История Разума в галактике. Инженер: Греза о прошлом.

История Разума в галактике

(История Разумной Галактики).

История миров. Избранное.

Выражаю особую благодарность А.В.Маркову

создавшему замечательную работу:

«Происхождение и эволюция человека

Обзор достижений палеоантропологии,

сравнительной генетики и эволюционной психологии.

Доклад, прочтенный в Институте Биологии Развития РАН 19 марта 2009 г.»

Давшую много материалов, без которых эту книгу

было бы гораздо сложней закончить.

(Да что там, каюсь – текст этого доклада местами настолько емок,

что кое-где я отважился на прямое его заимствование.)

Благодарю так же сообщество Википедии.

Порой данные, предоставляемые Википедией,

грешат против истины, но, по-моему главная ее ценность – ссылки на порталы,

способные предоставить достоверные сведения.

Инженер. «Грезы о прошлом».

Стерильная, и в то же время пригодная к заселению (сразу и много) – редчайший по­дарок космоса, случай исключительный – эта планета, тем не менее, считалась бросовой. Слишком уж удалена она была от обжитого пространства. Впрочем, основной причиной этого досадного парадокса были не столько экономические, сколько политические причины. При той сложной политической атмосфере, что сложилась к моменту открытия этой системы, столь отдаленная колония вряд ли сумела бы выжить самостоятельно. Небольшая эскадра, без опоры на хорошо укрепленный позиционный район, не смогла бы не только отразить мало-мальски серьезной угрозы, но даже продержаться до подхода подкреплений. Самостоятельно содержать крупную боевую группировку военно-космических сил, молодое поселение было бы просто не в состоянии, а столь протяженная линия снабжения была бы весьма уязвима для рейдеров вероятного противника. Да и отсылать крупные силы на охрану столь отдаленной колонии, в преддверии неумолимо назревающего крупного конфликта, было бы неразумно.

Как возможный источник сырья эта гроздь планет была не более перспективна. И дело не в том, что не было желающих рисковать жизнью ради дешевого сырья – и риско­вать то никому бы не пришлось: на то созданы автоматические добывающие заводы. Но чрезмерная удаленность от метрополии этого светила, и необходимость боевого охранения для транспортных караванов, грозила шахтерам прямыми убытками.

А вот с научной точки зрения, эта планетная система была весьма привлекательна. Точнее, уникальным объектом для изучения был один из отдаленных спутников местного солнца – очень маленькая (прямо крошечная, с массой около 10¹⁵ г (масса средней горы) и очень древняя (чуть ли ни от самого возникновения вселенной) черная дыра, некогда мимоходом захваченная полем тяготения этого светила где-то в межзвездном пространстве. Она болталась вокруг звезды по сильно вытянутой эллиптической орбите, в перигелии приближаясь к ней до одной десятой светового года[1], а в афелии, удаляясь впятеро дальше. Кстати, весьма беспокойное соседство: все же это была очень древняя, и из-за утечки массы, очень неустойчивая – на грани распада – первичная черная дыра. Исходя из канонов современной математики, это печальное событие должно было произойти прямо сегодня... или вчера... или завтра – и так на протяжении еще десятков тыся­челетий. Конечно, можно было слегка ее «подкормить», и этим существенно продлить ей срок существование. Но… столь редчайшее явление, как гибель первичной черной дыры – а последние мгновения перед ее исчезновением, будут протекать в режиме мощного взрыва с выделением энергии порядка 10³⁰ эрг за время около 0,1 с.[2] – могло дать нашей науке столько уникальной информации, что грех было пренебрегать такой возможностью. Вот и получилось, что единственными претендентами на вновь открытую систему ока­зались несколько крупных научных центров. Так, что небольшая, узкоспециализированная автоматическая исследовательская станция на орбите третьей планеты, вот и все, чем мы располагали в этой системе к началу Событий.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Лого-камера была устаревшей, но все-таки из последних модификаций, так что претен­зий к защите оператора у меня было не больше обычного. Притом, что скорость обработки данных – в порядке, чуть меньшая область охвата данных. Матрица мнеморекордера чересчур массивна и несколько тяжеловата, но, надо отдать ей долж­ное, качество восприятия не хуже самых последних моделей. В общем, никаких претензий собственно, к тонкостям ее работы, хотя каналы доступа к «Великой Сфере», на мой вкус и несколько тесноваты. А защита – защита соответствует ныне принятым стандартам, к сожалению. И до неприличия дол­гий период авто-настройки камеры для контакта с новым оператором. Впрочем, в медлительности автоматики отчасти был виноват и я сам. За­пустил в каждый блок «Логички» тестовую программу в слабой надежде отловить при­чину произошедшей здесь так недавно трагедии в поломке аппаратуры. Дохленькая наде­жда – как я уже говорил, это было надежное устройство. Однако, пришло время и мне гото­виться к контакту с машиной. Конечно, все, о чем я сейчас буду рассуждать – общеизве­стно, и, более того, настолько привычно, что за ежедневной рутиной почти забывается, а то и вовсе игнорируется. Но мне оператору-поисковику расследующему смерть или (в легчайшем случае) внезапное слабоумие лучших людей планеты, упускать такие мелочи никак нельзя. И, вот каждый раз, перед таким подключением, я повторяю про себя этот самый первый урок входа в «Сферу». Первое – «Великая сфера» это не более чем полное собрание всего придуманного и изобретенного нашей расой с начала времен. Здесь есть почти все: от гениальных озарений до добросовестных заблуждений, от научных откры­тий и созданных (и апробированных) на их основе изобретений до общепринятых (но непроверяемых) благоглупостей, навроде различных постулатов; здесь нет и не должно быть только двух вещей: прямого обмана, лжи, дезинформации и известных парадоксов. Это первое отличие «Сферы» от Всемирной Информационной Сети, в которой есть все выше­перечисленное и к тому еще немножко. Второе: в отличии от Сети, открытой для посещения всем и вся, в Сферу доступ ограничен операторами Лого-камер, машинок страшно дорогих, стоящих на строгом учете в соответствующих органах. Каждое подключение к Сфере регистриру­ется, каждый продукт, созданный с их помощью помечен длиннющим кодом, включаю­щим в себя как номер Камеры по реестру соответствующего органа так и номер пользо­вателя по собственному списку пользователей Лого-устройства. Третье отличие: в Сфере можно работать, в нее можно вносить данные (при получении соответствующего доступа), но никому без чрезвычайной причины не позволено удалять из Сферы ни знака, ни цифры, ни буквы. Четвертое: Лого-камера – устройство обеспечивающая прямой доступ человеческого сознания к массивам данных, хранящихся на искусственных носителях информации, то бишь машинка, дающая воз­можность ощущать ВСЕ запечатленное в Сфере как собственную долговременную память, и по мере надобности «вспоминать» ту или иную понадобившийся в работе информацию. Ну и кроме того, Камера дополняет расчетную часть мозга, снимая с него нагрузку рутинных вычислений. Пятое и последнее, то из-за чего я сегодня здесь, то из-за чего приняты столь беспреце­дентные меры безопасности, из-за чего начинка Лого-камеры стоит вчетверо дороже воз­можного и все равно не всегда справляется с задачей защиты оператора от случайных па­радоксов. Человеческий мозг устройство хитрое, у него есть стержень собственного «Я», и на основе этого Я, составляющего из себя цепь мировоззрения, желания, чувств, человек может сказать: Я понимаю, Я не понимаю, Я хочу, Я не хочу, до Меня просто Не Доходит (это если поставленная задача некорректна относительно мировоззрений испытуемого), Я не буду этого делать потому, что Мне это просто не нравиться, может разрядиться от напряжения недопонимания смехом. И тут возникает проблема: у оператора слившегося с Камерой возникает некая эйфория, которую чрезвычайно сложно обуздать – ощущение себя почти богом, эдаким сверхсуществом, которому все доступно и все дозволено; ну еще бы – абсолютная память, охватывающая все познания цивилизации, да еще невесомая легкость расчетов. А тогда очень легко зарваться, потерять осторожность подгребая под себя все больше и больше данных, громоздить все более и более сложные конструкции совмещая смежные, а то и вовсе отдаленные отрасли науки, и нарваться в итоге на скрытый парадокс. Представьте, к примеру, что в двух теориях, на основе которых строится очередное вычисление, существует до того не обнаруженное противоречие в каком-нибудь основополагающем принципе. Если своей – человеческой частью системы мозг-машина проверить их на противоречивость, и напороться на этот скрытый парадокс – ничего не случиться. Но, если не проверяя отдать эти данные на обработку электронной составляющей, то этот, всего лишь исполняющий механизм, не столь гибкий в обращении с парадоксами, к тому же не осознающий себя, и потому не располагающая столь совершенной защитой как мозг, может не справиться с кризисом, и, обработав информацию неадекватно, переправить в голову к оператору полнейшую чушь. А, увы, поскольку единственным недостатком системы человек-машина и является именно то, что человеческий мозг не способен относиться критически к продукту своего электронного дополнения, воспринимая тупую железяку как неотъемлемую часть личного логического аппарата – разразившийся кризис способен не только повредить рассудок оператора (что в принципе исправимо), но разрушить сами клетки мозга. Конечно, каждый пользователь Лого-камеры, если он не самоубийца в самой извращенной форме, проверяет опасные, или просто подозрительные конструкты. Но контролировать все подряд, это снижать скорость расчетов на порядок, а то и на два (а еще одаренной личности так сложно удержаться на краю рутинного благоразумия, не поддаться эйфории свободного безграничного творчества), так что иногда ЭТИ смерти случаются. И тогда одному из нас, следователей, приходится бросать все прочие дела, и мчаться на место катастрофы. Занимать, еще не растерявшую тепло несчастного лежанку, и искать, искать, искать причину – шаг за шагом, на ощупь продвигаясь там, где… Впрочем существуют и другие методики поиска – не столь безопасные, как тупая пошаговая перепроверка вычислений потерпевшего, но гораздо-гораздо экономичнее по времени исполнения.

Все. Пора – Лого-камера закончила перенастройку. Я взгромоздил полусферу мнеморекордера на голову и стал… восторженным юношей, немного взвинченным, даже чуть напуганным грядущими событиями… грядущим Открытием, величием того что не давалось столь многим именитым и маститым но вот пришедшим к нему – Великим Открытием. А ведь как все начиналось. С шутки Учителя, игре фантазии престарелого интеллектуала, со скуки родившего безумную идею, и для разминки нагрузившего своего любимого, но непутевого аспиранта поискам доказательств ее несостоятельности. С рутины, со случайности, что именно ему поручили составить отчет о бесперспективности нескольких недавно открытых планетных систем. С веры, если хотите, ученика в непогрешимость своего наставника. С простого просеивания Сферы на хоть какое-нибудь совпадение по трем переменным, и потом смена методики и целенаправленный поиск и наконец вот оно: три темы, которые породят дубину, способную потрясти Мир. Я немного отстранился от его чувств и взглянул на предметы его гордости. Да, идея впечатляет. А если это все еще и работает. Три темы, все три друг без друга – бесполезная, бессмысленная игра ума, полнейшая чушь.

Методика, поиска выбранная мной, говоря откровенно, не приветствовалась в нашей среде – слишком сильным эмоциональным нагрузкам подвергался использующий ее следователь, хотя она и была оч-чень эффективна. Собственная память Лого-устройства имеет одну особенность – помимо мыслей-расчетов оператора, она фиксирует, слабо – как фон этих расчетов – и его эмоции. Перенастроив Камеру, я усилил, насколько возможно, эту паразитную запись, да еще ухудшил качество воспроизведения основных расчетов так, что бы пропал эффект присутствия. Осталось только прогнать эти чувства в ускоренном темпе через свой мозг, на предмет обнаружения закритичных эмоциональных всплесков, по идее, обозначающих момент не возникновения, но осознание парадокса. Метод заключал в себе два, мягко говоря, неудобства. Мало того, что насильственно навязанные моему мозгу эмоции, привязанные к какому-нибудь событию, могли не только не совпасть с моими ощущениями по поводу этого события, (что уже несло на себе немалую эмоциональную нагрузку) но и быть диаметрально противоположным им, ну а такое противоречие вообще грозило серьезным потрясением вплоть до лечения в клинике для душевнобольных. К тому же длительное ускоренное воспроизведение чувств может до такой степени гормонально разбалансировать организм, что следователю, рискнувшему применить этот метод, потом долго приходилось отлеживаться в больнице. Но эта же методика содержала в себе настолько огромный плюс, что я плюнул на возможные для себя неприятности и использовал именно ее. Проще говоря, она позволяла как бы снаружи оглядеть как саму задачу, так и метод ее воплощения, убедиться в жизнеспособности, непротиворечивости, если хотите – красоте проекта, и тем самым решить, стоит ли дальше тратить на него время, либо закрыть раз и навсегда. Итак, три темы.

