Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)

Глава 9. Великие вещи, все, как одна: Женщины, Лошади, Власть и Война …

— Давайте, я начну с главного, — Анна окончательно взяла себя в руки и старалась говорить в ровном темпе и без длинных пауз. — Рядом с обычными людьми живут волшебники. Не удивляйтесь, пожалуйста, и не пытайтесь обратиться к здравому смыслу. Это не сказка и не вымысел, а самая настоящая правда жизни. Вы ведь замечали, что вокруг ваших девочек то и дело происходят странные вещи? Летают игрушки, склеиваются разбившиеся чашки, собирается обратно в бутылку пролитое молоко…

Девочки явно знали, о чем она говорит. А вот взрослые были в шоке. С одной стороны, они все это видели тут и там, — невозможно жить рядом и ничего не замечать, — а с другой стороны, они же трезвомыслящие люди, врачи, и значит, встречаясь с невозможным, пытались «оставаться объективными», уговаривая себя, что у всего есть рациональная причина. Или попросту «отворачивались», делая вид, что все в порядке. Однако сейчас Анне предстояло развеять их иллюзии и разрушить устоявшуюся картину мира.

— У них, — кивнула она на девочек, — это получается случайно, это называется стихийной магией, но у взрослых — это уже не так. Мы знаем, что нужно сделать, чтобы получилось вот так.

Она указала пальцем на чашку с чаем, и та всплыла в воздух. Потом поднялась чайная ложечка, зачерпнула в сахарнице немного сахарного песка и, донеся его до чашки, аккуратно высыпала в чай. Вообще-то, это было очень сложное упражнение на концентрацию и распределение внимания, но зато оно наглядно демонстрировало, что такое магия. Без волшебной палочки и без сказочных «фокус-покус».

— Я могу показывать вам такие штуки хоть весь вечер, но главное, я думаю, вы поняли. Это не обман зрения и не цирковой фокус. Магия существует, и есть люди, которые могут овладеть искусством колдовства.

— То есть, не все, а только некоторые? — спросил мужчина, первым поймавший мысль об особых способностях.

— Мы такими рождаемся, — чуть пожала плечами Анна. — Волшебником нельзя стать, им надо родиться. Это Дар, который, как и любую другую способность можно и нужно развивать. Некоторые остаются неумехами на всю жизнь, приобретая лишь базовые навыки и умения, но большинство учится. Дома, у родителей или у других родственников, а затем в школе и самостоятельно. Сразу все не приходит. Всему надо учиться.

«Это я что, читаю лекцию профессора Макганогал?» — Можно было бы хихикнуть, но Анне было не до смеха.

— Я так тоже могу! — неожиданно заявила Лиза, и в следующее мгновение ее лицо перекосилось от напряжения, а чайная ложка, смирно лежавшая до этого рядом с ее чашкой, как живая, заскакала по столешнице.

— Я же говорю, нужно учиться, — улыбнулась Анна. — Даже без чужой помощи можно кое-чему научиться, но книги и учителя помогут сделать это быстрее и лучше.

— Но сейчас о другом, — продолжила она, возвращаясь к главному. — Мы живем рядом с обычными людьми, рядом с вами, но, в большинстве случаев, не вместе. Наш мир скрыт от ваших глаз, и хорошо, что так. Когда нас видят, нас начинают бояться. Помните, к чему привела охота на ведьм? А ведь среди сожженных женщин настоящими ведьмами были считанные единицы.

— То есть, навести мор или болезнь могли только немногие? — Мужчина мыслил слишком традиционно, но он хотя бы мыслил.

— У вас есть оружие? — спросила она в ответ.

— Нет, — пожал плечами мужчина. — Я не охотник и не полицейский.

— Но нож-то у вас в доме есть? — Анна перевела взгляд с мужчины на женщину. — Миссис Грейнджер, у вас есть нож для разделки мяса?

— Да, — удивленно ответила женщина.

— Не могли бы вы мне его дать?

Женщина удивилась, но все-таки встала из-за стола и принесла ей разделочный нож.

— Спасибо!

И следующие пару минут Анна демонстрировала пораженным домочадцам, — впрочем, кое-кто был в восхищении, — технику ножевого боя.

— Этим ножом я могла бы легко убить нескольких здоровых сильных мужчин. Против этой техники обычный, необученный человек просто бессилен. Но это не магия. Это искусство ножевого боя. А теперь представьте, что у меня есть хороший нож и я умею им пользоваться, означает ли это, что я сразу же начну нападать на всех вокруг? Разумеется, нет. Иначе цивилизация давно бы рухнула. Так же и с магией. Среди волшебников есть плохие люди, и они порой совершают преступления. Их ловит полиция, — наших полицейских называют аврорами, — их судит наш суд и, в конце концов, их сажают в волшебную тюрьму. Но основная масса волшебников такие же вменяемые люди, как вы и ваши соседи. У них есть семьи и дети, они заботятся о своих стариках, работают, зарабатывая на жизнь… Так же было и в средние века, большинство ведьм никогда специально не вредило обычным людям. Но, если одна сторона применяет силу, то и на другой стороне найдется кто-нибудь, кто захочет и сможет отомстить. Не везде и не всегда, но кое-где после сожжения очередной ведьмы, вымирали целые деревни. Неурожай, болезни и стихийные бедствия, падеж скота… Понимаете теперь, почему это хорошо, что мы живем раздельно?

— Но какое отношение это имеет к вам и Лизе? — нервничавшая все это время миссис Грейнджер, начала от нетерпения наполняться праведным гневом. Ей нужны были простые ответы на простые вопросы.

— Прямое.

Анна помолчала, собираясь с мыслями. Она уже поняла, лекции не получится. Во всяком случае, не сегодня.

— Я закончила школу магии в 1978 году, — перешла она к главному. — Мне было восемнадцать лет. А столкновения в мире волшебников начались приблизительно за два года до этого. У вас, разумеется, никто об этом не знал, но у нас было очень тревожно. Если использовать знакомые вам термины, в непримиримом противостоянии сошлись прогрессисты и традиционалисты. Среди первых были и такие, кого можно назвать умеренными. Либеральные демократы или что-то в этом роде, но там были и такие, кто отчасти походил на ваших социалистов и даже коммунистов. С противоположной стороны точно такой же спектр мнений: от умеренных консерваторов до откровенных нацистов. Только у нас антагонизм не расовый, а по чистоте крови.

