Велд в последний раз провёл рукою по гриве Верного и вышел из стойла, погружённый в мысли о предстоявшем побеге. Учащий молодняк обращению с мечом десятник Сегин как-то обмолвился, что Олден де никого не держит - коли чувствуешь, что белые прядки на шлеме непосильная для тебя ноша, то так и скажи; но Велд знал, что разговор с горбуном ничем ему не поможет. Он уже принёс присягу, а значит мог лишь попросить перевода в другую сотню, да и Олден, узнав в чём дело, вряд ли позволит ему покинуть Крейстет. Скорее уж под арест посадит - для надёжности... Велд вздохнул, представив себе кривую ухмылку горбуна: "Что, сопляк, на Владыку прыгнуть захотел?.. А то, что Приста - ловушка, ты понимаешь?! А про то, что теперь твой долг - служить Ленду, ты уже забыл?!.. Ничего, посидишь несколько дней в холодной, глядишь - мозги на место встанут!.."
Да, примерно так Олден и скажет. Значит, остаётся только одно - податься в бега и, уходя от охотящихся за дезертирами "Сов", обходными тропами добраться до Росса. Эти чащобы могут скрыть не только одинокого беглеца, но и целую армию, к тому же они граничат с Крейгом, где его точно не будут искать... А ещё хорошо было бы, если б Мегрен уже вернулся в свою землянку: Велду почему-то верилось, что отшельник отнесётся к его решению иначе чем Олден!
...Снова оказавшись на плацу, эмпат взглянул на взошедшее солнце и сжал зубы: ему не хотелось покидать Крейстет тайком, точно вору или трусу, навсегда становясь в глазах "Ястребов" предателем, но ведь и Дереку с Боленом не расскажешь всю правду. Это не их ноша, к тому же, если горбун узнает о том, что десятник знал о задуманном Велдом побеге... Нет, навлекать вполне обоснованный гнев Олдена на голову Дерека Чующий не собирался! Эмпат решительно тряхнул головой и направился в казармы - сегодня молодняку, вроде него, предстояло показать, как они освоили верховую езду, так что день предстоял хлопотный. Зато после окончания смотра "Ястребов" ждёт увольнительная, и тогда в кутерьме, которую непременно затеет неуёмный Скульт, можно будет незаметно улизнуть...
Когда Олден только создавал свою сотню, то перебрался из замка в казармы, но уже несколько лет просторная, выходящая окнами на плац комната не являлась его единственным обиталищем. Решившись обзавестись жильём в городе, горбун долго не мог найти подходящий дом, но потом всезнающий Кройстен посоветовал ему прогуляться в Северную часть города на улицу Ратников. Своё название она получила потому, что в стоящих на ней домах жили семьи сотников и тысячников - как отставных, так и поныне служащих, и это придало ей своеобразный облик. Добротные дома с узкими решётчатыми окнами напоминали маленькие крепости, а сама мостовая чистотою могла соперничать с плацем... Совет Кройстена оказался своевременным, как никогда - сотник "Сов" как раз забирал свою семью на новое место службы и вскоре Олден стал хозяином маленького двухэтажного дома из тёмно-красного камня. Хотя жилища лендовцев полностью отличалось от привычных амэнцу - внутренний двор с бассейном казался северянам вычурной глупостью, да и колоннады они особо не жаловали - Олдену дом понравился и он быстро в нём обустроился. Слугами сотник обзаводиться не стал, довольствуясь помощью положенного ему по званию ординарца - толкотни и суеты ему за глаза хватало в казармах и ординарец был единственным человеком, с которым горбун готов был жить под одной крышей... Ещё затворничество Олдена иногда скрашивала Мелса: жизнь среди более сдержанных и строгих, чем южане, лендовцев понемногу брала своё - с годами он несколько остепенился и даже обзавёлся постоянной подружкой. Их связь продолжалась уже два года и девчонка потихоньку дошла до того, что иногда проведывала Олдена в его обиталище, если он слишком долго не посещал дом мамы Зеру...
Перевернувшись на кровати и не обнаружив под боком свернувшейся клубочком Мелсы горбун не удивился - если девчонка видела, что он сильно не в духе, то после полагающихся ночью утех незаметно исчезала ещё до рассвета. Но в этот раз она немного ошиблась - Олден был не сердит, а занят делами отряда, уже заранее прикидывая, что покажет сегодняшний смотр. Последнее пополнение своей сотни ему пришлось набирать чуть ли не из мальчишек и десятники до сих пор пытались унять гуляющий в головах сопляков ветер! Конечно же - со временем обучение и дисциплина возьмут своё и из этих шалых и неграмотных щенков будет толк, но пока что молодые "Ястребы" больше походили не на воинов, а на сбежавших из балагана скоморохов. Даже вроде бы несклонный к озороватым проделкам Велд отличился, да ещё как! Олден чуть не расхохотался, вспомнив, как застал на плацу едва ли не половину своей сотни. Воины стояли кругом и едва животы не надрывали от смеха, а в центре этого сборища выгарцовывал конь эмпата. Велд с самым серьёзным видом стоял рядом и отбивал ладонями ритм, а Верный, тряся пышной гривой и высоко вскидывая круп, старательно стучал копытами в такт хозяину... Конечно же, влетело тогда всем - как виновнику представления, так и собравшимся зрителям, но наказания в тот раз были не очень строгими, а распекающий ротозеев и бездельников сотник с трудом прятал в глазах улыбку...
Проснувшись, Олден не стал залёживаться в кровати - уже более месяца он занимался ведением хозяйства в одиночку. Последний ординарец попросил перевода в другую сотню после того, как в казарменной лаборатории, ни с того ни с сего, взорвался шар с холодным пламенем. Хотя больше всех тогда пострадал Регир, а только-только ступивший на порог Ивар отделался опалёнными бровями, этого хватило для того, чтобы в его сердце навсегда поселился испуг. Ивар так и не смог унять свой страх и это не прошло мимо внимания Олдена, поэтому просьба о переводе его не удивила. Так часто бывает - кто-то ломается на малости, а кого-то пережитое испытание делает лишь сильнее. Регир до сих пор лежит в лазарете, укутанный бинтами с ног до головы, но в его глазах уже лучиться привычная усмешка; а сам он то и дело возмущается, что если так пойдёт и дальше, то он помрёт от самых страшных болезней в мире - скуки и безделья...
Спустившись на просторную кухню, сотник обнаружил, что куховарить ему сегодня не придётся. Мелса (и когда только успела!) позаботилась обо всём и теперь Олдена поджидали чугунок с кашей и тушёное мясо. Принявшись за завтрак, горбун снова задумался о том, что после смотров ему всё равно надо будет назначить себе нового ординарца - без ещё одного человека дом казался слишком пустым... Вот только Рик загружен в лаборатории, Зелд понятлив, но не слишком расторопен... По хорошему, в ординарцы следовало взять Велда - эмпатом уже давно пора было заняться всерьёз, но тут-то и крылась главная проблема. Чующий так и не забыл Олдену своей переделки в лендовца, тем более, что эта история получила в Крейстете неожиданное даже для горбуна продолжение. Вновь перебирая в уме детали произошедшего Олден помрачнел. Лёгкое облачко на горизонте порой превращается в грозовую тучу и эта - так не ко времени произошедшая встреча вполне могла стать вестницей грядущих неприятностей.
Через несколько дней после того как Велд принёс присягу, на общем смотре к нему подошло несколько "Молниеносных". Увидев, что двое из ратников - десятники, а светловолосый парень, хоть и был старше самого Чующего всего лишь года на два, уже носил сотнические нашивки, Велд вытянулся, отдавая положенную честь (уж что-что, а устав вбивался молодым ратникам быстро и качественно). Но "Молниеносный" сотник лишь небрежно махнул рукой: "Брось. Мне церемонии ни к чему. Лучше скажи, какого ты рода!". "Обычного, глава." - почувствовав, что задавший столь странный вопрос парень является хоть и слабым, но всё-таки Знающим, эмпат тут же выставил ментальную защиту, тем более, что сотник не отставал: "Я - Ирни из рода Стейжеров. Это - Ниск из Вейретов и Лигор из Кертов... А ты, наверное, из лезенских Рюгов. Верно?" Не понимая, чего от него всё таки хотят, Велд вместо ответа лишь отрицательно мотнул головой. Увидев это Лигор ткнул кулаком в бок другого десятника и шепнул: "Я же говорил, что он не из этих собак!" Между тем попытавшийся прощупать эмпата Ирни, хотя и наткнулся на защиту, продолжал лучиться дружелюбием: "Я всё же попробую угадать: Дайконы!.. Тоже нет... Неужели Солены!?.. " Поняв, что перечисление родов может затянуться надолго, Велд в очередной раз попытался внести ясность: "Я из простых, глава. До присяги Ленду был углекопом в Крейге.". На лице сотника отразилось неприкрытое удивление, а до этого лишь мрачно сопящий Ниск тихо буркнул: "Вот и вся разгадка - мать этого щенка слишком высоко задирала юбку..." Услышав такое замечание, эмпат зло ощерился - устав уставом, но поливать грязью память Истлы он никому не позволит! "Может, твоя мать и вела себя так, но моя была честной женщиной и не твоему поганому языку судить о ней... Глава!". Десятника перекосило: "Да как ты смеешь, выблядок..." Закончить Ниск не успел - сотник вдруг взял десятника за грудки и прошипел: "У тебя действительно поганый язык! Не мешало бы его немного укоротить!", а подоспевший Дерек схватил Велда за плечо и с грозным рычанием уволок его подальше от сцепившихся "Молниеносных".
Покосившись на своего десятника, эмпат понял что тот встревожен не на шутку, а Дерек убедился что их никто не слышит и спросил: "Что им от тебя было нужно?". Велд полностью передал состоявшийся разговор и добавил, что сам не понимает, почему "Молниеносные" пристали к нему с распросами. Дерек вздохнул: "Действительно не понимаешь?" и, столкнувшись с недоумевающим взглядом эмпата, окончательно помрачнел: "Видишь ли - с таким лицом, как у тебя в Ленде обычно не уголь копают, а "Молниеносными" служат. Твои черты слишком породистые - хоть на монете чекань...". Эмпат мотнул головой: "Дерек, неужели ты думаешь, что я...", но десятник успокаивающе хлопнул его по плечу: "Нет, конечно. Ты этого не знаешь, но когда-то давно из Ленда бежало несколько благородных родов - уходя от гнева Владык они затерялись в Ирии, смешавшись с нами - простыми людьми. Думаю, что в тебе просто проявилась их старая кровь, а эти благородные ублюдки поняли всё по-своему!.. И ещё - будь поосторожнее с Ирни, ведь он племянник нашей Владычицы!". Велд нахмурился: "Но ведь он сказал, что его род - Стейжеры?" Дерек усмехнулся: "Этот род давно угас, а его вотчины перешли к тогдашнему князю Ленда... Герб Стейжеров избавил мальчишку от клейма незаконнорождённого, но в тоже время лишил права на наследование и Ирни это знает...Знают и другие, но молчат, так как хотят сохранить на плечах головы! Поэтому-то я тебе и говорю - будь осторожнее..." Их разговор прервало начало построения, а потом он так и не возобновился. Впрочем, ни Дерек, ни сам Велд не стремилиь его продолжать...
...Конечно же, Олден уже давно заметил, что применённое им заклинание подействовало как-то неожиданно, и из Велда получился не неприметный лендовец, а отпрыск благородного рода, но он даже предположить не мог, что кто-то из "Молниеносных" начнёт всматриваться в черты рядового "Ястреба". То, что Ирни заинтересовался происхождением эмпата, встревожило горбуна, да и Велд после произошедшего снова замкнулся в себе, а на сотника смотрел исключительно волком, на все вопросы отвечая только "нет" или "да"... К тому же, в последнее время с эмпатом начало твориться и вовсе что-то неладное: он ещё больше помрачнел и осунулся, а в его глазах ясно читалась тревога. Что-то грызло его изнутри, подтачивая силы, но своею бедой Велд не собирался делиться ни с Дереком, ни с приятелями, ни тем более с Олденом. Вспоминая выставленную эмпатом защиту, горбун задумчиво хмыкнул - мальчишка слишком хорошо усвоил уроки Мегрена, но только что теперь с ним делать!?
Размышления об эмпате поселили в сердце горбуна неясную тревогу и, покончив с завтраком, он направился не прямиком в казармы, а на Рыночную площадь. Там - в толкотне и суете он собирался немного развеяться и сбросить с плеч неожиданный груз дурного предчувствия.
...Несмотря на ранний час на площади уже царило оживление - продавцы во весь голос расхваливали свой товар и зазывали покупателей. Вставшие с первыми лучами солнца хозяйки - с собранными в тяжёлые узлы косами на затылках и осанками княгинь - придирчиво выбирали молоко, мясо и раложенные кучками овощи.Чумазые мальчишки то предлагали женщинам донести заметно отяжелевшие корзинки до дому, то пытались стянуть всё, что плохо лежит или не прибито гвоздями к прилавку... Правда, такое оживление царило лишь в той части рынка, в которой торговали съестными припасами, а подвизающимся на продаже всяческих ленточек, кружев и дешёвых украшений лавочникам приходилось лишь перекладывать свой товар с места наместо в ожидании покупательниц. Зато заезжие торговцы не скучали - сбившись в кучку, они обсуждали цены и безопастность дорог в разных княжествах, да ещё и травили байки сгрудившимся вокруг них зевакам. У Олдена была пара хорошо знакомых купцов - у них он не только покупал необходимые ему ингредиенты, но и узнавал последние новости, щедро оплачивая их посиделки в какой-нибудь уютной корчме. В свою очередь купцы ценили не кичащегося своим происхождением покупателя, и не только готовы были достать для Олдена любую редкость, но и порою наступали на горло собственной торгашеской гордости, отдавая товары по цене, не намного превышающей истинную стоимость! В общем, для обеих сторон это было выгодное знакомство, но в этот раз не увидев среди кочующих по всему Ирию торговцев знакомых лиц, Олден собирался уже пройти мимо, когда упоминание Астара и золота заставило его подойти поближе и пристроится позади раскрывших рты от занятной истории зевак.