Первая тема, назовем ее, скажем так: Престарелый Интеллектуал. Из озорства, или от скуки некое Светило От Большой Науки рассчитало Машину, а затем и построило ее действующую модель, создающую стабильный пробой, по его утверждению, в соседний (один из соседних) трехмерный континуум – в параллельный мир, проще говоря. Исследования Модели, состоящей из девяти рабочих спутников-стабилизаторов феномена, движущихся по орбитам вокруг некоего центра масс, и окруженных, в свою очередь, собственными спутниками-компенсаторами внешних помех, позволили, на пределе чувствительности приборов, зафиксировать между третьим и четвертым сателлитом аномалию, по характеристикам вторичных излучений соответствующую расчетному феномену. Проще говоря, модель работала. Но вот полноценная Машина, пробой меж измерениями которой можно было бы активно эксплуатировать, это да-а-а... это махина получалась побольше нашей родной планетной системы. Проект самим же разработчиком признан на данный момент не осуществимым из-за непомерных материальных затрат для его воплощения, а так же отсутствия необходимого для его запуска источника питания. Нет, конечно нашу расу не зря называли Инженерами – мы способны были работать с огромными массами, более того (наш секрет) изменять траектории планет с жидким телом, не разрушая их коры, но с нуля создать подобного гиганта – это было слишком даже для нас. И еще одно НО, еще один огромный недостаток: необходим был слишком сильный (и довольно протяженный по времени) импульс энергии для пробоя и первичной стабилизации устойчивого канала необходимого нам сечения в иной континуум вселенной. То есть, для запуска Машины нам необходим был поток энергии с интенсивностью, всего лишь на два порядка меньшей, чем выделяет сверхновая звезда в первые недели своего появления. При чем речь идет не столько об излучении ее фотосферы, или потенциальной энергии сверхплотной плазмы, из которой состоит звездное «тело», а именно кинетическая энергия разлетающейся с неимоверной скоростью (требовалась скорость не менее шести тысяч километров в секунду) оболочки сверхновой. Хотя требования по мощности, необходимой для поддержания тропинки между измерениями открытой, можно было считать удовлетворительными.

Вторая тема – Чокнутый Шовинист. За редчайшим исключением, большинство звезд, вокруг которых вращаются обитаемые миры, весьма схожи по спектру и интенсивности излучаемой энергии, а значит и подобны друг другу размерами и возрастом. Так вот, в превентивных целях (дабы вовсе исключить вероятность подобного развития событий), разрабатывалась методика преждевременного «старения» звезд. Перевод их через состояние сверхновой, превращение их в нейтронные звезды, либо черные дыры (в зависимости от массы исходной звезды), с целью полной и окончательной победы над всяческими врагами. По принципу: нет «нормальной» звезды – нет врага, поселившегося возле этой звезды. Тем более, что излучение сверхновой (примерно на год возросшее в десятки тысяч раз по сравнению с нормальной светимостью), способно доставить нешуточные проблемы и соседним обитаемым звездным системам. Да и разлетающаяся со скоростью, от четырех до восемнадцати тысяч километров в секунду, оболочка сверхновой звезды, через некоторое время может затруднить межзвездную навигацию в соседних с взорвавшимся светилом областях пространства.

На данном этапе исследований достигнут промежуточный успех: мы способны спровоцировать развитие явления сверхновой у звезд, пребывающих недалеко от естественного перехода в это состояние. Проект свернут – причина: не найдено достижимого для нас быстрого, в условиях активного противодействия вражеского флота, способа подрыва стабильных звезд. Оч-ч-чень впечатляющая по размаху (и кровожадности) работа. Список звезд, в своей эволюции подошедших к грани перехода в состояние сверхновой, – прилагается.

Третья тема – Восторженный Юноша. Проблема передачи энергии посредством прокола пространства. М-да, болезненная для нашего самолюбия тема. После первых прям-таки ошеломительных успехов (очень, очень давних успехов), мы остановились. Недостатки математического аппарата, иначе говоря – современное научное видение мира нами, увы, не соответствует действительности. По следовательской своей привычке приостановил прогон записи и освежил в памяти историю этой нашей полу-удачи. Итак, много-много лет назад когда еще не существовало Сферы, и даже Всемирная Информационная Сеть была очень молода, в одной маленькой исследовательской лаборатории свершилось Чудо. Чудо заключалось в том, что в упомянутой лаборатории исчезло какое-то малое количество энергии, а на противоположном конце планеты эта энергия в другой такой же лаборатории и в тот же самый момент возникла, причем потери составили всего около двух процентов от номинала. Так родился Генератор Пробоя - все было как в сказке: вектор выхода энергетического пучка на приемнике генератора, при пробое пространства, был равен вектору входа, того же пучка на источнике генератора, при чем ЭТИХ векторов входа (теоретически) существовало бесконечное множество. Потом были и другие опыты. В частности, было доказано, что несколько приемников, настроенных на один источник (то есть имеющие одинаковый вектор выхода энергии), вне зависимости от места их нахождения в пространстве, во время пробоя возвращают энергию в равных долях, при чем суммарная энергия на выходе была равна количеству энергии исчезнутой (или исчезновенной?) источником генератора, с учетом естественных потерь, – ясен перец. Естественные же потери всегда, вне зависимости от расстояния между источником и приемником (по крайней мере, в пределах нескольких ближайших звездных систем), составляли около двух процентов от номинала и никаких тебе утрат на угасание, или рассеивание энергетического пучка (сначала естественные потери списывались на гипотетическую упругость среды, проводящей энергетический импульс). Конечно, сам процесс пробоя тоже требовал энергии и достаточно много, но какие выгоды все это сулило вообще: мгновенная связь через сколь угодно большие пространства – для начала, а потом... а потом… Вот на связи все и остановилось. Еще несколько лет понадобилось для миниатюризации и доводки, и наконец мир электроники преобразился, ведь сигнал от одного компьютера до другого не добирался теперь невесть сколько по проводам и световодам, рискуя сгинуть в их мешанине безвозвратно, а мгновенно и с легкостью переносился из нутра одной машины во чрево другой. Связь между отдельными компьютерами и их комплексами стала мгновенной и этот момент нашей истории и стал временем зарождения Сферы. Но очень скоро выяснилось, что все это работало достаточно уверенно только для низких уровней энергии – скажем так, при передаче информации, а не промышленных токов, что весьма огорчало. Попытались обмануть феномен, создав несколько источников с одним вектором входа, и одним на всех приемником, надеясь, что на выходе энергии сложатся, выдав более мощный сигнал – не вышло. Поначалу создавалось такое ощущение, что Среда, через которую проходит энергия при пробое пространства, просто не способна нести на себе более сильные токи. По аналогии, как поверхностное натяжение воды способно удержать на себе смоченную в масле иглу, но не способно проделать то же самое с ломом. Несколько позже, после серии экспериментов, представлявших из себя попытку, выражаясь фигурально, раскатать лом в широкую и тонкую пластину той же «массы», окончившейся мягко говоря неудачей (то есть «раскатать лом» вроде удалось, вот только толку от этого оказалось чуть), математика сменила свое видение проводящей среды. Нынче она представляется нам как некая мембрана. Энергия сама вносит помехи в среду своего прохождения, она, грубо говоря, просачиваясь через эту мембрану, коробит ее саму: ее вздувает пузырями, ведет волнами, корежит, колбасит и мнет. Вектор выхода соответственно перестает равняться вектору входа. Вектор выхода… (Ага, вектор!) при усилении потока энергии канал выхода все быстрее начинает походить на нору стремительно пьянеющего червя. Энергия начинает хлестать куда попало, проникать в какие угодно, но только не в искомый приемник искомого генератора. А от этого, сами понимаете, получается разор и запустение, и куча погоревшей техники.

Ну ладно, вернемся к нашим зверюшкам. Один молодой человек как-то задумался, куда исчезают эти пресловутые два-четыре процента энергии «естественных потерь». Сейчас то он, конечно, давно не молод и даже наоборот: очень стар – но когда он совершил ЭТО открытие, он был весьма юн (а потому его ментальный след, в этой работе отдает отчаянной легкомысленностью). Не то, что бы его первого посетил этот вопрос, но ответ дался именно ему в руки. М-да… Оказалось, что все дело было в несовершенстве техники. То есть канал, формировался несколько шире, расплывчатей, чем необходимо, не было точного позиционирования, и естественные потери, как раз были затратами на поддержание излишков площади сечения канала. Ведь в идеале ( и он это доказал), при безукоризненно наведенном канале, энергия должна была возвращаться из своего путешествия вся. В этом же крылся секрет устойчивости канала низких энергий: амплитуда колебаний вектора выхода энергии как раз укладывалась в пределы погрешности сечения канала. Наш молодой человек, следуя этой логике, сделал и следующий шаг. Его идея выглядит до безобразия просто: на приемнике энергии, установить множество каналов с различными векторами выхода. При чем на каждом приемнике размазать, расширить, разрыхлить (ч-черт, я даже не знаю как смысл этой системы уравнений словами-то адекватно передать) канал настолько, что бы его Коэффициент Полезного Действия не превышал семидесяти процентов, зато, тем самым, на те же тридцать процентов расширив диапазон приема энергии. Итак, вместо одного точно настроенного канала выхода мы получаем множество менее эффективных, зато диапазоны их приема почти сливаются в единое поле, и теперь, как бы не плясал вектор выхода энергии, большая ее часть все равно будет попадать на приемник. Правда, при этом необходимо, что бы в обжитом пространстве не было ни одной действующей «нормальной» беспроводной компьютерной сети, что, как вы догадываетесь – нереально, и это сразу и до безобразия обесценивает всю задумку… Впрочем, последние годы ученые игрались с поляризацией источника энергии (что бы этот термин ни обозначал в данной области знаний). И кое-какие положительные подвижки в этой области у них уже были. Применяя метод «поляризации пары: источник-приемник», они добились направленной передачи энергии-информации – правда, пока только с точностью до полусферы. Так что, посреди ойкумены трюк с передачей больших потоков энергии все еще оставался невозможен. Но вот там, на периферии: если источник энергии будет находиться далеко вне пределов обжитых миров (а ее приемник еще дальше) и при должной степени осторожности – это безумие вполне могло бы и прокатить.

Итоги исследования. Найдена Гроздь из девяти планет максимально подходящая для проекта «Престарелый Интеллектуал». Предложен источник энергии – состарившаяся звезда в шести тысячах трехстах световых годах по направлению к центру галактики от выбранной планетной системы. Отбор энергии предложено произвести по схеме «Чокнутый Шовинист» методом «Восторженный Юноша». При переводе в сверхновое состояние вышеозначенной звезды, даже с учетом потерь на пробой пространства, энергии снятой с одного процента ее поверхности с избытком хватит на запуск Машины. Возможный излишек энергии предложено скинуть во входящую в состав избранной планетной системы первичную черную дыру, что должно полностью стабилизировать ее. Для поддержания Машины в рабочем режиме достаточно трех сотых процента излучения местного светила, для чего предлагается окунуть одну планету едва ли в корону здешнего солнца. Предварительные Расчеты затрат материалов, а так же времени на корректировку орбит планет, опирающиеся на использование преимущественно местных природных ресурсов, минимальной материальной базе и минимуме трудовых ресурсов приведены ниже. Предварительные расчеты затрат времени при интенсивном вливании в Проект материалов и трудовых ресурсов ОШИБКА ОБРЫВ СВЯЗИ РАСЧЕТЫ НЕ ЗАКОНЧЕНЫ.

Итак, мне сейчас позвонили из госпиталя – что же, все понятно, у погибшего был скрытый порок сосудов и как следствие – обширное кровоизлияние в мозг, – увы. Но каков размах. Что за алмаз он поднял с пола. Какого Ученого мы потеряли. Такая самоотверженность требует награды, и пусть, по влиятельности и авторитету я бесконечно превосхожу этого юнца, и мне поверят без всех этих наивных ухищрений, что понапридумывал он для того, что бы его выслушали и восприняли всерьез, но такая самоотверженность требует награды, и я проделаю все так, как ОН о том мечтал. Перво-наперво скопирую в собственную память Лого-камеры Открытие и все, все, все что может даже случайно натолкнуть даже на мысль о возможности такого Чуда. Второе: обратим на себя внимание – изобразим сумасшедшего, и (о, ужас и святотатство!) запустим пакет контролируемый вирусов в Сферу. Продержатся они не долго – доли секунды, но успеют достаточно попортить Всю информацию по ПРОЕКТУ, что бы им (и мной) действительно заинтересовались. А дальше все зависит от того как Я себя поведу на первом допросе.

Итак, я был пойман, осужден, посажен, и выслан отбывать срок на отдаленный аванпост в бессрочную ссылку, тяжким трудом искупать свой чудовищный диверсионный акт против святая-святых нашего мира, – то бишь против Сферы. Просто смешно, сейчас я и вас позабавлю историей моей ссылки, то есть как наше руководство дошло до мысли такой. Это было бы забавно, если бы не было так грустно.

