Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Глава двадцать первая, рассказывающая о вреде подслушивания

24 октября 1830 года по Арагонскому календарю

— Ну не знаю, рискованно.

— Оправданно.

Илья Мизинцев и Дмитрий Онежский возвращались в кабинет ректора, и по дороге спорили.

— Мы подвергаем девушку смертельной опасности, не следовало ее сюда приглашать, — упрямо поджал губы главный библиотекарь.

— На родине ей тоже грозила опасность. Какая разница, кто хочет тебя уничтожить: Красная Церковь или толпа мертвецов?

— Так и скажи, что проникся историей француженки, и позвал ее из-за сочувствия, а не ради подготовки бестолковых детей.

Онежский смущенно отвернул лицо.

— Не стану скрывать, меня поразила ее выдержка, мужество, и возмутила травля, обрушенная слабыми и завистливыми людьми на хрупкую девушку. Но больше всего меня интересовал ее опыт в противостоянии темной магии. Она отлично справляется со своими обязанностями, хоть ученики и ведут себя порой глупо, но знания ее впитывают. Мадмуазель Ганьон полезна нам, и я не вижу причин жалеть о посланном ей приглашении.

— Ох, Митя, — вздохнул Мизинцев, — не прав ты, видит Бог, не прав. Мы ее погубим.

— И что ты предлагаешь, избавиться от парижанки?

— Да, так будет лучше.

— Вряд ли она захочет вернуться так скоро на родину, где ее ненавидят.

— Целее будет! И пора бы уже найти эти проклятые дневники!

— Я работаю над этим, — раздраженно отозвался Онежский. — Но их нигде нет! Куда Анна могла их спрятать? Мы с моим фамильяром все обыскали.

Библиотекарь сокрушенно покачал головой.

— Без нее и без дневников мы словно слепые калеки, бродящие в темноте. Наши родители погибли слишком рано, не успев передать тайны, Анна куда-то пропала, наверное, подручные Мары ее уничтожили. И лишь в дневниках сохранились ответы, необходимые нам для борьбы с мертвецами, а мы не можем эти рукописи отыскать!

— У нас еще есть время, и Академия под защитой. Враги не проникнут сюда, пока кто-то из наследников Михаила руководит Академией. Наша кровь, наша вязь, наша жизнь сдерживает мертвецов.

— А эти… ученики?

— Я пригласил их сюда еще до того, как они умерли, и я же их вернул после того, как их обратили. Поэтому барьер их пропустил, но сами они впустить других мертвецов не смогут.

— До тех пор, пока ты жив!

— Но я ведь не последний, есть еще наследники нашей крови.

В кабинете они продолжили свой разговор, но одну деталь заговорщики упустили из виду: их подслушали.

Соланж всю субботу не могла решиться поговорить с ректором, но на следующий день они с Гастоном отправились к Онежскому, дабы поделиться новостями, и по возможности убедить его в правдивости своих злоключений.

У поворота на лестнице она услышала голоса Мизинцева и ректора, и замерла в нерешительности, так как не в первый раз подслушивала их разговор. На этот раз до нее донеслись всего две фразы: «И что ты предлагаешь, избавиться от парижанки?» — прозвучал голос Дмитрия. Ответил ему библиотекарь: «Да, так будет лучше».

— Боже мой, Гастон, ты слышал?

— Тихо! — шикнул фамильяр.

Последнее, что они услышали, это фраза «и пора бы уже найти эти проклятые дневники», после чего мужчины окончательно скрылись из виду.

Разумеется, неверное толкование вырванных из контекста слов привело к роковой путанице и не соответствующим действительности выводам.

— Они предатели, Онежский — на стороне нежити!

— А я говорил тебе, Соланж, что мне не нравится его фамильяр! Этот наглый котяра не внушал доверия, и вот, пожалуйста, они разыскивают дневники, собираются избавиться от нас с тобой, планируют погубить Академию и учащихся здесь детей!

Девушке было сложно представить Онежского злодеем, его мягкие глаза вызывали трепет и безграничное доверие, но она своими ушами слышала его признание, и оттого ей стало немного больно.

— Гастон, друг мой, кажется, я опять разочаровалась в людях! Если даже такие приятные на первый взгляд маги неспособны исполнять свой долг, быть честными и самоотверженными, продаются за власть поганым мертвецам, то кому вообще можно верить?

— Мне, и себе.

Они сокрушенно направились к себе в комнату, как на дороге у них встала Диана Окская. Девушка милейше улыбнулась, но ее глаза оставались чертовски холодными. В них Соланж видела свою смерть.

— Добрый вечер, мадмуазель. Позволите провести вас, а то мало ли какая опасность поджидает бедную парижанку в коридорах Исетской Академии?

Но Соланж достаточно натерпелась, чтобы испытывать страх: вместо этого она сплела самую мощную вязь, которую только могла создать, и атаковала мертвую ученицу.