Испанский оракул. Часть 2. Книга 3. Казанова параллельных миров

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Гражданская война в Испании набирала обороты. Мятежникам удалось захватить власть на северо-западе Испании: в Галисии, Кастилии и Леон, Наварре, Риохе и части Арагона. Поднятые ими восстания увенчались успехом в некоторых южных городах: в Севилье, Кордове, Гранаде ну и в Морокканской Испании. Законному правительству пока удавалось сохранить контроль в большей части страны. Почти все офицеры, сержанты и солдаты регулярной армии присоединились к путчистам и у Республики не оказалось своей сухопутной армии.

В лучшем положении оказались те города, где удалось подавить мятежи, так как они имели вооружённое ополчение, вооружённые рабочие отряды, сформированные из членов анархистских, коммунистических организаций или националистической партией, как в Стране Басков. Благодаря рабочему ополчению удалось ликвидировать восстания фалангистов и монархистов. Эти же вооружённые отряды и явились основными военными образованиями, призванными на фронте остановить и уничтожить мятежные войска.

Недалеко от дома Петра в кавалеристских казармах день на пролёт слышалась барабанная дробь и неуверенные всхлипы армейского горна, под звуки которых отрабатывали строевые приёмы отряды новобранцев. Они, держа палки на плечах вместо ружей, механически в колонне по три выполняли команды кадровых сержантов и офицеров. Осуществляли повороты, развороты, перестроения. Многие бойцы не выдерживали многочасовой шагистики и с криком и руганью покидали строй. Они возмущались тем, что вместо того, чтобы обучаться обращаться с оружием и стрельбе, занимаются полной ерундой.

Оружия катастрофически не хватало, и добровольцы порой получали его за день-два до отправки на фронт. Благо хоть властям удавалось более-менее обмундировать ополченцев. Но если практически все: как мужчины, так и не многочисленные женщины получали унифицированные вельветовые шаровары местного пошива, то остальная амуниция выдавалась по принципу: что бог послал. Но вот головные уборы: двухцветные пилотки и двухцветные же шейные платки превращали разномастную толпу в некое подобие воинских соединений. Из как будто подготовленных новобранцев формировали секции из тридцати человек, секции объединялись в центурии в девяносто-сто бойцов, а центурии входили в состав колонн, количество личного состава которые практически могли насчитывать любое количество воинов.

Зачастую ополченцев отправляли на фронт без оружия, а получали его из рук тех, кого они сменяли в зоне боёв. Там же в окопах, их обучали заряжать, целиться и стрелять.

Первого августа Роберт и Марта Берги огорошили Петра известием, что они записались в рабочее ополчение.

– Какое ещё ополчение? – от неожиданности Анджан задал не совсем умный вопрос.

– Коммунистическое П.О.У.М., – чуть ли не с вызовом сообщила Марта.

– Но почему? Это же не ваша война! – недоумевал Пётр, – А, ясно! Ревекка сагитировала.

– Ревека здесь не причём, – возразила девушка. – Я ненавижу фашистов. Я видела, что творили нацисты и их приспешники в Латвии. Из-за них моя семья вынуждена была сбежать из родного города, расстаться с родственниками и друзьями.

– Но почему в коммунистический отряд? – не унимался Анджан. – Вы же оба говорили, что ненавидите коммунистов, которые отобрали у вашего отца аптеку, а у дедушки его клинику.

– Тут вы были частично правы, – вступил в разговор Робер. – Здесь уже постаралась Ревекка. Она сагитировала нас записываться именно в коммунистическое ополчение.

– Но вы же знаете, что в вашем мире Гражданская война закончилась поражением Республики, – Анджан выдвинул последний аргумент.

– Знаем. Ну и что! Это другой, не наш мир! Может здесь история пойдёт другим путём! – возразила Марта и восторженно возвестила. – И мы победим! Мы обязательно победим!

– И когда начинается ваша «служба»? – с долей иронии поинтересовался Пётр.

– В понедельник, третьего августа, – пояснила Марта, – у меня начинаются курсы санитаров в Военном Госпитале на улице Дестиве Террада.

– А почему курсы санитаров, а не сестёр милосердия? – недоумевал Пётр.

– Я хочу драться с фашистами, а не сидеть в тыловом госпитале, – ответила девушка,

гордо вздёрнув свою белокурую головку.

– А вы, Роберт Карлович? – Анджан обратился к Бергу.

– Меня приняли на военную службу в том же Военном Госпитале провизором и присвоили воинское звание альферес, то есть младший лейтенант.

– А как отнеслась к вашему решению Ольга, Роберт Карлович? – поинтересовался Пётр.

