Исола

Глава 16 Погребальные обычаи

Расправившийся с Телдрой Дженойн отвернулся; он явно страдал от боли и частично потерял ориентацию. Наверное, если тебе втыкают кинжал Морганти между лопаток, ты обязательно ощутишь некоторую слабость. Алира встряхнулась и начала подниматься на ноги, Богиня Демонов уже стояла на коленях, Ледяное Пламя Сетры было направлено в сторону Телдры. Некромантка по-прежнему стояла совершенно неподвижно, не обращая на нас внимания. Маролан оставался мертвым, но не таким мертвым, как Телдра или каким чувствовал себя я.

На лице у Телдры застыло выражение легкого удивления. Ее открытые глаза уже ничего не видели. За ними ничего не осталось. Все ушло. Телдры больше не существовало.

Из ее груди торчала рукоять кинжала Морганти и текла кровь — клинок был таким длинным, что наверняка пронзил тело насквозь.

Я протянул руку за кинжалом, чтобы вытащить его, хотя прекрасно понимал, что уже поздно. Может быть, я рассчитывал ее спасти или атаковать дженойна; скорее всего я ни о чем не думал.

Ухватиться за рукоять, продолжая держать в руке Разрушитель Чар, оказалось довольно трудно; мне совсем не хотелось бросать цепочку, а левая рука висела бесполезной плетью. В конце концов мне удалось зажать цепь между ладонью и рукоятью кинжала.

Я ощутил покалывание в руке, слабое, но вполне определенное. Оно отличалось от тех ощущений, которые я испытывал, когда Разрушитель Чар перехватывал особенно неприятное заклинание, направленное против меня, — оно было острее и не хотело прекращаться. Я продолжал сжимать цепь и рукоять кинжала. Покалывание усилилось, стало почти болезненным.

— Босс, что такое?

— Не знаю. Что-то…

Разрушитель Чар встрепенулся в моей ладони и обвился вокруг гладкой рукояти кинжала. Я зачарованно наблюдал, как он, словно змея, неуклонно ползет вниз. Мне уже приходилось видеть такое раньше в самые неожиданные моменты, но я не понимал, что это может означать. Не понимал и теперь; я просто смотрел.

Его маленькие звенья продолжали уменьшаться прямо у меня на глазах, и мне стало ужасно не по себе. Одновременно конец цепочки коснулся лезвия и двинулся вдоль него; казалось, он его ласкает. Другой конец цепочки, зажатый в моей ладони, тоже двигался, хотя вначале я этого не чувствовал из-за покалывания.

Звенья Разрушителя Чар по-прежнему уменьшались, и теперь я лишь с трудом мог отличить одно звено от другого, а его длина увеличивалась. Может быть, он пытается спасти Телдру? И если да, то есть ли у него хоть какие-то шансы?

Я зачарованно наблюдал за происходящим. Если бы дженойн пожелал, он мог бы без малейших усилий меня прикончить, поскольку смерть Телдры и удивительные вещи, происходившие с Разрушителем Чар, заставили меня о нем забыть; наверное, его отвлекли Сетра, Алира и Богиня Демонов, как меня отвлекли…

…звенья окончательно исчезли, Разрушитель Чар превратился в тонкий золотой шнур, который начал медленно наматываться на рукоять — он действительно пытался спасти Телдру. Тут только я понял, что затаил дыхание.

Между тем Разрушитель Чар продолжал виток за витком наматываться на рукоять, словно надеялся задушить кинжал в своих объятиях. Мне пришлось убрать руку, чтобы ему не мешать, но я продолжал касаться головки эфеса. Покалывание не прекращалось, а потом я понял, что оружие вибрирует в груди Телдры.

Если внутри клинка Морганти шло, как я подозревал, сражение, то мне следовало убрать руку подальше.

Следовало отпустить рукоять.

Безусловно, следовало.

— Босс…

— Я не могу. Просто не могу, и все тут.

