Испытание Тьмой

1. Ирония Судьбы

В пустынях Аравии и Палестины зашевелились полусумасшедшие прорицатели, благодаря слишком тесной связи своего разума с Нереальным Миром ощущающие скорое наступление дня, предреченного во всех легендах о конце света. Как водится, они впадали в провидческий транс и называли место и время Великой Битвы. Кто-то указывал на равнину Мегиддо (и ошибался), кто-то — на западные отроги Кавказского хребта (и также уклонялся от истины). Один высказал предположение, что Битва произойдет у врат ада, в другом мире (что не было ложью, но и истиной не являлось).

Однако время все они назвали точно — весна следующего года. Года 4788 от сотворения мира по счету Нефилим (конечно же, мир был сотворен куда раньше, однако Нефилим, хотя и знали истинную дату, не собирались вносить изменения в календарь, подаренный одному из них лично Богом на горе Синай).

Утро пятнадцатого дня весеннего месяца Низам должно было стать последним в истории мироздания — прежнего мироздания.

И здесь прорицатели вновь правы: вне зависимости от исхода Битвы Черного Рассвета — мир уже не будет таким, каким был ранее. Каким именно он окажется, не дано знать никому. Ни богам, ни Врагу, ни тебе. Даже Создатель не может заранее определить результат некоего события, если на указанный результат влияет свободный выбор одного из тех, кого сам Он наделил правом делать этот выбор. А вычислить все возможные варианты путем простого перебора всех Нитей не то чтобы вовсе невозможно, но очень уж неэффективно. И противоречит как законам Игры, так и ее духу.

Итак, до Черного Рассвета остается сто с небольшим дней, около трех месяцев. Пора делать свой ход в Игре и давать заявку на поединок, которая наверняка будет сочтена ложной и проигнорирована. Что, в свою очередь, даст тебе возможность…

Но хватит. С помощью Хравна тебе открылся способ безошибочного действия, и он приблизительно таков: действовать с такой скоростью, чтобы уже не оставалось времени на совершение ошибок. Главное тут — продуманный предварительный этап и строгое выполнение всех операций. Без какой-либо самодеятельности. И пустопорожних размышлений о сути Вечности и бренности бытия — их истинность не приносит никакого результата, вот чего до сих пор не могут понять и принять даосы, во многом другом превосходящие рядовых Посвященных и даже Адептов.

Да, главное — продумать все мелочи. Однако сие уже проделано, и значит, пришло время вывести из игры ту часть разума, которая отвечает за возникновение новых мыслей. Почему-то ее именуют «воображением», хотя Образы рождаются совсем в другом месте и не всегда имеют отношение к собственно разуму. Впрочем, кто может с уверенностью сказать, что имеет отношение к разуму, а что — нет?

Во всяком случае, не ты. И не тот, кто хоть что-нибудь знает о Нави, Нереальном Мире, в котором обитает то, что называется «разумом».

На самом-то деле разум не обитает в Нави — он там спит.

Ведь сны — это и есть образы Нави, та их часть, которую человек в состоянии принять и интерпретировать. Иногда сны бывают пророческими и сбываются наяву; говорит это только о том, что человеку повезло обнаружить в Нереальности Нить Судьбы, во многом совпадающую с реальной. Иногда сны бывают ложными или вовсе непонятными, и те, кто не решаются проигнорировать «послание небес», попадают в серьезные неприятности. Как, впрочем, и те, кто не обращают на сны никакого внимания.

«Сон, увиденный во сне, есть реальность», говорил один из Просвещенных Востока. Ты полностью согласен с этим, однако придумать практическую реализацию данного изречения «совершенномудрые» даосы не удосужились, а сам ты не сумел. Жаль, это могло бы стать куда более мощным оружием, чем даже Орудия Тени, ведь в Нави грезы и сны реальнее любого материального предмета…

— И сколько же ты готов поставить?

— Шестьсот Пунктов.

Бес аж подпрыгивает.

— Если возможно подождать три секунды, — молвит он совершенно иным тоном, — я сейчас свяжусь с Хозяином Ключа…

Ты благосклонно киваешь. Бес исчезает в клубе серого дыма (следует отдать ему должное — без запаха) и через две с небольшим секунды появляется вновь, в сопровождении другого жителя Ада.

— Ты желаешь сделать ставку на Битву Черного Рассвета? — уточняет коренастый демон. — В размере шести сотен Пунктов Силы?

Ты утвердительно наклоняешь голову.

— Понимаешь, не в правилах нашей организации принимать ставки в кредит…

Ты снимаешь шлем — и бес, задрожав, падает лицом вниз, а демон отступает и поспешно кланяется. Позволив алому зареву Венца Власти произвести необходимое впечатление, ты приказываешь ему ослабить свет.

— Какова цена моей головы? — скучающим тоном спрашиваешь ты.

— По утренним данным — примерно восемьсот Пунктов. Ты собираешься оформить закладную?

— Верно. Временные проблемы с наличностью, а ждать неохота. Так как насчет ставки?

Демон щелкает цветными костяшками абака, оформленного в античном стиле.

— Шестьсот… плюс проценты… плюс подоходный налог… — Увидев, как ты хмуришь брови, он быстро добавляет: — Все в порядке, восьми сотен как раз хватает. Оформлять?

— Будь так любезен.

Демон вписывает в стандартный договор твое имя и сумму ставки, заполняет формулировку начальных условий и дает документ тебе на подпись. Просмотрев текст, ты удовлетворенно киваешь: обычно обитатели Преисподней жульничают в каждой запятой, однако с облеченными настоящей властью разговор у них более… так сказать, цивилизованный. И, имея на руках этот контракт, ты можешь не опасаться за свою голову: до начала Черного Рассвета ее сохранность гарантирована всеми силами Геенны. Взяв услужливо поданный бесом стилос с бриллиантовым наконечником, ты обмакиваешь его в мерцающие лазурные чернила и подписываешь документ.

Своды Нижнего Мира сотрясаются.

— Мы вынуждены запретить тебе участвовать в Битве, — с сумрачной миной сообщает Хозяин Ключа, ставя под твоей подписью печать. Оттиск раздвоенного копыта Владыки Преисподней окончательно утверждает твою участь.

— Моя голова слишком ценна, чтобы терять ее там, — усмехаешься ты. — Не имею возражений. Но до того ведь мне не запрещено появляться в соответствующих мирах?

— Ни в коем случае. Но прошу, осторожнее.

— Это вроде бы и в моих интересах!

— О, конечно, — кланяется демон, хотя про себя наверняка думает: «А кто вас знает, чокнутых магов…»

Возвратившись из Ада, ты настраиваешь Зеркало Снов на соответствующее место и время. Место это защищено от подслушивания множеством способов, но экранировать Поле Сил не удалось еще никому. Правда, многого так не узнать: мало кто умеет преобразовывать колебания силовых нитей в звуки, и еще меньше таких, кто может составить из этих звуков что-либо связное.

Сам ты этого делать никогда не умел, это правда. Однако комбинация Зеркала Снов, Венца Власти и Искусства (у тебя более нет Дара, но Искусство нельзя уничтожить!) делает эту почти невозможную задачу вполне решаемой. И через минуту ты начинаешь разбирать голоса…

— Не правда ли, странно? На Черный Рассвет сейчас ставки шесть к одному. И он, никогда не читавший Завет, как будто стремится во тьму!

— Для самоубийцы он слишком умен.

— Да — был.

— И остался сейчас. Иль думаешь ты, списком старых Имен нельзя подменить наш рассказ? Он делает вид, будто жизни свои кладет на Кровавый Алтарь…

— Я вижу, к чему клонишь ты. Но пойми, когда отвращают удар от тех, кто спасения не заслужил…

— Я что же, прошу за него? Мне просто хотелось бы выявить стиль последнего Детища Снов. Идущий на смерть — для чего, почему, где истинный смысл его фраз? Вот ты говоришь, он стремится во тьму; а если дурачит он нас?

— Но как?..

— А вот это — вопрос посложней. Но вспомни тот Цикл, когда вмешался в Игру Повелитель Теней, на Навь променявший свой Дар, — не правда ль, похоже?

— Властители Сфер! И ты…

— Помнишь, значит. Так вот: коль с Древними битва разрушит Барьер, где нам назначать Переход?

— Ну, тут проблем нет.

— Да? Коль он загребет три тысячи Пунктов — ни ты, ни я уж не сможем законный Поход пресечь у последней черты.

— Но как проиграть Они могут?

— Никак. И это тревожит меня.

— Не понял.

— Вот именно. Он не дурак, и власть его день ото дня лишь крепнет, а битвы финальной исход по-прежнему на волоске.

— Но он не участвует!

— Так ли? А что, его в мире Яви уж нет?

— Да, нету — известен тебе договор.

— Когда, наконец, ты поймешь? Я вижу расклад, ты — Удел и Узор, а он — только чистую мощь. Он слеп и не знает Пути, но зато открыта глазам его Цель. И я бы не ставил на Черный Престол, пока у него — Цитадель.

— Под символом этим когда-то я скрыл приманку…

— Да, помню. И что?

— Ему не уйти из ловушки для Сил.

— Посмотрим. Вращай Колесо…

Контакт прерывается.

Ты снимаешь Венец Власти и потираешь зудящие виски. Да уж, ЭТОТ разговор не был предназначен для посторонних ушей, в особенности — для твоих. Если только Они, сиречь Враг и Создатель, не объединились, чтобы ввести тебя в заблуждение; что хоть и маловероятно, но не невозможно.

Ибо такова участь Властителей. Они обладают властью лишь в пределах одного мира, но власть эта куда более полна, нежели прерогативы любого из Богов. Так, возжелай ты, тебе ничего не стоило бы разорвать связь между Нефилим и их Богом или проделать аналогичную операцию с Господом Триединым и христианами. Или напротив, пара слов и сформулированное приказание — и власть Дар аль-Ислам накроет, к примеру, земли Поднебесной.

Ты можешь сделать это. Возможно, ради единства всего человечества в день Черного Рассвета стоило бы уже сейчас объединить людей в одно царство, под одной религией, с одним правителем (и кто бы им мог быть, кроме тебя?)… Вот только не принесет это единства. За эту ошибку заплатили своей жизнью многие Властители прошлого. Участь твоих предшественников была тебе открыта при восшествии на Трон Оникса — и повторять их ошибок ты не желаешь.

Сила — в единстве, это правда.

И ложь.

Потому что, как ни парадоксально сие звучит, но Враг — один не только у каждого из живых существ. Этот Враг вдобавок индивидуален для каждого из них. И каждый из нас в свое время должен сразиться с Врагом — и либо проиграть, либо победить.

Это говорит о том, что Враг — внутри каждого из нас.

И это так.

Многие живые существа, даже принадлежащие к разным народам, настолько схожи, что Враг одного из них является точной копией Врага другого. Оттого иной раз кажется, что Враг — один у всех. Что также является правдой, потому что двух Врагов не существует.

Как не существует и двух Создателей.

Говорят, Создатель ответственен за появление и жизни, и всякого живого существа во Вселенной. Возможно, это так. Но тогда не абсурдна ли идея Врага, с начала времен противостоящего Создателю и доселе не уничтоженного Им, Всемогущим? Не странно ли, что Существа, чья мощь и власть превосходят всяческое разумение, сражаются руками смертных? Наконец, почему столь важен для каждого из Них тот выбор, который любой смертный делает (и иногда не раз) на протяжении своей краткой жизни, если перед Ними — вечность?

Кое-кто осмеливается утверждать, что Врага нет, как нет и Создателя, да и вообще никаких Богов не существует. Что все эти образы суть порождения несовершенного человеческого разума, нуждающегося в «духовной опоре». Взгляд интересный, однако признать его правдоподобность (даже не правдивость!) тебе мешают иные утверждения все тех же «мудрецов»: они ведь твердо убеждены не только в том, что человеческая раса есть нечто исключительное и избранное (избранное — кем? избирает ведь всегда кто-то…); еще они уверены в отсутствии всех прочих рас — эльфов, цвергов и другие древние народы они полагают «мифами первобытного общества»…

И иногда тебе начинает казаться, что вскоре так и будет.

Потому что Великую Войну с армадами Старого Мира люди выиграли лишь благодаря помощи других рас — цвергов и Рожденных-под-Звездами. А ведь то была битва Людей! И одновременно с ней происходило иное сражение, куда должны были явиться (и не явились) цверги, а неявка на поле боя равносильна поражению. То же самое касается и Рожденных-под-Звездами…

Человек-то свой бой с Врагом тогда выиграл. А они — проиграли.

И потому были обречены на исчезновение…

Да, думаешь ты, теперь Людям — вернее, Человеку! — придется идти в битву одним. Слуг у Древних много меньше, нежели тогда, да и сил после заключения в Пустоте не прибавилось… но, увы, и Человек теперь не тот, каким был. Потому что в те годы каждый знал не только Закон, знал не только то, что должен делать — но и последствия нарушения сего Закона. Теперь же Закон знает чрезвычайно малое количество людей, а из знающих мало кто вникает, ПОЧЕМУ должно быть именно так, а не иначе — и как следствие, еще меньше становится тех, кто соблюдает Закон так, как должно. И уж совсем немного таких, кто подчиняются Закону не по привычке и не в силу необходимости, а сознательно и с полным пониманием дела. А только они и имеют значение. Все прочие не участвуют в раскладе и вполне заслуживают старого пренебрежительного термина «глина в руках Высших Сил». Сия глина подвластна практически любому, но и пользу начинает приносить только после долгой и тщательной обработки. Что требует невероятных сил и времени. Которых у тебя нет. У Древних, быть может, достало бы могущества — однако времени у Них также не хватает, что и позволяет тебе играть так, как предсказывали пророки в эпоху Основания Пути.

