с бизнесменом рассудительный Михаил. — По-моему, кто-то просто написал на стене марку бетона, использовавшегося при строительстве.

— А я говорю вам, что это магическое заклятие, — надрывался Вацлав Карлович, рассерженный неожиданной тупостью профессионалов.

— Не смешите нас, гражданин, — осадил Крафта Василий. — Зачем нашей канализационной системе магические заклятия. Дерьмо у нас и без заклятий хорошо плавает.

— Может быть, господа позволят взглянуть на надпись истинному чародею? — насмешливо спросил Марк и кивнул в мою сторону головой.

Я к этой надписи не рвался. Предчувствие у меня в этот момент было нехорошее. И все же, понукаемый Ключевским и Крафтом, я приблизился к стене и дрогнувшим голосом прочитал чудовищное по своему маразму слово:

— Мкрткртрчак.

Последствия не заставили себя ждать. Пол завибрировал под нашими ногами, еще секунду назад казавшаяся такой надежной стена стала расползаться, и в глаза нам ударил яркий, ослепительный свет. К счастью, ничего ужасного не произошло. Если не считать того, что мы, сами того не желая, очутились в гробнице, посредине которой возвышался на солидном постаменте золотой саркофаг. Это от него исходило заставившее нас зажмуриться сияние. Нам с Крафтом уже не раз приходилось бывать в подобных мавзолеях. Ключевский, видимо, тоже был знаком с погребениями атлантов, зато на Василия и Михаила внутреннее убранство гробницы произвело громадное впечатление. О Боре Мащенко и говорить нечего, он беспрестанно цокал языком и восхищенно качал головой.

— Попрошу не трогать объект руками, — предостерег нас официальным тоном Михаил.

— А кто его трогает, — обиженно отозвался Крафт, успевший уже обследовать гроб атланта. — Тем более что магическую жидкость кто-то уже успел умыкнуть.

Вацлав Карлович был прав. Драгоценных сосудов в гробнице не оказалось. Наверно, конкуренты, успевшие побывать здесь до нас, ограбили покойника. Если судить по роскошному убранству мавзолея, то здесь был погребен атлант очень высокого ранга посвящения, а потому и сосуды с его магической силой, надо полагать, были немаленькими.

— Сколько же здесь золота, мама дорогая! — воскликнул Боря Мащенко.

— А драгоценные камни! — кивнул на стены Василий. — Это же уму непостижимо. Здесь сокровищ на сотни миллионов долларов.

Стены гробницы были действительно утыканы расположенными в причудливом беспорядке драгоценными камнями. Впрочем, этот беспорядок был кажущимся, присмотревшись, можно было обнаружить не только известные нам символы вроде крестов, свастик и звезд, но и буквы, которые складывались в малопонятные слова.

— Только не вздумайте их читать, Чарнота, — предостерег меня Михаил. — Хватит одного приключения, в которое я угодил по вашей милости. А помещение следует опечатать до приезда соответствующих органов.

— Так его уже опечатали, — ехидно заметил Крафт, оглядываясь по сторонам. — И вход наглухо замуровали.

До компетентных товарищей наконец стало доходить, что они по милости подозрительного шарлатана оказались в ловушке, и это могло иметь печальные для дальнейшего продвижения по службе последствия. Шарлатаном, естественно, был я, и именно на меня обрушились упреки попавших в затруднительное положение людей. Впрочем, как истинные профессионалы, Михаил и Василий в панику не ударились, а принялись обстукивать стены в поисках выхода. К сожалению, выход они так и не отыскали и впали по этому поводу в тихое недоумение.

— По-моему, эту гробницу взломали с той стороны, — негромко сказал Ключевский. — И уже отсюда они попали в наш мир.

— Кто это — они? — насторожился Василий.

— Не знаю, — пожал плечами Ключевский.

Вполне возможный вариант развития событий. Но в этом случае нашим правоохранительным органам придется нелегко в схватке с людьми, одержимыми бесом, если следовать средневековой терминологии. Нельзя сказать, что в Средние века на старушке Земле орудовали монстры, но нравы тогда были посуровее наших. Это я вам как специалист говорю.

— Я бы на вашем месте, Чарнота, попробовал «крибли-крабли-бумс».

— А почему не мкрткртрчак?

— Боюсь, что слишком сильно будет, — с сомнением покачал головой Ключевский. — У вас пистолет с собой?

Я вытащил из-за пояса грозное оружие, которое когда-то очень давно отобрал у одного знакомого киллера. В пистолете не было ни одного патрона, но компетентные товарищи отреагировали на мой невинный жест излишне нервно.

— Он не заряжен, — пояснил я и передал пистолет Василию для экспертизы.

— А зачем вы носите незаряженный пистолет с собой? — подозрительно покосился на меня Михаил.

— Исключительно для солидности, — соврал я, дабы не нервировать без нужды представителей специальных служб.

Василий вернул мне пистолет с большой неохотой и только по настоятельной просьбе Ключевского и Крафта, которые обвинили Василия и Михаила в излишней подозрительности и в неадекватном поведении. После того как грозное оружие вновь оказалось в моих руках, мне не оставалось ничего другого, как наставить его на изукрашенную драгоценными камнями стену и произнести заветные слова:

— Крибли-крабли-бумс.