Увы наша цивилизация зашла в тупик. Мы жили в эпоху МИРА! В эпоху НАСИЛЬСТВЕННОГО МИРА! Мы жили в эпоху, когда Щит настолько превосходил Меч, что война, как метод разрешения политических конфликтов, давно перестала практиковаться. (Почему и как это произошло, объясню несколько позднее – речь сейчас не о том.) Нет, кое-кто, конечно пробовал повоевать – нагорело на душе, знаете ли, но… Не буду показывать пальцем, над этими придурками и так смеется полгалактики. Межзвездные масс-медиа прозвали это безобразие: «Конфликтом, когда в столкновении были затрачены средства, сопоставимые с годовым бюджетом столичных планет воюющих сторон, но при этом не погиб ни один солдат, сражающимися флотами не было нанесено друг другу сколь-нибудь заметного ущерба, и ни на метр не изменившим границы сцепившихся государств. Самая бескровная, самая дорогостоящая и самая бесполезная война нашей современности» – вот как пропечатали. Уподобиться этим придуркам? Ни за что! И только этот резон мешал нам всем вцепиться друг другу в глотки. Хотя, вообще о какой политике могла идти речь, когда многие расы просто, напросто банальнейшим образом ели друг друга. Как договориться о мире с существом, для которого ты являешься не просто деликатесом, а, например, вожделенным наркотиком, продлявшим жизнь, или позволявшим вывести сознание на другой, более высокий уровень (и то, и другое – не удачная метафора, не красивая выдумка, а факт из нашего многотрудного сосуществования). И так везде, по всей галактике сплошь и рядом. В общем термин «политическое» – это не слово для взаимоотношения множества рас, заселявших нашу ветвь галактики. А Разнообразие разумных рас – не слово, характеризующее реальное состояние дел. Видов разумных насчитывалось едва ли не больше, чем заселенных планет – притом, что все мы произошли из одного корня. Планета-праматерь давно погибла в объятиях своего солнца, но перед гибелью в дикой спешке успела эвакуировать какое-то количество населения. Положим, у наших предков, беглецов из гибнущего мира, не оставалось иного выхода, как изменить себя что бы соответствовать природным условиям планет, выпавших им по жребию судьбы. Но зачем, скажите мне, современным государствам, с их неисчерпаемыми ресурсами и знаниями, достаточными для переделки планет по своему вкусу, плодить новые виды разумных? А ведь плодили же до недавнего времени. Межзвездная «Конвенция о безусловном отказе от конструирования новых видов разумных существ» была принята ужасающе поздно. И теперь мы имеем то, что имеем. А чего мы все ожидали? Если даже на одной планете, разумные одного вида, живущие в различных природных условиях, со временем приобретают различия, обусловленные средой обитания, и начинают различаться психологически настолько, что если бы не современные социально-политические технологии, гибкие системы политических компромиссов и противовесов (и если бы не внешнее давление прочих видов разумных) давно б уже передрались между собой. Что же говорить о межрасовом общении, межвидовой политике. Ха! Сторонники дальнейшего умножения числа разумных видов, аргументируя свое упрямство, утверждают, что дальнейшее увеличение разнообразия мыслящих расширяет возможности для научного познания мира, ибо каждый новый вид мыслит оригинально и на основе базовых знаний, вопреки устоявшимся взглядам, способны создать новое научное видение мира, от чего выигрывает вся Ойкумена. А на этом разнообразии знаний и научных технологий можно построить взаимовыгодное сотрудничество. В пример обычно приводимся мы, Инженеры, и наши компаньоны Мягкие. Вот только эти умники забывают при том, по какой лезвийно-острой кромке нам пришлось идти к миру, и как долго мы балансировали над войной до того, как удалось выработать приемлемые правила сосуществования. И сколько сил нашим расам приходится прикладывать до сих пор, что б не рассориться. Да, мы Инженеры перемещаем планеты, проектируем и создаем рельефы их поверхностей, Мягонькие строят на них биосферу, удобную заказчикам, а прибыли уникальными технологиями и редкими ресурсами мы делим пополам. Именно пополам, а не по справедливости, то есть вне зависимости от количества труда, вложенной в дело каждой из сторон, (ибо каждый из нас наверняка считает, что наработал на большее, или на важнейшее). И только этот принцип позволяет нам не передраться между собой. Прочие разумные же ненавидят друг друга исступленно до безумия, и только невозможность войны, не позволяет им вплотную заняться взаимным уничтожением. Так, что какая политика, судари мои: термин «политическое» – не слово для взаимоотношения множества рас, заселявших нашу ветвь галактики, здесь лучшей характеристикой подходит крепчайший, отборнейший мат.

Ладно, вернемся к моей истории. Впрочем... лучше сначала я расскажу, почему вокруг этого безумия, вопреки всему, царил МИР.

Итак, мы способны путешествовать между звезд. Более того, мы ВСЕ способны путешествовать меж звезд быстро – намного быстрее скорости света. Это умение досталось нам от наших общих предков, они когда-то смогли обойти один из фундаментальных законов нашей вселенной… просто перестав быть частью этой вселенной. Самый простой выход из самой сложной ситуации, самое простое решение самой неразрешимой задачи – сейчас я расскажу, как это стало возможным. Наши звездолеты оснащены устройствами, генерирующими не защитное поле, а некое СОСТОЯНИЕ внутри и вокруг звездолета, при котором ни какие силы порожденные нашей вселенной, не способны повлиять на корабль. Я вам напомню: общеизвестен и неоспорим постулат, что структура, переставшая подчиняться законам старшей структуры, частью которой она была, уже не является частью этой структуры, и составляет свою собственную систему. (Кривовато сформулировано, но ладно – сойдет). И по этой логике, корабль с активным генератором, фактически становится пусть предельно упрощенной, схематичной, но, на какое-то время, вполне самодостаточной вселенной. Заметим, это очень важно: вселенной с внутренними физическими законами, константами – вообще, самой логикой своего устройства, – одинаковой с вселенной прародительницей. И взаимоотношение между вселенной и кораблем, как части этой вселенной, подчиняющейся ее законам (в частности, закону относительности), преображается во взаимодействие двух независимых, но ПОДОБНЫХ друг другу, построенных НА ОДИНАКОВЫХ ФИЗИЧЕСКИХ ЗАКОНАХ, вселенных, одна из которых движется СКВОЗЬ другую. А здесь действуют уже совсем другие законы – законы меж вселенского взаимодействия, во многом нами еще не понятые, хотя некоторые интересные их следствия мы с успехом используем. В частности, следствие первое: поскольку обе вселенные основаны на одинаковых законах (обладают одинаковой внутренней сутью), то течение времени в них синхронизируется, а вот скорость корабля-вселенной соответственно возрастает относительно объектов вселенной-прародительницы, во столько раз, во сколько (согласно теории Относительности), до включения Генератора Состояния, было замедлено внутренне время звездолета. Попросту говоря, стоит разогнать корабль до скорости, когда эффект замедления времени становится заметным, включить Генератор и… световой порог – не проблема, и звезды – рядом, и вселенная не пугает бесконечностью расстояний. Правда на этом пути есть некоторые технические препятствия. Легче всего Генератору разорвать связи с нашей вселенной на скоростях, приближенных к половине скорости света. Как при более низких, и так и при более высоких скоростях, звездолет почему-то прочнее вплетен в структуры мирозданья, и потому Генератору труднее вывести его из состава нашей вселенной, а следовательно Генератор должен быть мощнее, и, соответственно, крупнее в габаритах, более энергоемким, что сильно сказывается на размерах корабля. А где игры скоростями настолько важны, что ради них можно поступиться целесообразностью – правильно, в армии. Вот солдатики всех Разумных и наплодили кораблей-монстров необъятных размеров. Конечно, в современных войсках есть место и средним, и малым судам, но их место никак не на острие войны, это транспортные, курьерские, десантные, ремонтные и прочие вспомогательно-обслуживающие колымаги – основные тяготы войны, как я уже сказал, несут сверхогромные, сверхзащищенные сверхмонстры. Увы здесь есть одно но, одно весьма уязвимое место. Я уже говорил, что ни одна сила во вселенной естественного происхождения не способна повлиять на объект укрытый СОСТОЯНИЕМ. Но то что было создано, может быть и разрушено (по крайней мере, если оно не вполне… доделано). Такой же генератор, но излучающий, скажем так, в противофазе, и не внутрь объекта, а, м-м-м-м… вовне, во вселенную (невозможно описать явление на языке, в котором нет слов, обозначающих соответствующие математические понятия), пусть в малой степени, но дестабилизирует поле ухода. Так что, теоретически, подлететь к искомой системе незамеченным и неуязвимым можно, хотя и не имеет смысла – попав в ее пределы на ТАКИХ скоростях, немудрено пролететь ее насквозь, так и не успев толком затормозить. Ну а в реальности, покрывая вслепую расстояния в сотни свето-лет, за одно «отсутствие» в нашей вселенной попасть к нужной звезде не удавалось еще никому. (По крайней мере, в доступных мне справочных базах данных сведений о подобном достижении нет.) Так что волей-неволей были необходимы несколько корректирующих прыжков на меньших скоростях. Вот тут то и срабатывают Генераторы-капканы, не давая генераторам Состояния развить мощность, необходимую для ухода из нашей вселенной.

Биться за пустоту космоса бессмысленно. Первая аксиома войны: основной целью кампании является захват освоенных противником планетных систем с их материальными, что важнее – производственными, а главное: технологическими и научными ресурсами. Превосходство сил в пространстве – лишь тактический успех, и служит он единственной цели: захвату планет путем их блокирования, длительной изоляции и ряда «мероприятий» должных склонить противника к относительно мирной капитуляции, или решительного штурма, или… иными путями (навроде угрозы тотального геноцида). Так, что повторяю – подлететь к искомой звезде незамеченным можно, но сражаться приходится в пространстве нашей вселенной. Пусть все еще мало уязвим, пусть укрыт защитными полями различного происхождения, пусть такой корабль не способен уничтожить даже термоядерный взрыв, и только аннигиляция вещества-антивещества, когда рвется сама ткань пространства-времени, теоретически способна уничтожить его, но все же, все же – есть надежда на победу. И чем ближе враждебный корабль будет приближаться к атакуемой планете, на которой, безусловно, размещен Генератор-капкан НУ ОЧ-ЧЕНЬ БОЛЬШИХ РАЗМЕРОВ, тем слабее будет становиться Поле Ухода окружающее корабль, тем сильнее он будет принадлежать нашей вселенной и – тем уязвимее он будет. Еще одна проблема: антивещество не производится быстро и не хранится просто. Так, что современный Большой Боевой Корабль, это в любом случае завод по производству и хранению антивещества (очень дорогой завод – добавлю). И при уничтожении корабля вся эта огромная масса вещества-антивещества безусловно аннигилирует в ужасающем взрыве. И все же… и все же – шансов уничтожить его на дальних подступах к планете не так уж много, а взрывная аннигиляция на пороге собственного дома… полное безумие. Теперь вы понимаете, за чем нам понадобилась Машина? ВОЙНА, ИМЕЮЩИМИСЯ У НАС СРЕСТВАМИ – БЕСПЕРСПЕКТИВНА, более того – САМОУБИЙСТВЕННА. Притом, что конкурирующие с нами расы предположительно близки к созданию оружия нового поколения, а мы даже и понять-то не можем ЧТО это будет за оружие, НА КАКИХ ПРИНЦИПАХ оно будет работать – единственным путем к выживанию для двух наших небольших в сущности народов, оставался уход в другой трехмерный континуум вселенной.

А теперь, когда все неясности разрешены, со спокойной душой возвращаюсь собственно к самой истории.

В общем, проблема заключалась не в том, что бы построить Машину. Теперь после выяснения того, что ЭТО БЕЗУМИЕ ИСПОЛНИМО это, как говориться, было делом техники. Проблема заключалась в том, что бы построить Машину БЫСТРО. Галактика велика, и использовать ее задворки, не привлекая к себе ничьего внимания, можно довольно долго – при соблюдении, конечно, некоторых предосторожностей. И потому в наших интересах как раз было строить свою Машину не спеша, не привлекая к ней излишнего внимания, ввозя извне на стройплощадку минимум ресурсов, используя минимум персонала, рассеивая в пространство как можно меньше энергии. Увы, этого мы себе позволить не могли. Не одни мы оказались такими предприимчиво-умными. Многие из наших конкурентов, так же вели проекты, способные, при их удачной реализации, обрушить сложившееся шаткое равновесие сил. И по сведениям нашей разведки, некоторые из этих изысканий подходили к успешному завершению. Так что, нам не оставалось ничего другого, как пошевеливаться… А как хотя бы на время скрыть от собственного народа (или хотя бы затенить) затраты, составляющие весь черный нал, все тайные а так же большую часть «тайных» (то есть, мы знаем, что о них знают, но упорно не сознаемся в их существовании) сбережений нашего правительства. Как утаить тот факт, что все скрытые и даже часть «скрытых» (невероятный риск) резервов нашей Расы уходят на постройку чего-то неведомого, где-то в глубине галактики, от «Друзей» и «Врагов» нашего народа… Скажите, как?! Правильно, устроить маленькую катастрофу на собственной территории, потом раздуть на ее основе скандал, найти виновных и примерно их наказать. Потом «потратить» на ликвидацию последствий аварии в десять раз больше средств, чем необходимо. За тем провести ревизию, обнаружить недостачу, устроить новый скандал и новый процесс, с высылкой, по окончании суда, всех виновных на отдаленную каторжную планету (то есть на стройплощадку Проекта, устраняя тем самым острейшую нехватку классных специалистов). А там, глядишь, вражеская агентура ненадолго завязнет во всей этой суете, замедлится с определением приоритетов и начнет противодействие лишь к тому времени, когда серьезно нам повредить будет уже невозможно… Ну, мы так и сделали. Что характерно, новой катастрофы сотворять не пришлось – мы просто раздули инцидент, устроенный мной в Сфере, до небес и выше. Моя, скажем так, вольность, почти незамеченная в Сфере, во Всемирной Информационной Сети ретивыми, аж наскипидаренными журналистами была раздута до размеров невероятных. Было даже предложено одним не очень умным, зато безошибочно угадывающим мимолетные порывы толпы, засранцем, возродить (очень кровожадно) ритуал смертной казни – вот. Правда, когда надо мной забрезжила угроза самосуда, правительству пришлось несколько обо мне побеспокоиться. Еще бы, по глупости потерять ключевого специалиста затеваемого строительства – какая чушь. Выглядела эта забота примерно так: по новостным каналам полились совершенно другие мелодии. Раньше меня обвиняли – теперь упрекали. Не инкриминировали мне злонамеренный, злокозненный теракт, а укоряли в излишнем рвении, в легкомысленности, заставившей меня во время расследования прибегнуть к запрещенным методам дознания, что и ввергло мой разум во временное умопомешательство, итогом которого, в свою очередь, и стал столь печальный инцидент. Что вы – что вы, мое преступление заключалось лишь в том, что я не сумел рассчитать свои силы, предварительно не сумел правильно оценить сложность задачи, самоуверенно полез в то, в чем не слишком хорошо разбираюсь. (Кто бы говорил!) А вирусы? Что вирусы? Пакет таких подарочков, при наличии опыта программирования, да имея в своем распоряжении ресурсы Сферы, сообразить проще и быстрее, чем несмышленышу трехлетнему песочный куличик слепить. А вот те, кто должен был отвечать за безопасность Сферы и проворонил появление в ней этих самоделок, те да-а-а, те виноваты, – ату их! Тон обвинений в мой адрес тоже изменился – от недавней истерии не осталось и следа, она сменилась сдержанным укоризненным неодобрением. Вообще, все речи – и в мою защиту, и в упрек мне произносились именно в таком – высоком стиле. Гроза, потрепав меня немного, умчалась далее (вернее, ее насильно отдернули от моей головы) громить совсем уж ни в чем не повинных людей. (Мне, нашему проекту, нужны были классные программисты, инженеры, математики, управленцы и прочие умники.) Молнии посыпались на несчастных, обеспечивающих работоспособность и безаварийность Сферы, не сумевших без потерь отбить мое нападение, (ха, а кто бы сумел!), нападение любителя (в каком это смысле?) столь неподготовленное и спонтанное. Что-то я чересчур расшалился (экий игрунчик) – то ли, не до конца восстановился после Расследования, то ли сказывается усталость последних, несколько, скажем так… перенасыщенных событиями недель.

