Истории Хейвена

- Ты сделала все аккуратно и тщательно, Рути, - сказал ей вечером Монстр Дуган. Он хмурился так сильно, что каждая складка выглядела как трещина, оставшаяся от землетрясения. - Как всегда. Но я никогда не предполагал, что ты способна вытворять трюки в духе Джона Уэйна, такие как этот.

- Буч, прости.

- Да ладно... - Он пожал плечами. - Что сделано, то сделано, ха?

- Да, - болезненно улыбнулась она. Это было одно из любимых выражений Ральфа.

Буч задал много вопросов, кроме того единственного, на который ей нужно было ответить: Рут, что стало с Хэвеном? Мощные ветры очистили атмосферу города, и никто из чужих не чувствовал, что в Хэвене было что-то не так.

Но ветры не положили конец неприятностям. И отвратительное колдовство продолжалось. Что бы это ни было, казалось, что оно продолжится в любой момент. Рут полагала, что этот момент наступил. Ей стало интересно, что смогла бы обнаружить команда докторов при физическом осмотре населения Хэвена. Недостаток железа у женщин? Внезапную потерю волос у мужчин? Повышенную остроту зрения (особенно периферийного) в сочетании с удивительно большим количеством отсутствующих зубов? Людей, выглядевших прекрасно, но на самом деле являющихся призраками, которые при общении с вами, кажется, могли почти ха-ха - читать ваши мысли?

Сама Рут потеряла еще два зуба ночью в среду. Один она обнаружила на подушке в четверг утром, нелепое для ее возраста подношение сказочной фее. Другой она так и не нашла. Она предположила, что проглотила его. Это было неважно.

11

Побуждение взорвать ратушу стало сводящим с ума ядовитым плющом, неустанно зудящем в ее рассудке. Кукольные голоса шептали и шептали. В пятницу она предприняла последнюю попытку спастись.

Она решила в конце концов уехать из города - он больше не был ее городом. Она полагала, что, оставшись, она непременно попадет в одну из ловушек, расставленных для нее Томминокерами.., как она угодила в ловушку с Дэвидом Брауном, почти как кролик в силки.

Ей казалось, что ее старенький "Додж" не заведется. Они должны были заглушить его. Однако он завелся.

Потом она стала думать, что ей не позволят выехать из Хэвена, что они остановят се, улыбаясь как блаженные и внушая ей свое бесконечное зудение: мы-все-любим-тебя-Рут. Но ее не остановили..

Она проехала по Мэн-стрит и выехала из города. Рут сидела прямо как стрела, костяшки ее пальцев побелели, на лице была печальная улыбка, скороговорки

(он украл дрема она украла траву)

кружились в ее голове. Она заметила, что ее пристальный взгляд прикован к часам на башне ратуши,

(сигнал Рут послать)

(да, взрыв, замечательно)

(бах, взорвать ее, взорвать ее и все дела, на Альтаир-4)

и что она противится изо всех сил. Желание взорвать башню, чтобы привлечь внимание ко всему, происходящему здесь, было безумным. Это было, как поджечь свой дом, чтобы зажарить цыпленка.

Когда кирпичная башня скрылась из вида, она почувствовала облегчение.

На Дерри Роуд она поборола в себе желание заставить "Дарт" двигаться как можно быстрее (несмотря на свой возраст, он ездил еще на удивление быстро). Она ощущала себя беглецом из клетки со львами - беглецом, которому удалось спастись благодаря счастливому случаю, нежели хитрости. Когда город остался позади и зудящие голоса исчезли, у нее появилось чувство, что кто-то должен обязательно броситься в погоню за ней.

Она снова и снова кидала быстрые взгляды в зеркало заднего вида, ожидая увидеть автомобили, догоняющие ее и собирающиеся вернуть ее обратно. Они должны были потребовать, чтобы она вернулась.

Они слишком любили ее, чтобы позволить ей уехать.

Но дорога оставалась пустой.. Не было ни Дика Эллисона, кричащего ей из одной из трех городских пожарных машин, ни Ньюта Берринджера в своем огромном салатовом "Олдсмобиле-88". Ни Бобби Тримейна в его желтом "Челленджере".

Когда она достигла границы между Хэвеном и Альбионом, она увеличила скорость "Дарта". Чем ближе становилась граница, - о которой она начала думать, верно или нет, как о некоторой точке, в которой ее бегство станет необратимым, - тем больше последние две недели казались ей просто страшным, беспорядочным сном.

Не могу вернуться. Не могу.

Ее нога нажимала на педаль акселератора все сильнее и сильнее.

Наконец проявилось что-то, о чем твердили голоса, и что хранилось в ее подсознании. Она, в конце-то концов, продолжала получать всю информацию во сне так же, как и наяву. Когда знак, обозначающий границу города

А

Л

Ь

В

И

О

Н

Приблизился, ее нога оставила педаль газа "Дарта" и нажала на тормоз. Рут позволила машине остановиться и обернулась. Позади нее столбом стояла пыль, белая, как сухое молоко, и такая же сухая. Ветра не было. Здесь все еще был мертвый воздух Хэвена. Эта пыль, подумала она, еще долго будет висеть здесь.

Она сидела, вцепившись руками в руль, удивляясь, почему она остановилась.

Удивляясь. Почти зная. Начиная

(превращаться)

понимать. Или догадываться.

Барьер? Ты думаешь? Что они поставили барьер? Что им удалось собрать весь Хэвен в какой-то.., муравейник или накрыть его колпаком? Рут, это смешно!

Но это было так, и не только в соответствии с логикой и накопленным опытом, но и в соответствии с тем, что это доказывали ее ощущения. Пока она сидела за рулем, слушая радио (мягкий джаз, который передавала небольшая станция колледжа в Бергенфилде, Нью Джерси), грузовик Хиллкреста с цыплятами, возможно, направляющийся к Дерри, прогрохотал мимо нее. Двумя секундами позже фургон промчался в другом направлении. За рулем сидела Нэнси Восс. Наклейка на заднем бампере гласила: ПОЧТОВЫЕ РАБОТНИКИ ОТПРАВЯТ ЭТО ЭКСПРЕССОМ.

Нэнси Восс не посмотрела на Рут, просто проехав по своим делам - в этом случае, видимо, в Огасту.

Видишь? Ничего не останавливает их, подумала Рут.

Нет, снова зашептал ее рассудок. Не их. Рут, а тебя. Это остановит тебя, и остановит приятеля Бобби Андерсон, может быть', еще одного - двоих. Давай! Рули прямо туда на скорости пятьдесят миль в час, если ты не веришь! Мы все любим тебя, и мы очень не хотим видеть, что с тобой произойдет.., но мы не будем - не можем - это предотвращать.

Вместо того чтобы поехать, она вышла из машины и подошла к границе, между Хэвеном и АЛЬБИОНОМ. Ее тень тянулась далеко сзади нее, жаркое июльское солнце пекло голову. Вдалеке слышался слабый, но постоянный шум механизмов, работавших в лесу за домом Бобби. Снова копают. Поиск Дэвида Брауна закончился. Она почувствовала, что они приближаются к.., к чему-то. И это вызывало панику и спешку.

Она подошла к разделительному знаку.., прошла мимо.., продолжала идти.., и почувствовала дикую, нарастающую надежду. Она уже не в Хэвене! Она в Альвионе! Сейчас она закричит, побежит к ближайшему дому, ближайшему телефону. Она...

...замедлила шаг.

Удивленное выражение появилось на ее лице.., и потом переросло в выражение ясной и страшной уверенности.

Идти становилось труднее. Воздух становился плотным и пружинистым. Она чувствовала его нажим на щеках, на коже лба; она чувствовала, как он давит ей на грудь.

Рут опустила голову и продолжала идти, губы ее скривились в гримасу боли, на шее выступили вены. Она выглядела как женщина, пытающаяся идти против ураганного ветра, хотя листья деревьев, стоящих на одной стороне дороги, висели без движения. Картина, которая пришла ей сейчас в голову, и та, которая пришла в голову Гарденеру, когда он пытался добраться до дна нагревателя воды у Андерсон, были абсолютно одинаковыми - они отличались только степенью. Рут показалось, что дорога целиком была заблокирована невидимым нейлоновым чулком, достаточно большим, чтобы вместить в себя титана в образе женщины. Я слышала о чулках-невидимках, подумала она истерично, но, действительно, это же смешно.

Ее грудь стала болеть от давления. Внезапно ноги ее стали скользить в пыли. Ее охватила паника. Она перешла ту грань, где ее способность двигаться вперед могла противостоять эластичному сопротивлению невидимого барьера. Теперь ее уже толкало назад.

Она попыталась повернуться и отойти сама, прежде чем это произойдет, но потеряла равновесие и была грубо отброшена обратно, откуда она пришла, ее ноги заскользили, глаза расширились от ужаса. Как будто она натолкнулась на огромный резиновый шар.

В этот момент ее ноги полностью отделились от земли. Она упала на колени, сильно ударившись и разорвав платье. Она поднялась и вернулась к машине, тихо плача от боли.

Она просидела за рулем около двадцати минут, ожидая, пока утихнет боль в коленях. Время от времени по Дерри Роуд проезжали в обоих направлениях автомобили и грузовики, и один раз, пока она сидела, Эшли Рувол проехал мимо не велосипеде. Он вез удочку. Он заметил ее и помахал ей рукой.

- Пшивет, мишиш Маккошланд! - прошамкал он и улыбнулся. Его шепелявость не удивила ее ничуть, подумала она тоскливо, понимая, что все зубы этого парня выпали. Не некоторые. Все.

И она почувствовала, как холод пронзил ее, когда Эшли прокричал: "Мы вше любим Ваш, Мишиш Маккошланд..."

Прошло много времени, прежде чем она завела свой "Дарт", развернулась и поехала обратно в жаркой тишине в Хэвен. Когда она проезжала по Мэн-стрит к своему дому, ей показалось, что огромное количество людей наблюдает за ней, и их глаза были наполнены знанием, скорее хитрым, нежели мудрым.

Она взглянула в зеркало заднего вида и увидела башню с часами на другом конце короткой Мэн-стрит.

Стрелки приближались к трем часам пополудни. Она заехала на стоянку напротив Фэннинов, осторожно переехала через бордюр и заглушила двигатель. Она даже не потрудилась вытащить ключ. Она просто сидела за рулем, идиотский красный огонек горел на приборной доске, и просто смотрела в зеркало, в то время как ее мысли витали где-то далеко. Когда она пришла в себя, часы на ратуше прозвонили шесть. Она потеряла три часа.., и еще один зуб. Часы нельзя уже было найти нигде, а зуб, передний резец, лежал на подоле ее платья.

12

Всю ночь с ней беседовали куклы, и ей казалось, что не все, что они говорили ей, было полностью ложью.., это было ужаснее всего. Она сидела в зеленом, лихорадочном свете их излучения и слушала их безумные сказки.

Они сказали ей, что она была права, думая, что сходит с ума; рентгеновский снимок ее мозга, как и любого другого в Хэвене, заставил бы невролога вопить о помощи. Ее мозг изменялся. Он... "превращался"

Ее мозг, ее зубы - ах, простите, скажем так, бывшие зубы - "превращались". И ее глаза.., они изменяли свой цвет, правда? Да. Их яркий карий цвет бледнел до светло-коричневого.., и тогда, в "Хэвен Ланч", разве она не заметила, что пронзительно голубые глаза Бича Джернигана тоже меняют свой цвет? Становятся бледнее?

Светлые глаза.., нет зубов... Господи, что же с нами происходит?

Куклы посмотрели на нее стеклянным взглядом и улыбнулись.

Не волнуйся, Рут, это всего-навсего вторжение из космоса, о котором уже столько лет снимаются дешевые фильмы. Ты это понимаешь, ведь так? Вторжение Томминокеров. Если ты хочешь увидеть пришельцев из космоса, о которых рассказывают научно-фантастические фильмы, посмотри в глаза Бича Джернигана. Или Венди. Или в свои.

- Вы говорите о том, что меня съедают, - прошептала она в летней темноте, когда ночь пятницы перешла в субботнее утро.

Ну да, Рут! А как ты думаешь, чем было превращение? Куклы захохотали, и сознание Рут вновь медленно покинуло ее.

13

Когда она проснулась субботним утром, солнце уже встало, небрежный детский рисунок, изображающий башенные часы ратуши, был на доске классной комнаты, и на рабочем столе Ральфа лежали добрые две дюжины калькуляторов. Они были в холщовой сумке, с которой она собирала пожертвования для Общества борьбы с раком. На некоторых калькуляторах были наклейки. БЕРРИНДЖЕР. МАККРИДИ. НЕ ВЫНОСИТЬ ИЗ ОФИСА УПРАВЛЕНИЯ. НАЛОГОВЫЙ ОТДЕЛ. Значит, она совсем не спала. Вместо этого она опять впала в один из этих сомнамбулических периодов, и, похоже на то, украла из всех служебных помещений города калькуляторы.

Зачем?

Тебе не надо знать зачем, Рут, - прошептали куклы, и она понимала все лучше и лучше с каждым днем, лучше и лучше с каждой минутой, что именно так страшно напугало маленькую Эдвину Турлоу. Твое дело только послать сигнал.., и умереть.

Насколько эта мысль принадлежит мне? И насколько она принадлежит им, управляющим мной?

Неважно, Рут. Это должно в любом случае произойти, так сделай же так, чтобы это произошло скорее. Перестань размышлять. Позволь этому произойти.., потому, что часть тебя хочет, чтобы это произошло, не правда ли Да. Большая часть ее.

Она хотела быть частью того, что должно было произойти. Картонные трубки должны были направить силу в башенные часы мощным потоком разрушительной силы, и башня взлетит, как ракета; ударная волна пройдет по улицам этого мерзкого Хэвена, разрушая его, а разрушения она и хотела; это желание было частью ее превращения.

14

Вечером Буч Дуган позвонил ей, чтобы сообщить последние новости в деле Дэвида Брауна. Выяснилось много необычного. Брат мальчика, Хиллман, находился в госпитале в состоянии, близком к каталепсии. Дед мальчика был ненамного лучше. Он начал твердить всем, что Дэвид Браун не просто потерялся, а натуральным образом исчез. Иными словами, волшебство стало реальностью. И, сказал Буч, он всем рассказывал, кто слушал, что половина народа в Хэвене сходит с ума, а другая половина уже сошла.

- Он отправился в Бангор и рассказал обо всем одному парню по имени Брайт из "Ньюз", - рассказывал Монстр. - Им нужно было человеческое и интересное, а взамен они получили сумасшедший бред. Старик становится просто квазаром, Рут.

