Истории Хейвена (Стивен Кинг) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 4)

С другой стороны, мне посчастливилось выбраться. Снова мне никогда не выбраться. Так как же я могу вернуться?

Я не могу. Ив метался и ворочался, его разрывал на части зов двух велений совести - ему надо вернуться в Хэвен, если он хочет спасти Дэвида до того, как тот умрет, но если он вернется в Хэвен, он будет убит и быстро схоронен на чьем-нибудь окольном поле.

Незадолго до полуночи он впал в беспокойную дремоту, которая вскоре перешла в глубокий сон без сновидений, сон полного изнеможения.

Он проспал больше, чем когда-либо, проснувшись во вторник в четверть одиннадцатого. Он чувствовал себя свежим и здоровым первый раз за долгое время. Сон сослужил ему добрую службу, кроме того: во время него он придумал, как ему, может быть, удастся съездить в Хэвен и вернуться обратно. Может бить. Ради Дэвида и Хилли он должен пойти на риск.

Он подумал, что сможет приехать и уехать из Хэвена в день похорон Рут Маккосланд.

Буч Монстр Дуган был самым большим человеком, которого когда-либо видел Ив. Ив подумал, что отец Джастина Харда Генри в подметки ему не годился Генри был шесть футов шесть дюймов высотой, весил 380 фунтов и обладал такими широкими плечами, что едва протискивался в двери - но рядом с этим малым он показался бы ребенком.

Когда Ив пожал ему руку, он увидел, что слухи о нем распространились. Это было написано у Дугана на лице.

- Садитесь, мистер Хиллман, - сказал Дуган, и сел сам на вращающийся стул, который казался сколоченным из гигантского дуба. - Чем я могу служить?

Он ждет, что я начну нести бред, - спокойно подумал Ив, - так же, как мы всегда ждали этого от Фрэнка Гаррика, когда ему удавалось пристать к нам на улице. И мне кажется, что я его не стану разочаровывать.

Ступай осторожно, Ив, и тебя не сбить с пути. Ты знаешь теперь, куда ты хочешь идти, в любом случае.

- Ну, может быть, вы сможете как-нибудь помочь вот с чем, - сказал Ив. По крайней мере, он не выпил; попытка разговаривать с репортером после всех тех кружек пива была жестокой ошибкой. - Газета сообщает, что вы завтра собираетесь на похороны Рут Маккосланд.

Дуган кивнул.

- Да, я собираюсь. Рут была моим личным другом.

- А другие из казарм Дерри поедут? В газете написано, что ее муж был полицейским и сама она тоже. Конечно, констебль в городе - не велика шишка, но вы понимаете, что я имею в виду. Там будут и другие, не так ли?

Дуган теперь насупился, и нахмурился всем своим огромным лицом.

- Мистер Хиллман, если вы на что-то намекаете, то я этого не понимаю.

И я занят сегодня утром, если ты этого не понял, - добавило выражение его лица. - Я потерял двух полицейских, это больше всего смахивает на то, что они наткнулись на каких-то парней, промышлявших оленей, и браконьеры в панике застрелили их. Я и так сижу, как на иголках, а тут в довершение всего умерла моя старая подруга Рут Маккосланд, и у меня нет ни времени, ни терпения для этого куска дерьма.

- Я знаю, что вы не понимаете. Но вы поймете. У нее были какие-то другие друзья, которые приедут?

- Да. Человек шесть или больше. Я сам собираюсь, выеду немного раньше, так что смогу поговорить с некоторыми людьми об этом деле. Ив кивнул.

- Я знаю об этом деле, - сказал он, - и я догадываюсь, что вы знаете обо мне. Или думаете, что знаете.

- Мистер Хиллман.

- Я разговаривал глупо, и не с теми людьми, и невпопад, - сказал Ив тем же спокойным голосом. - При иных обстоятельствах я обдумал бы это лучше, но я был выведен из равновесия. Один из моих внуков потерялся. Другой в чем-то вроде комы.

- Да, я знаю.

- Я был в таком помрачении, что я не знал, схожу я с ума или уже сошел. Так или иначе я поболтал с некоторыми сиделками, а потом я приехал в Бангор и поговорил с репортером Брайтом. Я бьюсь об заклад, что вы слышали большую часть того, что я ему сказал.

- Мне кажется, вы считаете, что в деле об исчезновении Дэвида Брауна был какой-то заговор.

Ив с трудом удержался от смеха. Слово было одновременно странным и удачным. Он сам бы об этом никогда бы не подумал. О, заговор продолжается, отлично! Самый что ни на есть адский заговор.

- Да, сэр. Я считаю, что был заговор, и думаю, что эти три случая гораздо более взаимосвязаны, чем вы предполагаете - исчезновение моего внука, исчезновение тех двух полицейских и смерть Рут Маккосланд - такой же моей подруги, как и вашей.

Дуган выглядел несколько пораженным.., и в первый раз взглянул обескураженно. Первый раз Ив ощущал, что Дуган в самом деле видал его, Иверетта Хиллмана, а не какого-то сумасшедшего старого пердуна, который ворвался сюда, чтобы пустить к черту часть его утреннего времени.

- Вероятно, будет лучше изложить мне суть того, что вы считаете, - сказал Дуган и вынул блокнот.

- Нет. Вы можете убрать блокнот назад. - Дуган молча смотрел на него в течение секунды. Он не спрятал блокнот, но положил карандаш.

- Брайт подумал, что я сумасшедший, и я не рассказал ему и половины того, что знал, - сказал Ив. - Так что я не намерен вам что-либо рассказывать. Но вот, что интересно: я думаю, что Дэвид все еще жив. Я не думаю, что он все еще в Хэвене, но считаю, что если я вернусь туда, я смогу набрести на мысль о том, где он находится.

А теперь у меня есть причины, и вполне основательные, как я считаю, полагать, что меня не очень-то хотят видеть в Хэвене. У меня есть причины думать, что если я вернусь туда под давлением обстоятельств, я, вероятнее всего, должен буду исчезнуть, как Дэвид Браун. Или со мной произойдет несчастный случай, как с Рут.

Лицо Буча Дугана изменилось.

- Я думаю, - сказал он, - что должен попросить объяснить все это, мистер Хиллман.

- Я не стану этого делать. Я не могу. Я знаю только то, что знаю, и верю только в то, во что верю, но у меня нет ни крупинки доказательств. Я знаю, какой чушью должны выглядеть мои слова, но если вы посмотрите мне в глаза, то поймете, по крайней мере, одно: я уверен в том, что говорю.

Дуган вздохнул.

- Мистер Хиллман, если бы вы занимались тем, чем я, то вы бы знали, насколько искренними выглядят подчас самые завзятые лгуны.

Ив начал что-то говорить, и Дуган покачал головой.

- Забудьте об этом. Дешевый ход. Мне удалось поспать только шесть часов с воскресной ночи. Я становлюсь слишком стар для этих марафонов. Факт остается фактом, я верю, что вы не врете. Но вы лишь намекаете, все время ходите вокруг да около. Иногда люди делают так, когда они напуганы, но в основном они так поступают, когда им нечего сказать. Кроме того, у меня нет времени, чтобы вас уговаривать. Я ответил на ваши вопросы. Может быть, следовало бы лучше изложить свое дело.

- С удовольствием. Я пришел сюда по двум причинам, полицейский Дуган. Первая - удостовериться в том, что завтра в Хэвене собирается множество полицейских. Вероятность того, что случатся какие-то события, становится гораздо меньшей, когда вокруг куча полицейских, вы согласны со мной?

Дуган ничего не сказал, лишь посмотрел на Ива без всякого выражения.

- Вторая причина - рассказать вам, что я завтра также буду в Хэвене. Хотя я и не буду на похоронах Рут. Я собираюсь захватить с собой ракетницу. И если во время похорон вы или кто-то из ваших людей увидите ракету в небе, вы будете знать, что я свихнулся от этого безумия, в которое никто не верит. Вы пойдете за мной?

- Вы сказали, что возвращение в Хэвен может быть для вас, э.., не совсем безболезненным, - Лицо Дугана было все еще бесстрастным, но это не имело значения. Ив понял, что он вернулся к своей первоначальной мысли, что Ив безумец.

- Я сказал, при давлении обстоятельств. При этих же обстоятельствах, я думаю, что смогу выйти сухим из воды. Рут любили в Хэвене - вот то, что, как мне кажется, я не должен был вам говорить. Большинство горожан придут, чтобы проститься с ней. Я не знаю, любят ли они ее все еще после того, как она умерла, но это не имеет значения. Как бы то ни было, они придут.

- Почему вы так выражаетесь? - спросил Дуган. - Или это еще одна из вещей, о которых вы не хотите говорить?

- Нет, я не имею этого в виду. Будет не правильно смотреться, если они не придут.

- Не правильно для кого?

- Для вас. Для других полицейских, которые были друзьями ее и ее мужа. Для политиков из Комитета Демократической партии. Меня не удивит, если Конгрессмен Бреннан пришлет кого-нибудь из Огасты, она очень много сделала для него, когда он выставлял свою кандидатуру в Вашингтоне. Ведь ее знали не только в округе, и с этим им тоже приходится считаться. Я надеюсь, что они, устраивая хорошее шоу, будут так заняты тем, чтобы все выглядело должным образом, что даже и не узнают, что я в Хэвене.

Буч Дуган скрестил руки на груди. Вначале Дуган тешил себя фантазиями о том, что Дэвид Брайт, который обычно аккуратно интерпретировал человеческое поведение, на этот раз ошибся. Хиллман был настолько в здравом рассудке, насколько и он сам. Теперь он был обеспокоен не потому, что Хиллман был слегка не в своем уме, но потому что оказался сумасшедшим в самом деле. И все же было что-то странно убедительное в спокойном, уверенном голосе старика и его постоянном пристальном взгляде.

- Вы говорите так, как будто все в Хэвене в чем-то замешаны, - сказал Дуган, - а я считаю, что это невозможно. И хочу, чтобы вы знали это.

- Да, так бы сказал любой нормальный человек. Вот так они умудрялись так долго выходить сухими из воды. Пятьдесят лет назад людям казалось, что атомная бомба невозможна, и они бы здорово позабавились над идеей телевизора, не говоря уж о видеомагнитофоне. Не многое изменилось, полицейский Дуган. Большинство людей видят не дальше горизонта, и все. Если кто-нибудь скажет, что и за горизонтом что-то есть, его просто не станут слушать.

Ив встал и протянул свою руку Дугану, ожидая что Дуган пожмет ее. Его удивило, что Буч не сделал этого.

- Ну вот, я так и знал, едва посмотрев на вас, что вы считаете меня психом, - сказал Ив со слабой и печальной улыбкой, - и я догадываюсь, что сказал достаточно для того, чтобы удвоить впечатление. Но я узнал то, что хотел узнать и сказал то, что хотел сказать. Сделайте старику одолжение, посматривайте иногда на небо. Если вы увидите пурпурную ракету...

- Леса этим летом сухие, - сказал Дуган, и даже слова, едва выходя из его уст, казались беспомощными и странно не имеющими значения, почти фривольными. Он осознал, что его неудержимо тянет поверить.

Дуган откашлялся и встал из-за стола.

- Если у вас и вправду есть ракетница, то, используя ее, вы можете вызвать адский лесной пожар. Если у вас нет разрешения использовать такую штуку - а мне, черт побери, известно, что у вас его нет, - вас можно бросить за решетку.

Улыбка Ива чуть расширилась, но в ней все так же не было юмора.

- Если вы увидите ракету, - сказал он, - то мне кажется, кутузка в Бангоре была бы самой незначительной из всех моих неприятностей. До свидания, полицейский Дуган.

Ив вышел и аккуратно закрыл дверь. Дуган мгновение стоял, ошеломленный и встревоженный, как еще никогда в жизни. Пусть катится, - подумал он и затем начал двигаться по комнате.

Что-то обеспокоило Буча Дугана. Исчезновение двух полицейских, которых он знал и любил, временно заставило его выкинуть это из головы. Визит Хиллмана снова напомнил ему об этом, и это заставило его пойти вслед за стариком.

Это было воспоминание о его последнем разговоре с Рут. Ее участие в поисках Дэвида Брауна совсем не напоминало прежнюю Рут Маккосланд, которую он знал. Только единственный раз, как он мог вспомнить, она была непрофессиональна.

Затем, за ночь до того, как она умерла, он спрашивал ее о расследовании, чтобы получить информацию и дать ее, вмешивался, словом, не в свое дело. Он знал, что у обоих не было ничего, но иногда можно превратить во что-либо ценное чистую гипотезу, как солому в золото. Во время того разговора он упомянул этого типа, деда мальчика. К тому времени Буч поговорил с Дэвидом Брайтом из "Ньюз" - то есть они пили пиво с ним - и тот подкинул мысль Ива о том, что весь город непостижимым образом свихнулся.

Рут не смеялась над этой историей и не болтала о помрачении рассудка Ива Хиллмана, как он ожидал. Он не совсем понял, что именно она сказала, потому что как раз перед этим связь стала портиться. В этом не было ничего очень необычного: большинство линий, проходящих в таких маленьких городишках, как Хэвен, все еще крепились на столбах, и регулярно связь летела ко всем чертям. Вы и ваш собеседник чувствовали себя детьми, играющими в телефон, сделанный из пустых жестянок, связанных проволочкой.

Лучше попроси его, чтобы он держался подальше от этого, сказала Рут - он был почти уверен в этом. И потом, как раз перед тем, когда ее голос вообще пропал, ему показалось, что она сказала что-то о нейлоновых чулках. Он, должно быть, не правильно расслышал, но он не мог ошибиться в ее тоне - печаль и огромная утомленность, как будто ее неудача в попытке найти Дэвида Брауна вынула из нее всю душу. Секундой позже связь полностью прервалась. Он не пытался снова дозвониться до нее, потому что дал ей всю информацию, которая была у него, точнее, немного меньшую. На следующий день она умерла.

Лучше всего сказать ему, чтобы он держался от этого подальше. Вот в чем он был почти уверен.

Сейчас, у меня есть основания.., полагать, что меня не хотят видеть в Хэвене.

Сказать ему, чтобы он держался подальше.

Я могу исчезнуть, как Дэвид Браун.

Держался подальше.

Или со мной произойдет несчастный случай, как с Рут Маккосланд.

Подальше.

Он нашел старика на автостоянке.

У Хиллмана был старый фиолетовый "Вэльант" с сильно заржавевшими боковыми крыльями. Дверца сто стороны руля была открыта, Ив смотрел снизу вверх на Дугана, нависшего над ним.

- Я поеду с вами завтра. Глаза Ива расширились.

- Вы же даже не знаете, куда я еду.

- Нет. Но если я буду с вами, мне не нужно будет беспокоиться, что вы подожжете половину лесов в восточном Мэне, чтобы отправить мне послание, подобно Джеймсу Бонду.