Ну, если не удается покинуть поле боя, то не принять ли участия в сражении?

— Босс, ты знаешь, что делаешь?

— Понятия не имею, Лойош, будь готов вытащить меня, если потребуется.

Вокруг кипело сражение — боги и полубоги, волшебники и восставшие из мертвых пытались уничтожить друг друга; а я с тем же успехом мог сидеть в своем старом офисе, в прохладной комнате цокольного этажа, где обычно занимался колдовством, когда меня беспокоила только одна забота: найти парня, которому требовалось переломать ноги, или получить максимальную прибыль от только что открытого борделя.

Если меня охватывает ностальгия, я с грустью вспоминаю о прежней жизни.

Каким-то непостижимым образом леди Телдра находилась внутри кинжала, и я намеревался найти ее или… ну, я решил, что должен до нее добраться.

Меня должна была удивить легкость, с какой мое сознание вошло в цепочку, но в тот момент даже это действие представлялось вполне естественным и неизбежным — оказывается, что послать свое сознание внутрь Разрушителя Чар легко и совсем не требует дополнительных усилий, и я мог сделать это в любой момент, если бы только попытался. Я двигался, нет, летел по золотым бесконечным коридорам с боковыми ответвлениями, ведущими всюду и никуда, а теплый… нет, горячий ветер ласкал мое лицо.

Я чувствовал, что Телдра окружает меня со всех сторон — ее дружеская сдержанность придавала золоту красноватый оттенок, — и вдруг подумал, что мне удалось постичь ее секрет, я понял, как леди Телдре удавалось вести себя столь доброжелательно с теми, кто входил в замок Маролана: она любила людей. Любила всех. Как странно. Мой дед был таким же, но я едва ли способен вспомнить еще кого-нибудь. Возможно, Коти, когда она разрешала себе. Наверное, именно поэтому мне удавалось понять Телдру. Вот почему я всегда делал иронические замечания относительно ее неизменной учтивости и пытался найти скрытые мотивы в ее поступках. Трудно чувствовать себя комфортно рядом с человеком, который хорошо к тебе относится без всякой на то причины, когда ты сам…

Нет, сейчас не время для подобных рассуждений. Я должен ее найти — найти душу Телдры среди бесконечного золота и движения проносящихся мимо коридоров.

Я звал ее по имени, но не получал ответа, и все же ощущал ее присутствие. Личность, которую я так долго не мог понять, ошеломляла. Однако она оставалось статичной: иными словами, ничего не чувствовала, ничего не делала, а просто была.

Пока я охотился за ней — меня толкало вперед собственное желание и еще какая-то сила, о существовании которой я лишь догадывался, — я вдруг заметил, что со стен и потолка коридоров, по которым я мчался, свисают необычные серые нити. Тогда я вцепился в одну из них; мне показалось, что я поступил правильно. Нить легко отделилась от стены. Теперь, когда я держал ее в руках, мне почудилось, будто Телдра стала ближе, а ощущение ее присутствия сильнее. Я схватил вторую, третью нить, причем одну из них левой рукой. Ладно, сейчас у меня две здоровых руки. Почему бы и нет? Всякий раз, когда я видел свисающую со стены или потолка серую нить, я ее хватал, а если промахивался, то, не глядя, протягивал руку назад — и тут уже ошибки не было. Я отрывал нити и связывал их вместе.

Я уже не ощущал покалывания в руке, оно распространилось на все мое тело, отчего я стал сильным, проворным и даже могущественным — пьянящее, в целом приятное ощущение. Наверное, подумал я, стоит быть осторожнее.

— Лойош, мне следует быть осторожнее?

Прошло долгое, долгое мгновение, прежде чем он ответил, и его слова прозвучали слабо и искаженно, словно шли откуда-то издалека:

— Не знаю, босс. Не знаю, где ты, или что ты делаешь, или… Здесь ситуация накаляется, Богиня Демонов, Сетра и Алира… мне страшно, босс.

Если моему приятелю становится страшно, значит, самое время испугаться и мне.

