Испытание для Богини

ГЛАВА 19 СОВЕТ

Мне понадобились все мои силы, чтобы продолжать дышать, пока я вглядывалась в лица совета. Друзья, враги, — но не незнакомцы, которых я ждала. В моей голове промелькнули десятки вопросов, но они сменяли друг друга так быстро, что я так ни одного и не задала. В целом, это, наверное, хорошо, но я не понимала… это совет?!

Я подняла взгляд к Генри, и он обнадеживающе улыбнулся. Мне это никак не помогло.

— Я буду рядом, — сказал он, прежде чем сесть на один из двух пустых тронов. Никогда не чувствовала себя более одинокой.

— Я… я не… — начала я, обретя голос. — Как… кто…

Ответила мне Ава:

— Прости, что врала тебе, Кейт… прости нас всех. Но иначе быть не могло.

— Нам нужно было понять, на что ты способна, и достойна ли этой должности, — сказала Элла уже без ноток злобы в голосе. — Тебе может показаться, что мы тебя предали, но на самом деле все не так. Мы знаем тебя достаточно хорошо, чтобы решить, подходишь ли ты, чтобы стать одной из нас.

Я сосредоточилась на Генри — на единственном человеке, которому я могла доверять.

— Значит, все было подстроено? Аву с рекой, Ксандера, Тео, Каллиопу…

— Нет, — его голос был таким строгим, что я тут же замолчала. — Не все. Прояви терпение, Кейт. Вскоре ты все поймешь.

Я была более чем рада заткнуться и позволить им все объяснить. Если раньше я беспокоилась, то сейчас впала в истерику. Глянув на Джеймса, я заметила, как он отводит глаза. Сквозь другие эмоции плавно начала просачиваться обида, и я сжала руки в кулаки. Что бы Генри ни говорил, это никак не могло быть совпадением. Все, кого я знала в Эдеме, находились в этом зале.

— Прежде чем мы начнем, — сказал Генри, обращаясь к совету, — я хотел бы решить один вопрос.

Каллиопа, сидевшая справа от меня, выступила вперед. Вид у нее был обозленный.

— Сестра, — громоподобно отозвался он, и его слова прокатились эхом по залу. — Ты призналась в холоднокровном убийстве по крайней мере одиннадцати смертных за прошедшую сотню лет. Ты признаешь себя виновной?

Она шмыгнула носом и прищурилась.

— Да.

Генри посмотрел на меня, и мое сердце забилось чаще.

— Кейт, поскольку ты единственная выжившая жертва, ее наказание предоставляется на твое усмотрение.

Я ошеломленно переводила взгляд с Каллиопы на Генри, пытаясь понять, не шутка ли это. Но нет.

— Я не… — запнулась я. Как мне это сделать? Глубоко вдохнув, я тихо сказала: — Э-э, какие есть варианты?

— Все, что пожелаешь, — ответил Генри, окинув Каллиопу тяжелым взглядом.

Я открыла и закрыла рот. В этом и состояла моя работа, не так ли? Та, на которую я предположительно подписывалась. Решать судьбы людей. Если я не могу с этим справиться, будучи той, кого она пыталась убить, то как мне решать за людей, которых я никогда не встречала?

Взглянув на бледное лицо Каллиопы, я поняла, что не знакомство с ней заставило меня замешкать. А понимание, почему она так поступила. Она любила Генри и, как и я, не хотела больше видеть его страданий. Терпеть Персефону, зная, что она его не любила, наблюдать, как он переживает ее уход… а затем носиться с девчонками, которые должны были занять место Персефоны, когда Каллиопа полюбила его первой? Никто не мог быть достаточно хорош для него, ведь она всегда была рядом и ждала, пока он ее заметит. Это не оправдание убийству, но я понимала ее желание стать той, кто осчастливит Генри.

Я осторожно подбирала слава, глядя ей прямо в глаза. Девушка стояла напротив меня и бросала такие взгляды, словно жаждала снова попытаться меня убить.

— Знаю, я тебе не нравлюсь. Ты считаешь меня недостойной Генри и хочешь, чтобы он был с тобой. Я тебя понимаю. Понимаю, что ты любишь его и желаешь ему счастья. Понимаю, что ты наверняка считала моих предшественниц слишком глупыми, жалкими или самовлюбленными, чтобы любить его, как любишь ты. И я знаю, что иногда любовь толкает людей на необдуманные и опасные поступки.