Вообще может показаться странным, что основанный Древними Путь, Их удар в спину победителям, стал последней надеждой этих же победителей, то бишь человечества. Но ты давно знаешь, что выражение «ирония судьбы» — отнюдь не пустой звук. Это явление того же типа, что и падение намазанного медом ломтя хлеба непременно медом вниз (проводившиеся эксперименты доказали, что медом вниз ломоть падает минимум три раза из четырех). А даосы вообще считают, что так называемая «ирония судьбы» есть проявление Высшего Закона Колеса — Равновесия. Выслушав подробные разъяснения сего закона и его аспектов, ты сформулировал его приблизительно так: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным»…

Да, если представится шанс применить этот аспект Закона, Битва Черного Рассвета будет выиграна с куда меньшими потерями. Возможно, тебе даже удастся сохранить жизнь некоторым твоим ученикам (с потерей собственной ты давно смирился). Правда, твоя гибель будет обозначать торжество Света, давно жаждущего избавить мир от «черной скверны» древней магии, но если эта жертва поможет избавить его от самих Древних, ты примешь и такой вариант конца. Причем с радостью.

Но все это — дело будущего, пусть и не столь отдаленного.

А ты, не будучи ни Богом, ни Демиургом, живешь в настоящем.

Иногда говорят, что те, кто живут настоящим, не видят будущего. Это правда, но правда и то, что живущие будущим крайне редко доживают до этого будущего, ибо погибают в настоящем. Здесь кроется разгадка многих тайн, к примеру, более чем странное поведение большинства прорицателей; им ведь не больше других хочется обитать в безлюдных пустынях или горах — но Видения приходят к ним только в часы одиночества и только после кое-каких ритуалов. Каких именно? О, таковых много. И тому, кто избирает для себя аскетический путь отшельничества, многое открывается само в прямом смысле этого слова.

Это ты знаешь по собственному опыту. И в прошлые дни, и сейчас: стоило тебе ненадолго «удалиться от мира» и «в гордом одиночестве» спокойно поразмыслить над какой-либо проблемой, как в голове сразу возникали готовые ответы, причем не только на эту проблему, но и на такие, о которых ты сперва не подозревал.

Одно хорошо, усмехаешься ты — Отшельнику не запрещено путешествовать мыслью, разумом. А Игроку (которым тебе временно пришлось стать) вовсе нет нужды Перемещаться во плоти…

2. Триада Игрока

«Повелитель!»

Ну-ну. Впервые за два с лишним года к тебе обращаются так, как подобает. Интересно, с чем это связано? Немногие вообще чувствуют, что существует такой Властитель, а из тех, кто чувствует, мало кто полагается на твое заступничество в случае нужды (и правильно делает). Некоторые пришли в первые дни твоего «властвования» и честно предложили свои услуги; ты вежливо поблагодарил их — и отказался, потому что все необходимое уже было сделано, а непрофессиональные действия могли бы дать Врагу массу преимуществ.

«Слушаю, — отвечаешь ты. — Назови себя.»

Вместо имени пришел образ-картинка бронзового дракона. Учитывая, что с родом Крылатых ты встречался не очень часто, остается сделать вывод, что тебя вызывает тот самый ящер, которому ты поручил охранять Меч Теней. Имени своего он тебе тогда не сообщил, но особой нужды в том нет: не так много в этом мире осталось драконов, чтобы нельзя было называть его родовым именем.

«Рад поговорить с тобой, Крылатый.»

«Взаимно, Повелитель Акинак. Сожалею, что обращаюсь с просьбой, но не мог бы ты прибыть сюда лично?»

Чрезвычайно интересно, думаешь ты. Это что же за ситуация такая, с которой дракон не может справиться самостоятельно?

Впрочем…

«Это связано с Мечом Теней?»

Следует волна удивления.

«Ты действительно Властитель, — наконец говорит дракон. — Тут какой-то Серый Воин из Южного храма Шао-Линь уверяет, что ты послал его ко мне за клинком. Причем не только назвал твое имя, но и описал, четко и полностью.»

«Как он выглядит? Бледно-бронзовая кожа, темные волосы, золотисто-янтарные глаза, среднее сложение, рост чуть выше среднего?»

«Точно так. Ты его вправду посылал?»

«В общем, да. Пропусти его.»

Дракон передает мысленный эквивалент безразличного пожатия плечами.

«Ладно, пусть будет по-твоему. Про заклятье говорить?»

«Незачем, — усмехаешься ты. — Если это тот, кто должен прийти, сам снимет защиту; а нет, так он заслужил свою участь.»

Крылатый также усмехается.

«Значит, моя работа сделана?» — передает он немного погодя, когда Арген (кто ж еще это мог быть?) снимает защитные чары с Меча Теней. То, что это происходит, ты ощущаешь по волне сумеречного холода, прокатившейся по всему миру.

«Да. Благодарю тебя. Что желаешь получить в награду?»

«Надо подумать. Как насчет твоего Зеркала Снов?»

«И откуда ты о нем узнал?..»

«У Крылатых свои источники информации. Так что, согласен?»

С артефактом тебе расставаться не хочется, но награду дракон заслужил, и нарушать слова ты не можешь. Иначе твое звание Властителя из статуса превратится в лишенный могущества титул, а там и до смерти будет недалеко — до реальной смерти.

«Будь по-твоему, Крылатый, — со вздохом отвечаешь ты. — Отвези Серого Воина в Кавказские горы, — тут ты добавляешь точные координаты места назначения, — и я передам тебе Зеркало.»

«Так точно, Повелитель!» — издевательским тоном передает дракон и обрывает контакт.

Арарат, так именуют эту вершину горцы. До названия ее тебе нет дела, важны лишь особые свойства этого места. Именно сюда вроде бы причалил по завершении Великого Потопа ковчег старого Ноаха (или Ноя, в зависимости от того, кто и на каком языке рассказывает эту историю из Завета).

Вообще странная была штука, этот Великий Потоп. Все священные книги в один голос твердят, что вызван он был Богом (либо Богами) в качестве расплаты за грехи человечества. Причина не более и не менее логичная, нежели все, связанное с поступками сумасбродных Небожителей; однако гораздо интереснее картина получается, если рассмотреть все факты по отдельности.

«И тогда разверзлись хляби земные, и начался потоп; и разверзлись хляби небесные, и лил дождь сорок дней и сорок ночей», — если это и не точные слова жрецов Распятого, коих ты никогда не слушал с избытком внимания, то достаточно близкие к ним. Темному крестьянину и не более образованному горожанину не под силу представить себе, сколько воды требуется, чтобы покрыть всю поверхность земли достаточно толстым слоем — и уж подавно неизвестно им, что в реальности нет и миллионной доли этой воды. Даже если бы она должна была продержаться долю мгновения, а ведь речь идет о неполных шести неделях!

И тем не менее потоп этот был. Причем полностью соответствующий описанию. Но — какой?

Ответ, как всегда, прост, если дать себе труд немного подумать. В РЕАЛЬНОСТИ столько воды нет и быть не может. Но не в Нереальности — там, как ведомо любому Знающему, все может быть. В том числе такой вот сорокадневный потоп.

Боги не всемогущи, хотя кое-кто из Них и обожает дополнять свое имя подобным титулом. И не всеведущи, несмотря на постоянные попытки преступить границы собственного разумения (за что ты меньше всего склонен Их осуждать). Но знают и умеют Боги более чем достаточно, чтобы человек считал Их таковыми.

Человек — это хитросплетение смертной плоти-Яви, непостоянного разума-Нави и бессмертной души, осколка Изначального Пламени Творения. Есть и более заумные определения понятия «человек», но пока и этого хватит — тем более, на нем, после установления общего языка, сходятся мнения большей части здравомыслящих исследователей. И Человеком сие создание остается лишь до тех пор, пока целы три этих составляющих, скованные стержнем Воли (или духа, как кому нравится).

Целью Великого Потопа было истребить грехи человечества. Грех в силу своей природы тесно связан с помыслами, сиречь с разумом — и отсюда естественным путем вытекало уничтожение не грешной изначально плоти (на этом определении опять-таки сходится большая часть исследователей), но грешного разума. А зачем убивать плоть, действуя в Яви, если можно убить разум, действуя в Нави?

Разум куда прочнее и жизнеспособнее тела: если каким-либо способом создать в Яви условия, несовместимые с наполовину абстрактным понятием «жизнедеятельности», тело умрет через несколько минут. Разуму, чтобы смириться со своей смертью, необходимо куда больше времени. Но и этот промежуток известен — и знают его, в общем-то, все. Потому что составляет он ровным счетом сорок суток. Как раз те сороковины, отсчитываемые со дня смерти человека и до дня заупокойного пира в его честь, после которого душа покойника покидает этот мир и уходит в дальнейший путь…

И когда по воле Богов Навь на сорок дней заполнили бушующие волны Великого Потопа, разум всех людей начал «задыхаться» — и погибать.

Всех, кроме тех, кто имел защиту.

Потому что боги жестоки, а порой и кровожадны, но не имеют привычки уничтожать всех подряд — по меткому выражению северян, охотясь на комаров с боевым топором. Одним людям этой защитой служила праведность, то бишь некая комбинация моральных и душевных качеств, позволившая их разуму подняться НАД заполнившими Навь пенистыми потоками. У других был Дар, сам по себе защищающий даже нетренированный разум от воздействий внешней стихии, явно или неявно — сиречь в Яви или в Нави. Но сколь же мало их осталось! Едва один на сотню выжил после этих шести недель…

Иногда говорят, будто люди древней крови — Одаренные все поголовно. Теперь это так (правда, представителей древних рас и осталось-то раз-два и обчелся), но до Великого Потопа среди них рождалось немногим больше детей с Даром, чем среди всех прочих народов. Дар не то чтобы вовсе не связан с кровью, но имеет к ней отношение меньшее, чем полагают многие. Зато он практически всегда передается по наследству, поэтому-то у выживших Одаренных древних рас дети также обыкновенно рождались Одаренными.

И если бы установленный богами критерий Праведности совпадал с объективным критерием Одаренности, Человечество имело бы все шансы со временем стать равным Небожителям, а то и превзойти Их! Однако «праведники» зачастую вовсе не отличались развитым разумом, чтобы не сказать хуже… а так как все они находились под божественным покровительством, их дети, подобно детям Одаренных, наследовали качества родителей. Потому Человечество и стало почти таким, каким его хотели видеть боги: покорным Их словам и устремившим свои помыслы на Слияние с Ними (последнее прямым текстом сообщали, пожалуй, лишь христиане, но они и сами считали эти слова Иешуа простой метафорой).

Истинная же причина Великого Потопа была известна немногим. Да, боги действительно хотели произвести среди людей нечто вроде селекции, «целенаправленного отбора», превращая человечество в то праведное баранье стадо, каким его показывают иные священные книги. Но уничтожить Они стремились вовсе не грешников: грех оседает лишь на душу одного человека, увлекая его в Нижний Мир; настоящей помехой Их планам были именно древние народы. Не верящие в Богов и идущие к цели своими собственными Путями.

Тебя всегда восхищал ход тогдашнего вождя Нефилим, чье имя потеряно в веках; он совершил невозможное, заставив бога иного племени взять целый народ под свое покровительство — и, таким образом, сохранить значительную часть даже не имевших Дара. Название того, другого племени ушло в небытие вместе с ним самим; летописи хранят лишь их прозвище — Исра-Эль, Воины Бога. Да еще календарь, которым Нефилим пользуются до сих пор, хотя их род помнит намного более древние времена, чем состоявшаяся около сорока девяти столетий назад Неделя Творения…

Твои размышления нарушает грохот разорвавшегося пространства. В небесной голубизне на краткое мгновение возникает черный зев Бездны, из которого в Явь вываливается крылатый ящер, отсвечивающий темной бронзой чешуи. Прищурившись, ты видишь цепляющуюся за основание шеи дракона фигурку человека. Вернее, наполовину человека, а наполовину — Рожденного-под-Звездами.

Крылатого окружает облако ледяного воздуха, куда более холодного, чем покрывающие вершину Арарата вечные снега. Выстукивая зубами непонятный марш, Арген с трудом расцепляет закоченевшие руки и скатывается с шеи дракона в ближайший сугроб. Крылатый провожает незадачливого наездника чуть насмешливым взглядом и поворачивает гибкую шею к тебе.

«Дело сделано, Повелитель?»

Ты киваешь и достаешь из-за пазухи Зеркало Снов.

Ящер, осторожно взяв артефакт левой передней лапой, поднимает правую к правому веку, слегка оттягивает его и… гигантский, искусно ограненный желтый топаз сферической формы падает на снег, а дракон с величайшей осторожностью вставляет на место отсутствующего глаза черную пластину Зеркала.