Но…

Я не ощущал тревоги. Спутник нужен прежде всего для того, чтобы сообщить тебе, когда следует бояться того, что не выглядит страшным — он твое второе «я», которое наблюдает за тем, чтобы тебе не причинили вреда, пока ты отвлекаешься на что-то другое. Сейчас возникла именно такая ситуация, но мои инстинкты утверждали, что мне следует продолжать поиски Телдры, собирать серые нити силы.

Если бы Лойош сказал, что мне следует вернуться, я бы его послушался, но он сомневался, и я принял свое собственное решение. Я был близок к цели. И меня не оставляла одна мысль: если бы я находился здесь, а Телдра отправилась на поиски, она продолжала бы их до тех пор, пока не осталось бы ни малейшей надежды.

Хорошо. Решение принято — вперед.

Один знаменитый иорич как-то сказал: самое трудное в профессии судьи говорить так, будто ты уверен на все сто процентов, хотя на самом деле уверен лишь на пятьдесят один. Теперь я понимаю, что он имел в виду; я пытался отбросить свои сомнения, чтобы продолжить псионическое, или некромантическое, или мистическое путешествие сквозь Разрушитель Чар. Но это было совсем непросто, поскольку сомнения развеять много труднее, чем иллюзии, а вместе с сомнениями приходят полумеры — всем известно, что ничего достойного не удалось добиться при помощи осторожных полумер.

Меня преследовало острое желание двигаться дальше, боль за Телдру, но это только отвлекало — как и неуверенность в том, кто кого контролирует в поединке с силами, с которыми я затеял игру. И, естественно, я не мог забыть о сражении, кипевшем рядом с Морем Хаоса, пока я скрылся в своем артефакте под названием «Разрушитель Чар». Впрочем, я не мог повлиять на исход битвы. Какая от меня польза? И зачем только они взяли меня с собой? Вот если бы у меня… Если бы у меня…

Ага!

Возможно, вы уже давно все поняли и лишь ждали, когда догадаюсь я — те из вас, кто следует по моей тропе, идет рядом со мной сквозь магию, смерти, боль, предательство и волшебство, недоступное человеческому пониманию. Но уж поверьте мне, много легче понять, когда просто сидишь и наблюдаешь за развитием событий, чем когда твое сознание стремительно мчится по мистическим коридорам, а снаружи разворачивается сражение, в котором сами боги не в силах одержать победу. В любом случае только в этот момент я понял, что делаю, что создаю.

Полузабытые разговоры, отдельные слова, обрывки легенд, годы наблюдения без понимания — сариоли говорили мне чистую правду прямо и без прикрас. Вот почему Богиня вела себя так странно; Искатель Тропы спас Алире жизнь — все встало на свои места во всесокрушающем прозрении. Теперь я не сомневался: я делаю то, что должен.

Да, теперь я понимал.

С пониманием пришла уверенность, а с уверенностью — решение.

Телдра ушла, и все же она еще здесь. Но ее бесполезно искать. Важно собрать серые нити силы. Важно довести трансформацию до конца и спасти как можно больше Телдры.

Теперь все ясно.

Усилием воли я заставил себя остановиться и призвал все серые нити к себе, пока они не оказались у меня в руках — мне представлялось, что прошло лишь мгновение; наверное, так оно и было. Я принялся завязывать их вокруг левого запястья, одну за другой. Мне не следовало торопиться, и я все делал с особой тщательностью; так исола тщательно взвешивает свою учтивость; так тщательно джарег добывает каждый кусочек пищи из трупа.

Я не торопился, чтобы не совершить ошибки: закрепил даже тончайшие из нитей, убедившись в том, что их невозможно будет отделить. Теперь не существовало ни Разрушителя Чар, ни леди Телдры, ни кинжала Морганти, ни даже Влада Талтоша; мы все изменились.

Джареги? Ха. Пусть придут ко мне со своими жалкими клинками Морганти. Пусть придут.