- Лучше посоветуй ему не вмешиваться, - сказала Рут. - Они впустят его, но никогда не выпустят.

- Что? - вскричал Монстр. Его голос вдруг стал исчезать. - Черт подери эту связь. Рут.

- Я говорю, что завтра могут быть новости. Я еще надеюсь. - Она сжала виски и посмотрела на кукол, лежащих в ряду на столе Ральфа и соединенных проводами, как бомба террористов. - Завтра ожидай сигнала.

- Что? - голос Монстра почти пропал в нарастающем шуме ухудшающейся связи.

- Пока, Буч. Старый ты чертяка. Слушай завтра. Я думаю, ты услышишь это и в Дерри. Ровно в три.

- Рут, я не слышу.., перезвоню.., скоро...

Она повесила бесполезный телефон, взглянула на своих кукол, прислушалась к нарастающим голосам и стала ждать, когда придет время.

15

Воскресенье было как картинка из книжки - летний день в штате Мэн: ясное, светлое, теплое. Без четверти час Рут Маккосланд, одетая в симпатичное синее летнее платье, в последний раз вышла из дома. Она заперла входную дверь и приподнялась на цыпочки, чтобы повесить ключ на маленький крючок. Ральф всегда говорил, что любой мало-мальски грамотный взломщик первым делом заглянет за дверь в поисках ключа, но Рут продолжала вешать туда ключ, и дом так никто не ограбил. Она предполагала, по сути, что это был вопрос доверия.., и Хэвен никогда не обманывал ее. Она положила кукол в старый рюкзак Ральфа. Его она стащила по ступенькам вниз.

Мимо проходил, насвистывая, Бобби Тримейн.

- Вам помочь с этим, миссис Маккосланд?

- Нет, спасибо, Бобби.

- Хорошо, - улыбнулся он ей. Его улыбка была слегка беззубой - не полностью, а слегка, как изгородь вокруг часто посещаемого дома, без нескольких кольев. - Мы все любим вас.

- Да, - сказала она, втаскивая рюкзак на переднее сиденье. Боль иглой пронзила ее голову. - О, как я хорошо знаю это...

(что ты думаешь Рут куда ты идешь)

(на дворе трава на траве дрова)

(скажи нам Рут скажи нам что куклы тебе велели сделать)

(Карл у Клары украл кораллы)

(давай Рут скажи нам то ли это чего мы хотим или ты оттягиваешь это)

(не хочешь ли ты познакомиться с Карлом и Кларой, Кларой и Карлом)

(это то, чего мы хотим, правда? Никаких изменений, правда?)

Она взглянула на Бобби и улыбнулась. Улыбка Бобби Тримейна слегка заколебалась.

(любите меня? да.., но вы все еще боитесь меня, и вы правы)

- Иди, Бобби, - мягко сказала она, и Бобби ушел. Он оглянулся через плечо один раз, его юное лицо выражало недоверие и беспокойство.

Рут поехала к ратуше.

Церковь была по-воскресному тихой и пыльной. Ее шаги отдавались гулким эхом. Рюкзак был слишком тяжел, чтобы его нести, и она волочила его по натертому полу за собой. Он издавал звук, похожий на шуршание змеи. Она перетащила его через три ряда ступеней, крепко ухватившись за шнур, стягивающий его отверстие. Голова ее снова стала болеть пульсирующей болью. Она прикусила губу, и два зуба с легкостью гнилушек скривились на сторону, она выплюнула их. В горле пересохло. Пыльный солнечный свет падал из высоких окон третьего этажа.

Она втащила свою ношу в короткий раскаленный от жары коридор. Здесь было всего лишь две комнаты - по одной на каждой стороне. В них хранились все городские записи. Если ратуша была мозгом Хэвена, то здесь, в неподвижной чердачной духоте, была его бумажная память, концентрирующая даже те времена, когда Хэвен собственно был Илионом, Монтгомери, Кудерзвиллом, Монтвиллом.

Голоса продолжали шептать и гудеть вокруг нее.

Сейчас она стояла перед последним окном, глядя вниз, на короткую Мэн-стрит. Около пятнадцати машин стояло перед магазином Кудера, который по воскресеньям был открыт с полудня до шести вечера - там царило оживление. Люди заходили в "Хэвен Ланч" на чашку кофе. Взад вперед проезжали автомобили.

Это выглядит так обычно.., так чертовски обычно!

Она ощутила легкое сомнение.., но тут Музи Ричардсон взглянула вверх и помахала рукой, как будто бы она могла видеть ее, смотрящую в грязное окно третьего этажа.

И Музи была не одна, многие из них смотрели на нее.

Она попятилась назад, повернулась и взяла шест для окон, стоящий в дальнем углу, где заканчивался коридор. Она зацепила крюком шеста кольцо, торчащее в середине потолка, и стащила вниз складную лестницу. Сделано. Она отложила шест в сторону и задрала голову, всматриваясь в глубину башни. Она слышала механическое жужжание и поскрипывание часового механизма на фоне легкого посапывания спящих летучих мышей. Их было много наверху. Городу следовало бы вычистить их оттуда уже давно, но окуривание было слишком вонючим.., и дорогим. Когда механизм часов снова остановится, следовало бы очистить башню от мышей, прежде чем запустить его вновь. Определенно, это должно произойти скоро. Что же касается членов городского управления, то они, как и любой другой служащий, полагали, что, если часы звонят двенадцать раз в полночь и три раза днем, а все остальное время идут, то причин для беспокойства нет.

Рут обмотала шнур рюкзака трижды вокруг руки и стала медленно подниматься по вертикальной лестнице, таща рюкзак за собой между ног. Он подпрыгивал и опускался рывками, как будто в нем было что-то живое. Шнур врезался ей в запястье намного сильнее, чем она предполагала, и вскоре ее рука онемела, приобретя багровый оттенок. Она задыхалась, с трудом хватая воздух, и это причиняло ей боль где-то внутри.

Наконец, тень полностью поглотила ее. Она шагнула с лестницы на пол чердака ратуши и обеими руками втащила рюкзак. Рут слабо осознавала, что ее десны и уши начали слегка кровоточить, и ощущала во рту кислый, медноватый привкус крови.

Вокруг нее стоял отвратительный запах склепа, запах испарений старого кирпича в сухой, темной, неподвижной летней жаре. Слева от нее слабо угадывался огромный круг - обратная сторона циферблата часов, смотрящих на Мэн-стрит. В более процветающем городе не было бы сомнений, что все четыре стороны должны иметь циферблат, но башня ратуши Хэвена имела только один. Его диаметр насчитывал двенадцать футов. За ним, еще более смутно различимые, были колеса и шестерни, которые медленно вращались. Она разглядела откуда появится молот и ударит в колокол. Выбоина на нем была глубокой и старой. Часы работали очень громко.

Двигаясь поспешно и порывисто - она была теперь сама как часы, которые были заведены, и, уж конечно, ее-то башня была полна летучих мышей, разве нет? - Рут размотала шнур со своей руки, почти вытягивая его из глубокой, спиралевидной вмятины на запястье, и открыла рюкзак. Она принялась доставать кукол одну за другой, двигаясь с максимальной быстротой. Она уложила их в круг, ногами наружу, так чтобы их ступни соприкасались друг с другом. То же она проделала и с руками. В темноте они выглядели так, как будто устраивали спиритический сеанс.

Она прикрепила М-16 внутри вмятины на большом колоколе. Когда пробьет час и молот ударит...

...Бум.

А теперь я буду сидеть здесь, - подумала она. - Сидеть здесь и ждать, пока ударит молот.

Монотонная усталость вдруг накатилась на нее. Рут потеряла сознание.

16

Она приходила в себя медленно. Вначале ей показалось, что она лежит в своей постели дома, уткнувшись лицом в подушку. Она была в постели, и все это было всего-навсего кошмарным сном. Однако ее подушка не была такой колючей и жаркой, а одеяло не имело привычки шевелиться и дышать.

Она протянула руки и почувствовала горячее тельце, покрытое кожей, с костями и плотью. Летучая мышь расположилась чуть выше ее правой груди, у нее под мышкой.., она вдруг поняла, что позвала ее.., что каким-то образом она позвала их всех. Она чувствовала шершавый мозг грызуна, его темные, инстинктивные и неразумные мысли. Они были только о крови, насекомых и блуждали в слепой темноте.

- О, Боже, нет! - она закричала.., морщинистые, чужеродные движения мыслей существа сводили с ума.

Она непроизвольно сжала руки, и бумажные кости в крыльях существа хрустнули в ее пальцах. Мышь запищала, и она ощутила острую боль, иглой вонзившуюся в ее щеку, когда та укусила ее.

Теперь они уже все визжали, все, она поняла, что их на ней дюжины, может быть сотни. На другом ее плече, на ногах, в волосах Она увидела, что подол ее платья извивался и дрожал.

- О, нет! - снова пронзительно завопила она в пыльную полутьму часовой башни. Все мыши летали вокруг нее. Они визжали. Тихий звук, издаваемый их крыльями, нарастал, превращаясь в гром, как нарастающий шепот голосов Хэвена. - О, нет! О, нет! О, нет!

Мышь, запутавшаяся в ее волосах, визжала.

Другая налетела на ее лицо, обдавая дыханием, зловонным, как курятник.

Мир кружился и вращался вокруг нее. Каким-то образом ей удалось подняться на ноги. Она попыталась прикрыть руками голову, мыши вились повсюду вокруг нее черным облаком, и теперь уже не было разницы между мягким, порхающим грохотом их крыльев и голосами

(мы все любим тебя. Рут!)

голосами

(мы ненавидим тебя. Рут, не вмешивайся, не смей вмешиваться)

голосами Хэвена.

Она забыла о том, где она. Она забыла о люке, открывшем свою пасть прямо у ее ног, и, когда она качнулась по направлению к нему, она услышала, как бьют часы - но звук был приглушенный, неестественный, потому что молот ударил по ее детонатору и...

...и ничего не произошло.

Она обернулась, мыши кружились вокруг нее, сейчас ее недоумевающие глаза заливала кровь, но сквозь красную пелену она увидела, как молот ударил снова, и еще один раз, и мир все еще оставался целым.

Неисправный, - подумала Рут Маккосланд. - Он был неисправный.

И рухнула в люк.

Мыши слетели с ее тела, платье сорвалось с нее, с ноги слетела туфля. Она ударилась о лестницу, наполовину повернулась и упала на левый бок, сломав при ударе ребра. Она попыталась перевернуться, и каким-то образом ей это удалось. Большинство мышей нашли дорогу обратно через люк в гостеприимную темноту часовой башни, но штук пять или около того еще кружились, удивленные, под потолком коридора третьего этажа. Звук их голосов, таких чужих и насекомолюбивых, таких жужжащих и подогретых отсутствием рассудка. Эти голоса она слышала в своей голове, начиная примерно с 4 июля. Город не просто сходил с ума. Это было бы плохо, но то, что происходило, было хуже.., о Боже, намного, намного хуже.

И все было напрасно. Воспламенитель от М-16 Горбуна Джернигана оказался в конце концов просто неисправным. Она потеряла сознание и вновь очнулась через несколько минут, когда мышь, примостившись на переносице, слизывала кровавые слезы с ее щек.

- Нет, ты, ЕБ ТВОЮ МАТЬ! - вскричала она и разорвала ее пополам, у нее началась агония. Мышь издала звук толстой, разрывающейся бумаги. Ее мышиные кишки потекли на ее испачканное в паутине, повернутое кверху лицо. Она даже не смогла разжать губ, чтобы взмолиться - Господи, позволь мне умереть, пожалуйста, не позволяй мне быть такими, как они, не дай мне "превратиться" иначе внутренности умирающего существа попали бы ей в рот. И тогда М-16 Горбуна сработал от удара с абсолютно недраматичным хлопающим звуком. Зеленый свет сначала показался в проеме люка, затем заполнил весь мир. В какой-то момент Рут смогла четко увидеть кости мышей, просвечивающие, как на рентгеновском снимке.

Потом зеленый свет сменился чернотой.

Было 3.05 пополудни.

17

Люди лежали по всему Хэвену. Кто-то спустился в подвал со смутным чувством, что сейчас самое время достать припасы, кто-то - просто с мыслью, что там прохладнее. Бич Джерниган лежал за кассой в "Хэвен Ланч", заложив руки за голову. Он думал о вещи в кузове своего грузовика, о вещи, накрытой брезентом.

В 3.05 основание башни ратуши взорвалось, усеяв всю округу кирпичной пылью. Мощный взрывной порыв воздуха пронесся по всей окрестности - он выбил почти все окна в Хэвене и добрую их половину в Трое и Альбионе. Зеленый свет хлынул в образовавшиеся проломы в кирпиче, и башня ратуши начала подниматься сюрреалистическая ракета с часами. Она поднималась на столбе зеленого холодного огня - действительно холодного. Куклы еще потребуются, также как и рука Рут Маккосланд.., да и весь город, ежели на то пошло.

Башня поднималась на этом зеленом факеле, ее стены стали приобретать выпуклую форму - сейчас еще сохранялась иллюзия: кирпичная ракета, улетающая в дневное небо.., и в грохоте взрыва можно было расслышать часы, отбивающие удар за ударом. С двенадцатым ударом - полночь? полдень? - она взорвалась, как злосчастный "Челленджер". Кирпичи летали повсюду - позже Бентон Роудс увидит некоторые повреждения, но самые серьезные из них были быстро устранены.

Летящие кирпичи пробивали стены домов, окна подвалов, изгороди. Кирпичи сыпались с неба, как бомбы. Минутная стрелка часов - кружева, сработанные из железа, - прогудела в воздухе, как смертоносный бумеранг, и похоронила себя в одном из древних дубов, стоявших напротив городской библиотеки.

Кирпичная кладка и расщепленные панели грохнулись обратно на землю.

Затем - тишина.

После небольшого промежутка времени люди по всему Хэвену стали осторожно подниматься на ноги, оглядываться вокруг, подметать осколки стекла или оценивать размеры ущерба. Разрушение пронеслось по всему городу, однако никто не пострадал. И во всем городе был только один человек, который действительно видел эту кирпичную ракету, взлетающую в воздух, как грандиозный бред сумасшедшего.

Этим человеком был Джим Гарденер. Бобби отправилась вздремнуть - Гарденер уговорил ее сделать это. Никто из них не собирался работать в полуденную жару - особенно Бобби. Она немного оправилась от того жуткого состояния, в котором ее обнаружил Гарденер, но передвигалась еще с трудом, к тому же у нее резко начались Месячные.