«Интересно, — мысленно говоришь ты. — Разве у Крылатых нет дара видеть все три мира простым взглядом? Зачем же использовать Зеркало столь странным образом?»

«Так можно увидеть куда больше, — с чувством превосходства отвечает дракон, — а кроме того, можно посмотреть также сквозь время без дополнительных усилий. Помимо этого, с Зеркалом Снов, скорее всего, будет легче Перемещаться в Бездне, оно ведь «видит» и там. Нам обычно приходилось полагаться на удачу…»

«Которая крайне редко подводила ваш род.»

«И все же так куда надежнее, Повелитель. Оставляю тебе прежний мой глаз — полагаю, ты найдешь ему применение.»

Мощным прыжком рванувшись в небеса, Крылатый описывает над горной площадкой нечто вроде прощального круга и растворяется в бесконечной голубизне небосвода.

Арген более-менее приходит в себя и встает, слегка покачиваясь.

— Отец?

— Да. — Ты убираешь иллюзорную маску забрала и заставляешь Венец Власти умерить сияние. — Как я выгляжу?

— Ужасно, — сообщает он с несвойственной звездному народу прямотой. — Словно тебе не двести лет, а по меньшей мере тысяча.

Ты криво усмехаешься. Двести лет — не столь малый срок даже для представителя древнего рода; редко кто из Одаренных достигал достаточно высокой ступени Искусства, чтобы обратить свой Дар в силу, отвращающую наступление старости. Некогда ты мог сделать это, но в том не было нужды; теперь же у тебя нет Дара, а значит, старость берет свое. Но это уже не имеет значения: через три месяца все завершится, так или иначе.

— Не надо так, — говорит Арген. — Мы можем победить.

— Очень надеюсь, — киваешь ты, — и сделаю все для этого. Только моя жизнь тут уже не будет решающей. Действовать вам, не мне.

— Сражаться — да. Однако и тебе придется сделать свой ход.

Очень похоже, что даосы учат большему, чем ты полагал.

— И много ты узнал об Игре?

— Достаточно, чтобы не лезть в эту кутерьму.

— Умно, — вздыхаешь ты. — Жаль, что у меня в свое время не было выбора. Пусть тебе повезет больше.

— А разве везение не зависит лишь от тщательной подготовки? — с абсолютной серьезностью спрашивает Арген.

Если бы, молча говоришь ты. Тогда б все было куда проще, а Черному Рассвету вовсе не нашлось бы места в этом мире… Подготовка крайне важна, это верно, но она ничего не гарантирует!

— Мне пора готовиться, ты хочешь сказать?

— Именно так, — подтверждаешь ты. — Очищение, медитация, и что там еще положено. Каждая капля накопленной силы может оказаться решающей. Эти горы тебе подходят или предпочитаешь лес?

— Лучше лес, — кивает Арген. — Привычнее.

Подобрав холодный Глаз, ты прячешь его в подвешенный к поясу старый мешочек из черного шелка (а кого сильно волнует, что мешочек этот вчетверо меньше драконьего топаза, пусть не верит собственным глазам). Затем, зажмурившись, отдаешь приказ — и тут же Перемещаешься вместе с сыном в заповедные леса к востоку от города, который местные жители называют то Новгородом, то Хольмгардом — в зависимости от происхождения.

— Подходит?

Арген некоторое время прислушивается к своим чувствам, соединяя свои мысли с жизнью лесного сообщества. Ты легко читаешь все его ощущения: вот Арген вздрагивает, наткнувшись на старую избушку на курьих ножках; вот его мысленный взор скрещивается с пристальным взглядом зеленых глаз невероятно большого черного кота, развалившегося на ветвях векового дуба — и кот выигрывает этот ментальный поединок; а где-то там, еще дальше к востоку, за холмами, чернеет зев пещеры, в которой обитает трехглавое огнедышащее чудище, родственное и Крылатым, и Черному Змею…

— Ты смеешься?

— Отнюдь. Так годится тебе этот лес?

Арген передергивает плечами и кивает.

— Да, если только…

— На этот счет не волнуйся, — успокаиваешь ты, — Черный Рассвет и Темным Богам придется встречать во всеоружии. Причем сражаться Они будут на нашей стороне. Просто не мешай местным… обитателям делать свое дело — и они не потревожат тебя.

— Потревожат — им же хуже будет, — мрачно улыбается Арген.

Да, клинок у него на поясе такой, что и Боги трижды задумались бы, прежде чем вступить в бой с его носителем. Меч Теней, обладающий всепроникающей и неудержимой сумеречной силой — даже в твоем акинаке, созданном в седой древности, нет подобной мощи. Тебе игрушка такого класса никогда не была нужна, но вот Воителям Черного Рассвета она понадобится стопроцентно. Для них, собственно, и изготовлена — тобой же…

— Только не провоцируй их, — молвишь ты.

Арген пожимает плечами и цитирует очередной урок даосов:

«Военное искусство гласит: я не смею первым начинать, я должен выжидать. Я не смею наступать хотя бы на вершок вперед, но отступаю на аршин назад. Это называется деянием посредством недеяния, ударом без усилия. Тогда нет врага, и я могу обходиться без солдат.

Нет беды тяжелее, чем недооценивать противника. Недооценка противника повредит моему сокровенному средству. В сражении тот, кто скорбит о поражении, одерживает победу.»[44]

— Все верно, — соглашаешься ты. — Ну, удачи.

— Подожди до вечера. — Арген вдруг останавливает тебя, уже собирающегося Переместиться. — Илит хотела что-то сказать.

— А разве у вас не общая память? — удивляешься ты.

— Память — общая. А вот разум раздельный. Я не слышу ее мыслей, если она не хочет открывать их, и наоборот. Так что, если тебе не нужно спешить…

Ты чуть усмехаешься и киваешь.

Круглый золотой щит Хорса-Солнцебога окончательно скрывается из виду. Дыхание ночи, как всегда, заставляет тебя раскрыться навстречу черноте небосвода, хотя ты теперь лишен Дара и не получаешь из темноты силу.

— Здравствуй, отец, — слышен серебристый голосок Илит.

Да, даосы поработали искусно. Момента Превращения даже ты заметить не успел. Единственной деталью, которая указывает, что только что Серый Воитель был мужского пола, является одежда, слишком свободная теперь в плечах; Арген не отличается богатырским сложением, но больше похож на человека, тогда как Илит по облику — типичная дочь звездного народа, тонкая и изящная. Но это изящество и легкость сродни не хрупкой тепличной розе, а отточенному клинку шпаги эльфов или упругого меча «цзянь» из Поднебесной…

— Здравие мне уже без надобности, — отвечаешь ты.

— Да, ты говорил Аргену. Но нельзя сдаваться раньше времени.

— Я не сдался — просто Дара у меня более нет.

— Утраченное можно вернуть.

— Не спорю, только у меня уже не будет ни возможности, ни времени на это.

— После Черного Рассвета ты вернешь себе все, что потерял, — с несокрушимой уверенностью говорит Илит.

Что ж, возможно, она права. Ты никогда не заглядывал далее дня этой битвы. Потому что в ней навсегда оборвется то, что было названо твоим Путем — как говорило пророчество. Однако конец твоего Пути и твой собственный конец далеко не обязательно совпадут.

Но это ничего не меняет — ведь Черный Рассвет еще впереди.

— Так что же ты хотела сказать мне?

— Не сказать — спросить. Кто запечатает Врата на этот раз?

Ты вздыхаешь. На прямой вопрос следует давать прямой ответ. Либо вовсе никакого, если говорить правду нельзя. К сожалению, тебе нельзя молчать — из твоего отказа отвечать Враг извлечет куда больше, чем из ответа…

— Последний из вас, кто останется в живых.

В темноте безлунной ночи лицо Илит становится белым.

— Так значит…

— Увы, да. Я не думаю, что кто-нибудь из вас переживет Черный Рассвет. Во всяком случае, пророчества такого шанса не дают.

— Ах, пророчества… Я-то думала, у тебя более точные источники информации. Тогда ладно.

Ты качаешь головой.

— Не недооценивай пророчества. Высшие Силы очень любят именно такой метод действий. Мне он и самому не нравится, но особо выбирать не приходится.

— А ты не переоценивай их! Ты ведь и Властителем-то стал небось лишь потому, что этого требовало пророчество?

Ты не отвечаешь, однако Илит и не нуждается в ответе. В ее черных глазах зажигается весьма знакомый тебе огонек, а в голосе появляются нотки звенящего металла, странно сочетающегося со словами священной книги даосов:

«Небо и земля не обладают человеколюбием и предоставляют живым существам возможность жить собственной жизнью. Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью. Разве пространство между небом и землей не похоже на кузнечный мех? Чем больше в нем пустоты, тем дольше он действует, чем резче в нем движение, тем сильнее из него выходит ветер. Тот, кто много говорит, часто терпит неудачу, потому лучше соблюдать меру.»[45]

— Ну и кому ты предназначаешь сей урок? — осведомляешься ты. — Меня еще никто не упрекал в человеколюбии. Или в болтливости.

— Предоставь народу возможность жить собственной жизнью! — чеканит Илит. — Зачем тебе Власть?

«Девочка, я ведь никогда не искал Власти, — мысленно отвечаешь ты, — у меня просто не было иного выбора. Игроком обычному чародею не стать, сколь бы силен он ни был. Даже Верховный Адепт, если таковой вообще когда-то существовал, имеет в Игре очень ограниченные права. Властителю же открыты главные преимущества Игрока. Триада Игрока — Власть, Искусство, Удача; и Власть — первая и главная из составляющих.»

— Но зачем это? — повторяет она.

«Потому что лишь Игрок может не только видеть, но и действовать стратегически. Враг — один? Да, но Слуг у Него чрезвычайно много. А Война — неизбежна.»

Илит неожиданно успокаивается и начинает что-то обдумывать. Ты с интересом наблюдаешь — прочесть ее мысли ты, как ни странно, не можешь.

— Война не завершится Черным Рассветом, — наконец говорит Илит.

— Она начнется с него, — уточняешь ты.

3. Глаз Дракона

Странный род — Крылатые. Они намного древнее человечества, они всегда были и всегда будут; по крайней мере, так утверждают сами драконы — ты мог бы и поспорить, да только зачем? В этом отношении Крылатые чем-то сродни Древним, которых можно изгнать, но нельзя уничтожить полностью. И недаром Ктулху, самого известного (а по некоторым источникам — и самого могучего) из Них, иногда именуют «Драконом, спящим в Бездне». Честно говоря, внешним обликом узник Р'лие больше похож на Змею-Мидгард из саг северян, но много ли люди вообще понимают в драконах? Или змеях?

Даже при том, что в мире сейчас осталось лишь несколько Крылатых, их род вполне может быть возрожден. А со временем драконы могут даже завоевать весь мир. Если только он им понадобится, в чем ты лично глубоко сомневаешься.

Крылатые практически неподвластны магии и сами очень часто обладают Даром. Хотя он несколько другого рода, нежели у людей, однако отрицать его наличие глупо. Но они используют свои способности иначе, нежели люди; во всяком случае, ты крайне долго не смог заставить «вставной глаз» дракона работать на себя. Некогда тебе попалась легенда об ином мире и времени, где так называемый Глаз Дракона был чуть ли не величайшим из артефактов, заветной мечтой местных магов — именно эти воспоминания вдохновляли тебя при попытках разгадать схему функционирования камня Крылатого.

Но успеха ты так и не достиг. Покуда не вспомнил странную идею, высказанную одним из Знающих, чье имя стерто из памяти человечества и Пути. Он пытался доказать, что у многих существ — в частности, у Крылатых — сознание устроено иначе, нежели у людей, и то, что знал или знает один из их рода, сразу либо чуть погодя становится известно всем. Исследования его так и не привели к определенному результату, однако сама идея, по косвенным данным, не была неверной.

И если это так, Глаз Дракона можно использовать как стандартный «частичный» артефакт, некогда бывший частью целого и сохранивший долю общих свойств. В твоем (или в «его») случае — память…

Приготовления к Первому Подчинению Артефакта не отнимают много времени: набрав в обычную деревянную плошку мелкого, чистого песка, ты осторожно опускаешь сверху граненую сферу топаза — и с апломбом истинного Зрящего-в-Даль молвишь:

Камень немедленно откликается. Даже если сам Крылатый использовал свой Глаз по-иному, тебе хватает и такого способа. Потому что в желтоватом океане кристаллических образов ты видишь то, что должен был увидеть.

Вот только образы приходят почему-то в Словах…

— Для чего ты избрал мне эту участь?

— Это необходимо. Ты знаешь ритуал.

— Но ведь это не единственный путь!

— Не единственный. Но самый короткий. И милосердный.

— ТЫ говоришь о милосердии? После всего?!

— Да. Я говорю, а Ты служишь примером. Когда-то было наоборот, но теперь Твой черед находиться среди них.

— Они же ничего не понимают…

— И не поймут, пока не наступит Срок. Если наступит.

— ТЫ сомневаешься?! Ты, когда-то сам предсказавший наступление Срока и с таким терпением ожидающий его — сомневаешься?

— Да. Я дольше жил среди людей, в их сердцах и умах, а иногда — также и во плоти их. Бесспорно, вера способна вершить многое, она может сровнять с землей любые горы, — а знаешь ли Ты, ЧТО находится по ту сторону этих гор? О, Ты-то знаешь, как и Я. Они — нет. И тем не менее идут вперед они и дела делают тоже они.

