Искатель. 1966. Выпуск №6

УТРО ПОБЕДЫ Беседа с генералом армии Д. Д. Лелюшенко

Тридцатого ноября мы услышали сильный взрыв со стороны Дмитрова. Саперы генерала Галицкого взорвали мост через канал. Это был последний оборонительный взрыв.

Второго декабря захлебнулось наступление фашистов. Их танки уткнулись в нашу оборону и замерли. Дмитров устоял бастионом на пути бронированных колони.

Настал наш черед.

Полночь пятого декабря. Тихо. Очень тихо. Лишь изредка доносится редкая пулеметная стрельба. Это передовая. Части приготовились к рывку. Части ждут сигнала. Вчера прибыли свежие войска. Сибиряки. Крепкие, привыкшие к лишениям люди, смелые охотники, отважные солдаты.

Почти все добровольцы, обученные только что, вооруженные только что, они показали себя настоящими героями, настоящими патриотами.

Памятная передовая «Известий». Ее читали в частях накануне великого дня наступления.

«Пусть проверяет нас время, борьба — ее тяготы и невзгоды не согнут и не сломят нас, Золото очищается в огне, человек раскрывается в огне борьбы. Пройдут годы, и когда каши дети или внуки спросят нас: «Что ты делал в дни Отечественной войны?» — каждый из нас, современников Великой Отечественной войны, должен иметь право ответить, гордо подняв голову: «Я исполнял свой долг, я бился вместе с народом, я отдавал борьбе все силы свои, все способности и все умение свое, я внес свою лепту в дело нашей победы!»

Вот о чем думали мы все в этот день, в эту длинную, бесконечно длинную ночь перед началом наступления.

Время тянулось нестерпимо медленно. Но вот шесть часов. Неслышные, поднялись цепи в белых халатах.

И вот уже прорвана оборона фашистов, захвачено тридцать восемь танков и знамя, первое вражеское знамя в наших руках.

Мы шли вперед шаг за шагом, километр за километром, освобождая родную землю, на которой никогда больше не должен появиться враг.

Пятнадцатого декабря наши войска освободили город Клин, город русской старины, город Чайковского, город, который стал с той поры городом славы советского оружия!

«…Чувствую себя теперь препаршиво в этой ужасной России. За это время я пережил страшные вещи, — так писал один из гитлеровских солдат домой. Письмо не дошло, ибо его адресат нашел себе смерть под Клином. — У канала Москва — Волга встретили страшное сопротивление русских. Под их нажимом началось наше отступление. Просто вспомнить о нем не решаюсь. То, что здесь совершили с нами, словами описать невозможно. Преследуемые русскими на земле и с воздуха, рассеянные, окруженные, мы мчались назад по четыре-пять автомобилей в ряд… Я со своим товарищем оставил машину и топал дальше без пищи и сна. И так продолжалось день за днем. Идут суровые бои. Русские беспрерывно атакуют нас, чтобы отбросить еще дальше… Народ здесь сражается фанатически, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы уничтожить нас…»

Автор этого письма был прав, только слово он выбрал неудачное. Бойцы сражались не фанатично, они сражались самоотверженно, сражались, как герои. Это был не фанатизм, а страстная любовь к Родине, для которой отдавалось все. И если нужно, то и жизнь.

…Двенадцатое декабря, разгар боев, разгар наступления. Около небольшой деревни Мало-Щапово мощный дот. Пулеметный огонь не дает возможности продвинуться дальше. Два бойца и командир взвода младший лейтенант Николай Шевляков идут на приступ. Под свирепым огнем пулеметов они подползают к доту. Ползут долго, но упрямо, ползут к своей цели. Дымовые гранаты летят в дот. Герои уже совсем близко, уже рядом с амбразурой. Шевляков бросает туда боевую гранату, закрывает отверстие своей фуфайкой. Дот замолчал, цепи встают, полк наступает. И вдруг пулемет снова заговорил. Дот ожил, поливая наступающие цепи смертельным веером пуль. И тогда Коля Шевляков, раненьй, истекающий Кровью, бросился на амбразуру, закрыл ее своим телом…

Севернее Клина у села Рябиновки сержант Слава Васильковский совершил такой же подвиг, дав возможность своим однополчанам наступать, выбить гитлеровцев из села.