Ив испытывающе смотрел на него и затем покачал головой:

- Я бы чувствовал себя лучше, если бы кто-то был со мной, - сказал он, особенно такой парень размером с Гориллу Монсуна, который время от времени будет щелкать затвором. Но те, в Хэвене, не настолько тупы, Дуган. Они никогда не были тупы, и мне кажется, что в последнее время тупости у них значительно поубавилось. Они ожидают увидеть вас на похоронах. Если они вас там не увидят, то у них появятся кое-какие подозрения.

- Господи! Хотел бы я знать, каким образом вам удается нести всякую чушь, но при этом еще и высказывать чертовски разумные вещи.

- Может быть, потому что вы тоже знаете, - сказал Ив, - насколько все это странно. Как странно начались все эти штуки в Хэвене.

Затем со странным предчувствием он добавил:

- Или вы, может быть, знали Рут достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что с ней в последнее время было не все в порядке.

Два человека стояли смотря друг на друга на парковочной стоянке, усыпанной гравием, солнечный свет падал на них, их тени четкими черными пятнами ложились на гравий.

- Сегодня вечером я пущу слух, что я заболел, - сказал Дуган. Например, у меня отравление. Слух поползет по казармам. Что вы об этом думаете?

Ив кивнул с внезапным облегчением - облегчение было настолько сильным, что Ив поразился. Мысль о том, чтобы тайком пробраться в Хэвен, настолько пугала его, что ему не хотелось бы признаваться в этом, особенно себе. Он наполовину убедил этого громилу-полицейского, что нечто происходит там: это было видно по его лицу. "Наполовину убежденный" - это конечно немного, но это все же гигантский шаг по сравнению с тем, что было раньше. И, разумеется, он сделал этот шаг не в одиночку, Рут Маккосланд помогла ему в этом.

- Отлично, - сказал он. - Однако слушайте меня, полицейский Дуган, и слушайте внимательно, поскольку наши жизни, может быть, будут зависеть от этого завтра. Не говорите никому из тех, кто завтра придет на похороны, что ваше отсутствие там это одна из операций, которую вы проводите. Позвоните сегодня нескольким людям и скажите, что вы жутко заболели, и, что, может быть, придете завтра на похороны, если удастся подняться с постели, но вы сомневаетесь в этом.

Дуган нахмурился.

- Зачем это нужно, чтобы я... - Но внезапно он понял, и уставился на Ива, открыв рот. Старик спокойно смотрел на него.

- Господи, вы хотите сказать, что Хэвенские жители умеют читать мысли! То есть, если мои люди узнают, что я в действительности здоров, то люди из Хэвена выведают эту новость прямо из их голов?

- Я это не говорю, полицейский Дуган, - сказал Ив. - Вы сами сказали это.

- Мистер Хиллман, я всерьез думаю, что вы, должно быть, представляете, что...

- Я не ожидал, когда я пришел к вам, что вы захотите поехать со мной. Я, в общем, и не добивался этого. Самое большее, на что я надеялся, так это на то, что вы будете настороже и увидите мою ракету, если со мной случится беда.

И это, по крайней мере, будет держать то змеиное гнездо в напряжении еще некоторое время.

Но если человеку предлагаешь много, то он требует еще больше. Поверьте мне еще только в одном. Пожалуйста. Во имя Рут.., если именно это убедило вас поехать со мной, то я еще раз воспользуюсь этим. И еще: неважно, что это будет, но завтра вы почувствуете нечто необычное.

- Я уже достаточно почувствовал сегодня, - сказал Дуган.

- Понимаю, - сказал Ив и подождал, пока Дуган примет решение.

- У вас есть на примете какое-то определенное место, куда мы поедем, спросил Дуган спустя некоторое время. - Или вы просто собираетесь шататься по городу, пока вам это не надоест?

- У меня есть на примете такое место, - спокойно сказал Ив. Он подумал: О, да. Да, сэр. За фермой старого Гаррика, на опушке Большого Индейского леса, где компасы не стоят и ломаного гроша. И я верю, что мы набредем на довольно-таки хорошую дорогу через лес к этому - чем бы "это" ни было, потому что снаряжение и прочие вещи, которые использовала Бобби Андерсон и ее друг, оставляет след широкий, как шоссе. Нет, я не верю, что случится какая-нибудь неприятность, совсем не верю.

- О'кей. Дайте мне адрес, по которому вы остановились в Дерри, и я захвачу вас в девять часов на своей машине. Мы доберемся в Хэвен как раз незадолго до того, как начнется служба.

- Автомобиль - моя забота, - спокойно сказал Ив. - Не этот, конечно, его хорошо знают в Хэвене. Я возьму машину напрокат. А вам надо появиться в девять, потому что мы сделаем крюк.

- Я довезу вас в Хэвен и при этом останусь в деревне незамеченным. Вы об этом не должны беспокоиться.

- Не буду. Но я хочу, чтобы мы объехали весь город и въехали бы со стороны Альвиона, и мне кажется, я знаю, как это сделать.

- Какого дьявола мы должны въезжать именно с этого конца?

- Потому что это самый удаленный конец от того места, где они будут, и именно оттуда я хочу вернуться в Хэвен. Настолько далеко от них, насколько мне удастся.

- Вы в самом деле испуганы, правда? Ив кивнул.

- А почему надо арендовать автомобиль?

- Шеф, а вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов?! - При этом Ив так комично завращал глазами, что Буч Дуган улыбнулся.

- Работа такая, - сказал он. - Почему вы хотите взять автомобиль напрокат? Вроде бы никто в Хэвене и знать не знает мою машину.

Он замолчал в раздумье.

- По крайней мере сейчас, когда Рут умерла.

- Потому что у меня такая навязчивая идея, - сказал Ив Хиллман. Его лицо вдруг исказила улыбка, и сладкая. - А человек должен расплачиваться страхом за свою навязчивую идею.

- К завтрашнему дню в это время, я думаю, у вас будет куда лучшее понятие о том, что такое сумасшествие. - Сказал Ив и тронул с места свой старый "Вальянт", прежде чем Дуган смог открыть рот.

Бучу фактически больше нечего было спросить. Он ощущал подавленность, как если бы он купил Бруклинский Мост в свой первый день в Нью-Йорке, хотя и знал, что такая штука, не подлежит продаже. Никого нельзя прибрать к рукам, кроме того, кто хочет быть прибранным, подумал он. Старик был странным образом убедителен, но Буч Дуган знал, что сам он в этом не убежден. Он вздрогнул. Из-за того, что он любил Рут Маккосланд и через год или около того, вероятно, нашел бы в себе достаточно сил, чтобы сделать ей предложение. Из-за того, что, когда умирает кто-то, кого ты любишь, это оставляет черную дыру в самом твоем сердце, и один-единственный способ заткнуть эту дыру - бежать от признания того, что его или ее унесла какая-то нелепая случайность. Лучше для тебя, если ты поверишь, хоть немного, что кто-то или что-то, до чего ты можешь добраться, ответственен за это. Это уменьшает дыру в твоем сердце. И об этом хорошо знает любая деревенщина.

Охваченный тоской, неожиданно почувствовавший себя гораздо старше своих лет, Дуган устало плелся в казармы.

Ив приехал в больницу и почти весь остаток дня просидел с Хилли. Около трех часов он написал две записки. Одну положил на тумбочку Хилли, и, чтобы ее не унес случайно игривый легкий ветерок, бившийся в окно, придавил ее маленьким горшком с цветами. Другая записка была длиннее, и, закончив писать, он сложил и сунул ее в карман. После этого он ушел из больницы.

Он приехал в маленький дом в Промышленном Парке Дерри, надпись на двери извещала: "Мэнское Медоборудование". И ниже:

"Специализируемся в дыхательных упражнения и дыхательной терапии с 1946 года".

Он сообщил человеку в доме, что ему нужно. Человек ответил, что ему следовало бы съездить в Бангор и поговорить с ребятами из клуба аквалангистов. Ив объяснил, что акваланг не совсем то, что он хочет, его интересовало снаряжение, как можно более пригодное на суше. Они поговорили еще некоторое время, и Ив уехал, подписав договор об аренде на тридцать шесть часов автомобиля с довольно специализированным снаряжением. Клерк "Мэнского Медоборудования" стоял у двери, провожая его взглядом и почесывая затылок.

Сиделка прочла записку оставленную около кровати Хилли.

Хилли...

Некоторое время я не смогу видеться с тобой, но я хочу сказать тебе, что уверен - ты выкарабкаешься из этой передряги, и если я смогу тебе в этом помочь, мне кажется, я буду просто самым счастливым дедом в мире. Я верю, что Дэвид еще жив, и не думаю, что ты виноват в том, что он потерялся первым.

Я люблю тебя, Хилли, и надеюсь, что мы вскоре увидимся.

Дед.

Но больше он никогда не увидел Хилли Брауна.

Глава 9

ПОХОРОНЫ

Начиная с девяти часов все те, кто жил в пригороде и знал Рут Маккосланд, начали стягиваться в Хэвен. Вскоре все места для парковки вдоль Мэн-стрит оказались заняты. В "Хэвен Ланче" торговля шла довольно оживленно. Бич был занят яйцами всмятку, беконом, колбасой и жарким. Кофе он варил чашку за чашкой. Конгрессмен Бреннан не пришел, но прислал представителя.

"Тебе придется прийти самому, Джо, - думал Бич со злорадной усмешкой, - и выбрось из головы все новые мысли о том, как бы сбежать".

Денек выдался живым и ясным, гораздо больше напоминавшим конец сентября, чем конец июля. Небо было ярко-голубым, температура где-то градусов 20, а скорость восточного ветра была около двадцати миль в час. Снова в городе появились чужие, и снова Хэвен одаривал их такой славной погодой. Скоро будет уже не важно, славная ли погода, обменивались взглядами горожане; скоро они будут платить за свое счастье.

Хороший день, сказали бы вы, славный летний денек в Новой Англии, который так любят туристы. Такие дни пробуждают зверский аппетит. Те, кто приехал из-за пределов Хэвена, заказывали обильные завтраки, как это склонны делать люди с пробудившимся аппетитом, но Бич заметил, что тарелки возвращались съеденные лишь наполовину. Приезжие быстро теряли аппетит, глаза их тухли и они, за редким исключением, становились опустошенными и смертельно усталыми.

"Хэвен Ланч" был полон, но шума почти не было. Должно быть, местный воздух отличается от того, к которому они привыкли, - думал Бич. Он вообразил, как пойдет в кладовку, где под кучей скатертей лежит аппарат, избавивший его от двух назойливых мусоров. Бич представил, как вынесет его оттуда - большую базуку, пахнущую смертью - ив восхитительной вспышке зеленого огня увидит, как помещение очистится от чужаков. Нет, не сейчас. Время еще не пришло. Но вскоре это обязательно случится. В следующем месяце. А сейчас... Он взглянул на тарелку, которую очищал, и увидел зуб в чьей-то яичнице.

Томминокеры появились, мои друзья, - подумал Бич. - Пока они окончательно не перебрались сюда, я не думаю, чтобы они стали суетиться со стуком, я думаю, их уже сдуло через проклятую дверь прямо вниз.

Бич слегка позеленел. И смахнул зуб с тарелки вместе с остальными отбросами.

Дуган мог вести себя очень тихо, когда хотел, а этим утром ему этого-то и хотелось. Кроме того, этого хотелось и старику. Дуган приехал к дому Ива Хиллмана в Нижнем Мэне ровно в восемь и обнаружил "Джип Чероки", стоящий на обочине. На заднем сиденье у него была ружейная сумка, а на крыше была прикручена толстая веревка.

- Ты взял это на прокат в Бангоре?

- Арендована в Дерри, - сказал Ив.

- Должно быть, дорого?

- Не слишком, дорогуша.

На этом разговор и закончился. Через час и сорок минут они оказались где-то рядом с дорогой Альвион - Хэвен. Старик предупреждал, что придется немного проехаться по бездорожью, и, как выяснилось позже, если уж это не было классическим преуменьшением, то уж совсем неясно, что еще могло бы им быть. Так, по крайней мере, показалось Бучу. Он просидел за рулем в этой части Мэна двадцать лет и до сегодняшнего дня был уверен, что знает здешние места как свои пять пальцев. Теперь он знал лучше. Хиллман знал их как свои пять пальцев, а Буч Дуган по сравнению с ним обладал лишь зачатками знаний, и не более.

Они проехали дорожный пост на 69 шоссе, с него свернули на асфальтовую двухрядку, оттуда на гравийную к западу от Трои, затем на грязную дорогу, посередине которой пробивалась трава, и в конце концов на заросшую лесовозную дорогу, которой, судя по ее виду, никто не пользовался где-то с 1950 года.

- Ты хоть представляешь, куда мы премся? - вырвалось у Буча, когда "Чероки", пробивающийся сквозь бревенчатый завал на дороге, занесло, и комья грязи и раздробленные щепочки полетели из-под всех четырех колес.

Ив только кивнул. Он цеплялся за большой руль "Чероки", как большая лысая обезьяна.

Лесистые дороги переходили одна в другую, в конце концов машина вскарабкалась на присыпанную листвой осыпь щебня, и оказалась, как, осмотревшись, понял Буч, на Дороге No5 города Альвиона. Хоть Бичу и казалось это невозможным, старик сделал то, что обещал: он показал путь вокруг Хэвена, который ни разу не заходил в город.

Теперь Ив остановил в сотне футов от обозначения городской границы Хэвена. Он приглушил двигатель и приоткрыл окно. Не доносилось ни звука, лишь мерно урчал мотор. Не слышно было птичьего пения, и Бичу показалось это странным.

- А что в ружейной сумке сзади? - спросил Бич.

- Самые разные вещи. Пускай сейчас это тебя не волнует.

- Чего ты ждешь?

- Колокольного звона, - сказал Ив.

Но это не был тот колокольный звон церкви методистов, под который Ив вырос и ждал сейчас, который звонил без четверти десять, созывая на Оплакивание - и искренних плакальщиков, и тех, у кого уже наготове были бурные потоки крокодильих слез - в Методистскую Церковь, где начинался первый из трех актов спектакля (Акт II: У могилы; Акт III: Поминки в Городской Библиотеке) Преподобный Гуринджер, робкий человек, который и мухи не обидит, несколько недель назад ходил по городу и говорил всем, что он устал от этого буханья.

- Так почему бы тебе что-нибудь с ним не сделать, Гу? - спросила Памелла Сарджент.

Преподобного Лестера Гуринджера еще ни разу в жизни не называли "Гу", но в его тогдашнем состоянии затаенной обиды он едва обратил на это внимание.

- Быть может и сделаю, - сказал он, мрачно глядя сквозь толстые линзы очков. - Очень даже может быть.

- Есть идеи?

- Время подскажет, не так ли? - изящно ответил он.

- Конечно, Гу, - сказала она. - Конечно.