– Вполне спокойно, – заверил Берг, – Мы с нею много и часто обсуждали создавшуюся в Испании ситуацию. Конечно, она далеко не в восторге, что я буду воевать вместе с коммунистами. Но мы с нею пришли к выводу, что это лучше, чем с анархистами. У коммунистов больше порядка и дисциплины. Тем более служить я буду в Барселоне и жить дома.

– Ну что же, это ваше решение, ваш выбор, – наконец сдался Анджан. – Вы оба уже не дети, а я вам не отец.

– Предлагаю вечером у меня дома отметить наш с Мартой последний день гражданской жизни. – предложил Роберт.

Вечером того же дня в трёхкомнатной квартире Роберта и Ольги Берг собрались все путешественники по реальностям. За банкетным столом выяснилось, что семнадцатилетний сын Фёдора и Ревекки Александр записался добровольцем в коммунистический отряд. То, что несовершеннолетний юноша записался в добровольцы не являлось чем-то экстраординарным. В отряде присутствовали и пятнадцатилетние юнцы. Родители всячески старались пристроить своих отпрысков в ополчение из корыстных целей. Добровольцев хорошо кормили в казармах, а семьям доставалось их денежное довольствие в размере десять песет в день и продукты, которые новобранцы передавали тайком родителям. В Барселоне уже возникли перебои с продуктами, а для народной милиции ничего не жалели.

Анджан ощутил состояние дежавю, испытав как когда-то в Двинске 1913 года, восторг при виде Марты, вышедшей из своего будуара для встречи гостей.

Марта выглядела сногсшибательно в новомодном платье, привезённым как будто бы из Америки, а на самом деле купленным в XXI веке во время одного из визитов девушки в родной мир Петра. Наряд, пошитый в ретро стиле сороковых годов реальности Петра, без сомнения выглядел авангардно в Испании 1936 года. Он органично вписывался в эпоху гражданской войны и мог бы стать шедевром испанских модельеров, которые по причине хронического дефицита материалов для производства тканей и готовых изделий, отказались от стандартов тридцатых годов. Нижняя часть юбки не была пышной, но и не напоминал узкий фасон. Нижняя часть платья опускалась чуть ниже колен и напоминало трапецию. А линия плеч, ширина которой увеличена за счёт подплечников, придавал фигуре Марты силуэт песочных часов, перетянутых посредине нешироким поясом на узкой талии девушки. Отсутствие рукавов придавало платью вид вечернего наряда. Молодая Берг покупала это платье тогда, когда о попадание в эпоху Гражданской войны в Испании никто даже и помыслить не мог. Но как бы предвосхищая события, девушка приобрела платье, похожее на военную форму.

Увидев лицо Петра, напоминающий восторженный взгляд подростка, столкнувшегося лицом в лицо со знаменитой кинодивой, Марта подошла к парню.

– Добрый вечер, Пётр Антонович! – проворковала она, протянула руку для поцелуя и объявила. – Сегодня вечером вы будете моим верным пажом. Если же вы хоть на минуту оставите меня без своего внимания, то я объявлю вас своим личным врагом. Вторым, после Гитлера.

– Марта Карловна, – Пётр отвесил шутливый поклон, махнув над полом воображаемой шляпой, – Я буду вернейшим слугой вашего королевского величества.

– Уж постарайтесь, – великодушно согласилась девушка, – И помните, что моя месть будет ужасна.

Признаться, Пётр и сам бы, и без ультиматума, не оставил бы девушку без опеки в этот вечер. Он в очередной раз поддался очарованию и красоте младшей Берг и весь вечер то и дело косился в её сторону, любуясь точёной шеей, мягкой линией подбородка, природной пухлостью губ, подкрашенных тёмно-красной помадой, аккуратным носиком с чуть заметной горбинкой и прямым открытым лбом. Впервые со времени знакомства с Мартой, ему захотелось почувствовать сладостный аромат её очаровательных ланит.

Девушка прекрасно видела эти как бы мимолётные взгляды Петра. Возникающую из-за юношеской стеснительности неловкость она прятала за шутливыми приказами-заказами очередного блюда со стола.

Окна квартиры Роберта выходили во дворик, больше похожий на узкий пенал между шестиэтажками, поэтому из открытых окон гостиной музыка звучала без опасения привлечь милицейский патруль своим буржуазным не испанским репертуаром. Гости Бергов танцевали, в основном, под сладострастные мотивы певцов русской иммиграции: Лещенко, Вертинского, Плевицкой.

Под звуки оскаровского танго Пётр уверенно, но нежно плёл замысловатые кружева танца на пару с Мартой. Он ощущал себя и девушку как единое целое и даже не задумывался о том какое па следует за каким, всецело отдаваясь музыке. Девушка двигалась в унисон с партнёром, нежно улыбаясь и не спуская с него влюблённых глаз. Несколько раз гости расступались в стороны, предоставляя паре Пётр и Марты площадку для сольного выступления. Движения партнёров выглядели гармонично и слажено, как будто танцевали профи с большим стажем совместных репетиций. Каждый раз дуэт заканчивал очередной тур южноамериканского танца под восторженные аплодисменты друзей.