Почти небрежно я устранил легкое повреждение в левой руке, которое со временем прошло бы и само. Я знал и чувствовал, что укладываю звенья вокруг своей души. Мне вспомнился разговор с Телдрой о природе души — легкая ирония; да, Телдра была именно такой. Моя ирония. всегда отличалась жесткостью — может быть, Телдра оказала на меня влияние. Что ж, я не против. Я больше ничего не видел и не слышал, я лишь существовал и делал. А потом пришла пора возвращаться.

Оказавшись в реальном мире, я обнаружил, что все еще стою на одном колене рядом с безжизненным телом Телдры. Она лежала, закинув руку за голову, а ее открытые, остекленевшие глаза уже ничего не видели. Длинные волосы рассыпались по плечам. Рот был слегка приоткрыт, как у слабоумных изгоев, которые собираются возле храма Барлана, рядом с площадью Малека; такой рот не мог принадлежать лицу леди Телдры.

Я отвернулся и посмотрел на предмет, который держал в правой руке — длинный кинжал Морганти с рукояткой, напоминающей тонкую золотую цепочку. Он входил в мою руку, словно еще один палец, словно всегда лежал в моей руке, а я этого просто не замечал. Он? Она.

В конечном счете это была леди Телдра. Я встал и посмотрел на дженойна, который двигался с невероятной быстротой, отражая атаки Сетры, Алиры и Вирры. Алира была залита кровью, она казалась одновременно ошеломленной и полной решимости; Богиня Демонов стала больше, в ее глазах сверкала ненависть. Сетра, как и Некромантка, которая по-прежнему не шевелилась, сохраняла невозмутимое выражение лица, но активно участвовала в схватке, пытаясь найти бреши в обороне дженойна.

Теперь я разглядел, что у него мощная защита: линии силы отходили от его пальцев, формируя в воздухе сверкающие узоры, и ничто не могло их преодолеть, однако ему самому они не мешали наносить удары. Я понимал, что эти линии существовали и раньше, только я их не видел.

Они не позволяли Искателю Тропы, Ледяному Пламени и Вирре, вместе со всем могуществом, которое она собой олицетворяла, прорваться к дженойну, поскольку это привело бы к гибели тех, кто владел Великим Оружием, чего Великое Оружие допустить не могло. Ведь в каждом случае владельца и клинок связывали нерушимые узы любви: Искатель Тропы любил Алиру, Ледяное Пламя — Сетру. Черный Жезл любил Маролана.

А леди Телдра любила меня.

Как я уже говорил, оборона дженойна была труднопреодолимой, но одновременно смехотворной. Конечно, она легко останавливала Ледяное Пламя, Искатель Тропы и Черный Жезл; могучие клинки создавались совсем для другого. Атакуя защитные заклинания дженойна, я ощутил такое же покалывание, которое возникало, когда Разрушитель Чар отражал заклинания, направленные против меня. Я разрезал линии защиты так, словно их сделали из бумаги.

Дженойн почувствовал, что его оборона прорвана, и повернулся. Быстрый, точно атакующая исола, я вонзил леди Телдру под его подбородок и в голову.

Он взревел и содрогнулся, будто все мышцы его тела одновременно сократились, а потом я скорее почувствовал, чем увидел, как Ледяное Пламя и Искатель Тропы присоединились к нашей вечеринке, и ощущение мощи, энергии и здоровья хлынули в меня — теперь я понимал почему.

Дженойн рухнул на землю у моих ног; мне казалось, что я могу прикончить всех дженойнов на свете одной рукой. Я услышал свой смех и повернулся к оставшимся двум дженойнам, но именно в этот момент Некромантка вскрикнула и упала на колени, а дженойны тут же исчезли, оставив в мире лишь половину богов, одного очень большого дракона и наш маленький отряд, рядом с местом, где произошла Катастрофа Адрона, рядом с мертвым Мароланом и леди Телдрой, которая была больше чем мертва.