На самом деле у преподобного Гуринджера была идея, касающаяся этих колоколов - даже удивительно, как он раньше не додумался, настолько она проста и великолепна. Главная прелесть идеи состояла в том, что она не требовала обсуждения ни с дьяконом, ни с "Женской помощью" (организация привлекала лишь два типа женщин - толстых слюнявых баб с грудями не меньше бочонка и плоскогрудых девиц с усохшим задом вроде Памеллы Сарджент с ее мундштуком из поддельной слоновой кости и режущим слух кашлем курильщика), или с некоторыми из наиболее активных членов его общины.., общение с которыми всегда выливалось для него в сильное и болезненное расстройство желудка. Он не любил просить. Нет, это то, что преподобный Лестер Гуринджер способен сделать и сам, и он это сделает. И плевать на всех, кто не поймет, в чем шутка.

- Если Ты, Пэм, еще раз назовешь меня Гу, - шептал он, вывинчивая пробки в церковном подвале, так как его идея могла потребовать большого напряжения, - я заткну дыру в писсуаре в доме священника и хорошенько промою тебе мозги.., если их раньше не смоет в унитаз.

Он захихикал и снова занялся пробками. Преподобный Лестер Гуринджер за все свою жизнь не подумал, и уж тем более не произнес ничего более грубого, но сейчас он лишь почувствовал себя более свободным и оживленным. Ведь Лестер, собственно говоря, готовился посоветовать тому из Хэвена, кто не оценит новый колокольный перезвон, откушать пирожок с хером жареным внутри.

Но все в городе считали, что это нововведение не лишено великолепия. Так оно, в сущности, и было. И сегодня преподобный Гуринджер почувствовал, как сжалось от гордости его сердце, когда он слегка коснулся нового выключателя в ризнице и звук колоколов поплыл над Хэвеном, и все услышали мелодии разных гимнов. Теперь колокольный звон можно было задавать заранее, и Гуринджер выбрал те гимны, которые особенно подходили к Оплакиванию. Туда вошли старые методистские и баптистские гимны, например:

"Христос - наш лучший друг" и "Это мир моего Отца".

Преподобный Гуринджер стоял никем незамеченный, потирал руки и наблюдал, как люди стали стягиваться к церкви группами, и по двое, и по трое, привлекаемые колоколами, только колоколами и их звоном.

- Черт побери! - воскликнул преподобный Гуринджер. Никогда в жизни он не чувствовал себя лучше, поэтому он решил отправить Рут Маккосланд в последний путь подобающим образом. Он намеревался поставить смесь из разных панегириков.

В конце концов, все так любили ее.

Колокола.

Дэйв Рутледж, старейший городской житель, повернулся к ним и улыбнулся беззубым ртом - даже если бы колокола звучали нестройно, он все равно бы улыбался, потому что он мог слышать их. В начале июля Дэйв полностью оглох, нижние конечности его стали холодными, а циркуляция крови почти прекратилась. В конце концов ему было уже девяносто, и поэтому он был похож на старого пса. Но в этом месяце его слух и кровообращение волшебным образом исправились. Люди говорили ему, что он выглядит на десять лет младше, но ведь он еще, слава богу, и чувствовал себя младше лет на двадцать. После этого любому колокольный звон покажется самой мелодичной музыкой на свете.

Дэйв поднялся и поплелся к церкви.

Колокольный звон.

В январе помощник, которого конгрессмен Бреннан отправил в Хэвен, находился в Дипломатическом Корпусе. Там он и познакомился с прекрасной молодой женщиной по имени Аннабель. Этим летом она посетила Мэн, чтобы побыть с ним, и этим утром за компанию приехала в Хэвен. Он обещал, что у них будет целый вечер в баре "Бухта", прежде чем они вернутся в Огасту. Поначалу эта идея ей не понравилась, потому что ее слегка подташнивало в ресторане и она даже не смогла закончить завтрак. И все из-за низкорослого повара, выглядевшего как постаревшая и потолстевшая копия Чарльза Мэнсона. Когда казалось, что на него никто не обращает внимания, он иногда слегка улыбался очень странной улыбкой - и уже одного этого хватало, чтобы все вообразили, что он солит яйца мышьяком. Но мелодичный перезвон колоколов, который она не слыхала со времени детства в Небраске, очаровал ее воображение.

- Бог мой, Марта, как может позволить себе городишко, который является лишь точкой на карте, такие великолепные колокола?

- Быть может, умер какой-нибудь богатый летний турист и оставил их в дар городу, - неопределенно высказался Марти. Его не интересовал колокольный звон. С самого приезда сюда у него болела голова, и боль становилась все сильнее. Хотя один из гимнов увлек-таки его. "Пойдем, пойдем в церковь". "Мы можем уехать отсюда и направиться в бар "Гавань", где моя башка придет в норму, раздумывал он, - какой поганый все-таки городишко".

Они вместе пошли по улице, ее одежда была черной (но, как она лукаво ему сообщила по пути, белье было из белого шелка.., насколько незначительно это было), его - темно-серой. Жители Хэвена, одетые во все самое лучшее, шли вместе с ними. Марти отметил удивительно большое количество голубоватых полицейских мундиров.

- Смотри, Марти! Часы!

Аннабель показывала на башню ратуши. Она была сделана из твердого красного кирпича, но на секунду покачнулась и поплыла перед глазами Марти. Быть может, что-то не в порядке с глазами. Он проходил проверку три месяца назад, и парень сказал, что его здоровья достаточно и летчику, но может быть, он ошибся. Половина служащих в Америке употребляют кокаин. Он читал об этом в "Тайме".., и почему его мозг бредит таким странным образом? Это были колокола. Казалось, что за счет эха они приумножаются в голове. Десять, сто, тысяча, миллион, и все играют "Когда мы все поклонимся в ноги Иисусу".

- Так что же часы? - спросил он прерывисто.

- Стрелки совсем смешные, - сказала она. - Они похожи на.., нарисованные.

Звон колоколов.

Эдди Стамфел из казарм Дерри и Энди Ридерут из Арно переходили улицу - они оба знали и любили Рут.

- Красиво, тебе не кажется? - с сомнением спросил Эдди.

- Может быть, - сказал Энди. - Но я как раз думал, что цветущие поля и прекрасные созвучия уходят от нас из-за нашей тупоголовости, а эти звуки напоминают мне испорченный телефон. По-моему, сегодня в городе случится какая-то неприятность. Может быть, это и глупо, но я это чувствую.

- Эта неприятность уже произошла с моей головой, - поморщился Эдди. - Она болит, как последняя дрянь.

- Ну, подними голову и пойдем, - сказал Энди. - Хоть Рут была и хорошей женщиной, но она умерла. И, между нами говоря, мне безразлично, как она жила свою жизнь, лишь бы выбраться отсюда.

Они вместе вошли в Методистскую церковь, но не один из них не взглянул на преподобного Лестера Гуринджера, который стоял около выключателя, контролирующего этот дивный колокольный перезвон, улыбался, потирал руки и принимал комплименты от всех и каждого.

Звон колоколов.

Бобби Андерсон вышла из голубого грузовика "Шевроле", хлопнула дверцей, и, прежде чем медленно пойти по тротуару к церкви, расправила свою темно-голубую одежду на бедрах и посмотрелась в зеркало бокового обзора грузовика. Она шла с опущенной головой и поникшими плечами. Как сейчас необходим был ей отдых, чтобы продолжить жизнь, и Гард, чтобы хоть чуть-чуть рассеять ее наваждение.

(Да, это наваждение, не стоит обманывать себя).

Но Гард оказался негодным тормозом. Он не присутствовал на похоронах, потому что отсыпался сейчас после грандиозной пьянки, положив свое истощенное лицо, обрамленное седыми волосами, на руки и распространяя вокруг себя тяжелый запах перегара. Да, верно, Андерсон устала, но ее еще тяготило то, что она почувствовала утром - неявное ощущение большого горя. Частью из-за Рут, частью из-за Дэвида Брауна, да и вообще из-за города. Но больше всего, как ей показалось, она виновата в этом сама. "Превращение" продолжалось - для любого горожанина, за исключением Гарда - и это радовало, но она оплакивала свое собственное "я", которое блекло, как утренняя дымка. Она знала, что "Бизоньи солдаты" - ее последняя книга.., и, в чем был весь смех, ей сейчас казалось, что Томминокеры написали большую ее часть, вот так.

Колокола, колокола, колокола.

И Хэвен ответил им. Это было I Актом шарады под названием "Погребение Рут Маккосланд или Как мы любим эту женщину". Для того, чтобы прийти туда, Нэнси Восс пришлось закрыть почту. Правительство бы это не одобрило, но когда не знаешь, то и душа не болит. Они узнают все в избытке чуть позже, думала она. Вскоре они получат из Хэвена большое экспресс-послание. Они и все остальные правительства на этом грязном вертящемся шарике.

Франке Спрюс, владелец самой крупной в Хэвене маслобойки, ответил колоколам. Джон Мэмфи, чей отец столкнулся с Рут за пост городского констебля, ответил им. Эшли Равалл, с чьей помощью она ушла из города за два дня до смерти, ответил им вместе со своими родителями. Эшли плакал. Здесь были и Док Ворвик и Джад Таркингтон; Эдли Маккин пришел с Хейзл Маккреди на руках; колоколам ответили и Ньют Берринджер и Дик Эллисон, которые поддерживали предшественника Рут, Джона Хартли, медленно шагавшего между ними. Джон был очень слаб и выглядел почти прозрачным. У его жены Мэгги вообще не хватило сил дойти сюда.

Они пришли, отвечая на призыв колоколов - Тремэйны и Зарлоу, Эпплидейты и Гольдманы, Диплисси и Арчинбурги. Жители старого доброго Мэна, сказали бы вы, выходцы из французов, ирландцев, шотландцев и канадцев. Сейчас они были разные, но как только все они вступили в церковь, их сознания стали единым мозгом, замечающим чужаков, замечающим малейшую фальшивую ноту в мыслях.., они пришли вместе, они слушали, и колокола отзывались в их крови.

У Ива Хиллмана, сидящего за рулем "Чероки", широко открылись глаза при звуках далекого колокольного наигрыша.

- Что, черт возьми...

- Церковные колокола, что же еще? - сказал Буч Дуган. - Звучит красиво. Я полагаю, что они готовы начать погребение.

Они хоронят Рут на городском кладбище.., какого черта я должен сидеть сейчас с сумасшедшим стариком за городской чертой?

Уверенности его как не бывало, но было уже поздно что-либо менять.

- В наше время колокола методистской церкви никогда так не звонили, сказал Ив. - Что-то в них изменилось.

- Ну так что?

- Ну так ничего. Или ну так все. Поехали, полицейский Дуган. Он повернул ключ, и двигатель "Чероки" заработал.

- Я еще раз спрашиваю, - настойчиво сказал Дуган. - Что мы ищем?

- Я и сам толком не знаю. - "Чероки" проехал мимо обозначения города. Теперь они выехали из Альвиона и въехали в Хэвен. Ива посетило болезненное предчувствие, что, несмотря на все меры предосторожности, ему этот город уже не покинуть. - Узнаем, когда увидим.

Дуган не ответил, лишь собственная жизнь была дорога ему, и он еще раз удивился тому, как смог ввязаться в это - должно быть, он такой же сумасшедший, как старик за рулем и как остальные. Он усиленно стал тереть рукой лоб прямо над бровями. Там зарождалась боль.

Всхлипывания, красные глаза и приглушенные рыдания сопровождали действия преподобного Гуринджера, чья лысая голова мягко отражала широкий спектр цветов от солнца, пробивавшегося сквозь витражи. Он начал погребальную церемонию, которая состояла из гимна, молитвы, еще одного гимна, чтения любимого отрывка Рут из Библии и еще одного гимна. Чуть ниже его был полукруг из больших гирлянд летних цветов. Они распространяли вокруг себя сладко-душистый аромат, ветерок разносил его из открытых верхних окон по всему помещению.

- Мы пришли сюда, чтобы вспомнить Рут Маккосланд и отметить ее кончину, начал Гуринджер.

Сидящие горожане сжимали носовые платки в кулаках, и их глаза - влажные в большинстве своем - наблюдали за Гуринджером с почтительным вниманием. Они выглядели здоровыми, эти горожане - цвет лица у них был хороший, кожа незапятнанная. Но любой, кто до этого бывал в Хэвене, мог бы заметить, что община как бы распалась на две части. Чужаки не смотрелись здоровыми. Их вид был жалок. У них были ошеломленные глаза. Дважды за время панегирика люди торопились выйти из церкви и забежать куда-нибудь за угол - их тошнило. У других же, которых тошнота донимала не так сильно - в животах непрерывно урчало, что было недостаточно серьезно, чтобы уйти, но все равно достаточно неприятно.

Несколько чужаков лишились своих зубов еще до захода солнца.

У нескольких началась головная боль, которая прекращалась сразу по выезде из города - пострадавшие считали это действием аспирина.

А у нескольких во время гуринджеровского восхваления Рут Маккосланд возникли замечательные идеи. В некоторых случаях идеи приходили настолько внезапно и казались настолько глобальными и фундаментальными, что авторы их чувствовали помутнение в голове. Таким людям стоило больших усилий не вскочить немедленно с церковной скамьи и не выбежать на улицу, выкрикивая "Эврика" во всю мощь легких.

Жители Хэвена замечали такие случаи, и это их немало забавляло. Вдруг чье-нибудь равнодушно-апатичное лицо, которое мгновенно напоминало пудинг, резко преображалось. Глаза расширялись, рот приоткрывался - безошибочные признаки того, что человека посетила Великая Идея.

Эдди Стэмфелл из казарм Дерри, к примеру, задумал новую национальную систему связи для полицейских, благодаря которой ни один полицейский в мире не почувствует себя одиноким. И он представил, как все тайное станет явным благодаря новой системе и все эти назойливые штатские со своими полицейскими отрядами с радиосвязью почувствуют себя кусками дерьма. Новые варианты и модификации стали приходить к нему в голову так быстро, что он не успевал их осмыслить, если бы идеи были водой, он бы давно утонул. За это я должен стать знаменитым, лихорадочно думал Эдди. Преподобный Гуринджер был забыт, Энди Райдерт, его друг, был забыт, его неприязнь к этому полоумному городишке была забыта, Рут тоже была забыта. Идея захватила его мозг. Я стану знаменитым, я революционизирую работу полиции в Америке.., а быть может и во всем мире. Черт побери! Черт побери!

Горожане, которые прекрасно знали, что великая идея Эдди покажется ему глупой в полдень и будет бесславно забыта в три, слушали, улыбались и ждали. Ждали окончания всего этого, чтобы вернуться к собственным занятиям.

Тогда они смогут вернуться к "превращению".