— Что это значит? — нахмурилась женщина.

— Это значит, что у меня среди предков уже в течении двадцати семи поколений нет обычных людей, только волшебники, да и те только из хороших семей. По этому признаку я не просто чистокровная, я отношусь к волшебной аристократии. А вот моя школьная подруга — нет. Оба ее родителя обычные люди без способностей к магии, и с точки зрения ревнителей чистоты крови, она грязнокровка. Таких, по мнению наших нацистов, надо физически истреблять. Консерваторы не так кровожадны, они только против того, чтобы нечистокровные волшебники занимали определенные посты и должности. А это практически все должности в госаппарате и большинство доходных специальностей, таких, как врачи и юристы.

— Ужас какой! — Прикрыла рот рукой миссис Грейнджер, до которой, похоже, начало доходить, в какую ужасную сказку угодили они с мужем, просто удочерив двух девочек-сирот.

— Сначала все было более или менее мирно, — между тем продолжала рассказывать Анна. — Ругались, спорили, даже дрались, но никто никого не убивал. А в 1979 рвануло, и война малой интенсивности начала превращаться в настоящую гражданскую войну.

— А вы? — спросил мужчина. — Я так понял, что вы были на стороне левых. Отчего так, если вы чистокровная?

— Там были все мои друзья… Ну почти все. И кроме того, идеологически я тяготела, скажем так, к центру. Но тонкость заключалась в том, что с обеих сторон не хватало, грубо говоря, военных специалистов. А я боевой маг. У меня в роду других и не было никогда. Все Энгельёэны — боевые маги, и мужчины, и женщины. Одним словом, викинги.

— И вы… — начал было мистер Грейнджер.

— Я встала на сторону слабых. Среди тех, кто выбрал эту сторону было кстати немало аристократов. Лорд Поттер убит. Лонгботтомов — обоих, и мужа, и жену, — запытали до безумия… Блэк уцелел в бою, но пострадал по-другому. А я… 31 октября 1981 года, в Хэллоуин состоялось довольно крупное сражение, если мерить нашими мерками. Оно как раз и началось, с того, что враги, их называли пожирателями смерти, убили Джеймса Поттера, тяжело ранили его жену-грязнокровку Лили, — это и есть моя близкая подруга, — и хотели убить их детей Гарольда и Гарриет…

Анна замолчала, потому что в горле вдруг встал ком. Она помнила тот бой во всех подробностях. Теперь помнила, потому что во время проведения ритуала «Снятия оков» ее так тряхнуло освободившейся волной чистой магии, что память-сука выдала-таки на-гора многое из того, что прежде не хотела перед ней открывать.

— Приглядитесь к моему лицу, — сказала, справившись с нервами. — Ничего не замечаете?

— Что-то похожее на шрам… — неуверенно сказал мужчина. И то правда, маглы ее шрам практически не видят.

— У вас шрам через все лицо, — подала голос, молчавшая до этого Эрмина. — Черный и глубокий. Там все мертвое вокруг…

— Так и есть, — кивнула Анна. — Обычные люди его редко замечают. Волшебники чаще всего шрам видят, а те, у кого есть талант, как у тебя, Эрмина, видят мертвую плоть. Это было темное проклятье, посланное в меня одним из врагов, и, если бы не своевременная помощь, я бы умерла. Но лечиться пришлось долго, и большую часть этого времени, почти пять лет, я провела в коме.

— Ох! — сказали одновременно обе девочки. Остальные тоже выразили свое впечатление от этих слов какими-то нечленораздельными звуками.

— Вот так я тебя и потеряла, — посмотрела она Лизе в глаза. — Я знала, что ты была с Гитой. Гита — это моя дальняя родственница Маргарета Гульден. Но Гита умерла, и найти твои следы было очень непросто.

— Я помню, — сказала вдруг Эрмина. — Какой-то мужчина забрал нас из дома, а потом раз, и мы сразу оказались в другом доме. И все говорили на другом языке. По-английски. А там, дома у бабушки Гиты… Не помню, какой там был язык. И мужчину помню смутно.

— Это был Эмиль Гульден — племянник Гиты. Говорили там по-шведски. А ты Эрмина, скорее всего, или дочь Эмиля, или дочь его сестры Моны, то есть, тоже моя дальняя родственница.

— Так они тоже волшебники? — осторожно поинтересовалась девочка.

— Да, — подтвердила Анна. — Они были волшебниками. Шведская дворянская семья. Чистокровные волшебники и моя дальняя родня по линии матери. Это все, что я пока могу сказать. Большего я просто не знаю.

— А ты кто? — задала давно назревший вопрос Лиза. Долго терпела, к слову сказать, но каждому терпению есть предел.

— Ты хочешь услышать мой полный титул и все мои имена?

— Да, хотелось бы.

Что ж, сейчас это было уже уместно, так отчего бы и не сказать?

— Мое полное имя Анна Элисабет графиня Готска-Энгельёэн, а твое, Лиза — Кассиопея Елизавета Анна Блэк-Энгельёэн.

— Блэк — это мой папа? — чуть подалась вперед девочка.

«Быстро соображает!»

— Ну, поскольку другого мужчины у меня никогда не было, — улыбнулась Анна, — то да, твоего отца зовут Сириус Орион Блэк.

Наступило молчание, и было очевидно, что каждый думает сейчас о своем.

— Вы отберете у нас детей? — сформулировала самый важный для себя вопрос миссис Грейнджер.

— Не так однозначно, миссис Грейнджер, — ответила, вздохнув, Анна. — Наверное, я должна вам кое-что объяснить. Это важно.

— Если бы я тогда умерла, — сказала она мгновение спустя, — Лизу бы все равно нашли и тогда бы точно отобрали, даже не спрашивая вашего мнения и ничего не объясняя. Когда я начала ее искать, поиски уже шли. Просто, пока сохранялась надежда, что я вернусь, никто никуда не торопился, и поиски велись не так интенсивно.

— Кто меня ищет? — нахмурилась Лиза. И было непонятно, что это за реакция. То ли испугалась, то ли заинтересовалась и задумалась над перспективами. Очень необычное поведение для маленькой девочки.