Пистолет привычно плюнул струей огня, напугав до икоты Борю Мащенко. Зато в стене появилось отверстие, через которое без проблем мог пролезть человек солидной комплекции.

— Кажется, удалось! — с облегчением вздохнул Вацлав Карлович Крафт и первым подошел к образовавшемуся выходу. Подсвечивая себе фонариком, он выбрался из мавзолея и, уже очутившись на воле, негромко нас окликнул. Впрочем, о воле и полном отпущении грехов говорить пока что было рано. Выбравшись из одного подземного бункера, мы тут же оказались в другом, который вполне мог закончиться глухой стеной, к большому нашему разочарованию. Тем не менее окрыленные первым успехом, мы двинулись вперед в надежде вернуться в тот мир, который столь неосторожно покинули. Боря Мащенко даже утверждал, что мы идем по тому же самому тоннелю, приведшему нас к таинственной надписи, но у меня на этот счет были большие сомнения. К сожалению, прав оказался я, а не записной оптимист Боря Мащенко. Поплутав полчаса по каменному лабиринту, мы остановились у первой ступени лестницы, которая винтом уходила в неизвестность.

— Я так и знал, — расстроенно воскликнул Ключевский. — Средневековый замок.

— Давайте без глупых шуток, — решительно осадил его Михаил. — Какие в Сибири могут быть рыцарские замки? У вас здесь рыцари сроду не водились.

Обидный скептицизм заезжего москвича вызвал взрыв местечкового патриотизма у Бори Мащенко, который укорил гостя в столичном высокомерии по отношению к скромным, но благородным жителям провинции.

— Но ведь нет же в вашем городе замков, — попробовал унять расходившегося бизнесмена рассудительный Василий. — Откуда могут взяться средневековые сооружения в городе, которому не исполнилось еще и ста лет.

— Положим, сто лет нам уже исполнилось, — обиделся на офицера Мащенко. — А замки мы и сами можем построить в пику столичным снобам. Еще и рвами окопаем, специальным службам назло.

Дабы прекратить совершенно ненужный спор, возникший на пустом месте, я первым двинулся вверх по лестнице. Моим спутникам ничего другого не оставалось, как последовать примеру безумца. Предположение Марка, увы, оказалось верным, мы действительно неведомо какими путями очутились в замке, выстроенном по меньшей мере лет пятьсот тому назад. Даже недоверчивые Василий с Михаилом вынуждены были это признать после придирчивого осмотра просторных помещений.

— Бред, — высказал свое мнение Михаил, разглядывая сложенные из огромных монолитов стены. — Может, какой-нибудь олигарх расстарался?

— Это у вас в Москве олигархи, — не преминул уколоть гостя Боря, — а у нас здесь все сплошь трудящиеся бизнесмены.

— Трудящиеся в таких замках не живут, — отрезал Михаил, чем выбил из рук Мащенко козырную карту.

Уж не знаю, к сожалению или к счастью, но мы не обнаружили в этом грандиозном сооружении, обнесенном к тому же высокой, непробиваемой стеной, не только трудящихся бизнесменов, но даже захудалого феодала. Хотя подъемный мост был поднят, гигантский ров наполнен водой и выбраться из замка можно было только по воздуху.

— Что-то местность мне кажется незнакомой, — задумчиво проговорил Мащенко, разглядывая с высокой стены окружающий ландшафт. — Воля ваша, господа, но такие горы можно встретить разве что на Алтае.

— На Алтае горы повыше, — не согласился с коллегой по бизнесу Крафт. — Мы на острове Буяне, господа.

— Я так и знал, — в сердцах воскликнул Василий. — Только свяжись с шарлатанами и аферистами — и враз окажешься в местах, где Макар телят не пас.

До сих пор Василий с Михаилом весьма скептически относились к рассказам о таинственном мире, который существует, несмотря на отрицательные отзывы наших выдающихся ученых, параллельно с миром нашим. И теперь они с прискорбием вынуждены были констатировать, что ученые иногда ошибаются, а правы как раз шарлатаны и аферисты.

— Может, это гипноз? — предпринял попытку к бегству из чужого маразма в нашу бьющую ключом реальность Михаил. — Постоит, постоит и рассеется.

— Да какой уж тут гипноз, — в сердцах пнул стену Василий. — Ее же из танка не прошибешь.

Нам ничего не оставалось делать, как вернуться в донжон, солидное сооружение, возвышающееся аккурат посредине замкового двора и представляющее собой нечто вроде крепости внутри крепости.

— Что-то не нравится мне все это, — сказал Вацлав Карлович, разглядывая массивный дубовый стол, занимающий чуть ли не половину парадного зала.

— Я бы тоже с удовольствием покушал, — поддержал Крафта Мащенко, но, как вскоре выяснилось, заветные мысли почитателя Мерлина он не угадал.

— В прошлый раз, — мрачно пояснил масон причину своей грусти, — мы едва спаслись от ужасных монстров, которые нагрянули в такой же пустующий замок среди ночи. А кое-кто заплатил за свое простодушие жизнью. Вы меня понимаете, господа офицеры?

— Во-первых, не господа, а товарищи, — мягко поправил Вацлава Карловича Михаил, — а во-вторых, почему вы не заявили о массовом убийстве в правоохранительные органы, гражданин Крафт?