Интересно, - размышлял он мрачно, - когда ей потребуется переливание крови вместо просто пары железосодержащих таблеток в день? Но это было маловероятно, и он это знал. У его бывшей жены были ужасающе болезненные менструальные проблемы, возможно, потому, что ее мать принимала диэтилстилбестрол. Таким образом, он получил бесплатный курс по функциям человеческого тела, функциям, которые его тело никогда не смогло бы выполнить, и он знал, что предположения непрофессионалов о менструации - ежемесячный поток крови из влагалища - просто не соответствуют действительности. Большинство материалов, из которых состояли менструации, были далеко не кровью, а бесполезными тканями. Таким образом, менструация являлась эффективным очистительно-восстановительным процессом, благодаря которому женщина имела возможность вынашивать ребенка.

Нет, он сомневался, что Бобби истечет кровью до смерти.., за исключением разрыва матки, что было очень маловероятно.

Говно собачье. Ты не можешь знать, что в этой ситуации вероятно, а что нет.

О'кей. Довольно справедливо. К тому же он знал, ежели на то пошло, что женщины не созданы для того, чтобы менструировать день за днем и неделю за неделей. По сути, и кровь, и ткани были одной и той же вещью - материалом, из которого была сделана Бобби Андерсон. Это выглядело как каннибализм, но...

Нет. Это не было каннибализмом. Это было, как будто кто-то включил ее термостат до конца шкалы, и она сжигала себя. Она почти опрокидывалась пару раз во время периодов жары на прошлой неделе, и Гарденер знал об этом, и, хотя это звучит абсурдно, поиски маленького Брауна на самом деле явились некоторым отдыхом для Бобби.

Гарденер слабо верил в то, что ему удастся заставить ее поспать.

Но где-то без четверти три Бобби сказала, что она действительно слегка устала и, возможно, смогла бы немного вздремнуть. Она спросила Гарденера, не собирается ли он также прервать на часок изнуряющую работу.

- Да, - ответил он. - Я сначала несколько минут посижу на веранде и почитаю. И прикончу это шампанское, пока буду там.

- Хорошо, только не болтайся там слишком долго, - сказала Бобби. Полуденный отдых тебе тоже не повредит.

Но он проболтался там достаточно долго, попивая шампанское; почти до трех, когда грохот прокатился по полям и холмам между ними и городом - примерно пять миль.

- Что за твою мать...

Грохот становился громче.., и внезапно он увидел это, что-то кошмарное, это начиналась белая горячка, точно, это она, точно, мать ее. Это была не пишмашинка-телепат или нагреватель воды из воздуха - это была, твою мать, кирпичная ракета, взлетающая из Хэвен Виллэдж, и это было действительно так, эй, все сюда, друзья, соседи, у меня точно съехала крыша.

Только перед тем, как она взорвалась, озарив небо зеленым огнем, он узнал ее и понял, что это была не галлюцинация.

Это была сила Бобби Андерсон; это было то, что они собирались использовать, чтобы остановить ядерную гонку вооружений, кровавый поток всемирного безумия. Это было именно оно, поднимающееся в небо на столбе пламени: кто-то ненормальный в городе каким-то образом заложил взрывчатку под ратушу и поднес к ней спичку и только что отправил башню с часами Хэвена в небо, как долбаную римскую свечу.

- Вашу мать, - с тихим ужасом прошептал Гарденер. Вот оно, Гард! Вот будущее! Ты этого хотел? Потому что эта женщина там сходит с ума и ты это знаешь.., все признаки налицо. Хочешь ли ты отдать эту мощь в ее руки? Хочешь?

Она не сумасшедшая, - испуганно ответил Гарденер. - Совсем не сумасшедшая, и не думаешь ли ты, что то, что ты сейчас видел, изменяет положение вещей? Нет, это только подчеркивает его. Если не я и Бобби, то кто? Полиция Далласа, вот кто. Все будет хорошо, я буду следить за ней, я буду держать ее в руках...

О, это все чудно придумано, пьяный ты мудак, просто великолепно! Невероятная вещь в небесах взорвалась, заполнив небо зеленым огнем, Гарденер прикрыл глаза. Он поднялся на ноги. Вбежала Бобби.

- Какого дьявола, что это было? - спросила она, но она знала.., она знала, и Гарденер, с холодной внезапной уверенностью, знал, что она знала.

Гарденер смог выстроить барьер в своем мозгу - последние две недели он учился делать это и достиг полного успеха. Барьер состоял всего лишь из постоянного повторения старых адресов, обрывков стихов, строф песен.., но он срабатывал. Как он обнаружил, было совсем не сложно запускать такую отражающую смесь; это не намного отличалось от того постоянного течения мыслей, которое происходит все время в голове почти каждого человека (он может быть изменил бы свое мнение, если бы знал о мучительных попытках Рут Маккосланд скрыть свои мысли. Гарденер и не представлял от скольких неприятностей его избавляла эта железная полоса в его голове). Он заметил, что Бобби подозрительно и загадочно смотрела на него, и, хотя она стала смотреть в другую сторону, как только увидела, что Гарденер наблюдает за ней, он знал, что она пытается прочесть его мысли.., усиленно пытается.., но у нее ничего не выходит.

Он использовал барьер впервые, чтобы солгать Бобби, с тех пор как создал его 5 июля, почти три недели назад.

- Я точно не знаю, - сказал он. - Я задремал в кресле. Я слышал взрыв и видел мощную вспышку пламени. Вроде как зеленого цвета. Вот и все.

Глаза Бобби изучали его лицо, затем она кивнула.

- Хорошо, я думаю, нам следует поехать в город и посмотреть. Гарденер слегка расслабился. Он не знал точно, почему он солгал, может, потому, что это казалось безопаснее.., и она верила ему. И он не хотел подвергать опасности это доверие.

- Ты не против поехать одна? То есть, если тебе нужна компания...

- Нет, все в порядке, - ответила она почти возбужденно и ушла.

Возвращаясь на веранду, после того как он проводил взглядом отъезжающий грузовик, он пнул свой стакан. Пьянство становилось неуправляемым, и было самое время остановиться. Потому что здесь действительно происходило что-то удивительное. И это стоило посмотреть, а когда ты напиваешься, ты слеп.

Это был зарок, который он давал и раньше. Иногда он даже держался какое-то время. Но не сейчас. Когда Бобби вернулась поздно вечером, Гарденер сидя спал пьяный на веранде.

Тем не менее сигнал Рут был принят. Получивший его был обеспокоен своими размышлениями, хотя все еще увлечен проектом Бобби, который тревожил его достаточно для того, чтобы напиваться все больше и больше. Но он был принят и хотя бы частично понят: ложь Гарденера была тому доказательством, если не чем-нибудь еще. Но Рут, возможно, была бы более счастлива другим своим достижением.

С голосами или без голосов, но леди умерла в здравом уме.

Глава 7

БИЧ ДЖЕРНИГАН И ДИК ЭЛЛИСОН

1

Никто в Хэвене не испытывал большего восхищения перед "превращением" чем Бич Джерниган. Если бы Томминокеры Гарда пришли лично к нему с ядерным оружием под мышкой и попросили установить это в каждом из семи крупнейших городов мира, Бич в ту же секунду сел бы на телефон заказывать билеты на самолет. Даже в Хэвене, где тихий фанатизм становился привычным образом жизни, приверженность Бича была неординарной. Если бы он только узнал о все увеличивающихся сомнениях Гарда, то попросту убрал бы того. Надолго. И в тот же день, а то и еще быстрее.

Для подобных чувств у Бича были все основания. В мае - почти сразу после дня рождения Хилли Брауна - у Бича появился непроходящий сухой отрывистый кашель. Его это беспокоило тем сильнее, что не было ни температуры, ни насморка. Джерниган стал волноваться гораздо сильнее, когда с кашлем стало отходить немного крови. Когда ты содержишь закусочную, тебе совсем некстати постоянный кашель. Клиентам это не нравится. Это их нервирует. Рано или поздно кто-нибудь заявит в комитет здравоохранения, и скорее всего ресторанчик прикроют на неделю до выяснения результатов медицинского обследования. Закусочная под названием "Хэвен Ланч" была не так чтобы очень прибыльна (Бич все 12 часов подавал быстроприготавливаемые блюда так что за неделю имел чистыми 65 долларов - и если бы местечко не было таким уютным и чистым, он бы попросту прогорел) и нельзя было допустить, чтобы ее закрыли на неделю, да еще и летом. Оно пока не наступило, но приближалось семимильными шагами. И поэтому Бич отправился к старому Доку Ворвику, а тот направил его на рентген в Дерри Хоум; когда снимки пришли к Доку, тот рассматривал их секунд 20, затем велел позвать Бича и проговорил:

- Плохо дело, Бич. Садись.

Бич сел. Джерниган понял, что если бы в кабинете отсутствовало кресло, то он свалился бы на пол - ноги сразу ослабели и подкосились. В нынешнем мае в Хэвене еще не умели пользоваться телепатией, по крайней мере кроме той, которой обычные люди неосознанно пользовались все время до того дня, но и этого вполне хватило. Прежде чем Док Ворвик произнес что-либо, Бич уже знал: это даже не туберкулез, это обширный рак легких.

Но то было в мае. Сейчас, в июле, Бич был свеж как огурчик. Док предупредил, что, вероятно, к 15 июля его положат в клинику, но время подошло, а Джерниган ел за четверых, ревел на всех как здоровый медведь и вообще чувствовал в себе силы перегнать даже Бобби Тремэйна. Он не пошел в госпиталь на повторный рентген. Ему больше не было нужно третье лицо, подтверждающее, что крупное темное пятно в левом легком исчезло. Да и теперь Бич смог бы сам смастерить рентгеновский аппарат в один из дней, было бы желание. Поскольку он знал наверняка, как это делается.

Но сейчас, после взрыва, другие вещи нужно было мастерить.., причем очень быстро.

Они провели собрание. Все жители городка. Не то что бы они собрались все вместе, как в прежние времена на городском собрании; теперь это было не нужно. Бич продолжал готовить гамбургеры в своем "Хэвен Ланч", Нэнси Восс продолжала сортировать марки на почте (с тех пор, как умер Джо, стало возможным приходить независимо от того, наступила ли суббота или нет), Бобби Тремэйн лежал под своим "Челленджером" и приспосабливал смеситель, с помощью которого он мог бы на одном галлоне делать миль семьдесят. Конечно, это не бензиновая таблетка Бобби Андерсон, но близко к тому. Ньют Берринджер, который чертовски хорошо знал, что сейчас нельзя было потерять ни минуты, приближался на предельной скорости к магазину Эпплгейта. Но независимо от того, чем они были заняты или где они находились, люди были связаны друг с другом сетью невидимых нитей тех самых молчаливых голосов, что так напугали Рут.

Через 45 минут после взрыва около 70 человек собрались у Генри Эпплгейта. Генри был владельцем самого большого и прекрасно оснащенного магазина инструментов, такого, что станция техобслуживания компании "Шелл" по сравнению с ним просто никуда не годилась в отношении ремонта, регулировки и отлаживания машин. Кристина Линдли, которой было всего лишь 17, но год назад завоевавшая приз на 14-ом ежегодном конкурсе фотографов штата Мэн, вернулась из города почти через 2 часа, перепуганная, зады-, хающаяся (и довольно возбужденная, по правде говоря). Они с Бобби Тремэйном на некоторых участках выжимали из "Доджа" сумасшедшую скорость более 110 миль в час, так что тот превращался просто в желтую размытую полоску.

Девушку послали в город сделать 2 фотографии башни с часами ратуши. Это была деликатная и тонкая работа, поскольку теперь башня представляла нагромождение хаотично разбросанных обломков фундамента, осколков кирпича и искореженных остатков часового механизма; ничего не оставалось, как сделать снимки с прежних фотографий уже несуществующего здания.

В спешке Кристина пролистала альбом с городскими пейзажами. Ньют мысленно передал ей, где искать - в личном офисе Рут Маккосланд. Она сразу забраковала 2 фотографии, хотя те были вполне хорошими черно-белыми снимками. Хотелось создать совершенную иллюзию башни, на которую бы смотрели люди.., но сквозь которую можно было бы при необходимости пролететь на самолете.

Другими словами, они намеревались спроецировать на небо гигантский волшебный слайд.

Неплохой фокус.

Когда-то этому мог бы позавидовать Хилли Браун.

Под конец, когда Кристина уже стала терять надежду, она отыскала то, что нужно: великолепное изображение Хэвен Виллэдж с четким изображением ратуши и башни.., с такой точки, что отчетливо виднелись две ее стороны. Великолепно. Это даст им необходимую глубину изображения. Аккуратная подпись Рут гласила, что фотография взята из "Янки Мэгазин".

"Поехали, Крис", - проговорил Бобби, даже не затрудняя себя открывать при этом рот. Тот переминался с ноги на ногу как маленький мальчик, которому не терпится в туалет.

"Да, все в порядке. Это будет..."

Она внезапно замолчала.

"Ой, - проговорила она. - Мамочки".

Бобби Тремэйн быстро подошел. Что, черт возьми, произошло?

Девушка указала пальцем на фотографию.

- Вот дерьмо! - громко взревел Бобби Тремэйн и Кристина согласно кивнула головой.

2

К семи часам этого вечера, работая быстро и в полной тишине (нарушаемой нетерпеливым ворчанием кого-либо, когда тот замечал, что один из них работает недостаточно быстро) они сделали аппарат, напоминающий огромный проектор на крышке громадного промышленного пылесоса.

Люди проверили, как он работает, и в результате огромное неподвижное женское лицо появилось в небе над участком Генри.

Собравшиеся молчаливо, но" с одобрением глядели на стереоскопическое изображение бабушки Генри. Устройство работало. И теперь, как только девушка привезет фотоснимок - фотоснимки, потому что им предстояло создать именно стереоскопическую модель городской ратуши, они могли...

В это мгновение послышался ее голосок - слабый, но подкрепляемый мысленным усилием Тремэйна.

Плохие новости.

- Что это было? - переспросил Кьюл Арчинбург. - Я не все расслышал.

- Твою мать, ты оглох, что ли? - огрызнулся Энди Баркер. - Жители трех графств слышали, как эта сучка рванула крышу. За две сотни миль. - он сжал кулаки.

- Заткнитесь оба, - сказала Хейзл Маккриди, повернувшись к Келли. Девчонка проделала чертову уйму работы. - Она осторожно мысленно попыталась дотянуться до Кристины Линдли, чтобы встряхнуть ее и заодно объяснить, в чем дело. Кьюл Арчинбург...