— Во-первых, тебя ищет мать твоего отца, — честно ответила Анна. — Твоя бабушка — Вальбурга Блэк.

— А сам он где?

«Ну, и где ты Сириус?» — А девочка продолжала ее по-хорошему удивлять. Быстро соображает и мыслит не по-детски.

— К сожалению, — сказала она вслух, — по ложному обвинению твоего отца посадили в тюрьму. Это отдельная и не слишком веселая история, но сейчас за его освобождение взялись очень серьезные люди. И я надеюсь, что его, в конце концов, оправдают.

— А в чем его обвинили? — Хорошая девочка, и вопросы задает правильные, по существу дела, а не лишь бы как.

— Его обвинили в том, что он предал семью Поттеров, — объяснила она, прежде всего, имея в виду дочь, а потом уже всех остальных. — Но я точно помню, что к их дому, где разгорелся тогда бой, меня вызвал именно он. И мы дрались с ним вместе, рядом, плечом к плечу. Так что, не думаю, что он предатель. Предателю нет смысла рисковать своей жизнью, защищая тех, кого предал.

— А его мать, кто она? — спросил мистер Грейнджер, уловивший совсем иной подтекст рассказа. У девочки один интерес, а у него — другой.

— Вальбурга Блэк — регент Благороднейшего и древнейшего семейства Блэков и член нашего парламента. — Скрывать эту информацию было не к чему. Напротив, Грейнджерам надо было объяснить всю сложность возникшей ситуации. — Если перевести в реалии вашего мира, она герцогиня и член Палаты Лордов. Для нее важно только то, что ее сын успел ввести тебя, Лиза, в Род Блэков. Ты появилась на их родовом гобелене… Это волшебный гобелен, он показывает фамильное древо Блэков и всех членов Рода. Ты появилась на нем и обозначена, как дочь Сириуса. Для Вальбурги, на данный момент, ты самая лучшая чистокровная наследница, какую только можно найти. Но я думаю, она перебьется. Ты, прежде всего, моя наследница.

— А кто еще ее ищет? — А это уже Эрмина. Тоже, к слову сказать, бриллиант. Умна, сдержанна, и талантами не обделена. Проявление Дара целительства в столь нежном возрасти — это более, чем серьезно.

— Лизу ищет секретная служба королевы. — Факт, но такой, что неизвестно, что с этим знанием делать. То ли удивляться и восхищаться, то ли пугаться.

— А она-то здесь при чем? — удивился мистер Грейнджер.

— Я английская графиня, мистер Грейнджер, — объяснила Анна, — к тому же последняя в своем роду. Королева знала моих родителей и помнит меня маленькую. Родители представили меня королеве, когда мне было семь лет, и потом я довольно часто бывала во дворце, играла с принцами Эндрю и Эдвардом[1]. Вот королева и забеспокоилась, когда я пропала с радара. Так что, дело не только во мне и моей материнской любви. Однако это не значит, что я просто отберу у вас дочь. Поэтому, раньше, чем мы продолжим, я бы хотела объясниться, чтобы не оставалось «темных мест». Во-первых, Лиза будет по-прежнему с вами видеться. Вы сделали для нее больше, чем можно представить, и вы ей родня. Но жить она будет со мной, по-другому не получится, да и я не соглашусь. Но она будет бывать у вас, а вы у нас. Во-вторых, вы уже поняли, что обе девочки талантливые ведьмы. Им надо учиться, и я обеспечу им соответствующую подготовку. Со мной живет моя приемная дочь. На самом деле, она тоже моя дальняя родственница, но уже не по материнской линии, а по отцовской. Ей тоже семь лет, она полная сирота, и совсем недавно я ее удочерила. Вот и будут заниматься втроем. В одиннадцать лет им всем все равно придется пойти в школу магии. Таков закон. Там они будут учиться вместе. И я надеюсь, что со временем они станут друг другу настоящими сестрами. А это ничем не заменишь.

— Теперь особо об Эрмине, — продолжила Анна. — Эрмина, я полагаю, останется с вами, но я бы хотела дать ей и свою фамилию, что сильно поможет ей в жизни. Что-нибудь вроде Энгельёэн-Грейнджер или Грейнджер-Энгельёэн. Если захотите, конечно. Я настаивать не могу. Она не моя дочь. Что же касается вас… Деньги, связи, моя протекция в обоих мирах. В общем, все, что потребуется и вам, и ей, у вас будет. Знайте, что я всегда готова помочь в любом деле. Захотите переехать в другой район, куплю вам новый дом. И хочу, чтобы было совершенно ясно. Я вас не подкупаю. Я даю вам то, что по праву причитается родне. А кто вы мне, как не родня, после всего того, что вы сделали для моей Лизы? Я просто хочу помочь…

Разговор продолжался еще долго, и в этот день, и на следующий, когда все вместе они ездили в мэрию, чтобы изменить биографические данные девочек в книгах учета записей гражданского состояния. Лиза вернула себе свое подлинное имя, получила соответствующие записи в графе «Родители» и переехала в особняк на улице Ватерлоо, а Эрмина-Гермиона прибавила к фамилии Грейнджер родовое имя Энгельёэн, а отцом ее записали «до выяснения» Эмиля Гульдена. Правда, Энгельёэн она стала пока только формально. Введение в Род отложили до Рождественских каникул, когда появится возможность слетать в Швецию. Ритуал следовало проводить в родовом алтарном зале, и, значит, надо было посетить Стейндорхольм. Там, к слову, зимой должно было быть полно снега, а это отличная возможность научиться бегать на лыжах и стрелять из арбалета.

— О! — вспомнила по случаю Анна. — Лошади! Как я могла забыть о лошадях. Начнем учиться ездить верхом прямо сейчас. В Стейндорхольме, — она имела в виду внешний замок, — есть неплохая конюшня. Зимние прогулки верхом — это нечто!

Все эти идеи и многие другие, находили в сердцах девочек самый горячий отклик. И, казалось, что все быстро наладится, и все будут счастливы. Тем не менее, все оставалось крайне сложно практически для всех участников событий. Грейнджеры понимали, конечно, что было бы нечестно и неправильно, — даже если бы это было возможно, — бодаться с родной матерью девочки за право считать Лизу своей дочерью. Но, с другой стороны, это был их ребенок, девочка, которую они привыкли считать частью своей семьи. Несколько смягчал напряжение тот факт, что Грейнджеры следовали принятым в Англии схемам поведения и никогда не скрывали от Эрмины и Лизы, что девочки им неродные. Это отчасти облегчило положение девочек, и, в особенности, Лизы, но и самим Грейнджерам так было проще, поскольку они всегда отдавали себе отчет в том, что, как бы они их не любили, обе девочки — их приемные дочери.