— Это не в Наших правилах — действовать самим, выставляя напоказ свои цели и способности…

— Да ну? А кто применил под одним городом в Старом Ханаане комбинацию Внешнего Звука и психической атаки? Сие было сделано лишь по Твоему указанию, и не надо говорить, что Сила была Моей.

— А ведь она и была Твоей.

— Нет. Сила — ничья. Ее не подчинишь. Управлять ею можно, а вот контролировать полностью — нет. Странно, что Ты сам не узнал этого — за столько-то лет…

— Возможно, еще узнаю, — попав на Твое место.

— Если бы не необходимость, Ты не занял бы его. Не в коня корм.

— Почему бы и нет, отец?

— Не зови меня так. Ты не сын мне и прекрасно знаешь об этом. К чему эти фокусы? Оставь их для людей.

— О, Яхве, люди не столь уж глупы.

— ЭТОГО Я не оспаривал никогда. Потому-то Ты и назвался не Моим Сыном, но Сыном Человеческим. Мне ведомо больше, чем Ты думаешь, Иешуа… в обоих смыслах.

Голоса стихают, а ты впервые чувствуешь дрожь в коленях — старость приближается быстрее, чем ты полагал ранее.

Вот ТЕПЕРЬ все становится на свои места. Разговор, состоявшийся приблизительно тысячу лет назад, не поведал тебе ничего, чего бы ты и так не знал. Основная информация здесь — в самом факте того, что этот диалог, разговор ДВУХ личностей, вообще произошел.

Теперь ты точно знаешь, что Иешуа ха-Нацри не был сыном безымянного Бога Нефилим (прозвище «Яхве» — «Сущий», хотя и состояло из четырех букв, вовсе не было сакральным Именем-Тетраграмматоном, самой могучей из формул каббалистов). Не были они и двумя различными ликами-ипостасями одного бога, ибо сомнительно, чтобы две части одного, сколь угодно развитого разума были способны на осмысленный спор или диалог, где каждый имеет свое мнение…

Знание это при тебе и останется, ибо доказательств, которым бы поверили другие люди, у тебя по-прежнему нет. Ты никогда не искал их, да и не хотел тратить на это время и силы; люди все равно сами выберут свой путь, потому что Черный Рассвет расставит по местам все кусочки старой мозаики и откроет им глаза на вещи, доселе скрытые тьмою времен и различными запретами.

Именно потому, что Человек забывает свое прошлое и совершенные ранее — им или его предками — ошибки, он вновь и вновь окунается в бессмысленный круговорот вечно повторяющихся событий. Колесо сансары,[46] говорят даосы и обитатели древней Бхараты — для них этот круговорот далеко не лишен смысла.

Ты совершенно не собираешься доискиваться правды в этом вопросе; и вполне возможно, кстати говоря, что правы тут обе стороны. Каждая по-своему — или даже вместе.

Ты знаешь только, что всякий, позабывший свое прошлое, обречен пережить его вновь…

Черная чешуя доспехов в лучах восходящего зимнего солнца делает тебя похожим на сурового воителя из легенд. Причем легенд очень старых — ведь и у нагов были свои сказания, в которых, кстати говоря, именно эта броня и фигурировала. И у тех, кто населял Землю до них, были свои предания, в которых также упоминались латы Черного Властителя и Венец Власти. Артефакты, Реликвии, вечные и не не знающие износа; для ТАКИХ предметов время не есть нечто такое, чего нельзя игнорировать.

Обнажив клинок, ты направляешь острие в голубизну зенита и произносишь Слова Зова. Дара у тебя нет, но сила имеется, и за Властью дело не встанет. Против Одаренного, мастера истинного Искусства, тебе не выстоять, но таких в мире осталось всего двое — Эстер и Ардайн. Прочие же, включая Аргена и Илит, не унаследовали той тяги к Искусству, которая необходима для достижения ступени Мастера, а голая сила тут не способна добиться успеха.

Где-то в Поле Сил слышится стук копыт, подобный грому; из раскрывшегося портала Нави в порожденном собственными чарами огненном вихре вырывается Яромир. В левой руке витязя играет массивный шипастый кистень; обитатели Альмейна, в обычных обстоятельствах не отличающиеся особым юмором, тут проявили весьма тонкое чувство владения языком и прозвали сие оружие моргенштерном.[47] Эльфы наверняка сочли сие название личным оскорблением…

Управляя конем одними коленями, Яромир рывком посылает его вперед — и тот, несмотря на явное нежелание приближаться к тебе, вынужден подчиниться. В правой руке витязя возникает дротик, мгновенно полетевший в тебя, однако ты небрежным движением меча отбиваешь его в сторону.

Беззвучно раскрывается второй портал, и родившийся на равнине ветер подхватывает черные волосы Эстер-Нефилим. Стрела — не Солнечная, обычная, — тут же срывается с тетивы Лука Теней, направляясь к твоему сердцу, но вездесущий черный клинок отбивает и ее. Эстер посылает вторую стрелу — с тем же результатом.

Третий портал раскрывается прямо в земле, с грозным шумом горного оползня. С длинным, тяжелым копьем-бангваном, добытым в азиатской пустыне (да, в той самой пещере), Луджи в боевой раскраске Гондов выглядит так, что всякий здравомыслящий демон, бросив на нее один только взгляд, поспешно ретировался бы к себе в Нижний Мир. Однако ты, во-первых, не демон, а во-вторых, далеко не здравомыслящий, иначе не стал бы тем, кем стал.

Четвертый портал открывается чуть в стороне, издав рокот сталкивающихся льдов. Заметно подросший за эти годы Эйрик, в полной броне и с двусторонней секирой (полученной в Исландии у троллей в обмен на его прежнее оружие), похож на одного из богов своего северного края, которые из всех Небожителей слывут едва ли не самыми грозными воителями. Мгновенно оценив положение, он швыряет в тебя нечто вроде Ледяного Копья — и промахивается, потому что чары на Носителя Венца практически не действуют. Во всяком случае, столь простые.

Все это не занимает и мгновения, Яромир едва успевает добраться до тебя. Взмах его пылающего моргенштерна способен расплющить целый горный хребет, но шипастый шар проходит чуть в стороне, тогда как ты, небрежно отмахнувшись клинком, ударом плашмя вышибаешь витязя из седла. Эстер применяет любимый трюк эльфов, одновременно выпустив две стрелы, однако ты, как бы нехотя, направляешь на них раскрытую левую ладонь, и стрелы падают наземь.

Луджи и Эйрик, переглянувшись, переходят в ближний бой. Ты позволяешь им подойти, тем временем отбивая стрелы Эстер (та, похоже, пустила в ход малоизвестную формулу Телл, наполняющую новыми стрелами опустевший колчан). Затем копье-бангван и секира сталкиваются с твоим клинком, впервые за невесть сколько лет встретившего достойных соперников в искусстве фехтования.

Твои ученики давно знали о существовании друг друга, однако «во плоти» не встречались ни разу. Тем приятнее видеть их сплоченной и слаженной группой, действующей так, словно они не просто знакомы, но и работали вместе не один год. Даже при том, что действие их направлено на твое физическое уничтожение.

Даже в молодости ты не смог бы выдержать предложенный противниками темп боя более двух минут. Знающий же твой подлинный облик и возраст был бы чрезвычайно озадачен, окажись у него возможность понаблюдать за этим странным поединком. Твое тело, уже лет десять как медленно проигрывающее борьбу со старостью, попросту не способно вытворять подобные трюки — независимо от того, применяешь ли ты какие-либо чары.

А разгадка до смешного проста: в этих черных доспехах, непроницаемых ни для взгляда, ни для оружия, ни для магии, тебя сейчас нет…

Сидящих вокруг небольшого костра пробирает озноб, хотя зима в этих краях далеко не холодна. Даже Эйрик, для которого лед и снег привычнее, чем для тебя — поля твоего родного края, зябко дрожит. Правда, не от холода. Как и остальные трое.

Они не знают названия этому чувству, которое иные ошибочно окрестили бы страхом. Ошибочно, потому что все они понимают толк в воинском деле, а воин, не знающий страха, крайне редко переживает свою первую битву. Нет, страх им известен отнюдь не понаслышке — и тем страшнее для них случившееся сегодня. Не столько то, что их боевое искусство и сила оказались бесполезными против Черного Рыцаря (как они успели назвать своего странного противника); не то даже, что они абсолютно не помнят, с чего это их вообще потянуло собраться, причем именно в этом месте. Они не понимают, ЗАЧЕМ было драться и раскрывать себя неведомым глазам, о которых их всех неоднократно предупреждал Наставник, сиречь ты. Они не понимают, ЧТО могло временно парализовать их волю, да еще так, что они, не последние в Искусстве, этого не осознали.

И не понимают они также, ПОЧЕМУ Черный Рыцарь, фактически одержав победу, отпустил их восвояси. Не было произнесено ни единого слова, не было дано ни единого знака, но то, что произошло именно это, они запомнили отчетливо.

И потому им сейчас страшно.

Ведь где-то в глубинах их голов крутится одна и та же мысль, не осмеливающаяся всплыть на поверхность и заставить их заподозрить твою причастность ко всей этой сцене.

Глаз Дракона действительно позволяет видеть скрытое — сейчас ты легко читаешь еще не родившиеся мысли на любом расстоянии. Интересное ощущение: ты даже немного жалеешь, что раньше не практиковался по специальности Видящего Суть. Но, впрочем, теперь никакая практика тебе не нужна — достаточно этого артефакта.

Может статься, именно он, а не Зеркало Снов, раскроет последние детали головоломки, решив которую ты получишь возможность поставить на кон нечто большее, нежели собственную голову. И увеличить собственные шансы на выживание в день Черного Рассвета.

Однако, замечаешь ты сам себе, о выживании думать рано. Ибо еще неясно, как собрать все разрозненные силы потенциальных противников Древних в единое и боеспособное войско, не раскрывая при этом собственного участия.

Участия, запретного для Игрока…

4. Звездное Ожерелье

Сияющий златой щит Хорса-Солнцебога начинает постепенно скрываться за Черной Луной. В просвещенной Империи это именовали «солнечным затмением» и полагали обычным явлением природы, хотя и достаточно редким. Некоторые народы верили, что Бога Солнца в эти минуты глотает дракон (волк, крокодил или еще какое-нибудь чудовище, непонятным образом пережившее всех своих сородичей из Старого Мира) — и, если не принести соответствующую жертву, солнце так никогда и не выйдет на небосвод, и мир сгинет в вечной ночи, мраке и холоде.

У тебя есть свой взгляд на это явление, но важен сейчас не он.

Важно то, что в моменты частичной тьмы посреди дня око Дневного Наблюдателя, следящего за соблюдением правил Большой Игры, ослеплено — и сие значит, что можно попробовать провернуть один давно задуманный трюк. Если дело выгорит, препятствий чему вроде как и нет, ты сможешь точно узнать силы Врага.

Рядовой колдун — это в своем роде солдат, аналог пешки из завезенной с Востока игры «шах-мат», «смерть царя». Мастер-чародей с этой точки зрения является чем-то вроде всадника или боевого слона, Адепт подобен осадной башне, а Властитель одновременно символизирует генерала и царя. Игрок же, как и следует ожидать, аналогичен тому, кто определяет стратегию игры, тому, кто передвигает пешки и фигуры по определенным правилам для достижения ведомой ему одному цели. Откуда, вообще говоря, и родилось название этой ступени.

Большая Игра, понятное дело, несколько сложнее и шахмат, и всех прочих игр человеческого и прачеловеческого рода. Но суть ее почти та же, что и во многих шахматных этюдах: располагая определенными средствами (фигурами), находящимися в определенных позициях, необходимо достичь определенной цели за определенное число ходов. Если не считать мелкого нюанса: отнюдь не всегда Игроку известны позиции фигур другого Игрока или хотя бы их количество. Не говоря уж о возможности наличия нескольких Игроков одновременно…

Вот этот-то нюанс и делает ее Большой Игрой, параллельно налагая на Игроков множество ограничений. И не воспользоваться столь удобно представившимся моментом хуже всякого преступления.

Потому ты, Переместившись к Черной Луне (это несколько превышает твои обычные возможности, но не прерогативы Властителя), обращаешься с соответствующей просьбой к Глазу Дракона. Артефакт выполняет требуемое, и ты, не тратя время на рассматривание кутерьмы образов внутри него, перебрасываешь точный их отпечаток в заранее подготовленный кристалл по типу хрустального шара ясновидцев. Солнце через несколько мгновений вновь выныривает из темноты, но первые его лучи уже застают тебя в твоем обычном месте, то бишь во внутренней камере кургана.

Не таясь от Наблюдателя, выставив лишь обычную защиту, ты проникаешь в Поле Сил, где создаешь стандартную структуру заклинания Предвидения. Формула сия грешит неточностями и используется либо слишком самоуверенными магами, либо при отсутствии иного метода. Враг уже должен был привыкнуть к твоим фокусам такого рода и вряд ли сильно заинтересуется этим моментом, даже если Ему и будет доложено обо всем. Произнеся искомые Слова, ты делаешь вид, будто с помощью хрустального шарика распутываешь возникший в твоей голове клубок Нитей Судьбы, истинных и ложных; на самом же деле ты читаешь уже рассортированные Глазом Дракона образы, свернутые внутри этого шара в разработанную тобою структуру — сложную, но в то же время легко поддающуюся анализу.