"...Пленный колдун перед смертью запечатал этот рудник заклятьем, согласно которому золото дастся в руки лишь тому, кому оно не нужно будет и кому его блеск глаза не застит! Много лет прошло с тех пор - уже немало Знающих да Чующих пыталось вывести жилы, уже внук тогдашнего Владыки стал править Астаром, а рудник всё так и стоит заброшенный и даже крупинки золота не даёт! Вот и пообещал Херстед, что тот, кто оживит рудник не только за одним столом с ним есть станет, но и вознаграждён будет по-княжески! И надо ж такому случиться, что прослышал об этом лаконский Чующий по имени Лекки. Был он хорошим мастером и любил браться за задачи, которые другим оказались не по силам. А тут ведь не только своё мастерство показать можно, но и с Владыкой наравне сесть! Взыграла в сердце Чующего гордыня, пришёл он к Херстеду и пообещал, что оживит рудник! Улыбнулся Владыка и сказал, что его слово неизменно, да только чем слаще княжеская улыбка, тем горше награда за исполненное!
А надо сказать, что Лекки работал не сам, а в паре со своим сыном - говорят, что тот хоть и был ещё совсем мальчишкой, сил и разумения имел поболе, чем отец. Смекнул паренёк, какая награда их ждёт и попытался отговорить отца от этой затеи, да только поздно уже было. Как только произнёс мальчишка, что не нужны ему ни богатство ни слава, как осколок камня порезал ему руку и кровь оросила скрытые в скале жилы. Вот так - согласно колдовскому слову всё и исполнилось - отдала скала сокровище тому, кому оно не нужно вовсе! Да не просто отдала - из раскрывшихся жил золото в руки к парнишке само потекло! Только не обрадовался он такому везению и сказал отцу - "Коли скажем князю, что оживили рудник, большая беда случиться. Ведь золото это заклятое и недоброе!" Но не послушал Лекки сына и пошёл к Херстеду за наградой! Князь его встретил честь по чести - рядом с собою усадил, из своего кубка выпить дал!.. Вот только от крепкого вина закружилась голова у Чующего и в глазах потемнело... Когда же он очнулся, то увидел вокруг себя лишь сырые стены темницы, а на шее своей ощутил княжескую награду - рабский ошейник!
...Меньшого же Чующего с того дня никто не видел - паренёк точно в воду канул! Херстедовские ищейки искали его по всему Ирию, да только всё без толку! Тем временем с рудником тоже не всё гладко пошло. Прознав о свершённом, разгневались горные духи на князя и теперь золото из рудника не только кровью Чующего омыто - почти каждый день гибнут там рабочие под завалами! Смекнул Херстед, что без сына Лекки ему горных хозяев не усмирить, и велел пустить слух, что пока парнишка сам в Астар не вернётся, князь будет изводить пытками всех, кто ему хоть немного был близок!.."
- А ты, как я посмотрю как раз из тех, кто этот слух разносит, точно сорока! - грозно рыкнул Олден и закрывающие его до этого момента слушатели испуганно брызнули в стороны. - Говори, падаль, что тебе велено вынюхать в Крейстете?!
- Я честный торговец и не потреплю подобного обращения!- ещё не понимая, с кем связался, астарец попытался принять гордый вид, но сотник, кривя губы в злой усмешке, уже шагнул к нему.
- Видели мы таких честных - пошлину ещё не уплатил, а уже по сторонам зыркаешь! Всё высматриваешь да вынюхиваешь! - метнувшаяся вперёд рука схватила купца за горло и уже в следующий миг он с ужасом почувствовал, как его ноги начинают отрываться от земли. - У тебя есть выбор, гнида, - либо ты рассказываешь мне всё здесь и сейчас, либо сводишь близкое знакомство с крейстетским палачом. В отличии от меня, его хорошим манерам не учили! - и без того жутковатая улыбка горбуна превратилась в оскал и задыхающийся, уже почувствовавший, что помощи ему ждать неоткуда купец, с трудом прохрипел:
- Смилуйся! - железные пальцы сотника немного ослабили хватку и астарец смог вздохнуть. -Твоя правда, воин - не по своей воле я эту байку травлю. Как раз перед моим отъездом собрал нас глава гильдии, поведал эту истории и добавил, что если мы не хотим по миру пойти от княжеской пошлины, то должны о золоте и Чующих рассказывать во всех городах, в каких торговать доведется!
Но глаза Олдена лишь холодно прищурились:
- Это действительно всё?
- Всё! Но история эта - чистая правда и смертников в Астаре теперь действительно отправляют не на плаху,а в рудники!.. - купец с трудом сглотнул и едва слышно прошептал. - Я только имя паренька забыл...
Пальцы сотника разжались, и получивший свободу астарец на дрожащих ногах отступил к телеге со своим товаром, где тяжело осел на корточки возле колеса. Олден мрачно взглянул на купца:
- Даже если рассказанное тобою - правда, мутить народ в Крейстете тебе никто не даст! Что б уже сегодня твоего духу в столице не было! Ослушаешься - пеняй на себя!
Резко повернувшись, горбун направился прочь, а астарец, потирая шею, ещё долго думал, с чего бы это горбун так взбеленился - он ведь не похабщину про Лендовскую княгиню рассказывал?! Решив что "Ястреб" не иначе как сам из Чующих, а участь подобных ему по дару зацепила горбуна за живое, купец вздохнул и стал готовиться к отъезду. Встретиться с уродливым "Ястребом" ещё раз ему не хотелось - ещё придавит, точно муху, и как звать не спросит...
Между тем быстро шагающий в сторону казарм Олден, пытаясь унять овладевший им гнев, что есть силы сжал кулаки. Прав, ох и прав был Мегрен, когда говорил, что Велду покоя в Крейстете не будет, ведь Херстед всё рассчитал верно! Эмпаты действительно могут уловить боль дорогого для них человека, но во что превратит её их дар заранее угадать нельзя! Вещий сон, чувство надвигающейся угрозы, непонятная болезненная слабость, а то и вовсе череда не имеющих ясных очертаний и не поддающихся толкованию ночных кошмаров - даже у одного эмпата восприятие то и дело меняется и предсказать эти изменения не может никто! Херстед хорошо знал об этом и потому пустил гулять по Ирию байку, которая недвусмысленно пояснит Чующему, что с ним происходит!..
Конечно же, Олден понимал, что случай вовсе не так слеп, как это видится обычным людям и, столкнувшись с купцом раньше Велда, воспользовался выпавшей ему удачей по-полной, не только хорошенько припугнув астарца, но и наложив на него заклятие. Уже завтра купец не сможет вспомнить, почему так спешно покинул Крейстет, но укоренившийся в сердце страх будет гнать его как можно дальше от лендовской столицы... Только ведь это не решение проблемы, а всего лишь отсрочка! Всех, приезжающих в Крейстет астарских купцов так не выпроводишь, к тому же слухи всегда расходятся, точно круги по воде. Сегодня байку о Чующих и коварном князе обсуждают на базаре, завтра - в кабаках да притонах, а ещё через пару дней судачить о заклятом золоте будут в казармах! Вот тогда- то Велд сразу смекнёт, что же его так изводило и, конечно же, не будет сидеть сложа руки!.. А, зная его характер, можно легко понять, что именно он предпримет. Порвав с только-только начавшей входить в привычное русло жизнью, Чующий подасться в бега! Зная, что в Астаре его ждёт ловушка, всё равно вернётся туда и не высокие стены, ни охотящиеся за дезертирами патрули не удержат его в Ленде! Вот здесь-то Херстед и просчитался - в Присту вернётся не мальчишка-скиталец Веилен, а уже закалённый выпавшими на его долю испытаниями "Ястреб" Велд! Слишком молодой и неопытный, он всё равно будет сражаться на смерть, и ни за что не станет рабом!
Почти дойдя до казарм, Олден остановился в узком переулке, и опершись рукой о стену, опустил голову. Всезнающий Мегрен сказал бы, что выбор даже такого, ведущего к гибели пути - дело исключительно самого Велда и не следует ему в этом мешать! Возможно, что именно такова воля Седобородого - ещё не отрастивший усов и не познавший женщины эмпат погибнет, чтобы возродиться наводящим страх на слабые души слугою Хозяина Троп, да только Олден был с этим не согласен! Конечно же, он ещё может найти себе учеников - с хорошим колдовским даром и благородной кровью. Это легко - стоит только показать отблеск живущей в тебе силы, как привлечённый тёмным даром щенок уже будет у твоих ног! Взять того же Ирни - примерно два года назад он уже просил Олдена взять его в обучение. Вернее - умолял, но горбун отказал ему. И не потому, что Ирни был слаб: просто он на мгновенье напомнил сотнику Дорита - что-то общее было в улыбке давно почившего дяди и красивого, с грустными глазами паренька!.. Горбун не сомневался в том, что если возьмёт свои слова обратно, Ирни не только откажется от сотничества и станет рядовым "Ястребом", но и учиться будет с рвением и полной самоотдачей, только прошедшего Росс эмпата он всё равно не заменит!..
Горбун коснулся рукою груди и паук немедленно шевельнулся, но уловив направление мыслей хозяина, снова замер в терпеливом ожидании - он понял, что сегодня снова задрожат нити судьбы и колдовство завяжет на них новый и причудливый узел. Олден давал Чующему новое лицо и имя не для того, чтобы тот, так и не начав толком обучения, сгинул в Астаре!.. Видно, прийдётся спасать парня от него же самого...
- Не вешай нос, Велд! - эмпат обернулся и взглянув на Скульта понял, что тот сам нуждается в ободрении. Крупные капли пота на верхней губе у одетого по полной форме приятеля выступили совсем не от жары и даже густо покрывающие нос и щёки Скульта конопушки поблекли от волнения. Доставшийся ему гнедой красавец Вихрь был злобной, своенравной зверюгой и Скульт пока не смог усмирить его нрав, а шлёпнуться носом в пыль на глазах у товарищей для него было даже худшей карой, чем остаться без увольнительной. Скульт был самым низкорослым не только в дерековской десятке, но и во всей сотне и пытался восполнить этот недостаток задиристостью и стремлением во всём быть первым. Кое в чём коротышка действительно достиг успеха - во владении мечом среди молодых лучше него были только Велд и Развик, но в выездке из-за Вихря Скульт неизменно оказывался последним!
-Возьми Верного - он тебя не подведёт, да и Дерек не будет возражать! - предложил эмпат вполне разумный выход из создавшейся ситуации, но Скульт отрицательно замотал головой и конский хвост на его шлеме заметался из стороны в сторону, будто живой:
- А ты оседлаешь мою бешенную скотину и провалишь выездку?! Нет, Велд - я на такое не пойду!
-Ничего со мною не случиться! - эмпат попытался урезонить приятеля, но тот уже перескочил на другую тему:
- Знаешь, мы с Боленом сегодня утром посоветовались и решили... Вернее, он сказал, чтобы я дал тебе вот это и тогда ночные кошмары от тебя отстанут. - Скульт протянул эмпату крошечную янтарную бусину на шнурке и Велд, взглянув на неё, ощутил как в его сердце поднимается тёплая и светлая волна. Болен и Скульт появились в Крейстете через месяц после эмпата и почти сразу с ним сдружились. Забияка Скульт в отличии от остальных рекрутов сам пришёл к вербовщикам - он был потомственным углекопом, но после того, как его брат сгорел в шахте, зарёкся спускаться под землю. Порвать с углекопским ремеслом можно было лишь подавшись в рекруты, но смерть от меча не казалась Скульту такой страшной, как гибель под завалами... А вот Болен совсем не стремился покидать свой тесный и замкнутый мирок - его увезли из глухой деревеньки на севере Ленда. Из-за неурожая селяне не смогли отдать положенный оброк зерном и им пришлось расплачиваться людьми. Долговязый и худющий Болен уже отпраздновал своё восемнадцатилетние, но за всю свою жизнь не видел ничего, кроме родной деревени, поэтому жизнь в Крейстете стала для него настоящим потрясением. Скульт и Велд были немногими, с кем постоянно краснеющий и запинающийся на каждом слове Болен, хотя бы разговаривал, а со своим оберегом селянин не расставался никогда!.. И именно потому, что эмпат хорошо понимал, каким сокровищем является для Болена янтарная бусина, он отказался её взять.
- С дурными сновидениями я сам разберусь, а ты пока отнеси Болену его оберег - ему уже вот-вот надо будет в седло садиться!
Бусина немедленно исчезла в сомкнувшемся кулаке Скульта, но он всё равно спросил:
- Почему ты его не взял?
Велд улыбнулся:
- А почему ты не взял у меня Верного?
Скульт на мгновенье нахмурился, но потом его губы растянулись в ответной улыбке и он, коротко бросив: "Удачи!" рысью помчался на противоположный конец поля.
К середине дня очередь наконец-то дошла до Велда - поправив под подбородком ремешок шлема и взяв Верного под уздцы, он подвёл его к исходной позиции. Болен и Скульт к этому времени уже освободились и теперь внимательно наблюдали за тем, какие умения покажут другие. Сами они прошли положенные препятствия не слишком хорошо - Болен настолько переволновался, что попал из арбалета лишь в две мишени , но его неудача была ничем по сравнению с тем, что довелось пережить его приятелю! Вначале Вихрь вёл себя спокойно, а его бег был лёгким и уверенным. Пройдя широкую дугу с мишенями и преодолев несколько высоких барьеров Скульт уже думал, что без помех пройдет и остальную половину поля, но тут Вихрь решил испугаться крутящегося в разные стороны чучела, которое полагалось на всём скаку поразить мечом, и началось! Дико заржав, конь встал на дыбы, а потом принялся прыгать козлом, норовя скинуть приникшего к холке "Ястреба". Скульт что есть мочи пытался удержаться в седле, но кульбиты Вихря становились всё затейливее и ещё через минуту коротышка с громкими ругательствами плюхнулся в переполненный грязной водою ров. Над полем тут же разнесся оглушительный, исторгнутый десятками глоток хохот, а избавившийся от седока Вихрь спокойно потрусил на другую сторону поля!
- Готов? - осведомился у Велда Сегин и эмпат, коротко кивнув, взвился в седло... Верным он мог управлять даже едва заметным движением коленей, так что со стрельбой Чующий справился. Лёгкие арбалеты "Ястребов" были дополнительным оружием и хотя отличались от тяжёлых пехотных простой перезарядкой, обладали гораздо меньшей пробивной силой. Но "Белым" из-за начинки наконечников стрел была нужна не мощность, а точность и быстрота! Поразив пять мишеней из семи , Велд, не заставляя Верного сбавить ход, направился к первым барьерам и крутящимся, вооружённым копьями и мечами чучелам... Эти необычайно вёрткие пугала уже давно были награждены "Ястребами" самыми нелицеприятными кличками, а молодые "Белые" часто и от всего сердца желали деревянным истуканам гореть синим пламенем, ведь они были повинны в половине синяков и ушибов, которые новички зарабатывали на тренировках. Для десятки Дерека вёрткие пугала были самым настоящим кошмаром - глава заставлял молодых проходить злосчастный участок до тех пор, пока с них семь потов не сходило! Присущая Велду подвижность выручала его и здесь - на земле он оказывался не так часто как остальные, но Дерек, заметив что эмпат проходит участок чуть лучше других, немедленно усложнил ему задачу.