В общем, все было непросто для всех и везде. В доме Анны ведь тоже происходили довольно сложные процессы «привыкания и осмысления». Изабо знала, что они ищут Лизу, но при этом достаточно быстро почувствовала себя в доме Анны «маленькой хозяйкой», а теперь на этот титул претендовала другая девочка или, в лучшем случае, «еще одна девочка». Но ревновала не она одна. Лиза тоже ревновала, а Эрмина им обеим немного завидовала. Все-таки она осталась с Грейнджерами в их хорошем, но обыкновенном доме, а эти двое жили почти во дворце. То есть, на практике всем со всеми приходилось притираться и строить наново систему отношений, и это был тот еще квест…

Даже если бы все начиналось и заканчивалось «обустройством» новой семьи, Анне было бы чем занять свое время «от рассвета и до заката» и свои нервы и мозги полностью «от и до», сколько бы их у нее там ни было в запасе. Но жизнь — это жизнь, семьей и домом она не исчерпывается, и дела сами себя не переделают. А значит, что? Иди пока ноги несут и не ропщи. Она, впрочем, и не роптала, а руки боялись, но делали все, что нужно. И как-то так получалось, что, в конце концов, она все-таки укладывалась в график и успевала переделать уйму разных дел: то есть, все те дела, которые были запланированы заранее, и еще немного, так сказать, экспромтом.

За первые две недели после возвращения в Лондон, Анна закрыла практически все свои «задолжности», но главное — она нашла и легализовала дочь. Дело ведь не только в том, чтобы перевезти ребенка жить в свой дом или записать ее в соответствующих книгах. Фон Шух и Удо фон Корб невероятно быстро добыли подлинники ее документов, попутно записав куда надо и «дальнюю родственницу» Анны Эрмину Гульден, получившую при удочерении фамилию Грейнджер-Энгельёэн. Эти «практически настоящие документы» Анна получила только вчера, то есть, в среду вместе с посылкой из Цюриха, в которой лежал костюм боевого мага, сшитый из драконьей кожи. Дорогая вещь, но качественная, и стоит всех до единого потраченных на нее золотых талеров. Ну а сегодня, в четверг, у нее были запланированы три дела. Заседание Попечительского Совета Хогвартса днем, частная аудиенция в Букингемском дворце вечером и короткая не сулившая никаких неожиданностей встреча с Лили Бывшей Поттер утром. Договорились, — по переписке, — просто посидеть в кафе Фортескью и немного поболтать за чашечкой кофе и рюмочкой французского волшебного коньяка. Что ж, они встретились, и, если Анна думала, что неожиданностей не будет, она крупно ошибалась.

Едва Лили появилась в кафе, — Анна пришла туда первой, — как стало понятно, что «ничего не понятно». Лили показалась ей какой-то не такой. Тревожно рассеянной, а временами и вовсе «отсутствующей». Словно бы, выпадала из действительности и с трудом понимала, где она находится и что делает. Разговор тоже как-то не клеился. Казалось, что со стороны Лили он весь состоит из сплошных междометий, банальностей и общих фраз. И в довершении всего, Бывшая Поттер даже не поинтересовалась результатами поисков, которые сама же инициировала чуть больше месяца назад. Не то, чтобы Анна собиралась ей выложить все, как есть, но хотела хотя бы обнадежить, немного успокоив материнское сердце. Сказать, что ищет и все такое, но Лили эта тема, похоже, больше не интересовала. Конечно, могло статься, что она маскируется, но Анна демонстративно поставила над их столиком «Купол тишины», и старая подруга не могла этого не заметить. Это было странно. Более того, такое равнодушие к вопросу, который еще недавно так сильно волновал эту молодую женщину, было тревожным знаком. И тогда, Анна намеренно открыла эту тему.

— Извини, Лили, но по тому вопросу, ничего пока не выходит, — сказала она, подчеркнув интонацией слово «тому».

— По какому? — непонимающе посмотрела на нее Лили.

— По поводу Гарриет, — напомнила Анна.

— Гарриет? — недоуменно переспросила ее Бывшая Поттер. — Какой Гарриет?

— Лили, когда ты была у меня дома, мы говорили с тобой о твоей дочери Гарриет, — открытым текстом выдала Анна. — И ты попросила меня ее найти. Ты что, забыла?

— Серьезно? — Казалось, Лили пытается что-то вспомнить, но у нее не получается.

— Да, — подтвердила Анна, уже понимая, что дело плохо. — Только я не смогла даже начать поиски. Была занята. Свою дочку искала.

— У тебя есть дочь? — удивилась Лили, хотя должна была это знать. Однако удивилась так, словно, слышит об этом впервые. Но тут же разулыбалась, искренно радуясь за подругу.

— От кого? Сколько лет?

— Случайная связь, — осторожно ответила Анна, не желая до времени выдавать столь конфиденциальную информацию, во всяком случае, человеку, которого может с легкостью «читать» Великий Светлый Волшебник. — Давно, еще до войны. Сейчас ей семь лет.

— Вау! — обрадовалась Лили. — Значит, в Хогвартс она пойдет вместе с Гарри! Надо бы их познакомить!

— Да, это мысль! — поддержала ее Анна, которой пришло сейчас в голову, что, на самом деле, это не лучшая идея. Познакомить Гарри с Лизой, означало свести его с Изабо, а как отреагируют друг на друга волшебные двойняшки, никто заранее не скажет.

— Так что с Гарриет? — вернулась она к прежней теме. — Ее надо искать или все-таки нет?

— Нет, конечно! — нервно вскинулась Лили. — И знаешь, Анна, давай не будем бередить старые раны. Лучше даже не вспоминать о ней, а то у меня снова приступ случится.

— То есть, искать не надо? — попробовала дожать Анна.

— Не надо! — отрезала Лили. — Дамблдор лучше знает, как правильно. Он сказал с ней все в порядке, и лучше оставить все, как есть, потому что никому это не принесет счастья, ни ей, ни нам с Гарри.