Ну, а потом началась работа. Как в начале каждого крупного дела затеваемого впервые (тем более затеваемого так тайно и так поспешно) все занимались всем. Времени не хватало, рабочих рук не хватало, в избытке были только материалы, оборудование, энергия – грузы шли сплошным потоком, спасибо и за это.

Все принять, рассовать по планетам – рабочим площадкам. Расквартировать эскадру прикрытия (скромное наименование для этакого скопища боевых кораблей). Пристроить к делу добывающие и перерабатывающие заводы, отладить и запустить производственные комплексы. Собрать гроздья лабораторий и инженерных бюро – мелочи, до которых у меня не дошли руки в метрополии, я намеревался доработать прямо здесь. Кроме того, наше доблестное руководство догадалось полностью продублировать Сферу (что не проделывалось еще НИ РАЗУ), и копию компактно поместить здесь. (Временно конечно – она должна была сопровождать нас в исходе наших двух народов в другой трехмерный континуум нашей вселенной.) Разумное решение: с нашей эскадрой прикрытия, которая была больше чем иной флот (заморились мы их расквартировывать), и при той плотной опеке, что нам оказывали сотрудники спецслужб – ей ничего не угрожало. Более того, НАШУ версию Сферы было решено дополнить сведениям, скажем так, не совсем добросовестно добытыми разведкой – что с оригиналом проделать было нельзя, поскольку к Сфере-один был, хотя и ограничено, но все же разрешен доступ разумным иных видов. Помимо этого, наши мягкие друзья поделились в общую базу данных кое-какими своими технологическими «находками». Так что, и в общем, и в частном мы переходили на полное само обеспечение. И, для поддержания максимально возможной секретности, временно – на абсолютный разрыв с метрополией. Были мы – и нет нас, а куча материалов, разумных существ двух видов, и знаний провалилась в черную дыру. Вот там и ищите нас. Или где еще, нам все равно: ищи, не ищи нас – не найдешь, отследить то не по чему.

Ну вот опять она пожаловала: Госпожа Скука. Напряжение первых шагов стройки схлынуло, составлены графики работ, подбиты сметы, все неплохо выучили свои роли и уже не спешат дергать высокое начальство по пустякам. Первая планета – наша энергостанция – успешно отбуксирована поближе к местному светилу, оборудование благополучно вмонтировано в ее недра и исправно снабжает нас энергией, позаимствованной у звезды – сейчас ведется окончательная юстировка ее орбиты. Орбиты второй и третьей планеты мы корректировали не спеша – пути, по которым они бежали вокруг своего светила, были не столь неправильны, что бы их исправление заняло много времени, так что и здесь мы двигались в опережение плана. Сильнее всего меня тревожит ход работ возле девятой планеты системы. По проекту одно из рабочих тел Машины должно было обращаться вокруг местного светила на расстоянии 38,8 а. е.[3] Подымать эту дуру в четырнадцать стандартных планетарных масс, со всеми ее тринадцатью спутниками на столь высокую орбиту с нынешних 30,06 а. е., было даже для нас задачей, хоть и выполнимой, но чрезвычайно затратной. Хорошо хоть, масса этой планеты вместе с сателлитами составляла менее пяти процентов от суммарной массы всех планет системы, болтавшихся не далее 50 а. е. от местной звезды. Так что компенсировать помехи, вносимые ее присутствием, оказалось возможно и иными способами. А под девятый элемент Машины, мы нашли другой носитель: Еще дальше к краю системы (29,6 а. е. в перигелии, 49,3 а. е. в афелии, умеренный эксцентриситет орбиты с наклонением в 17 градусов к плоскости эклиптики)[4] болталась крошечная двойная планетная система (прихватившая себе еще и парочку микроскопических спутников). Так вот: оборудование было смонтировано именно в недрах этой сладкой парочки: предполагалось слегка подправить общую для этого квартета орбиту вокруг светила – уложить ее в область эклиптики и довести до расчетных 38,8 а. е. И нам пришлось быть оч-чень аккуратными, что бы эти четыре разновеликие кучи льда не развалились от внутренних напряжений. Право слово, миры с жидким телом не столь капризны – по крайней мере наша диагностическая аппаратура позволяет всегда знать, что от них следует ожидать.

Так же беспокойство вызывает оборудование для приема энергии со звезды-источника, оно было несколько тяжеловато для (относительно) небольшого каменного шарика пятой планеты этой системы, и поэтому часть оборудования, отвечающую за сброс избытка энергии в черную дыру пришлось поместить на единственный ее естественный спутник. Синхронизация их работы попортила нам много нервов и отняла порядочно времени, так что на этом участке набежало небольшое отставание от графика работ.

Лучше всего дела обстоят с производством энергопоглощающей сети для отбора энергии от будущей Сверхновой – она производилась на месте «применения», и для ее завершения пришлось серьезно пощипать ресурсы ближайших к обреченной звезде планетарных систем…

О, еще не все отлажено, да и невозможно уследить каждую мелочь на столь огромной стройке, но… скука, и еще раз скука – не управленец я, не бодрит меня необходимость куда то нестись и на кого-то орать, или вызывать к себе на ковер и прорабатывать с песочком. Вот и свалил все управленческие дела на заместителей, а сам, в оправдание в собственных глазах и глазах подчиненных, решил проинспектировать научно-исследовательское хозяйство перед реконструкцией. Среди того научно-малопонятного хлама, что наша доблестная разведка свалила в Сферу-Два, Мягкие, по их словам, нарыли кое-что интересное, и теперь просили перенести часть био-комплексов на поверхность планеты – искусственная гравитация их почему-то не устраивала, для опытов требовались естественные условия, требовались полигоны для обкатки новых технологий. Я прилетел… огляделся… и надолго застрял в биолабораториях. Биоконструирование стало моей страстью, моей болезнью, моими радостью и горем в едином целом. Из мертвого создавать живое – это тайна, это сказка, это кажется невозможным… и все же это реально. Из-за этой страсти я сошелся с Мягкими – их отношение к жизни во всех ее проявлениях зашкаливало даже за понятие «фанатичной преданности». М-да – сошелся с Мягкими… точнее они приняли меня как равного. Обычно их работа начинается, когда наша уже завершена. Переделывать, или тем более создавать заново биосферу нового мира можно только тогда, когда планета отбуксирована на расчетное расстояние от светила, ее орбита полностью стабилизирована, отрегулирован наклон оси и даже вчерне отделан рельеф местности. То есть мы с Мягкими почти не общаемся – повода нет, смысла нет, сферы наших интересов находятся на противоположных полюсах мирозданья – хотя итог совместной работы и есть слияние их и наших умений в единое целое. Естественно, по этой причине, плотно с представителями наших союзников общается весьма узкий круг контактёров. И поставленные перед этими специалистами задачи весьма узки, и по большей части ограниченны всего двумя пунктами. Это уведомление руководителей совместного проекта со стороны Мягких о вынужденных изменениях в сроках, либо планах реконструкции текущего мира, да согласование с представителями их рабочих групп хода совместных работ (в том редком случае, когда таковые ведутся). Так что, до этого проекта я с ними не сталкивался – разве что во время представления подконтрольных мне рабочих групп – но вы и сами понимаете, это не в счет: никакого живого общения, чистый официоз. Так что собственного мнения о наших союзниках мне составить не удалось. Впрочем, среди нас, Инженеров, бытовало некое усредненное суждение о них, как о существах чересчур пылких и чрезмерно увлекающихся. Они же, в свою очередь, считали нас сухими, черствыми интеллектуалами – «математиками» чуждыми жизни, не способными понять красоты вечно изменяющегося. Веселые, смешливые существа. Жаль, радости Сферы им почти недоступны, но за то каждый из них располагает наследственной памятью, да и собственная их способность к запоминанию приближается к понятию «абсолют». А их врожденное ощущение гармоничности и красоты в биоконструировании – вообще выше любых ожиданий.

На моей душе давно уже было холодно и пусто – судебный процесс надо мной, и руководство столь ответственным проектом высосали все жизненные силы. И мне, моей душе, невыносимо захотелось научиться у Мягких воспринимать всей сущностью гармонию творения; все до капли: и радость удачи, и боль разочарования, которые встретятся мне на великом поприще созидания живого из мертвого.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Не знаю, как назвать предыдущий отрывок – наверное прологом… Когда начинал писать эту повесть, я был наивным ребенком четырнадцати лет которому казалось (всего лишь казалось) что муза, нашептала ему во сне интересную историю, из которой когда-нибудь получится недурная повесть. Работать над ней было просто, не приходилось обдумывать детали, повествование ложилось на бумагу естественно. Черт! Да многое мне просто приснилось, привиделось во сне. Потом, в пятнадцать лет, пришло осознание неправильности: это не было (или было?) плодом фантазии – слишком подробные, слишком эмоционально окрашенные, слишком… ЖИВЫЕ картины рисовало воображение, мне не приходилось ничего выдумывать. ЭТО просто приходило ко мне в голову – проснулось в мозгу и поселилось в нем наряду с моими собственными воспоминаниями… в одном ряду с собственными воспоминаниями – так точнее. А потом как-то внезапно я дозрел до истины. Многие ранее тревожившие меня несоответствия сложились в единую картину. Например, самый частый мой кошмар – взгляд в зеркало и отражение в нем вместо родного лица – чудовища. Или стойкое ощущение полета на СОБСТВЕНЫХ КРЫЛЬЯХ.

Кстати еще и поэтому известные мне величины выше я помечал курсивом. Естественно, что существо, (как мне тогда казалось) памятью которого я так некстати разжился, оперировало присущими для их цивилизации константами и единицами измерения. А в мою голову, похоже, встроен крошечный калькулятор, единственной функцией которого является автоматический перевод ИХ цифирек, в привычные, современные нам константы, единицы и формулы.

Я вырос в обычной деревне… Впрочем не совсем обычной: наша деревня, так сказать, срослась задами с районным центром – попросту говоря, там, где заканчивались их огороды, начинались наши. Более того, еще в недалекие советские времена, совхоз, в который входили поголовно взрослые жители районного центра, считался «Хозяйством-миллионером». Так что поселок обзавелся неплохим, даже по городским меркам, клубом и (что важнее для меня) библиотекой. Впрочем, прижимистый глава совхоза расстался с кругленькой суммой общественных денежек не вполне добровольно. Видите ли, километрах в пяти от нас рос лес – не из этих, послевоенных новосадов, а настоящий дремучий, обильно населенный живностью Патриарх Лесов. Заброшенная военная бетонка в две плиты шириной, глубоко пронизывала древесный массив, деля его почти напополам, но так и не пробив насквозь, и не выводя к каким-нибудь видимым ориентирам, незаконченно обрывалась, уткнувшись в лесную неудобицу. Любопытный факт: одну сторону дороги делили охотоведческое и звероводческое хозяйства, а по другую располагался заповедник (как трудящиеся столь антагонистичных учреждений уживались между собой, для меня до сих пор неразрешенная загадка). Так что к нам «на зверя», да и просто отдохнуть частенько заезжало как областное начальство, так и столичные проверяющие. Положим, лесные сторожки оборудовали егеря, а на охотничьи «домики» потратилось звероводческое предприятие, но вот спортивный комплекс совхозу пришлось строить на свои кровные – отчасти, что бы пустить соседям пыль в глаза, а отчасти... Если еще помните, среди советского социалистического начальства не принято было свои забавы выставлять на обозрение простому советскому народу, так что важнейшая часть инвентаря содержалась в кладовых охотничьих дворцов. Но, в ожидании гостей, хранить там весь необходимый хлам невозможно, так что неважные мелочи обычно кантовались в теплых чуланах районного спортивного центра. Там даже луки хранились – и спортивные и блочные – непонятно только зачем их-то купили, с их помощью дичь стрелять, так для этого немерянно учиться нужно. Или, не разбираясь, местные «Шишки» запаслись вообще всем, на что «глаз упал»?).