Результат не то чтобы совсем неожиданный, но неприятный: в то время как в Аду при расчете ставок на Черный Рассвет исходили из соотношения сил шесть к одному, твоя оценка показывает пропорцию как минимум тринадцать к одному не в твою пользу. Непонятно только отсутствие в полной структуре Игроков из Дома Звезды.

Если только не…

Ну конечно же! Понимание обрушивается на тебя подобно моргенштерну Яромира.

Драконы, называющие себя Крылатыми, — это первое из племен, пришедших на Землю со звезд. Они и в самом деле сродни Древним, но только в том, что тоже пересекли черную Бездну неимоверной протяженности пространства и времени. Характер у этих существ различен полностью… однако дело не в этом. Точнее, не совсем в этом.

Глаз Дракона — артефакт Крылатых, рожденных на звездах (это имя им идет куда больше, чем детям той, первой ветви эльфийской расы, из которой происходит Ардайн). И естественно, что «своих», сиречь Дом Звезды, он не выдает!

Итак, если ты сможешь привлечь на свою сторону эти силы, иногда олицетворяющие Предназначение, иногда — Путь, иногда — Высшую Магию, а иногда нечто такое, чему вообще нет и не может быть названия, — все еще может измениться. Дом Звезды никогда не относился к числу слабых, о чем говорит хотя бы его невероятная древность, не обратившаяся в ветхость: этот Дом старше Тени и Радуги, а возможно, даже и самой Тьмы.

Что ж, в этом мире имеется нечто, способное дать тебе по крайней мере возможность связи с теми, кто принимает решения в Доме Звезды. Артефакт этот нельзя использовать ни в боевых целях, ни для захвата власти, отчего он и остался невостребованным даже после того, как попал в популярную легенду (или возможно, как раз благодаря этому). Целиком сказания ты, разумеется, не помнишь, но кусочек из «Песни про Звездное Ожерелье» накрепко въелся в память:

Где находится эта штуковина, тебе известно. Ты даже однажды видел ее собственными глазами, когда оставлял Меч Теней в драконьем логове (и странно было бы, случись твоему взгляду обойти подобный предмет, пусть и не нужный тебе в то время).

Драконы не расстаются со своими сокровищами за здорово живешь, это так. Но в конце концов, слегка усмехаешься ты, Властителю даны некоторые права…

Это украшение не человек изготовлял и не эльф (и уж конечно, не наг) — ничего общего с артефактами, которые ты повидал за свою жизнь. Ты впервые видишь такое совершенство сочетания материи и энергии, да еще и в форме, не дающей оснований заподозрить внутри нее столь могучую силу. Ожерелье искрится слабым пламенем, перекликающимся с мерцанием далеких космических светил.

«Ты собираешься вызвать помощь со звезд?» — спрашивает дракон, и в его голосе тебе чудится некое опасение.

— Я собираюсь попросить о ней, — говоришь ты. — Дому Звезды это должно быть выгодно, но ты ведь сам понимаешь, что над ними у меня никакой власти нет.

«Ну да, пока они там, а ты здесь. Повелитель, я должен попросить тебя никогда не раскрывать то, что сейчас узнаешь.»

Так-так. План, кажется, уже начинает работать…

— Твоя пещера под щитом, поговорим внутри. Я-то даю тебе слово, но лучше позаботиться, чтобы нас не подслушал кто-то еще.

«Не кто-то, а Наблюдатель, — уверенно молвит Крылатый. — Ему об этом ведомо больше меня, однако ты прав.»

Пещера достаточно велика, чтобы служить удобным домом для дракона, чье тело, вместе с хвостом, достигает саженей двадцати в длину, а размах крыльев превышает тридцать. Кто и зачем установил тут защиту от всех видов магического подслушивания, остается только гадать, но тебе сейчас не до того.

Мысленная речь Крылатого льется неторопливым потоком образов, и в твоей голове медленно возникает картина иного времени…

В незапамятные времена (как любят говорить все рассказчики старинных преданий), когда зажженное Создателем Пламя Творения щедро изливало искры жизни и разума в черную Бездну Вселенной, слияние этих искр и сгустков Первозданного Хаоса породило тех, кого позднее назовут Крылатыми. Тогда они еще не имели крыльев, да и особым разумом не отличались; но они были одними из первых живых существ во Вселенной, и Создатель, узревший новорожденное племя, в Своей безграничной благосклонности простер пред ним Свою десницу, сложенную чашей, в которой плескалась Вода Познания. Драконы отведали этой воды — и кристальная Мудрость Мироздания отпечаталась в их, тогда еще детском, рассудке. Затем любознательный Создатель склонился над ними и дохнул на драконов Ветром Перемен — и тлеющие в их душах остатки Пламени, соединившись с оплодотворившей разум Водой Мудрости, породили подхватившие драконов крылья мечты, после чего род их и получил от довольного удачным экспериментом Создателя первое и главное свое имя — Крылатые.

С тех пор прошли бесчисленные тысячелетия. Драконы не были подвержены действию старости и болезней, однако не обладали и бессмертием; поэтому Существа, которых теперь чаще именуют богами, считали Крылатых много ниже себя. Тем было все равно, и сей нейтралитет длился довольно долго, пока один из представителей Младших Рас, будь вовеки проклято и имя его, и все его племя, не открыл необъяснимую способность крови драконов аккумулировать энергию в небывалом количестве: одна лишь капля этой жидкости содержала столько могущества, сколько с трудом способны контролировать тринадцать Адептов Высшей Магии, а глотка простому смертному хватило бы, чтобы получить все шансы на победу в поединке с Богом! Тот момент положил начало темной и кровавой Эпохе Драконьих Войн, когда ни в одном из миров Множественной Вселенной ни один Крылатый не мог чувствовать себя в безопасности: за драконью кровь чародеи платили тринадцатикратным весом золота. Потому неудивительно, что профессия драконоборца вскоре стала весьма популярна, а число Крылатых сильно сократилось.

Нет, драконы отнюдь не сидели сложа крылья, и за гибель каждого собрата брали с убийц и их народа дань все той же кровью — в пропорции не тринадцати-, а трехсоткратной. Сейчас вряд ли возможно сказать, чем бы завершилось дело, не вмешайся наконец боги. Метод действий Высших Существ никогда не отличался тонкостью и изяществом, однако в тот раз Они превзошли сами себя. Род Крылатых был объявлен проклятым, общение с ними каралось недремлющими Высшими Силами, драконоборцы перемерли за одну ночь от неведомой болезни, а самих драконов боги собрали в одно «стадо» и отослали в наспех собранный мир, где специально не было поселено иных рас. Разумеется, Крылатые были вольны в любую минуту открыть Врата и сменить место обитания — сил и знаний им на это хватило бы; однако в иных мирах к ним теперь относились хуже, чем к демонам и ходячим мертвецам…

Когда в точности все вышеуказанное происходило, определить теперь чрезвычайно проблематично. Но этого тебе и не нужно знать.

Из рассказа Крылатого ты почерпнул достаточно, чтобы составить просьбу к Дому Звезды в такой форме, что отвергнуть ее для гордых драконов будет равнозначно «потери лица», как говорят на Востоке. То, что в Доме Звезды главенствует именно древнее племя Крылатых, вряд ли стоит подвергать сомнению.

Звездное Ожерелье беспрекословно подчиняется тебе. Никаких особых средств контроля артефакт не требует, и уже несколько секунд спустя в твоем разуме возникает мощный, низкий голос:

«Назови себя, Воззвавший, и изложи свою просьбу.»

Ты исполняешь это, стараясь говорить как можно более кратко. В основном для того, чтобы не сболтнуть лишнего: мысленный разговор требует такого сосредоточения на собеседнике, что следить еще и за собственными мыслями практически невозможно.

«Почему мы должны помогать тебе, Властитель?» — сухо спрашивает дракон.

«Это не долг и не обязанность. Но если вы выйдете на этот бой, Великое Равновесие, нарушенное известным нам обоим событием, восстановится. Потому что Боги, загнавшие ваш род в резервацию, теперь именуются Древними.»

Молчание длится почти две секунды, что говорит о весомости приведенного тобой аргумента. Облеченным властью, вообще говоря, необходимо умение быстро принимать ответственные решения, однако из людей, например, на это очень мало кто способен. Но то ли у расы Крылатых иное соотношение, то ли власть у них принадлежит как раз тем, кто умеет быстро делать выбор, то ли тебе просто повезло. Во всяком случае, ответ приходит всего через две секунды.

«Это хорошая причина. Найди на ожерелье камень фиолетового цвета и наложи на него чары… — следует пауза; дракон, похоже, подбирает известное тебе название нужной ему формулы, — …Дальнего Маяка, ты их именуешь формулой Эрио.»

Ты аккуратно проделываешь требуемое. Прозрачный камень яйцевидной формы начинает пульсировать в каком-то странном ритме.

«Сними ожерелье и отойди, да поживее!» — приходит приказ.

Ты быстро срываешь с шеи украшение, оставшееся висеть в воздухе, и ныряешь в пещеру. Вовремя, надо сказать: в следующее мгновение на том месте оказываются двенадцать драконов, каким-то чудом втиснувшиеся в ущелье шириной шагов в двести. Проходит несколько секунд, пока Крылатые наконец выбираются на простор, и лишь после этого ты выходишь наружу.

Огромный дракон, чешуя которого блестит подобно бриллианту, поворачивает голову в твою сторону.

«Акинак, Черный Властитель Сферы Земли.»

Ты чуть наклоняешь голову.

«Твоя власть не распространяется на наш род.»

Сие не совсем бесспорно, но вступать в конфликт незачем, потому ты согласно киваешь, скрывая усмешку.

«Меня называют Зорк, — продолжает Крылатый. — Мы — мои воины и я — будем сражаться на твоей стороне. Но только один раз и только против одного противника.»

«Не противника, — поправляешь ты, — а Врага.»

«Враг — у каждого один. Свой.»

«Обычно — да. Но в день Черного Рассвета все образы Врага будут воплощены в тех, кого мы называем Древними. В этом Их сила и наш шанс одержать победу, иначе Они вернут себе утраченное могущество, а Колесо Судьбы повернет вспять.»

Зорк изгибает длинную шею так, чтобы его серо-стальные глаза оказались на одном уровне с твоим лицом. Голова дракона превосходит по габаритам все твое тело, каждый глаз — размером с тарелку; но ты отвечаешь спокойным взглядом, сняв Щит Черного Зеркала.

«Лунг! — внезапно произносит Зорк, обращаясь к бронзовому дракону у тебя за спиной. — Ты-то что здесь делаешь?»

«Это мой дом вот уже три тысячелетия, — отвечает тот. — С вами есть бронзовые?»

«Естественно, нет, — в мысленном голосе Зорка слышится негодование. — Клан Востока давно отказался от военных действий. Пацифисты… Но тебе нельзя здесь оставаться!»

«У тебя нет права приказывать мне, Зорк, — сверкает своим единственным глазом Лунг. — И я не собираюсь оставлять свой дом беззащитным перед волной Древних. Вас ведь двенадцать, так? Можешь считать меня тринадцатым — создадим полное Крыло!»

Для мысленной речи расстояние — не помеха, и находящиеся в стороне прочие Крылатые испускают короткий слитный рев.

«Это иное дело, — с ноткой похвалы в голосе изрекает бриллиантовый вожак. — Откуда ты знаешь эту стратегию?»

«Не только Клан Зеркала имеет память о прошлых веках», — отвечает бронзовый.

Ты не совсем понимаешь, о чем тут идет речь. Однако даже по обрывкам фраз можно заподозрить причастность к делу твоего Зеркала Снов; для чего этот артефакт точно годится, так это для возвращения в настоящее картин прошлого…

«Крыло», как тебе вкратце объясняют Лунг и Зорк, по сути своей — сконцентрированная в одно целое мощь нескольких драконов. Достижимо сие при наличии опытного вожака-Замыкающего и пары вспомогательных действ (которые, впрочем, тебе не были раскрыты, ну да ты и не настаиваешь). Но Полное Крыло, намного превосходящее по возможностям Крыло обычное, образуется только при совместной работе тринадцати драконов разных Кланов. Различия во внешности представителей разных ветвей рода Крылатых минимальны — размеры да цвет чешуи; внутренние более значительны, однако понять их сущность ты не смог. Но это и не имеет значения.

Что действительно важно, так это задача о совместном выступлении: всем участникам Битвы следует оказаться в одном месте в одно время, а тебя там не будет, чтобы дать сигнал. Связавшись с Илит, ты в двух словах ставишь ее в известность о наличии ценного союзника, которому необходимо просигналить за несколько секунд до начала Черного Рассвета. Илит, не преминув процитировать тебе очередной отрывок из книги даосов (ну точно как мать), выражает полное согласие с таким ходом событий.