Они катились вниз по грязной дороге - Дорога No5 Альвиона, которая в городской черте Хэвена стала Огненной Дорогой No16. Дважды от нее ответвлялись грунтовые дороги, пропадающие в зарослях, и каждый раз Дуган внутренне готовился к еще одной поездке-костоломке. Но Хиллмана не привлекла ни одна из них. Он доехал до девятого шоссе и только тогда свернул направо. Ив разогнал "Чероки" до пятидесяти и начал углубляться в Хэвен.

Дуган испугался. Он так и не понял почему. Старик сошел с ума, это уж точно: его идея о том, что Хэвен превратился в змеиное гнездо являла собой пример паранойи в чистом виде. Все так, Монстр почувствовал неуклонное, пульсирующее возрастание нервного напряжения снаружи. Это отозвалось лишь смутными, едва заметными откликами в его нервных волокнах.

- Ты все время трешь лоб, - сказал Хиллман.

- У меня голова болит.

- Станет еще хуже, если только ветер не усилится, так мне кажется.

Еще один шаг по направлению к абсолютному маразму. Какого черта он здесь делает? И почему он чувствует себя так погано?

- У меня такое состояние, как будто бы кто-то подсунул мне пару таблеток снотворного.

- Ого.

Дуган взглянул на него.

- Но ты-то себя так не чувствуешь? Ты ведь совершенно невозмутим.

- Я, конечно, немного испуган. Но у меня нет ни нервного напряжения, ни головной боли.

- А почему твоя голова должна болеть? - сердито спросил Дуган. Их разговор как будто бы был взят из "Алисы в Стране Чудес". - Головная боль не заразная.

- Если вы с шестью приятелями красите что-нибудь в закрытой комнате, то к концу работы у всех заболит голова, не так ли?

- Да уж, пожалуй. Но это не...

- Нет, это не так. Нам еще повезло с погодой. Так и есть, по-моему, эта штука порядком чадит, и ты это чувствуешь. Это по тебе заметно.

Хиллман сделал паузу, и выдал еще одну вещицу из "Алисы в Стране Чудес.

- Есть ли стоящие идеи, полицейский?

- То есть?

Хиллман удовлетворенно кивнул:

- Хорошо. Если появятся - дай знать. У меня в сумке для тебя кое-что есть.

- Это маразм, - сказал Дуган срывающимся голосом. - То есть это абсолютное сумасшествие. Разворачивай эту штуку, Хиллман. Я хочу обратно.

Ив немедленно сосредоточился на единственной фразе в мозгу, так остро и точно как только мог. За последние три дня в Хэвене он понял, что Брайен, Мэри, Хилли и Дэвид могут лишь пассивно читать чужие мысли. Он почувствовал это, хотя до конца осознать и не смог. К слову, он понял, что они не могли попасть в его мозги до тех пор, пока он сам это им не разрешал. Он начал думать, не связано ли это с куском металла в его черепе, сувениром Германской мины. С ужасающей ясностью ему представилось картофельное пюре и серо-черная штука, вращающаяся на снегу. Он тогда еще подумал: "Вот это для меня. Кажется я труп". Дальше был провал в памяти, вплоть до того, как он очнулся во французском Госпитале. Он вспомнил, как болела его голова, вспомнил сиделку, которая целовала его, чьи груди пахли анисом, и то, как она говорила, коверкая слова, как для маленького ребенка. "Ge taime, mon amour. La guerre est fini. Ge t'aime. Ge t'aime les Etats-Unis".

"La guerre est fini, - думал он сейчас. - La guerre est fini".

- Что это? - резко спросил он Дугана.

- Что ты имеешь вви...

Ив направил "Чероки" на обочину, подняв тучу пыли. Они уже удалились полторы мили от городской черты, а до фермы Гэрри оставалось мили три или четыре.

- Быстро, не думая, скажи мне о чем я думал!

- Tour fini, ты думал la guerre est fini, но ты с ума сошел, люди ведь не умеют читать мысли, они не...

Дуган замолк. Он медленно повернул голову и уставился на Ива. Ив явственно ощущал подрагивание его напряженной шеи. На лице его были заметны лишь огромные глаза.

- La guerre est fini, - прошептал он. - Вот что ты думал, и еще что она пахла лакрицей.

- Анисом, - улыбнулся Ив. Ему вспомнились белые бедра и ее тесная промежность.

- И я увидел мину на снегу. О, Господи, что же будет? Ив представил трактор.

- А теперь?

- Трактор, - выдохнул Дуган. - "Фармэлл". Но ты не те шины представил. У моего папы был "Фармэлл". Это шины "Дикси Филд-Босса". Они не подойдут к...

Дуган неожиданно повернулся, вцепился в ручку дверцы, открыл ее, и выпрыгнул. Его вырвало.

- Рут однажды попросила меня зачитать эту цитату из Библии, если мне выпадет честь вести ее погребение, - говорил преподобный Гуринджер таким мягким голосом, что этому позавидовал бы и преподобный Дональд Хартли, - и я очень горжусь ее пожеланием. По-моему...

(la guerre ты думал la guerre)

Гуринджер остановился, и легкая тень удивления пробежала по его лицу. Человеку со стороны могло бы показаться, что кто-то выпустил с неприличным звуком немного газу, и неподобающий запах послужил причиной остановки.

- Она заслуживает еще нескольких строк. Они...

(трактор "Фармэлл" трактор)

Еще один укол воображения Гуринджера, и это снова отразилось на его лице.

- не из тех стихов, я полагаю, которые любая христианка должна заслужить, прежде чем просить. Вслушайтесь в то, что я вам сейчас прочитаю, и согласитесь, что это вполне относится к Рут Маккосланд.

(это шины "Дикси Филд-Босса")

Дик Эллисон покосился влево и поймал взгляд Ньюта, устремленный вдоль прохода. Ньют выглядел испуганным. У Джона Хартли же в замешательстве приоткрылся рот и глаза поползли на лоб.

Гуринджер было сориентировался в пространстве, но быстро снова потерял ориентировку: он чувствовал такое возбуждение, что из главы церемонии превратился в студента-богослова, испугавшегося толпы. Но этого почти никто не заметил: чужаков гораздо больше занимали самочувствие или великие идеи. Жители же Хэвена сплотились, как только почувствовали опасность, перескакивая из одного мозга в следующий, пока не зазвучали единым хором - это был новый колокольный перезвон, звучащий в диссонанс.

(кто-то наблюдает за ними)

(лезет не в свое дело)

Бобби Гремайн взял руку Стефани Кольсон и сжал ее. Она ответила легким пожатием, сопровождаемым взглядом больших коричневых глаз - испуганных глаз лани, услышавшей щелчок затвора охотничьего ружья.

(на 9 шоссе)

(так близко к кораблю)

(и сам полицейский)

(мусор, да, но необычный мусор - мусор Рут, которого она любила)

Рут хорошо знала эти голоса. И вот теперь они звучали в мозгах чужаков, людей новых для Хэвенской инфекции. Некоторые из них напоминали людей, очнувшихся от легкой дремоты. К этому типу относилась и подружка Представителя Брэндона. Она, как ей казалось, была за много миль от этого городка - работала незначительным клерком в Вашингтоне, и ей как раз пришла в голову идея об усовершенствовании учета данных, и эта идея должна содействовать быстрому продвижению по службе. И вдруг мысль, которая не была ее мыслью, она могла поклясться в этом

(кто-то же должен их быстро остановить!)

вспыхнула в мозгу, и она даже посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что не крикнула это в действительности.

Но тишина нарушалась лишь проповедником, снова пришедшим в себя. Она взглянула на Марта, но Марта сидел в полном изумлении, уставившись в витраж, как загипнотизированный. Ей показалось это скучно, и она вернулась к собственным мыслям.

- Кто же может найти такую добродетельную женщину? - читал Гуринджер немного неровным голосом. Он колебался в неверных местах и даже несколько раз замолкал. - Цена ей куда выше звезд. Сердце ее мужа полностью доверилось ей, и он не пожалел об этом. Она принесла ему лишь добро и ни капли зла за все годы совместной жизни. Она разыскивала шерсть...

Чувствительное ухо уловило новый взрыв инородных мыслей:

(извини, но я просто не мог)

(...)

(что?)

(...святой Христос, это же Вилинг! Как...)

(...)

Разговаривают два голоса, но слышно лишь один, подумала мозговая сеть, и все глаза начали сосредоточиваться на Бобби. В Хэвене был лишь один человек, который умел делать свой мозг непроницаемым, и его сейчас здесь не было. Два голоса - не твоему ли пьяному дружку принадлежит голос, который мы не можем услышать?

Бобби быстро поднялась и стала пробираться вдоль скамей, с ужасом сознавая, что все люди наблюдают за ней. Гуринджер, осел, снова сделал паузу.

- Простите меня, - бормотала Бобби. - Простите меня... Извините.

В конце концов она выбралась на улицу. Остальные - Бобби Тремэйн, Ньют, Дик и Брайен Браун - потянулись за ней. Ни один из чужаков этого не заметил. Их снова затянуло в странные мечты.

- Мне очень жаль, - сказал Буч Дуган. Он хлопнул дверцей, достал носовой платок из заднего кармана и промокнул рот. - Со мной такого никогда не было. Мне уже лучше.

Ив кивнул.

- Я ничего не буду объяснять. Нет для этого времени. Но мне бы хотелось, чтобы ты послушал одну вещь.

- Что?

Ив включил радиоприемник Чероки" и начал крутить ручку настройки. Дуган прислушался. Ему никогда не приходилось слышать такого количества станций, даже в ту ночь, когда они перескакивали с одной на другую, взмывая на гребень волны и погружаясь в море голосов. Сейчас такого ощущения не возникало: большинство станций отвечали просто гудками.

Ив выбрал станцию Си-энд-Ди. Песенка Джаддов как раз кончалась. Той ночью это было на станции И-Ди. Бич Дуган с трудом верил тому, что слышал: "Дубле-Дубле Ви Ааса" - песенка группы наглых девчонок в сопровождении скрипок и банджо.

- Святой Христос, это же Вилинг! Как... - закричал Дуган.

Ив выключил радио.

- А теперь я попрошу тебя послушать мою голову. Дуган на секунду вытаращил глаза, абсолютно пораженный. Даже в "Алисе в Стране Чудес" он не встречал подобного сумасшествия.

- Бога ради объясни, о чем ты говоришь?

- Не спорь со мной, а сделай, о чем попросили. - Ив отвернулся от Дугана, показав свой затылок. - У меня в голове застряли два кусочка металла. Память о войне. Большой вот здесь. Видишь место, где волосы не растут?

- Да, но...

- Время деньги! Приложи ухо к шраму и слушай! Бич подчинился.., и почувствовал какое-то нереальное очищение. Из обратной стороны головы старика лилась музыка. Она была тихой и удаленной, но вполне различимой. Это была песня Фрэнка Синатры "Нью-Йорк, Нью-Йорк".

Бич Дуган захихикал, потом засмеялся. Вскоре он хохотал, обхватив руками живот. Он оказался по ту сторону добра и зла со стариком, чей затылок превратился в музыкальную шкатулку. Бог ты мой, да это будет почище чем "Верить или Нет" Рипли. Бич смеялся, задыхался, ревел со слезами на глазах и... Старик залепил ему пощечину. Шок от того, что его отшлепали, как малого ребенка, настолько удивил Бича, что его истерика мгновенно уступила место боли. Он уставился на Ива моргающими глазами, одной рукой держась за щеку.

- Это началось за полторы недели до того, как я покинул город, - мрачно сказал Ив. - Взрывы музыки в моей голове. И они усилились перед поездкой, я должен был обратить на это внимание, но я этого не сделал. А сейчас все еще усилилось. Все, понимаешь. У меня нет времени слушать твое визгливое бормотание. Тебе лучше?

Кровь прилила к лицу Дугана, поэтому красный след от ладони Ива стал почти незаметен. Визгливое бормотание. Это все прекрасно описано. Сначала его вытошнило, а потом с ним случился приступ истерии, как с девчонкой-тинэйджером. Но старик не ограничился тем, что изобличил его - он переключил Дугана на вторую передачу.

- Теперь-то ты веришь, что здесь что-то происходит? Что в Хэвене что-то случилось?

- Да. Я... - Он сглотнул.

- Да, - повторил он.

- Хорошо. - Ив нажал на газ и с ревом выехал обратно на дорогу. - Эта.., штука.., она изменяет любого в городе, Дуган. Любого, но не меня. Я заполучил музыку в голову, но этим дело и кончилось. Я не читаю мысли... И мне не лезут в голову идеи.

- То есть?.. Что за идеи?

- Всякие. - Спидометр "Чероки" достиг отметки "шестьдесят", перевалил через нее и пошел взбираться выше. - Штука в том, что у меня нет доказательств, что здесь что-то происходит. Ни одного. Ты думаешь, что я совсем выжил из ума, не так ли?

Дуган кивнул. Он пытался устроиться поближе к боковому окну. Его желудок снова заставил почувствовать тошноту. Солнце было таким ярким, ослепляя отражением от ветровичка и хромированных частей.

- Репортер и няньки думали так же. Но все равно что-то есть в лесу, и я буду искать это, и я отберу у них кое-что, и я помогу тебе, и мы сделаем несколько вещей, о которых не принято громко говорить, и может быть, мы сможем найти моего внука Дэвида, а может быть, и нет, но в любом случае нам следует покончить с тем, что здесь происходит, пока не поздно. Следовало бы? Мы должны.

Теперь стрелка спидометра дрожала чуть ниже семидесяти.

- Далеко еще? - поинтересовался Дуган сквозь стиснутые зубы. Его должно было снова вырвать, и довольно скоро, он лишь надеялся, что это произойдет раньше, чем они приедут к месту назначения.

- Ферма старого Гаррика, - сказал Ив. - Меньше мили отсюда. Слава Богу, подумал Дуган.

- Это не Гард, - сказала Бобби. - Гард валяется полумертвый на веранде собственного дома.

- Откуда ты знаешь? - спросил Эдли Маккин. - Ты же не можешь читать его.

- Немного могу, - сказала Бобби. - И с каждым днем немного больше. Он все еще на веранде, говорю тебе. Грезит о лыжной прогулке.

Секунду они смотрели на Бобби молча - десяток мужчин, стоящих напротив методисткой церкви.

- Но кто же тогда? - спросил в конце концов Джо Саммерфильд.

- Я не знаю, - сказала Бобби. - Но только это не Гард.

Бобби слегка покачнулась на ногах. По лицу ей можно было дать лет пятьдесят, но уже никак не тридцать семь. От истощения у нее были коричневые подглазицы. Мужчины старались не замечать этого.

Из церкви доносились голоса, поющие "Святой, Святой мы обожаем тебя".

- Я знаю, кто это, - вдруг сказал Дик Эллисон. Его глаза сузились и затуманились от ненависти. - Только еще один человек может им быть. Только еще у одного человека в городе в голове металл.

- Ив Хиллман! - закричал Ньют. - Господи.

