Испанский оракул. Часть 2. Книга 3. Казанова параллельных миров

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Чтобы иметь возможность свободно перемещаться по Республиканской Испании, Петру также пришлось записаться добровольцем на военную службу. Памятуя о том, что как на П.О.У.М., компартию троцкистского толка, так и на СNT, анархистов-синдикаталистов в 1937 году обрушаться репрессии со стороны своих же республиканских властей, Анджан подал заявление на службу в «нейтральной» республиканской армии, которая находилась в стадии создания. Как и Роберту Бергу, Петру присвоили воинское звание альферес (младший лейтенант**). Ему выписали универсальный пропуск для посещения военных госпиталей как в тылу, так и на линии фронта для снабжения этих лечебных заведений лекарственными препаратами, производимые компанией Анджана и Козырева.

Анджан отогнал в автомастерскую пикапчик марки Ситроен, принадлежащий их фирме, чтобы перекрасить в зелёный цвет, а на крыше и по бокам нарисовать красные кресты и полумесяцы. На этой машине он разъезжал по городам и весям Каталонии, Арагона и Валенсии, развозя продукцию «Каталонская фармацевтическая лаборатория» по госпиталям.

В предместьях и окраинах города на многочисленных баррикадах, организованных в основном анархистами, его тормозили милиционеры, разодетые в отрепье невероятного вида, шумливые и почти всегда навеселе. Эти посты контролировали проезжающих по-разному: одни недоброжелательно, придирчиво и нахально, другие с чисто испанской любезностью и добродушием, всегда заканчивая осмотр восторженными выкриками и пожатием рук узнав, что машина направляется на фронт с медикаментами. Петра не оставляла мысль, что проверяющих мало заботила эффективность контроля. Движущей силой досмотра являлось банальное любопытство: кто ездит в машинах, что за люди, что везут. Им интересно было поболтать с проезжающими и постращать (как без этого), пользуясь властью или просто подразнить.

За городом патрули становились всё реже и разительно отличались от барселонских. В основном, это посты при въезде и выезде из деревень. Плечистые люди с коричневыми от палящего солнца лицами, молодые и пожилые каталонские или арагонские крестьяне в чёрных блузах и чёрных беретах, в полотняных туфлях на босу ногу спокойно и с достоинством показывали машине остановиться и предъявить документы. Получив в руки пачки всевозможных мандатов и удостоверений, землепашцы, призванные в ополчение от сохи, в большинстве своём не умели ни читать, ни писать. Они долго вертят в руках проездные документы и обычно возвращают их со скромной, порой смущённой улыбкой. Они, как правило, доброжелательны и вежливы и охотно указывают дорогу. Видя намалёванные по бокам и на задней двери красные кресты, они не просит предъявить груз к осмотру. Стражи лишь уважительно цокают и обращаются к Петру и его постоянному спутнику Хорди Хименесу, фармацевту из Барселоны, почтительно «сеньор медико».

Если рядом с каталонской стражей стоят женщины, то они ни за что не отпустят «уважаемых врачей», не угостив их прохладной водой, домашним лимонадом или местным вином.

Вначале, его машину тормозили на каждом посту на окраинах Барселоны и по пути в пункт назначения и проверяли документы и груз, но потом их машина настолько примелькалась, что шлагбаум (если такой имелся) поднимали загодя и пропускали машину беспрепятственно, лишь одобрительно похлопывая по металлической обшивке пикапа.

От Барселоны до Лериды вело отличное асфальтированное шоссе даже по меркам XXI века. Дорога очень оживлена. Мчатся на сумасшедшей скорости грузовики, автобусы, лимузины с бойцами, грузами и со штатской публикой. В первые дни после мятежа в барселонские гаражи ринулась толпа автомобильных любителей; все объявили себя шоферами, а шофером в Испании считается только тот, кто ездит не менее чем со скоростью сто километров в час.

Впечатление от трассы портили разбитые автомобили, валяющиеся на обочинах и откосах по обе стороны дороги – жертвы столкновений или неумелой езды на бешеной скорости.