Жёсткая муштра десятника потихоньку приносила свои плоды и теперь Чующий преодолел эту часть поля без особых потерь, но когда он миновал последнего истукана что-то, похожее на чёрную тень, заставило эмпата обернуться. Но причудившаяся на мгновение мара исчезла так же быстро, как и появилась - за собою эмпат увидел лишь уже прошедших испытания "Ястребов" да мрачно насупившегося Олдена. Мысленно ругнув себя за разыгравшееся воображение, Велд направился к последнему участку поля, который и был как раз самым сложным - высота и ширина препятствий здесь были доведены до предела и чтобы преодолеть их, от всадника и его лошади требовалась полная слаженность.
Беда случилась тогда, когда Велду осталось пройти всего три барьера. Верный взял хороший разбег и птицей взмыл над препятствием, но так и не смог его одолеть . Уже в прыжке по телу коня вдруг прошла крупная дрожь и он с испуганным ржанием повалился в полосу колючего кустарника, которая отмечала необходимую ширину прыжка, а Чующий кубарем вылетел из седла прямо под передние копыта Верного! В тот миг, когда небо и земля поменялись для Велда местами, ему почудилось, что Верный зацепился задним копытом за планки барьера, но всё обстояло иначе. Очутившись на земле, Чующий попытался откатиться в сторону и понял, что не может пошевелиться - он словно бы угодил во что-то невидимое и клейкое, которое тут же сковало его по рукам и ногам. В испуганном ржании Верного появилась боль и Велд, с трудом повернув голову, увидел, что его любимец отчаянно бьётся в колючках и никак не может встать. Сила, которую Чующий воспринял как клубок живых, липких нитей, опутала задние ноги Верного, причиняя ему настоящую муку! "Олден!.. Ублюдок!" - не сомневаясь, кому принадлежит авторство подобной мерзости, Чующий отчаянно попытался высвободиться из ловушки, но в этот миг копыта рванувшегося вперёд Верного опустились ему на спину! Ледяная чернота уже окутывала сознание Велда и потому пронзившую его острую боль он воспринял как чужую, а последним, что он увидел, стали спешащие на выручку Болен и Скульт. Всё произошло за считанные удары сердца, но когда приятели подбежал к неподвижно замершему на земле Велду, было уже слишком поздно!
- Никак не могу взять в толк, почему к нему не возвращается сознание. - окончив считать пульс, Дерек повернулся к сидящему на соседней кровати Олдену. За окном уже сгустились осенние сумерки и поставленная в изголовье Велда свеча отбрасывала на стену лазарета дрожащие тени. Десятник вздохнул. - Если честно, я вообще не понимаю, что случилось! Почему конь рухнул, точно куль с мукой? Почему Велд не ушёл из под его копыт? Чем вызвано его теперешнее оцепенение?..
Тон десятника повысился до звенящих сталью нот и Олден едва заметно усмехнулся:
- Переживаешь?
Дерек запнулся, но помедлил лишь мгновение - ровно столько, сколько надо чтобы перевести дыхание.
- Да, глава, переживаю. Велд хорошо чувствует силы лошади, да и Верный был ему всегда послушен - того, что произошло просто не должно было быть!
Сотник согласно кивнул головой:
- Ты прав, не должно!.. Регир тоже не должен был получить ожоги, но, тем не менее, это случилось и теперь нам надо исправить последствия. На сколько серьёзно у Велда повреждён позвоночник?
Дерек вздохнул:
- Тут как раз всё обошлось. Сильные ушибы, есть смещения, но ничего не сломано и не раздроблено. Ближайший месяц Велду на плацу делать нечего, но потом тренировки можно будет возобновить. Если только он придёт в себя....
- Придет, куда денется! Ты хороший хирург, Дерек, но душами и сознанием в этом отряде занимаюсь я. Смотри. - Олден встал с кровати и захватив свечу, подошел к замершему в неподвижности, бледному точно простыня, эмпату. Взяв в руки кисть Велда, сотник поднёс склонённую свечу к его запястью. Несколько капель раскалённого воска упали на кожу, но рука эмпата даже не вздрогнула.
- Видишь? И даже если сделать вот так, он ничего не почувствует - алый язычок пламени лизнул тонкое запястье Велда, опаляя ему кожу, но опять не вызвал никакой ответной реакции. Олден убрал свечу и пристально взглянул на внимательно следящего за происходящим Дерека:
- Я не рассказывал вам о подобных случаях, потому что они принадлежат магии и относятся к медицине лишь частично. Ты не дурак и давно смекнул, что парень одарён. Будь это не так, я бы порычал ещё немного, а потом просто приказал бы тебе перевести Велда из подручных в ратники. Но, присягнув на верность Ленду, он так бы и остался Веиленом и, конечно же, я бы не отправил его в Росс.
Десятник кивнул:
- Я знаю, глава. Отшельник, который весною пришёл в казармы вместе с Велдом, сказал, что тот прошёл все испытания и Седобородый вернул ему за это его прежний облик...
-Так всё и было, Дерек. -при упоминании о Мегрене на лице Олдена снова мелькнула улыбка, но уже в следующий миг он стал серьёзен. - Только теперь способности, которые до этого помогали Велду, сыграли с ним злую шутку. Всё ещё развивающийся дар Чующего истощил его же жизненные силы и теперь загнал в состояние, больше похожее на смерть, чем на сон. Ты, наверное, заметил, что в последнее время с Велдом что-то происходит? Я тоже обратил на это внимание, но не думал, что дело зайдёт так далеко!
-И что же теперь ...- тихо спросил десятник, наблюдая за тем как горбун, вернувшись к облюбованной им кровати, устраивается прямо поверх одеяла.
- Через пару дней он очнётся. Всё это время я буду около Велда и прослежу за тем, чтобы его душа нашла дорогу обратно. - на миг Олден чуть смежил веки и тихо добавил. - А ты подежурь этой ночью около Регира. Мне не нравиться то, что его опять начало лихорадить...
- Хорошо, глава. - десятник кивнул и ещё раз взглянув на неподвижного Велда, быстро вышел из комнаты. Из-за мерцающего пламени ему на миг показалось, что ресницы эмпата мелко задрожали...
Бросив ещё один внимательный взгляд в спину уходящему Дереку, Олден мысленно усмехнулся - десятник ничего не смыслит в магии, но если заподозрит что-то неладное, будет копать до последнего и то, что его удалось убедить в том, что виной всему - способности Велда, удачно решило возникшую проблему. К тому же, теперь хлопоты около Регира отвлекут Дерека от размышлений об эмпате.
Удовлетворённо хмыкнув, сотник опустил голову на согнутый локоть руки и прикрыл глаза. Нет - он вовсе не собирался спать! Пара глубоких вздохов - и сознание Олдена разделилось и потекло от комнаты к комнате, показывая горбуну, что твориться вокруг. Этим вечером казармы заметно обезлюдили - большая часть "Ястребов" гуляла в увольнении, а немногочисленные оставшиеся либо уже спали, измотанные испытаниями, либо, собравшись в кружок, пили дешёвое, притащенное из ближайшей корчмы вино. Сегодня подобная выходка была вполне допустима - получившие отдых десятники не собирались портить его остальным. Устроившись возле огромного очага на кухне, они были заняты игрой в карты, а несколько бутылок крепчайшего ячменного васкана свидетельствовала о том, что партия затянется на всю ночь. В игре не принимали участие лишь двое воинов, предпочитающих скоротать вечер в семейном кругу, и Дерек. Десятник растирал в ступке кору белой ивы и корни чагира, в подробностях рассказывая Региру о том, как сдала выездку его десятка. Обожженный алхимик в этот вечер действительно чувствовал себя неважно и никак не мог уснуть из-за вновь начавшихся болей, но беседа с Дереком его немного успокаивала, а успехи его ратников стали для Регира настоящим бальзамом...
Вполне довольный увиденным, Олден чуть заметно улыбнулся. Ночь обещалась быть спокойной и никто не должен был помешать ему осуществить задуманное. Сотник встал с кровати и подошедши к дверям, запер их изнутри (увиденная картинка не притупила его привычной осторожности, да и за закрытыми дверями колдовать спокойнее и надёжней), затем подошёл к Велду и сел на край его кровати. Пальцы горбуна прочертили надо лбом эмпата затейливый знак, немного ослабивший сковавшие его нити, и в тот же миг веки Чующего заметно дрогнули.
- Ловушка, в которую ты сегодня угодил, относиться к магии Аркоса, так что можешь гордиться собою - обычно ей связывают колдунов, а не щенков-эмпатов, вроде тебя. - тихо произнёс Олден и в ответ ему с губ Велда сорвался едва слышный стон. Горбун усмехнулся.
- Не трать силы понапрасну - эти оковы тебе ни за что не скинуть. Я по достоинству оценил то, как ты воспринял уроки Мегрена и собираюсь выполнить данное тебе прошлой осенью слово, но у тебя слишком беспокойное и горячее сердце. Так что придётся накинуть на тебя узду и избавить твой ум от будоражащих его идей. Через два дня ты проснёшься со спокойной душой и убеждением, что всю свою жизнь провёл в Крейге, а Лакон и произошедшее в Астаре навсегда исчезнут из твоей памяти! Кстати, сказанного мною сейчас ты тоже не вспомнишь!
По телу Велда прошла хорошо заметная дрожь, а в его широко распахнувшихся глазах застыл беззвучный и мучительный крик, но уже в следующий миг нити колдовской паутины стянулись ещё крепче, чем прежде. Эмпат застонал, но потом его глаза вновь сомкнулись, а голова бессильно склонилась к плечу.
Олден расстегнул куртку и паук тут же откликнулся на приказ хозяина. Но, быстро соскользнув по руке горбуна на одеяло Велда, тварь замерла, а её брюшко плотоядно вздрогнуло. Сотник не даром водил дружбу с Крейстетским палачом - уже долгие годы паук пополнял силы, пожирая сути заключённых в темницу преступников. Сейчас он был сыт, но душа Чующего могла стать настоящим лакомством - столь редкий и глубокий дар мог бы ... "Нет - он мой ученик!" - даже не дослушав просьбу твари, коротко возразил Олден и глаза паука угасли, но уже через минуту вспыхнули с новой силой. Пауку предстояло вскрыть память скованного заклятьем эмпата и помочь горбуну вычеркнуть из неё все воспоминания и чувства, вплоть до жизни в Крейге. При этом никто не запрещал твари пропустить через себя переживания и мысли Велда, а она прожила достаточно долго, чтобы понять, что это послужит приятным дополнением к предстоящий работе! Убрав одеяло, Олден ослабил шнуровку воротника на тельнике эмпата и паук быстро вскарабкался к нему на грудь. Лапы твари глубоко вонзились в тело Велда - паук словно бы пытался стиснуть ими сердце эмпата, а Олден сжал запястье Чующего и закрыл глаза. Пустив сознание твари впереди себя он пока оставался в стороне, лишь наблюдая за начавшейся борьбой и следя за тем , чтобы нити связующего эмпата заклинания оставались по-прежнему крепко стянутыми.
Заточённый в собственном теле Велд почувствовал постороннее вмешательство в свой разум и немедленно попытался уйти как можно глубже в себя, став непроницаемым для любых посторонних сил, но тварь не собиралась сокрушить сознание эмпата таранными, столь излюбленными колдунами всех мастей, ударами. Она действовала совершенно иначе - уксус острых, точно бритвы, жвал, запустил в вены Чующего бесцветные капли способного одурманить даже изначальных хозяев твари, яда, а сам паук стал незаметно соединять свою суть с силами Велда. Сознание твари словно бы начало растворяться - паук становился каплями крови в жилах эмпата, его пульсом и дыханием... Ещё через несколько минут яд твари вогнал сознание отчаянно сопротивляющегося мороку Чующего в совершеннейшее оцепенение и лишил его возможности влиять на происходящее. Защита эмпата оказалась разрушена изнутри - сознание твари проросло в душе Велда сорной травой и стало быстро захватывать его волю!.. Чующий предпринял ещё одну мучительную попытку освободиться от сковавших его пут, но она привела лишь к тому, что он оказался заперт на самых дальних задворках своего сознания, а захватившая контроль над волей и воспоминаниями эмпата тварь уже готовилась открыть дорогу Олдену!.. Ещё пара ударов сердца и...
Внезапно охватившее тварь замешательство полоснуло горбуна, точно нож, а паук продолжал посылать ему волны смущения и растерянности. Сотник открыл глаза и увидел, что сидящего на эмпате паука бьёт сильная дрожь, но когда он попытался снять тварь, та лишь ещё теснее прижалась к груди Велда и яростно блеснула глазами.
- Что с тобою? Что происходит!?. - прошептал сбитый с толку Олден, но ответом ему стало неясное, всё более усиливающееся волнение. Паук в замешательстве погрузился в самые глубины натуры Велда, пытаясь добраться до того, что являлось скрытым даже для самого эмпата - голоса крови и памяти предков. Горбун не мешал твари, но её волнение передалось и ему, навалившись на плечи чудовищным напряжением... И тут в его разуме раздалось довольное щелканье твари, нашедшей ответ на смутившую её загадку. Сердце Олдена словно сжала твёрдая и вместе с тем тёплая рука. Такой боли горбун не испытывал ещё никогда - на какой-то миг, ему показалось что он умирает, но уже в следущий секунду огневая вспышка прошла по телу мучительной и сладкой волной!
"Это голос крови..." - теперь сияние рубиновых глаз твари стало необычно мягким. - "Он не только твой ученик, но и сын. Твой род продолжен..." Пытаясь унять по-прежнему часто бьющееся сердце, Олден коснулся рукою груди и тихо шепнул: "Ты ошибаешься. Мой единственный сын умер много лет назад. Я не могу зачать здорового ребёнка!.." Но тварь в ответ ему издала что-то похожее на мысленный смешок: "Мать твоего первенца была обычной женщиной, но этого ребёнка ты зачал от эмпатки! Люди, называющие себя Знающими не смешивают свою кровь с теми, кто обладает даром чувствовать, но ты как всегда нарушил запрет..."