- Пора трогаться, - сказал Джад Таркингтон. - Ублюдки уже рядом. Эдли, захвати несколько ружей из арсенала.

- О'кей.

- Возьмите их, но не используйте, - сказала Бобби. Ее глаза с ненавистью смотрели на мужчин, - Ни против Хиллмана, ни против мусора. Главное - не трогайте мусора. Нам не нужна еще одна шумиха в Хэвене. До того как

(превращение)

это все кончится.

- Я схожу за своей трубкой, - сказал Бич. Его лицо не горело рвением.

Бобби схватила его за плечо.

- Нет, ты не пойдешь, - сказала она. - Никакого шума означает, что ни один мусор больше не должен пропасть.

Она снова посмотрела на них, потом на Дика Эллисона, который кивнул.

- Хиллман должен исчезнуть, - сказал он. - Но не здесь. Это может сойти. Ив сумасшедший. Сумасшедшему старику может взбрести в голову все, что угодно. Сумасшедший старик может решить бросить все и уехать в Зайн, Юта или Гранд Форкс, Айдахо, чтобы дождаться там конца света. Мусор может поднять шум, но это будет в Дерри, и все представляют, что из этого выйдет. И никакая сволочь больше не уползет из нашего гнезда. Вперед, Джад.

Неси ружья. Бобби, подгони свой снаряженный грузовик к черному входу "Завтрака". Ньют, Эдли, Джо едут со мной. Ты, Джад, с Бобби. Остальные в "Кадиллак" Кьюла. Пошли! И они двинулись.

Шшшшшшшш...

Морщин все больше, а сны все те же. Те же проклятые странности. Снег стал розовым. Он пропитался кровью. Не из него ли она текла? Бог ты мой! Поверит ли кто, что в старом пьянице столько крови?

Они катались на лыжах на среднем уклоне. Он сознавал, что стоило бы остаться еще по крайней мере на денек на склонах для новичков, что он торопится, и, более того, что этот кровавый снег очень опасен, особенно когда вся эта кровь твоя.

Он взглянул вниз, преодолел взрыв боли в голове, и глаза его широко открылись. На чертовом склоне стоял "Джип"!

Визг Анн-Мари: "Сопротивляйся Бобби, Гард! Сопротивляйся Бобби!"

Но зачем сопротивляться Бобби, если это лишь сон. Сны стали старыми знакомыми за последние недели, как и блуждающие взрывы музыки в его голове; это сон, и не существует никакого "Джипа", никакого прямого, как стрела, склона, никакого...

Это сон? Или явь?

Нет, подумал он, это плохой вопрос. Лучше спросить: Много ли у этого яви?

Солнечный зайчик от хрома прыгнул прямо в глаз Гарденеру. Он поморщился и взялся

(снежные поля? нет, нет, это сон, ты в летнем Хэвене)

за перила веранды. Он мог припомнить почти все. Довольно туманно, но все же мог. Никаких белых пятен с того момента, как он вернулся в Бобби. Музыка в голове, но никаких белых пятен. Бобби пошла на похороны. Позже она вернется и снова начнется совместная жизнь. Он все вспомнил так легко, как мог бы представить часовню ратуши, взметнувшуюся в полуденное небо, как толстозадая птичка. Все встало на свои места, сэр. За исключением этого.

Стоя на веранде и опираясь на перила, он пожирал глазами, несмотря на ослепительный блеск, одинокий Джип. Он сознавал, что выглядит как выходец из ночлежки. Слава Богу, больше стало правды в рекламе - вот что мне кажется.

Человек с сидения пассажира повернул голову и увидел Гарда. Парень был такой огромный, что напоминал сказочного богатыря. На нем были темные очки, поэтому Гарденер не мог с уверенностью сказать, встретились ли их глаза. Но предчувствие подсказывало - встретились. В любом случае это было не важно. Этот взгляд был ему хорошо знаком. Как ветеран полусотни пикетов, он прекрасно его знал. Он знал его еще и как пьяница, не один раз просыпавшийся в участке.

Вот, в конце концов, и даллаская полиция приехала, подумал он. Его обуревали чувства злости и сожаления.., но самым сильным было чувство облегчения. По крайней мере, на некоторое время.

Он мусор.., но что он делает в "Джипе"? Господи, ну и морда у него... Он больше этого проклятого дома! Должно быть, это сон. Должно быть.

"Джип" не остановился, он проехал по дороге и пропал из виду. Гарденеру стал слышен лишь удаляющийся шум мотора.

Выбрось это из головы. Беги в леса. Они знают, ну и что. О, Господи, если правительство получит это...

Его прежний испуг разливался в нем, подобно желчи, облегчение рассеялось, как дым. Ему представился Энергетик Тед бросающий его пиджак в кучу другого тряпья на левитационной машине и вопрошающий: "Что это за приспособление?"

Испуг уступил место застарелой, тошнотворной ярости.

Эй, Бобби, пошла вон! пронзительно закричал он в мозгу, как мог громче.

Кровь хлынула у него из носа, он слабо пошатнулся, гримаса отвращения исказила его лицо, и он схватился за носовой платок. Что же все-таки случилось? Пусть у них будет это. Это дьявол, как ни посмотри, ты-то это знаешь. Ну так что, если Далласская полиция получит это? Это приведет Бобби и всех в городе в полицию Далласа. Особенно ее компанию. Тех, что бывают с ней ночью, когда она считает меня спящим. Тех, с кем она встречается в сарае.

Это случилось дважды, и оба раза около трех ночи. Бобби считала Гарденера крепко спящим - из-за тяжелой работы, невероятного количества алкоголя и "валиума". Количество таблеток в бутылочке "валиума" неуклонно уменьшалось, кто спорит, но не потому, что Гарденер глотал их. Каждый вечер таблетка отправлялась в унитаз.

Почему он украдкой так поступал? Он и сам не понимал, как и то, почему он соврал Бобби об увиденном в воскресный полдень. Да уничтожение таблетки "валиума" и не было, по большому счету говоря, враньем, потому что Бобби не спрашивала, принимает ли он их; она лишь видела понижающийся уровень таблеток, и это приводило ее к неверному заключению, в чем Гарденер ее не разуверял.

Как, впрочем, он не рассеивал ее уверенность в его крепком сне. На самом деле его мучила бессонница. И никакое количество выпитого не укладывало его надолго. Результатом было лишь постоянное, мучительное бодрствование, кое-где прикрытое, как грязными чулками, тоненькой серой вуалью сна.

Когда он в первый раз увидел отражение фар на стене гостевой комнаты ранним утром, он выглянул наружу и увидел большой "Кадиллак", катящийся к дому по дороге. Он посмотрел на часы и подумал: Должно быть, это мафия... Кто еще может прикатить к затерянной в лесах ферме на "Кадиллаке" в три ночи?

Но когда машина оказалась в свете веранды, он заметил у "Кадиллака" номера KYLE-1 и засомневался, что мафия ездит с именными номерами.

К четырем мужчинам и одной женщине, вышедшим из "Кадиллака", присоединилась Бобби. Бобби была одета, но босонога. Двух мужчин Гарденер знал - Дика Эллисона, шефа местного отделения добровольной пожарной службы, и Кьюла Арчинбурга, местного агента по продаже недвижимости, который управлял толстозадым "Кадиллаком". Двое других были тоже смутно знакомы. Женщина же была Хейзл Маккриди.

Через некоторое время Бобби повела их к дальнему сараю. Тому, что с крейговским замком на двери.

Гарденер думал: Может быть, мне стоит выйти. Посмотреть, что происходит. Вместо этого он снова лег. У него было никакого желания и близко подходить к сараю. Он боялся его. Или того, что было внутри. Он снова задремал.

Следующим утром не оказалось ни "Кадиллака", ни следов компании. Бобби выглядела довольно бодро и куда больше походила на себя прежнюю, впервые с тех пор, как Гарденер вернулся. Он решил для себя, что это был сон, или что-то если и не белая горячка, то нечто похожее - выползшее из бутылки. И вот четыре ночи назад KYLE-1 снова появился. Те же люди вышли из него, встретились с Бобби и направились к сараю.

Гард рухнул в кресло-качалку Бобби и почувствовал бутылку виски, брошенную туда этим утром. Гарденер медленно поднял ее, выпил и почувствовал жидкий огонь, расползающийся из желудка по всему телу. Звук "Чероки" уже растворялся, как во сне. Если все это было. Как там эта строчка из песенки Пола Саймона Теперь Мичиган кажется мне сном. Да, сэр, Мичиган, странные корабли, закопанные в земле, "Джипы Чероки" и "Кадиллаки" посреди ночи. Выпей чуток, и все растворится во сне, За исключением того, что сном не является. Людей, собирающих плату, таких, как те, кто приезжал на "Кадиллаке" с номерами KYLE-1. Как далласская полиция. Таких, как старый добрый Тед с его реакторами. Что ты позволяешь им, Бобби? Почему ты предпочитаешь их, а не остальных местных гениев? Старая Бобби не пожелала бы и тронуть это дерьмо, но Новой Улучшенной Бобби это нравится. Где же найти разгадку всему этому? Существует ли она?

- Повсюду дрянь! - громко выкрикнул Гарденер. Он медленно допил остаток виски и швырнул бутылку через перила веранды в кусты.

- Повсюду дрянь! - повторил он и отключился.

- Этот парень видел нас, - сказал Буч в то время, как "Чероки" пробирался по диагонали через огород Андерсон, сбивая огромные кукурузные стебли и подсолнухи, изрядно возвышающиеся над крышей "Джипа".

- Я был неосмотрителен, - сказал Ив, поворачивая рулевое колесо. Они неожиданно появились на дальней стороне огорода. Колеса "Чероки" проехались по ряду тыкв, которые должны были созреть совсем скоро. Их кожица была довольно тусклой, но когда они лопались открывались режущие глаз плотно-розовые внутренности. - Если им неизвестно, что мы сейчас в городе, то я во всем ошибаюсь... Смотри! Я же тебе говорил! Широкая дорога с глубокими колеями выворачивала из лесу. Ив свернул на нее.

- У него на лице была кровь. - Дуган сглотнул. Было тяжело. Головная боль усилилась, и было ощущение, что зубы очень быстро вибрируют. Его внутренности снова взбунтовались. - А его рубашка выглядела так, словно кто-то швырнул его в...

- Останови. Меня опять тошнит.

Ив нажал на тормоз. Дуган открыл дверцу и вывалился наружу, выплюнув из себя на землю тонкую желтую струю, а затем закрыл на секунду глаза. Мир бросало и разворачивало. Голоса шелестели в его голове. Очень много голосов.

(Гард видел их, он взывает о помощи)

(сколько)

(двое в "Чероки" которым они управляют)

- Эй, - Буч услышал свои слова как будто издалека, - я не хочу испортить вечеринку, но меня тошнит. Сильно тошнит.

- Я думаю, ты сможешь, - голос Хиллмана доносился из длинного зала с множественным эхо.

Буч как-то ухитрился влезть на пассажирское место, но у него уже не хватило силы захлопнуть за собой дверцу. Он чувствовал себя слабым как новорожденный котенок.

- У нас нет времени создавать какую-либо защиту, и мы как раз в том месте, где эта штука сильнее всего. Соберись. У меня кое-что есть для твоего восстановления. Самое меньшее из того, что я могу сделать.

Ив нажал на кнопку электрического опускания заднего стекла "Чероки", вышел, открыл заднюю дверцу и вытянул ружейную сумку. Он протащил ее вдоль Джипа и поднял на сидение.

Он бросил взгляд на Дугана, и ему крайне не понравилось увиденное. Лицо полицейского было бледнее воска. Его глаза были приоткрыты, веки покраснели. Его рот был полуоткрыт, он дышал частыми неполными вдохами. У Ива хватило времени удивиться, как что бы это ни было смогло так скрутить Дугана, когда сам он не чувствовал ничего, ну абсолютно ничего.

- Держись, дружище, - сказал он, и разрезал перочинным ножом завязку у сумки.

- ..тошнит... - просипел Дуган, и его вырвало коричневатой жидкостью. Ив заметил в грязи три зуба.

Он достал светлый пластиковый баллон кислородной поддержки - клерк в Мэнском Медоборудовании называл его "флэт-пэк". Он содрал золотую фольгу, в которую был завернут конец шланга, выходящего из флэт-пэка, открыв переходник из нержавеющей стали с разъемом. Теперь он принес пластиковую маску, которая казалась золотой - такими были укомплектованы реактивные авиалинии. К этому присоединялась сегментовидная белая пластиковая труба, на конце которой был белый пластиковый переходник-клапан.

Если эта штука не заработает так, как говорил доктор, то парень умрет у меня на руках.

Он присоединил переходник маски к переходнику кислородной поддержки - он надеялся, что эти непростые действия сохранят жизнь Дугана. Он услышал негромкое шипение кислорода снаружи золотой маски. О'кэй. Чем дальше, тем лучше.

Он закрепил с помощью эластичных ремней маску так, что она полностью закрыла рот и нос Дугана. И стал озабоченно ждать, что же произойдет. Если это не выведет Дугана из шока за тридцать - сорок секунд, ему придется оберегать лишь собственную задницу. Дэвид, конечно, пропал, а Хилли смертельно устал, но это не дает ему права убить Дугана, который даже не знает, в какое дерьмо он вляпался.

Прошло двадцать секунд. Затем тридцать.

Ив включил заднюю скорость "Чероки", рассчитывая развернуться на краю огорода Андерсон, когда Дуган глубоко вздохнул, затем вздрогнул и открыл глаза. Они были голубыми и широко открытыми и выглядели очень смущенными поверх края золотой маски. На щеки его вернулся слабый цвет.

- Какого черта, - руки его взялись за маску.

- Не тронь ее, - сказал Ив, сжав своей рукой с искривленными суставами одну из рук Буч. - Тебя отравил наружный воздух. Ты торопишься получить еще дозу?

Буч убрал руки от маски. На его лице что-то дернулось, как будто он спросил "Долго еще будет такая дрянь?"

- Минут двадцать пять, как парнишка говорил. Вот нужный клапан. Хоть сейчас, хоть потом ты можешь отсоединить его. Но сразу присоединяй обратно, как только почувствуешь себя плохо. Ну что, продолжим, если вы в состоянии. Это не может быть далеко.., и, по-моему, я знаю где.

Буч Дуган кивнул.

"Чероки" снова накренился вперед. Дуган бросил взгляд на окружающий лес. Нет зверей. Ничего нет... Это было необычно. Очень плохо и очень, очень необычно.

Где-то глубоко в его мозгу были едва слышны чужие мысли, как шепот коротковолновых передач.

Он взглянул на Ива.

- Какая же все-таки пляска с греблей здесь происходит?

- Это-то и нужно выяснить. - Не отрывая взгляд от плохой дороги, Ив рылся в сумке. Дуган поморщился, когда "Чероки" со скрежетом перевалился через пень чуть выше остальных.