— На острове Буяне нет правоохранительных органов, товарищ майор, — вздохнул Вацлав Карлович. — Так что советую держаться настороже.

— Но покормить-то нас хотя бы покормят?! — возопил Мащенко, вскидывая руки к потолку. — Нельзя же так по-свински относиться к гостям.

— А свиньи в замке есть, — встрепенулся Крафт. — Я слышал, как кто-то хрюкал в хлеву.

— А я слышал ржание, — поддержал Вацлава Карловича Ключевский, — значит, и лошади в замке есть.

— Будем рассуждать логически, — поднял руку Василий. — Раз есть свиньи и лошади, содержащиеся в стойлах, то должны быть и люди, снабжающие их необходимым питанием.

С умозаключением товарища капитана согласились все присутствующие, но, к сожалению, безукоризненное логическое построение даровитого сотрудника ФСБ опровергала сама жизнь — людей не было, хоть тресни. И на все наши крики реагировало только эхо.

— Нет, так будут, — стоял на своем упрямый Василий. — Уверяю вас, кто-нибудь непременно вернется в замок, чтобы накормить проголодавшихся животных.

— Вашими устами да мед бы пить, — насмешливо заметил Ключевский.

— Ладно, — согласился покладистый Мащенко. — Обойдемся без меда. Но вода-то должна быть в этом проклятом замке. Я, между прочим, пить хочу, да и умыться не помешало бы.

— В таком случае я предлагаю разбиться на пары и обыскать замок.

Предложение Василия было разумным, и с ним согласились все. То ли в знак величайшего доверия, то ли, наоборот, недоверия, но в напарники капитан Федеральной службы безопасности выбрал именно меня. Дабы не терять зря времени и не бить попусту ноги в бесчисленных замковых переходах, я предложил Василию отправиться прямо в хлев. Конечно, еще не факт, что в хлеву хрюкали свиньи, а не монстры, но тем не менее шансы вернуться к столу не с пустыми руками у нас были очень велики. Капитан отнесся к моей шутке о монстрах со всей присущей спецслужбам серьезностью и даже на всякий случай вытащил из кобуры пистолет. К счастью, его предосторожность оказалась излишней, ибо в хлеву действительно хрюкали симпатичные животные, смотревшие к тому же на нас с подкупающей доброжелательностью. Свиней было около двух десятков, и мне показалось, что одну из них мы вполне можем использовать для своих целей, не вводя в разорение куда-то запропастившихся хозяев.

— Я бы выбрал вон того поросенка, с черной отметиной на боку.

Василию мой выбор не понравился:

— Молодой еще, ему жить да жить. К тому же он, по-моему, недостаточно упитанный.

— Да вы знаток, батенька, — обиделся я на привередливого капитана. — Ладно, выбирайте сами кандидатуру на убой.

— А кто его убивать будет? — насторожился Василий.

— Так вы и будете, — удивился я странному вопросу. — У вас же в руках пистолет.

— Оружие, между прочим, казенное, — запротестовал капитан. — У нас каждая пуля на счету. Стреляйте вы вон в того борова справа. Уж очень он на нас недружелюбно смотрит.

— Во-первых, это не боров, а хряк, — проявил я познания в сельском хозяйстве, — а во-вторых, в моем пистолете нет патронов.

— Так что же, по-вашему, я должен убивать несчастное и ни в чем не повинное животное? Используйте свое «крибли-крабли-бумс».

— Не стану я магическую энергию тратить на паршивую свинью.

— Вы же сказали, что это хряк?

— Да вам-то какая разница, — удивился я. — Стреляйте, и все. Вы что, боитесь?

— Я боюсь?! — возмутился Василий и поднял пистолет. — Я боевой офицер, на моем счету десятки операций.

— Ну так стреляйте, — приободрил я его. — Кабан свое пожил.

Василий прищурил левый глаз и нацелил дуло пистолета прямо в лоб хряка. Животное никак не отреагировало на недвусмысленный жест капитана. Видимо, нам попался очень глупый и абсолютно домашний средневековый кабан. Впрочем, бежать ему все равно было некуда.

— Как-то не по-спортивному получается, — вздохнул Василий, опуская оружие. — Не могу же я стрелять с трех метров в неподвижную мишень. Давайте выпустим его во двор.

Не успел капитан открыть дверцу, как стывший в неподвижности кабан сорвался с места, опрокинул своих противников в навоз и пулей вылетел на оперативный простор. Прямо скажу, я был вне себя от ярости. Мало того что я лишился куска свинины, так еще по милости капитана испачкал в дерьме свои почти новые джинсы. Василий все-таки успел выстрелить по движущейся мишени, но промахнулся. Точнее, промахнулся он в наглого хряка, зато пуля, вылетевшая из казенного пистолета, уложила на месте ни в чем не повинного гусака, который лениво брел через двор в сопровождении двух своих жен.

— Ну вы, батенька, и снайпер! — не удержался я от возгласа возмущения.

— Так я в него и стрелял, — соврал не моргнув глазом Василий. — Гусятина гораздо полезнее свинины.

— Зато мяса в хряке больше, — возразил я. — Вы что же, собираетесь одним гусем накормить шестерых проголодавшихся мужиков? Мочите тогда уже и гусынь.