Или, быть может, меньше.

Наступившая тишина показалась мне оглушительной. Я наслаждался снизошедшим на нас покоем. Чудилось, стоит захотеть, и я устрою небольшой фейерверк, но я воздержался, чтобы не испугать тех, кто был рядом. Я слышал, как дышат остальные; и понял, что со стороны моря не доносится ни звука.

— С тобой все в порядке, дружище?

— Все отлично, босс. И с Ротсой порядок. Да и с тобой, как я вижу, хотя мне пришлось немного поволноваться.

— Мне тоже.

— По-моему, я немного ревную.

— Тогда укуси меня.

Он тут же укусил, но совсем не больно.

Сетра опустилась на колени возле Некромантки, та пошевелилась и встряхнула головой — самый человеческий жест из всех, что мне приходилось видеть в ее исполнении.

— Они пробили блок Некромантки?

— Грубая сила и отчаяние, — сказала Богиня Демонов своим необычным голосом, который показался мне еще более странным из-за жутковатой тишины. — Однако им пришлось разорвать связь с хаосом.

— Значит, мы победили? — спросила Сетра, и мне показалось, что в ее голосе слышится удивление.

Вирра бросила взгляд на лежащих на земле Маролана и Телдру и кивнула.

И тут заговорила Алира — я едва узнал ее голос:

— Папа сделал это. Папа отнял у них связь с хаосом. Сетра посмотрела на нее.

Алира кивнула и добавила:

— Я попросила его, и он отобрал.

Ну, приятно слышать, что они были заняты чем-то полезным, пока меня отвлекали другие дела. Сетра повернулась к морю.

— Адрон там?

— Да. Я рассчитывала, что он там будет.

— Он сохранил сознание? — спросила Сетра.

Алира пожала плечами. Я ее понял — «сознание» не самое определенное понятие, как я только что уяснил.

В глазах Алиры стояли слезы. Нам всем есть о чем плакать, и будет еще больше, если мы в самом скором времени не займемся Мароланом. Я взглянул туда, где еще совсем недавно стояли дженойны, но от их присутствия не осталось никаких следов; боги и дракон также исчезли. Остались только Сетра, Алира, Некромантка, Богиня и я; а еще Маролан и то, что раньше звалось Телдрой. Меч Маролана вернулся в ножны, его мертвая рука по-прежнему сжимала рукоять; я не заметил, когда это произошло.

— Нам необходимо заняться Мароланом, — сказала Алира, глаза которой все еще блестели от слез.

Сетра кивнула:

— Да. И без промедления.

Она посмотрела на лежащее на земле тело Телдры, потом на оружие, зажатое в моей руке, а затем перевела взгляд на меня.

— Хорошая работа, Влад, — сказала Сетра.

Залитая кровью Алира, на лице которой оставалось мрачное выражение, молча кивнула. Однако Богиня Демонов не сводила глаз с клинка, который я держал в правой руке.

Кто мог ее за это винить?

— Можешь убрать его в ножны, — наконец сказала она. Я посмотрел ей в глаза и усмехнулся.

— Очень хорошо, моя Богиня. Вирра нахмурилась.

Я вытер клинок о тело дженойна — определенные обычаи необходимо соблюдать, — а затем, с некоторым сожалением, убрал леди Телдру в ножны, и моя рука скользнула по гладкой золотой рукояти, которая однажды была Разрушителем Чар. Я с радостью обнаружил, что даже в ножнах клинок не утратил своей личности.

Я наблюдал за Виррой, которая теперь смотрела на меня, но она уже сказала все, что хотела. Сделав прощальный знак рукой, Богиня исчезла, оставив после себя лишь мерцающие искры. Сетра между тем подняла Маролана на руки.

— Подойдите ко мне, — велела она.

Алира бросила последний взгляд на море — наверное, прощалась с отцом. Потом Алира, Некромантка и я встали рядом с Сетрой, а в следующее мгновение оказались в самом сердце горы Тсер.