Ив достал кольт 45 калибра. Он выглядел таким старым, что, казалось, использовался еще в Первой Мировой.

- Это твой? - спросил Дуган. Кислород привел его в порядок удивительно быстро.

- Да. - В общем-то и сам Хиллман напоминал антикварный предмет.

- Может быть тебе придется использовать его сегодня, - сказал Ив, и передал пистолет.

- Что...

- Осторожно, он заряжен.

Впереди поверхность мягко понижалась. Вдруг из-за деревьев блеснул гигантский блик: отражение солнца от необъятного металлического объекта.

Ив, испуганный до смерти, надавил на тормоз.

- Какого черта? - донеслось до него бормотание Дугана. Он открыл дверцу и выбрался. Как только его ноги коснулись земли, он заметил, что она покрыта сеткой мелких пыльных трещинок и очень часто вибрирует. В следующую секунду музыка вдруг стала такой громкой, что оглушила, подобно порыву урагана. Продолжалось это секунд тридцать, но боль осталась, и, похоже, это навсегда. В конце концов можно просто не обращать внимания на нее.

Он заметил Дугана, стоящего у "Чероки", с маской, закрепленной под подбородком В одной руке он держал за ремень флэт-пэк, в другой - кольт. На Ива он поглядывал с опасением.

- Со мной все в порядке, - сказал Ив.

- Правда? У тебя из носа кровь течет, как у того парня на ферме, которую мы проезжали.

Ив провел пальцем под носом и посмотрел на следы крови. Он вытер палец о штаны и кивнул Дугану.

- Не забудь снова надеть маску как только станет хуже.

- Уж будь спокоен.

Ив забрался в "Чероки" и снова порылся в своей сумке чудес. Он достал дисковую камеру "Кодак" и нечто среднее между пистолетом и феном.

- Это твоя ракетница? - спросил Дуган, слегка улыбаясь.

- Угу. Ну-ка, подыши еще газом, полицейский. Ты бледнеешь. Дуган снова подсоединил разъем, и оба мужчины двинулись в направлении блестящей штуки в лесу. В пятидесяти футах от "Чероки" Ив остановился. Когда штука открылась полностью, стало понятно, что она не просто огромная, а поражающая воображение - океанский лайнер почувствовал бы себя карликом рядом с ней.

- Сожми мою руку, - отрывисто бросил он Дугану. Дуган повиновался, но хотел понять почему.

- Так я отпугиваю всю дрянь. - Дуган сжал его руку. Рука Ива буквально горела, измученная артритом, но он все равно ее сжал. Через мгновенье двое мужчин снова направились вперед.

Бобби и Джад взяли ружья из арсенала и положили их в багажный отсек пикапа. Это не заняло много времени, но Дик и другие были уже в пути, и Бобби гнала грузовичок на пределе своих возможностей. Тень грузовичка, все уменьшающаяся по мере приближения полудня, бежала сзади.

Вдруг Бобби застыла с руками на руле.

- Ты слышал?

- Что-то слышал, - сказал Джад. - Это ведь твой дружок, не так ли?

Бобби кивнула - Гард видел их. Он нуждается в помощи.

- Сколько их?

- Двое. В "Джипе". Они направлялись туда, где находится корабль.

Джад даже топнул ногой.

- Сволочи. Грязные сволочи.

- Мы поймаем их, - сказала Бобби. - Не волнуйся.

Через пятнадцать минут они уже были на ферме. Бобби поставила свой фургон сзади арчинбальдовского "Кадиллака" и "Новье" Эллисона. Она смотрела на группу мужчин и думала, сколько же ночей они провели здесь вместе.., те, кто вскоре приобретет

("обратиться" первым)

необыкновенную силу. Но здесь никогда не было Бича, а Джо Саммерфильд и Эдли Маккии никогда не входили в сарай.

- Возьмите ружья, - сказал Джад. - Джой, помоги. Запомните: не стреляйте до тех пор, пока это действительно не понадобится, и не пристрелите мусора, что бы ни случилось.

Она взглянула на веранду и увидела Гарда, лежащего на спине. Рот Гарда был приоткрыт, и оттуда доносился нездоровый храп. Глаза Бобби потеплели. В Хэвене было немало людей - возможно, заводилами выступали Дик Эллисон и Ньют Берринджер, - которые считали, что ей уже давно следовало избавиться от Гарда. В полный голос ничего не было сказано, но зачем в Хэвене повышать голос? Бобби и так сознавала, что если бы она пустила Гарду пулю в лоб, то через час у нее был бы целый взвод желающих помочь в похоронах. Они не любили Гарда за его пластинку в голове, которая делала его невосприимчивым к "превращению". Она же затрудняла чтение его мыслей. Но он был ее отдыхом. И, быть может, даже чем-то большим. Все объяснялось еще проще: она все еще любила его.

Для этого в ней осталось достаточно человеческого. И все они не могли не оценить, что Гард, пьяный или трезвый, предупредил их об опасности.

Джад и Джо Саммерфильд вернулись с винтовками. Шесть штук разных калибров. Пять из них достались людям, которым, по мнению Бобби, можно было полностью доверять. Шестую, 22-го калибра, он дала Бичу, который чувствовал себя неуверенно без этого заряженного железа в руках.

Занятая раздачей ружей, она не заметила, что Гард полуоткрыл свои красные глаза и наблюдает за ними. И ни один не услышал его мыслей. Он раздумывал, как бы припечатать их всех.

- Пошли, - сказала Бобби. - И запомните, мне нужен полицейский. Они двинулись тесной группой.

Ив и Буч стояли на краю зазубренного разлома, как оказалось при ближайшем рассмотрении, разбегающегося на три сотни ярдов слева направо и достигающего пятидесяти футов в наиболее широкой части. Рядом стоял старый прицеп андерсеновского грузовичка, накренившийся на одну сторону и поэтому производящий впечатление усталого и негодного. Тут, же стоял мощный погрузчик с огромными клыками захвата. Были к другие орудия лесоразработок. С одной стороны Ив разглядел механизм для связывания бревен, с другой же обстругиватель. Рядом с его выходным отверстием высилась немалая куча мелких опилок.

На поляне валялось несколько канистр с бензином, и черных круглых баков с надписью "Дизтопливо". Первая мысль, которая пришла Иву, когда он услышал в лесу шум, была, что "Бумагам Новой Англии" понадобился лес; но не слышно было ни одной операции лесоразработки. Были слышны лишь звуки земляных работ.

Это блюдо. Это чудовищное блюдо, сверкающее на солнце. Глаз не мог остановиться: он снова и снова осматривал его из конца в конец. Гарденер и Бобби удалили большую часть холма. Девяносто футов отшлифованного серебристо-серого металла выступали из земли, освещенные зелено-золотым солнечным светом. Если бы кто-нибудь заглянул в разлом, то увидел бы еще сорок футов или даже чуть больше.

Но ни один из них не подошел к краю достаточно близко. - Святой Боже, сказал Дуган. Его глаза, возвышающиеся над краем маски, округлились, - Святой Боже, это космический корабль. Как ты думаешь, это наши или русские? Господи Иисусе, да он больше "Куин Мэри", это не могли сделать русские, это не могли.., не могли...

Он вновь замолчал. Несмотря на кислород вернулась головная боль.

Ив поднял дисковую камеру и сделал семь снимков с такой быстротой, что палец едва успевал нажимать на спуск. Потом отошел на двадцать футов влево и снял еще пять, стоя на обстругивателе.

- Стань правее, - сказал он Дугану.

- А?

- Сдвинься вправо! Ты должен попасть в последние три для перспективы.

- Забудь об этом, Папаша! - Хоть и приглушенные маской, пронзительные нотки довольно явственно звучали в голосе Дугана.

- Ну, давай. Всего-то четыре шага.

Дуган двинулся вправо крошечными шажками. Ив поднял камеру - "Подарок Отцу от Брайена и Мэри" - и сделал три заключительных кадра. Дуган был огромным человеком, но корабль из земли нивелировал его до размеров шмеля.

- О'кей, - сказал Ив. Дуган быстро вернулся на старое место. Он двигался малыми осторожными шагами, не выпуская из виду огромный круглый объект.

Ив представил, что снимки не выйдут. Его руки сжались в кулаки сами собой. Ведь корабль - а это без сомнения был космический корабль - должен испускать радиацию, которая засвечивает пленку.

А если даже что-нибудь получится, кто в это поверит? Кто в мире, где даже ребенок каждое воскресенье ходит в кино и видит штуки типа "Звездных войн"?

- Я хочу выбраться отсюда, - сказал Дуган.

Ив еще секунду смотрел на корабль, воображая Дэвида внутри, скитающимся по незнакомым коридорам и проходящим сквозь двери, не приспособленные для человеческой формы, умирающим от истощения в темноте. Нет.., если бы даже он был внутри, то давно бы уже умер от голода.., от голода или от жажды.

Потом он положил маленькую камеру в карман штанов, вернулся к Дугану и достал ракетницу.

- Вот. Я думаю...

Он замолчал, глядя в сторону "Чероки". Там была цепь из мужчин и одной женщины, стоящих под деревьями, некоторые были вооружены. Ив узнал всех.., и в то же время никого.

Бобби двинулась по направлению к двум мужчинам. Остальные последовали за ней.

- Хелло, Ив, - достаточно приветливо сказала Бобби. Дуган поднял кольт, жалея, что в руке у него не привычный служебный револьвер.

- Стоять, - сказал он. Ему не понравилось, как маска заглушает слова, лишая их властности. Он стянул ее.

- Эй, вы. Те, что с винтовками, бросьте их. Вы арестованы.

- Ты безоружен. Буч, - любезно сказал Ньют Берринджер.

- Проклятый громкоговоритель! - прорычал Буч. Дик Эллисон хмуро посмотрел на него.

- Ты бы лучше снова надел маску. Буч, - сказал Эдли Маккии с лживой, слащавой улыбкой. - Мне кажется ты потеряешь ее.

Бучу стало нехорошо, как только он снял маску. Из-за постоянного шепота чужих мыслей он чувствовал себя еще хуже. Он натянул ее, соображая при этом, сколько воздуха могло остаться в флэт-пэке.

- Сними ее, - сказала Бобби. - А ты. Ив, положи ракетницу. Никто не хочет причинить вам зло.

- Где Дэвид? - грубо спросил Ив. - Я хочу его видеть, сука.

- Он на Альтаире-4 с роботом Робби и доктором Мебиусом, - захихикал Кьюл Арчинбург. - Он отдыхает среди Крилловских банков памяти.

- Заткнись, - сказала Бобби. Она почувствовала себя неуверенно, и ей было стыдно за себя. Сука? Почему старик так назвал ее. Сука? Ей захотелось объяснить ему, что ей стыдно и что она не сука. Это ее сестра Энн...

Ее облик стал каким-то виноватым и полным досады - горе старика, горе Гарда и ее собственное горе - все смешалось. Она почувствовала замешательство. В этот момент Ив Хиллман поднял ракетницу и выстрелил. Если бы это сделал Дуган, она узнала бы его намерение еще до того, как он начал действовать; другое дело старик.

За выстрелом последовал звук шшадд! и струя огня. Бич Джерниган, оказавшийся на пути этой струи, повалился на спину, и винтовка вылетела у него из рук. Его глаза затуманились, закипели и лопнули, ослепленные горящим фосфором. Щеки его начали оплывать. Он открыл рот и стал раздирать собственную грудную клетку, в то время как раскаленный воздух расширился и превратил в лохмотья его легкие. Все это не заняло и нескольких секунд.

Людская цепь дрогнула и потеряла общность, когда все попятились с лицами, искаженными ужасом. В мозгу у них умирал Бич Джерниган.

- Вперед, - пронзительно крикнул Ив Дугану, и побежал к "Чероки". Джад Таркингтон попытался остановить их. Ив ткнул еще теплым стволом ракетницы ему в лицо, пробив щеку и сломав нос. Джад попятился назад, запутался в собственных ногах и растянулся во весь рост.

Бич догорал на грязной маслянистой земле. Он расцарапал себе горло скрученной жирной рукой, по телу его прошла дрожь, и он затих.

Дуган встрепенулся и побежал за стариком, который пытался открыть водительскую дверцу "Чероки".

Бобби почувствовала, что мысли Буча отдаляются, затихают. Она повернулась и увидела, что и старик, и полицейский на грани спасения.

Господи Иисусе, парни, остановите их!

Это избавило всех от паралича, но Бобби кинулась первой. Она подскочила к Иву и двинула прикладом винтовки по затылку. Лицо Ива сильно ударилось о крышку "Чероки". Кровь хлынула из носа и он, ошеломленный, упал на колени. Она подняла приклад для повторного удара, когда Дуган, стоя с другой стороны "Чероки", выстрелил из кольта сквозь пассажирское окно.

Бобби показалось, что большой горячий молоток ударил ее пониже правого плеча. Ее правая рука беспомощно повисла, и винтовка вывалилась из рук. Молоток заставил ее тело на мгновение онеметь, но потом тепло вернулось, как будто бы внутри у нее пылала огромная печь.

Она опрокинулась назад, ее левая рука коснулась места, где молоток обжег ее, ожидая найти там кровь, но ничего не нашла, по крайней мере, пока ничего только дыру в рубашке и теле под рубашкой. У дыры были твердые края, которые горели и пульсировали. Кровь вытекала вниз из ее спины, много крови, но из-за шока все онемело, и боли она почти не чувствовала. Ее левая рука обнаружила маленькое входное отверстие и огромное выходное, через которое мог бы вылезти и новорожденный.

Она увидела Дика Эллисона с белым и охваченным паникой лицом.

Ведь это не правильно. Господи, совсем не правильно. Мы должны схватить его прежде, чем он прикончит нас. О, проклятые ищейки, проклятые ищейки, проклятые ищейки!

- Не пристрелите его! - взвизгнула Бобби. Боль прокатилась по ее телу. Кровь тонкой струйкой стекала из ее рта. Пуля пробила ее правое легкое.

Эллисон колебался. Ньют и Джо Саммерфильд приблизились прежде чем Дуган успел снова поднять пистолет. Он повернулся к ним, и Ник ударил его прикладом своей винтовки по руке с кольтом. Второй выстрел Дугана ушел в грязь.

- Брось, полицейский, брось или ты труп! - пронзительно крикнул Джон Эндерс, учитель начальной школы. - Четыре ствола направлены на тебя.

Дуган осмотрелся. Он увидел четырех мужчин с винтовками и Эллисона, хоть еще не пришедшего в себя, но уже готового стрелять.

Они все равно тебя убьют. Может, лучше умереть как Джон Уэйн. Дерьмо, они все сумасшедшие.

- Нет, - сказала Бобби. Она лежала рядом с колесом Джипа. Кровь не переставая сочилась у нее изо рта. Рубашка на ее спине намокла.

- Мы не сумасшедшие. И у нас нет цели убить тебя. Можешь проверить.