Ладно, хватит сплетничать. Итак, я вырос в деревне… Почему только вырос? Увы деревня не город – здесь не было и нет тайн, и никогда не будет. Поэтому, даже пожелай мои приемные родители того, у них не было бы никаких шансов скрыть от меня историю моего появления в их доме. Впрочем, они люди простые, открытые, так что эпопею своего возникновения в семье я узнал от отца в раннем детстве, в тот момент, когда он понял что до меня дойдет смысл рассказанной им истории, а не от местных кумушек, способных в запале творчества переврать любой факт до полной потери узнаваемости. Я таинственно приемный ребенок – в том смысле, что меня, голенького на подстилке из сена, подбросили к порогу их дома, при чем тогдашний дворовый пес Димка, охранявший хозяйственные постройки, поднял лай только после того, как неизвестная личность подкинувшая меня, удалилась восвояси. А ведь по словам соседей, Димка был серьезным, уважаемым кобелем, да и приемным отцом сей представитель собачьей породы был отрекомендован мне весьма положительно; дословно вспоминая: «Димка был весьма в своей работе ответственным псом». Мои родители, Николай и Ольга, к моему появлению в доме были уже немолодой, но еще крепкой парой. Матери только-только исполнилось сорок, отцу правда уже стукнуло сорок три года. Мама работала в районной школе учительницей английского языка, а отец трудился столяром в районном же Доме Быта. Увы они были бездетны – мама была бесплодна, а отец слишком ее любил, что бы заводить детей на стороне. Но они не замкнулись в горе одиночества. В общем, я оказался у них уже третьим приемным ребенком. Только в отличие от меня, Любаша и Сергей были «нормальным порядком» взяты из детского дома, а с моим усыновлением родителям пришлось повозиться. Впрочем, «блат» в нашей стране творит чудеса, так что необходимые документы они выправили относительно просто: все же и в СОБЕСе и в Паспортном столе половина девушек-служащих были мамиными выпускницами, а лучшего, чем мой отец, краснодеревщика в области надо было еще и поискать. Вообще-то мама с папой не собирались брать третьего ребенка, но они не то что бы религиозны, а… слегка суеверны, и поэтому мое появление у своей двери восприняли как знак судьбы. Их отношение ко мне, сколько себя помню, всегда было ровным, и никакие мои шалости не могли поколебать их любви. Даже, когда я в четырнадцать лет, в результате неудачного эксперимента взорвал заброшенный сарай на берегу реки – да, был один серьезный разговор между мной и отцом, но после него я не услышал от родителей ни единого упрека. Это притом, что порожденное моей ошибкой тягомотное судебное разбирательство длилось чуть не с четверть года, выпило из них немало сил (я подозреваю – и денег), и едва-едва закончилось (ввиду моей малолетности) крупным штрафом, – но об этом после. В общем, они меня любят, и на их чувство я отвечаю взаимностью.

До двенадцати лет я был ни чем ни примечательным ребенком, не выделялся среди сверстников ни умом, ни ростом, ни силой, был немножко вяловат и инертен, в общем – полная посредственность. А потом, как-то исподволь и незаметно моя память стала лучше, а потом еще лучше, и еще, и еще – восприятие и усвоение информации стали полнее и чище. Я совсем перестал болеть, стал крепче физически, разом вытянулся вверх, далеко обгоняя сверстников в росте. Метаморфоза длилась два года, и в итоге я, из хронического троечника, не прикладывая никаких усилий, стал отличником. Дело однако не закончилось чисто количественными улучшениями, качественные тоже были на лицо: усовершенствовалась не только память – так сказать, в моей соображалке проснулся «турборежим» и теперь я не теряюсь, как раньше, при встрече с жизненными неожиданностями, а быстренько напрягаю мозги в поисках приемлемого решения. Как-то исподволь в моем вяловатом теле зашевелилась жизненная энергия, потом ее стало больше, потом ее стало совсем много: полноводье силы так и не вошло в берега, и потому я мало сплю, много ем и не способен долго «расслабляться» перед «жвачником». Мне стало необходимым много двигаться и много размышлять, у меня появился постоянный информационный и сенсорный голод. После первых нескольких бессонных и очень скучных ночей я пристрастился к чтению. Беллетристика «про жисть» скоро надоела, исторические романы, особенно древнегреческо-римских и «рыцарских» серий, почему-то вызывала в организме ощущение фальши и чувство душевного протеста. С фантастикой и фэнтэзи дело обстояло получше, но… Слишком много во мне буйствовало энергии, нет я не заделался хулиганом – в чистом разрушении я до сих пор не вижу ничего привлекательного. Более того, основная часть качеств моего характера не претерпела изменений, к примеру, я как не выносил шумные компании, так и не выношу их до сих пор. Был одиночкой, одиночкой и остаюсь – пустой выпендреж перед сверстниками меня как не вдохновлял раньше, так не вдохновляет и теперь, как не радует меня бессодержательный треп этих же сверстников. Вообще, если со стороны поглядеть, создается впечатление, что мою душу аккуратненько (что бы не повредить ненароком) вынули из тела, само тело почистили, погладили, отрегулировали, малость подапгрейдили. Так что, когда ее вернули назад, она попала в гораздо более совершенный организм, и это обновленное тело уже, на обратной связи, силой своего здоровья и совершенства, воздействовало на душу, очищая ее и делая лучше. Так что приложение моей энергии в основном приходилось не на развлечение толпящихся вокруг меня человеков, и не на желание что-то кому-то доказать, а на познание себя, изучение окружающего мира, и определение своего места в этом мире. Малую толику энергии поглощали курсы САМБО в местном спортзале, а прочее… отдавалось науке. А то, что результаты моих опытов порой неприятно отзывались на окружающих людях, было не целью моих экспериментов, а чистой воды побочным эффектом; вернее, проявлением допущенных мной ошибок. Впрочем, первая «шалость» – арбалет была целиком затеей моего братца. Хотя, именно эта работа, показала мне наикратчайший путь к утолению моей потребности в действии, и познания мира через действие. А подробнее…

С Любой у нас отношения сложились – не очень. Впрочем, когда я появился в доме она уже была взрослой девушкой, год спустя после моего усыновления уехала на север, вышла замуж, родила троих мальчиков и к нам приезжала изредка и ненадолго. Другое дело Сергей. Мы быстро сошлись, что называется – «спелись». Брат старше меня на десять лет, но главное ведь не возраст, а состояние души. Серега с детства все свободное время проводил в местной кузне, с охотой помогал местному ковалю дяде Боре, и закончив десятилетку, вместо того, что бы поступать в институт, устроился работать в деревенский автопарк кузнецом. Помню нашу первую совместную шалость – из сломанной рессоры председательского уазика брат выковал дугу для арбалета, а ложе вырезал я сам, в нашем гараже. Правда, недолго мы баловались новой игрушкой – после непродолжительной, но впечатляющей беседы, наш участковый Макар Федорович изъял стрелялку. Впрочем, к тому времени я уже разочаровался в арбалете – машинка пробивная, но скорострельность оставляет желать много лучшего. Другое дело лук, или праща. Первое оружие завораживало меня красотой полета стрелы и стрельбы вообще. Ведь это здорово, когда чувствуешь как часть твоей силы переливается в стрелу, и направляемый твоей рукой кусок мертвого дерева несется к цели быстрее птицы. А еще лук соблазнил меня скорострельностью, в умелых руках приближающейся к полуавтоматическому огнестрельному оружию. Праща мне понравилась простотой изготовления и практичностью стрельбы. Представьте: выдернуть из брюк ремень (максимум – пять секунд) надеть на него сшитую из мягкой кожи лодочку под снаряды (еще десяток мгновений) подобрать с земли пару камней – всего четверть минуты и ты вооружен и очень опасен. Еще минута на обратные манипуляции, и вот уже никакой блюститель закона не придерется – здорово! Чуточку помучившись, я собрал себе вполне недурной лук, и даже научился держать в воздухе три стрелы, при чем первая уже дрожала в мишени (или – чаще – валялась поблизости от нее) а пятая покоились на тетиве. Макар Федорович было очень убедителен, а я вполне способен учиться на своих ошибках, так что об этом моем увлечении догадывался только отец. Стрелы я потихоньку строгал в нашем гараже, да и рецепт клея для крепления на них оперения я выспросил у родителя. Потом правда, когда я наизобретал различных боеголовок, мне пришлось перейти на составные стрелы, в которых на древко с одной стороны навинчивался или простое «жало», либо головка способная нести… различное содержимое, а с другой стороны равновесный наконечнику стабилизатор, но в общем, эти усовершенствования пришли не скоро. Впрочем, видя с какой тоской во взоре Николай вспоминает о своей стреляющей игрушке, я не удержался, и, после пары намеков мой братик просек ситуацию, сделал те же выводы что и я, и «тайно» смастерил себе новый арбалетик краше прежнего: компактный пружинный для скрытого ношения на предплечье. За столь ценную идею он подарил мне собственноручно откованную саблю, а так же лепестковообразный наконечник для копья.