«Это что же получается? — несколько обалдело думала Анна, возвращаясь со встречи со старой подругой и бывшей любовницей. — Лили кому-то проговорилась, наверное… Или старый мерзавец прочел это в ее мыслях и сразу же вмешался? Но чтобы так прямолинейно? Совсем страх потерял?»

Однако, как бы то ни было, одно можно было сказать твердо, рассказывать Лили об Изабо нельзя. И, вообще, никому нельзя. И значит, нет никакой Гарриет и долго еще не будет! Поэтому только Изабо!

«И, слава богу, что я тогда не бросилась на радостях к Лили сообщать о найденной Гарриет. Сейчас бы проблем было столько, что только держись!»

Однако, и без этих предполагаемых неприятностей, все было не слишком хорошо. Если Дамблдор обработал Лили, он уже знает, о чем та просила Анну. И в этом смысле, хорошо, что последние пять недель она провела заграницей. Старик ведь знает, что там искать Гарриет бесполезно.

«Если спросит, скажу, что занималась личными делами, а о просьбе Лили забыла за суетой. Да и не отнеслась к ней серьезно. Мало ли какие жуки водятся в голове не совсем здоровой подруги?»

Мысли, подобные этой занимали ее все утро, а днем, одевшись в самые роскошные платье и мантию, какие нашла в своем гардеробе, и нацепив на себя чуть ли не килограмм бриллиантов и сапфиров, Анна отправилась на заседание попечительского совета. Состав его был ей известен заранее, как, впрочем, и репутация членов этого совета. Правда, по большей части, это были не ее собственные воспоминания, а данные из досье, собранного Мойрой Макинтайр, но хоть что-то.

— Добрый день, дамы! — чуть поклонилась она Августе Лонгботтом и Карле Забини. — Джентльмены!

Малфой, Нотт, Гринграсс и Диггори встали со своих мест и поклонились Анне, с интересом рассматривая ее, как невидаль заморскую.

«Ну, такая я и есть, — пожала она мысленно плечами. — Очень приятно, Невидаль Заморская!»

— Вальбурга сказала мне при встрече, — улыбнулся ей Малфой, — что у нас с Нарциссой есть еще одна племянница.

— Вы совершенно правы, лорд Малфой, — улыбнулась ему в ответ Анна. — Моя дочь в некотором роде Блэк.

Малфой ей понравился: настоящий лорд и мужчина хоть куда. Не понравилось то, что Вальбурга треплет языком. А еще Блэк называется. Похвастаться, наверное, захотелось.

— У вас есть дочь? — оживилась леди Забини. — Сколько ей лет?

— Технически у меня две дочери, — ответила Анна, занимая свое место за круглым столом. — Родная — Лиза и приемная — Изабо. Обеим по семь лет.

— Моему сыну тоже семь, — глаза Леди Забини засияли нешуточным интересом, ну еще бы! Две новые чистокровные невесты на брачном рынке.

— Драко тоже семь, — снисходительно сообщил Малфой, наверняка, имевший в этом деле свой интерес, — и вашей дочери, Виктор, кажется, тоже.

— Да, — подтвердил лорд Гринграсс, — Дафне скоро исполняется семь. Полагаю, Хогвартс ожидают интересные годы.

— Если не ошибаюсь, сыну Алисы и Френка тоже должно быть семь, он родился за день или два до Поттеров, — повернулась Анна к Августе.

— Вы правы, — коротко ответила пожилая дама. Судя по всему, Анна ей не нравилась, и чувство это, скорее всего, было взаимно. Леди Лонгботтом была чрезмерно высокомерна. Даже Малфой не дотягивал до ее «высоко задранной планки».

— Что ж, у них будет недурная компания, — усмехнулась леди Забини. — Дамблдору не позавидуешь!

— Уверен, что это так, — согласился Малфой.

— Если что, мы поможем! — предвкушаяюще улыбнулась Анна. — Но к делу, дамы и господа! Повестка длинная, а лишнего времени ни у кого из нас нет.

Это был хороший ход. Захватить лидерство в такой компании совсем не просто, но под лежачий камень вода не течет, не правда ли? И, как там говорят китайцы? Путь в тысячу вёрст начинается с первого шага? Именно так. В течении следующих двух часов, Анна не раз и не два выступала инициатором тех или иных действий, потихоньку приучая всех присутствующих к тому, что не зря претендует на роль «председателя». Она умна, тактична и хитра, как истинная слизеринка. Уважает других, но не потерпит неуважения к себе, хотя и не вспыхивает разом, как гриффиндорка, если что не по ней. Напротив, ищет и находит компромиссы и, в конце концов, добивается своего, но так, чтобы никто не понял, чего она, на самом деле хочет. Не забыла она и о щедрости: ведь кто платит, тот и заказывает музыку. В результате ее пожертвование лишь ненамного уступало вкладу Малфоя, и все присутствующие, включая самого Люциуса, оценили этот жест по достоинству. Оценил его и директор Хогвартса Альбус Дамблдор. Но, похоже, несколько иначе, чем члены совета.

Разумеется, он ей улыбался и даже попробовал разок назвать «своей девочкой», но интуиция не подвела ее и на этот раз. Директор был не рад ее появлению в Лондоне, и еще меньше ему нравилось то, какую она занимала позицию в волшебном сообществе. Член Визенгамота, член попечительского совета… Было очевидно, такая Анна ему не нужна. Напротив, она ему мешает одним фактом своего присутствия, не говоря уже о ее «более, чем странных» идеях. И это было опасно, а значит, надо было держать ушки востро и не оставлять спину неприкрытой. Тем не менее, разговор с директором при свидетелях прошел мирно, однако отказаться от частной беседы все-таки не удалось. Отказ прозвучал бы грубо и, в целом, беспричинно. Формально-то они с Дамблдором не враги, а в прошлом даже союзники, так что отказываться было нельзя. И Анна отправилась в кабинет директора.

Этого места она не помнила, хотя наверняка бывала здесь раньше, и не раз. Но растерянности не испытала, как, впрочем, и нервозности. Вошла вслед за Дамблдором в его круглый кабинет, села в предложенное ей кресло, огляделась, ни на чем не задерживая внимания, но на самом деле, все подмечая и запоминая, и улыбнувшись, — получилось, вроде бы, «искренно», — посмотрела на старика:

— Душевно рада вас видеть в полном здравии, директор, — сказала она.