Дуган неуклюже прозондировал ее мозг и убедился, что она действительно это имеет в виду.., но где-то в уголках ее мозга таилось что-то такое, что заставило бы его насторожиться, не будь он таким новичком в хитростях с чтением мыслей. Это было как дополнительный пункт мелким шрифтом в напечатанном без единой задоринки контракте. Он обдумает это позже. Ребята, похоже, новички, и есть шанс унести ноги целым и невредимым.

Вдруг Эдли Маккии содрал золотую маску с его лица. Сразу же Буч почувствовал приступ головокружения.

- Так ты мне больше нравишься, - сказал Эдли. - Без этого проклятого молочного воздуха у тебя в голове станет поменьше мыслей об освобождении.

Буч поборол головокружение и снова взглянул на Бобби.

- Мне кажется она умирает.

- Думай что хочешь.

Он выпрямился и отступил назад, в то время как неожиданная мысль пришла ему в голову. Он посмотрел на Бобби внимательней.

- А что будет со стариком? - спросил он решительно.

- Не... - Бобби закашлялась, кровь потекла сильнее. Пузыри надулись у ее ноздрей. Кьюл и Ньют кинулись к ней. Она лишь отмахнулась. - Не твоя забота. Я и ты садимся на передние сидения "Джипа". Ты правишь. А если тебе придет в голову устроить что-нибудь веселенькое, на заднем сидении будут сидеть трое с ружьями.

- Я хочу знать, что дальше будет со стариком, - повторил Буч. Бобби с большим трудом приподняла свое ружье. Левой рукой она смахнула с глаз свои потные волосы. Ее правая рука бесполезно свисала. Все было так, словно ей хотелось, чтобы Дуган рассмотрел ее повнимательней, оценил ее.

И Буч рассмотрел. Холод, который он рассмотрел в ее глазах, был реальностью.

- Мне не хотелось бы убивать тебя, - сказала она мягко. - И ты это знаешь. Но если ты скажешь еще хоть слово, я заставлю этих мужчин умертвить тебя прямо здесь. Мы похороним тебя вслед за Бичем и пойдем своей дорогой.

Ив Хиллман с трудом поднялся на ноги. Он выглядел ошеломленным, не уверенным в том, где он находится. Он стер со лба кровь так, как будто это был пот.

Еще одна волна головокружения накрыла Буча, и его посетила бесконечно удобная мысль. Это сон. Всего лишь сон.

Бобби улыбнулась, но без юмора.

- Думай так, если хочется, - сказала она. - Только залезай в "Джип".

Буч забрался внутрь и приник к рулю. Бобби двинулась к месту пассажира. Она снова начала кашлять, разбрызгивая кровь, ее колени подгибались. Двум другим пришлось помочь ей.

Не обращай внимания на "мысль". Бобби умирает, я знаю.

Бобби повернула голову и взглянула на него. Мелодичный потусторонний голос

(думай как хочешь)

снова прошелестел в его голове.

Арчинбург, Саммерфильд и Маккин втиснулись на заднее сидение "Чероки".

- Трогай, - прошептала Бобби. - Потише.

Буч начал разворачиваться. Он еще увидит Ива Хиллмана, но не вспомнит позже большая часть мозга Буча будет стерта как мел на школьной доске. Старик стоял, освещенный солнцем, с гигантским блюдцем сзади. Он был окружен здоровыми мужиками, а пятью футами левее лежало что-то, напоминающее обтесанное бревно.

Ты не так уж плохо действовал, старик. В свое время ты, должно быть, был неплохим кавалеристом.., и ты до сих пор уверен, что мы не сошли с ума в этом аду.

Хиллман взглянул вверх и пожал плечами, как будто хотел сказать: "Ну что ж, мы пытались".

Снова головокружение. Взгляд Буча затуманился.

- Я не уверен, что смогу вынести, - сказал он, его голос слышался как бы с огромного расстояния. - Эта штука... Из-за нее меня тошнит.

- Осталось ли немного воздуха в его маленьком ранце, Эдли? - прошептала Бобби. Ее лицо было смертельно бледным. На этом фоне кровь на губах смотрелась очень ярко красной.

- В маске что-то шипит.

- Надень ее.

Через некоторое время после того, как маска закрыла рот и нос Дугана, ему стало лучше.

- Пользуйся, пока можешь, - прошептала Бобби и потеряла сознание.

- Песчинка к песчинке. Пылинка к пылинке. Так мы вверяем тело нашего друга Рут Маккосланд земле, а душу ее Богу!

Плакальщицы двинулись к маленькому, уютному кладбищу на холме к западу от городка. Они собрались грустной кучкой вокруг открытой могилы. Гроб Рут поддерживался над ней полозьями. Здесь собралось гораздо меньше плакальщиц, чем в церкви: многие из чужаков, замученных либо головной болью, либо расстройствами желудка, либо захваченные странными идеями, воспользовались перерывом, чтобы ускользнуть.

Свежий летний ветерок мягко шевелил цветы у изголовья могилы. Преподобный Гуринджер поднял голову и обратил внимание на желтую розу, которую ветер катил вниз по траве холма. За пределами белой кладбищенской ограды, уже изрядно попорченной непогодой, он мог видеть часовую башню Ратуши. Она мягко колыхалась в ярком освещении, словно он смотрел на нее сквозь горячий воздух. Однако, подумал Гуринджер, это была чертовски правдоподобная иллюзия. Эти, в городе, оказались лучшими кудесниками, которых только знала история, и сами об этом не подозревали.

Он на секунду встретился глазами с Фрэнком Спрюсом - и во взгляде Фрэнка он прочитал явное облегчение; ему показалось, что Фрэнка посетило точно такое же видение, как и его. Множество чужаков вернутся туда, откуда они явились, и расскажут своим друзьям, что смерть Рут Маккосланд потрясла маленькое общество до основания; они с трудом вспомнят, что здесь было на самом деле. И ни один из них ничего не поймет. Гуринджер следил за реальными событиями у корабля со все возрастающим вниманием. Некоторое время назад дела там стали совсем плохи. Теперь все снова под контролем, но Бобби Андерсон умрет, если ее не доставить в сарай вовремя, и это очень плохо.

Однако события под контролем. И "превращение" продолжится.

И только это важно.

Гуринджер держал открытую Библию в руке. Ее страницы немножко трепало ветром. Теперь он поднял другую руку в воздух. Плакальщицы вокруг могилы Рут опустили головы.

- Пусть Господь благословит тебя и охранит тебя, пусть Господь поднимет свое лицо и освятит тебя, и одарит тебя миром. Аминь. Плакальщицы дружно подняли головы. Гуринджер улыбнулся.

- Для тех, кто захочет остановиться на минутку и помянуть Рут Маккосланд, в библиотеке пройдут поминки, - сказал он. Акт II подошел к концу.

Кьюл мягко залез в карман штанов Бобби и рылся там до тех пор, пока не нащупал связку ключей. Он достал ее, перебрал ключи и выбрал один для висячего замка на двери сарая. Он вставил ключ в гнездо, но поворачивать его не стал.

Эдли и Джо Саммерфильд прикрывали Дугана, который все еще сидел за рулем Джипа. Бучу становилось все труднее и труднее получать воздух из маски. Стрелка указателя поставки уже пять минут как прошла красную черту. Кьюл присоединился к ним.

- Ступай проконтролируй пьянчугу, - сказал Кьюл Джо Саммерфильду. - Такое впечатление, что он в обмороке, но я не особенно верю ублюдку.

Джо пересек двор, взобрался на веранду, и, морщась от выдыхаемого Гардом перегара, внимательно его осмотрел. Гарденер в этот момент не притворялся: он выдул полную бутылку виски и пребывал в состоянии пьяного затмения.

Пока двое других мужчин ждали возвращения Джо, Кьюл сказал:

- Скорее всего Бобби умрет. Если это случится, я беру бразды правления в свои руки. Вернулся Джо:

- Он невменяем.

Кьюл кивнул и повернул ключ в замке сарая, тем временем Джо составил компанию Эдли в наблюдении за полицейским. Кьюл открыл замок и отворил одну створку двери. Изумрудно-зеленый свет хлынул оттуда, он был столь ярок, что, казалось, затмевал солнце.

Донесся неясный, прерывающийся, жидкий звук - как будто внутри сбивали масло. Звук был явно механического происхождения.

Кьюл невольно отступил назад, и на лице его разом отразились испуг, изумление и благоговенье. От запаха, которым оттуда повеяло - сильным, зловонным и органическим - легко можно было потерять сознание. До Кьюла, да и до всех остальных, дошло, что теперь здесь вырастала двухсердечная природа Томминокеров. Пляска лжи была почти закончена.

Звук сбиваемого масла, этот запах.., и еще какой-то звук, будто слабое, хилое тявканье щенка.

До этого Кьюл уже дважды бывал в сарае, но почти ничего не мог об этом вспомнить. Он знал, конечно, что это важное место, замечательное место и что оно ускоряет его собственное "превращение". Но то человеческое, что еще в нем осталось, безумно боялось этого места.

Он вернулся к Эдли и Джо.

- У, нас нет времени ждать остальных. Если мы хотим, чтобы остался хоть один шанс спасти Бобби, мы должны немедленно внести ее внутрь.

Полицейский, как он заметил, стянул маску. Она, использованная, валялась на сидении рядом с ним. Это хорошо. Как сказал Эдли еще в лесу, ему будет труднее думать об освобождении без искусственного воздуха.

- Держи мусора на мушке, - сказал Кьюл. - Джо, помоги мне с Бобби.

- Помочь тебе внести ее в сарай?

- Нет, помоги мне отвезти ее в Рошфордский зоопарк и показать ей трахающегося льва! - взорвался Кьюл. - Конечно в сарай!

- Я не... Я не думаю, что хочу входить туда. По крайней мере не сейчас. Джо взглянул на зеленый свет за плечами Кьюла с кривой улыбкой, в которой легко читался стыд и брезгливость.

- Я помогу тебе, - мягко сказал Эдли. - Бобби наш давний, хороший товарищ. Просто непростительно, если она умрет раньше, чем все это подойдет к концу.

- Хорошо, - сказал Кьюл. - Смотри за мусором, - бросил он Джо. И если ты прошляпишь что-нибудь, то, клянусь Богом, я убью тебя.

- Не сомневайся, Кьюл, - сказал Джо. Стыдливая усмешка все еще кривила его губы, но в глазах легко читалось облегчение. - Я не подведу. Я глаз с него не спущу.

- Так и будет, - слабо сказала Бобби. Это привело всех в движение.

Кьюл посмотрел на нее, затем на Джо. Джо опешил от неприкрытого презрения в глазах Кьюла.., но ему не улыбалось идти в сарай, к свету, к этим маслянистым, хлюпающим звукам.

- Пошли, Эдли, - в конце концов сказал Кьюл. - Давай наконец-то внесем Бобби внутрь. Раньше сядем - раньше выйдем.

Эдли Маккии, коренастый, лысый, приближающийся к пятидесяти, на мгновение сник - Там... - Он облизал губы. - Кьюл, там плохо? Внутри?

- Я почти не помню, - сказал Кьюл, - Но я знаю, что чувствовал себя чудесно, когда вышел. Как будто у меня прибавилось знаний. И возможностей воплотить их в жизнь.

- Ox. - Голос Эдли был едва живой.

- Ты станешь одним из нас, Эдли, - все тем же тихим голосом сказала Бобби.

Лицо Эдли, на котором еще сохранялось выражение испуга, вдруг стало решительным.

- Хорошо, - сказал он.

- Давай попробуем не причинить ей боли, - сказал Кьюл. Они внесли Бобби в сарай. Джо Саммерфильд на секунду отвлекся от Буча Дугана и наблюдал их исчезновение - создавалось впечатление, что они действительно исчезли, как только шагнули внутрь, как пропадают наблюдаемые объекты в ослепляющей короне.

Он отвлекся совсем ненадолго, ничего больше Бучу Дугану и не потребовалось бы в старое доброе время. Но сейчас хоть он и отметил про себя эту возможность. Буч был не в состоянии ее использовать. В ногах совсем не было силы. Сильная тошнота в желудке. В голове у него что-то шумело и колотилось.

Я не хочу туда входить. Он бы ничего не смог поделать, если бы они решили задержать его внутри. Он был как котенок.

Он отдался на волю течения.

Через некоторое время он различил голоса и поднял голову. Удалось ему это лишь со второй попытки, потому что голова была такой тяжелой, словно кто-то через ухо полностью заполнил ее цементом.

Оставшаяся группа проходила через лабиринт сада Бобби Андерсон. Они грубо подталкивали старика. Ноги Хиллмана подкосились, и он упал. Один из них Таркингтон - ударил его ногой, и Буч явно уловил ход его мыслей: он оскорблял того, кого считал убийцей Бича Джернигана.

Хиллман споткнулся перед "Чероки". В этот момент открылась дверь гаража. Оттуда вышли Кьюл Арчинбург и Эдли Маккин. Маккин больше не выглядел испуганным - его глаза пылали, а на губах играла большая усмешка, открывающая гнилые зубы. Но это не все. Что-то еще.

Потом Буч понял.

За те несколько минут, что мужчины пробыли внутри, на голове Маккина появилась немалая порция волос.

- Я еще как-нибудь с удовольствием туда войду, Кьюл, - сказал он. - Нет проблем.

Это было уж слишком, но теперь все желали снова отдаться на волю течению. Буч сдался.

Мир потускнел до такой степени, что остались лишь маслянистые звуки да блики зеленого света на веках.

Акт III.

Они сидели в городской библиотеке - теперь она будет называться "Мемориальная Библиотека Маккосланд", все согласились с этим. Они пили кофе, охлажденный чай, Кока-колу, имбирный эль.

Никто не пил алкогольных напитков. Даже в память о Рут.

Они ели крошечные треугольные рыбные бутербродики с мясом тунца, они ели бутерброды с пастой из сырного крема и сливок, они ели сандвичи с пастой из сырного крема и стручкового перца. Они ели холодную вырезку и желатиновый салат с кругляшками моркови внутри, подобно ископаемым в куске янтаря.

Они разговаривали о подобающих случаю великих делах, но в комнате стояла полнейшая тишина - если бы кто-нибудь издал хоть какой-нибудь звук, слушатели были бы ошеломлены. Напряжение, которое было написано на многих лицах в церкви, когда ситуация в лесу была близка к выходу из под контроля, сейчас сгладилось. Бобби была в сарае. Назойливый старик там же. И, в конце концов, назойливого полицейского тоже поместили в сарай. Общий мозг потерял след этих людей, когда они вошли в ослепляющее зеленое сияние.

Они ели и пили, и слушали, и говорили, хотя никто не сказал ни слова, и это было в порядке вещей: последние чужаки покинули Хэвен после гуринджеровского благословения у могилы, и теперь Хэвен принадлежал только им.