Я покосилась на Генри, но его лицо ничего не выражало.

— Я не могу наказать тебя вечной пыткой или чем бы там ни было просто за то, что ты кого-то полюбила и попыталась защитить. Хоть ты и воспользовалась неправильными методами, я понимаю, что ты пыталась сделать. И из-за этого мне очень-очень сложно.

Я снова посмотрела на Генри — на сей раз он уставился в пол.

— Я хочу, чтобы ты провела время с каждой девушкой, которую убила, — сказала я ломающимся голосом. — Чтобы ты их узнала и начала ценить за то, кем они есть. Я хочу, чтобы ты оставалась с каждой из них, пока не постигнешь их индивидуальность. Я не могу заставить тебя полюбить их, но ты должна уважать и ценить их как личностей. Никакого притворства. Твои чувства должны идти от души. Ты должна загладить свою вину перед ними.

Каллиопа посмотрела на меня с такой яростью, что я сразу оценила степень своей везучести — ведь после такого взгляда только чудом можно остаться в живых. Злить богиню — не самый лучший способ продлить свою жизнь, но я верила, что Генри не позволит ей превратить меня в кучку пепла.

— Когда все это случится — и они простят тебя за совершенные грехи, — тогда ты сможешь зажить своей жизнью. Но после сегодня ты больше никогда не увидишь ни Генри, ни меня. Не потому, что я хочу тебя обидеть, и не потому, что ненавижу тебя. Это не так. Как я сказала, в каком-то смысле я понимаю, почему ты совершила эти поступки. Но мы больше не можем тебе доверять.

Хоть я и была уверена в справедливости своего решения, оно казалось жестоким. Каллиопа любила Генри. Возможность того, что мы никогда больше с ним не увидимся, терзала мне душу, а ведь я знала его всего полгода. Как я могла быть спокойной, разделяя ее с человеком, которого она любила, до конца ее вечного существования?

— И я хотела дать тебе знать, что я тоже его люблю, — тихо добавила я. — Если… если я пройду испытания, то никогда не обижу его, как Персефона, и сделаю все возможное, чтобы он был счастлив. Обещаю.

Прошли долгие пару минут, прежде чем Каллиопа хоть как-то отреагировала. Я отчасти ожидала, что она начнет орать и вопить о моей несправедливости, но вместо этого она кивнула, и ее глаза наполнились слезами. Шагнув назад к своему трону из подушек и кружев, она присела, и вид у нее был такой, словно я вырвала сердце ей прямо из груди. Я чувствовала себя самым ужасным человеком на свете. Единственное, что удерживало меня от того, чтобы взять свои слова обратно, была боль в животе, куда она пырнула меня ножом.

— Итак, решение принято, — сказал Генри мрачным и довольным голосом. — Я буду отстаивать приговор Кейт, независимо от решения совета.

— Как и я, — слабо вставил Джеймс. Я почувствовала укол жалости по отношению к нему, но никак не могла улучшить ситуацию, учитывая, что она была за гранью моего понимания.

Генри вернулся на трон, и несколько секунд никто не говорил. Я опустила взгляд на колени, боясь увидеть выражения их лиц. Была ли я справедлива к Каллиопе? Или они тоже считали меня слишком жестокой?

— Кетрин Винтерс, — обратился ко мне Уолтер. Когда он встал, я подняла голову. — Тебе было отведено семь испытаний, которые нужно было пройти в течение всего времени, что ты прибывала в поместье Эдем. Если ты не прошла хоть одно из них, то вернешься домой и будешь жить дальше без воспоминаний об этих шести месяцах. Если же прошла, то выйдешь замуж за нашего брата и будешь править с ним его царством столько, сколько пожелаешь. Ты согласна?

Больше отступать некуда.

— Да.

Ирен встала, ее волосы вспыхнули в ярком свете.

— Кейт прошла испытание на лень. — Она лукаво улыбнулась. — Твои методы самообучения оказались очень вдохновляющими.

Это ли имел в виду Генри, когда сказал, что я не смогу провалить этот дурацкий тест после того, как чуть не померла, пока к нему готовилась? Наверное, да. Но не может же быть все так просто!

Следующей была София. Она смотрела на меня с теплотой и материнской любовью. Трудно представить, что она могла быть частью чего-то столь пугающего и важного.