Девчонка

(думала)

звучала расстроенно, почти на гране истерики, а это не принесет им пользы. В таком состоянии она обязательно сорвется к чертовой матери, а у них на это просто не было времени.

- Не ее вина, что на снимке видны часы.

- Что ты имеешь в виду? - переспросил Келли.

- Она отыскала такой снимок, что лучше не надо, - ответила Хейзл. - От церкви и кладбища все будет в точности соответствовать, и лишь от дороги чуть-чуть искажаться. Посторонних на пару дней не будем пускать на тыльную сторону, пока Крис все не подгонит, но если заинтересуются печью.., и Рут... Я думаю, с этим нужно кончать. Закрыть некоторые дороги? - она поглядела на Ньюта.

- И систему канализации, - с готовностью подсказал тот. - Просто, как дважды два.

- Но я все еще не понял суть проблемы, - проговорил Келли.

Энди Баркер грязно выругался.

Келли резко повернулся к механику, и Ньют бросил им:

- Прекратите, вы, оба. Затем, обращаясь к Келли:

- Проблема в том, что Рут взорвала башню сегодня в 3.05. На единственной хорошей картинке, которую нашла Кристина, виден циферблат.

- И показывает он без четверти 10.

- Ого! - произнес Келли. Холодная испарина покрыла его лицо. Он вытащил платок и промокнул лоб. - Вот черт! И что мы теперь будем делать?

- Импровизировать, - спокойно произнесла Хейзл.

- Вот сучка! - выкрикнул Энди. - Я прибью ее, если только она еще не сдохла! Хейзл бросила:

- Все в городе любили ее, и ты это помнишь, Энди.

- Верно. Но я надеюсь, что в преисподней дьявол будет долго тыкать ее вилкой в бока. - Энди выключил машину.

Изображение бабушки Генри пропало. Хейзл с облегчением вздохнула - было немного не по себе от вида этого окаменевшего лица, зависшего над лугом, на котором паслись коровы - их, должно быть, долго держали в хлеву, - проходящие прямо сквозь лицо или же сквозь старомодную большую брошь, украшавшую высокий воротничок женского платья.

- Все будет отлично, - нарушил тишину спокойный голос Роберты Андерсон - и все в городе, включая Кристину Линдли, услышали его и успокоились.

3

- Отвези меня домой, - попросила Кристина Бобби Тримейна. - Быстрее. Я придумала, что делать.

- Ты уже дома, - он взял девушку за руку и стал подталкивать к двери.

- Подожди, - произнесла она.

- Чего?

- Не кажется ли тебе, что я могу принести нужную фотографию? - закончила она.

- Черт возьми! - ответил Бобби и шлепнул себя по лбу.

4

Тем временем Дик Эллисон, начальник добровольной пожарной дружины, сидел в своем офисе, потел, несмотря на работающий кондиционер, и отвечал на телефонные звонки. Один был от констебля городка Трои, второй - от шефа объединенной полиции, третий - из полиции штата, четвертый - из воздушной полиции.

Вероятно, потеть бы ему пришлось в любом случае, но одной из причин, по которой кондиционер не мог помочь ему, была сорванная взрывной волной с петель дверь его офиса. Большая часть штукатурки отвалилась от стен, обнажив прутья арматуры, торчавшие как ребра. Мужчина восседал посреди хаоса и отвечал оппонентам что это, совершенно верно, было звуком взрыва и вполне вероятно имелись жертвы, но на самом деле дела обстоят лучше, чем могло показаться по звуку. И пока он вешал эту лапшу на уши парня по имени Джон Леандро из Бангорской "Дэйли Ньюз", на голову ему упала пробковая потолочная панель. Дик отодвинул ее в сторону, издав при этом волчий рык, прислушался, рассмеялся и ответил в трубку, что это была всего лишь доска объявлений. Чертова доска снова упала. Эта сраная штучка расположена как раз у него за спиной, понимаешь ли, скупой платит дважды, всегда втолковывала ему мать и...

Рассуждения заняли следующие 5 минут, пока утомленный вконец Леандро не распрощался. Когда Дик в свою очередь опускал трубку на рычаг, большая часть потолка в коридоре рухнула вниз с рассыпчатым звуком кррр-амппп!

- Ах, ты жопа сраная, мудак вонючий! - взревел Дик Эллисон и со всей силы грохнул кулаком левой руки по столу. И хотя он сломал себе все 4 пальца, но в неистовом и яростном взрыве эмоций даже не заметил этого. Если бы в эту секунду кто-нибудь вошел в офис, Эллисон зубами разорвал бы тому горло, набрал бы полный рот теплой крови и плюнул бы обратно в агонизирующее лицо. Он взвыл, завизжал и затопал ногами по полу, как капризный ребенок, которого наказали и вывели из комнаты вон. Дик действительно выглядел очень молодо, как подросток.

Но в то ж время он выглядел очень опасным.

Томминокер, Томминокер, Томминокер стукнул в дверь.

5

В перерыве между телефонными звонками Дик заглянул в офис к Хейзл, отыскал в ящике "мидол" и взял 6 штук. Затем он нежно прижал к себе левую покалеченную и ноющую руку и тут же забыл, о ней. Будь он все еще человеком, такое было бы невозможно; не так-то просто не обращать внимания на боль от сломанных пальцев. Но он уже "превратился". А это включало возможность концентрировать и отключать волю вопреки боли.

Что очень пригодилось.

В перерывах между телефонными разговорами с чужаками - а иногда во время них - Дик переговаривался с теми, кто, не покладая рук, трудился в саду Генри Эпплегейта. Он сообщил им, что к 16.30, самое позднее, к 17.00 прибудет полицейский наряд из полиций штата. Будет ли проекция готова к этому времени? После этих слов Хейзл объяснила свои затруднения. Дик снова впал в неистовство, больше напоминающее ярость. Но когда Хейзл объяснила ему, что придумала Кристина Линдли, тот успокоился.., самую малость. В доме Крис была оборудована темная комната. Там девушка не торопясь аккуратно сделает негатив с того позитива из "Янки мэгэзин" и слегка увеличит его. Но не потому что изображение должно быть более детальным для слайд-проектора (слишком сильное увеличение придаст иллюзии ненужную рыхлость и зернистость) , но потому лишь, что ей для работы нужно более детальное изображение. Она перевернет негатив, вещал голос Хейзл в голове у Дика, а потом запылит стрелки. Бобби Тремэйн нанесет их опять с помощью рентгеноножа так, что часы будут показывать 3.05. У него твердая рука и есть немного таланта. Хотя сейчас сильная рука важнее.

- Я думал, что если с позитива делать негатив, то отпечаток получится неясным, - произнес Дик Эллисон. - Особенно если фотоснимок цветной.

- Она во много раз усовершенствовала свои приспособления, - ответила Хейзл. Не стоило и говорить, что у семнадцатилетней Кристины к этому моменту была, вероятно, самая лучшая фотолаборатория в мире.

- И сколько времени это займет?

- Она думает, что управится до вечера, - ответила Хейзл. Дик выругался, так громко, что все присутствующие в саду Генри вздрогнули.

- Нам понадобится 30 D-элементов, нарушил тишину спокойный голос Бобби Андерсон. Будь умницей, Дик. Мы все понимаем насчет полиции. Повесь им лапшу на уши, понял?

Эллисон помедлил с ответом.

- Да, хорошо. Бак и Рой, и младший Сэмплз.

- Точно. И держи их. В действительности меня волнует только их радио, а не они сами - для начала власти пошлют лишь одну, от силы две группы. Но если те увидят.., если передадут по рации...

Невнятные звуки одобрения прокатились по группе людей, похожие на шум прибоя на океанском побережье.

- Можем ли мы как-нибудь убрать их передатчики из города? - спросила Бобби.

- У меня...

Раздался ликующий голос Энди Баркера:

- У меня есть идейка получше. Пусть Бак Питер прямо сейчас отправляется на бензоколонку.

- Верно! - Заглушила его воодушевленная Бобби. - Великолепно! Здорово! А когда они поедут из города, кто-нибудь... Я думаю, Бич...

Бич был польщен оказанной честью.

6

Бент Родес и Джинглс Габбонс из Полиции штата Мэн прибыли в Хэвен в 5.15. Они подъехали, ожидая увидеть дымные, неинтересные последствия взрыва печи хлам от взрыва, разнесенный с крыши и 20 или 30 ротозеев рядом на тротуаре. Вместо этого они обнаружили городскую башню, разнесенную на кусочки подобно римской свечке. Куски камней перегораживали улицу, стекла в домах были выбиты, везде были разломанные куски кукол.., и чертовски много людей, торопящихся по своим делам.

Дик Эллисон приветствовал полицейских с радушием, как будто те приехали на традиционный ужин республиканцев, а не на место катастрофы ужасной силы.

- Боже правый, что здесь приключилось? - спросил его Бент.

- Ну, по-моему, на самом деле дела обстояли чуть похуже, чем я сказал вам по телефону, - ответил Дик, глядя на заваленную обломками кирпича улицу и изображая на губах нелепую улыбочку а-ля мальчиш-плохиш. - Пока не увидишь своими глазами, предположить такое трудно.

Джинглс пробормотал:

- Я вижу, но глазам своим не верю.

Оба полицейских относились к Дику Эллисону как к запутавшемуся жителю маленького городка, помешавшемуся на торговле. С этим было все в порядке. А тот стоял позади них, наблюдая, как мусора глазеют на хаос. Улыбка сползла с лица Эллисона и оно стало очень холодным.

Среди всех крошечных правдоподобных кукольных конечностей Родес заметил человеческую руку. Когда он повернулся к Дику с лицом белее мела, то выглядел значительно моложе.

- Где Маккосланд? - спросил он высоким голосом, оборвавшимся на последнем слоге.

- Ну, знаете ли, это тоже может быть частью вашего задания, - начал Дик. Видите ли...

7

Насколько было возможно, Дик попридержал их в городе. Без четверти восемь, в сгущающихся сумерках представители полиции штата Мэн отбыли. К тому же Дик знал, что, оставшись еще ненадолго, те начнут проявлять беспокойство, почему не прибывают дополнительные подразделения, вызванные ими.

Оба полицейских переговорили по радио с Базой Дерри, потом отложили микрофоны и переглянулись, удивленные и расстроенные. Ответы с другого конца провода были верными, но голос казался немного странным. Однако в тот момент ни один из них не обратил внимания на такой пустяк. Им было о чем поразмыслить. Например, о силе взрыва. Или о том, что они знали имя жертвы. Или же как оформить основу будущего крупного дела, чтобы загодя избежать процедурных рогаток, которые могут быть кем-то в последствие поставлены на пути следствия.

Кроме всего прочего, началось сказываться их пребывание в Хэвене.

Они чувствовали себя подобно человеку, накладывающему виниловую пломбу на большой деревянный пол в комнате без вентиляции. Оба полицейских еще не телепатировали - до этого было далеко, да и они должны были исчезнуть задолго до момента, когда это станет возможным - но тем не менее чувствовали себя как-то странно. Что-то затормаживало их, и они как будто должны были прорваться сквозь нечто, но воспринимали это как обычное повседневное дело.

Дик Эллисон прочел их мысли, сидя через дорогу в закусочной "Хэвен Ланч". Да, мусора слишком заняты и немного взвинчены и не заметили, что голос

(Тэга Эллендера)

с которым они связались, сегодня вечером звучал несколько необычно. Причина была проста. Полицейские на самом деле переговаривались с Баком Питером; радиоволны уходили и возвращались не из Дерри, а из гаража Элта Баркера, где, сгорбившись, над микрофоном трудился Бак Питер, а за его спиной стоял Энди Баркер. Бак передавал инструкции и информацию Энди по радио (которое тот собрал в свободное время; в результате получилось нечто такое, что могло помочь войти в контакт с представителями разумной жизни на Уране, если бы только там нашлась парочка приятелей для отправки ответа). Несколько горожан концентрировали мысленные усилия на Бенте Родосе и Джинглсе Габбонсе. Они отсылали Баку всю информацию об Эллендере, с кем те предполагали переговорить, считывая ее из голов полицейских. Бак Питер умел талантливо подражать голосам людей (он пользовался большим успехом, разговаривая голосом Президента и таких всеобщих любимчиков как Джимми Кэгни и Джон Уэйн, ежегодно выступающих на Гранд Стейдж Спетэкьюлар). Он, конечно же, не был Ричем Литтлом, и никогда бы им не стал, но если уж и "делал кого-либо", то вполне грамотно и узнаваемо. Всегда.

Гораздо важнее было то, что "слухачи" передавали Баку, как тот должен ответить на каждую реплику с другого конца провода, поскольку каждый разговаривающий прикидывает в уме ответ, который он ожидает получить на свой вопрос или утверждение. И если Бент и Джинглс купились на этого самозванца - а в целом именно так и обстояли дела - то в большей степени не благодаря таланту Бака, а по причине вполне ожидаемых ответов "Тэга". Более того, Энди удавалось сделать с помощью наложения статических помех голос Бака немного неясным помех этих было достаточно, чтобы голос "Тэга" звучал так всякий раз, когда чертовщина типа "Боже, это совсем не похоже на Тэга, по-моему, он простыл" возникала в голове одного из полицейских.

В четверть восьмого, когда Бич принес Дику чашечку кофе, тот спросил:

- Ты все установил?

- Все.

- И ты уверен, что механизм сработает?

- Он прекрасно работал.., не хочешь ли посмотреть? - Бич только что хвостом не вилял.

- Нет. На это нет времени. Что с оленем? Достали?

- Да. Билл Элдерли выследил его, а Дейв Рутледж подстрелил.

- Неплохо. Пора двигать.

- О'кей, Дик. - Бич снял передник и повесил на гвоздик за дверью. Затем повернул стрелку на табличке над входом с "открыто" на "закрыто". Обычно та спокойно висела на двери, но поскольку сегодня стекло было разбито, она раскачивалась и билась под напором ветра.

Бич помедлил и оглянулся на Дика с трудноскрываемым гневом.

- Она не предполагала делать ничего подобного, - проговорил он наконец.

Дик пожал плечами. Неважно: все уже сделано. - Она уже сделала это. И это важно. У ребят с картинкой все идет хорошо. А что касается Рут.., никого подобного ей в городе нет.

- Но есть еще тот парень-чужак в местечке старого Гаррика.

- Он все время пьет. И он хочет копать. Скоро мусора уедут, и нужно чтобы все произошло как можно дальше от нас. - О'кей, Дик. Будь осторожен.

Дик улыбнулся.

- Нам всем нужно быть сейчас осторожными. Это как пить дать.

