4_2

В библиотеке нельзя было разговаривать по мобильному телефону. Я никогда не умела нарушать правила, потому честно покинула читальный зал и присела на широкий подоконник.

В зале, через два столика позади моего, сидела небольшая группка курсантов школы Федерального Бюро Добра и попивала пиво, закусывая пирожками с картошкой из ларька, расположенного напротив библиотеки. Про пиво и пирожки никто в правилах не написал, потому им можно было устраивать подобные пикники в царстве книг. А мне было нельзя сделать важный служебный звонок, от которого зависели человеческие жизни. Может быть, библиотекари мне бы даже замечания не сделали, однако я сама чувствовала бы себя неловко. Потому и завидовала курсантам: они были куда свободнее меня.

Как раз внутренней свободы мне всегда не хватало. Я стыдилась читать некоторые книги, поскольку все с ранней юности считали меня обладательницей хорошего вкуса и недюжинного интеллекта, потому я прочитывала их же на иностранных языках. Помню, как впервые свободно ответила на вопрос однокурсницы о том, какую книгу я читаю, назвав простенький любовный роман с предсказуемым сюжетом, типичными героями и счастливым концом. Помню, как округлились глаза приятельницы от изумления. Помню свою высокомерную улыбку и снисходительное пояснение «в оригинале, разумеется». И как ее изумление сразу же сменилось уважением. Каждый раз я вздрагиваю, когда кто-то берет мои плеер и телефон. Мне стыдно за три-четыре попсовые песни, в которых нет ни интересной музыки, ни красивых стихов, ни новых форм. В одной из этих песен, о верх пошлости, кровь без зазрения совести рифмуется с любовью, и все три они о несчастной любви. И каждый раз, когда я слушаю их, мне так хорошо и так стыдно… Порой настолько хорошо, что даже лучшие композиции Нины Симон и Сезария Эвора не приносят мне такого удовольствия.

Однажды во время студенчества мне захотелось перловой каши. Крупа стоила гроши, потому мне стало стыдно ее покупать в магазине у дома. Мне казалось, что крупы покупают только от бедности. И если я куплю перловки, продавщица, прекрасно знавшая мою семью, будет представлять, как меня морят голодом. Тогда я поехала за крупой в центр города, где меня никто не знал. Из первого магазина я вылетела с покрасневшими щеками, потому что так и не смогла попросить перловку у продавщицы. Потом я специально искала магазин самообслуживания, чтобы не просить крупу вслух…

Отмахнувшись от воспоминаний, я обхватила руками колени и набрала номер телефона Артема. Несмотря на лето, от окна жутко дуло, потому я искренне пожелала короткого разговора.

— Вы можете не проводить День города? — без приветствия начала я. — Я не хочу, чтобы у нас появилась новая жертва.

— И Вам добрый день, — его голос звучал слишком самодовольно и радостно. — А она появится?

— Обязательно, — пообещала Ермакову я. — Скорее всего, это будет Ульяна. Да и неважно, кто это будет, я не хочу, чтобы по моей вине пострадал еще один человек.

— Найдите убийцу до праздника, тогда никто не пострадает, — предложил Артем.

— Он не убивает, — автоматически поправила я.

— Отлично, найдите человека, который погружает моих подчиненных в кому, тогда никто не пострадает, — легко поправился Ермаков. — Если бы вы сделали это после первого случая, не пострадали бы еще три человека. Вы плохо делаете свою работу.

— Моя работа — заниматься колбочками и мензурками Мефистофеля, — огрызнулась я. — Начальство попросило нас подключиться к этому делу, пока все в отпусках — мы не смогли отказаться. Потому отчитывать нас за плохую работу никто не имеет права.

Я не заметила, как стала говорить громче обычного. Если бы работники библиотеки в этот момент вышли из зала, они бы сильно удивились. И получили бы право выставить меня на улицу.

— Ты чего бурогозишь? — после минутной паузы спросил Артем.

Я отвела трубку от уха и непонимающе на нее посмотрела. Потом снова поднесла ее к уху. Артем молчал, вероятно, ожидая ответа.

— Я не считаю себя в праве распоряжаться человеческими жизнями так легко, как Вы, Артем Петрович, — холодно сказала я. — Не можете отменить праздник, сделайте так, чтобы вашей команды на нем не было. Или вышлите из города Ульяну. Она в наибольшей опасности.

— Ты не игрок, я же говорил тебе, — голос Ермакова звучал почти ласково.

— Я избегаю игр, где ставкой являются человеческие жизни, — сухо ответила я, нажимая кнопку разъединения.

Я вернулась в читальный зал, сдавая всю гору книг смотрителю библиотеки, быстро выписала новые, надеясь просмотреть их во второй половине дня.

— Готовитесь поступать в аспирантуру? — приветливо спросила библиотекарь, раскладывая мою большую стопку на маленькие стопочки.

— Мне уже поздно, — вежливо улыбнулась я.

— Почему поздно? — старушка разочарованно взмахнула ресницами. — До конца августа еще прорва времени…

— Я подумаю, — дипломатично ответила я, не желая портить милой пожилой женщине настроение, запоздало осознавая, что вновь поступила как несвободный человек.

Загрузка...