— Кейт прошла испытание на алчность. — Должно быть, она заметила мое недоумение, и, улыбнувшись, добавила: — Твоя одежда, дорогая. Когда тебе предоставили новый гардероб, ты без колебаний разрешила друзьям брать твои наряды.

Я облегченно выдохнула. Видимо, не любить платья было достоинством.

— Чревоугодие, — сказала Элла, вставая. Я нахмурилась… из всех них на это испытание больше всего подходила Каллиопа. — Хоть Кейт и узнала, что это испытание, и большую часть времени провалялась без сознания, она все же приняла добровольное решение перестать есть. — Девушка подняла бровь. — Но я бы рекомендовала три приема пищи в день за пределами этих стен.

Следующей встала Ава, по-детски улыбаясь во весь рот.

— Что насчет зависти, то Кейт прошла это испытание с честью.

— Зависть? — переспросила я ломающимся голосом, пытаясь понять, что же это был за тест.

— День, когда умер Ксандер. — Она кинула на него виноватый взгляд, и он подмигнул. — Ты не позволила ревности помешать своему решению. В смысле, не то чтобы ты завидовала… в этом и заключается весь смысл. Ты была справедлива и терпелива ко мне, хоть я этого и не заслуживала.

Значит, Ксандер — или кто он там — действительно был убит. Что бы с ним ни сделали, я уверена, что боги не могут умереть. Меня немного успокоило, что не все за эти полгода было прописано заранее.

Следующей встала Каллиопа, бледная и потрясенная, но ее голос прозвучал на удивление четко:

— Гнев, — ее взгляд встретился с моим. На секунду мне показалось, что я увидела намек на улыбку на ее губах, но он тут же исчез. — Кейт прошла испытание, вынеся сегодняшний приговор относительно моих действий.

Я была уверена, что поступок Каллиопы тоже не был запланированным, а это значит, что не все испытания были продуманны заранее. Каким бы оно было, не попытайся она меня убить? В любом случае, пять есть, два осталось.

Дальше встал Уолтер.

— Похоть, — сказал он, и мое сердце ухнуло. Он не может не засчитать его. Они же должны знать, что во всем виновата Каллиопа! — Ты была уличена в похотливых отношениях с нашим братом, что строго запрещено до решения совета и свадьбы. — Он поджал свои тонкие губы, и мне стало трудно дышать. Разве он не понимал, что нас подставили? Должна быть какая-то лазейка, которая заставит их простить нас за ту ночь.

— Но… — начала я, но Уолтер меня перебил.

— Мне жаль, Кетрин, но ты не прошла испытание на похоть.

Не прошла.

Слово бесконечно отзывалось эхом в моей голове. Зал закружился, и лишь моя железная хватка на пуфике спасала меня от падения. В груди заныло, и воздух начал сдавливать меня со всех сторон, мешая сделать вдох.

Этого просто не может быть.

— Брат, — сказал Генри напряженным голосом. — Я хотел бы оспорить решение совета по этому вопросу.

— Да? — отозвался Уолтер. Я с надеждой переводила взгляд с одного на другого, пытаясь не впадать в отчаяние. Еще не все кончено.

— Как тебе известно, испытание было саботировано. Нам обоим дали большую дозу афродизиака, влиявшего как на разум, так и на тело, а также на нашу сдержанность. Если кто и виноват в той ночи, то это я.

— Нет, — тихо вклинилась Каллиопа. — Это я. Я это сделала. Мне казалось… мне казалось, если они провалят тест…

Уолтер нахмурился.

— Да, я в курсе. Но вы также знаете, что наши правила нельзя нарушать. Вне зависимости от обстоятельств.

Генри вздохнул, и что-то внутри меня сломалось. Он выглядел таким же подавленным, как и я, и боль отражалась на его лице. Когда он взглянул на меня, я ощутила истинную агонию. Его глаза накрылись пеленой страдания, и я уже видела, что он сдался. Из-за меня Генри обрел надежду. Он пытался, потому что я его заставила, и это моя вина, что теперь он раскаивается. Это моя вина, что ему так больно.

— Нет, — выпалила я. — Генри этого не заслуживает. Каллиопа сама призналась в своей вине, ее поступок был намеренным. Вы не должны засчитывать этот случай. Не должны.

— Боюсь, это не тебе решать, — Уолтер снова нахмурился, и, не взирая на доводы рассудка, я не сдержалась и злобно на него посмотрела.