— Решили держать дистанцию… Анна? Или все же леди Анна? — ответил он со своей обычной добродушной усмешкой.

— Хотите, чтобы я называла вас Альбусом? — Вопрос был неясен. Ни в дневниках, ни в памяти прежней Анны ничего о степени близости с директором не нашлось.

— Думаю, мы можем вернуться к тому, что являлось для нас нормой пять лет назад.

— Тогда, Альбус, — согласилась она с очевидным.

— Могу я спросить вас, Анна, о том, где вы были все эти годы? — Любопытство не порок, но лишь до определенного предела.

— Вы же знаете, что это ранение смертельно? — посмотрела она ему глаза в глаза, понимая, что кто-кто, но уж Альбус Дамлдор точно видит ее шрам и понимает его природу.

— Оттого и спрашиваю.

— Всю правду я вам открыть не могу, Альбус, — нарочито осторожно, как бы подбирая слова, ответила она. — Но кое-что все-таки объясню. «Хлыст Морганы» — действительно смертелен, но не так, как Авада. Авада убивает мгновенно. «Хлыст Морганы» — всего лишь быстро. Женщины моего рода умирают от этого проклятия медленнее других. Поэтому, если успеть… Мы древний род, Альбус, и у нас полно секретов распихано тут и там. Вот и относительно этого проклятия… На мне был аварийный порт-ключ, срабатывающий на умирание мозга. Так что, как только прилетело, меня тут же выбросило сразу на… Скажем так, меня выбросило на операционный стол, рядом с которым на удачу оказалась бригада отличных хирургов…

— Вы же понимаете, Анна, что бороться одной темной магией против другой темной магии — это то же самое, что тушить огонь керосином.

— Для начала, Альбус, я впечатлена вашими познаниями в магловских идиомах, — усмехнулась Анна, вполне оценившая выпад директора. Но она не девочка. Знает, откуда что берется. — Ну а по сути вашего вопроса, с чего вы взяли, что меня выхаживали с помощью темной магии?

— Светлая магия такие раны не лечит, — как бы, сожалея о глупости людей, покачал головой старик.

— Магия не лечит, — чуть прищурилась Анна, — или маги слабоваты и плохо обучены?

— Сомневаетесь в моей компетенции?

— Ну, вы же не Мерлин, Альбус, тем более, не господь бог, — возразила она. — Целительством вы, кажется, тоже никогда не занимались. Вы не можете с уверенностью утверждать, что обладаете абсолютным знанием во всех областях магии. Надеюсь, мои мысли вслух вас не оскорбят…

— Вы изменились.

— Умирать непросто, возвращаться еще труднее.

— Долохову вы такого шанса не оставили! — сверкнул Дамблдор половинками своих очков.

— Жалеете злодея? — «в удивлении» подняла Анна бровь. Но на самом деле, его слова ее не удивили, но знатно покоробили.

— Прежде всего, он был человеком, — типически сверкнул стеклами очков Дамблдор.

«Интересно, — подумала она мимоходом, — он действительно в это верит или притворяется? Добрячек, понимаешь ли, выискался! За чужой счет».

— Он был тварью, — сказала она вслух. — И давайте, Альбус, не будем спорить об определениях, мы и раньше расходились во взглядах на Добро и Зло, тем более расходимся теперь. Я повзрослела, вы постарели. Все, как всегда.

— Применение Непростительного карается законом! — напомнил ей директор и снова, сука, сверкнул своими половинками очков.

«Напугал ежа голой жопой! — зло подумала Анна, но лицо ее не дрогнуло. — Вот так он и обрабатывает молодежь, берет на слабо».

— Вам напомнить о Декларации Крауча? — спросила она, сохраняя видимость вежливости и полное спокойствие во взгляде и выражении лица.

— Крауч имел в виду авроров! — Кажется, старик был доволен. Полагал, наверное, что загнал-таки девушку в угол.

— Давно не перечитывали Декларацию? — спросила в ответ.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Дамблдор, уловивший в интонациях Анны провал своей не слишком умной провокации.

— Текст декларации таков, — объяснила она, — что любой, даже не слишком опытный юрист, как дважды два, докажет вам, что Крауч имел в виду не авроров, а «всех способных носить оружие».

— Вижу, вы не зря семь лет отучились на Слизерине.

Хороший выпад, но Анна тоже способна уколоть.

— Зачем вы назначили деканом Слизерина пожирателя смерти? — спросила она, ведь не он один готовился к этому разговору.

— Каждый достоин второго шанса… — начал было Дамблдор.

— Скажите это Джеймсу Поттеру или Алисе Лонгботом, — «вежливо» предложила Анна. — Посмотрим, что они вам ответят.

— Северус не принимал участия в пытках и убийствах! — Судя по всему, ее замечание задело старика. Наверняка он не был так уж уверен в правдивости своего заявления.

Надо было добивать.

— Отчего же тогда я видела его, выбирающимся из дома Поттеров? — Спросила спокойно, без ажитации, ведя по видимости интеллигентный разговор.

— Вы видели там Северуса? — Похоже, старик этого не знал.

— Я много, что видела, Альбус, — сказала она тогда, готовясь отдавить так много мозолей, как только получится. — Хотите расскажу?

Выходить на прямой конфликт с директором она не хотела, не время. Но и разыгрывать из себя дурочку не желала. Тем более, оставлять без последствий его «наезд».

— Рассказывайте, раз уж начали, — вздохнул Дамблдор и сдуру, наверное, попробовал прочесть ее мысли.

— Альбус! — покачала она головой. — Не буду говорить о моральном аспекте вашего поступка, но думать-то головой должны даже великие светлые волшебники. Я же глава древнего Рода! Мы не читаемы по определению. Вы что, не знали?

«Неужели действительно не знал?»

Впрочем, Дамблдор — полукровка, род не древний, значит своих собственных знаний в семье нет, — не успели накопить, — а чужой информации он не верит, потому что ко всей этой зауми о родовых дарах и прочем всем, о чем любят поговорить аристократы, он привык относиться, как к не имеющему практической ценности мракобесию. Вот и прокололся.

— Извините, Анна. Погорячился.