Олден опустил голову - ему вдруг вспомнился давний вечер в Крейстете и слова княгини "Русоволосая женщина и мальчик!.. Я вижу лица - так чётко..." Тогда он не придал этому значения, но теперь разбросанные во времени осколки соединились в одно целое. В его жизни действительно была русоволосая лаконка и её дар не был для него секретом, но потом он постарался вытравить из своей памяти любые воспоминания о тех трёх безумных ночах и ему это почти удалось, но теперь... Теперь воспоминания всколыхнулись в нем бешеным калейдоскопом, и события тех дней всплыли в памяти четкой картиной в ярких красках!
ЧУЮЩАЯ
Истлу горбун встретил через два месяца после того, как умер его сын. Вновь разгоревшаяся свара с Лаконом не сулила Олдену ничего интересного, но служила хорошим поводом для того, чтобы покинуть Милест. Снова взяв в руки меч, тысячник надеялся приглушить овладевшую им тоску, которую не могло теперь унять даже общение с Пелми. Предсказание демонов исполнилось до конца - он изведал тайны колдовства и, став воином, не только сам достиг славы и почестей, но ещё и покарал виновного в его уродстве и смерти матери Дорита, да только в душе Олдена теперь царили холод и пустота! Власть и сила не избавят его от одиночества, а любовь девушки он может получить лишь в обмен на звонкую монету. Даже родившую ему ребёнка женщину он купил! Купил за двух коров и десяток овец, но вынашивающая его сына селянка не могла скрыть перед горбуном своего страха и отвращения, а к будущему ребёнку она не испытывала даже инстинктивной привязанности. Хотя для неё роды прошли благополучно, женщина ни разу не взглянула в сторону колыбели, и не пыталась помочь отчаянно сражающемуся за жизнь мальчика Олдену. Более того - плотно обвязав грудь (так обычно делают, чтобы молоко не прибывало), она принялась вовсю заниматься хозяйством, всем своим видом показывая, что больше не желает иметь к малышу никакого отношения!
...Похоронив вместе с сыном все свои надежды, горбун стал ещё более язвительным и жестоким, но то, что за всё чаще овладевающей Олденом мрачной яростью кроются тоска и боль, заметил лишь Хингард. "Крыса" стал чаще наведываться к тысячнику и коротал вместе с ним время за ничего не значащими беседами. Олден был благодарен алхимику за то, что тот, отвлекая его от мрачных мыслей, не задаёт вопросов и не даёт ненужных советов. Между тем, едва начавшаяся война уже двигалась к своему завершению. Уже в двух первых битвах лаконцы были разбиты и теперь "Карающие" были заняты истреблением засевших в лесах и балках отрядов. Основные силы амэнцев оставались в хорошо укрепленном лагере, но поисковые отряды уходили вглубь лаконских земель на несколько дней, и Олден, убедившись что оборона лагеря не имеет изъянов, конечно же, не стал сидеть за укреплениями, а принял участие в охоте.
...Выкуренные из соснового бора "Соколы" удирали так, что только пятки сверкали и сотня "Карающих" преследовала их целый день, а к вечеру погоней так и не пресытившийся кровью лаконских воинов отряд Олдена наткнулся на раскинувшуюся вокруг большого озера деревню. Если бы это произошло тогда, когда солнце стояло ещё высоко, от поселения осталась бы лишь горстка пепла, но отряд уже был уставшим. Продолжать погоню по темноте не имело смысла, а потому тысячник решил остаться здесь на ночлег. "Карающие" быстро взяли деревню в оцепление и начали прочёсывать дома и погреба в поисках возможного врага, но не нашли ничего подозрительного. Сопротивления им почти не оказывали - только в трёх или четырёх домах мужчины попытались взяться за вилы, а в крытой камышом, стоящей около самой воды хате выживший из ума дед позволил себе нелестные высказывания о родителях ворвавшихся к нему ратников. "Карающие" всегда были скорыми на расправу: вздумавшего ругаться старика они оттащили на мелководье и, сунув его голову под воду, держали так безумца до тех пор , пока тот не перестал пускать пузыри, а решившие тягаться с матёрыми воинами селяне были изрублены мечами на глазах своих семей. В остальных избах их встречали лишь забившиеся по углам дети да испуганные женщины со старухами. Олдену даже начала приедаться такая овечья покорность, когда в одном из домов он наткнулся на нечто интересное.
Когда горбун высадил запертую изнутри дверь, ему в нос ударил аромат распаренных трав, и в следующий миг его с головы до ног окатили горячей водой. Олден крутнулся на месте, сталь его меча сверкающей молнией прорезала воздух. Раздался тихий зойк и кто-то отскочил в глубину комнаты, а горбун, увидев своего противника, усмехнулся. Столь любезный приём ему оказала молодая женщина - она замерла возле печи, прикрывая спиною колыбель и сжимая в руках нож. Когда "Карающие" ворвались в деревню, лаконка как раз купала своё дитя и потому не успела одеться, так что теперь она стояла перед отряхивающимся от воды Олденом в одной сорочке. Горбуну понадобилась всего пара мгновений, чтобы оценить и форму налившейся молоком груди, и стройность бёдер - молодая мать была весьма недурна собой!
-Послушай, красавица...- как можно более миролюбиво начал Олден и шагнул вперёд, но женщина изогнулась возле колыбели хищной кошкой.
-Не подходи!
-Ах, вот значит как! - горбун убрал меч в ножны, но исказившая его лицо усмешка стала злой и холодной. - Если хочешь меня убить, то так и быть - я дам тебе такую возможность. Я пропущу твой удар, но постарайся нанести его точно, потому что если ты меня только ранишь, я отдам тебя на потеху своим ратникам!
- Поклянись, что не причинишь зла ребёнку! -Продолжая крепко сжимать нож, женщина второй рукою коснулась защитного оберега на шее, и Олден, заметив вырезанные на дереве руны, недовольно фыркнул. Чующая! И как он сразу не сообразил!
- Клянусь честью и силой, что мне не нужны ни твои способности, ни жизнь твоего малыша, эмпатка! Я не причиню вам вреда!- твёрдо произнёс тысячник, а лаконка хоть и шепнула ему в ответ "Это девочка!", нож всё-таки опустила. Олден склонил голову к левому плечу и еще раз прошёлся взглядом по прелестям молодой женщины. Нежное лицо; пышные, тёмно-русые волосы, сильный и гибкий стан... Через несколько лет тяжёлая сельская жизнь и частое деторождение истощат эмпатку, оставив от отпущенной ей привлекательности лишь крохи, но сейчас она была хороша, точно умытое росою, румяное яблоко... И что мешает ему узнать, каковы на вкус губы Чующей?
- Я сейчас уйду, но вскоре вернусь, а ты пока прибери устроенный тобою потоп и одень что-нибудь нарядное. Если сюда сунет нос какой -нибудь ратник, скажи ему, что в этом доме будет ночевать тысячник Олден! Запомнила?
Губы эмпатки жалобно дрогнули:
- Но ты же поклялся!..
Уже стоящий на пороге Олден холодно усмехнулся:
- Я и не собираюсь нарушать клятву! Никто из "Карающих" не посмеет коснуться женщины, которую я выбрал для себя, или обидеть кого-нибудь из её близких... А что до всего остального, то, поверь, в темноте моё уродство не будет столь заметным, так что мы вполне можем поладить!
Постельные утехи никогда не могли заставить тысячника пренебрегать своими обязанностями, так что к облюбованной им женщине Олден вернулся лишь тогда, когда покончил со всеми отрядными хлопотами и проверил выставленные им патрули. К тому времени уже совсем стемнело, но когда горбун подошёл к дому, то увидел, что в окошке теплиться свеча, и убедился, что его имя обладает просто таки магической силой. Узнав, что их глава будет ночевать именно здесь, "Карающие" не только приладили на место дверь, но ещё и натащили в дом разнообразной снеди! "Не хватало ещё, чтобы они мне постель взбили, лизоблюды!" - едва слышно буркнул тысячник, но когда он поднял глаза на укачивающую дочь лаконку, то осёкся. Глухое серое платье, украшенное лишь вышивкой по подолу, фартук, накинутая на плечи тёмная шаль - такую одежду трудно назвать нарядной. Точно так же невозможно назвать её сельской, но тогда что же горожанка делает в деревне и где отец её ребёнка?!
- Я думаю, что нам стоит выпить и познакомиться...- начал было Олден, но лаконка тут же шикнула на него: "Тише!.." и он продолжил уже шёпотом.- Я даже не знаю, как тебя зовут.
Эмпатка бросила на него ещё один строгий взгляд, но тем не менее, кивнула головой, и шепнула , что её зовут Истлой. Олден разлил по кружкам тёмное вино, подошёл к лаконке:
- Держи! Ты наверняка такого не пробовала...
Истла поцеловала крошечное личико уснувшей дочери и, положив ребёнка в колыбель, повернулась к присевшему рядом горбуну. Он обнял её и, почувствовав исходящее от эмпатки напряжение, шепнул:
- Выпей и успокойся. Пока я хочу просто поговорить. Расскажи мне откуда ты и что здесь делаешь?
Чующая взяла кружку и, отпив немного вина, грустно взглянула на Олдена:
- Ты заметил крошечный островок посреди озера? Там есть источник, посвящённый Малике. Если выкупать в нём ребёнка, богиня подарит ему здоровье и красоту. Я знаю об этом, потому что жила здесь, когда была ещё маленькой, но потом моя семья переехала в Лудей. Там я выросла и вышла замуж, а теперь ненадолго вернулась сюда попросить Малику за дочь...
Олден прищурился:
- Путь от Лудея сюда неблизкий! Почему твой муж отпустил тебя одну?
При упоминании о муже слегка расслабившиеся плечи Истлы снова напряглись и она начала пить вино, так и не ответив на вопрос. Горбун ещё крепче прижал к себе женщину и осторожно спросил:
- Вы поссорились?
По-прежнему глядя в кружку, Истла невесело улыбнулась:
- Нет. Что толку браниться, если сказанного им в храме Малики обратно всё равно не воротишь! - эмпатка вновь замолчала. Было видно, что ей не очень хочется вспоминать о причине ссоры, но Олден не отступил:
- И что же такого страшного произошло?
Истла подняла голову и внимательно взглянула на Олдена:
- Тебе действительно хочется это знать? Зачем?!
- Просто пытаюсь понять, что тебя вынудило отправиться в дальнюю дорогу с такой крохой. - честно ответил тысячник и Чующая, уловив в голосе амэнца нечто большее, чем простое любопытство, вздохнула:
- Муж мой сына очень хотел, а когда родилась дочка, не только три дня мрачнее тучи ходил, но ещё и нахлестался в корчме, хотя такого за ним обычно не водиться. Потом его вроде бы отпустило, но когда пришло время в храме Малики попросить богиню о защите малышки, он прямо перед алтарём возьми да и скажи, что дочка ему ни к чему, так как ей он своё ремесло передать не сможет, а ему помощник нужен! Я, как услышала такое, так и обмерла, а он развернулся и ушёл из храма. Тем же вечером его к Эстенским рудникам вызвали, а я сюда приехала - не хочу, чтоб из-за его слов дочка пострадала!
Рассказ Чующей живо напомнил тысячнику о том, как Илит отреагировал на рождение Пелми, и он криво усмехнулся. На его взгляд Истле следовало бояться не гнева богини, а остерегаться тщеславия мужа! Но потом Олден взглянул на печальное лицо Чующей и попытался её успокоить. Осторожно проведя рукою по пушистым косам Истлы, горбун заметил:
- Знаешь, мне кажется, что справедливая богиня не станет наказывать малютку за то, что её отец - дурак!
- Нет, он не дурак, он...- попыталась возразить Олдену Истла, но прервав себя на полуслове, решительно тряхнула головой. На сердце у неё уже давно накипело, а уже завтра её дорога навсегда разойдётся с дорогой амэнского воина, который непонятно почему решил узнать, что твориться в её душе! - Просто мы уже как три года женаты, а до сих пор друг-другу чужие, хотя он тоже из Чующих!
Олден отпил из своей кружки и исподлобья взглянул на эмпатку:
- Так ты не любишь его?
Удивлённая подобным вопросом Истла высоко вскинула брови и вновь пристально посмотрела на Олдена но, не найдя на его мрачном лице даже тени улыбки, вздохнула:
- Странный ты, амэнец! Спрашиваешь так, будто не знаешь, что о любви только в сказках рассказывают да в песнях поют! В жизни же за кого посватают, за того и пойдёшь, особливо когда за спиною ещё три младших сестры и плохо будет, если они в девках засидятся. К тому же, против жениха мне возразить было нечего - работящий, непьющий, на лицо - тоже ничего, а то что нелюб, так это не довод...
Получив такой ответ, горбун опустил голову - слова лаконки ещё раз подтвердили то, что хотя мир огромен, населяющие его люди везде одинаковы. В какой бы семье ты не родился, установления и правила свяжут тебя по рукам и ногам, будь ты аристократ, селянин или горожанин!.. И если даже молодая, красивая женщина при слове "любовь" лишь горько вздыхает, то стоит ли упрекать судьбу за то, что она обделила тебя тем, чего нет и у других...
Спящая в колыбели малышка едва слышно захныкала и Истла тут же высвободилась из под руки Олдена. Горбун дождался, пока эмпатка успокоит раскапризничавшуюся дочь и тихо произнес:
- Время уже позднее. Нам тоже не мешает отдохнуть!
Понимая, что обозначают эти слова, Истла одарила его взглядом, который больше бы подошёл раненой драконихе, а не человеку, но снова взглянув на колыбель, вздохнула. Горбуну даже показалось, что он слышит её мысли - сама бы она ни за что не стала военной добычей, но сейчас для неё самым главным были жизнь и безопасность малышки! И если ради этого надо провести ночь с амэнским палачом, то пусть так и будет!.. Почувствовав, как внезапно задрожали его пальцы - Олден сжал руку в кулак, ему было не привыкать к людской ненависти и омерзению, но в этот раз их вызвало не его уродство, а доспех "Карающих"!
Тем временем Чующая расстелила постель и сняв платье осторожно скользнула под одеяло. Олден взглянул на притихшую женщину, встал и подошёл к уже почти догоревшей свече...
Истла с замиранием сердца прислушивалась к тому, как амэнский тысячник, задув свечу, раздевается в полной темноте. Вот снялся тяжёлый отполированный нагрудник...Вот клацнули застёжки наручей... Вот скрипнула кожа и звякнули пряжки сброшенной куртки... Сухое и словно бы недовольное пощёлкивание совершенно сбило Чующую с толку - на какой то миг ей показалось, что этот звук издала не какая то деталь одежды или доспехов, а живое существо, но подумать о том, чем вызвано такое ощущение Истла не успела, так как в следующий миг амэнец уже был рядом с ней. Чующая слабо вздохнула и тут же сухие губы тысячника приникли к её губам, а его рука скользнула вниз - к мягкому животу женщины.