Два героя, два Героя Советского Союза, два молодых человека, отдавших свою жизнь во имя Родины…

Смелым парнем оказался политрук Коля Бочаров. Был уже вечер, перестрелка немного утихла, гитлеровцы закрепились, остановились. Утром мы должны были снова наступать, а пока что части приводили себя в порядок. Обычная передышка перед броском вперед. Но врагу мы передышки не давали. Коля Бочаров со своими бойцами — он заменил раненого командира роты — задумал смелый маневр. Идет снег, метель поднимает его высоко, бросает в лицо, заметает дороги. Группа людей в белых халатах плохо видна врагу. Они прорываются сквозь боевые порядки закрепившиеся гитлеровцев. Оружие — автоматы и винтовки. «Вот бы сюда артиллерию», — думает Бочаров, увидев, что на окраине маленькой деревушки скопилось много вражеских солдат.

Стоят автомашины с грузом, солдаты греются у весело горящего костра. А совсем недалеко расположилась фашистская батарея. Очень удобно стоит она. Если направить стволы орудий на гитлеровцев, можно прервать их отдых.

Бесшумно сняты артиллеристы у орудий, и вот… Выстрел нарушил тишину. Один, другой, третий… Что это? Вражеские солдаты разбегаются, ничего не понимая. Орудия стреляют по своим!..

Герой Советского Союза политрук Бочаров уничтожил в этом бою вражескую роту и прибыл в часть на трофейных автомашинах, захватив с собой одиннадцать немецких пулеметов.

Еще один смелый рейд. Ночью четырнадцатого декабря капитан Александр Антонович Тощев, командир батальона, идет в тыл врага.

Сплошной обороны у гитлеровцев давно уже нет. Но два последних дня они закрепились. Может быть, даже думают, что русское наступление захлебнулось. Как бы не так! После полуночи мы снова пойдем в атаку, после полуночи снова начнутся бои.

А пока все тихо, фойцы капитана Тощева пробираются далеко за вражеские передовые части. Там будет организована засада. За Клином, за городом, где фашисты собираются зимовать и где им оставаться еще лишь считанные часы…

Наступление началось.

Через два часа один из полков 371-й дивизии врывается в Клин. Гитлеровцы с боями отходят из города. Но уйти им тоже не так просто. Отступающий враг взят в клещи бойцами 371-й. Там, в тылу, им преградила путь группа капитана Тощева. Два батальона пехоты и пятнадцать танков — таков личный счет отважных.

Под ударами наших войск враг отступает в беспорядке. В его рядах все перепуталось, перемешалось. И храбрый майор Лебединцев с маленькой группой бойцов ухитрился проникнуть в тыл пехотной гитлеровской дивизии, буквально разогнал ее штаб, уничтожив восемь танков и шесть орудий, охранявших «мозг» одного из крупных фашистских соединений.

«Один в поле не воин», — гласит старая поговорка. Но так ли она верна?..

Танкист-стрелок Володя Литовченко воюет недавно. Всего лишь месяц. Но уже видел многое. Танковый бой под Калинином и упорная оборона у канала. Там наши танки стояли, как доты, потому что каждый знал — дальше фашистов пускать нельзя, дальше Москва. А командир Володи — Семен Горобец — обстрелянный боец. Уже успел побывать два раза в госпитале: ранило, контузило. Но все равно возвращается в родную 21-ю бригаду.

…В поле холодно. Поднялась сильная метель. Пока что стало еще холоднее, но, наверное, потеплеет. Друзья сидят на завалинке, покуривают. В темноте сыплются махорочные искры.

Утром снова в бой. Утром опять поведет свою поредевшую бригаду полковник Лесовой. Говорить особенно не о чем. Все и так переговорено. Перед боем хочется посидеть молча, подумать, помечтать. Завтра мечтать уже будет некогда. Да и сегодня не придется. Оба вскочили, приветствуя командира батальона.

— А ну, быстро. Комбриг зовет. Вот у той хаты…

Семен подошел строевым, отрапортовал:

— Товарищ полковник, по вашему приказанию сержант Горобец прибыл.

— Замерз небось?