«Ну, надо же! Он извинился! Умереть не встать! Это прогресс!»

— Что ж, тогда, к делу, — не стала она «множить обиды». — Снейп там был. Во время боя войти в дом он бы не смог. Его бы увидели Сириус или Ремус, значит он вошел в дом Поттеров в те четыре-пять минут, которые прошли после их ухода и до их возвращения. А выбрался он, когда уже вовсю шел бой, и на него, скорее всего, не обратили бы внимания.

— Вы же обратили.

— Я не все, — чуть пожала она плечами. — И кстати, раз уж мы тут разоткровенничались. Куда исчез весь тот бой? По моим прикидкам он продолжался никак не меньше двенадцати минут, и участвовало в нем, Альбус, порядка сорока человек.

— Будете добиваться справедливости? — Вроде бы, не иронизирует, ничего такого, но полное впечатление, что насмехается.

— Пока только интересуюсь, — дипломатично предположила Анна.

— Министр считает, что упоминание боя и жертв, понесенных обеими сторонами, принижает подвиг Гарри Поттера. Уничтожение Волдеморта перестает быть уникальным событием, а становится рядовым фактом гражданской войны.

— Это он так сформулировал?

— Не знаю, — почти равнодушно откликнулся Дамблдор. — Может быть, кто-то ему помог. Но вот то, что вы рассказали мне про Северуса… Надо бы, наверное, спросить, что он там делал…

— Хотите еще одну историю?

— Боюсь даже представить, о чем, — снова блеснул половинками очков Дамблдор.

— Скорее, о ком, — ответила Анна взглядом на взгляд.

— О ком на этот раз?

— Об Артуре Уизли, — ухмыльнулась Анна.

— А что о нем? — довольно натурально удивился директор. — Артур хороший человек. У него отличная светлая семья. Или вы считаете, что он тоже пожиратель смерти?

— Нет, не думаю, — покачала Анна головой. — Он, хоть и чистокровный, но трусоват. Так что вряд ли рискнул бы… Я о другом. Все те десять-двенадцать минут, что я вела бой, Артур просидел вместе с Дедалусом Динглом в кустах. Возникает вопрос, за что же он был награжден орденом Мерлина? В других операциях, насколько я помню, он никогда не участвовал, они с Молли, вообще, по другой части. Как кролики.

— За что вы не любите Уизли? — поинтересовался директор.

— Они не торт, их любить не обязательно, — отмахнулась Анна.

— Они хорошие люди, — начал было Дамблдор, но Анна его оборвала.

— Хороший человек — не профессия.

— Вряд ли мы сможем лишить его ордена, — как бы, размышляя вслух, произнес директор. — Однако мы можем сделать так, чтобы восторжествовала справедливость. Кого, как вы думаете, мы обошли вниманием?

«Ого! — удивилась Анна. — Даже так! Взятку предлагает? И это Великий Светлый Волшебник? Браво!»

— Лонгботтомы, — сказала она вслух. — Их сыну и матери Фрэнка, наверное, будет приятно.

— Да, пожалуй, — кивнул старик. — Они заслужили награду. Кто-то еще?

«Много кто еще… Но не всех сразу».

— Братья Пруэт, — вспомнила она. — Уж они-то точно больше достойны ордена, чем Артур. И… Да, я бы добавила в список Сириуса Блэка.

— Блэк предатель!

— Вы сами-то в это верите?

— Закон суров, но он закон.

— Сириус сидит не по решению суда, а по приказу Барти Крауча Старшего, — объяснила она свою позицию. — Он же ваш ученик, Альбус! Гриффиндорец! Могли бы хоть в дело заглянуть, а не подмахивать приговор автоматом.

— Будете свидетельствовать на суде? — Вопрос практический, значит, задело, но Анне мишенью его манипуляций быть не с руки. Поэтому она подстраховалась заранее.

— Уже, — ответила она. — Я записала показания, приложила свои воспоминания, там, к слову, если приглядеться повнимательнее, можно заметить и Артура в кустах… Я бы на вашем месте, Альбус, присоединилась к победителям. А то оправдают Сириуса, и получится, что все старались, верили в его невиновность, из кожи вон лезли, а глава ордена Феникса палец о палец…

— Я вас понял, — кивнул старик. — Вероятно, вы правы. Я что-то замотался, а память уже не та…

— Это простительно, — подстелила Анна соломки. — Возраст…

— Анна, извините за вопрос, а зачем, вообще, вы приехали? — Вопрос прозвучал неожиданно, но он прозвучал. — Вы же хорошо устроены в Швеции, не так ли? Зачем вам Англия?

А вот это была удача. Если бы он не спросил, пришлось бы как-нибудь самой выводить его на этот вопрос. Потому что сейчас, как никогда, Анна боялась неожиданностей. Ей даже не за себя было страшно, а за девочек.

— Альбус, боюсь у меня для вас плохие новости, — с нотками сожаления в голосе сказала она. — Меня попросила вернуться в Англию королева.

— Какая королева? — не сразу сообразил Дамблдор. — Вы имеете в виду…

— Королеву Елизавету II, — уточнила Анна. — Альбус, вы же знаете, что у министра есть канал связи с магловским премьером?

— Да, конечно. Хотите сказать, что королева…

— Хочет иметь свой собственный канал связи, — закончила за него Анна. — А я, так уж вышло, единственная английская аристократка, одновременно являющаяся членом Визенгамота.

— Я не знал, что ваш титул признается маглами… — Произнесено задумчиво и как-то раздраженно.

«Нельзя объять необъятное, — констатировала Анна. — Невозможно знать все, Альбус, вам ли не знать!»

— Мои предки позаботились об этом, — объяснила она вслух. — Я английская графиня, Альбус. Но гораздо важнее то, что я была представлена королеве, еще когда мне было семь лет, и знакома с обоими младшими принцами.

— Спасибо за информацию, — кивнул Дамлдор. — И успехов вам, Анна. Вы выдающаяся молодая женщина, и я не могу вами не восхищаться.

«Вот он вкус власти, — усмехнулась Анна. — Я только что стала третьей силой, с которой придется считаться и Министру, и Дамблдору с его Хогвартсом и Визенгамотом».

Отчего-то вспомнился Киплинг.