- Я не причиню тебе зла...- шепнул аменец на ухо Истле, но по её телу лишь прошла мелкая дрожь - оказавшись в объятиях тысячника, она ощутила исходящую от него властную колдовскую волну и поняла, что даже телесно он был гораздо сильнее её мужа. Чующая почувствовала себя зайчонком, угодившим в пасть к волку, но амэнец снова шепнул ей: "Не бойся меня", а его губы осторожно коснулись её щеки... Вскоре лоскутное одеяло оказалось на полу - руки тысячника скользили по всему телу эмпатки, лаская и нежа её кожу, а его многочисленные поцелуи превратились в горящую огнём дорожку , идущую от груди к низу живота. Не успокоившись на этом, амэнец переместился ещё ниже, а ещё через миг по телу Истлы прошла необычно тёплая, дарящая наслаждение волна! Муж никогда не проделывал с нею ничего подобного и оказавшаяся в плену ещё ни разу неизведанных ощущений Чующая застонала. Ответом ей стало довольное, почти кошачье урчание амэнца, и на Истлу обрушился целый каскад новых, дарующих наслаждение ласк...
А ещё через несколько минут не было ни страха, ни ненависти , ни враждующего со всеми Амэна, ни извечного противостояния эмпатов и знающих. Покорная впервые пробудившемуся в ней желанию, Истла ответила на ласки амэнца своими - в начале робкие и неуверенные, они с каждым мгновением становились смелее и наполнялись излучаемым её женской сутью тёплым светом, так что теперь в кровати оказалось лишь двое дарящих друг другу наслаждение людей, а окружающий мир, многочисленные запреты и привычные маски сгинули где то во мраке ночи... Он ласкали друг-друга до тех пор, пока огонь желания не превратился в сладкую истому и Чующая незаметно для себя уснула в объятиях чёрного колдуна...
Проснувшись на рассвете , Истла обнаружила, что укрывший её одеялом тысячник уже встал. Чующая немного приподняла голову, и увидела, что амэнец , устроившись на лавке возле печи, старательно укачивает её малышку. Первым побуждением Истлы было вскочить и выхватить свою малютку из рук тысячника - много лет прививаемое предубеждение против Знающих стало у эмпатки почти инстинктивным! Но тут её взгляд упал на лицо амэнского колдуна и Истла замерла в изумлении. Угрюмый и жестокий тысячник словно бы куда то делся, забрав с собою и ледяную властность и злобную ухмылку, а вместо него перед глазами Истлы оказался совсем другой человек. Ещё не достигший тридцати лет парень с умным, но уже усталым лицом и чёрными, грустными глазами. Густая длинная чёлка наползала ему на глаза и он то и дело пытался её сдуть, продолжая бережно укачивать малышку, а обычно плачущая от прикосновения чужих людей Дейра теперь только довольно посапывала ... В эти мгновения даже горб амэнца словно бы куда- то исчез, оставив после себя лишь лёгкую сутулость и едва заметный перекос плеч! " А ведь он и должен был быть таким!" - внезапное прозрение заставило Истлу плотно зажмуриться- её дар не только показал ей то, какой изначально была душа амэнца , но и донёс отзвук боли и зла , так искалечивших и изменивших его!
- Ты уже проснулась? -тихо спросил Олден и Чующая, судорожно вздохнув , открыла глаза. Видение исчезло так же быстро , как и появилось - но уродство горбуна уже не могло обмануть Истлу, а её малышка по прежнему спокойно дремала в поросших жёстким волосом, напоминающих паучьи лапы, руках!
- Она расплакалась, но я решил успокоить малютку сам и не стал будить тебя.- пояснил горбун свой ранний подъём и в очередной раз попытался сдуть упавшую ему на глаз непослушную прядь длинной чёлки. Истла улыбнулась.
- Зря. Дейра наверняка уже голодная. Пожалуйста, принеси мне её...
Олден осторожно передал Истле девочку, и Чующая, устроившись поудобнее, принялась кормить дочь . Присевший около кровати на корточки тысячник скрестил руки на одеяле и, склонив на них голову, стал внимательно наблюдать как за жадно сосущей материнское молоко Дейрой, так и за нежной улыбкой, то и дело озаряющей лицо Чующей. От кормящей дочь Истлы исходили такие покой и нежность, что тысячник замер перед лаконкой так, как не застыл бы и перед самой Маликой, а все его желания слились сейчас в одно. Больше всего на свете горбуну хотелось, чтобы время текло как можно медленнее, а он мог неотрывно смотреть на Истлу!
...Но этому желанию Олдена не сужден было исполниться! Внезапно в дверь громко забарабанили кованные кулаки, и вестовой отчаянно закричал: "Тревога!" Истла испугано вздрогнула и тут же тихонько захныкала Дейра... Олден встал и направился к снятым накануне латам. Отвернувшись от Чующей так, чтобы она не могла увидеть тварь, он посадил затаившегося в доспехах паука к себе на грудь и , стянув шнуровку тельника, продолжил сборы. Не прошло и минуты, как была застёгнута последняя пряжка снаряжения и Олден шагнул к дверям. Но уже на пороге он, повинуясь внезапно овладевшему им чувству, стремительно подошёл к Истле и, поцеловав её в щёку, шепнул "Не бойся!" Чующая кивнула головой и тысячник, взглянув на неё ещё раз, вышел из дома.
Ещё вчера стремительно отступающие лаконцы вернулись, но теперь они были не одни. Пока отряд Олдена отдыхал, "Соколы" встретились не только со своими собратьями из пятой сотни, но и с тремя десятками отсиживающихся в перелеске "Туров". Неожиданное объединение воодушевило их настолько, что они отважились вернуться по своим же следам и напасть на бывших преследователей. Но вышколенные Олденом ратники не имели дурной привычки спать в дозоре и надвигающуюся угрозу заметили вовремя. Так что теперь "Карающие" готовились к обороне быстро, но без паники. Послушные коротким приказам десятников воины занимали удобные позиции и блокировали улочки, собираясь встретить "Соколов" сталью и кровожадной ухмылкой. То, что отряд неприятеля теперь по численности превышал их силы раза в два , для "Карающих" особого значения не имело - лаконцы уже имели над ними численный перевес, но всё равно показали свои спины!
...Оказавшись на окраине села, некоторые из "Соколов" , обманутые сонной тишиной и покоем , вломились в дома, где их уже поджидали затаившиеся "Карающие". Первые смерти хоть и показали лаконцам то, что застать врасплох амэнцев у них не получилось, не лишили их вновь обретённого боевого задора и вскоре на узких улочках села закипели бои. Теперь "Соколы" дрались отчаянно и Олденским ратникам с трудом удавалось сдерживать их напор. Стараясь оттеснить амэнцев к озеру , лаконцы отчаянно прорывались вперёд , но Олдена беспокоило не это, а то, что куда-то пропали виденные часовыми грандомовцы. Конечно, можно было предположить, что "Туры" решили не лезть на рожон, а остаться позади, но что-то подсказывало тысячнику , что наёмники задумали нечто иное...
Пожар на восточной стороне деревни вспыхнул словно по волшебству, а скорость, с какой огонь принялся распространяться от хаты к хате, свидетельствовала о том, что это было поджогом. Тысячник ещё раз взглянул на клубы уходящего в синее небо дыма и понял, что пожар движется как раз в ту сторону, где обитала Истла! Для принятия решения горбуну хватило всего пары мгновений - передав командование удерживающими улицу ратниками Элри, горбун помчался к ее дому!
Кривая улочка встретила тысячника тишиной и мёртвым спокойствием. Пламя ещё не достигло стоящих рядом с убежищем Истлы домов, но их распахнутые двери зияли мертвенной чернотой... Чувство опасности заставило горбуна остановиться - его взгляд перебегал от одного двора к другому, улавливая мельчайшие детали. Разбитое окошко ... Непонятно как оказавшееся на пороге одной из хат одеяло... Замерший в луже собственной крови грандомовец с ещё дымящимся факелом в руке и застывший около него на земле селянин с разодранным собачьими клыками горлом!
Со двора Чующей донеслось сердитое ворчание и Олден, обернувшись, увидел закованного в латы пса. Зверюга стояла возле распахнутых настежь дверей и скалила клыки, а её уродливая морда была сплошь измазана кровью!.. Сердце горбуна болезненно сжалось - неужели он опоздал, и эта кровь принадлежит эмпатке и её ребёнку!
- Истла! - взвыв, точно раненный зверь, горбун рванулся к дверям дома и птицей взлетел на крыльцо. Отчаяние и страх за судьбу женщины удесятерили силы Олдена и прыгнувший ему навстречу пёс уже через миг оказался на земле с отрубленной лапой. Ещё один удар амэнца разрубил покрывающие песью спину доспехи вместе с позвоночником и Олден ступил за порог...Он не опоздал! Наоборот - пришёл как раз вовремя. В доме царил полнейший разгром, а высокий, богатырского сложения грандомовец, давя сапогами черепки разбитой посуды, пытался схватить Чующую. Ускользающая от "Тура" Истла одной рукою прижимала к себе малышку, а другой держала уже знакомый Олдену нож и заливающая левое запястье грандомовца кровь свидетельствовала, что в этот раз Чующая пустила лезвие в дело!
- Не уйдёшь, сука! - прорычал грандомовец после того, как его очередная попытка схватить женщину провалилась.- Я тебе все косы повыдергаю, тварь лаконская!
И в тот же миг срывающийся от гнева голос произнёс у него за спиной.
-Оставь её, трус!
"Тур" обернулся. Столь неожиданно появившийся противник рушил все его планы, но когда намётанный глаз наёмника скользнул по доспехам Олдена, на его губах появилась улыбка. Помешавший схватить ему женщину амэнец не был простым ратником! Богато украшенный нагрудник воина красноречиво свидетельствовал о том, что перед "Туром" стоит тысячник "Карающих"!.. Нанимаясь на службу грандомовцы всегда уточняли, сколько будут получать сверх жалованья за убитых ими десятников и сотников вражеских отрядов... Несколько серебряных монет никогда не будут лишними, но награда за десятника сущий мизер по сравнению с тем, что можно будет стребовать за убитого тысячника!.. Представив, как горсть приятных своей полновесной тяжестью лаконских герверов отправляется ему в кошель, "Тур" напрочь забыл о ранившей его женщине. В конце концов, сука всё равно никуда не денется, а хватка и движения амэнца выдавали в нём опытного и умелого бойца!
Грандомовец был не только жаден, но и хитёр - понимая, что столкнулся с сильным противником, он не шёл напролом, пытаясь как можно быстрее прикончить Олдена. "Тур" избрал совершенно иную тактику - он старался держать тысячника на расстоянии, изматывая его сложными атаками и целыми каскадами ударов, а темп их поединка постепенно убыстрялся. Разгадав задумку грандомовца, Олден чуть заметно усмехнулся - кипящий в его крови гнев был сильнее любой усталости. Он принял навязанный грандомовцем ритм, а когда понял, что "Тур" дошёл до предела, начал уже и сам увеличивать быстроту и частоту ударов. Меч в руках горбуна превратился в разящую молнию, а сам он полностью сосредоточился на поединке с грандомовцем... Вскоре Олден сумел ранить "Тура", но и тот его зацепил - теперь по правой руке Олдена струилась кровь, но он так и не снизил бешеного темпа схватки... Ложный выпад в лицо заставил "Тура" сделать шаг назад, высоко запрокидывая голову, и в тот же миг тысячник перехватил свой меч левой рукою и нанёс косой удар по прикрытому лишь кольчугой животу грандомовца. Но "Тур" и вправду обладал бычьей силой - он с рёвом рванулся вперёд и Олден с трудом успел уйти из - под занесённого над ним лезвия. Крутнувшись, он снова взял меч двумя руками и изо всех сил ударил грандомовца по оплечью. Разрубив латы и ключицу, меч тысячника глубоко вошёл в тело "Тура" и в то же мгновение до сознания Олдена донеслось отчаянное предупреждение паука "Сзади!".
Но было уже поздно. Слишком поздно! Олден кожей ощутил, как занесённый над ним меч начинает опускаться, как торжествующе ухмыляется подкравшийся сзади враг... Глухой удар, звон выпавшего из невидимой руки меча и стук рухнувшего на пол тела стали для тысячника настоящим откровением, но когда он - всё ещё не веря в то, что каким-то чудом остался жив, обернулся, ещё большее изумление заставило его застыть на месте каменным столбом. Десятник "Соколов" с посеревшим лицом лежал на полу - текущая из разбитой головы кровь мешалась с его волосами, заставляя расплываться их тёмным пятном, а над поверженным лаконцем стояла Истла! С распустившейся и разметавшейся по плечам косой, бледная - она сжимала в руках кочергу, удар которой отправил "Сокола" в глубокий обморок и спас жизнь Олдену!
-Истла?!- изумлённо прошептал горбун и звук его голоса заставил губы Чующей задрожать. Всхлипнув, он выронила кочергу и бросилась в угол - к схороненной среди козьих шкур Дейре. Поняв, что сейчас любые слова утешения будут неуместны, Олден отвернулся и, глубоко вонзив меч в грудь "Сокола" вышел из дома.
Пока тысячник сражался с грандомовцем, царившее на улочке мёртвое оцепенение исчезло без следа. Покинувшие свои схроны селяне тушили пожар, занявшийся через три двора от Истлиного, а "Карающие" под командованием Милта окружали смешавшихся в кучу "Соколов" и "Туров". Доносившиеся с соседних улочек громкие выклики амэнцев свидетельствовали, что и в этом сражении удача опять оказалась на стороне олденских ратников. Отчаянная свалка продолжалась, но щедро омытая кровью победа была уже не за горами. Ещё раз внимательно посмотрев на суетящихся, словно муравьи, селян, горбун отметил, что взгляды, которыми крестьяне то и дело награждали "Соколов" были не сочувственными, а полными ненависти, и в этом не было ничего удивительного. Позволив "Турам" устроить подпал и не давая крестьянам тушить загоревшиеся дома, "Соколы" в одно мгновение стали для селян врагами, которых они в эти мгновения ненавидели даже больше , чем амэнцев! Олден невесело усмехнулся - он уже хорошо знал, что понятия "свой" и "чужой" на войне часто становятся неясными и размытыми. Да. Сейчас селяне искренне ненавидят "Соколов", но к завтрашнему дню их сердца немного успокоятся, а когда "Карающие" начнут вешать пленённых ими воинов на деревьях, симпатии крестьян вновь окажутся на стороне ратников-лаконцев... Но это будет завтра, а пока надо было прочно ухватить за хвост изменчивую воинскую удачу!