Ну а дальнейшие эксперименты – моя персональная заслуга, впрочем вызывающих, ярких опытов было немного, и готовил я их, как правило секретно, тщательно и аккуратно, вот только, как я уже говорил, мне не всегда удавалось учесть все их последствия. К примеру, чуть ли не с рождения меня завораживала работа паяльной лампы – этакое маленькое рычащее, плюющееся огнем чудовище. Я никак не мог понять, почему ракета и страшно ревет и летает, а это маленький монстрик только страшно ревет, но никак не летает. Потом, при очередном семейном посещении города, моя мама, в поисках методической литературы, посетила замечательный магазин под названием «Учебная книга». Мне естественно, надлежало находиться при матушке неотлучно. Со скуки, бесцельно бродя между полками я неожиданно набрел на сокровище – некий фолиант для студентов с замечательным названием «Теория Ракетных Двигателей». Сей исключительный труд был куплен мной на собственные сбережения и нежно доставлено домой. На полную дешифровку меморандума у меня ушло полгода кропотливого труда – пришлось досрочно изучить школьные курсы химии, физики и математики. И более того, прибегнуть к помощи нескольких справочников для ВУЗов по этим замечательным дисциплинам, но в итоге я все же усвоил содержимое сего кладезя знаний. А потом приступил к активным действиям. Я мог бы смастерить твердотопливную ракету мигом уносящуюся в небо – всего-то проблем: одна сплошная камера сгорания запрессованная твердым топливом вперемежку с окислителем, и сопло. Но мне хотелось театральности, хотелось вальяжности и неторопливости настоящих ракет «большого» космоса. Кроме того – легкая победа не вдохновляла. А значит мне с нуля пришлось создавать проект собственной ракеты, а потом ваять ее в металле и пластике. Впрочем, не столь это было и сложно: в обязанности МОЕЙ ракеты вменялось только вертикально взлететь, и потому я и не собирался мастерить сложные органы управления. Для придания вертикальной устойчивости ракеты, я придумал слегка раскрутить ее вокруг собственной оси. Для чего достаточно было поместить внутрь ее корпуса (по вертикальной оси) некое подобие гироскопа: маховичок, раскручиваемый электродвигателем запитанным от пары пальчиковых батареек. Взяв за топливо керосин, а за окислитель азотную кислоту, я принялся за расчеты. Но обсчитав камеру сгорания я был неприятно удивлен получившимися параметрами: ее длинна для полного сгорания данного топлива при данном окислителе составляла более сорока сантиметров – да всю мою ракету в мечтах я представлял себе не длиннее полуметра. Нет, определено я мечтал о чем-нибудь покомпактней. Сменил керосин на газ для зажигалок – получилось лучше, но все еще не то: мне требовалось что-то навроде малых маневровых двигателей, использующих окислителем топлива перекись водорода. А перекись, сами знаете, ингредиент в продаже редкий и дорогой – в больших количествах обычному деревенскому пацану совершенно недоступный. Как вы думаете, легко в деревне раздобыть пару литров концентрированной перекиси водорода – вы не правильно думаете, довольно легко – не раздобыть: изготовить. Не буду излагать здесь всю технологическую цепочку производства перекиси, скажу только, что нашел описание процесса в популяризаторской литературе для школьников (увлекающиеся химией молодые люди при нужде и сами разыщут рецепт, а прочим такие знания ни к чему). Заметьте, временную химическую лабораторию я (шаблонное мышление) по привычке организовал в уголке нашего так и не состоявшегося гаража, служившего нам с некоторых пор столярной мастерской. Реакция в пробирке мои аппетиты не удовлетворяла, так что пришлось отрыть в кладовке столитровый аквариум – последние руины древнего, еще детского увлечения моей сестры декоративными рыбками – заброшенный на задворки дома с тех пор как сие мимолетное увлечение совершенно покинуло головку родственницы. Несколько стеклянных краников, впаянных на разных высотах в боковую стенку аквариума (выменянных у нашего преподавателя химии в результате некой бартерной сделки), преобразили эту обыденную конструкцию в настоящий химический агрегат. Десяток литров керосина послужили разделителем сред реакции и накопления готового реактива. А потом – победа! Я открыл краник и благословенная жидкость – сорока процентный раствор перекиси водорода, полилась в колбу. Я так волновался, что ненароком пролил немного АШ-ДВА-О-ДВА, ладно бы на пол – на устилавшую его стружку. А при столь высокой концентрации, перекись и поджигать не надо – сама вспыхивает, дай только соприкоснуться с чем-нибудь… горючим. Представьте, вокруг стружка, вокруг сухое дерево, рядом, на верстаке, сто литровый стеклянный аквариум, наполненный, слоями, черти чем, и плюс к тому десятью литрами керосина, в руке незапечатанная колба с перекисью, а под ногами весело разгорается пожар, м-да, жаркая получилась история. Хорошо что с огнем я сумел справиться без посторонней помощи – вода, песок, и огнетушитель, эти средства пожаротушения хранятся у нас в мастерской по определению, хотя скрыть ВСЕ следы инцидента мне так и не удалось. Это было уроком, и весьма впечатляющим уроком – с тех пор опасными опытами я занимался вне дома, и наблюдать за их ходом предпочитал издалека. Так и миг моего триумфа я переживал в одиночестве: МЕДЛЕННО, покачиваясь из стороны в сторону и не спеша раскручиваясь вокруг собственной оси, МОЯ РАКЕТА не очень устойчиво приподнялась над пусковой площадкой, пару секунд отдохнула и упорно полезла в небо. Но на десятиметровой высоте ее бедненькое сердце не выдержало (уверен – прогорела камера сгорания) и чудо моей инженерной мысли с громким бабахом взорвалось, превратившись на миг в замечательный огненный шар, из которого, аки молнии из Перуна, брызнули во все стороны осколки металла. Сей инцидент навел меня на новые размышления – открыл, так сказать, перед моим разумом новые горизонты, и я решил сварить НАСТОЯЩУЮ взрывчатку. На весьма примерную рецептуру, и некое подобие технологической карты для данного процесса, впервые я наткнулся в замечательном романе Жюль Верна «Таинственный Остров». Книгу я прочитал довольно давно, но в то время идея «замутить» что-нибудь взрывчатое у меня не возникла, ну а теперь полученные посредством нее знания пригодились. По тому, весьма приблизительному описанию что я из нее почерпнул, выходило – что бы удачно сварганить нитроглицерин, нужно немного ума, немного смелости, и много удачи. Но мне важен был сам факт возможности изготовления – пропорции ингредиентов и последовательность проведения операций я способен был рассчитать и сам. Для воплощения этого проекта я облюбовал заброшенный сарайчик на берегу местной речушки. Азотную кислоту для меня нашел братец. Жир в больших количествах в деревне раздобыть – не проблема. Глицерин я выварил из жира так же легко, а вот сам нитроглицерин… Первая попытка удалась... весьма специфически. Взрыв был очень… впечатляющим. Сарайчик просто-напросто разлетелся окрест мелкими щепками. Вместо строения посреди берега образовалась воронка четырех метров в диаметре и полутора глубиной. Хотя, от этой моей авантюры был и положительный эффект – в речку осел ну очень впечатляющий кусок берега, похоронив под собой жутко нехороший омут, порождавший время от времени весьма коварную воронку, – вот. Впрочем, суд не принял сей факт как смягчающее обстоятельство, и если бы не старания моих родителей, и полученные незадолго до взрыва приглашение на всероссийские олимпиады по математике и физике – жить мне дальше с условным сроком, а так обошлось строгим предупреждением и штрафом. Пришлось мне на некоторое время прекратить опыты и вести светскую жизнь. В среде поселковых подростков я на пару месяцев стал ну ОЧЕНЬ популярной личностью, и, что бы не рассориться окончательно с местной молодежью, мне пришлось отмечаться на самых представительных туземных тусовках. Кроме того, немало времени отнимала и подготовка к олимпиадам. А еще, мне было необходимо определить причины постигшей меня неудачи. В конце концов, интерес местной тусовки ко мне утих, на олимпиады я съездил, причины взрыва определил (кажется). Неувязка заключалась в пузырьках, маленьких таких пузырьках перегретого пара, которые возникаю и лопаются, возникают и лопаются когда водичка кипит – никогда бы не поверил, если б кто другой мне такое сказал. Моя оплошность – слишком груб оказался мой самодельный контроллер температуры. Нитроглицерин я варил как и полагается – на водяной бане, то бишь смесь ингредиентов поместил в эмалированный тазик, а сам тазик жестко закрепил на растяжках посреди детской жестяной ванночки, на три четверти заполненной водой. Ну а сам тазик грелся на старой газовой плите, на баллонном газе – если вас это интересует, частично приведенной мной в рабочее состояние. Видимо, контроллер температуры не сработал, не уменьшил подачу газа к конфоркам – вода закипела, и микроколебания вызванные лопающимися пузырьками детонировали нитроглицерин. Пришлось мне на собственные деньги купить систему контроля температуры, присобачить к ней блок дистанционного управления, ну и ограничить в дальнейшем как собственные аппетиты так и свое нетерпение, то есть работать с меньшими объемами реактивов. А взрывчатка мне нужна была очень, и довольно много. Сейчас объясню. Математическая олимпиада – сейчас я считаю, что замечательно, что я не оказался ни первым ни вторым, ни третьим, хотя и вошел в первую десятку – победа в ней, или серьезный успех привлекли бы ко мне слишком пристальное внимание, и так я получил приглашение на обучение из спецшколы при Новосибирском Академгородке. А вот физическую олимпиаду я провалил – именно тогда мне начинали сниться кошмары. Когда первый шок от видений прошел, и я начал догадываться, что ЭТО такое, откуда исходит, и о чем повествует – я решил отправиться в экспедицию. Я не мог дожидаться совершеннолетия (вот тогда я узнал, что такое НАСТОЯЩЕЕ нетерпение наркомана) необходимость и (в то же время) невозможность разгадать столь интригующую загадку – разрешить столь щекотливую проблему, по настоящему сводили с ума. Самое интересное: я не знал куда мне надо ехать точно, но я чувствовал, что Новосибирск – то место куда мне надо, а еще я понимал, этот город всего лишь веха на пути, и попав в него, я так же точно, через некоторое время буду знать следующий отрезок маршрута, и так вплоть до… искомой точки на карте. Кроме того, багаж моих знаний все еще невелик, и даже учитывая интенсивное обучение в течении последних трех лет, пока еще не превышает знаний «среднего» взрослого. А уж жизненный опыт совсем мал – не больше чем у любого другого деревенского подростка – впрочем, этот недостаток, я полагаю, в немалой степени компенсируется умом и находчивостью. Но все же, вы со мной согласитесь, что легче идти к цели не наобум, а проведя предварительную разведку, и соответствующе обстоятельствам экипировавшись и вооружившись; в общем – двигаться вперед не ВОПРЕКИ, а БЛАГОДАРЯ. Так что я решил: год-два, проведенный вне дома и достаточно близко от окончательной цели моего пути, помогут не только «повзрослеть», но и хоть в какой-то степени разведать местность, в которой придется действовать. Поскольку добираться мне предстояло на поезде, я разработал многоходовую операцию по транспортировке собственного арсенала. Пришлось на скорую руку, из подручных материалов изобрести санкотележку – некий универсальный транспортный агрегат, легко монтируемый-демонтируемый, при чем части ее были многофункциональны и служили основой для сборки печи на жидком топливе. (Внутренний голос во все горло подсказывал, что такая печь мне очень может пригодиться.) Особое место в арсенале занимал разработанный мной легкий броне костюм химической и биологической защиты (то, что это изделие внешне походило на наряд больного на голову клоуна меня не волновало – функциональность его оказалась удовлетворительной. А я не намеревался бросить дома и малой железки – навряд ли на новом месте, по крайней мере в первые год-два, у меня было бы достаточно времени и независимости что бы восстановить снаряжение. Пришлось разбирать и маскировать, прятать среди прочего барахла, вшивать в стенки чемоданов, привязывать к телу – в общем готовить к перевозке гражданским транспортом весь мой арсенал. Увы, родной деревянный лук, при всем моем желании, замаскировать не получалось (был слишком велик), так что мне пришлось навестить спортивный центр и позаимствовать из его закромов тоже лук, только блочный («компаунд»). Он как раз, по диагонали, от угла к углу уместился в днище моего чемодана. Что по поводу возможных неприятностей: стрелковая секция у нас не прижилась, начальству это добро было тоже безразлично, так, что кража (называя вещи своими именами) прошла незамеченной. Может, когда-нибудь недостача оружия и откроется, но вряд ли. Кстати, если кто не знает – у классического деревянного, или того же олимпийского луков, усилие стрелка, прикладываемое к оружию, сгибает его плечи (при нерастяжимой тетиве). Блочный же, это такой компактный лук, который обходится без гибких плеч, здесь действует обратный принцип – жесткая конструкция, и длинная тетива, при натяжении напрягающая хитрую систему блоков. Лук правда, оказался не очень мощный – спортивно-охотничий, так что пришлось слегка поколдовать над блоками, что бы он превратился в грозное оружие. Так же, пришлось какое-то время переучиваться для овладения этим снарядом, но тут проблема была скорее не в руках, а в голове. Чуть пообвыкнуться с незнакомым оружием, и все… А в поезде в мою жизнь пришли новые КОШМАРЫ. Впрочем, кошмары – все же не то слово. Просто ВСЕ ЭТИ ВИДЕНИЯ были насыщены огромным эмоциональным зарядом, при чем, почти всегда, отнюдь не положительным, хотя порой попадались и светлые моменты.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Перемещением пула исследовательских лабораторий и запасов биологических культур на поверхность третьей планеты руководил я лично. Сюда же, от начальственных щедрот, на каждый исследовательский блок добавил небольшой, но универсальный репродуктор нанороботов, собственную энергостанцию, и еще кое-что по мелочам – в общем, создал цепочку вполне самих себе самодостаточных комплексов. Впрочем, я не слишком манкировал обязанностями руководителя ПРОЭКТА – сеть, долженствующая отобрать необходимую нам часть света у будущей сверхновой, уже была раскинута у обреченной звезды. Оборудование на всех задействованных в приеме-передаче энергии планетах, также смонтировано и протестировано. Оставалось только терпеливо дожидаться окончания юстировки планетарных орбит, что бы обычная планетная система превратилась в Самую Большую Машину Во Всем Известном Космосе.

Я находился на планете, когда все началось, и закончилось, не успев начаться, и началось вновь – с самого начала… Слишком туманно?! Будут и подробности!

Огромный флот появился в околосистемном пространстве, как водится – внезапно. Эскадра базировавшаяся в системе, метнулась было наперерез агрессорам, но… в основном это были гражданские колымаги, и как выяснилось – все, что осталось от наших двух народов. Вражеский флот гораздо меньший по численности, но состоящий сплошь из военных кораблей, на огромных скоростях вынырнул чуть позже и чуть дальше от системы, но благодаря высокой скорости сближения, грозил с чудовищной быстротой нагнать почти беззащитный конвой. Остатки флота прикрытия стали форсированно тормозить стараясь связать боем, задержать вражеские корабли. И им это отчасти удалось – ненадолго и не всех, но какой ценой: вражеский флот, не снижая скорости, сбросил малые корабли – невиданная доселе тактика. Что может малый корабль сделать огромному, сверхзащищенному, да что там – почти неуязвимому монстру? Оказалось – может! Часть корабликов на мгновение исчезло из нашей вселенной, что бы миг спустя появиться обратно, при этом резко потеряв в скорости, и вместе с ними, из ниоткуда среди наших боевых порядков на около-световой скорости вынырнул рой металлической пыли. Не самая опасная атака, но почему-то несколько наших боевых кораблей взорвалось. Еще какая-то часть вражеских корабликов исчезла из нашего мира, и появилась вновь и вместе с ними возник еще один рой металлической пыли, и мы вновь потеряли сколько-то боевых кораблей, так и не успевших еще выйти на дистанцию атаки. Это был разгром, это была катастрофа. А часть «истребителей», еще не сбросивших свой груз, тем временем явно нацелилась на гражданские суда – еще чуть, и мы бы начали терять и их. У меня не было времени на поиск лучшего решения, у меня не оставалось выбора, и я решил включить Машину, благо в это время все ее части-планеты находились в идеально-равновесном состоянии. В эфир пошел предупреждающий сигнал, и наши суда отключили ВСЕ внутренние приемники-передатчики Генераторов Пробоя, превратившись тем самым, в слабо управляемую, беззащитную кучу жестянок, под завязку набитых беженцами. Впрочем, вражеский флот не воспользовался столь удобным моментом, что бы своими Большими Кораблями уничтожить остатки наших народов. Более того, и обстрел малыми кораблями прекратился: видимо командование противника было в замешательстве. Оно, похоже, предположило, что таким образом мы демонстрировали свою готовность сдаться, и теперь решало, что же делать со всей этой кучей кораблей внутри только что обнаруженной, но явно обжитой системы. А потом вражеский флот ИСПАРИЛСЯ, и открылись Ворота В Неведомое Куда-то, и все наши суда – все, до последнего внутрисистемного кораблика, вошли в Воронку Перехода. А мы… мы держали Ворота открытыми сколько могли, и еще чуть, и еще совсем чуть-чуть, позволяя всем лоханкам, и пришлым, и нашим системным, спешно эвакуирующим все что можно – до последнего грузовоза набитого шахтным оборудованием напополам с запасами редкоземельных металлов, до последнего тягача с надрывом толкающего перед собой гроздь орбитальных инженерно-конструкторских модулей – уйти в Далекое Далеко… А за тем – планеты ведь бежали по своим орбитам, и орбиты эти не были доведены до идеала, искажения накапливались, и когда они превысили допустимый предел – случилось, то, что должно было случиться: Машина сломалась.