Однако капитан наотрез отказался переводить казенные патроны на пернатую дичь, а обманувший наши ожидания кабан затаился где-то в темном углу и признаков жизни не подавал. Его счастье, между прочим, попадись он мне сейчас на глаза, я бы не пожалел на него заветного «крибли-крабли-бумс». Такие джинсы испортил, паразит!

Несмотря на драматические обстоятельства охоты на домашнюю живность, мы с Василием на фоне неудач наших товарищей по удивительному приключению смотрелись истинными героями. Поскольку ни Михаилу с Мащенко, ни Крафту с Ключевским не удалось разжиться чем-либо существенным.

— Не там искали, — гордо произнес Василий, бросая к ногам почтенной публики убитого гуся.

Боря Мащенко был слегка разочарован. Возможно, он ждал, что наша с Василием охота принесет более весомый результат, но главной причиной Бориного депрессивного состояния был все-таки не дефицит мяса, а полное отсутствие в замке спиртного. Последнее обстоятельство несказанно удивило и меня, и Марка Ключевского. Как люди искушенные в особенностях средневековой жизни, мы не могли поверить в столь прискорбный факт.

— А что же они тогда здесь пьют? — солидаризировался с нами Вацлав Карлович.

— Вероятно, только воду.

В доказательство своей правоты Боря предъявил нам кувшин, доверху наполненный колодезной водой. Вода была чуть солоновата, но жажду с ее помощью все-таки можно было утолить. Что же касается приятного времяпрепровождения со стаканом вина, то об этом пришлось забыть.

— И угораздило же нас нарваться на феодала-трезвенника, — сокрушенно покачал головой Марк.

— А что, бывали и такие? — спросил заинтересованный Михаил.

— Вероятно, — пожал плечами сир де Меласс.

Жаркое из гуся вызвался приготовить Боря Мащенко. Конкурентов у него не было. И надо признать, бизнесмен справился со взятыми на себя обязательствами просто блестяще. Гусь был съеден на ура и в рекордно короткие сроки. После ужина почтенное собрание впало в задумчивость. Предпринимать что-либо было уже поздно. За узкими оконцами сгущались сумерки, а в самом замке становилось все темнее и темнее. Расторопный Боря Мащенко зажег найденные в одном из закутков замка свечи.

— Странно, — проговорил Вацлав Карлович, — воск в замке есть, а медовухи нет.

Ответом ему был общий вздох разочарования. Развлечений в замке не было никаких. Заняться нам было абсолютно нечем. Оставалось только сидеть вокруг пустого стола да наблюдать, как курящие Ключевский, Мащенко и Михаил пускают кольца дыма к потолку.

— Сейчас бы кино посмотреть, — вздохнул Боря. — Какой-нибудь ужастик про вампиров.

— А почему именно про вампиров? — насторожился я.

— Так обстановка подходящая и настроение пакостное, — пояснил Боря.

Мы с Ключевским переглянулись, — похоже, нам в голову пришла одна и та же мысль. Дело в том, что в Средние века обыватели практически не пили сырую, а уж тем более речную воду. Поскольку ее качество оставляло желать лучшего. Селились люди тогда преимущественно подле рек и все свои естественные надобности справляли туда же. Плюс многочисленный скот. И как результат — инфекционные болезни. Пренебрежение экологией и в Средние века приводило к неутешительным последствиям. Именно поэтому все, включая малых детей, пили слабое вино и пиво. На Руси для этой цели использовали еще и квас. Этим мы выгодно отличались от других погрязших в пьянстве народов. Так что отсутствие в подозрительном замке вина и пива было дурным предзнаменованием. Ибо в Средние века вино, пиво и квас не пили только вампиры, упыри и вурдалаки. Видимо, все перечисленные напитки им заменяла кровь.

— Скажешь тоже, — не поверил мне Боря Мащенко. — Если трезвенник, так сразу уже и вампир. Может, у здешнего феодала больная печень?

— С больной печенью в Средние века не жили, — мрачно изрек Вацлав Карлович, пристально вглядываясь в темные углы слабо освещенного зала.

— Вампиров в природе нет и быть не может, — высказал свое мнение Василий. — Все эти голливудские фильмы не более чем глупые сказки.

— Твоими устами да мед бы пить, — вздохнул Боря.

— А ты что, боишься вампиров?

— А кто их не боится?! — возмутился Мащенко.

— Так ты же сам хотел фильм про вампиров.

— Одно дело — смотреть фильм, другое — самому участвовать в нем. Мало того что кровь выпьют, так еще и самого превратят в упыря.

Тьма за окнами сгустилась уже до степени беспросветности. В замке после разговоров о вампирах стало еще неуютнее. На неуверенное предложение Михаила, что пора бы уже отправляться на боковую, собравшаяся в парадном зале публика ответила задумчивым молчанием. Уж слишком подозрительной казалась эта обитель трезвенников, чтобы расслабиться здесь хотя бы на часок. К тому же как раз в этот момент где-то внизу, кажется в подвале замка, послышался шум, очень похожий на топот ног людей, поднимающихся по лестнице. Василий с Михаилом на всякий случай вытащили пистолеты.

— Стрелять только по моей команде, — предостерег я сотрудников спецслужб.

— А почему по вашей? — возмутился Михаил.