...Солнце ещё не начало клониться к закату, когда на улочках и во дворах стихли крики и звон мечей. Пленными амэнцы взяли чуть больше десятка "Соколов". Остальные нападавшие были убиты во время сражения, и теперь трупы лежали повсюду. В уличной пыли и на огородах, в озёрных камышах и на порогах хат... Занявшись подсчётом потерь, Олден убедился, что в этот раз победа досталась ему дорого - он потерял около трети своих людей. Кроме того ещё два десятка "Карающих" были тяжело ранены, а припасов и лекарств у выехавшего налегке отряда было мало. Возможность оставить раненных в деревне, а самому уйти за подкреплением в основной лагерь, была отвергнута горбуном сразу. Как бы он не запугивал крестьян, беспомощные "Карающие" могли оказаться для лаконцев слишком сильным искушением. Позабыв и об осторожности, и о доводах разума, селяне вполне могли поднять раненных на вилы, как только уляжется поднятая уходящими из села амэнцами пыль!
Оставалось лишь одно - захватить раненных с собой. У селян найдутся и телеги, и припасы, а медленное передвижение не составит особых проблем, если выслать впереди себя вестового с известием, по какой дороге следует выехать подкреплению. Остаток дня прошёл в подготовке к завтрашнему отъезду и сборах провианта, а вечером ноги сами понесли Олдена к Чующей - оставшиеся часы он хотел провести с ней!
... В этот раз дом встретил тысячника давящей тишиной - Истла убрала все следы погрома и даже соскребла с половиц кровь, но прежний уют уже был разрушен раз и навсегда! Произошедшей перемены не заметила только мирно посапывающая в колыбели Дейра. Истла - полностью одетая и с заплаканными глазами, лежала на кровати и было видно, что её ощутимо знобит. Олден приблизился к кровати и, встав на колени , поцеловал бессильно покоящуюся на одеяле руку Чующей:
- Сегодня ты спасла мне жизнь, Истла. Я ещё никогда не встречал женщины, похожей на тебя...- произнесённые слова показались горбуну пустыми, никчемными черепками и он, ещё раз поцеловав тонкие пальцы эмпатки, прижался щекою к её ладони. Истла провела свободной рукою по волосам Олдена и тихонько всхлипнула...
-Не надо...
Тысячник поднял голову и увидев , что слёзы уже прочертили две мокрые дорожки по щекам Чующей, понял, каким тяжёлым был для эмпатки сегодняшний день. Постоянный страх за малютку, приближающийся пожар, грандомовец и "Сокол"!.. Неудивительно, что теперь, когда всё самое страшное было уже позади, Чующая дрожала в ознобе...
- Я не лгу, Истла. Твоей смелости могут позавидовать даже мои ратники...- и тут горбун лукаво прищурился - ...А домашняя утварь в твоих руках действительно опасное оружие. Только теперь я понимаю, насколько мне вчера повезло - меня просто искупали!
Вспомнив, как окатила тысячника водой, Истла слабо улыбнулась:
-А ты так смешно отряхивался ... Прямо как щенок!
Горбун преувеличено обижено взглянул на Чующую:
- Ну и сравнения у тебя! Впрочем, могло быть и хуже - мокрая курица, например!
Улыбка Истлы стала чуть явственнее и Олден, продолжил разговор в том же духе... Узнав, что Чующая за целый день так ничего и не поела, он, порывшись на полках, принялся готовить ужин, то и дело вспоминая разные забавные случаи из своей жизни. Возможно, он немного привирал... Возможно, что яичницу с луком не годиться запивать вином из Петлосского виноградника (именно оно всегда плескалось в походной фляге тысячника и только в этом вкусы Олдена и Илита совпадали), но какое это имеет значение, если на бледных щеках Истлы снова появилась краска, а взгляд её серых глаз больше не был таким печальным!
...Ужин как-то незаметно перешёл в первые и пока что осторожные ласки. Небольшая заминка случилась лишь раз. Проведя рукою по груди Олдена , Истла внезапно побледнела и, отдёрнув руку, тихо спросила:
-Что это?
-Сердце...- горбун попытался коснуться губами виска Чующей, но она уклонилась от его ласки .
-Такое холодное?.. Такое...Злое!? Нет...- пальцы эмпатки коснулись верхней пряжки на куртке тысячника, но он перехватил их и, отвёв в сторону, поцеловал.
- Ты почувствовала мой талисман, Истла. Он помогает мне , защищает... И он никогда не причинит тебе вреда... - присев на корточки, Олден зарылся лицом в колени Чующией, а его руки заскользили вверх, лаская её бёдра.- Просто поверь мне и ни о чём больше не спрашивай!..
Если Истла и хотела спросить амэнца о напугавшем её талисмане, то через несколько минут она уже просто не смогла этого сделать - застонав, Чующая откинулась на одеяло в сладкой истоме, а Олден, шепнув: " Я сейчас!" бросился к столу и, задув свечу, принялся судорожно срывать с себя одежду!
... Эта ночь была переполнена ласками и негой ещё больше, чем первая и теперь утомлённая Истла спала - свернувшись калачиком, она натянула одеяло до самого подбородка. Проснувшаяся среди ночи Дейра была накормлена и теперь ничто не должно было нарушить спокойный сон Чующей... Горбун легко скользнул пальцами по крутому изгибу бедра Истлы и задумался. На рассвете он навсегда покинет эту деревню, но расставание с эмпаткой теперь казалось ему чем-то диким и невозможным... Неужели они встретились лишь для того, чтобы теперь Истла вернулась в далёкий Лудей к мужу? Неужели он откажется от полюбившейся ему женщины, которая ответила ему взаимностью и для которой (он чувствовал это!) его уродство не имело никакого значения?!. Да - она безродная лаконка, да к тому же ещё и эмпатка, но все амэнские красотки разом не стоят даже одного ее мизинца!
Олден нахмурился и упрямо выпятив подбородок, посмотрел в тёмный потолок - решение напрашивалось само собою. Он заберёт Истлу с собою в Милест! .. Конечно же, он никогда не женится на ней! Подобный брак был безумием даже для него - не признающего традиций и рамок, но в его доме она станет полновластной хозяйкой. В конце концов, многие из родовитых амэнцев примерно так и поступают - не разрывая брака, заводят любовниц и содержат их в холе и неге. Некоторые аристократы живут со своей вторыми жёнами совершенно открыто и даже предпочитают их законным; другие не выставляют свои побочные семьи на показ, но и не скрывают их, и лишь немногие поступают как Келтен - считая подобную связь позором, они стараются утаить её от всех, а их дети даже не знают, кто их настоящий отец!..
Вспомнив о своём несостоявшемся тесте, Олден хмыкнул, но его мысли тут же вернулись к Истле. Вряд ли она так просто согласиться покинуть родной Лакон ради чужого и враждебного ей Амэна, но он решил, что сможет её убедить... К тому же, когда он привезёт Истлу в Амэн, то покажет ей другое лицо своей родины - тенистые рощи и залитые солнечным светом виноградники; белоснежный песок и ласково лижущие ступни тёплые волны... Нет, он не введёт эмпатку в дом Дорита - тёмные тени из его прошлого не должны её беспокоить! Они поселятся за городом, примерно в таком же имении, в каком живёт Пелми ( а Истла и его сестра наверняка сдружаться) и он обретёт то, что так редко встречается в этом мире - любовь и покой...
Приняв решение, горбун ещё несколько минут вслушивался в сонное дыхание Истлы, а потом встал и принялся одеваться. На дворе только-только начало сереть, но ему надо было заняться отъездом отряда и казнью...
Занимаясь привычными хозяйскими хлопотами, Истла то и дело посматривала в окно, словно ожидая, что там вот-вот мелькнёт фигура амэнского тысячника. Он ушёл на заре, так и не простившись с нею и Чующая не знала, то ли радоваться этому, то ли плакать... На душе у неё будто кошки скребли, а из самых глубин детской памяти выплывал образ высохшей от прожитых лет прабабки и грозил пальцем: "...Запомни деточка - Чующим и Знающим за одним столом не сидеть и хлеба вместе не есть! Колдунам только власть да сила нужны и ни одному Чующему добра от них не было и не будет..." Эмпатка протестующее тряхнула головой : "Нет, бабушка... Олден не такой, как другие! Он..."
Выскользнувшая из рук крынка разбилась на мелкие черепки и эмпатка, присев, на корточки, принялась собирать осколки. Уехал и ладно. Ей тоже здесь задерживаться больше не след! И так натворила дел - съездила к Малике на поклон, а заодно Лекки рога наставила, да не с кем-нибудь, а с колдуном ! И если б просто изменила, так ведь нет - запал ей амэнец в душу, да так, что хоть каленым железом его оттуда выжигай! Истла задумчиво покрутила в руке один из подобранных ею черепков. Муж уже наверняка вернулся из Эстенских рудников и разговор у них будет долгий и трудный. Если отношение Лекки к Дейре не измениться, то она уйдёт от мужа, потому как не нужен малышке такой отец! Тётка Яска её примет, а знание трав и гадание по снам не дадут умереть с голоду!..
-Истла...- Чующая обернулась. Уже собранный в путь амэнец стоял на пороге. Эмпатка поднялась и перекинула пушистую косу через плечо:
- Я думала, что твой отряд уже уехал.
Тысячник улыбнулся:
- Уехал ещё на заре. Я ратников впереди себя послал, а сам к тебе вернулся.- Олден подошёл к ней, обнял за плечи.- Мы не должны разлучаться, Истла. Я заберу тебя и малышку с собою в Амэн...
Чующая изумлённо взглянула на тысячника :
-В Амэн?!.. Нет, Олден, я не могу с тобой поехать. Я лаконка, к тому же - замужняя...
Но объятия тысячника стали только крепче.
-Ну и что из того! Ты же сама говорила, что не любишь мужа, что он не принял малышку! - Олден поцеловал эмпатку в висок.- Со мною ты ни в чём не будешь знать нужды, а Дейру я воспитаю как родную!.. Ты будешь жить в моём доме не рабыней или пленницей, а хозяйкой и никто не посмеет бросить на тебя косой взгляд. Поверь мне, Истла!
Но Чующая лишь печально покачала головой:
- Моё место в Лаконе, а не в Амэне. Этого не изменить...
- Почему? Что тебя здесь держит?! - тысячник упрямо нахмурился.- Да, я понимаю. Мы разные: я- амэнец, ты- лаконка, я - знатен, ты - из простых, да только плевал я на все эти различия! Установлений и правил не счесть, но все они пишутся для ума, а не для сердца, и если все их соблюдать, то и сам станешь не человеком, а сухой страницей с буквами!..- Олден на секунду умолк, и пристально взглянув на эмпатку, продолжил. - Я знаю, что Чующие бояться колдунов и не верят им. Не стану скрывать - тому есть основания. Но поверь мне, Истла - я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе вред! Вопреки всем запретам нас тянет друг к другу и нам хорошо вдвоём, а значит, мы должны быть вместе...
Истла молчала, опустив глаза, и Олден продолжил с ещё большей горячностью:
- Может, ты думаешь, что Амэн - мрачное и недоброе место, но это не так. У нас тёплые зимы, а сёла утопают в садах. И, клянусь, когда ты узнаешь, какое ласковое Внутреннее море и как приятно сидеть на тёплом песке у самой его кромки, ты сама не захочешь покидать Амэн!
... Олден ещё долго уговаривал и упрашивал Чующую поехать вместе с ним, и, в конце концов, она согласилась. Но не потому, что он убедил её, а потому, что поняла - амэнец не отступит. В этом он ничем не отличался от других Знающих - тысячник поступал в согласии лишь со своей волей и по- хозяйски распоряжался чужими судьбами, даже не задумываясь над тем, что у других людей видение и мысли могут отличаться от его собственных!.. Но если властность настолько вошла в его плоть и кровь, не означает ли это, что в Амэне её и Дейру ждёт золотая клетка, из которой уже нельзя будет выбраться! К тому же, здесь она может обратиться за помощью к Яске, а у кого искать совета в Амэне - среди чужих ей людей... Собираясь, Истла тихонько вздохнула - видно, не зря явилась к ней прабабка с предупреждением и затея Олдена не обернётся добром ни для неё, ни для него... Вот только как это объяснить не желающему слушать возражений амэнцу!?
...Мрачные предчувствия Чующей подтвердились ещё до того, как она покинула деревню. Хотя тысячник повёл их коней в обход, Истла всё равно успела заметить повешенных на деревьях "Соколов". Эмпатка вздрогнула:
-Олден!..
Амэнец немедленно повернулся к ней, но лицо его было мрачным и суровым:
- Это те, кто выжил во вчерашней стычке. Сегодня утром я приказал их повесить.
- Пленных?! Но так же нельзя...- чуть слышно выдохнула Истла, а тысячник нахмурился ещё больше:
-А что мне было с ними делать?! С собою вести - так это лишние хлопоты, а у моего отряда их и так хватает! Отпустить?! Так это попросту глупо!.. Это война, Истла, и у неё свои законы! К тому же, эти ратники вполне достойны своей участи - разве "Соколы" не подпалили деревню?!
Истла ещё раз пристально посмотрела на горбуна и ещё крепче прижала к себе дочь. Неужели она ошиблась и жестокая, злая маска постепенно становится сутью амэнца, а его сердце превращается в лёд? Неужели от того человека, которого она увидела вчера утром, почти ничего не осталось?! Так ничего и не ответив Олдену, Истла опустила голову и погрузилась в невесёлые размышления. Олден тоже не стремился поддержать разговор: оставив отряд, он пошёл вразрез сам с собою и теперь чувствовал себя неловко до такой степени, что едва не обиделся на Истлу. Он вернулся ради неё, а она хмурится из-за каких-то "Соколов"!.. Пытаясь успокоиться, горбун коснулся рукою груди: "Уймись! Они же её соотечественники!.. Что тебя удивляет?!" Но на сердце у него всё равно было беспокойно, да и паук то и дело настороженно вздрагивал - уловив вокруг дороги чуждые ему сплетения сил, он поделился тревогой со своим хозяином, но горбуну было сейчас не до тайн и загадок. Он стремился как можно скорее присоединиться к отряду, но на уговоры Чующей и последовавшие за этим сборы ушло слишком много времени! По прямой дороге "Карающих" теперь было не догнать и Олден решил срезать путь через идущий справа от дороги лес.
- Это плохая затея, Олден.- увидев, куда горбун заворачивает коня, Истла наконец- то подала голос.- Местные в этом лесу даже капканы с силками не ставят!