Само собой, танцевали не только танго, но и фокстрот, чарльстон. После энергичного и развесёлого танца блэк-боттом, исполненного всей компанией, Марта взмолилась:

– Ой не могу больше! Пётр Антонович, не составите мне компанию на свежем воздухе?

– Сочту за честь, Ваше Величество, – галантно поклонился Анджан. – Роскошный балкон этого дворца к вашим услугам.

Марта положила свою ладонь на вытянутую в её сторону руку и гордо вскинув голову, направилась через свою спальню на массивный балкон, всей своей массой нависающий с третьего этажа на улицу Альмогарвес. Тёплая осенняя ночь легла на улицы приморского мегаполиса. Город ещё не бомбили, поэтому ночные фонари щедро освещали широкие улицы и проспекты. До комендантского часа оставалось ещё два часа, поэтому из всех ресторанчиков, таверн и кабачков всё ещё доносились музыка, смех и гомон посетителей.

– Пётр Антонович, а вы будете меня ждать? – спросила Марта, повернув к Анджану своё очаровательное личико и рассмеялась.

– Почему вы смеётесь, Марта Карловна, – поинтересовался удивлённый Пётр.

– Я много раз видела в фильмах, снятых в вашем мире сцены прощания молодых людей перед отправкой на фронт, но там обычно парни просили у подруг дождаться их с войны. А у нас всё, наоборот.

– Я не буду вас ждать, Марта Карловна, – заявил Анджан.

– Ах! – Марта даже задохнулась то ли от возмущения, то ли от обиды и широко распахнула свои изумрудные глаза.

– Я буду часто навещать вас, – продолжил Пётр после небольшой паузы, – Я возглавил службу доставки продукции нашей компании на военные медицинские склады и в военные госпитали, в том числе прифронтовые. Так что я смогу часто навещать Ваше Величество в тех местах, где будет квартироваться ваш отряд.

– Правда? – прошептала Марта, ещё не пришедшая в себя после предыдущей фразы парня.

– Правда, Моя Королева. – заверил Анджан.

– А вы действительно считаете меня своей? – Берг заглянула в глаза Петра.

– Ну конечно, – уверил Анджан. – Мы же друзья и знаем друг друга целую вечность.

– Тогда мы с вами вечные преступники! – заявила Марта.

– Как это? – опешил парень.

– В Барселоне законодательно запрещено выкать и обращаться к собеседнику по имени-отчеству. Мы теперь все товарищи и должны говорить «ты» друг к другу. Так что извольте. Изволь говорить мне «ты» и называть меня Мартой.

Она опять засмеялась и кокетливо добавила:

– Я разрешаю называть меня на ушко «моя Королева». Нет, лучше, «моя Марточка».

– Слушаюсь, моя Королева Марточка, – задорно вымолвил Анджан, припал поцелуем к её протянутой руке и замер в этой позе.

Марта положила свободную руку на голову парня и принялась нежно её гладить. Пётр оторвался от пахнущей нежным кремом девичьей ладошки и посмотрел в лицо подруги. Марта прикрыла глаза и призывно, но неумело вытянула вперёд свои губки. Анджан больше не мог сдерживать себя и припал к соблазнительным выпуклостям девичьего рта. Марта обвила его шею руками и прижалась всем телом. Её губы, мягкие и податливые, отвечали на поцелуй неумело, но страстно. Пётр почувствовал, что его голова закружилась как у юного гимназиста, впервые ощутившего вкус девичьего поцелуя. Но волна страсти, бешеным потоком нахлынувшая на него, наоборот, вызвала быстрое отрезвление.

– Какой стыд! – вымолвила девушка, когда они разомкнули уста. – Мне почти двадцать лет, а я совсем не умею целоваться. Ты должен меня научить.

В это время в дверь спальни постучали.

– Да! Да! Войдите, – крикнула Марта.

– Дверь отворилась. В комнату вошла Ольга и стала озираться вокруг в поисках Петра и Марты.

– Оленька, мы на балконе, – подала голос Берг.

– Мы уже начали волноваться, – как бы извиняясь промолвила вошедшая. – Мы было подумали, что вы пошли гулять в город и пропали.

– Мы целы-целёхоньки и никуда не уходили, – заверила Марта.

– Тогда прошли к нам. – попросила Головина-Берг. – Сейчас будет горячее.

– Уже идём, – заверила Берг и обратилась к Анджану, – ты иди, я через минутку буду.

Услышав «ты», Ольга удивлённо выгнула брови, но промолчала и вышла из спальни в сопровождении Петра. В своём тесном кругу они всегда обращались друг к другу на "вы" и по имени и отчеству.