— Не надо спорить со зверем апокалипсиса, — мягко предостерег компетентных товарищей Крафт. — Он здесь в своей стихии.

Ворвавшиеся в зал существа несли в руках факелы. Было их около сотни, и в парадном зале сразу же стало светло — почти как днем. Похоже, наше присутствие в замке явилось для пришельцев сюрпризом. Во всяком случае, они столпились у входа, глядя на нас кроваво-красными глазами. Впрочем, не исключено, что в них просто отражались отблески горящих факелов, но зрелище тем не менее было жутковатым. Я не мог видеть лиц всех пришельцев, однако те, кто стоял в первом ряду, меня не вдохновляли. Прежде всего настораживал зеленоватый цвет лиц, потом — запах, исходящий от тел, слишком уж напоминающий запах тления. Более всего эти люди, а может, уже не люди напоминали мертвецов, восставших из гроба. Зрелище было жутковатым и отвратительным одновременно, поэтому я не стал осуждать впечатлительного Борю Мащенко, произнесшего в наступившей мертвой тишине довольно громко:

— Мама дорогая!

Оценив ситуацию, я слегка выдвинулся вперед и попытался вступить с незваными гостями в переговоры. А то, что предо мной были гости, а отнюдь не хозяева, я уже сообразил. Одно мне было только непонятно: кто поднял этих людей из могил и с какой целью.

— Зачем вы явились в чужой замок?

Вопрос свой я задал голосом громовым и не допускающим промедления с ответом. Однако восставшая из могил публика не оценила мои артистические способности. Вероятно, не поняла или не расслышала вопроса. Из задних рядов раздался вой, и в мгновение ока вся эта полуистлевшая орда буквально взбесилась.

— Стреляйте, — крикнул я Михаилу и Василию, сообразив, что переговоры с восставшими из гроба покойниками бессмысленны. Эти люди жаждали нашей крови, видимо, для того, чтобы вдохнуть жизнь в свои полуистлевшие тела. Справедливости ради надо признать, что вели они себя живенько. Трудно сказать, какая сила управляла ими в эту ночь, но напор их был воистину страшен. Ибо с зубами и когтями у этих злобных существ было все в порядке. На выстрелы компетентных товарищей они реагировали вяло, в том смысле что сухие щелчки их отпугивали, а вот пули, похоже, не производили ровным счетом никакого впечатления. Чему я, кстати, даже не удивился. Вряд ли покойника можно убить во второй раз обычным земным оружием.

— Пускайте в ход свою магию, Чарнота, — крикнул Крафт, ударом ноги отбрасывая от себя настырного вампира.

Мое «крибли-крабли-бумс» оказалось средством более эффективным, чем пистолеты в руках Василия и Михаила. Для начала я прочертил огненный круг на полу зала, дабы оградить своих товарищей от посягательств вампиров, а потом уничтожил с десяток наиболее настырных особей, которые успели сойтись с ними в рукопашной. Это была воистину ювелирная работа, поскольку надо было успеть отделить чистых от нечистых в поднявшейся вокруг суматохе. Кажется, мне удалось справиться со своей задачей, и никто из моих спутников не пострадал от магического огня, с шипением вырывающегося из пистолета. К сожалению, горькая участь десятка оживших отморозков, превратившихся в пепел, не произвела на их очумевших коллег по предосудительному времяпрепровождению ровным счетом никакого впечатления. Они по-прежнему бесновались по ту сторону огненного круга, в любую секунду готовые броситься на абсолютно неповинных в их проблемах людей. Огонь был для них непреодолимым препятствием, и они даже не пытались через него прорваться, тем не менее у меня не было ни малейших сомнений, что они бросятся на нас, как только магия перестанет действовать.

— Убейте их всех, Чарнота! — крикнул Крафт. — Чего вы медлите?

— Я бы выразился иначе, — мягко поправил Вацлава Карловича Марк Ключевский, сохранявший поразительное спокойствие во время инцидента. — Покойников убить нельзя. Устройте им огненное погребение, Вадим.

Я последовал предложению Марка и, возможно, сделал для этих бывших людей доброе дело, но большого удовольствия от утилизации живых трупов не получил. По прошествии пяти минут в парадном зале загадочного замка не осталось никого, кто мог бы похвастаться тем, что жив и здоров, кроме нас шестерых. А от несостоявшихся вампиров остались на каменных плитах лишь горстки пепла.

— Все-таки магия — это великая сила, — подвел итог моей деятельности Крафт.

— Впечатляет, — согласился с ним хриплым голосом Василий.

— Никто не пострадал? — спросил я, оглядывая товарищей по несчастью.

— Все живы, — бодрым голосом отозвался Михаил.

— А вдруг они кого-нибудь укусили? — испуганно встрепенулся Боря Мащенко. — И сейчас этот потенциальный вампир среди нас.

Беспокойство бизнесмена нельзя было назвать совсем уж беспочвенным. Мы быстренько загасили чадящие удушливым дымом факелы, разбросанные там и сям, и с помощью свечей приступили к осмотру собственных тел. Вроде бы никто укусов на своих телах не обнаружил, но Боря Мащенко, оказавшийся большим специалистом по вампирам, настоял на том, чтобы решение по делу каждого отдельного субъекта вынесло беспристрастное жюри. Борина подозрительность меня позабавила, но протестовать против коллективного стриптиза я не стал.