— Он ваш брат, и если вы это сделаете, то он умрет… или канет в небытие. Мне плевать, насколько строгие ваши правила. Если вы любите его так же сильно, как и я, то не можете называть это справедливостью.

— Дело не всегда в справедливости. — Голос Уолтера оказался неожиданно мягким, а выражение лица — сострадательным. — Несмотря на свидетельства об обратном… — он посмотрел на Аву, и она закатила глаза, — …мы не терпим похоти.

— Но это была не похоть! — я сглупила и попыталась встать, и грудь кольнуло болью, но я отказывалась верить, что это конец. — Я не виновна в похоти, потому что люблю его! Нельзя обвинять меня в чем-то, чего я не делала, когда это значит, что Генри умрет. Все другое — пожалуйста… делайте со мной, что хотите, мне все равно. Но не наказывайте Генри, — слезы застилали мне глаза. — Прошу вас. Я сделаю все, что угодно.

— Кейт, — позвал Генри. Его лицо было искажено гримасой, а плечи напряжены, словно он пытался взять себя в руки. — Все нормально.

— Вовсе нет. Это не честно!

— Кетрин, — обратился Уолтер. — Ты сказала, что готова на что угодно, но не делаешь единственной вещи, о которой мы тебя просили.

— Какой? — я вытерла щеки рукавом платья.

— Ты принимаешь свой проигрыш и его последствия?

Нет, конечно нет. Это — жестокая шутка, издевательство над правосудием. У нас с Генри наконец появился шанс быть счастливыми, и мы его потеряли. Я не могла смотреть на него или на кого-либо другого, не желая видеть их разочарование.

— Я принимаю решение совета относительно меня. И понимаю, что это значит. — Лучше них самих, судя по всему. — Но я не считаю справедливым, что вы переносите мой провал на Генри, и если я могу хоть как-то изменить ваше мнение, то я это сделаю.

Уолтер окинул меня изучающим взглядом, и было в этом что-то настолько пугающее, что я задумалась, не собирается ли он наказать меня, или что там делают боги с людьми, которые им не нравятся.

— Ты провалила испытание, Кетрин. Что бы ты ни сказала и ни сделала, этого не изменишь.

Я часто заморгала, пытаясь собраться. Мне не хотелось, чтобы последнее воспоминание Генри обо мне было таким. Повернувшись в пуфике, я осмелилась взглянуть ему в глаза и выдавить слабое:

— Прости.

Он отвернулся, и не мне его винить. Я проиграла, а ему за это расплачиваться.

Разрываясь между гневом и отчаянием, я почувствовала, как комната сжимается вокруг меня, нанося один смертельный удар за другим. Больше всего мне хотелось вернуться назад во времени и все изменить. Генри заслуживал гораздо большего, но я не справилась со своей задачей, несмотря на все старания.

Тишина разносилась эхом по залу; никто ничего не говорил и не делал. Прошли секунды, но они казались часами. В моем животе поселилось горькое разочарование, и в голову пришла единственная рациональная мысль: что теперь?

Звук, донесшийся сзади, вернул меня в реальность, и я попыталась обернуться, но любое движение вызывало пожар в моей груди. Я услышала звук закрывшейся двери и тихий стук каблуков по мраморному полу.

— Сестра, — сказал Генри, и его голос наполнился теплотой, из-за которой моя боль отступила. Всмотревшись в лица советников, я увидела счастье и облегчение. И самодовольство, как заметила я, глядя на Аву. Даже Джеймс выражал радость.

— Здравствуй, Генри.

Весь воздух вышел из моих легких, когда ее голос отозвался у меня в голове, прогоняя все мысли, пока не осталось одной. Позабыв о боли, я вытянула шею, чтобы увидеть ее, наблюдая, как она приветствует всех, кроме Каллиопы, улыбкой и поцелуем в щеку. Обойдя круг, она дошла до Генри и шагнула в его распростертые объятия.

Долей сознания я понимала, что откровенно пялюсь на происходящее, но уже не могла остановиться. Она отошла от Генри и заняла соседний трон, сделанный из веток и лоз, который ранее пустовал. Все стало на свои места.

— Привет, Кейт, — поздоровалась она, и я открыла и закрыла пару раз рот, но ничего не смогла ответить. Наконец, я сглотнула и сказала хриплым голосом:

— Привет, мама.