Великие вещи, все, как одна: Женщины, Лошади, Власть и Война…

Для полного набора не хватало только лошадей, но время терпит, может быть еще появятся…

Когда Анна говорила с Дамлдором, она ему попросту соврала. Вернее, она выдала за правду свои смутные подозрения. Однако действительность достаточно быстро все расставила по своим местам, и оказалось, что не так уж сильно она ошиблась в своих прогнозах. Королева приняла ее в своем кабинете в Букингемском дворце. Встреча была приватной, и, кроме них двоих, в ней участвовал только принц Чарльз. С ним Анна была незнакома. Оно и понятно, разные поколения. Это с Эндрю они одногодки, а Карл старше их на двенадцать лет. Очень большая разница в возрасте. К тому же, Анна знала из своей прежней жизни, что человек он не только блеклый, если говорить о его невыразительной внешности и подловатом, но не сильном характере. Он отличается плохим вкусом, а это уже настоящее преступление. Предпочесть яркой, полной жизни Диане страшненькую, невыразительную и откровенно старенькую Камиллу Паркер-Боулз, это надо быть настоящим извращенцем. Однако Чарльз — наследник. С ним, как ни крути, необходимо быть в хороших отношениях, но нет препятствий тому, чтобы познакомиться с Дианой. Они с Анной одногодки, им и карты в руки.

«А было бы забавно… Хотя она гетеросексуальна, а жаль…»

Впрочем, речь не об этом, а о том, что сказала ей королева. А сказала она следующее. Корона, в принципе, осведомлена о существовании волшебного мира, но Георг V сильно обиделся на английских волшебников за то, что они не поддержали простецов во время первой мировой войны. Во время второй мировой с волшебниками поддерживал связь не король, а премьер-министр Черчилль, знавший, что в магическом мире идет своя война. Однако, времена меняются, и теперь королева хотела бы возобновить исторические связи с соотечественниками-магами. Поэтому, собственно, она и вспомнила об Анне. В свое время она неплохо знала ее родителей, но знала она их лишь, как шведско-британских аристократов. Однако недавно король Швеции — Карл XVI Густав, — обмолвился о том, что у них в стране среди аристократии ходят весьма любопытные слухи о предках графини Готска-Энгельёэн. Слухи относились к раннему средневековью, когда графы звались еще ярлами и о них говорили, что они не только великолепные воины, но также колдуны невероятной силы. Сопоставив одно с другим и вспомнив, как принц Эндрю рассказывал ей о своей подружке-ведьме, королева предположила, что так оно и есть.

Соответственно, Анне был задан прямой вопрос, так ли это на самом деле? Пришлось сказать, что королева права и даже продемонстрировать Елизавете и Чарльзу несколько не слишком сложных, но зрелищных фокусов. Затем, правда, Анна попыталась объяснить, что эти два мира не просто так разделились в 1689 году. Волшебники приняли тогда так называемый «Международный Статут о Секретности», который остается в силе по сей день и не нарушен ни в одной стране мира, хотя какой-то канал связи всегда сохраняется. Объясняется это тем, что волшебники в свое время достаточно сильно испугались. Испуг был вызван отнюдь не охотой на ведьм, а предположением, что слияние этих двух миров приведет к хаосу и вырождению.

Если посмотреть на нынешнее положение вещей с точки зрения руководства волшебников, то можно увидеть, что в их опасениях есть резон. Человечество многократно превосходит волшебников, как по численности, так и по возможностям ведения войны. Даже в 1689 году пушки и ружья зачастую несли магам серьезную опасность. Однако, если взглянуть на проблему, с другой стороны, можно увидеть, что победить волшебников не представляется возможным. Поселения магов редки и малочисленны. Найти их крайне сложно, поскольку их не видят даже спутники. Поэтому атомные бомбы, линкоры и авианосцы, тяжелая артиллерия и танковые колонны не эффективны в борьбе с волшебниками, тогда как обычные люди могут оказаться уязвимы и беззащитны перед магией. Впрочем, у волшебников нет ничего даже близко похожего на атомное оружие. Их средства поражения имеют более локальный и узконаправленный характер. Если не считать, разумеется, чумы, но с эпидемиями простецы борются теперь достаточно эффективно. В результате, возникает патовая ситуация: ни одна из сторон не способна уничтожить противника полностью, но нормальные люди, — волшебники они или нет, — никогда к такому результату не стремились и не хотят этого сейчас. Однако это не значит, что они смогут ужиться, если волшебники выйдут из тени. Существует огромная разница в культуре, в стиле жизни и в мировосприятии. И, возможно, главное: разумеется, те и другие принадлежат к роду Люди или Homo, если использовать латынь, но вот виды у них все-таки разные.

— Вы, — сказала она, — принадлежите к виду Человек разумный или Homo sapiens, а мы — к виду Человек Магический или Homo magicus. Мы почти одинаковые, но все-таки разные. У нас сходная анатомия и физиология, маги время от времени рождаются у обычных людей, и от связи магов с обычными людьми рождается жизнеспособное потомство, не всегда, правда, наделенное даром магии. Но есть и различия. Ваши лекарства плохо действуют на магов или не действуют на нас вообще, однако и наши зелья, эффективные в случае волшебников, практически бесполезны или даже вредны для обычных людей. Мы живем, в среднем дольше, но, в конечном итоге, долгожителей среди нас не так уж много. Слишком опасен для людей наш мир.

В общем, она долго говорила и еще дольше отвечала на вопросы, но, в конце концов, стороны пришли к выводу, что разрушать Статут нельзя, но поддерживать связь все-таки нужно, поскольку безумцы родятся по обе стороны Завесы, и чтобы бороться с ними, зачастую требуется сотрудничество. У премьер-министра — еще со времен Черчилля, — есть такой канал, но Короне это тоже не повредит. Так что королева «настоятельно попросила» Анну стать связующим звеном между двумя мирами и официальным представителем королевы в волшебном мире. Ей даже верительные грамоты выдали, подтверждающие ее статус королевского посла. Так что, получалось, что ничего она Дамблдору не наврала. Как сказала, так все и обстоит.

[1] Принц Эдвард, герцог Эдинбургский (род. 10 марта 1964) — член Британской королевской семьи, третий сын и младший ребёнок королевы Великобритании Елизаветы II и её супруга принца Филиппа, герцога Эдинбургского.