— Ну что же, — подвел итог освидетельствованию бдительный Василий, обшаривший глазами мое тело, равно как и тела всех присутствующих, — кроме сомнительного происхождения татуировки на правом плече господина Чарноты, более ничего предосудительного выявлено не было.

— Это не татуировка, — обиделся за меня Вацлав Карлович, — это печать сатаны.

— Ничего не знаю, — отмахнулся дотошный Василий. — Никаких бумаг, подтверждающих ваши слова, у нас не имеется, а оклеветать можно кого угодно.

— Так ведь подтверждение моим словам у него на плече!

— Ничего не разберу, — сказал Василий, склоняясь над моим плечом. — Белиберда какая-то. Одно только знакомое вроде бы слово разобрал. Мкрткртрчак.

После того как Василий по неосторожности прочел это слово, на почерневшем небе сверкнула молния и грянул гром. Да такой сильный, что Боря Мащенко даже вздрогнул от испуга. Впрочем, никаких разрушений за молнией и громом не последовало, и все вздохнули с облегчением.

— Вы полегче с магией, товарищ капитан, — укорил Василия Вацлав Карлович, — не хватало еще, чтобы в довершение ко всем бедам этот замок обрушился нам на головы.

— А что я такого сказал, — обиделся сотрудник ФСБ. — Подумаешь, какой-то мкрткртрчак.

Молния сверкнула во второй раз, а гром вслед за ней грянул такой, что стены донжона в панике затряслись. Переживший еще совсем недавно жестокий стресс Вацлав Карлович от такого легкомыслия компетентного товарища из спецслужб взвизгнул:

— Да что же это такое?! Вы что, издеваетесь над нами?!

— Я-то тут при чем? — удивился Василий. — Это же просто гроза. А мкрткртрчак тут абсолютно ни при чем.

На этот раз гнев небес был столь громогласен, что на наши головы сверху посыпалась не то пыль, не то каменная крошка. После такого преподнесенного урока проняло даже скептически настроенного Василия, он в испуге присел и прикрыл рот ладонью. Не приходилось сомневаться, что магическое слово (не будем его здесь упоминать) имеет с замком таинственную связь.

— Пропади оно все пропадом, — обиделся невесть на кого Василий. — Развели тут, понимаешь, магию, террористы, ФСБ на них нет.

Негодование Василия на неизвестных лиц мы признали абсолютно обоснованным, и на этом инцидент с дурацким словом был исчерпан. Оставалось только выяснить, откуда в замке взялись живые покойники и почему они поднимались в зал по той же лестнице, что и мы.

— Скорее всего, они пришли с соседнего кладбища, — предположил Марк, — я видел кресты со стен приблизительно в двух-трех километрах от замка.

— Да, но кто их поднял из могил? — возмутился Михаил. — Это же уму непостижимо, покойники у них ходят. Да еще и на людей нападают.

— Не знаю, кто их поднял, — пожал плечами Марк, — но догадываюсь, что здесь не обошлось без похищенной в гробнице атланта магической жидкости. А в замок они проникли, вероятно, через подземный ход.

— Между прочим, этим же ходом они могли добраться и до Российской Федерации, в смысле нашего с вами родного города, — предположил Мащенко. — Я где-то читал, что вампир, напившийся крови, оживает прямо на глазах, и от нормального человека его не отличишь.

Мне вдруг припомнились два маленьких отверстия на шее несчастного Матвея Ефремовича Сусанина, и я невольно поежился. После обретенного в этом замке печального опыта общения с вампирами я уже почти не сомневался, что покусали Сусанина отнюдь не насекомые. И шприц с наркотиком здесь тоже ни при чем. Я поделился открытием со своими спутниками, чем поверг их в шок.

— Но ведь никаких загадочных смертей в городе пока не зафиксировано, — попробовал опровергнуть мои доводы Михаил. — Я лично просматривал сводки по вашему городу.

— А Купцов со Шварцем? — напомнил Крафт. — Их смерть, по-вашему, не загадочна?

— И тем не менее в этом преступлении обвиняется отнюдь не вампир.

— Так и я о том же, — криво усмехнулся Крафт. — Всегда можно найти среди знакомых убитого подходящего человека и навесить на него всех собак.

Как ни крути, а Вацлав Карлович был прав. Да и какому работнику прокуратуры или милиции придет в голову мысль, что в убийстве гражданина Иванова виноват вампир, да еще восставший из гроба. А если такая мысль и придет кому-нибудь в голову, то бесплатное лечение в психиатрической клинике обеспечено этому человеку до конца жизни. Так что в данных конкретных обстоятельствах я бы не стал бросать без нужды в работников правоохранительных органов камни.

— Разумно, — согласился с моими рассуждениями Василий. — Так как же мы, дорогие граждане, будем отлавливать с вами преступника, поднимающего из гроба покойников и натравливающего их на ни в чем не повинных людей?

— Для начала надо установить хотя бы его имя, — резонно заметил Вацлав Карлович. — Предлагаю завтра же с раннего утра тщательно обыскать замок. Не может быть, чтобы здесь не нашлось ни единой бумажки, удостоверяющей личность владельца.