В голове будто включился таймер с обратным отсчетом. И вылезая из поезда на вокзале Новосибирска, я уже знал и направление в котором мне предстояло теперь двигаться, и примерный район дальнейшего поиска. Оставалось только выбрать подходящий транспорт и подобрать конечную остановку поудобней. Не выходя с вокзала, изучил расписания и маршруты следования местных автобусных и железнодорожных линий, подобрал связку из электричек местного сообщения (кто ж такому малолетке без вопросов продаст билет на взрослый поезд). За оставшиеся пару часов до отправления подходящего мне электропоезда, я отзвонился с местного телеграфа родственникам, сообщил о благополучном прибытии в город (и тщательно умолчал о своих дальнейших планах), да закупил продуктов покалорийней. На нужной станции, с трудом (из-за своего малолетства), и почти на все оставшиеся деньги, устроился пассажиром на случайную попутку (полупустую автолавку – раздолбанный-прераздолбанный ЗИЛ), до глухой-преглухой деревеньки – девять десятых пути, и последний форпост цивилизации перед полной неизвестностью Настоящей Тайги.

Дорогу я помню плохо. Вернее не так, дорогу я запомнил намертво – абсолютная память, сами понимаете. А вот впечатлений от нее, навроде: «И полуденное солнце пронзало березовую рощицу насквозь, и это было очень красиво», – у меня не осталось вовсе. И это не парадокс. Просто, почти весь путь я провел… назовем это трансом. Понимаете, я четко знал куда мне надо, я начал догадываться (смутно – правда) почему мне надо именно туда, но, вот что меня ожидает ТАМ – оставалось для меня загадкой. И весь путь, благо водитель (и по совместительству – продавец) оказался совершенно неразговорчив, я провел в попытках побольше вспомнить о… назовем это, пока не появилось большей ясности, «прошлой жизнью». Потом пришлось на лету, из лука, забрать жизнь одной пичужки, что бы доказать местному леснику, что в лесу я и прокормлюсь, и за себя постоять смогу (помог так же аргумент, что я и пешком дойду, куда мне надо, только это будет дольше и труднее). ЗА тем была телега этого же лесника и долгие часы тряски по проселочным дорогам до его хуторка. И наконец – Тайга. И первой ночью в тайге, у меня начало что-то получаться на поприще Воспоминаний:

Машина сломалась. Попробуйте представить себе возможные последствия поломки механизма ТАКИХ размеров, к тому же, оперирующего энергиями сравнимыми с излучением крупной звезды. Ну… Пусть нанесенный нами ущерб Реальности в размахе бесконечной Вселенной стремится к нулю. В масштабах Галактики наши шалости – тоже мелочь неприметная… кажется. А вот Системе, из которой была собрана Машина, досталось основательно – хорошо хоть дело не дошло до полного исчезновения этой самой Системы. Конкретно так, досталось. (Ну а нам, нескольким комкам органической слизи на поверхности третьей планеты… пришлось совсем кисло.)

М-да-а-а… Сначала, из-за накопившихся искажений, захлопнулись ворота в другую реальность. Но ведь энергия от Сверхновой продолжала поступать…

Нет, мы не забыли прикрутить управляющий контур к сети энергосборников возле будущей Сверхновой. И мы не напутали с его настройками. Просто, при столь гигантских встречных потоках энергии, послать управляющий сигнал на энергосъемную сеть оказалось невозможным в принципе. По аналогии – попробуйте поуправлять взорвавшейся бомбой, когда обломки элементов управления весело разлетаются окрест, наперегонки с продуктами сгорания детонированной ими же взрывчатки. А иных способов мгновенно связаться со станцией, вращающейся вокруг звезды, удаленной от нас на три тысячи световых лет[5], мы не знали. Так, что спустя строго рассчитанное время, уцелевшие в огненном водовороте сотворенной нами Сверхновой, обрывки Сети должны были отключиться с помощью простейших механических таймеров. А предварительно выставляя эти таймеры, мы (и в страшном сне) не могли предвидеть, что активировать Машину нам придется так скоро, в столь жуткой спешке, и при столь драматических обстоятельствах. И вот, после того, как ворота в иные измерения захлопнулись, энергия – никому теперь не нужная энергия – продолжала хлестать в пространство нашей планетарной системы. Первой ее жертвой пала четвертая планета, как раз отвечавшая за прием и распределение этого самого энергетического потока. Канал для сброса избытков энергии в черную дыру не был рассчитан на стол чудовищные потоки энергии, но управляющая логика планеты честно попыталась протиснуть сквозь него ВЕСЬ ее излишек. Это закономерно не удалось но и того, что получилось сбросить в ее прожорливое нутро, полностью изменило географию системы. Безумный поток энергии не только стабилизировал черную дыру, но и каким-то образом добавил ее тушке кинетической энергии на порядки больше, чем той было необходимо, что бы развить третью космическую скорость. Так, что сытая и довольная она, не попрощавшись, скрылась в неизвестном направлении. Что же касается самой планеты: ее не просто разрушило – нет. Объем энергии, сдерживаемой силовыми полями установленного на нее оборудования, был столь огромен, что неким непонятным образом случился ее пробой в прошлое – более, чем за три с половиной миллиарда местных лет до настоящего. (И, как выяснилось несколько позже, в прошлое нескольких соседних пространственно-временных континуумов нашей вселенной тоже.) И вот там, в далеком прошлом, планета и была разрушена. При чем почти вся энергия, аккумулированная планетарными накопителями в настоящем, ушла на пробой в прошлое, а остатки расползлись по нескольким «параллельным мирам», так что взрыв в прошлом нашего пространственно-временного континуума был не силен – сама планета развалилась[6], а вот спутник ее уцелел. Более того, в момент гибели планеты (то есть, в момент распада центра масс, вокруг которого этот спутник обращался), спутник располагался практически в ближней к местному светилу тоске своей орбиты и двигался, соответственно в противоход движению ведущей планеты[7]. Так что последствием катастрофы именно для спутника, стало решительное изменение его орбиты – его сорвало с прежних путей кружения, и заставило бродить вокруг звезды по неправильной, сильно эллиптической орбите. Теперь в афелии траектория его орбиты пролегала несколько ближе к светилу, чем орбита четвертой планеты, а в перигелии она даже пересекала орбиту третьей планеты системы. Ни о каком орбитальном резонансе в данном случае и речи быть не могло, так что долго эта ситуация, конечно, продолжаться не могла – спустя сколько-то витков вокруг звезды, эта карликовая планета, при очередном удалении от светила, пересекла орбиту третьей планеты настолько близко от нее, что была захвачен полем ее тяготения, и стал постоянным ее спутником. И это была катастрофа. Третья планета потеряла значительную часть атмосферы, ее кору, и без того не так давно образовавшуюся, рвало и комкало. Вулканическая активность возросла неимоверно – вся поверхность планеты покрылась оспинами новых вулканов. Но это была катастрофа благотворная – вулканические топки насытили поверхность планеты сложными углерод и азотосодержащими молекулами. Появление массивного спутника пробудило у планеты мощное магнитное поле способное всерьез противостоять наскокам солнечного ветра. А уменьшение толщи атмосферы уменьшило парниковый эффект, понизив среднюю температуру поверхности планеты до величин, близких к температуре замерзания водородно-кислородного соединения (в просторечии называемого водой)… Так что в течении следующих нескольких сотен тысячелетий, и целого ряда автокаталитических реакций, из этих кирпичиков на планете образовалась Жизнь. И еще много-много времени спустя[8] – спустя многие катастрофы, беды и испытания, на планете появились существа, потомки которых назвали этот мир «Земля»… Но в нашем настоящем все было иначе, и без НАШЕГО вмешательства НИЧЕГО БЫ ЭТОГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ. И на такую звездную систему мы не обратили бы внимания – слишком далека она была бы теперь от требующегося нам идеала. Образовавшийся пространственно-временной парадокс Вселенная распутала по своему, и самой пострадавшей стороной в этом решении оказались мы: несколько десятков заблудившихся в пространстве и времени существ.

Оказывается, у Мирозданья существовало еще одно решение головоломки с воротами в иные пространства. При ТАКОМ расположении планет, и при достаточной энергетической подпитке (забор энергии у Сверхновой все же являлся необходимым условием), между третьей и четвертой планетой системы должен был случиться некий пробой пространства, должно было образоваться в ограниченном объеме некое размягчение вакуума, сквозь которое, при незначительном усилии, можно было уйти в иные трехмерные континуумы нашей вселенной. И получившееся в результате катастрофы расположение планет было почти идеальным (и в этой реальности, похоже, мы не успели довести до ума местный вариант Машины) воплощением этой модели. В подтверждение моих слов могу сказать, что спутник третьей планеты (напомню, бывший в нашей реальности спутником планеты пятой) вращался вокруг нее по орбите с весьма небольшим эксцентриситетом. Более того, Луна располагается на таком расстоянии от центра Земли, что ее видимые с поверхности планеты размеры практически полностью совпадают с видимыми размерами Солнца (что и позволяет нам периодически любоваться столь дивными солнечными затмениями). Подобное было бы невозможно БЕЗ ПОСТОРОННЕГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА, если бы Луна, как бродячая карликовая планета, была бы захвачена полем тяготения Земли. В таком случае Луна должна была бы вращаться вокруг Земли по довольно вытянутой эллиптической орбите, чего мы в реальности никак не наблюдаем. И вообще Кеплер Иоганн с его озарением:

Тайна космографии раскрыта! “Земля (орбита Земли) есть мера всех орбит. Вокруг нее опишем додекаэдр. Описанная вокруг додекаэдра сфера есть сфера Марса. Вокруг сферы Марса опишем тетраэдр. Описанная вокруг тетраэдра сфера есть сфера Юпитера. Вокруг сферы Юпитера опишем куб. Описанная вокруг тетраэдра сфера есть сфера Сатурна. В сферу Земли вложим икосаэдр. Вписанная в него сфера есть сфера Венеры. В сферу Венеры вложим октаэдр. Вписанная в него сфера есть сфера Меркурия”.

– был не так уж и не прав. По крайней мере, так бы выглядели соотношения орбит этих планет, если бы мы успели довести построение Машины до логического конца. Для столь зрелой планетарной системы, каковой является Солнечная система, настолько высокие процессия, нутация[9], и долгопериодические колебания эксцентриситета планет внутренней области Солнечной системы объясняются тем, что мы так и не успели закончить юстировку орбит вышеуказанных планет. Более того, она была прервана ВНЕЗАПНО, что только ухудшило данные показатели.

Да и из правила Тициуса – Боде[10] выпадает только Нептун (30,06 а. е. вместо расчетных 38,8 а. е. – на таком удалении от светила располагалась бы «средняя» орбита двойной планетной системы Плутон - Харон), но это только потому, что мы в обоих вариантах реальности, не решились поднимать его орбиту до орбиты Плутона. В новом варианте действительности, кстати, мы так же не успели исправить орбиту двойной планетной системы Плутон – Харон (и их спутников – Никты и Гидры), и потому, у общей для этой четверки орбиты вокруг Солнца, столь сильный эксцентриситет (перигелий 29,6 а. е., афелий 49,3 а. е.).

(И вообще, современные люди обожают все несоответствия, нестыковки, расхождения между действительностью и математическим описанием этой действительности, в зависимости от степени своей религиозности, списывать либо на несовершенство этого самого математического аппарата, либо на промысел Божий, либо на случай, совершенно не учитывая при этом возможность существования других, не столь всеобъемлющих, но все же достаточно могущественных сил. Похоже, далекие предки в этом плане были несколько мудрее нынешних человеков, населяя мир множеством не всемогущих, но могущественных сущностей. Хотя у предков тех предков были МЫ, а современные люди о НАШЕМ существовании даже не догадываются.)