Не успев даже перевести дух после этого напряженного дня (давно уже перешедшего в ночь), ты получаешь сигнал о вторжении незваных гостей в твой курган. Наскоро попрощавшись с Крылатыми и выразив надежду на скорую встречу в будущем — каковой встрече, насколько ты знаешь, состояться вряд ли суждено, — ты на мгновение закрываешь глаза и Перемещаешься в место, которое ненадолго стало твоим «подземным домом»…

— А, вот ты где, — произносит черт-посланник, похожий на обтянутый черно-багряной чешуей скелет. — Пришло время покинуть этот мир.

— Навек? — нейтральным тоном уточняешь ты.

— На время Черного Рассвета. Договор обязывает тебя…

— О, я не собираюсь нарушать соглашения. Минуточку… — Из сундука ты достаешь все необходимое и быстро собираешь что-то наподобие дорожного мешка (вызов из Нижнего Мира отнюдь не застал тебя врасплох). Сняв доспехи Властителя и сложив их у Черного Трона, ты вновь облачаешься в привычные одежды Ищущего, однако Венец Власти остается при тебе.

— Я готов, — молвишь ты, поворачиваясь к посланнику. — Открывай Врата и показывай дорогу.

Черт, с величайшей неохотой поворачиваясь к тебе спиной, проделывает соответствующий ритуал и ныряет в раскрывшуюся щель. Дождавшись, пока Врата откроются полностью, ты следуешь за ним.

(Те, кто в этот момент оказываются в пределах двух сотен верст от старого кургана, видят могучий бледно-лиловый разряд, ударивший из земли в небеса, причем громового отклика на эту странную «молнию наоборот» не воспоследует. Те же, кто находится хотя бы на шаг дальше, не замечают вообще ничего…)

Церемониальная стража — или просто охрана — выстраивается двойным коридором. Дисциплина в аду хромает как минимум на четыре лапы, шесть крыльев и невесть сколько конечностей иной формы, но сейчас этого не заметно.

Ты тут далеко не один: в громадном зале, имеющем форму перевернутого конуса, собралась масса народу, имеющего хоть какое-то отношение к Черному Рассвету. Обозрев собравшихся несфокусированным взором, ты находишь среди них два знакомых лица: одно принадлежит живой легенде Пути (ну ладно, условно живой) — черному магу, с которым ты некогда встретился в Сумеречном Кругу; второе — Безумному Менестрелю, как всегда, находящемуся в центре внимания публики и исполняющего очередное свое творение.

И стоит тебе подумать о том, что совсем неплохо бы его и послушать, как слова рваных куплетов Менестреля — по меткому выражению критиков, «состоящие из огня, яда и металла», — начинают доноситься до твоих ушей, несмотря на то, что вас разделяет самое меньшее полверсты.

Все это так, Менестрель, шепчешь ты (обращаясь в основном к самому себе). Но ЭТОТ рассвет не будет кровавым.

Он будет Черным.

Что куда страшнее…

5. Черный Рассвет

Желтый туман нереальности, заполняющий кристаллические глубины Глаза Дракона, медленно исчезает, открывая твоему (да и не только твоему) взору усыпанную тонким светло-серым песком Арену. Размеры площадки не поддаются определению, и причина в том, что на Арене всегда хватает места, сражаются ли на ней два гладиатора или тринадцать легионов.

Гонг.

Большая Игра началась!

Где-то внутри тебя, в первый раз за многие годы, возникает черный огонь ненависти, не находящей себе выхода. «ОНИ именуют это — игрой!» — зло думаешь ты, хотя и сам знаешь, что истинных ИХ имен и титулов не знает (и никогда не узнает) никто.

Конусовидный Зал Игр как-то сам собою разделяется на три неравные части. Нижние ряды заполняют непосредственные участники Большой Игры, средние ярусы занимают Игроки вроде тебя, а несколько верхних уровней колоссального амфитеатра дают место Наблюдателям и тем немногим, кто сегодня имеет право не принимать ничьей стороны. В их числе и оба твоих знакомых, так и не заметивших тебя. Оно и понятно, ведь твой облик — и внешний, и внутренний — сильно изменился за истекшие годы, тогда как над ними время не властно. Ибо оба они давно перешли за грань жизни и смерти.

Над серым песком возникает нечеткий абрис Серебряных Врат, окруженный мерцающей дымкой. Створки Врат сомкнуты и крепко удерживаются Печатью, пусть и утратившей со временем часть могущества, но все еще незыблемой. Во всяком случае, Древним, усиленно налегающим с той стороны на обжигающие створки, Печать Старших Лордов явно не по зубам. Пока.

До дикости радостная мысль о возможной отсрочке приходит в твою голову как раз в тот момент, когда Враг делает свой первый ход. В шаге от Врат материализуется фигура в облачении Черного Властителя, украденном у тебя. В ее руках возникает скимитар Барзай (также позаимствованный из твоего кургана), и Враг одним быстрым движением рассекает Печать. Слышится Его победный возглас: «Benatir! Cararkau! Dedos! Yog-Sothoth!»

Серебряные створки Врат Йог-Сотота распахиваются, смяв черную фигуру подобно куску мягкого воска, — впрочем, сей инцидент не заносит в пассив Врага ни одного штрафного очка.

Сосредоточившись на граненом топазе — Глазе Дракона, — ты делаешь свой ход, материализуя на краю Арены пятерых заранее предупрежденных учеников. Оружие Тени в их руках полностью активизировано, собственная мощь Чемпионов готова в любую секунду воплотиться в защитную или атакующую формулу.

Связь установлена, теперь нарушение концентрации (с их стороны или с твоей, уже не суть важно) окажется гибельным не только для вас — для всех. Даже для тех, кто не подозревает о Большой Игре и своем участии в ней.

И Безумный Менестрель, вечный насмешник над всем вечным, включая себя самого, дает свой саркастический аккомпанемент-комментарий к очередному ходу Врага:

Из серого провала Врат выкатываются черные кольца исполинского Змея Ктулху, ощутившего Себя в родной, зыбкой стихии Нави. Облеченный аурой кошмара и ужаса, Повелитель Грез не может не внушать страх любому, кто бросит на Него хотя бы краткий взгляд. Включая тебя, знающего подлинные пределы Его могущества. Твои же ученики, находящиеся в непосредственной близости от освобожденного узника Р'лие, сейчас как никогда более остро чувствуют свою принадлежность к смертным.

И тем выше твоя гордость, когда Эйрик, на долю мгновения опередив твою просьбу, отдает колоссу-Змею воинский салют Секирой Теней и делает шаг вперед.

Герой — это отнюдь не лишенная эмоций и чувств стальная машина для перемалывания врагов в мясной фарш. Герой очень даже ощущает страх — и преодолевает его. Причем в этой борьбе он зачастую приобретает могущество повыше своего собственного.

Над горизонтом возникает краешек солнечного диска, окрашенного, как и говорили пророчества, в угольно-черный цвет. Нет, Хорс вовсе не отказался от своих обязанностей: просто у Богов сегодня заботы поважнее, чем освещать мир, находящийся на краю гибели.

«Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh Wgah'nagl fhtan», — командует Враг, однако Повелитель Грез не нуждается в указаниях. Чьих бы то ни было. Призрачный барьер рассекает Арену, оставив Эйрика и Ктулху лицом к лицу в северном ее сегменте…

Пауза длится, кажется, целую вечность, но вот Враг делает новый ход. И опять слышен издевательский смех Безумного Менестреля:

Серое Ничто по ту сторону Врат выплевывает на Арену черный шар. Нет, не шар — яйцо. Извилистые трещины кромсают гладкую оболочку на несколько частей, и в клубах темного дыма из яйца «вылупляется» Неописуемый, Азатот. Ни один язык, включая богатые образами и метафорами (а также метаформами и метаморфами) диалекты Старого Мира, не в силах описать Его облик даже с долей приближения к реальности.

Властелин Всего-и-Ничего, дитя Первозданного Хаоса, Азатот возвышается над четверкой твоих учеников подобно Знаку Рока. И ледяное безмолвие делает Его еще страшнее…

«Zexowe-Azathoth! — слышен надрывный возглас Врага. — Zenoxese, pioth, oxas zaegos, mavoc nigorsus, bayar!»

И снова твоя мысль, приказ Игрока, запаздывает на долю секунды: Арген, воздев Меч Теней в традиционном приветствии Звездной Гвардии, выступает на два шага вперед. Нереальность слегка содрогается, когда западный сегмент Арены отделяется вторым барьером.

Бросив вперед две самые могущественные Фигуры, Враг не заявляет предварительного поединка — видимо, Он желает завершить все одним ударом. Признаться, на такой поворот событий ты и не рассчитывал, потому что он выгоден скорее твоей стороне, нежели Древним, умеющим быстро восстанавливать Свои силы.

Впрочем, тем лучше. Долгая, затяжная война — это забава в первую очередь для любителей похвастать своим талантом стратега. Или для жаждущих массовых кровавых зрелищ. Ты ни к тем, ни к другим не относишься и потому приветствуешь выбор Врага.

Итак, следует очередной ход — и новый куплет Менестреля, исполненный скорее в манере ярмарочного певца:

Если Азатот был просто неописуем, то возникший из Пустоты следующий противник вообще не имеет постоянной формы. По Его неуловимо изменяющемуся телу пробегают все цвета и оттенки, какие только способен различить твой глаз; неизменным остается лишь одно — дрожь. Это не страх даже и не физическое отвращение — названия этому чувству ни в одном языке нет. По самой Ткани Существования проходит мелкая рябь при появлении на Арене Ньярлатотепа — Могучего Посланника, Тысячеликого.

«NRRGO, Iaa! Nyarlathotep!» — выдыхает Враг.

Не колеблясь ни мгновения, Яромир принимает ипостась Повелителя Огня и движется вперед, положив левую ладонь на рукоять метательного молота. Тысячеликий, обернувшись в пелену Крадущегося Хаоса, обращает внимание на противника и делает неопределенное движение той частью тела, что в данную долю секунды заменяет Ему голову. Возможно, это пренебрежительное хмыканье; возможно — нечто вроде уважительного кивка; или же — нечто совсем иное, у Древних иные традиции и иные чувства.

Противники сами собой занимают восточный сегмент Арены (Нереальность сотрясается подобно телеге на ухабистой дороге), а Враг, напряжение которого уже более чем ощутимо, все продолжает претворять в жизнь Свою стратегию.

В едком голосе Безумного Менестреля слышится отчетливое недоумение, лишь слегка прикрытое сардонической музыкой:

Тут ты позволяешь себе усмехнуться, ибо уже знаешь, КОМУ надлежит быть очередным противником. И наполненная безумием тирада Врага — «Zariatnatmix, janna, etitnamus, hayras, fabelleron, fubentronty, brazo, tabrasol, nisa, varf Shub-Niggurath!» — не застает тебя врасплох.

С видом неимоверно важной персоны из серого провала Серебряных Врат появляется черный козел. Вернее, Великий Черный Козел Лесов, чей облик и проклятое в веках Имя — Шаб-Ниггурат — известны в некоторых краях Гондваны. Луджи стискивает зубы, ее боевая раскраска обращается в подобие боевых доспехов — и чернокожая амазонка направляет острие тяжелого Копья Теней на угнетателя многих поколений своих предков. Раздвоенное копыто правой передней ноги Черного Козла пробивает дыру в покрытии Арены, но податливая ткань Нереальности тут же затягивает изъян.

«Gabots membrot!» — произносит Луджи слова, которые должен был бы сказать Враг. Она и Шаб-Ниггурат тут же оказываются огражденными новым барьером, в южной части Арены.

Враг, однако же, продолжает первоначальный план. Комментирующий Его действия Менестрель лишь пожимает плечами:

Резкий порыв Предвечного Ветра едва не сбивает с ног Эстер, несмотря на ее умение обращаться с воздушной стихией. И немудрено: ибо из Пустоты в это мгновение появляется пятый противник. Он подобен человеку, чье лицо сокрыто желтой шелковой маской; вокруг Него — черные вихри и хлад потаенного Лэнга; мутные капли яда падают со змеиных зубов Гастура, разъедая даже нереальную субстанцию Нави.

Дочь Нефилим коротко кивает и поднимает Лук Теней, готовясь выпустить стрелу. Но Враг рявкает: «Talubsi! Adula! Ulu! Baachur!» — и вынужденный подчиниться Гастур, воздев Свою руку, увенчанную когтями на манер драконьих, складывает пальцы в Знак Вур.

Знак Призыва…

Тебя вновь начинает трясти, и тут уже нет ничего иррационального. Тебе пришлось ввести в Игру все свои Фигуры с самого начала, тогда как у Врага может найтись — и наверняка найдется! — нечто, не предусмотренное в основном расчете.