(теперь будет хорошо)

(да, они поймут, что делать с Дуганом)

(ты уверен)

(да, они поймут, они будут думать, они поймут)

Тиканье "Сес Томаса" на каминной полке, который был пожертвован школой грамотности в прошлом году, было самым громким звуком в комнате. Еще можно было услышать тонкое звучание китайской вазы. И еще, за открытым окном, очень далекий шум самолета.

Ни одной птичьей трели.

Почти полная тишина.

Они ели и пили, и они почувствовали, когда Дугана выводили из сарая Бобби в час тридцать пополудни. Люди поднялись, и сразу завязался разговор, настоящий разговор. Мужчины натягивали свои котелки. Женщины прятали в сумочки недоеденные сандвичи. Клодетт Равалл, мать Эшли, заворачивала в алюминиевую фольгу остатки запеканки, которую она до этого принесла. Они вышли наружу и направились к своим домам с улыбками.

Акт III завершился.

Гарденер обозревал окружающий закат с сильной головной болью и таким чувством, будто происходили какие-то события, которые сейчас вспомнить он не в состоянии.

В конце концов нужно это сделать. Гард, - думал он. - Ведь у тебя был очередной провал в памяти. Согласен?

Он ухитрился выбраться с веранды и шатко убраться от возможных взглядов с дороги за угол дома, прежде чем его вырвало. Он заметил в рвоте кровь, но в этом не было ничего удивительного. Не в первый раз, хотя сейчас крови было и больше, чем раньше.

Сны, Господи! У него были какие-то жуткие, хотя сейчас по большей части забытые, кошмары. Люди, приходящие и уходящие, такое огромное количество людей, что все, что им было нужно - это духовой оркестр и далласская полиция.

(Полиция. Далласская полиция была здесь сегодня утром, а ты напился и теперь не увидишь их из-за своей проклятой трусости).

Трус. Кошмары. Вот в чем все дело.

Он отвернулся от лужи блевотины между ногами. Окружающий мир колебался и терял четкость с каждым ударом сердца, и Гарденер осознал, что еще никогда не был так близок к смерти. В конце концов он решится на самоубийство.., ох, только нужно делать все помедленнее. Он оперся о стену дома и положил голову на руки.

- Мистер Гарденер, с вами все в порядке?

- Ааа! - заорал он, вскочив, как подброшенный пружиной. Его сердце едва не проломило грудную клетку, затем остановилось, ему показалось, что навсегда, а потом начало биться с такой быстротой, что он едва различал отдельные удары. Боль в голове разом возросла до предела. Он пошатнулся.

Это был Бобби Тремэйн, выглядел он удивленным, быть может происходящее даже казалось ему забавным.., но сожаления за испуг Гарденера не было и в помине.

- Мне, право, совсем не хотелось вас испугать, мистер Гарденер. Ты, падло, конечно хотел, и я прекрасно это понимаю. Младший Тремэйн несколько раз мигнул. "А он ведь кое-что уловил", - подумал Гарденер. С удивлением он почувствовал, что в штанах сухо.

- Где Бобби? - спросил Гарденер. Я..

- Я знаю, кто ты. Я знаю, где ты. Прямо передо мной. Где Бобби?

- Ну, я же вам говорю, - сказал Бобби Тремэйн. Его лицо стало совсем открытым, с огромными глазами, очень-очень честным, и Гарденер сразу, без малейшего усилия вспомнил свои студенческие годы. Так выглядели те, кто весь долгий зимний уик-енд катались на лыжах, пили и крутили романы, когда потом им приходилось объяснять, что они не могли заниматься научными исследованиями поскольку в субботу у них умерла мать.

- Ну, давай, говори. - Гарденер прислонился к бревенчатой стене домика, рассматривая подростка в красных закатных отблесках. За его плечами виднелся сарай с амбарным замком и крепко заколоченными окнами.

Ему вспомнилось, что сарай видел он и во сне.

Сон? А может быть, тебе уж очень не хочется признать, что это было реальностью?

На секунду подросток оказался полностью смущенным циничным выражением Гарденера.

- У Мисс Андерсон случился солнечный удар. Какие-то люди нашли ее недалеко от корабля и доставили в Дерри Хоум.

- С ней все нормально? - немедленно поинтересовался Гарденер.

- Я не знаю. Они все еще с ней. Она еще не пришла в себя. То есть, не пришла в себя где-то до трех часов. В это время я уехал сюда.

Гарденер оттолкнулся от стены дома и двинулся за угол, голова его была опущена, он пытался справиться с похмельем. Он почувствовал, что подросток лжет, быть может, не правду он сказал о том, что произошло с Бобби, но Гарденер чувствовал, что суть, ядро сказанного - это правда. Бобби было больно, ее тошнило и еще что-нибудь подобное. Это объясняло некоторые из приходов и уходов, которые он видел во сне. Видимо, Бобби позвала их с помощью своего мозга. Позвала с помощью мозга, лучший фокус недели. Только в Хэвене леди и джен...

- Куда Вы направляетесь? - спросил Тремэйн очень высоким голосом.

- В Дерри... - Гарденер уже стоял у начала дороги. Там был припаркован пикап Бобби. За ним стоял желтый "Додж Челленджер" молодого Тремэйна. Гарденер повернулся к подростку. Закатный свет расцветил лицо юноши красными бликами и черными тенями, это делало его похожим на индейца. Гарденер посмотрел повнимательней и понял, что никуда он не поедет. Ведь этот подросток со скоростной машиной и плечами футболиста приехал сюда не только для того, чтобы сообщить неприятные новости и увидеть, что Гард выпил достаточно алкоголя для полного отключения.

Я могу и поверить в то, что Бобби была в лесу, работала как безумная, и ее настиг солнечный удар, пока ее временный друг валялся на веранде пьяный как свинья. Ну так что? Итак, это хороший трюк, потому что она думала побывать на погребении Рут Маккосланд. Она ушла в Хэвен, пока я тут в одиночестве размышлял о воскресных событиях... Я начал думать, а потом начал пить, ведь так я делаю почти всегда. Конечно, Бобби могла сходить на похороны, вернуться сюда, переодеться и отправиться на работу в лес, где и получила солнечный удар... Все верно, за исключением мелочи - все это случилось не там.

Подросток лжет. Это написано на его лице, и я страшно доволен, что он не может читать мои мысли.

- Мне кажется, что для мисс Андерсон будет лучше, если вы останетесь здесь и займетесь своими делами, - внятно сказал Бобби Тремэйн.

- Ты думаешь?

- Да, мы все так думаем. - Подросток выглядел сейчас еще более напряженно, чем обычно - осторожный, немного угловатый на своих ногах. "Не думаю, чтобы у Боббиного любимца-пьянчуги остались зубы или когти, чтобы ими царапаться". Это замаскировало другую, еще более грязную мысль, и Гарденер внимательно посмотрел на подростка в свете, который перешел в оранжевые и ярко-розовые тона. Плечи футболиста, красивое лицо с крепким подбородком, который не постеснялись бы изобразить и Алекс Гордон с Берни Вриктоном, широкая грудь и узкая талия. Бобби Тремэйн, Стопроцентный Американец. Без сомнения все кольсоновские девицы ахали по нему. Но этот впалый нерешительный рот, подумалось Гарденеру, вступает в противоречие со всем остальным. Они ведь из тех, кто скрывает выпавшие зубы.

О'кей, но зачем он здесь?

Чтобы быть моим тюремщиком. Чтобы быть уверенным, что я здесь останусь. Не важно как.

- Что ж, хорошо, - сказал он Тремэйну пьяным примиряющим голосом. - Если вы все так думаете. Тремэйн слегка расслабился.

- Это действительно так.

- Ну что, пошли внутрь и поставим кофе. Оно бы мне не помешало. Уж очень голова болит. А в Дерри мы поедем пораньше утром... - Он остановился и взглянул на Тремэйна. - Ведь ты здесь, чтобы помогать мне, не так ли? Это ведь часть твоего задания?

- А.., да, сэр.

Гарденер кивнул. И взглянул на сарай и в причудливом свете заката заметил зеленую "зарю" в щели между досками. На секунду он был близок к тому, чтобы вспомнить свой мерцающий сон - умершие сапожники машут молотками у неизвестных приспособлений в зеленом ослепительном блеске. Он никогда еще не видел такого яркого сияния и обратил внимание, что, когда Тремэйн смотрел в этом направлении, его глаза легко пробегали, не замечая ничего необычного.

Уж не знаю, чем они там занимались, но посмеялись за зеленой дверью они немало.., зеленая дверь, что за секреты ты скрываешь?

А еще был звук. Слабый.., ритмичный.., едва различимый.., но почему-то неприятный.

Гарденер двинулся по направлению к дому. Тремэйн почтительно последовал за ним.

- Хорошо, - сказал Гарденер, будто разговор и не прерывался. - Я кое-где использую твою помощь. Бобби чуть не две недели мечтала о таком люке, через который можно будет спускаться вниз.., и через который было бы удобно выходить наружу.

- Да, я знаю, - без колебания сказал Тремэйн.

- Но для этого нужно постоянно работать вдвоем.

- О, с тобой постоянно кто-нибудь да будет, - сказал Тремэйн, и лицо его озарила открытая улыбка. Холодок пробежал у Гарденера по спине.

- О?

- Да! Будь уверен!

- Пока Бобби не вернется.

- Точно, - согласился Тремэйн.

Хотя он не думает, что Бобби вернется. Когда-нибудь.

- Пошли, - сказал он. - Кофе. А потом, быть может, немного перекусим.

- Это звучит заманчиво.

Они вошли внутрь, оставив сарай слушать свои же маслянистые и бормочущие звуки в сгущающейся темноте. Как только пропало солнце, зеленые лучики, пробивающиеся из щелей, стали становиться все ярче, и ярче, и ярче. Сверчок прыгнул на кляксу зеленого света, упавшую на землю, и свалился замертво.

Глава 10

КНИГА ДНЕЙ - ИСТОРИЯ ГОРОДА ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Четверг, 28 июля

Ровно в 3.05 Буч Дуган проснулся в своей постели в Дерри. Он отбросил одеяло и спустил ноги на пол. Его лицо опухло от сна, а расширенные глаза смотрели удивленно. Одежда, в которой он вчера ездил в Хэвен, была свалена в кресле у столика. Ручка выглядывает из нагрудного кармана рубашки. Вот и ладно. Ему понадобится ручка.

Буч поднялся на ноги, подошел к креслу, взял ручку и, сбросив рубашку на пол, уселся за стол... Он долго всматривался в темноту, что-то обдумывая.

Побывав на участке Андерсон, Буч вернулся только тенью самого себя. Он очень осунулся, казалось даже, стал ниже ростом. Ему словно отшибло память. Он не мог с точностью установить последовательность простейших событий. Он затруднился бы назвать свое второе имя и совсем не мог вспомнить, как доехал до Хэвентроя на "Чероки", взятом напрокат Хиллманом. Возвращение же в Дерри совершенно изгладилось из его памяти. Тем не менее, все это было.

Он припарковал "Чероки" перед жилищем старика, выйдя из машины, захлопнул дверцу и пересел в свою машину. Проехав два квартала, он остановился и простоял достаточно долго, чтобы, чуть помедлив (неудивительно - в его-то состоянии), уронить ключи от "Джипа" в сток канализации.

Добравшись до квартиры, он свалился в постель и забылся тяжелым сном, пока внутренние часы, заведенные в его подсознании, не разбудили его как раз во время.

Сознание слегка просветлело.., мысли начали проясняться. Буч прищурился, пошарил блокнот и вырвал из него листочек. Он написал:

"Во вторник вечером я сказал, что не пойду на ее похороны, потому, что болен. Так оно и было. Правда, дело не в больном желудке. Я хотел сделать ей предложение, но все откладывал. Боялся, что она откажет. Если бы я не трусил, быть может, она осталась бы в живых. Теперь, когда она умерла, похоже, мне не для чего жить.

Извините за доставленные хлопоты".

Он просмотрел записку и подписался:

"Антони Ф.Дуган".

Буч отложил записку и ручку и откинулся на стуле, тупо глядя в окно.

Наконец упало последнее перышко, сломавшее спину верблюда.

Он решился. Остатки сознания вспыхнули и погасли, погасли навсегда.

Буч Дуган поднялся на ноги и направился в уборную. Потом, вспомнив код стенного сейфа, вернулся за своим верным "Магну-мом-357". Автоматически накинул и застегнул ремни, потом уселся на столик, задумавшись.

Поразмыслив несколько минут, он нахмурился, потом встал, выключил свет в уборной, закрыл дверь, снова подошел к столику и снова уселся. Проверил зачем-то, хорошо ли видно записку, достал из кобуры свой "Магнум", легко пристроил его дуло к виску и спустил курок. Кресло опрокинулось и с грохотом упало на пол, с вполне обыденным, совсем не драматичным звуком - словно кто-то, уходя, хлопнул дверью.

Пятница, 29-ое июля

Передовица "Бангор Дейли Ньюз".

Бесспорное самоубийство городского полицейского из Дерри, расследовавшего исчезновение двух рядовых.

Не подлежит сомнению, что Антони "Буч" Дуган из городской полиции Дерри застрелился из табельного оружия в четверг рано утром. Его смерть глубоко потрясла его коллег из городской полиции, встревоженных недавним исчезновением двух рядовых...

Суббота, 30-ое июля

Гарденер сидел на пне в лесу, сняв рубашку; он уписывал бутерброд с тунцом и яйцом, отваренным вкрутую, запивая все это холодным кофе, щедро сдобренным бренди. Как раз напротив него, на другом пне сидел Джон Эндерс - школьный директор. Эндерс почти не занимался физическим трудом, как многие люди его профессии, так что теперь, хотя время подошло только к полудню, он выглядел усталым, разгоряченным и почти выбился из сил. Гарденер кивнул ему.

- Неплохо, - похвалил он. - Куда лучше, чем у Тремэйна, между прочим. Тремэйн выпарил всю воду, пытаясь вскипятить ее. Эндерс растроганно улыбнулся.

- Спасибо.

Гарденер окинул взглядом часть огромного сферического предмета, выступающего из земли. Канава становилась все шире и шире, и им приходилось использовать все больше и больше той серебристой проволоки, которая худо-бедно удерживала сферу от проседания (он понятия не имел, как это происходит, знал только, что объем "подкопа", без того внушительный, уже почти удвоился, и еще вчера две женщины из города привезли новую партию проволоки, аккуратно свернутую и упакованную, как новенькие металлические занавески). А им понадобится еще больше, они ведь "вгрызаются" все дальше в глубь холма.., а эта штука все уходит и уходит вниз, и нет ни конца, ни края... Уже весь дом Бобби мог бы скрыться в ее тени.

Он снова взглянул на Эндерса. Эндерс уставился на эту штуку с выражением преклонения и религиозного трепета - ни дать ни взять начинающий друид, совершивший свое первое паломничество к святилищу Стоунхеджа.