Он наблюдал, как Бич залез в грузовик и выехал задом на место перед фасадом "Хэвен Ланч", который последние 12 лет был домом старого Чеви. В то время как машина медленно двинулась по улице, осторожно огибая кучи битого стекла, Дик заметил тень под брезентом в кузове и рядом что-то еще, завернутое в лист прочного пластика. Самый крупный олень, какого Билл Элдерли смог найти за столь короткое время. Охота на оленей в июле грубейшим образом нарушала закон штата Мэн.

Когда пикап Бича скрылся из вида (ЗАНИМАЙТЕСЬ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ ВОЙНОЙ. ГОТОВЬТЕСЬ И К ТОМУ, И К ДРУГОМУ. НАЦИОНАЛЬНАЯ СТРЕЛКОВАЯ АССОЦИАЦИЯ - гласила наклейка на задней двери), Дик вновь вернулся к закусочной и взял в руки недопитую чашку кофе. Как обычно, Бич варил крепкий и хороший кофе. Сейчас чашечка чудного кофе пришлась Эллисону очень кстати. Дик более чем устал - он истощился. Несмотря на то, что небо еще было светлым да и он сам принадлежал к тому сорту людей, которые не могут заснуть, пока по телевизору Нейшнл Антем не завершит работу последнего канала, сейчас он хотел одного - лечь спать. Сегодня выдался тяжелый и устрашающий день; он не завершится, пока Бич не сделает задуманное. Не то что бы горожане Хэвена могли прибрать тот беспорядок, в создании которого преуспела Рут Маккосланд перед тем, как будут уничтожены двое полицейских. Люди могли сокрыть множество вещей, но не то что эти присланные мусора находились на пути из Хэвена, где другой полицейский (всего лишь констебль городка, но мусор есть мусор, а эта еще в добавление ко всему была однажды замужем за Ральфом Маккосландом) погиб в результате взрыва.

Все перечисленное означало, что настоящее веселье еще предстоит.

- Если это можно назвать весельем, - кисло проговорил Дик в пустоту. ..мать, если даже я могу назвать это весельем.

В желудке от кофе появилась изжога. Но он продолжал по-прежнему потягивать его.

Издалека раздался мощный рев мотора. Дик повернулся на стуле и поглядел, как полицейские выезжают из города и мигалка на крыше их машины отбрасывает голубые, перемежающиеся с черными тенями сполохи на окружающие развалины.

8

Кристина Линдли и Бобби Тремэйн стояли плечом к плечу, глядя на белый листок бумаги в ванночке, и затаив дыхание ожидали, появится изображение или нет.

Понемногу оно стало появляться.

Контуры ратуши и башни с часами. Живые, реальные цвета. И стрелки часов показывали 3.05. Бобби издал долгий, низкий рык радости.

- Великолепно, произнес он.

- Не совсем, - ответила Кристина. - Еще кое-что. Он возмущенно повернулся к ней.

- Что? Что-то не так?

- Ничего. Все в порядке. Просто нам осталось сделать еще одну вещь.

Она не была некрасивой, но, поскольку носила очки и имела волосы мышиного цвета, всегда считала себя уродиной. Девушке стукнуло уже 17 лет, но никто ни разу не назначал ей свидания. Сейчас это уже не имело значения. Крис расстегнула юбку, отшвырнула ее прочь, стянула трусики, купленные по сниженным ценам в магазине Дерри, и переступила через них. Затем она осторожно взяла из ванночки фотоснимок и, поднявшись на мыски, повесила его просохнуть. После, расставив ноги, она повернулась к Бобби.

- Мне это нужно.

Он взял ее стоя. У стены. Когда порвалась девственная плева, она до крови вцепилась пальцами ему в плечи. И когда они кончили одновременно, то сделали это рыча и раздирая тела друг друга, и это было очень, очень приятно.

Пока они возвращались обратно в Эпплегейт Плейс, Бобби подумал: "Как в старые добрые времена" и попытался понять смысл этих слов.

В результате он пришел к выводу, что на самом деле они ничего не значат.

9

Бич довел скорость своей скрипучей колымаги до 65 - самое большее, на что та была способна. Одной из немногих вещей, которые он не умел понять даже в свете новоприобретенных знаний, было как обращаться с бомбометателем. Но он верил, что в нужный момент умение придет и старушка Бетси выпутается ради него и на сей раз.

Когда он подъехал к городской черте Троя, все еще не видя за собой отблесков полицейской мигалки и не слыша сирены, то сбавил скорость до 55 (с заметным облегчением, поскольку мотор основательно перегрелся). Когда он с тем же результатом добрался уже до Ньюпорта, то снизил скорость до 45. Тем временем быстро наползала темнота.

Бич только-только пересек границу Дерри и стал волноваться по-крупному, не выбрали бы эти пидоры-мусора другую дорогу - хотя непохоже на то, ведь здесь был кратчайший путь, - когда услышал невнятный шелест их мыслей.

Он откинулся назад с поднятой головой и прищуренными глазами, прислушиваясь и убеждаясь, что не ошибся. Его рот, деформированный и впалый из-за отсутствия зубов, выглядел как рот дряхлого старика. Что-то о веснушках Рут. Они. Точно. Мысли стали разборчивее их можно было заметить даже под кровью и Бич кивнул. Это точно они. И быстро приближаются. Но если действовать быстро и четко, то у него еще останется время.

Бич проехал вперед по дороге еще с четверть мили, описал круг и остановился в виду последнего, третьего шоссе, развернув свой пикап поперек дороги и заблокировав ее. Затем он снял брезент с оружия в кузове, дрожащими пальцами дергая тугие узлы, в то время как голоса в голове становились все громче, громче и громче. Когда огни полицейской машины замерцали на листьях деревьев, Бич поднял голову. Он повернулся к цепи из шести трансформаторов-преобразователей, которые были закреплены на доске, привинченной к кузову таким образом, что легко поворачивалась, и включил их один за другим. Он услышал гудение, с которым они заработали.., затем этот звук, равно как и все остальные, потонул в визге тормозов и сцеплений. Теперь вспыхивающий белый электрический свет с короткими пульсациями синего осветил задний борт пикапа, и Бич сжался в машине, прикрывая голову руками. Ему показалось, что произошел взрыв; он проклинал все на свете, потому что поставил машину слишком близко у поворота и в результате полицейские будут только ранены, а он сам убит на месте, и те увидят остатки его машины и скажут: Ну а на этот раз что? И .и...

...твою мать. Бич, они спасли тебе жизнь.., твою мать.., будь ты проклят, проклят, проклят...

Визг тормозов стих. Запах паленой резины был одуряюще силен, но столкновения, к которому он готовил себя, не произошло. Мигал синий свет. Микрофон тихонько потрескивал.

Он смутно услышал хриплый голос полицейского: "Что это за дерьмо?"

Встряхнувшись, Бич тихонько осторожно расправил плечи и выглянул из-за грузовичка. Их машина остановилась в конце длинной, хорошо различимой даже в сумерках двойной черной полосы, оставленной покрышками при торможении и заносе. Они находились под косым углом от него на расстоянии не далее девяти футов. Если бы они двигались на скорости хотя бы на 5 миль быстрее...

Да, но этого они не сделали.

Звуки. Двойной звук захлопывающихся дверей, и мусора вышли из машины. Тихое невыразительное жужжание трансформатора, дающего энергию его оружию машинки, которая не многим отличалась от тех, что Рут помещала внутрь своих куколок. И жужжание мух. Они почуяли запах крови под брезентом, но никак не могли достать до оленьей туши.

Скоро придет ваш час, - подумал, ухмыляясь, Бич. - Жаль, - что вам не удастся попробовать тех двух парней.

- Этот пикап я уже видал, там, в Хэвене, - сказал опять хриплоголосый. Припаркованным перед закусочной.

Бич слегка повернул кусок дренажной трубы на рычаге. Глядя в нее, он видел их обоих. И даже если один из них отклонится от невидимой оси прицела, будет не страшно; оружие обладало некоторым эффектом рассеивания.

Ну-ка, пареньки, отойдите от машины, - подумал Бич, на ощупь отыскивая кнопку дверного звонка и устанавливая большой палец на ней. Его оскал обнажил розовые десны. - Никак не хотят отойти. Ну, трогайтесь, о'кей?

- Кто там? - закричал второй полицейский.

Там Томминокеры, стучатся к тебе в дверь, ты, вонючая башка, - подумал Бич и захихикал. Он не смог удержаться. Он попытался изо всех сил подавить смешок.

- Если кто есть в машине, лучше отзовись!

Спрятавшийся мужчина захихикал громче - ну никак невозможно было удержаться. Вероятно, это было к лучшему, поскольку полицейские переглянулись и, вытаскивая пистолеты, двинулись к пикапу. Все ближе к нему и дальше от своей машины.

Бич выждал ровно столько, чтобы быть уверенным, что он не заденет легковушку - ведь ему наказали ни в коем случае не трогать ее, и теперь он не собирался содрать даже самый верхний тончайший слой хромирования с бампера. Когда копы стали ясно различимы, Бич нажал кнопку. Пока, говнюки, - подумал он, и теперь он не просто захихикал, а загоготал и загикал. Толстый ствол зеленого пламени вылетел из жерла в темноту, охватил полицейских, и поглотил их. Бич заметил несколько ярко-желтых вспышек внутри зеленого столба и понял, что те несколько раз нажали на курки.

Бич вдыхал сильный запах работающего трансформатора. Неожиданно раздалось хлоп! и с того места, где стоял один из них, взвилась и рассыпалась искрами сигнальная ракета. Часть искорок упала ему на рукав, продолжая тлеть, и Бич сдул их. Постепенно столб зеленого пламени, вырывающийся из жерла трубы, потускнел. Полицейские исчезли. По крайней мере, почти исчезли.

Бич как можно проворнее выпрыгнул из задней двери грузовичка. Бог тому свидетель, это не была основная магистраль, и сейчас, на ночь глядя, вряд ли кто поедет за покупками в Дерри, но рано или поздно кто-нибудь проедет мимо. И он должен...

На дороге одиноко стоял дымящийся ботинок. Бич взял его, но чуть не уронил. Он не ожидал, что тот окажется таким тяжелым. Заглянув внутрь, он понял, в чем дело. Человеческая ступня все еще оставалась внутри.

Бич отнес ботинок к кабине и зашвырнул внутрь. Нет нужды сжигать и его: в Хэвене существовали более простые способы избавляться от подобных предметов. Если бы мафия только узнала, что есть у нас, провинциалов-янки, они бы просто сдохли от зависти, - подумал Бич и снова хихикнул.

Он надавил на ручку задней двери. С противным скрипом та распахнулась. Мужчина поднял запеленатую тушу оленя. И чья же была идея? размышлял он. Старины Дейва? Неважно. В Хэвене теперь все идеи служили одной цели.

Завернутая в пластик туша была тяжелой и отталкивающей. Бич захватил ее за задние ноги и потянул. Она подалась под усилием, и голова оленя глухо шлепнулась на дорогу. Бич опять огляделся, высматривая мерцающий свет фар с обеих сторон, ничего не увидел и потащил оленя через дорогу со всей быстротой, на какую был способен. С ворчаньем он опустил оленя на землю и принялся стаскивать то, во что тот был завернут. Когда ему это удалось и обнажилось вычищенное и потрошеное туловище, Бич поднял его обеими руками. Вены на шее набухли подобно проволоке, губы, вновь покрывшиеся кожицей, обнажили бы зубы, если бы хоть один из них остался в деснах. Голова оленя с наполовину отросшими рогами свесилась с его правой руки. Застывшие глаза смотрели вверх, на небо.

Бич, пошатываясь, спустился шага на три по пологому склону и бросил мертвого оленя в канаву, где тот с шумом и приземлился.

Отступив назад, принялся сворачивать мешок. Вернувшись к машине, он опустил его на переднее сиденье рядом с собой. Лучше бы было швырнуть его назад - он вонял - но была вероятность, что пластик сдует ветром и потом кто-нибудь подберет его. Он заторопился, обошел машину, и, кривясь, на ходу принялся сдирать запачканную спереди кровью рубашку. Дома нужно будет переодеться.

Мужчина сел в кабину и завел мотор Старушки Бетси. Задним ходом развернул машину в сторону Хэвена и затем приостановился на мгновение, инспектируя место действия и проверяя, соответствовали ли события, о которых оно повествовало, тому, что было задумано. Ему казалось, что все нормально. Вот пустая полицейская машина, стоящая в конце явно видимого следа торможения посередине пустынной дороги. Мотор не работает, мигалка горит. В канаве валяется полупотрошеная туша крупного оленя. Такое не останется незамеченным долгое время, тем более в июле.

Было ли здесь что-либо, указывающее на Хэвен?

Бич так не думал. Здесь было повествованием двух полицейских, возвращавшихся назад после ознакомления с несчастным случаем в Хэвене, повлекшим единственную человеческую жертву. И наткнулись на компанию парней-браконьеров с тушей подстреленного оленем. Что случилось с полицейскими? Вы задали вопрос, не так ли? И вероятный ответ с течением времени станет все более и более очевиден. Вы ведь говорили о браконьерах, струсивших браконьерах, которые пристрелили парочку мусоров и закопали тех в лесу. При чем здесь Хэвен? Бич искренне надеялся, что все поверят, что тут совсем другое дело, и близко не связанное с происшествием в городке.

Вот теперь в зеркале заднего обзора он заметил приближающийся свет фар. Он медленно тронулся и обогнул полицейскую машину. Она осветила его двумя десятками синих вспышек, а затем осталась позади. Бич посмотрел направо, где лежал форменный черный ботинок с форменной синей стелькой, торчащей подобно хвосту бумажного змея и захихикал. Готов поспорить, что утром, когда ты надевал этот башмак, мистер печальный полицейский осел, тебе и в голову не могло прийти, где он завершит свой путь сегодня вечером.

Бич Джерниган заржал опять и рывком включил вторую скорость Он направлялся домой и никогда до этого дня он не чувствовал себя так чертовски хорошо.

Глава 8

ИВ ХИЛЛМАН

1

Первая полоса, "Бангор Дэйли Ньюз", 25 июля 1988

Двое полицейских исчезли в Дерри.

В штате объявлен розыск.

После того как вчерашним вечером, немногим позже 21.30 в Дерри была обнаружена покинутая полицейская машина, в восточных и центральных областях штата Мэн объявлен новый, второй за это лето, розыск. Первый имел отношение к исчезновению 4-летнего Дэвида Брауна из Хэвена, который все еще не найден. Странно, но полицейские Бентон Род ее и Питер Габбонс исчезли, когда они возвращались из того же самого города после предварительного расследования обстоятельств пожара, повлекшего за собой одну человеческую жертву. (Читайте об этом на этой же странице).