Ибо Древних всего восемь, по числу огненных стрел, составляющих знак Первозданного Хаоса; пятеро — на Арене, шестой — вынужденный пока оставаться развоплощенным Дагон (сюрприза, который Владыка Глубин не так давно получил от тебя, иному Богу с лихвой бы хватило, чтобы навек забыть о своем статусе); седьмой, Владыка Времени Йог-Сотот, не сможет повлиять на исход поединка, пока Серебряные Врата, открытые Его Именем, не будут переброшены из Нави в Явь; последний же, «Вечно Размышляющий Над Тайной Бытия и Небытия» С'ньяк, никогда не покидает Своего оплота где-то подле Бездны Хаоса. Зная Их число и характер каждого, не так уж трудно было проделать все нужные расчеты и предусмотреть ответы на все возможные ходы Врага. Куда опаснее сейчас Слуги Древних, стоящие на несколько ступеней ниже своих Хозяев и грезящие о возвышении в час Испытаний! Ведь им поистине нет числа…

И словно отвечая на эти невысказанные мысли, Враг (руками Гастура) использует Право Призыва Второго Уровня. В отдалении возникает меньшая Арена, на которую из все тех же Серебряных Врат, одновременно открывающихся и над ней, прорывается черно-серый поток — иначе не скажешь, столь велико число Тварей и столь разнообразен их вид. Впрочем, вид как раз скорее однообразен, потому что состоит в основном из визжащего и брызжущего едкой слюной клубка клыков, когтей, щупалец, клювов, клешней и всего такого прочего…

«Zazas, nasatanada, zazas zazas!» — триумфально восклицает Враг при виде Своих «подопечных». Его ледяной взор пронзает пространства и Грани, находит тебя и требует немедленной сдачи «ввиду неспособности продолжать бой».

«Терпение, Враг мой», — отвечаешь ты и освобождаешь часть своего сознания, послав сигнал в нужное место и в нужное время.

Безумный Менестрель, в непонятном припадке гнева скрутив свою старенькую лютню в крендель из щепок и струн, восклицает:

И с этими словами перед ордами Врага разрывается ткань Нави, а из черного промежутка меж-пространства вываливается Полное Крыло. Боевой рев тринадцати драконов звучит для тебя лучше всякой музыки, включая искусные композиции Менестреля.

«Ohodos-scies-zamoni!» — яростно командует Враг.

И это последние Его слова, долетевшие до ушей участников Битвы Черного Рассвета. Потому что в этот миг ты разделяешь на шесть потоков всю подвластную тебе энергию, единым мощнейшим импульсом отправляешь ее своим ставленникам — и используешь свое Право Отсечения, блокировав тем самым все дальнейшие вмешательства в происходящее на обеих Аренах!

Уплывая в ласковую темноту беспамятства, ты еще успеваешь улыбнуться. Победа ли, поражение ли — однако ТЕПЕРЬ Большую Игру будут делать не Игроки, а сами Фигуры, как бы ни отрицал кодекс даже возможность такого. Люди — пешки, тут Менестрель прав. Только Древние не выше их. Сильнее — да, но не выше.

(Дальнейшие события скрыты пеленой сумрака, доселе не поднятой полностью. Известен лишь результат Битвы, внесенный теперь во все анналы, но КАК он был достигнут — не понимают ни величайшие теоретики Искусства Игры, ни опытнейшие Игроки, ни те немногочисленные участники, которые ухитрились дотянуть до завершающего удара гонга…)

Ты приходишь в себя далеко не сразу. Удивление преобладает над всеми прочими чувствами: отдавая всю мощь, ты совсем не надеялся вернуться к жизни. Но Венец Власти тонкой струйкой всасывает откуда-то свежую энергию, передавая тебе значительную ее часть, так что вскоре ты окончательно становишься самим собой и возвращаешь себе способность адекватно воспринимать окружающий мир.

Когда Глаз Дракона вновь оживает, ты видишь следующее: Серебряные Врата возвышаются над окровавленным песком Арены хладной стеной светлого металла, и гармонию их совершенства нарушает только неровное черно-алое пятно на ровной линии сомкнутых створок. Это — смесь крови Древних, Крылатых и смертных, новая Печать. В лепешку этой Печати вплавлен Знак Старших Лордов, выложенный обломками бесполезного теперь Оружия Тени.

Потери оказались немалыми. Из драконов уцелели только трое, и Зорк с Лунгом — не в их числе. Погибли Яромир и Луджи, Эйрик искалечен и утратил свою силу; даосские чары Слияния, распавшись в безумном напряжении битвы, позволили Аргену и Илит добиться невозможного и одержать верх над Азатотом — но никогда больше твоим детям не видать лесов Изумрудных Островов иначе как из Нави: развоплощенные Властелином Всего-и-Ничего, они навек останутся призраками, жителями Нереальности…

Эстер каким-то чудом ухитрилась выжить, но сможет ли она вновь когда-либо обратить свои помыслы к Искусству — ведомо одному Богу Нефилим, который помог ей в последние минуты битвы вывернуться из жестокой хватки Старого Бога, тысячу лет выдававшего Себя за Распятого, и наложить Печать. Этот шаг не был смертельно опасен, однако как раз перед тем Эстер, применяя добытую тобой информацию об Иешуа, послала Призыв сквозь закрывающиеся Врата Йог-Сотота в отчаянной надежде сделать то, что некогда хотели (и почти смогли!) сделать для Иисуса из Назарета Его ученики: воскресить бога, умершего Истинной Смертью…

За тобой остаются еще два дела. Ты не предполагал, что сможешь остаться в живых и заняться ими лично, но коль уж так случилось, глупо было бы передавать в другие руки Венец Власти, не получив ничего взамен.

Хлестнув бичом своей мысли по сбившейся внизу толпе мелких бесов-зрителей, что до сих пор не могут прийти в себя от изумления, ты выхватываешь из их разума параметры личного канала связи Хозяина Ключа и тут же вступаешь в контакт с демоном, осуществляющим контроль над Игроками твоего уровня.

— Я хотел бы поговорить о выплате выигрыша, — вполголоса произносишь ты. Не мысленно, так как сейчас нужны свидетели этих слов, а таковыми могут стать в случае чего все, кто находится неподалеку. В Преисподней часто идут на нарушение договоров, но не тогда, когда тому остаются явные доказательства.

«Можешь явиться в Комнату Ключа в любой удобный момент, Властитель Акинак», — приходит ответ после небольшой паузы.

— Кто-нибудь знает, где находится Комната Ключа? — спрашиваешь ты у соседей — все с той же целью оставить побольше следов.

Проводник находится быстро, и вскоре ты добираешься до двери из темного дерева со сложными резными узорами. Над дверью, разумеется, плавает Знак Ключа.

— Благодарю за помощь, — киваешь ты молодому колдуну, очевидно, находящемуся здесь на обучении.

— Не стоит, Властитель, — легко кланяется он и направляется по своим делам.

Хозяин Ключа сидит за столом, покрывая дощечку для письма рядами цифр и невнятных символов. По лицам жителей Нижнего Мира редко можно прочесть их чувства, однако сейчас тебе видно: демон определенно находится на развилке, причем ни один из вариантов выбора ему не по нраву.

— Какие-нибудь проблемы? — интересуешься ты.

— Есть немного, — кивает он, — но с тобою это напрямую не связано. Итак, речь идет о выигрыше?

Ты усмехаешься. Демон достает из воздуха достопамятный договор и разворачивает его перед тобой.

— Было поставлено шестьсот Пунктов Силы из расчета шесть к одному. Иначе говоря, тебе следует три тысячи шестьсот, однако имеются кое-какие особенности. Во-первых, ставкой была голова, то бишь заклад, соответствующий…

— Короче, — холодно молвишь ты. — Клади себе в карман восемьсот Пунктов, ответь на один вопрос — и покончим с этим.

Хозяин Ключа оживленно потирает ладони.

— Что за вопрос?

— Местонахождение и теперешнее состояние того, чьим Именем я не желаю оскорблять свой язык.

Эти слова — не совсем правда. Как это возможно, оскорбить язык Именем, которого не знаешь?

Лицо демона вытягивается, но отказать он уже не может. Пробормотав нечто нелицеприятное в адрес собственной склонности за бесценок помогать ищущим своей погибели, Хозяин Ключа извлекает из ящика стола другую доску для письма, как будто не доверяя первой, быстро чертит на воске несколько символов, дает тебе взглянуть на них и одним движением стирает надпись. Ты удовлетворенно наклоняешь голову: информация исчерпывающая.

— Выигрыш положить на личный счет? — полуутвердительно спрашивает демон.

В обычной ситуации ты бы согласился. Но не сейчас, ибо возвращаться в Нижний Мир для новых Игр не придется. Теперь ты начинаешь понимать пророчество о колдуне-клинке, исполнившееся, как того и следовало ожидать, вопреки всем возможным истолкованиям.

— На счету оставить тридцать пять Пунктов, — распоряжаешься ты, — все прочее выдать на руки. Не расписками и не чеками — концентрированной Силой.

Он качает головой.

— Нет возможности. Слишком крупная сумма, у нас такие просто не в ходу. Впрочем, если тебе требуется постоянный поток Силы, могу порекомендовать один метод… — Получив дозволение, демон продолжает: — Связь с Источником Миров посредством Временного Слияния. В формуле Связи несложно указать количество энергии, которую Источник отпустит объекту воздействия, с теми же прерогативами, какими пользуется Посвященный Источника.

Это выход, вынужден признать ты. К Источнику Миров ты обращался уже неоднократно, но именно как посетитель; это можно сравнить с постоянно живущим у ручья — и тем, кто испил глоток текущей в нем воды. В этом сравнении, тебе (как бы странно это ни звучало) будет дана некоторая часть сего «ручья», соответствующая остатку твоего выигрыша.

— Действуй, — говоришь ты.

Хозяин Ключа вызывает «специалиста» (не следует думать, что все демоны в Искусстве превосходят простых магов — окажись это так, с Нижним Миром никто бы не мог иметь дел), и вскоре ты становишься Временным Посвященным Источника. Странный статус, однако тебе он не неприятен. В отличие от титула Властителя, с которым ты, впрочем, вскоре расстанешься.

— Желаю удачи, Охотник, — говорит демон.

— Благодарю, — киваешь ты и открываешь Врата Перехода.

На Пути нет места милосердию. Это понятие знакомо Посвященным, иногда они даже проявляют такое качество. Но — только по собственной воле и только тогда, когда на кону стоит нечто, не представляющее особой ценности или интереса. Тогда — да. Тогда поверженного противника можно оставить в живых, ограничившись выкупом или иной формой отметки собственного выигрыша.

Но все это — для первых ступеней, где наивысшей ставкой бывает Пункт Силы. Когда речь идет о борьбе мастеров, Адептов и сущностей более высоких порядков (вроде твоего, к примеру), милосердие вычеркивается из списка качеств, присущих участникам противостояния. И уж подавно нет его в описаниях этой борьбы, каковых существует немало, несмотря на то, что известно становится лишь об одном поединке из тринадцати.

Да, это жестоко. И не всегда по нраву тебе самому (хотя кого уж точно нельзя упрекнуть в мягкости и человеколюбии, так это тебя). Однако иного выхода нет. Потому что оставить побежденного врага в живых — значит самому принять медленно действующий яд, или в разгар сражения подставить спину неприятельскому клинку. Потому что ставкой является не жизнь (точнее сказать, не только жизнь), но нечто большее. В твоем случае — ни больше ни меньше, как судьба мироздания. Всего лишь…

Когда-то ты ненавидел того, кого именуешь Врагом. Теперь — нет. Поединок длился так долго, что вы стали очень близки. Дружбе между вами не бывать, но нечто похожее на уважение — вполне реально.

Впрочем, это ни на миг не задержит смертельного удара, которого заслуживает проигравший. Ты знаешь свой долг — и исполнишь его; тем более что у тебя нет никаких предубеждений против этого…

6. Шесть цветов Радуги

Завершив Переход, ты оказываешься в уже знакомом тебе Радужном Мире, но в другой его части, в обширном гористом краю Гэссер.

Нет, Враг не живет здесь — Он лишь собирается использовать этот мир как ступень для Дальнего Прыжка (сей способ Перемещения чертовски опасен и ненадежен, им пользуются только тогда, когда все прочие средства исчерпаны). Но Он не успеет, потому что на подготовку к этой формуле необходимо затратить не меньше недели, а тебе не потребуется и двух суток, чтобы найти Врага.

Теперь — не потребуется.

Заранее составив формулу Поиска (за основу ты взял стандартный След Тиролии, но значительно переработал эти чары), ты отчетливо произносишь нужные Слова и ждешь несколько минут, пока в воздухе появится пылающий черный огнем СЛЕД. Затем ты накладываешь на себя старые добрые чары Левитации, добавляешь Невидимость и прочие защитные аксессуары Охотника, и отправляешься.

Полет оказывается недолог: черный СЛЕД уходит в какую-то пещеру, расположенную в отрогах гор, по непонятной тебе причине прозываемых местными «Хребтом Лунной Радуги». Мысленно пожав плечами, ты движешься в указанном направлении.

Темнота падает внезапно, подобно посланному небесами метеориту. И — что гораздо хуже — исчезают почти все защитные чары и значительная часть прочих формул, которые постоянно были с тобой, вроде тех же боевых Слов. Зона без-магии, осознаешь ты — и разгадка не приносит тебе и капли удовлетворения.

(Зоной без-магии называлось место, где обычные заклятья не действовали вовсе, а формулы Высшей или Дикой Магии давали совершенно иные, непредсказуемые эффекты. Обычно такие зоны образовывались вокруг очень сильных артефактов. Одна легенда наделяла таким свойством Святой Грааль, другая — Кольцо Всевластия; однако обе эти легенды беспардонно врали.