Не знаю, как другие, но я отлично выспался в загадочном замке, несмотря на то что выбранная мною в качестве ложа лавка была все-таки жестковата. Разбудил нас Вацлав Карлович, который, в отличие от меня, был классическим жаворонком, а потому подхватывался ни свет ни заря и развивал с раннего утра бурную деятельность. Пока я продирал глаза и обретал себя в реальном мире, Крафт успел вывалить на мою голову целый ворох сведений, почерпнутых в местном архиве, который ему удалось раскопать.

— Мы находимся в замке князя Валахии Влада Третьего, — частил Вацлав Карлович. — Вы понимаете, что это означает, Чарнота?

— Нет, не понимаю, — честно признался я.

Если судить по лицам компетентных товарищей Васи и Миши, то они тоже пребывали в большом недоумении по поводу поднятого Крафтом ажиотажа. А Вацлав Карлович буквально места себе не находил от переполнявших его эмоций:

— Речь идет о Тепеше, Чарнота. Неужели не припоминаете? Влад, князь Валахии, по прозвищу Тепеш, то есть Колосажатель.

— Какой Колосажатель? — проворчал невыспавшийся Василий. — Вы в своем уме?

— Речь идет о Дракуле, — пояснил Ключевский.

— Это тот знаменитый вампир из Голливуда? — припомнил Михаил.

— При чем тут Голливуд?! — возмутился Крафт. — Влад Тепеш — реальное историческое лицо, родился в тысяча четыреста тридцать первом году и был убит в битве с турками в тысяча четыреста семьдесят шестом. Но за эти сорок пять лет он натворил такого, что сохранился в памяти народной до наших дней.

— Он что же, действительно был вампиром? — насторожился Михаил.

— Вампиром его сделал английский писатель Стокер, — пояснил Вацлав Карлович. — Правда, справедливости ради надо заметить, что опирался он при этом на местный валашский фольклор. Здесь, в Прикарпатье, издавна слагали легенды о вампирах. Но реальный Влад Тепеш был обыкновенным садистом. Свое правление он начал с того, что пригласил в собственный замок на пир пятьсот бояр, а потом приказал их всех посадить на кол. Что и было сделано, к великому удовольствию этого ублюдка. Потом, напросившись в союзники к турецкому султану, он в самый ответственный момент ему изменил и прошелся огнем и мечом по турецким владениям. При этом он посадил на кол более двадцати тысяч плененных им турок. Собрав всех нищих округи, он пообещал избавить их от страданий и лишений. И, представьте себе, слово сдержал, правда на свой садистский манер. Загнал их всех в одно помещение и сжег живьем.

— Правители были, однако, — покачал головой потрясенный Боря Мащенко.

— Свет не видывал более коварного человека, чем этот Влад Тепеш, — согласился с ним Вацлав Карлович.

— А вампиры здесь при чем? — продолжал недоумевать компетентный Василий.

— Это и я хотел бы знать, — нахмурился Вацлав Карлович. — Но вы представляете, что будет, если такой человек, как Влад Тепеш, доберется до магической энергии атлантов?

— Похоже, он до нее уже добрался, — мрачно изрек Марк Ключевский.

Скорее всего, Марк был прав. Сосуды с магической энергией исчезли из гробницы атланта. И прибрал их к рукам не кто иной, как владелец этого замка. Человек, мягко говоря, сомнительных качеств, способный поставить мир на уши — как в прошлом, так и в настоящем. Меня смущали легенды о вампирах. Дыма без огня, как известно, не бывает. И народная память цепко хранит воспоминания о тех событиях, которые поразили воображение их предков. А вот наука, опирающаяся на летописные своды, хоть и предъявляет Владу Тепешу массу претензий, но вампиром его тем не менее не считает. Такая нестыковка народного сознания и официальной науки не может не навести любознательного человека на размышления. И в результате этих размышлений он может, чего доброго, прийти к выводу, что наше прошлое многовариантно. То есть правы и те, кто считает Дракулу просто средневековым садистом, и те, кто утверждает, что он вампир. А возникают подобные ситуации по вине наших предков атлантов, достигших высочайшего уровня в искусстве магии и оставивших своим потомкам весьма сомнительное наследство, которое в неумелых руках может погубить человеческую цивилизацию. Похоже, эта немудреная мысль пришла в голову и самим атлантам, и именно поэтому они создали храм Йопитера, жрецы которого вынуждены теперь исправлять ошибки, допущенные высокомудрыми предками. Магия оказалась столь мощным оружием, что погубила своих создателей, но у атлантов хватило ума и совести, чтобы попытаться исправить свою фатальную ошибку, пусть и руками потомков. Исправляя их промахи, погибли мои дед, отец и мать, да и мне по их милости выпала непростая дорога.

— Нам надо во что бы то ни стало остановить этого человека.

— Вы кого имеете в виду, Чарнота, садиста или вампира? — прищурился в мою сторону Ключевский.

— Садист убит в битве с турками, а нам противостоит вампир, Марк. И если мы устраним его, то события, происходившие в Валахии пятьсот пятьдесят лет назад, вернутся в свою освященную историческими трактатами колею.

— А если мы с ним не справимся? — спросил Мащенко.

— У человечества будет совсем другая история, и, думаю, совсем недолгая.