- Почему?- заметив, что на первый взгляд мирный лес вызвал настороженность не только у паука, но и у эмпатки, Олден напряг чутьё и тоже уловил едва заметное дрожание сил между деревьями. В лесу присутствовала магия! Вернее, её отзвук...
- Потому что в этом лесу можно встретить Ярых Ловчих! - Истла грустно улыбнулась.- Моя прабабка говорила, что когда то давно люди не строили храмы, а находили места, которое Боги сами избрали для себя и там поклонялись им... Источник посвящён Малике, вон та дубовая роща на холме - Хозяину Грома, а этот лес принадлежит слугам Седобородого...
-Вот значит как...-услышав рассказ Чующей, Олден ещё раз внимательно взглянул на освещённые солнцем деревья - он осозновал исходящую для него от Ловчих опасность, но, подумав с минуту, всё же рещил рискнуть и направил коня под густые древесные кроны.- Лов начинается осенью, а сейчас лето, так что вряд ли всадники Седобородого нас побеспокоят!
Когда кони эмпатки и колдуна ступили между деревьев, оплетающие лес силы на миг слабо вздрогнули, но волны неприятия или отторжения за этим не последовало, и Олден повёл коня вглубь чащи. Лес показался ему огромным, крепко спящим животным - древние деревья уже столько повидали на своём веку, что появление непрошенных гостей их даже не заинтересовало - так же сонно и лениво шелестели листья и трава покорно стелилась под копыта коней... Заметив среди корявых стволов уже почти неразличимые остатки тропы горбун, мысленно прикинув направление, решил, что она пересекает лес и направился по ней...
Изменения происходили настолько незаметно, что их не смогли различить ни Олден , ни Чующая и теперь они могли лишь изумлённо оглядываться по сторонам. Деревья сомкнулись вокруг них плотной стеною ,а приведшая их в самое сердце леса тропа исчезла без следа! Напрягши чутьё, горбун попытался найти отзвуки враждебного колдовства и понять, как стянулись нити хитрой ловушки, но вокруг по-прежнему царил тот же сонный покой. Чаща приняла и поглотила их с таким же сонным равнодушием, с каким позволяла скользить по своей листве солнечным лучам. Олден, чувствуя себя перед Чующей полнейшим остолопом, всё таки нашёл в себе силы криво усмехнуться:
- Признаю, что этот лес оказался хитрее, чем я думал. Мы заблудились!
- Не совсем.- возразила тысячнику Истла, глядя куда-то в сторону.- Он хочет нас вывести...
Проследив её взгляд, горбун заметил едва заметный просвет между стволов и , вздохнув, направил коня вперёд. Конечно, не очень разумно идти по дороге, на которую тебя подталкивает так и непонятая тобою сила, но идти напролом было бы ещё большей глупостью!
Между тем чаща вокруг них с каждым шагом коней становилась всё более дикой и непроходимой, а солнечные лучи теперь с трудом пробивались сквозь тёмную листву и не могли разогнать затаившийся под стволами, пахнущий мхом сумрак... Олден уже начал думать, что и эта тропа закончиться таким же тупиком, что и первая, как тут деревья расступились и они оказались на узкой поляне, которую пересекал глубокий ручей. По правую руку от горбуна у самой воды стояло два вросших в землю от времени валуна. На фоне сочной травяной зелени камни казались белоснежными, и на них стояли и лежали крошечные чёрные фигурки.
Заинтересовавшись, Олден соскочил с коня и подошёл к валунам. На пригретом солнцем камне покоились грубо сделанные лошадки. Горбун взял одну из них в руки и задумчиво провёл по шероховатой поверхности пальцем. Со стороны казалось, что неведомый мастер не вырезал скульптурку, а, найдя необычной формы камень, лишь слегка коснулся его резцом. Глаза и ноздри коня были лишь намечены., грубые штрихи означали его хвост и гриву... Фигурка была очень старой - оставленная на солнце и ветре, она должна была рассыпаться в прах так же, как и создавший её в незапамятные времена мастер, но она почему-то уцелела... Обломок седой древности... Обрывок давно потерявшего смысл ритуала, она, тем не менее, не была мёртвой. - крошечная искра магии по-прежнему тлела под грубым панцирем...
- Это лошади Ловчих...- Истла тоже подошла к валунам. Олден отметил, что глаза Чующей были широко распахнуты, а на щёки наползала неестественная бледность.- Давным- давно коней приносили им в дар...
Тысячник поставил фигурку на валун и ласково приобнял Чующую за плечи:
- Пойдём отсюда!
Но эмпатка осталась неподвижной:
- ...Их было семь... Семь раз по семь... Быстрее, чем ястреб в небе, опаснее волка в ночи ...По лунному свету, по тёмному следу...- глаза Чующей расширились ещё больше, а слетающие с губ слова складывались в какой-то позабытый наговор. Видя, что эмпатка попала под влияние древнего места, Олден тряхнул её за плечи и требовательно позвал:
-Истла! Очнись!.. Истла!
Эмпатка рассеяно мигнула, точно просыпаясь, но в следующий миг, задрожав как лист, прижалась к колдуну. Олден поцеловал её, зарывшись лицом в пахнущие ромашкой косы.
- Успокойся, всё уже прошло. Сейчас мы уйдём отсюда.
Истла вместо ответа только слабо всхлипнула и Олден, оглядевшись, решил пойти вверх по ручью...
Пока он искал подходящую для отдыха поляну, солнце стало клониться к закату. Горбун, ещё раз взглянув на притихшую Истлу, огляделся. Выбранное им место почти не несло в себе магии, и Олден решил остаться здесь на ночлег - своих им всё равно сегодня не догнать, Истла слишком устала, да и для малышки сегодняшний переход был неоправданно длинным. Выстроив магическую защиту, колдун расстелил плащ под одним из деревьев и усадив на него Истлу стал обустраиваться на ночлег.
Когда с хлопотами по подготовке к ночёвке было окончено, Олден, взглянув на Истлу, увидел, что она уснула - прижимая к себе Дейру, эмпатка свернулась на плаще клубочком. Горбун не стал её будить - сняв с себя куртку, он укутал ею плечи Истлы и занялся разведением костра.
...К вечеру погода неожиданно испортилась: сидящий у тихо потрескивающего огня тысячник посмотрел на тёмное, затянутое тучами небо. Его то и дело прорезали далёкие всполохи молний и хотя ворчание грома было ещё едва слышным, не вызывало сомнений то, что ночью на лес обрушится настоящая гроза. Оценив возможную силу ненастья, Олден вздохнул и вновь перевёл взгляд на танцующие языки огня. Произошедшее у валунов никак не давало ему покоя, поселив в сердце ещё неясную тревогу и воскрешая в памяти когда-то прочитанные и небрежно откинутые записи. Лес действительно был настоящим осколком прошлого - сохранив в себе искры изначальной магии, он сберёг в своей чаще отголоски страхов и надежд давно канувших в небытиё людей.
...Грубые коньки - дар слугам Хозяина Троп... Отчаянная попытка призвать Ярых Ловчих для защиты от порождений ночи! Грозные седовласые всадники, мчащиеся как по небу, так и по земле на слепых, не знающих узды, конях должны были по воле Седобородого охранять людей от варков и Бледных Призраков... Да, их боялись, но в тоже время почитали, как защитников, но прошли века и всё изменилось. О Бледных Призраках и других порождениях тьмы обычные люди теперь вспоминают лишь ненастными ночами да долгими зимними вечерами, когда завывающий за окнами ветер воскрешает в их слабых душах древние страхи. Простолюдины невежественны и суеверны так же, как и их предки, но прежде всего они бояться уже не упыря а сборщика податей! Отношение к Ловчим тоже стало иным - в сознании людей они теперь не отличались от демонов, которых преследовали. Уже никому не придёт в голову дарить им каменных лошадок и просить о защите. Ловчих бояться, считая вестниками смерти и несчастий...
Размышления горбуна прервала коснувшаяся его плеча тёплая ладошка. Проснувшаяся Истла устроилась у огня и, прижавшись к Олдену, прошептала:
- Ярые Ловчие... Ты ведь о них думаешь?
Тысячник покосился на Чующую - её вопрос сперва навёл его на мысль о том что, несмотря на магическую защиту, Истла вновь попала под власть пронизывающих лес сил, но это было не так. Сознание Истлы оставалось незамутнённым, но древнее место обострило её восприятие, сделав необычайно чуткой, и одновременно уязвимой. Олден снова посмотрел на огонь.
- Я думал о том, как мало мы знаем о собственном прошлом. Служители Седобородого оставили после себя лишь туман и множество недомолвок. Их рукописи больше похожи не на Установления, а на сказки.
-Сказки? - Истла с упрёком взглянула на Олдена.- А в твоих записях разве не говорилось, что Ярые Ловчие изначально были людьми? Хозяин Троп проводил некоторых посвящённых ему людей через жестокие испытания и превращал в Ловчих. Даруя им часть своей силы, он оставлял им память о прежней жизни, а их души сохраняли свою человеческую природу...
Горбун криво усмехнулся:
- Красивая легенда. Не спорю! Но человеческое сердце слабое и уязвимое - зачем оно Ловчему?.. Впрочем, если Слуги Седобородого действительно помнят о своей людской природе, я им не завидую!
Собираясь возразить Олдену, Истла сдвинула брови, но горбун поспешил перевести беседу в другое русло:
- Раз ты проснулась, может поужинаем? Ты наверняка проголодалась...
Чующая согласно кивнула головой и тысячник, порывшись в сумках, достал захваченные в дорогу припасы.
- Если бы я знал, что получиться такая задержка, то захватил бы побольше съестного... - проворчал он, точно оправдываясь, а Истла взяла протянутые ей лепёшки и улыбнулась:
- Спасибо... А теперь не забудь и о себе... И ещё. Олден, не надо меня так опекать! Я уже не маленькая девочка!
- И у тебя самой есть ребёнок. Знаю...- вздохнул тысячник. В этом лесу всё шло не так, как надо, а он никак не мог взять в толк, в чём же всё-таки дело. В сгустившейся за кругом темноте не ощущалось ни движения, ни угрозы и даже паук устало притих на груди... Горбун упрямо тряхнул головой: не пристало ему - колдуну и воину - поддаваться непонятным страхам и опасаться древних призраков!..
- Почему ты стал "Карающим"? - неожиданно спросила Истла отщипнув кусок лепёшки и Олден грустно улыбнулся:
- Потому что не хотел быть жрецом. Мой дядя был главою "Карающих" и я мечтал стать похожим на него. Отцу не нравилась эта затея, но, тем не менее, Дорит обучил меня не только воинскому делу, но и колдовству. В пятнадцать лет я одел куртку "Карающих" и не жалею о своём выборе. Звание тысячника я честно заслужил, а не получил благодаря влиянию и связям родных. Более того - отца до сих пор не радует то, что я стал воином...
- А твой дядя? Что сталось с ним?- очередной вопрос Истлы заставил горбуна помрачнеть - его чёрные глаза потемнели ещё больше, лицо ожесточилось, но, помолчав с минуту, он всё- таки ответил:
- Я убил его... На поединке...
Истла озадаченно взглянула на горбуна и нахмурилась, но так больше ничего и не спросила. Едва начавшийся разговор оборвался на полуслове и Чующая, доев свой нехитрый ужин, занялась Дейрой...
Остаток вечера прошёл в молчании - пока Истла кормила и пеленала дочь, Олден, чуть повернув голову, украдкой наблюдал за нею. Горбун почувствовал, что между ним и Чующей внезапно пролегла трещина и теперь боялся увеличить её любым неосторожным словом или движением... Но когда Истла принялась укачивать малышку,Олден не выдержал и шагнул к ней:
- Позволь мне...
Чующая взглянула на тысячника из под пушистых ресниц, и, едва заметно улыбнувшись, передала ему Дейру, а горбун бережно принял ребёнка и осторожно прижал девочку к себе... Возня с крохотным существом немного сняла скопившееся напряжение и заставила отойти в сторону тревоги и сомнения... Когда убаюканная Олденом Дейра мирно уснула в заботливо устроенном для неё гнезде, горбун, стремясь окончательно изгнать нависшую над ним и Чующей тень, повернулся к ней и бережно поцеловал её в висок. Эмпатка немедленно ответила ему не менее нежным поцелуем, и обняв, прильнула к тысячнику так, словно искала у него защиты...
В кронах окружающих поляну деревьев тревожно шелестел ветер, но ласки Олдена и Истлы были нежны и неторопливы. Пальцы Чующей запутались в густых волосах тысячника, а её тело изгибалось в его объятиях, словно молодая ветка. Как никогда прежде опьянённый близостью Олден пил поцелуи Истлы, точно вино и наслаждался каждым соприкосновением своих пальцев с её бархатистой кожей. Охваченный настоящим водоворотом чувств, он даже не заметил, как задрожали тонкие пальцы эмпатки, когда она нечаянно коснулась затаившегося под тельником паука!.. Сполна насладившись ласками, тысячник спокойно уснул, даже не подозревая, что случится всего через час...
Истла проснулась, словно от толчка и, чуть приподнявшись, осмотрелась вокруг. Костер всё ещё слабо тлел и Дейра сладко посапывала в своем гнёздышке, но всполохи на небе стали гораздо ярче, а ворчание грома теперь было громким и сердитым. Порывы ветра тоже усилились и Чующая, зябко поведя плечами, взглянула на спящего рядом с нею Олдена. Правую руку амэнец положил под голову, а ладонь его левой руки покоилась на груди. Внимательно присмотревшись, Чующая заметила, что под пальцами тысячника - как раз там, где должно биться сердце, ткань тельника топорщится и чуть заметно подрагивает...
Истла напряжённо замерла, а её взгляд так и прикипел к груди амэнца. Пульсация олденовского талисмана пугала её всё больше и больше - эмпатка уже не сомневалась, что под шнуровкой тельника амэнца прячется живое и смертельно опасное существо. Его природа была настолько чужеродной, что вызывала омерзение, но Истла, судорожно вздохнув, всё- таки осторожно убрала руку Олдена с груди. Дрожание скрывающей существо ткани сразу же стало сильнее - ему словно бы не понравилось чужое внимание, а ведомая каким-то независящим от её воли инстинктом Чующая расшнуровала ворот тельника и распахнула его...
На груди Олдена сидел большой, густо покрытый золотыми шерстинками паук. Лапы мерзкой твари глубоко вонзились в тело амэнца, а её волосатое брюшко подрагивало в такт биению его сердца. Ошеломленная увиденным, Истла поднесла руку ко рту и в тот же миг ярко алые глаза паука злобно сверкнули. Недовольно щёлкнув жвалами, тварь ещё сильнее приникла к груди Олдена, всем своим видом показывая, что не потерпит дальнейшего беспокойства!