При последующем разбирательстве происшествия, которое одно информированное лицо в полиции охарактеризовало как "наихудшая новость для нас в настоящее время", возле полицейской машины была обнаружена выпотрошенная туша убитого оленя, что наводит на мысль о...

2

- Эй, посмотрите на это, - на следующее утро сказал Бич Дику Алиссону и Ньюту Берринджеру, сидя за чашкой кофе. Они находились в "Хэвен Ланче", просматривая только что купленную газету. - Мы думали, что они не увидят связи между этими событиями. Дьявол!

- Успокойся, - ответил Ньют, и Дин подтвердил это кивком. - Никто не собирается связывать исчезновение четырехлетнего малыша, который скорее всего заблудился в лесу или был схвачен и увезен каким-нибудь извращением, с исчезновением двух громил из полицейского управления штата. Я прав, Дик?

- Абсолютно.

3

Не прав.

4

Первая страница, "Бангор Дэйли Ньюз", ниже сгиба Хэвенский констебль, погибшая при странных обстоятельствах, была самой популярной женщиной в городе. (Джон Леандро).

Рут Маккосланд, одна из трех женщин-констеблей в Мэне, погибла вчера в Хэвене - своем родном городе - в возрасте 50 лет. Ричард Эллисон, глава Добровольного пожарного отделения Хэвена, говорит, что скорее всего миссис Маккосланд погибла в результате возгорания нефтяных паров, скопившихся в подвале мэрии из-за неисправности клапанов. Эллисон сказал, что загорание в подвале, где скопилось много бумаг городского архива, не сулит ничего хорошего.

- Она могла зажечь спичку, - сказал Эллисон. - По крайней мере это гипотеза, которой мы сейчас придерживаемся.

На вопрос, были ли найдены какие-нибудь улики, говорящие в пользу того, что имел место поджог, Эллисон ответил, что нет, хотя исчезновение двух полицейских, присланных для проведения расследования несчастного случая, не позволяет ответить определенно. Поскольку никто из полицейских не смог предоставить обстоятельный протокол, то я ожидаю, что скоро сюда прибудут инспекторы из пожарного управления штата. В данный момент я более обеспокоен тем, чтобы полицейские нашлись живыми и здоровыми.

Ньютон Берринджер, выборный глава Хэвена, сказал, что весь город глубоко скорбит по поводу смерти миссис Маккосланд. Она была великой женщиной, сказал Берринджер, и мы все любили ее. Эти слова повторяют все жители Хэвена, многие из которых были в слезах, когда они говорили о миссис Маккосланд.

Ее государственная служба в Хэвене началась на посту...

5

Человеком, заметившим эту связь, был, разумеется, дед Хилли, Ив. Ив Хиллман, который по праву мог называться городом в изгнании, Ив Хиллман, который вернулся со Второй мировой с двумя маленькими стальными пластинками в голове, полученными им, после того как германская бомба разорвалась неподалеку от него во время сражения у Балже.

Он провел утро понедельника, последовавшего за взрывоопасным хэвенским воскресеньем, там же, где он проводил каждое свое утро - в комнате 371 в госпитале Дерри, присматривая за Хилли. Он поселился в меблированной комнате на Лауер Мэн-стрит и там проводил ночи - свои главным образом бессонные ночи после того, как сиделки выпроваживали его.

Иногда он лежал в темноте, и ему казалось, что он слышит хохочущие звуки, разносящиеся из канализационных труб и думал:

Ты спятил, старина. Но это было не так. Иногда же ему самому хотелось этого.

Он пытался разговаривать с некоторыми из медсестер. О том, что, по его мнению, случилось с Дэвидом - о том, что, он точно знал, случилось с Дэвидом. Они жалели его. Сперва он не замечал этой жалости; глаза его открылись лишь после разговора с репортером. Он думал, что сиделок восхищает его верность Хилли, и сочувствуют ему, потому что Хилли, по-видимому, потихоньку отходил.., но кроме этого они считали его сумасшедшим. Мальчики не исчезают в результате фокусов, разыгрываемых во время представлений в дальнем углу двора. Не нужно ходить в детский сад, чтобы понять это.

После одиночества в Дерри, наполовину свихнувшись от беспокойства за Хилли и Дэвида, презрения к себе за то, что сейчас казалось ему трусостью с его стороны, и страха за Рут Маккосланд и других жителей Хэвена, Ив немного выпил в маленьком баре в середине Лауер Мэн-стрит. Попутно он разговорился с хозяином и выслушал историю об одном парне по имени Джон Смит, который некоторое время был учителем неподалеку в Кливз Майлз. Смит в течении нескольких лет находился в коме и был выведен из нее с помощью какого-то психического фокуса. Несколько лет назад он спятил - пытался убить некоего Стилсона, который был конгрессменом от Нью-Хэмпшира.

- Не знаю, насколько правдива эта часть об этих психических штучках, сказал хозяин, протягивая Иву свежее пиво. - Думаю, что этой чепухой насчет психики нам просто промывают мозги. Но если у вас имеется какая-нибудь дикая история, которую вы хотите рассказать...

Ив намекнул, что у него есть такая история, которая может заткнуть за пояс "Ужасы Амитивилля".

- Тогда Брайт из "Бангор Дэйли Ньюз" - тот самый парень, который выслушивает ее. Это он написал статью о Смите в газете. Он заглядывает сюда время от времени пропустить пару другую кружек пивка, и, я скажу тебе по секрету, он считает, что этот Смит прозрел.

Ив быстро выпил три кружки пива - другим словами, как раз нужную дозу для того, чтобы ему показалось, что простые решения возможны. Он подошел к телефону-автомату, выложил всю имевшуюся у него мелочь на полочку и позвонил в редакцию "Бангор Дэйли Ньюз". Дэвид Брайт был на месте, и Ив поговорил с ним. Он не стал рассказывать ему свою историю, по крайней мере по телефону, но сказал, что у него есть кое-что в запасе и он не знает, что делать со всем этим, но считает, что людям необходимо узнать об этом и как можно быстрее.

Брайт выглядел заинтересованным. Более того, казалось, что он сочувствует. Он пригласил Ива при первой возможности заехать в Бангор и то, что Брайт не завел речи о том, чтобы приехать в Дерри и взять интервью у старика могло бы навести Ива на мысль, что он, возможно, переоценил заинтересованность и сочувствие Брайта), и Ив спросил, будет ли нормальным, если он заедет этим же вечером.

- Да, вполне, я буду здесь еще в течении двух дней, - сказал Брайт. - Вы приедете до полуночи, мистер Хиллман?

- Можете не сомневаться, - резко ответил старик и повесил трубку. Когда он выходил из Вэллей Спа на Лауер-стрит глаза его горели, шаг был пружинистым. Он помолодел лет на двадцать по сравнению с тем моментом, когда он шаркающей походкой вошел в этот бар.

Но до Бангора было 25 миль, и три кружки пива потихоньку выветрились из него. Когда Ив подъезжал к зданию редакции, он был снова трезв. Хуже того, в голове у него был туман и путаница. Он отдавал себе отчет в том, что рассказывает он отвратительно, снова и снова возвращаясь к волшебному представлению, к тому, как выглядел Хилли, и своей уверенности, что Дэвид Браун исчез на самом деле.

Наконец он остановился.., но только это не была остановка, а скорее полное высыхание все более слабеющего потока.

Брайт стучал карандашом по краю стола, не подымая глаз на Ива.

- А вы никогда не заглядывали под платформу в те моменты, мистер Хиллман?

- Нет.., нет. Но...

Сейчас Брайт смотрел прямо на него, у него было доброе лицо, но с выражением, которое открыло Иву глаза - этот человек считал, что Ив безумен, как мартовский заяц.

- Мистер Хиллман, все это очень интересно... - Не обращайте внимания, сказал Ив, вставая.

Кресло, в котором он сидел, откинулось резко назад и чуть не упало. Он смутно различал стрекот принтеров, звонки телефонов, людей, снующих по комнате с пачками бумаг в руках. Более всего он осознавал, что уже полночь, что он устал и его уже тошнит от страха, и что этот парень напротив считает его ненормальным.

- Не обращайте внимания, уже поздно и, наверное, вам хотелось бы вернуться домой, к семье.

- Мистер Хиллман, если бы вы взглянули на это с моей точки зрения, то вы бы поняли...

- Я уже смотрю на это с другой стороны, - сказал Ив. - Мне кажется, в первый раз. Я тоже должен идти, мистер Брайт. Мне еще предстоит долгая дорога, а посещения больных начинаются в девять. Извините, что отнял у вас время.

Он быстро покинул редакцию, по дороге с бешенством напоминая себе, что он должен был бы помнить с самого начала, что большего дурака, чем старый дурак, нет. А сегодняшний ночной разговор выставил его самым большим старым дураком во всем мире. По крайней мере, теперь уже нечего пытаться рассказывать людям о том, что случилось в Хэвене. Он стар, и будь он проклят, если ему еще раз придется оказаться в таком же положении, как сейчас.

Никогда в жизни.

6

Эта решительность сохранялась у него в течении 56 часов - до тех пор, пока он не увидел заголовки газет за понедельник. Взглянув на них, он почувствовал, что не прочь посмотреть на человека, занимающегося расследованием исчезновения двух полицейских. В "Ньюз" написано, что его зовут Дуган, и упомянуто, что он так же хорошо знал Рут Маккосланд - настолько, что даже оторвался от горячего материала, чтобы произнести краткую речь на ее похоронах. Вероятно, знал ее чертовски хорошо - так думал Ив.

Но когда он пытался отыскать в себе жар и возбуждение предыдущего вечера, то он нашел только кислую тоску и безнадежность. Две статьи на первой полосе газеты отняли последние остатки смелости, остававшиеся у него. Хэвен превращается в змеиное гнездо, и сейчас змеи начинают кусаться. Я должен убедить кого-нибудь в этом, но как я сделаю это? Как я смогу убедить кого-то, что в городе происходят странные вещи, связанные с телепатией и Бог знает еще с чем? Как, если я едва ли смогу вспомнить даже то, что я знал об этом? Как, если я сам никогда не видел этого? Как? И самое главное, как я смогу сделать это, если все эти дьявольские штуки происходят перед носом у всего города, а они даже не замечают это? Тут целый город неподалеку просто превращается в сумасшедший дом и никто не имеет ни малейшего представления, что же случилось.

Он снова вернулся к обзорной странице. Ясные глаза Рут смотрели на него с одной из тех странных газетных фотографий, которые представляют собой, не более чем кучу близко расположенных точек.

Ее глаза, такие ясные, искренние и прекрасные, спокойно смотрели на него. Ив подумал, что добрая дюжина мужчин Хэвена была влюблена в нее, но она никогда даже не догадывалась об этом. Казалось, что ее глаза отрицают саму мысль о смерти, объявляют ее смехотворной. Но, однако, она была мертва.

Он вспомнил, как они с Хилли выходили из дома, когда собиралась поисковая партия.

Ты могла бы пойти с нами. Рут.

Ив, я не могу... Свяжись как-нибудь со мной.

Он попытался однажды, считая, что, если бы Рут присоединилась к нему в Дерри, она была бы вне опасности.., и смогла бы подтвердить его рассказ. В своем состоянии горя и замешательства. Ив не был уверен, что именно было наиболее важным для него. В конце концов, это не имело значения. Он трижды пытался позвонить в Хэвен, последний раз после разговора с Брайтом, но ни один из звонков не прошел. Однажды он попытался заказать разговор, а телефонистка сказала ему, что, вероятно, линия неисправна. Не мог бы он позвонить попозже? Ив ответил да, но не стал. Вместо этого он лежал в темноте, прислушиваясь к канализационным смешкам.

Сейчас, спустя немногим менее трех дней, Рут связалась с ним. Посредством обзорной страницы.

Он посмотрел на Хилли. Хилли спал. Доктора отказывались считать это комой - они говорили, что его энцефалограмму не походила на энцефалограмму коматозного больного, а скорее на энцефалограмму человека, находящегося в глубоком сне. Ива не волновали названия. Он знал что Хилли ускользал, и было ли это погружение в состояние, называемое аутизмом - Ив не знал что означает это слово, но он слышал как один из докторов, разговаривая с коллегой, произнес его тихим голосом, поскольку оно не предназначалось для его ушей или состояние, называемое комой, никакой разницы между ними не было. Все это только слова. Ускользание - это то, к чему все сводилось, и уже это было достаточно страшно.

Во время поездки в Дерри мальчик вел себя, как будто бы он находился в состоянии глубокого шока. Иву смутно казалось, что если увезти его из Хэвена, то это улучшило бы положение, но ни Брайен, ни Мэри, страшно обеспокоенные исчезновением Дэвида, казалось не замечали, как странно выглядел их старший сын.

Отъезд из Дерри не помог (Хилли все меньше отдавал себе отчет в происходящем вокруг него). Острота восприятия Хилли и адекватность его сознания продолжали снижаться. В свой первый день в госпитале он проспал 11 часов из 24. Он мог отвечать на простые вопросы, но более сложные ставили его в тупик. Он жаловался на головную боль. Он совершенно не помнил волшебное представление, и, казалось, считал, что его день рождения прошел только неделю назад. В ту ночь в глубоком сне он достаточно отчетливо произнес одну фразу: Все игрушки! У Ива по спине поползли мурашки. Это была фраза, которую он выкрикивал, когда все они выбежали из дома и обнаружили, что Дэвид исчез, а Хилли бьется в истерике.

На следующий день Хилли проспал 14 часов, и его сознание казалось еще более затуманенным, когда он находился в состоянии сонливого бодрствования. На вопрос детского психолога, занимавшегося его лечением, каково его второе имя, он ответил "Джонотан". Это было вторым именем Дэвида.

Сейчас он спал практически круглые сутки. Иногда он открывал глаза, казалось, что он даже смотрит на Ива или на одну из сиделок, но когда с ним заговаривали, он только улыбался своей мягкой улыбкой и отключался вновь.

Ускользал. Он лежал, как заколдованный мальчик в сказочной крепости, и только капельница у него над головой и редкие объявления по громкоговорителю в больничном коридоре разрушали иллюзию.