Граница между Каталонией и Арагоном – это граница не только между двумя провинциями, но и между двумя мирами. Каталонские многоцветные краски сменились однообразной раскаленной песчаной равниной, сухостью, пылью, пустынным безлюдьем.

Если в Каталонии все вокруг зелено. Виноградники, огороды, сады – каждый клочок земли любовно возделан. Деревни, похожие на города. Прогуливаются нарядные девушки, то в Арагоне всё сразу меняется. Рыжие камни, пустыня. Редко увидишь несколько пыльных оливковых деревьев. Вот едет верхом на осле семья – отец, мать, девочка. Среди камней уныло трясет головой коза, разыскивая сожженную солнцем травинку. Деревни стоят на горах, как крепости, далеко одна от другой. Дома цвета камня, они повернуты глухими стенами к дороге и кажутся нежилыми. Кое-где обработанные поля.

Возле деревушек в горячий полдень крестьяне не раз останавливали мою машину с вопросом: «Нет ли у тебя глотка воды?» Жители приносят воду издалека. Для жителя богатой и жизнерадостной Каталонии попасть в Арагон равносильно очутиться на неизвестном материке.

Первое время Пётр и его спутник долго путались в местных грунтовых дорожках, от чего машина мгновенно покрывалась мучнистой известковой пылью. В большинстве случаев эти грунтовки шли параллельно линии фронта, и была опасность вместо своих, попасть в расположение мятежников.

Каждый раз, приезжая на Арагонский фронт, Пётр неизменно навещал центурию, в которой санитаром служила Марта Берг. Подразделения народной милиции П.О.У.М. «Kолонна Ленин», чей штаб расквартировали в селе Алькубьерре, занимали позиции в одноимённой горной гряде. Он оставлял машину и груз на попечении Хорди Хименеса, а сам верхом на муле, загруженным в добавок упакованными в тюки продуктами, медикаментами и сменной одежды для Берг, поднимался на её позицию.

Марта на фронт попала в начале ноября после трёхмесячных курсов военных санитаров. Вся героическая романтика напрочь улетучилась из головы девушки через неделю пребывания в окопах. Во время не частых свиданий с Петром, она неизменно жаловалась на ужасный холод (сказывалась близость Пиренейских гор), преследовавший её днём и ночью, а также на грязь и антисанитарию, царившую в окопах.

Продукты, воду и боеприпасы доставляли на ослах и мулах по узкой тропе, ведущей из села на позицию. Жаловалась, что каждому бойцу выдавали чуть больше литра и, официально, только для питья. Поэтому все постоянно ходили грязными. Девушкам с большим трудом удавалось ежедневно выкраивать небольшую толику воды для умывания и личной гигиены.

Позиция, которую занимала их сотня, находилась на подковообразном плоском холме с очень крутыми склонами, теряющимися в глубоких оврагах. Высота продувалась всеми ветрами и лишь вырытые в холме окопы, больше похожие на крысиные норы и парочка крытых укрытий кое как спасали от пронизывающих до костей волн холода. Топливо для кухни также привозили из долины и бойцы, свободные от караула, постоянно ошивались возле кухни в надежде хоть немного ухватить спасительного тепла от единственного на позиции очага. На холме росли лишь низкорослые кустарники и вереск, и разводить костёр оказалось не из чего. Бойцам их сентурии приходилось под вражеским обстрелом осуществлять вылазки за тростником, росшим на самой вершине влево от их позиции. Это сухое топливо великолепно горело и давало много тепла.

Марта рассказала о том ужасе, охватившей её в первые минуты после прибытия в укреплённый пункт: тошнотворная, приторная вонь. Месяцами гнилые хлебные корки, овощные очистки и пустых консервные банки сваливались недалеко от позиций. Эта вонь, усиленная человеческими экскрементами, усеивавшими всё вокруг, которая преследовала везде, в любой точке их холма.