— Типун вам на язык, Чарнота, — возмутился Михаил. — Как может средневековый авантюрист изменить ход современной истории? Это же бред сивой кобылы. Тем более что он давно покойник.

— Вампиры своей смертью не умирают, — просветил отсталого майора большой знаток в этой области Боря Мащенко. — И этот Дракула вполне мог дожить до наших дней.

— Вы меня магией не пугайте, — возмутился Михаил. — Видал я этих аферистов в наручниках и на нарах.

— Майор прав, — неожиданно поддержал компетентного товарища Ключевский. — Не думаю, что двух украденных из гробницы сосудов хватит, для того чтобы потрясти основы мироздания. Хотя, конечно, этот негодяй много гадостей может натворить в нашем мире.

— В любом случае нам надо выбираться отсюда, — подвел итог дискуссии Василий. — И выбираться как можно скорее. Иначе нам с Михаилом потом долго придется отмываться перед начальством за несанкционированное посещение замка пятнадцатого века, расположенного к тому же на территории другого государства.

— Напрягите мозги, Чарнота, — подбодрил меня Вацлав Карлович, — вы же у нас Совершенный. Такие задачки у вас должны от зубов отскакивать.

Мне, разумеется, льстит столь высокая оценка моих способностей, но всесильным магом я себя отнюдь не считаю. Если мне и удалось с помощью непонятных заклятий совершить несколько сомнительных по своим последствиям чудес, то это еще не значит, что я по своей воле способен изменять пространство и контролировать время.

— Может, вам, господин Чарнота, стоит произнести то самое заветное слово, которое уже однажды позволило нам выпутаться из затруднительной ситуации, — осторожно предложил мне Василий.

— Вы имеете в виду «крибли-крабли-бумс»?

— Нет, я имею в виду совсем другое слово, — ответил капитан и опасливо покосился на потолок.

— Я думаю, это слово вам следует произнести в гробнице атланта, Чарнота, — высказал свое мнение Вацлав Карлович. — Глядишь, Сезам и откроется.

— Открыться-то он, может, и откроется, — задумчиво проговорил Ключевский, — но вот только куда.

Словом, советчиков у меня было с избытком, а вот дельного совета я так и не дождался. Конечно, можно было бы устроить засаду в этом замке, но далеко не факт, что коварный Дракула сюда вернется. В конце концов, таких замков у валашского князя могло быть несколько. Не говоря уже о том, что человек, опустошивший сосуд с магическим напитком, получает уникальную возможность без проблем перемещаться во времени и пространстве, во всяком случае в пределах острова Буяна. В общем, передо мной открывалась невеселая перспектива потратить жизнь на поиски сукиного сына, способного выбрать себе любое убежище, существовавшее или существующее на старушке Земле. К тому же я был не один, а в сопровождении лиц, которые, за исключением Ключевского и Крафта, были обузой в моих перемещениях по таинственному острову.

— Ладно, — принял я наконец решение, — пошли в гробницу.

Мои спутники вздохнули с облегчением, хотя, как мне кажется, этот вздох был преждевременным. Любое путешествие по острову Буяну всегда осуществляется по известной формуле «иди туда, не знаю куда», со всякого рода сюрпризами и неожиданными остановками в местах, где и слыхом не слыхивали о гостеприимстве. Впрочем, отступать было уже поздно, и мне не оставалось ничего другого, как встать у изножия золотого саркофага и произнести замысловатое слово:

— Мкрткртрчак.

Честно говоря, я очень надеялся, что мне удастся переправить своих спутников в особняк Бори Мащенко, тем более что опыт такой переброски у меня уже был. Но то ли я не к месту употребил магическое заклятие, то ли по какой-то другой причине, но мы все шестеро угодили совсем не туда, куда стремились попасть. Я сразу опознал величественные стены храма Йопитера и даже испытал чувство, очень похожее на радость. Однако с радостью я поспешил. Храм подвергся нападению. Это я понял через минуту после того, как моя нога ступила на его выложенный мрамором пол. Конечно, у нападающих не хватило сил, чтобы разрушить грандиозное сооружение, зато они ободрали с его стен все золото и драгоценные камни. Скажу честно, я пребывал в смятении. Храм Йопитера казался мне средоточием магической силы, которую ничто и никто в этом мире не способен одолеть. И вот эта цитадель Света пала.

— Но этого не может быть! — потрясенно прошептал за моей спиной Вацлав Карлович.

— Тем не менее это случилось, — холодно заметил Марк Ключевский, глядя сузившимися до двух небольших щелок глазами по сторонам.

Бизнесмен Мащенко и сотрудники спецслужб просто потерянно молчали, сообразив, видимо, что угодили из огня да в полымя. Мы шли по испохабленным залам храма, то и дело натыкаясь на неподвижные тела его одетых в белые одежды жрецов. Я искал глазами Завида, но обнаружил его только в главном зале. Старец торжественно сидел в похожем на трон кресле, положив иссохшие руки на подлокотники, а из его груди торчало древко копья. По обеим сторонам от него сидели его ближайшие соратники, верховные жрецы храма Йопитера. Я подошел к Завиду, чтобы освободить его тело от орудия убийства, но в эту минуту старец открыл глаза. Тоненькая струйка крови прочертила алый след ото рта до белой как снег бороды.