Вначале казалось, что основы невропатологии здорово пошатнулись: темная, неопределенная тень в области серого вещества мозга Хилли наводила на мысль, что необычная сонливость мальчика может быть вызвана опухолью. Но, когда два дня спустя Хилли снова отправили на рентгенограмму (на эти снимки не обращали внимания, объяснил оператор рентгеновской установки Иву, потому что никто не ожидал обнаружить опухоль в голове у десятилетнего ребенка, тем более, что не было никаких первоначальных симптомов в подтверждение этого не было), тень исчезла. Невропатолог начал спорить с оператором, и по оправдывающемуся голосу оператора Ив заключил, что дело плохо. Невропатолог сказал, чтобы были сделаны новые снимки, но он полагал, что они тоже ничего не дадут.

В первый раз, сказал он, пленка, должно быть, была с дефектом.

- Я подозревал, что все окажется не так гладко, - сказал он Иву.

- Это почему?

Невропатолог, здоровый мужчина с жесткой рыжей бородой, улыбнулся.

- Потому что эта тень была слишком большой. Если говорить откровенно, ребенок с опухолью такой величины должен был бы болеть в течении очень долгого времени.., если бы он вообще был жив.

- Понятно. Значит вы так и не знаете, что же случилось с Хилли.

- Мы работаем сейчас над двумя-тремя идеями, - сказал невропатолог, но его улыбка стала менее широкой, и он отвел взгляд в сторону, а на следующий день детский психолог появился вновь. Психологом была очень толстая женщина с очень темными волосами. Она спросила, где родители Хилли.

- Пытаются отыскать своего второго сына. - Ив ожидал, что такой ответ собьет ее с ног. Но нет.

- Вызовите их и скажите, что мне нужна их помощь, чтобы привести в порядок их первого сына.

Они приехали, но напрасно. Они изменились за это время, они выглядели необычно. Психолог также почувствовала это, и после первой своей обоймы вопросов она начала удаляться от них. Ив буквально почувствовал, как она это делала. Иву самому пришлось здорово постараться, чтобы не встать и не выйти из комнаты. Ему не хотелось, чтобы странные взгляды останавливались на нем; выражения их лиц, казалось, говорили о том, что он избран для какой-то цели. Женщина в вышитой блузке и потертых джинсах когда-то была его дочерью, она и выглядела как его дочь, но теперь она уже не была ею. Большая часть Мэри была мертва, а то, что осталось уже умирало.

Детский психолог больше не приглашала их.

Потом она еще дважды приходила обследовать Хилли. Последний раз это было субботним вечером накануне того, как хэвенская мэрия взлетела на воздух.

- Чем они кормят его? - внезапно спросила она. Ив сидел у окна, горячее солнце разморило его, и он понемногу засыпал. Вопрос этой толстой женщины заставлял его внезапно проснуться.

- Что?

- Чем они кормят его?

- Ну, обычной больничной едой, - ответил он.

- Сомневаюсь.

- Не стоит, - сказал он. - Я здесь достаточно часто обедал, чтобы точно узнать это. Почему вы спросили?

- Потому что у него выпало десять зубов, - кратко ответила она.

7

Ив сжал кулак, несмотря на тупую артритную боль, и с силой ударил себя по колену.

Что же ты собираешься делать, старина? Дэвид исчез, и было бы лучше, если бы ты сумел убедить себя, что он мертв, не так ли?

Да. Это сделало бы жизнь проще. Горше, но проще. Но он не мог поверить в это. Какой-то частью своего мозга он был уверен, что это была только смелая вера в лучшее, но почему-то Ив так не считал - в свое время Ив много раз совершал подобную ошибку, но в данном случае не похоже, что это были лишь благие пожелания.

Это было сильное, пульсирующее предчувствие в его сознании:

Дэвид жив. Он потерялся, ему угрожает смерть, о, это весьма вероятно, но его еще можно спасти. Если. Если ты думаешь решиться на что-нибудь. И если ты сумеешь решиться на правильный поступок. У тебя мало шансов, старый пердун, оставляющий темные пятна на своих штанах, когда не может вовремя попасть в сортир. Мало шансов.

Поздно вечером в понедельник он очнулся от неглубокого сна, дрожа, в больничной палате Хилли - медсестры часто делали ему поблажки и разрешали оставаться в палате после окончания приемного времени. Ему приснился жуткий кошмар. Ему снилось, что он находится в каком-то темном, каменистом месте остроконечные горные вершины врезались в черное небо, усеянное звездами, и ветер, пронизывающий как игла, выл в узких скалистых расщелинах. Внизу, при свете звезд, он мог различить огромную, плоскую долину. Она выглядела безводной, холодной и безжизненной. Огромные извилистые трещины пересекали ее, передавая ей вид плохо замощенной дороги. А откуда-то раздавался тонкий голосок Дэвида:

"Дедушка, помоги, мне больно дышать! Дедушка, помоги, мне больно дышать! Помоги! Я боюсь! Я не хотел делать этот фокус, но Хилли заставил меня, а сейчас я не найду дороги домой!"

Он сидел в холодном поту и смотрел на Хилли. Пот бежал по его лицу как слезы.

Он встал, подошел к Хилли и нагнулся над ним.

- Хилли, - сказал он, и это было уже не в первый раз. - Где твой брат? Где Дэвид?

Но только в этот раз глаза Хилли открылись. Его водянистый, невидящий взгляд заставил Иверетта похолодеть - это был взгляд слепой сивиллы.

- Альтаир-4, - спокойно и совершенно отчетливо произнес Хилли. - Дэвид на Альтаире-4, он там же, где Томминокер, Томминокер, Томминокер стукнул в дверь.

Его глаза закрылись, и он снова погрузился в глубокий сон. Ив стоял над ним, лицо его было голубовато-розового оттенка. Некоторое время спустя его бросило в дрожь.

8

Он был городом в изгнании.

Если Рут Маккосланд была сердцем и совестью Хэвена, то Ив Хиллман в свои 73 года (и он был далеко не старым маразматиком, как он опасался последнее время) был его памятью. Ему многое пришлось повидать за свою долгую жизнь, и еще больше ему пришлось выслушать; он всегда был хорошим слушателем. Покинув больницу в понедельник вечером, он сделал крюк, чтобы зайти в "Дерри Мистер Пейпервэк", где он за девять долларов купил Атлас штата Мэн - собрание подробных карт, которые аккуратными квадратами охватывали площадь штата, каждый квадрат по 600 квадратных миль. Пролистав его, на карте No23 Ив обнаружил городок Хэвен. В книжном магазине он купил циркуль и уже дома, не задумываясь, зачем он делает это, начертил круг вокруг городка. Он, разумеется, поместил иглу циркуля в Хэвен Вилледже, фактически на краю города.

Дэвид на Алотаире-4, он там же, где Томминокер, Томминокер, Томминокер стукнул в дверь.

Ив сидел, сощурившись на карту и начерченную на ней окружность, раздумывая, имеют ли слова Хилли какое-нибудь значение.

Нужно было взять красный карандаш, старина. Нужно очертить Хэвен красным. На этой карте.., на каждой карте.

Он нагнулся ниже. Дальние предметы он видел все еще настолько хорошо, что мог бы отличить горошину от кукурузного зернышка, если бы вы положили их на ограду в сорока ярдах от него, но на близком расстоянии он уже ни черта не видел, а свои очки он оставил у Брайена и Мэри - и теперь он считал, что если он зайдет к ним забрать их, то у него появятся заботы поважнее, чем чтение мелкого шрифта. Пока было бы лучше - безопасней - обходится без очков.

Почти уткнувшись носом в страницу, он разглядывал места, по которым прошла нарисованная циркулем окружность. Она пересекала Дерри Роуд немного северней Престонского Ручья и немного восточное от леса, который он и его друзья в детстве называли Большим Индейским Лесом. На карте он был обозначен как Горящий лес. Ив слышал пару раз и это название.

Ив уменьшил раствор циркуля в четыре раза и начертил вторую окружность. Он заметил, что дом Брайена и Мэри находится как раз внутри этой второй окружности. На запад от нее лежал небольшой отрезок Ниста Роуд, идущий от Дерри Роуд к тупику возле каменоломни, находящемуся на опушке того же самого леса, зови его Большим Индейским или Горящим, это в сущности один и тот же лес.

Ниста Роуд. Ниста Роуд... Что-то было связано с Ниста Роуд, но что? Нечто, случившееся задолго до его рождения, но о чем еще будут вспоминать долгие годы спустя. Ив закрыл глаза, и казалось, что он уснул, одинокий практически лысый старик, в аккуратной рубашке армейского образца и брюках цвета хаки с тщательно разглаженными стрелками.

И неожиданно он вспомнил и удивился, почему это сразу не пришло ему на ум. Семья Кларендонов. Конечно же это они. Они жили на пересечении Ниста Роуд и Старой Дерри Роуд, Пол и Фэй Кларендон. Фэй, которая увлеклась сладкоголосым бродячим проповедником и которая спустя девять месяцев после того, как проповедник покинул город, родила мальчика с темными волосами и ясными небесно-голубыми глазами. Пол Кларендон, который долго рассматривал ребенка, лежащего в колыбели, а потом взял свою стальную бритву...

Кое-кто из жителей потом качал головой и обвинял во всем проповедника его звали Кольсон. По крайней мере, он так говорил.

Кое-кто качал головой и обвинял Пола Кларендона; они говорили, что он всегда был сумасшедшим, и Фэй не должна была выходить за него замуж.

Кое-кто, разумеется, обвинял Фэй. Ив вспомнил, как один пожилой мужчина в парикмахерской - это было годы спустя, но у города типа Хэвена долгая память назвал ее "просто легкомысленная шлюха, от которой не жди ничего, кроме беды".

А кое-кто - шепотом, неуверенно обвинял лес.

И внезапно глаза Ива открылись.

Да. Они обвиняли лес. Его мать называла таких людей темными и суеверными, но его отец, попыхивая трубкой, медленно качал головой и говорил, что в этих старых байках содержится обычно зерно истины и что лучше не испытывать судьбу. Именно поэтому, говорил он, он всегда крестится, когда черная кошка перебегает ему дорогу.

- Пф-ф! - фыркала мать Ива; Иву тогда было что-то около девяти лет, вспоминал он сейчас.

- И я догадываюсь, из-за чего твоя мама всегда бросает щепотку соли через плечо, когда она опрокидывает солонку, - мягко произнес отец Ива, обращаясь к нему.

- Пф-ф! - снова сказала она и удалилась внутрь дома, оставив своего мужа сидеть на крыльце и курить трубку. Ив сидел рядом с ним и внимательно вслушивался в его россказни. Ив всегда был хорошим слушателем.., за исключением одного переломного момента, когда кому-то было очень нужно, чтобы Ив выслушал его. Безвозвратно утерянный момент, когда слезы Хилли заставили его в замешательстве отступить.

Теперь же Ив слушал. Он слушал, что говорила ему его память.., память города.

9

Большой Индейский лес назывался так, потому что именно здесь умер Большой Атлантик. Это бледнолицые назвали его Большим Атлантиком - его имя на тикмакском наречии было Бабаджбока, что означало "Высокие воды". "Большой Атлантик" было пренебрежительным переводом его имени. Племя первоначально занимало территорию, которая сейчас составляла большую часть округа Пенобскот; большие поселения индейцев располагались в Олдтауне, Скоухегане и в Больших лесах, которые начинались в Лудлоу - именно в Лудлоу индейцы хоронили умерших от гриппа, который свирепствовал в 80-х годах, после чего они перебрались южнее. Тогда и во время дальнейшего упадка племени их вождем был Бабаджбока. Он умер в 1885 году и на смертном ложе объявил, что лес, куда он привел свой умирающий народ, проклят. Это стало известно благодаря двум европейцам, которые присутствовали при его смерти - один был этнографом из Бостонского Колледжа, а другой - из Смитеоновского института - и забредших на эту территорию в поисках индейских изделий, поскольку северо-восточные племена быстро вырождались и вскоре должны были исчезнуть. Было однако не понятно: сам ли Большой Атлантик наложил проклятие, или он просто заметил уже существующее положение.

В любом случае, единственным памятником ему был Большой Индейский Лес даже место его могилы было неизвестно. Название этого огромного лесного участка все еще оставалось самым употребительным в Хэвене и в других городах округи, но Ив понимал, почему картографы составлявшие атлас штата Мэн, не захотели помещать слово "Индейский" на его страницах. Люди стали очень чувствительны к подобным намекам.

В старых байках обычно содержится зерно истины, как сказал его отец.

Ив, который также крестился, когда черная кошка перебегала ему дорогу (и, по правде говоря, даже тогда, когда какая-нибудь только собиралась проделать это, просто для надежности), считал, что его отец прав, и это зерно действительно в них есть. А Большой Индейский лес, было ли на него наложено это проклятие или нет, никогда никому не приносил большой удачи.

Не повезло Бабаджбоке, не повезло Кларендонам. Также никогда особенно не везло охотникам, которые забредали туда попытать счастья, вспоминал Ив.

За эти годы там произошло два.., нет, три.., минутку.

Глаза Ива расширились, и он про себя присвистнул, мысленно перелистав свою воображаемую картотеку с надписью "Несчастные случаи на охоте, Хэвен", Он с ходу мог припомнить дюжину происшествий, большинство из которых было связано с неудачными выстрелами, случившихся в Большом Индейском Лесу, и дюжину охотников, которых вытаскивали из леса ругающихся, истекающих кровью, находящихся в бессознательном состоянии или просто мертвыми. Некоторые застрелились, используя заряженные ружья в качестве шестов, перебираясь через поваленные деревья, или же роняя эти ружья, или еще из-за какой-нибудь дурацкой мелочи. Кого-то сочли самоубийцей. Но Ив вспомнил сейчас и два случая преднамеренного убийства произошедших во время охотничьего сезона - оба совершенные в драке, один раз из-за карточной ссоры в чьем-то лагере, другой раз из-за спора между двумя приятелями, чья пуля уложила оленя рекордных размеров.

Также охотники просто терялись. Господи, сколько их было! Чуть ли не каждый год поисковые партии отправлялись разыскивать какого-нибудь придурка, из Нью-Джерси, Массачусетса или Нью-Йорка, а бывало, что такие партии собирались по два-три раза в год. Никто из потерявшихся не был найден.

Большинство из них были горожане, которые, начнем с того, непонятно что забыли в лесу, но так было не всегда. Опытные охотники говорили, что компасы ведут себя скверно, а то и вовсе не работают в Проклятом Лесу. Отец Ива говорил, что, вероятно, в лесу должна находится прорва железной руды, и это она выводит из строя компасы. Разница между горожанами и лесными ветеранами заключалась в том, что горожане выучились обращаться только с компасом, а затем уже целиком положились на него. Потому, когда он начинал врать и показывал север вместо востока и восток вместо запада, или когда стрелка начиналась крутиться будто при игре в "Бутылочку", то они чувствовали себя как человек, застрявший в сортире с расстройством желудка и без единого клочка бумаги. Тогда люди поумнее просто с ругательством запихивали компас в карман и пытались с помощью полдюжины других существующих способов отыскать дорогу. Если не оставалось ничего другого, нужно было искать просеку, которая вывела бы вас из леса. Рано или поздно вы бы вышли на дорогу или к столбам высоковольтной линии передачи.