Итак, третья планета обзавелась спутником, недра которого были плотно застроены накопителями, преобразователями, распределителями и прочей машинерией, обеспечивающей работоспособность Проекта. И в этой реальности, когда Машина аварийно отключилась из-за неидеального взаимного расположения своих элементов, часть этого оборудования продолжала работать штатно, поддерживая вышеупомянутое «размягчение вакуума», часть вышла из строя, ну а часть – часть чудила по полной, фонтанируя энергию в пространство, и вызывая тем самым оч-чень интересные побочные эффекты. Но все это мы выяснили потом, а в момент катастрофы… когда одна реальность замещалась другой… нам было не до рассуждений. Если бы… если бы щиты наших баз были неактивны, тогда бы мы и не заметили смены одной реальности на другую – прежние МЫ просто бы стерлись из вселенной вместе с исчезновением реальности бывшей, а МЫ новые возникли бы как часть действительности новорожденной. Но в момент замены реальностей, все наши лаборатории, находящиеся на поверхности планеты, действовали в боевом режиме, а значит были укрыты Состоянием, отчасти выводящим окутанное им пространство из-под действия законов нашей Вселенной. И вот, – кусочки старой реальности оказались вмурованы в реальность новую, – конечно частички новой действительности, занимающие те же пространственные координаты, попытались их заменить собой. Не удалось… смять, деформировать спрессовать в единый массив обломки пространств, расположенных в разных концах планеты, почти выкинуть из этой реальности – удалось; а уничтожить полностью – нет. Так и дрейфовали эти неприкаянные, ненужные ни одному пространству обломки по нескольким параллельным трехмерным континуумам, затронутым катастрофой, одновременно (при взгляде изнутри этого непонятного образования) и спрессованные в единое пространство, и в то же время (если посмотреть снаружи), разделенные огромными расстояниями. По аналогии, получалось некое подобие лифта, сломанного, и потому бессистемно и на неопределенное время посещающего несколько расположенных подряд этажей бесконечного здания, именуемого нами «Вселенная». Ну а мы… мы – несколько клочков хрупкой органической плоти – оказалось заперты в этих парадоксальных тюрьмах. И еще, Вселенная наградила нас второй памятью – каким-то образом в наших головах поселились два равноправных, но очень разных воспоминания о кусочке прошлого, проведенного нами в этой планетарной системе. И вторая память прописалась в голове насильственно и грубо… м-да, кое-кто из нас, кто был послабее душевно – сошел с ума, когда два настоящих столкнулись в их сознании. Так что последовательность событий, рассказанная мною на этих страницах, есть скорее реконструкция проведенная моим разумом, исходя из доступных воспоминаний. И возможно – действительно возможно – что я либо что-то недовспомнил, либо неправильно интерпретировал некие частности, и каким-то образом (мне неведомым), все вышеописанные события произошли с точностью до наоборот.

А так… все закончилось, кажется, относительно безвредно…

Кстати – небольшое отступление. Способ которым был уничтожен наш флот… Идея была весьма проста и даже общеизвестна, вот только воплощение ее в новом качестве – качестве оружия массового поражения – должно было оказаться весьма нетривиальной задачей. На досуге, перебирая в памяти факты истории, я припомнил – некогда, когда энерговооруженность космических кораблей еще оставляла желать лучшего, существовал единственный быстрый способ перемещения из одной звездной системы в другую. Теоретически, принцип межзвездного перелета в прошлом был тем же – выход корабля из состава нашей вселенной, полет, возвращение в нее через некоторое время по новым координатам. Но: из-за слабой энерговооруженности, корабль не был способен достичь даже половины скорости света, а из-за низкой скорости, не имел возможности, при наличных энергетических мощностях, уйти из вселенной. Впрочем, этот порочный круг был преодолим. Существовал такой тип кораблей – внутрисистемный разгонный блок. Гигантская бандура, к которой пристыковывался транспортный корабль. Причем масса блока была такой же основной и положительной характеристикой, как и мощность силовой установки. Единственной его целью было сколько-нибудь разогнаться в нужном направлении, состыковаться со звездолетом, и активизировать собственный генератор Поля Ухода. Конечно, это делалось не в попытке исчезнуть из вселенной сам разгонный блок. Поле Ухода разгонного блока отделяло межзвездный корабль дополнительной стеной от вселенной; образно говоря, как бы выдавливало звездолет из ее пространства, облегчая его капсулирование в независимую вселенную, при включении собственного генератора. То есть суммарного усилия двух генераторов Состояния хватало, что бы межзвездный корабль вышел-таки из-под влияния нашей вселенной. (Сам вижу, что объяснение весьма слабо, но лучшее не получается – чертовски трудно описывать что-либо на языке, не имеющем в словаре слов для краткого (и правильного) обозначения необходимых понятий. Насколько было бы проще, в обратной ситуации: ты сказал «дерево» – все поняли что это такое, ты добавил «Дерево растет» – и это у собеседника не вызвало никаких затруднений. А так приходится идти окольными путями, на ходу сочиняя понятия и определения этих понятий, а у меня, как человека, в силу несерьезного возраста, слабо пока владеющего речью, и обладающего все еще невеликим словарным запасом, это плохо получается. Вот и выходят у меня какие-то трудно представляемые «состояния», «Генераторы состояния» и прочие леший-знает-что… ладно, продолжим.) Но возвращается-то звездолет во вселенную на скорости равной половине скорости света – и здесь нет никакого противоречия, никакого нарушения закона сохранения энергии. Просто, при одновременной активации силовых полей разгонного блока и звездолета, возникает ряд интересных физических эффектов, в результате которых объект «звездолет» забирал у объекта «разгонный блок» необходимую для старта часть энергии. В результате чего блок терял столько кинетической энергии по вектору движения, в котором ушел из вселенной звездолет, сколько тому бы понадобилось, что бы самостоятельно достичь скорости, равной половине световой. То есть, грубо говоря, если масса блока превосходила массу звездолета в двадцать раз, то и скорость, при котором звездолет исчезал из вселенной, должна была быть не сто пятьдесят тысяч километров, а всего чуть больше семи с половиной тысяч – но это в идеале. Реально же зависимость была нелинейная: (Эйнштейн – Гений!!!) масса межзвездного корабля при половине световой, была значительно выше, чем при скоростях незначительных, да и много энергии терялось (шло на нагрев генератора) даже при малейшей рассинхронизации полей корабля и разгонного блока. Но при неимении других путей, годился и этот. Ну а разгонному блоку, потерявшему большую часть накопленной инерции (то есть запасенной кинетической энергии), приходилось долго и нудно разгоняться вновь. Правда точность при подобном катапультирования космических кораблей была неважной – им потом приходилось неделями добираться до цели путешествия. Но недели – все же не десятилетия межзвездного перелета на релятивистских скоростях. Кроме того, звездолет всегда возвращался (по крайней мере старался возвращаться) в нашу вселенную с некоторым недолетом до цели. Оказавшись вновь в нашей вселенной он начинал усиленно тормозить. Нет, понятно, что если корабль не способен самостоятельно разогнаться до половины скорости света, то он так же неспособен сбросить эту скорость (по крайней мере, за адекватное время), но этого и не требовалось. Как только скорость звездолета становилась ощутимо ниже половины световой, он во благо использовал то, что раньше служило во вред. Поясняю: каждый транспорт в своей конструкции имел такую же (только исполненную в значительно меньшем масштабе) систему, что и разгонный блок, и был снабжен несколькими небольшими автономными, способными ненадолго покинуть нашу вселенную модулями с изменяемой массой. И что бы сбросить скорость, космолету было достаточно, совершить запуск пары-тройки из этих модулей по направлению движения. Только вот теперь генераторы состояния космического корабля и модуля намеренно не были синхронизированы – незначительно, иначе бы они потеряли связность (и запуск не состоялся), но в максимально допустимой степени. Таким образом звездолет старался добиться максимально возможной потери скорости с каждым подобным запуском. Масса модулей была изменяемой, поскольку никто не мог сказать точно, на каком расстоянии от цели возникнет в нашей вселенной межзвездный корабль, и сколько, соответственно, полетного времени у него есть для торможения. Порой, что бы остановиться, кораблю приходилось в несколько приемов сбрасывать до четверти изначальной массы. Со временем, технология подобных запусков была отработана настолько хорошо, что в слаборазвитых, или только осваиваемых системах для этих целей стали приспосабливать разнообразный космический мусор вроде кометных ядер, либо астероидов. Выбрасывали на их поверхность самоходную связку генераторов и мобильную пусковую площадку, дожидались мгновения, когда вектор движения оседланного таким образом космического тела совпадет с требуемым, – и стартовали. Небесное тело, из-за неравномерного забора энергии из его объема во время запуска, конечно разваливалось, засоряя пространство, и это было плохо. Так что со временем, любителям халявы пришлось тратиться еще и на цепочку генераторов защитных силовых полей, способных удержать используемое космическое тело от разрушения. За то, этой пусковой площадкой теперь можно было попользоваться в разных направлениях еще несколько раз – то есть до тех пор, пока она, не растеряв большую часть имеющейся энергии, не падала на местное светило. Какие-то военные наработки в этом направлении тоже велись, но прототипы боевых машин были весьма неуклюжи, громоздки, с невысокой точностью и скоростью ведения огня (в общем абсолютно бесполезны в реальном бою) – были признаны малоперспективными и со временем, казалось бы, совсем сошли на нет.

Увы, мы все крепки задним умом, Инерция мышления – с нашей тягой к гигантизму, привычкой работать с запредельными массами и энергиями, из-за устойчиво сложившегося склада мышления, мы уже очень давно пренебрежительно относились к задачам по манипуляции малыми и сверхмалыми объектами, отдавая развитие науки по этим направлениям на откуп другим расам. И потому просто не в состоянии были понять значимость многих разработок в этой области. Ведь если ну очень миниатюризировать пару разгонный блок – звездолет, то даже легкому бомбардировщику вполне по силам будет собственной инерцией вытолкнуть из вселенной маленький, снабженный личным накопителем и двигателем Состояния снаряд. А уж тот, если ему на столь высоких скоростях повезет вынырнуть перед самой мишенью, или еще хуже – внутри нее, способен нанести фатальный урон. Такая машину уже была опасна большим малоподвижным космическим объектам, от планет и планетоидов, до крупных астероидов. На следующей ступени миниатюризации, столь малую пусковую систему уже можно встроить в небольшой (и дешевый) одноразовый автомат, только и способный, что встать на нужный курс, да совершить один-единственный запуск. Правда, такие небольшие Генераторы Состояния способны покрывать излучаемым полем весьма скромный участок пространства, а даже самый маленький генератор энергии – объект довольно-таки громоздкий. Не беда, стоит только взять вместо полноценного генератора емкий накопитель, и снаряд сразу становится меньше на порядок. А несколько подобных устройств, собранных в круглую обойму, и запущенных с бомбардировщика одновременно (и с незначительным радиальным ускорением, приданным каждому снаряду от центра обоймы), возникнут в нашей вселенной эдаким небольшим плоским, слегка разлетающимся в стороны, роем. Эта картечь на коротких и средних дистанциях (разумеется по внутрисистемным масштабам) уже способна надежно поражать большие и средние корабли. Пределом же развития технологии могла бы стать (и стала) капсула, заполненная металлопорошком, каждая крупица которого на самом деле является и накопителем энергии и генератором Состояния наномасштабов, способная на мгновение выйти из нашей вселенной и вернуться в нее. И из-за статистических погрешностей во время производства, эти частицы, стартовав единовременно, возвращаются во вселенную с мизерным временным разбросом, тем самым поражая значительную область пространства. И если при обстреле снарядами, при единичном попадании, у судна еще остается неплохая вероятность избежать гибели, то при возникновении из ниоткуда вокруг, и главное, внутри его корпуса подобной высокоскоростной пыли, шансов уцелеть у него нет в принципе. Самое важное, что активной защиты от этой напасти не существует, а из пассивной – из пассивной хоть как-то может помочь только уменьшение линейных размеров корабля, увеличение его разгонного потенциала, маневренности, децентрализация органов управления и многократное дублирование остальных систем. Проще говоря, теперь – чем миниатюрней была мишень, чем она была быстрей и маневренней, тем меньшая существовала вероятность ее поражения, так что царствовавшие в довоенную пору корабли-мастодонты вымерли первыми. Парадигма войны изменилась, на первый план вышли легкие носители, способные скрытно доставить к цели звено из трех-пяти бомбардировщиков, или вообще эсминцы, вооруженные только торпедами с подобной начинкой. Ну а защиту дальних подступов к планетным системам поручили малым торпедным катерам, поэскадрильно базирующимся на небольших мобильных базах. В военный обиход вновь широко вошли малоразмерные боевые автоматы и малокалиберное скорострельное вооружение, способное эффективно поражать небольшие юркие цели.

Военная парадигма сменилась, но это уже была не наша война…

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Лесник… Федор Иванович был неплохим человеком, и искренне желал мне добра. Так что мой выход в тайгу несколько задержался. По причине тяжелых переговоров. Обеим договаривающимся сторонам приходилось сильно повышать голос, что бы быть услышанным оппонентом, а Федору Ивановичу еще и повыше задирать голову. Ибо вышеупомянутый дядя Федя стоял перед собственным домом, и с укоризной разглядывал меня, оседлавшего конек этого самого дома. Впрочем, сам виноват – нечего было пытаться запереть меня в сарае, с намерением продержать в нем до самого прибытия местного участкового. Ожидавший чего-то подобного (А вас бы не насторожило поведение взрослого мужчины, вроде бы без возражений отпускающего несовершеннолетнего малого одного в тайгу?), я, вместо того, что бы от сильного толчка влететь носом вперед в гостеприимно распахнутые двери моего предполагаемого узилища, вывернулся из-под руки лесника в самый драматический момент, и мигом вскарабкался по еще незаконченной поленице на крышу его избушки. Так что аргументы этого коварного товарища я выслушивал в доминирующем, так сказать, положении.