...И тут внезапно Истла поняла всё - и то, из каких тёмных глубин Аркоса появилась эта тварь, и то, как паук пополняет свои силы! Тварь питалась человеческими душами, но Чующие были её любимой добычей!.. Истла слышала о таком - чувствуя тёмную суть Аркоса, Чующие всегда опасались пришедшей из подземных лабиринтов магии...
Вспомнив, как Олден клялся ей в том, что его талисман не причинит ей вреда, эмпатка судорожно всхлипнула. Чего стоит клятва амэнца, если он уже отдавал на растерзание твари тех, кто имел дар чувствовать, и наверняка найдёт для паука новые жертвы, когда придёт время! Пусть она и малышка в безопасности, но разве от этого легче?! По всему было видно, что связующие тварь и Олдена нити стянулись в узлы много лет назад: вполне возможно, что даже если он захочет избавиться от твари, то попросту не сможет этого сделать! А о том, насколько сильно паук влиял на сознание тысячника, можно было лишь догадываться!.
Пытаясь изгнать возникший перед глазами кошмар, Истла вздохнула - из-за твари Олден мог утратить всю свою человечность и превратиться в нечто гораздо более худшее, чем одержимый властью Знающий... И сколько ему осталось до рокового шага, если жестокость и зло уже отравили его сердце и извратили разум!..
По щеке эмпатки скатилась слеза - ей не хотелось покидать амэнца, но паук не оставлял места надеждам и иллюзиям. От зловещей печати Аркоса Олдену уже не избавиться до самой своей смерти, а его душа принадлежит демонам... Истла уже почти смирилась с тем, что в Амэне её ждёт участь пойманной в клетку лесной птицы, но существовать рядом с воплощённым в пауке древним злом и бессильно наблюдать за тем, как тысячник постепенно будет терять последние крохи ещё теплящегося в его сердце света, Истла не могла!
- Прости!. - нежно огладив щёку амэнца, Чующая склонилась над ним и поцеловала в губы. По-прежнему крепко спящий Олден слабо вздрогнул, а потом едва слышно шепнул "Истла" и улыбнулся... Но эмпатка, жалобно всхлипнув, встала с колен и, подойдя к Дейре, взяла её на руки...
Капли начавшегося дождя мешались на щеках Истлы с её слезами, но она не чувствовала ни того, насколько промокла, ни холодных порывов ветра. В отчаянии она металась между всё более тесно стоящих древесных стволов, пытаясь найти спасительную тропку, но чаща не желала отпускать её. Ноги Чующей скользили и путались в высокой траве, а колючий кустарник цеплялся за её волосы и одежду... Истла попыталась найти валуны, которые могли бы стать для неё ориентиром, но вскоре поняла, что безнадёжно заплутала. Она не могла ни выйти из леса, ни вернуться обратно! Гром насмешливо зарокотал прямо над головою Истлы и она, чувствуя как подгибаются уставшие от бега ноги, прижалась к шершавому стволу... Она была одна! Совсем одна в глухой и враждебной чаще и помощи ждать было неоткуда!.. Очередная вспышка молнии ярко осветила лес и эмпатка, увидев внезапно выросший перед нею силуэт, испугано вскрикнула.
-Ты заблудилась, Чующая! - холодный , властный голос сидящего на вороном коне всадника перекрыл даже сердитый рокот грома. - Но тебя напугали не только гроза и наш лес, но и колдовство Аркоса...
Вновь сверкнувшая молния выхватила всадника из тьмы и Истла увидела, что глаза длинногривого коня затянуты уродливыми бельмами, а облачённый в тяжёлые, воронённые латы воин хоть и молод, но совершенно бел.- перед Чующей стоял Ярый Ловчий! Истла судорожно вздохнула и ещё крепче прижала к себе Дейру, а всадник нагнулся в седле так, что его длинные,чуть присобранные на затылке волосы коснулись щеки эмпатки и произнёс:
- Я могу помочь тебе как выбраться из чащи, так и вернуться к колдуну, но прежде, чем сделать выбор, ты должна узнать, что этой ночью в тебе зародилась новая жизнь.
- У меня будет ребёнок?- ошеломлённо прошептала Чующая, но на гордом , мертвенно-бледном лице Ловчего не дрогнул ни один мускул, когда он выпрямился и словно бы нехотя пояснил.
- Когда придёт срок , у тебя родится мальчик... Или не родится, если ты выпьешь настой чёрной руты до наступления полнолуния. Решать тебе!
Истла судорожно вздохнула. Ребёнок?! Зачатый от измены полукровка!!! Ни Чующие, ни Знающие никогда не признают его, если узнают правду!.. И, тем не менее, под её сердцем теперь бьётся крохотная искра едва успевшей зародиться жизни, которую так легко погасить ... Или сохранить, наперекор всему!..
- Я сохраню ребёнка. Но он должен родиться в Лаконе... - Тихо, но твёрдо произнесла Чующая и Ловчий наградил её долгим задумчивым взглядом, а Истла, заглянув в эти бездонные, похожие на расплавленное серебро глаза, слабо вздохнула. Казалось, на неё смотрит само время... Всадник , приняпв решение, опустил голову... Потрепал по холке тихо всхрапнувшего коня...
- Хорошо. А теперь оглянись назад - тропа за твоей спиной выведет тебя на Западный тракт. Если поспешишь, то к утру будешь уже далеко отсюда...
Чующая обернулась - между кустами и деревьями теперь действительно вилась узкая тропка, которую раньше скрывал морок. Для обычного зрения она по-прежнему оставалась невидимой, но перед внутренним взором вдоль неё, означая путь, словно бы пролегала тонкая , созданная из света нить! Истла снова взглянула на Ловчего, но слова благодарности так и не успели сорваться с её губ, потому что слуга Хозяина Троп предостерегающе поднял руку.
- Ещё одно, Чующая! После того, как покинешь наш лес, навести женщину, о которой ты недавно вспоминала. Дни её жизни заканчиваются...
- Тётка Яска?! - Истла почувствовала, что холодеет.- Но почему? Что с ней случилось?
- Просто пришёл её срок...- в бесстрастном голосе всадника на миг проскользнуло что-то, что можно было принять за обычные человеческие чувства . - А теперь уходи. Время не терпит!
Чующая кивнула головой и, шепнув едва слышное "Спасибо", ступила на тропу. Вслед ей раздался тихий, почти нкуловимый вздох, но когда очередная молния озарила поляну, Ловчего на ней уже не было...
Когда на поляну упали первые дождевые капли, Олден по-прежнему спал и привидевшаяся ему в этот раз грёза, отличалась от его обычных сновидений. В ней не было ни аркоских подземелий, ни бесконечных сражений и даже холодная усмешка Дорита не тревожила его покой. В этот раз горбуну снилась бухта неподалёку от Милеста - чистое, без единого облачка, небо сливается на горизонте с глубокой синевой моря и волны с тихим шелестом набегают на белоснежный песок. Он идёт вместе с Истлой по тонкой линии прибоя, и лучи заходящего солнца превращают пушистые волосы Чующей в светлый ореол. Вокруг никого и ничто не мешает ему смотреть на эмпатку, от которой действительно сейчас невозможно оторвать глаз - одетая в лёгкое белое платье она, кажется, сама излучает мягкое сияние, а взгляд её серых глаз ласков и тих...
- Истла...- он понимает, что сейчас должен сказать ей нечто очень важное. То, что навсегда свяжет его с эмпаткой и не позволит им разлучиться, но нужные слова почему-то никак не находятся и язык прилипает к гортани... - Я хочу сказать тебе...
Но тут Истла смотрит куда-то вдаль и на её лице появляется страх.
- Олден! - Он поворачивается и видит, как огромная, возникшая ниоткуда тёмная туча стремительно ползёт к ним!..
Первым исчезло солнце, затем небо и море и вот уже не осталось ничего - только клубящаяся вокруг них чернота.
- Мы больше не увидимся, Олден... - грустно шепчет Чующая и отворачивается, собираясь сделать шаг назад. Он хватает её за руку.
- Истла! Нет! - но тонкое запястье эмпатки начинает таять в его ладонях, с каждым мгновением становясь всё более прозрачным и невесомым.
- Прости! - сверкнувшая звездою слеза покатилась по щеке Истлы, и в следующий миг всё исчезло...
- Истла!!!- Олден проснулся от собственного крика и понял, что сжимает в руках край плаща, а Чующей рядом с ним уже нет! Горбун вскочил на ноги.
- Истла!..
Грозный рокот грома был ему ответом. Всё ещё не веря в случившееся, горбун обернулся по сторонам. Конь эмпатки стоял рядом с его жеребцом, но сооружённое для Дейры укрытие пустовало. Истла действительно исчезла, забрав с собою дочь! Тварь слабо шевельнулся и тысячник, поднеся к груди руку, понял, что его тельник расшнурован.
- Ты! Это всё из-за тебя! - хрипло шепнул Олден, но прильнувший к его груди паук тут же ответил ему отчаянным протестом: " Я непричём! Женщина сама зачем-то решила на меня посмотреть, а потом заплакала и убежала!"
- И ты даже не разбудил меня! - пальцы горбуна сжали тварь, точно тиски, и она испуганно дёрнулась: " Самка ушла совсем недавно и не могла далеко убежать!"
- Недавно! - Тысячник выскочил из-под деревьев в центр поляны - прямо под тяжёлые капли дождя. - Истла! Вернись!.. Истла! - но его очередной призыв так и остался без ответа, и горбун бросился в лес...
Дождь превратился в ливень, ураганный ветер срывал с деревьев листву, но Олден продолжал отчаянно искать Чующую в окружающей его тьме. Один раз ему показалось, что лёгкий силуэт Истлы мелькнул между деревьями, но, бросившись за ускользающим от него призраком, тысячник нашёл лишь тонкую молодую берёзку!.. Древний лес точно смеялся над ним - заставлял метаться между деревьями и спотыкаться о невидимые во тьме коряги, бил ветками по лицу и рукам , а горбун падал, вставал, шёл дальше и всё время звал Чующую...
Он уже сам давно сбился с пути и потерял счёт времени, грязь на его лице смешалась с кровью, а паук испуганно дрожал на груди... Олден понимал, что уже не найдёт скрытую от него лесом Истлу, но сама мысль об этом была ему невыносима и он упорно гнал её от себя!
- Истла! - очередной крик горбуна утонул в завывании ветра, молния озарила лес и Олден увидел , что в двух шагах от него на ветке куста трепещет обрывок серой ткани!..
- Истла... - через миг пальцы горбуна сжали клочок платья Чующей - единственная вещь, которая напоминала ему, что события последних дней действительно были явью... Но внезапно вспыхнувшая в сердце Олдена надежда сменилась отчаянием, когда он с помощью колдовства попытался ухватить невидимый обычному взгляду след. Связь между лоскутом и хозяйкой платья была разорвана и вместо тепла горбун ощутил лишь колющий пальцы холод! Отбросив в сторону бесполезный клочок ткани, Олден упал на колени и, подняв голову, закричал, обращаясь, к скрытому кронами деревьев, небу. - Почему?.. Почему так?!
Но небесам не было до его горя никакого дела и тысячник, чувствуя как щиплют глаза вот-вот готовые пролиться слёзы, повалился на землю...
К утру гроза стихла: тучи развеялись без следа и новый день обещал быть ясным и тёплым. Лучи летнего солнца быстро высушили одежду Истлы, а в одной из лежащих около тракта деревушек Чующая смогла отдохнуть и снова набраться сил. Хотя карательные экспедиции амэнцев почти не коснулись окрестных сёл, беженцы в этих краях появлялись часто, так что одинокая, измученная женщина с ребёнком на руках не вызвала у селян ни удивления, ни вопросов. Да и к чему спрашивать, если по лицу молодки и так видно, что с ней случилось неладное! Тут надо не бередить душу ненужными вопросами, а приютить и накормить!.. Именно так рассуждала приютившая Истлу пожилая крестьянка. Хистена повидала на своём веку уже немало горестей, но сердцем не очерствела и отнеслась к эмпатке, как к дочери, а когда Истла попыталась расплатиться с крестьянкой за постой своим обручальным кольцом, Хистена лишь возмущённо замахала руками. Она не какой-нибудь ростовщик, чтобы брать плату за помощь!
Двумя днями позже крестьянка оказала Истле и вовсе неоценимую услугу. Узнав, что Чующей надо попасть в окрестности Ларта, Хистена не только снабдила Истлу всем необходимым для дальнего пути, но и упросила направляющегося как раз в этот город соседа взять эмпатку к себе на воз! От Ларта до села, в котором жила тётка Яска было рукой подать, и через десять дней распростившаяся с крестьянином Истла уже шла по петляющей между холмов дороге.
До дома тётки оставалось не более часа пути, когда нырнувшая в молодую рощицу дорога сделала крутой поворот и Чующая встретилась с мужем. Осунувшийся и почерневший, точно от болезни, Лекки уныло брёл по дороге, ведя на поводу своего коренастого и лохматого Сивку. Со стороны казалось, что горняк не замечает ни солнца на небе, ни самой дороги, но , едва завидев жену, Лекки бросился к ней со всех ног.
- Истла! Наконец-то!.. А я тебя уже без малого месяц ищу! И в Вызьме у твоей бабки был, и всех твоих сестёр навестил, а сейчас от Яски возвращаюсь. Иду и думаю - где ж мне тебя теперь искать, если ни у кого из родни не нашёл!... - Ещё раз взглянув на покрытое дорожной пылью лицо Истлы, Лекки покаянно опустил голову. - Знаю, что виноват перед тобой. К Малике я на поклон уже сходил, а теперь и тебя прошу - прости ты мне мой длинный язык, ведь на самом деле нет для меня в этом мире никого дороже, чем ты, а нашу дочку я на руках носить буду! - в подтверждение своих слов горняк обнял жену и сокрушённо вздохнул. - Коли я опять глупость какую ляпну, делай со мною, что хочешь, но только не уходи больше!.. Я ещё в Эстене понял, что натворил, и решил, что попрошу у тебя прощения, как только приеду... Возвращаюсь, а дом пустой и никто не знает, куда ты подалась... Я уже боялся, что не увижу тебя никогда!
Истла вздохнула - обида на Лекки у неё уже прошла. К тому же не ему теперь виниться надо, а ей. За измену и чужого ребёнка под сердцем... Но это будет потом, а сейчас главное узнать, что с Яской.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