Некоторые из зон без-магии именовались «святой землей» (правда, святости в них отродясь не было) и объявлялись местом, где не может пролиться ничья кровь (что также весьма слабо соответствовало истине); на самом же деле в такой зоне нельзя было пользоваться ни одним из видов магии. Учитывая, что корни этих легенд сокрыты во тьме Старого Мира — мира, где едва ли не каждое действие было магией или чем-то близкородственным, — вполне очевидны причины такого суеверия. Но никто и ничто не мешает пользоваться в зоне без-магии обычным оружием вроде того же меча…)

Что ж, значит, вам обоим придется отказаться от применения магических сил и положиться на силу собственных рук и собственного оружия. Интересно, каким оружием будет действовать Враг?

Впрочем, усмехаешься ты в темноту, какая разница…

Ты идешь в основном по наитию, так как зрение пока бесполезно, слуху не за что зацепиться в гробовой тишине, а все прочие чувства подавлены без-магией. Но для пещеры естественного происхождения этот тоннель имеет удивительно ровный пол: ты ни разу не споткнулся, тебе не пришлось даже уклониться от прямого как стрела черного СЛЕДА — последний, не будучи магическим в полном смысле этого слова, все же ощущается. Кожей, так сказать.

Тихий шелест. Запах раскаленного металла.

Вырвав собственный клинок из ножен, ты парируешь удар незримого соперника, привычным выпадом отводишь его оружие и чертишь кровавую линию поперек шеи. Следует красно-багровая вспышка, на мгновение ослепившая тебя. Когда же глаза наконец начинают различать что-то помимо дрожащей пелены, ты видишь на своем черном мече поперечную красную полоску, у самого основания клинка. Значение сего явления пока остается для тебя скрытым, посему ты приказываешь полоске исчезнуть, чтобы не выдавать тебя свечением (она подчиняется), и идешь дальше.

Шорох и скрип. Тонкий аромат какой-то алхимической смеси.

Не замедляя хода, ты ныряешь под удар и всаживаешь меч в сердце противника. Тело оседает наземь, а тебя на мгновение окружает сияющий ореол медно-оранжевого оттенка. Потом он гаснет, а на основании твоего клинка стоят уже две отметки — красная и оранжевая.

На твоих губах возникает усмешка. Так, значит? Стражи Радужного Мира не желают дать тебе проход иначе как через их трупы? Что ж, быть по сему: чтобы добраться до Врага, ты готов положить и сотню невинных жертв.

Еще несколько осторожных шагов, и древний акинак без лишних церемоний выпивает жизнь Желтого Стража, заполучив золотисто-желтую полоску-метку; затем приходит черед Зеленого (этот все-таки успевает оцарапать тебе бедро, но не более того). Пятый, Синий Страж, парирует твой первый удар и уклоняется от второго, однако пришедший от неведомого Властителя прошлого хитрый прием «змеиный язык» все-таки достает его. Последний, Фиолетовый, считается (по твоим сведениям) самым сильным из Стражей, но ты тратишь на битву с ним всего несколько секунд — и наконец на твоем мече вспыхивают шесть цветных полос. Знак Радуги.

Точное значение его утеряно, косвенных же известно столько, что ни на одно из них полагаться нельзя. Но это и не важно.

Важно только одно: мерцающая световая колонна — и стоящая в ее сердце черная фигура Врага.

— Приветствую, Акинак, — молвит он на древнем языке твоего собственного рода, давно смешавшегося с прахом.

— И тебе того же, — киваешь ты. Даже с Врагом — нет, особенно с Врагом! — следует обращаться с надлежащим уважением.

— Ты считаешься «колдуном-клинком» и носишь прозвище клинка, но у меня нет сведений о том, что ты был мастером меча.

Этот вопрос следует понимать скорее так: «каким образом ты сделал то, что сделал?» — что ж, сие вовсе не является секретом.

— Я — не был, — открыто усмехаешься ты. — Но мастерами меча были многие предыдущие владельцы этого клинка. Да и среди Носителей Венца в прошлые времена попадались такие, кто понимал толк в боевом искусстве. Когда я занял Трон Оникса, ко мне перешла часть их памяти и кое-какие умения.

— Воинское умение ближе к телу, чем к разуму, — Враг явно испытывает некоторые сомнения по поводу твоего объяснения, — ты же никогда не был воином…

— Ты забываешь, что я — Властитель по праву, и при желании могу изучить почти любое дело. Поскольку мне показалось полезным умение пользоваться оружием, я позволил себе потратить немного времени на обучение.

Он кивает.

— Но есть еще одно: ты ведь заперт в дряхлеющем теле.

— К сожалению. Впрочем, его хватило, чтобы провести Битву Черного Рассвета. Я не надеялся выжить — и ничуть не буду сожалеть, даже если умру в это самое мгновение.

— Ты поддерживал свое тело с помощью силы и воли.

— Естественно. И что с того?

— Здесь не действует сила, а одной воли для этого недостаточно. По моим расчетам, ты не смог бы одолеть и Красного Стража. Просто упал бы и умер от старости, не дойдя до него.

Ты вновь усмехаешься.

— Ты не учел два фактора. Скажи-ка, для Перемещения ты используешь метод Шалл-дона, Черную Стрелу?

Враг пожимает плечами.

— Да. Старая, надежная и достаточно экономичная формула. А что?

— А я часто применяю Двойные Врата Перехода, метод Валланы.

— Это же требует уйму свободной мощи. Зачем такие сложности?

— В качестве центра Перехода я обычно использую Источник Миров. После этого, сам понимаешь, энергии хватает надолго.

— О, тогда понятно. — Враг потирает правой рукой подбородок. — К сожалению, твой способ не применим для тех, над кем властен Путь Исхода.

— Путь Серой Башни, ты хочешь сказать?

— Название не играет роли. Ты знаешь, о чем я.

— Знаю, — хмуро киваешь ты, — потому и покинул Путь.

— Это мне известно, Акинак. Однако есть еще одно. Тебя называли «последним из Первых». Последним представителем древних родов.

— Мне это было давно известно — почитай, с той поры, как я получил свое имя.

— Прозвище, не имя, — поправляет он.

— Это единственное имя, которое было у меня когда-либо, — отрезаешь ты. — Но ты уклонился от темы.

— Верно. Так вот, ты — последний из Первых, я же — первый из Последних.

Первый из ПОСЛЕДНИХ??? Так значит…

— Да, — подтверждает он. — Именно с моим рождением начался закат нашего общего рода. В тебе сосредоточена вся древняя кровь и сила, какая только была за века существования нашего народа; мне же досталась та ее часть, которая привела нас к гибели.

Первый из Последних — тот, в ком наиболее ярко воплотились все черты, восстановившие богов и саму Судьбу против твоего рода. Имя его известно тебе, да и другим, кто проявил интерес к истории Пути (правда, таковых не очень-то много: больно мрачный раздел)…

— Твой Путь замкнулся, Торн, — после тяжелой паузы молвишь ты — и чертишь острием меча окружность Змеиной Цепи; да-да, тот самый Знак, что некогда применил против тебя Хравн-Отступник. Изобретенный самим Торном-Шипом в эпоху, когда мир был более жесток к людям, но и более справедлив.

Световая колонна, окутывающая Врага, исчезает, как и порожденная ею зона без-магии. Торн, однако, попадает под действие собственного Знака-Ловушки и не может воспользоваться силой, даже если у него после поражения в Битве Черного Рассвета сохранился запас, в чем имеются веские причины сомневаться.

Доспехов Торн, как и ты, не имеет; облачение Черного Властителя, очевидно, переправилось на свое старое место, сиречь в сундук подле Черного Трона. Однако оружие при нем — достопамятный скимитар Барзай. Закономерно, надо сказать…

— Пусть будет так. — Отпрянув назад, Враг вытягивает из-за пояса клинок черной бронзы и делает пробный взмах. — Прошу…

Бой длится не очень долго. Или Торн владеет оружием хуже тебя, или еще что-либо, но ты довольно быстро вышибаешь у него скимитар, расщепив лезвие из черной бронзы, и тем же движением наносишь смертельную рану. Торн оседает наземь. Изо рта Врага вырывается горький смех, окрашенный его собственной кровью.

— Наклонись, — выдыхает он.

Ты качаешь головой.

— Это не ловушка, дурак! — Кашель и боль заставляют Торна скрючиться подобно раненой змее. — У меня есть для тебя… кое-что…

Держа меч наготове, ты наклоняешься к умирающему. Окровавленная рука Врага касается твоей головы, а побелевшие от напряжения губы произносят Слово. Последнее Слово.

Боль и горячий лед чужой мощи обрушиваются на тебя подобно потоку жидких молний из Чаши Бурь. На какое-то время ты теряешь все чувства, а когда вновь обретаешь их, то обнаруживаешь, что Первый из Последних уже покинул мир живых.

Уложив тело Торна на скальную полку, ты кладешь сломанный скимитар рядом с ним, а затем возвышенным ритуальным Словом воздвигаешь гробницу, заставив неподвижные камни сомкнуться вокруг мертвеца непроницаемым барьером. Под твоим пристальным взглядом над этой импровизированной гробницей медленно возникают выдавленные в скале строчки эпитафии (сочиненной, насколько тебе известно, самим Торном в те незапамятные времена, когда он фактически только начинал свой Путь):

А ведь то же самое, думаешь ты, можно было бы — слово в слово — начертать и на твоей собственной могиле, если таковую кто-нибудь сподобится воздвигнуть, когда придет срок…

И только теперь понимание дает тебе могучий пинок пониже спины. Ты вновь обрел Дар!

Дар потому так и называется, что его можно передать, подарить, но не отнять и не создать из ничего. Дар либо наследуется (кстати, некоторые исследования показали, что от матери ребенок приобретает Дар чаще, чем от отца, и после рождения ребенка Дар родителей несколько ослабевает), либо передается, к примеру, ученику от бездетного учителя. Ну, или так, как только что получил его ты — вместе с Последним Словом.

Точно так же некогда передавал тебе свой Дар Гейредд-Хравн, но тому существовала иная причина: северянин отдавал Знание, которое ты обязательно должен был использовать. Если бы Хравн просто рассказал тебе все, что знал, ты не поверил бы ему… и история мироздания пошла бы по совсем иному пути.

Торн не отдавал тебе своих знаний, не добавилось у тебя и чистой силы (почему ты и не ощутил перемены сразу, в минуту произнесения Слова). Присутствие Дара обнаружить не столь уж сложно, но надо знать, как и куда смотреть; и зрелище сгустка бесформенного тепла, переливающегося всеми цветами радуги (и некоторыми другими), сейчас для тебя лучше всего на свете.

Теперь ты уже не «маг-который-не-маг». Теперь ты — маг, Одаренный. И даже нечто большее: тех, кто возвращается к жизни из Посмертия (их очень мало, но такие случаи известны), называют Дважды Рожденными; тебе же следует именовать себя Дважды Одаренным.

Впрочем, здесь имя не имеет никакого значения. Важно лишь то, кто ты есть, а не то, как ты зовешь себя.

Или как зовут тебя другие…

Ты — Одаренный. Ты — Властитель. Ты — Игрок. Обладающий вдобавок немалой силой и редким везением, ибо до сих пор остался в живых и прошел там, где многие складывали свои головы. И не только прошел, но приобрел опыт, равного которому нет.

Опыт и Искусство — это мощное сочетание, но не более того. Сила и Власть в данном контексте почти ничего не меняют. Везение, конечно, помогает, однако эта сторона слишком своевольна и капризна, а значит, полагаться на нее нельзя. И лишь Дар, подобный хорошему цементному раствору, соединяет эти отдельные камешки в прочную стену.

Можно даже сказать — крепостную стену.

«Мой дом — моя крепость», говорили некоторые философы древности — и были правы. Но истинная крепость — это сам человек, о чем философы и мудрецы либо умалчивали, либо упоминали мимоходом, считая сей факт недостойным внимания.

Что ж, не они одни не уделяли Человеку достаточно времени и сил для определения подлинной его сущности. И пониманию того, что для Человека бесценно, а что не имеет никакой цены (как бы странно сие ни звучало).

Венец Власти, честно говоря, был для тебя только обузой, и ты с радостью отдашь его, как только откроется такая возможность. Многие же из Высших не могут и помыслить о том, что от Власти можно отказаться добровольно! И уж тем паче не могут подумать Они, что Власть, награда и приз во многих известных Играх, может быть брошена на чашу алмазных весов Судьбы словно простая ставка.

Да, Власть — ставка!

Но в другой Игре, не оставляющей места ни Им, ни Их желаниям…

На твоих губах возникает усмешка, весьма далекая от доброжелательной.

Если для достижения той великой и страшной цели, которую ты никогда не осмеливался раскрыть даже самому себе, потребуется жертва — ты прекрасно знаешь, КТО станет этой жертвой!

Причем жертвой добровольной, потому что только самопожертвование способно сдвинуть с места тот покрытый паутиной эпох лежачий камень преткновения, ошибочно называемый «опорой мирового порядка». И в миг, когда ритуальный нож коснется твоего горла, или когда хрустальные стержни пригвоздят твое тело к алтарю — Последнее Слово твое будет чем-то вроде предсмертного проклятья. Или же — благословения, что в сущности то же самое…

«Человек так устроен, что не в силах представить себе собственную смерть», — сказал кто-то из мудрецов прошлого. И был прав. Но к тебе это не относится.

Прежде всего потому, что ты — не человек.

И хорошо знаешь об этом.