— Нет, что вы, товарищ полковник! В танке жарко. Распарились. До рассвета потерпим.

— Нет, до рассвета терпеть не придется. Мне тебя тут расхвалили, как классного разведчика и смелого пария. Это верно?

— Со стороны виднее.

— Ну ладно, соловья баснями не кормят. Пойдем в хату, я тебе расскажу, зачем потревожил… Да и погреться там можно.

Назад Семен возвращается бегом. Вместе с Володей Литовченко они быстро забрались в люк, танк развернулся и покатил… в тыл. Бойцы удивленно провожали глазами одинокую «тридцатьчетверку». Так мало осталось машин, а тут отдыхать посылают.

Танк скрылся за поворотом дороги и уже затих вдалеке. Лишь чуткое ухо танкистов все еще различало далекое пенье мотора. Потом и его не стало слышно…

Пройдя километр, «тридцатьчетверка» резко свернула влево и через несколько минут появилась на фланге обороны фашистов. Одинокий танк легко проскочил жидкую фланговую линию врага. Отступающим гитлеровцам было не до него. Они помнили, что один в поле не воин.

Остановились у небольшого пригорка.

Семен открыл люк и выскочил на землю. После бешеного рывка было непривычно тихо и спокойно. Лишь сзади словно нехотя поднимались красные ракеты.

Стало гораздо светлее. Метель утихла, и день обещал быть морозным. Где-то справа послышалась речь. Володя по знаку командира выключил мотор. Говор нарастал, к ним приближались. И когда небольшой отряд фашистов вышел на дорогу, танк взревел и ринулся на спокойно шагавших солдат.

Давя и расстреливая гитлеровцев, они проскочили лощину и вылетели на широкую просеку. Володя вел танк на самой большой скорости, прыгая через препятствия, круто поворачивая.

Снова танк застыл на опушке леска, снова смотрели они в туманную мглу. Путь выбран правильно. Недалеко село и развилка дороги. Метель помешала авиаразведке, но танку она не помешала.

А сзади заговорила передовая. Нарастал гул орудий, зачастили пулеметы. Началось!

Танк выскочил на шоссе, когда там уже собралась большая колонна. Первые снаряды разворотили две автомашины. Машины загорелись. При свете пожара было видно, как разбегаются солдаты. У крайнего дома стояла небольшая пушечка. Она не успела сказать танку свой «привет». Володя опередил вражеских артиллеристов.

Прямой наводкой по орудию прямой наводки. Столб дыша и огня, и танк метнулся влево. Он объехал приземистую хату и буквально столкнулся нос к носу с фашистским Т-4. Еще один столб пыли, и грудой полурасплавленного металла осел на дорогу вражеский танк. В селе поднялась оглушительная стрельба.

Рассвет — самое удачное время для неожиданной атаки. Кажется, что все хорошо видно, но на самом деле глаза уже отвыкли от темноты и не привыкли к свету. И в этом полумраке метался по деревне советский танк.

По нему стреляли со всех сторон, но он был поистине неуловим. Снаряд попал в башню, от удара машина вздрогнула, затряслась, но по-прежнему хлестко поражала врагов.

«Давай, давай!» — кричал самому себе Семен. А Володя как будто чувствовал все, что он хочет сделать. И каждый маневр этой машины, словно слившейся с волей двух солдат, нес еще один выстрел, еще один удар… Разбитых машин стало уже около двадцати, подбитых вражеских танков — шесть, а неуловимая «тридцатьчетверка» все еще вела свою игру в прятки среди домов маленькой деревни.

И столь же стремительно, столь же неожиданно танк выскочил из всей этой сумятицы, устроенной им. И помчался в поле навстречу нашим наступающим частям.

Вслед ему понеслись снаряды, но никто не стал преследовать один танк. Фашистам было уже не до него.

Вот и один в поле воин.

Долог был наш путь к славным дням мая 1945 года, когда красное Знамя Победы поднялось над рейхстагом. Но заря победы, ее утро было помечено декабрем 1941 года, когда могучими усилиями нашей социалистической Родины, всего советского народа был развеян миф о непобедимости фашистских орд, когда бойцы армии нашей сделали первые метры, первые километры на долгом пути к Победе, на пути до Берлина.