В первый же день Марта устроила скандал после того, как командир их сотни отказался устраивать генеральную уборку на позиции. Её поддержали другие две женщины: стрелок Амайя, бывшая барселонская проститутка и кухарка Сисилия, бывшая монашка, а также несколько бойцов-интербригадовцев. После того, когда убрали и закопали все источники смрада, отрыли полевые клозеты и выгребную яму для отходов, в расположении центурии стало возможно дышать не через платок.

В зоне обороны, занимаемой «Колонной Ленина», активных боевых действий не велось, поэтому раненых практически не было. Вражеские окопы располагались примерно в семистах метрах, и ополченцы получали увечья только тогда, когда случайная вражеская пуля по какому-то невероятному стечению обстоятельств находила свою жертву.

Но всякий раз, когда Пётр навещал позицию девушки, та рассказывала о всех порой курьёзных случаях получения не предусмотренных создателем дырок в телах бойцов. Поведала о двух эпизодах ранений стрелками от их собственного оружия: в неисправных, старых и изношенных винтовках разрывало затвор во время стрельбы и осколки патрона поражали лицо и голову бойца. Из-за изношенности и неисправности стрелкового оружия винтовка могла выстрелить даже от удара об землю. После подобных инцидентов пятеро бойцов получили повреждения от своего же оружия. Часто новички стреляли друг в друга из-за неумелого и небрежного обращения с оружием или ночью. Ночные перестрелки случались, по сути, по вине командиров, которые придумывали вычурные и высокопарные ежедневно сменяемые пароли и отзывы. Малограмотные бойцы порой не понимали их значение или не могли запомнить. Часовые стреляли всякий раз, когда слышали неверный ответ. Благо все стреляли из рук вон плохо, поэтому только однажды их боец получил лёгкое ранение

В их сотне почти треть бойцов не достигли шестнадцатилетнего возраста. Порой действия и выходки этих недорослей становились опаснее обстрелов мятежных националистов.

Так в отряд попал отмороженный на всю голову подросток, который ради смеха бросил гранату в окоп. В тот момент в нём находилось трое его однополчан. Благо, что граната не взорвалась и лишь вырубила одного из милиционеров, попав тому в голову. Находившиеся в окопе такие же пятнадцатилетние пацаны обделались со страху по полной. «Шутника» чуть ли не разорвали на части взбешённые ополченцы. Они успели хорошо отметелить пустоголового бомбометателя до того, как того отбил командир сотни.

Каждый раз, когда Пётр навещал Марту, он привозил ей чистую тёплую одежду и нижнее бельё. Девушка перестала комплексовать от того, что Анджан вручал ей очередной пакет с трусиками и бюстгальтерами, взятыми из платяного шкафа из спальни Марты и собственноручно завёрнутыми парнем в бумагу. Кроме одежды, он передавал воительнице питьевую воду, консервированные продукты, фрукты, специи и сладости: печенье, конфеты, шоколад. Ими Берг делилась с девушками сентурии и премировала подростков за добросовестную работу во время их нарядов на кухне.

Пётр еженедельно мотался вдоль линии Западного фронта и часто оставался ночевать в прифронтовом или тыловом военном госпиталях. За месяц скитаний по Арагону и визитов в Валенсию, где находились центральные республиканские медсклады, парень приобрёл кучу друзей и хороших знакомых. Довольно приличное знание испанского языка способствовало этому. Часто к нему обращались испанские врачи и медицинские сёстры за помощью в качестве переводчика при общении с бойцами – интербригадовцами.

Чаще всего он оставался ночевать в Каспе, в столице Регионального Совета Обороны Арагона, уникального и первого в мире (если не считать юга Украины между 1918 и 1920 годами, времен Нестора Махно) анархического государства. Правительство этой Анархической Республики вело себя как орган независимого государства.

Вот и сейчас он только-только выехал из городка Алькубьерре после очередного визита к Марте и посещения полевого госпиталя, развёрнутого в церкви Святой Аны. Там он сдал очередную партию медикаментов и перевязочного материала. На посту на выезде из села его машину прекрасно знали и поэтому даже не пытались остановить.