Однако Ив знал нескольких людей, которые всю свою жизнь жили и охотились в Мэне, и которых все-таки пришлось выводить из леса с помощью поисковых партий, если вследствие глупой случайности они не смогли выбраться оттуда сами. Делберт Маккриди, которого Ив знал с детства, был одним из них. Дел ушел в Большой Индейский Лес со своим дробовиком в четверг 10-го ноября 1947 года. После того, как прошло двое суток, а он все еще не появился, миссис Маккриди вызвала Альфа Тремэна, который был тогда констеблем. Поисковая партия из 20 человек отправилась в лес в том месте у каменоломни Даймонд, где начиналась Ниста Роуд, а к концу недели партия разрослась до двух сотен.

Все собирались уже считать Дела - чьей дочерью, разумеется, была Хейзл Маккриди - пропавшим, когда тот, спотыкаясь, выбрел из леса вдоль берега Престонской протоки. Он был бледным, потрясенным и весил на двадцать фунтов легче, чем до своего похода в лес.

Ив навестил его в больнице.

- Как это могло случиться, Дел? Ночь была ясная. Звезды. Ты же можешь ориентироваться по звездам?

- Ну, - Дел выглядел здорово пристыженным - По крайней мере раньше мог.

- Опять же, мох. Ведь ты рассказал мне, как отыскиваешь север по мху, растущему на деревьях. Мы были мальчишками тогда.

- Ну, - повторил Дел. И все. Ив дал ему время и затем снова поднажал.

- Что же случилось?

В течении долгого времени Дел молчал. Затем еле слышным голосом он сказал:

- Меня закрутили.

Ив не стал прерывать наступившую паузу, хотя далось ему это нелегко.

- Сначала все было в порядке, - наконец Дел заговорил вновь. - Я проохотился все утро, но ничего сверхъестественного не замечал. Днем я пообедал и выпил бутылочку пива, которое готовит моя мамаша. После этого мне захотелось спать, и я прилег на часок. Снились мне какие-то забавные сны, я их не могу припомнить, но я знаю, что-то необычное в них было. А, вот, посмотри! Это случилось, пока я спал.

Дел Маккриди приподнял верхнюю губу, и Ив увидел дыру в верхнем ряду зубов.

- Потерял зуб?

- Да... Он лежал у меня на коленях, когда я проснулся. Должно быть, выпал, пока я спал, но у мена никогда не было проблем с зубами, не считая того случая, когда у меня не мог прорезаться зуб мудрости, что чуть не свело меня в могилу. Ну, а к тому времени уже начало темнеть...

- Темнеть!

- Я понимаю, как это звучит, не беспокойся, - резко ответил Дел - но это была резкость сильно смущенного человека. - Я просто проспал весь день, а когда я поднялся, Ив...

Его глаза на какую-то жалкую секунду встретились с глазами Ива и затем вновь повернулись в сторону, как будто он не мог вынести взгляд своего старого приятеля больше, чем одну секунду.

- Похоже, что кто-то стащил у меня мозги. Эльфы, может быть. Ив засмеялся, но без особого веселья.

- Я начал блуждать, думая, что я следую по направлению к Полярной звезде, и когда я к девяти часам или около того не вышел на Хэммер Кат Роуд, я как бы протер глаза и увидел, что это совсем не Полярная звезда, а какая-то из планет - Марс или Сатурн, не знаю. Я лег спать, и после этого и до того момента, когда я вышел из леса неделей позже, я ничего не помню, кроме каких-то кусков и обрывков.

- Ну, - Ив остановился. Это было совершенно не похоже на Дела, чей рассудок был столь же уравновешен, как и плотницкий уровень. - Ну, Дел, может быть ты запаниковал.

Глаза Дела вновь встретились с глазами Ива, но на этот раз в них кроме смущения была и толика настоящего юмора.

- Человек не может паниковать в течении всей недели, - сухо сказал он. Это несколько утомительно.

- Значит, ты просто...

- Да. Я просто, - согласился Дел - не знаю, правда, что именно. Я помню, что когда я проснулся, мои ноги и зад онемели и продолжали спать. И я помню, что мне снилось какое-то гудение - типа того, которое можно услышать возле высоковольтных линий в тихий день, - и это все. Я забыл все свои индейские штучки и бродил по лесу, как человек, никогда до этого не видевший леса. Когда я наткнулся на Престонскую протоку, я все же сообразил пойти вдоль нее, и я проснулся окончательно только здесь, и мне кажется, что теперь я стал посмешищем для всего города, но я рад, что остался жив. Только милостью божьей я жив.

- Ты не посмешище. Дел, - сказал Ив, и, разумеется, это была ложь, поскольку Делу затем пришлось стараться в течении пяти лет, чтобы преодолеть эту славу, но после того, как он убедился, что остряки из парикмахерской жить ему спокойно не дадут, он перебрался в Ист Эддингтон, где он открыл гараж с небольшой мастерской по починке моторов. Ив время от времени наведывался к нему в гости, но Дел больше в Хэвен не приезжал. Иву казалось, что он понимал почему.

10

Сидя в номере. Ив как можно тщательнее осмотрел компас и нарисовал самый маленький кружок. Внутри этого кружка величиною с детский мраморный шарик находился всего один дом, и он подумал: Этот дом ближайший к центру Хэвена. Забавно, что раньше я об этом никогда не задумывался.

Это было местечко старого Гаррика, расположенное на Дерри Роуд, за которой широко раскинулся Большой Индейский Лес.

Я должен закрасить этот последний кружок красным, если другого цвета нет.

Племянница Фрэнка, Бобби Андерсон, теперь жила там - не потому, конечно, что фермерствовала - она писала книги. Ив едва ли перекинулся с Бобби несколькими словами, но в городе она имела хорошую репутацию. Она вовремя оплачивала свои счета и, к тому же, не была сплетницей. А еще она писала старые добрые романы-вестерны, ну просто пальчики оближешь, рассказы не из тех, полных выдуманных монстров и грудой грязных ругательств, которые пишут ребята из Бангора. Чертовски хорошие вестерны, говорят люди. Особенно для девушки.

Люди в Хэвене хорошо относились к Бобби Андерсон, но и то сказать: она жила в городе тринадцать лет, и они должны были бы подождать и осмотреться.

Гаррик, самый из них покладистый, был безумным, как помойная крыса. Он всегда мотался по прекрасному саду, но это не помогало его душевному здоровью. Он всегда норовил рассказать кому-нибудь о своих видениях. Обычно они были связаны с пришествием. В конце концов, дело закончилось тем, что даже самые ярые христиане ретировалась, едва завидя грузовик Фрэнка Гаррика (с бампером, залепленным плакатами, которые гласили что-то вроде: "Если Сегодня состоится Взятие Живым на Небеса, кто-нибудь Подхватит Мой Руль"), едущий вниз по главной улице деревушки.

В конце шестидесятых старику втемяшились в башку летающие блюдца. Что-то там об Илии, зрящем колесо в колесе и взятом на небо ангелами, которые управляют огненными колесницами, приводимыми в движения электромагнитной энергией. Он был сумасшедшим и умер от сердечного приступа в 1975 году.

Но перед смертью, - подумал Ив с подымающейся холодностью, - он потерял все зубы. Я заметил это, и я помню как Джастин Хард внизу на дороге продолжал это комментировать, а.., а теперь Джастин самый близкий, кроме самой Бобби, то есть и Джастина тоже нельзя назвать эталоном здравомыслия и разумности. Несколько раз я видел его, прежде чем уехал, он даже напомнил мне о старом Франке.

Странно, что он никогда не связывал воедино все те необычные вещи, которые произошли в трех внутренних кружках до этого; впрочем, и никто вокруг не связывал. Дальнейшие размышления привели его к выводу, что в конце концов в этом не было ничего странного. Жизнь, в особенности долгая - составлена из миллионов событий, она покрывает множеством вытканных узоров свой гобелен и такой узор, как этот - смерти, убийства, потерянные охотники, сумасшедший Фрэнк Гаррик, может быть, даже и этот странный пожар у Полсонов - появляется только тогда, когда его ждешь. Однажды увидя его, вы удивляетесь, как же раньше его не знали. Но если бы вы не были...

И вот новая мысль осенила: Бобби Андерсон, вероятно, тоже была не совсем в себе. Он вспомнил, что в начале июля, а, возможно, даже раньше, из Большого Индейского леса раздавались звуки работающих мощных машин. Ив слышал звуки, но выбросил их из головы - Мэн густо оброс лесом, а звуки были слишком привычными. Компания "Новоанглийская бумага" производит лесозаготовки, вероятнее всего.

Теперь, когда он увидел схему, Ив осознал, что звуки раздавались не столь глубоко в лесах, где находились заготовительные участки фирмы. Эти звуки доносились из местечка Гаррика. И он понял также, что за более ранними звуками - циклическим жужжанием цепной пилы, треском и хрустом валящихся деревьев, кашляющем рычанием бензопилы - последовали звуки, которые он совсем не связывал с местными работами. Последние звуки были.., чем же? Землеройными машинами, вероятно.

Достаточно однажды увидеть всю картину целиком, чтобы все встало на свои места, подобно тому, как с последним десятком кусочков складывается большая мозаика-головоломка.

Ив сидел, смотря на карту и кружки. Цепенящий ужас, казалось, наполнял его вены, пронизывая его холодом до мозга костей.

Но однажды, увидя картину целиком, вы не сможете забыть ее. Захлопнув и сбросив на пол атлас. Ив лег в постель.

11

Где он не мог заснуть.

Что они делают там сегодня вечером? Смотрят что-нибудь? Заставляют людей исчезать? Что?

Каждый раз, когда он почти погружался в сон, приходил образ: обитатели Хэвен Вилледж, стоящие на главной улице с наркотическим, сонным выражением лиц, все обращены на юго-запад, точно как молящиеся мусульмане поворачиваются к Мекке.

Когда кусочки становится на место в мозаике-головоломке, вы начинаете видеть, что она, собственно, из себя представляет, даже если на коробке нет инструкции. Лежа на этой узкой кровати недалеко от места, где Хилли лежал в коме, Ив Хиллман думал, что видит картинку вполне прилично. Не всю ее, заметьте, но большую ее часть. Он видел ее и знал совершенно точно, что никто ему не поверит. Никто, если не будет доказательства. А он не посмеет пойти на попятную, не посмеет попасть в сферу их достигаемости. Они не дадут ему уйти во второй раз.

Что-то. Что-то в Большом Индейском лесе. Что-то в земле, на ферме Фрэнка Гаррика повелевало его племянницей, которая писала эти самые вестерны. Что-то, что вчистую разлаживало компасы и человеческие рассудки, если слишком близко к нему подойти. Судя по всему, такие странные хранилища могли быть повсюду на земле. Самое малое, это могло объяснить то, почему люди в некоторых местах все время оказывались так чертовски обгажены. Что-то плохое. Преследующее. Может быть, даже и отвратительное.

Ив шевелился, мучимый бессонницей, переворачивался с боку на бок, смотрел в потолок. Что-то было в земле. Бобби Андерсон это обнаружила и выкопала, она и тот человек, который поселился у нее на ферме. А звали этого человека.., звали его...

Ив нащупывал это имя, но никак не мог полностью вспомнить. Он вспоминал, как Бич Джерниган поджал губы, когда этот тип, друг Бобби явился однажды в "Хэвен Ланч". Завсегдатаи как раз наблюдали за человеком, выходящем с рынка с сумкой, полной продуктов. Жил он в Трое, как сказал Бич, в маленькой хибарке с дровяной печкой и пластиковыми занавесками на окнах.

Кто-то сказал, мол, парень-де образованный.

Бич сказал, что образование еще никого никогда не избавляло от ответственности.

Никто в "Хэвен Ланче" не стал с этим спорить, вспоминал Ив.

Нэнси Восс также не одобрила его. Она сказала, что друг Бобби застрелил собственную жену, но был выпущен из-за того, что он был профессором колледжа. "Если вы способны написать по-латыни "овечья шкура", то в этой стране вы сможете улизнуть откуда угодно", - так она сказала.

Они смотрели, как человек садится в грузовик Бобби и направляется вниз на ферму старого Гаррика.

- Я слышал, что он не дурак выпить, - сказал старый Дэйв Ратлидт, сидя в своем излюбленном уголке. - Да любой, кто его знает подтвердит, что он самый что ни на есть завзятый пьяница, как пить дать.

При этом раздался взрыв недоброжелательного, грязного деревенского хохота. Им не понравился друг Бобби, ни одному из них. Почему? Потому что застрелил жену? Из-за того, что пил? Из-за того, что жил с женщиной, на которой не был женат? Ив знал почему. В "Ланче" в тот день были люди, которые не только избивали своих жен, но делали это в самых изощренных формах. Здесь это считалось хорошим тоном: ты обязан вправить мозги своей старухе, если она становилась слишком умной. Здесь были люди, которые с одиннадцати утра до шести вечера накачивались пивом и с шести вечера до полуночи дешевым виски и выпили бы даже отраву для мух, процедив ее через носовой платок, если бы им не удалось достать виски. Люди, которые вели половую жизнь кроликов, прыгая из норы в нору. Как же все-таки его звали?

Ив погружался в сон. Он видел их, стоящих на тротуарах, на лужайке перед публичной библиотекой, в маленьком парке, сонно прислушиваясь к этим звукам. И вновь пробуждение.

Что ты обнаружила. Рут? Почему они убили тебя? Он переметнулся на левый бок.

Дэвид жив.., но чтобы вернуть его, я должен начать с Хэвена.

Переметнулся на правый бок.

Они убьют меня, если я вернусь. Было время, когда я был почти так же уважаем здесь, как сама Рут.., по крайней мере, мне всегда хотелось так считать. А теперь они ненавидят меня. Я видел это в их глазах в ту ночь, когда они стали искать Дэвида. Я вызволил Хилли из-за того, что он был болен, и ему был нужен доктор, да.., но было чертовски хорошо иметь причину для того, чтобы уйти. Может быть, они дали мне уйти только потому, что Дэвид отвлек их внимание. Может быть, они просто хотели от меня избавиться.