Иноземный мастер

Шереметьев вскочил, опрокинув кувшин с пивом, окатив хмельным напитком сидящего у края стола Сеньку, остальные бояре встали, обойдясь без каких либо разрушений и потерь. От выпитого их изрядно штормило, но остановить боевой задор уже было невозможно. Выйдя на крыльцо, они разом заорали в три глотки, веля седлать коней своим людям. Михайло Дмитриевич тоже рванул за ними, но я придержал его за рукав и укоризненно покачал головой: куда тебе геройствовать, велел государь завод от ворога беречь, так и не гневи бога, сиди, где велено — всяко целее будешь. Стрелецкий голова, опомнившись, виновато кивнул и вернулся за стол.

Минут через сорок или более поместная конница во главе с воеводами выступила в поход. Хотелось, конечно, тряхнуть стариной, горячая кровь в молодом теле так и толкала в седло, но холодный рассудок был против подобных авантюр. Справятся и без меня, к тому же коня подходящего нет, разве что у татар просить, аргамак-то пока не объезжен, да и жалко его, а ну как подстрелят? И вообще — дел невпроворот, так что некогда мне по лесам за татями гоняться.

…

Остаток дня потратил на разработку ударно-спускового механизма. Извел несколько листов пергамента на это дело и в итоге остановился на простом, но весьма надежном варианте. Двуперая пружина, взводимая толкателем, проходящим внутри паза нижней части рамки барабана, эксцентриковый курок и отдельный боек с предохранительной скобой. Получилось великовато по длине, но тут уж ничего не поделать, нормальная пружинная сталь пока отсутствует, придется использовать обычный уклад из цементированного железа и компенсировать более низкую прочность за счет размеров детали. Можно было бы использовать кремнистую или бериллиевую бронзу, но о них пока тоже можно только мечтать.

Перезарядка пока будет ручная, подвижным цевьем, но это решение тоже вынужденное, потому как отработать газоотводный вариант быстро не получается. Правда альтернативы ему нет: в горячке боя можно не заметить затяжного выстрела, а это может привести к срабатыванию заряда в тот момент, когда камора окажется напротив рамки. Даже если сам боец не пострадает, то про оружие можно сразу забыть: энергии вполне хватит чтобы разорвать барабан и покорежить все остальное. Это, кстати, было основной бедой картечниц с ручным приводом, так что газоотвод все одно делать и доводить до ума, но позже. Осталось еще продумать механизм поворота барабана и по большому счету механика будет готова. Прицельные приспособления оставлю напоследок, тем более что их, возможно, придется делать в двух или даже в трех вариантах, если вспомнить о конверсионных стволах. Баллистика на дымаре и на бездымном порохе может получиться разная и удастся ли обойтись одним прицелом еще вопрос.

…

На следующий день я выковал пять заготовок под пружины, уложил их в горшки с древесным углем и бычьей кровью, а затем поставил в печь, цементироваться. Затем продолжил изготовление остальных деталей механики. Тумай с самого утра крутился рядом, пришлось умерить его любопытство, поставив ему задачу на грани возможного: отковать оправку, а на ней несколько стволов. Особо я на успех в этом деле не надеялся, но хотя бы в затылок дышать перестанет, соседняя, большая наковальня все-таки в трех саженях. Что интересно, двое его соплеменников вместе с устюжанами любопытством не страдали, скажешь ковать лопаты или топоры — куют, в чужое дело не лезут. Оно конечно хорошо, но звезд с неба они не хватают, ничему новому сами не учатся, во все нужно носом ткнуть. С другой стороны экономия: жалование поднимать, как в свое время обещал, не требуется.

Ковку, цементирование и отжиг деталей я закончил только к среде, после чего приступил к шлифованию и финишной доводке. Один комплект был готов уже к вечеру, однако при первоначальной сборке выявилась несколько просчетов с размерами, так что пришлось часть деталей подтачивать, причем иные не по одному разу. Поручи это кому из работников, так не факт что справятся. Пожалуй, большую часть мелочевки придется все-таки лить из бронзы, пусть она и дороже железа в двадцать раз, но зато быстрее в разы — свое время я дорого оцениваю, а больше поручить пока некому.

…

Утром вернулась поместная конница, причем явно не с пустыми руками: позади неспешно тащились множество запасных лошадей с волокушами, а чуть впереди на арканах вели пленных. Я кликнул, было, Сеньку, но он не отозвался, пришлось идти за Ласкиревым и просить его, чтобы велел мужикам, топить баню, да заколоть вола. Завтра пятница, постный день, так пусть сегодня бойцы мясца вдоволь поедят, тем более что через четыре дня начнется Рождественский пост, придется сидеть на одной рыбе, а в постные дни и ее будет нельзя.

Кликнул Заболоцкого, но безрезультатно: на своем месте его не оказалось, да и помнится, не видал я его не вчера, не днем ранее. Первые верховые уже начали въезжать в ворота, как я углядел-таки потерявшегося толмача, который ехал рядом с Шереметьевым, важно восседая, на чьей-то запасной кобыле. Вот ведь паразит! На подвиги его потянуло! А если бы убили? Что мне тогда делать? Уши оборву!

Суть дела оказалась в следующем: черемисы несколько деревенек на той стороне Тёши разорили, частью мордвы, а по большей части чуди белоглазой. Взрослых, да оружных всех побили, а остальных согнали в свой лагерь лес валить, да землю копать. В момент штурма пленники сидели в ямах тихо как мыши, и не будь Сеньки, никто бы и не догадался, что там кто-то есть. Оказалось, что повстанцы именно их и заставили стоить засеку, да не успели толком, хотя даже раскат для пушек возводить начали. С одной даже стрельнуть пытались, да уберег Господь, никудышные у них пушкари оказались, с зарядом ошиблись, вот и разорвало.

Те, что целые остались воеводы порешили в Казань везти, а разорванную мне оставить, дабы перелил заново, да для бережения от ворога поставил, где пригоже. Поблагодарил за подарок, да извинился, что покуда разговор придется отложить, потому, как первым делом надобно ребятишек обогреть, да накормить. Боярам же и воинству православному уже велено трапезу готовить, и баню топить, там и поговорим.

После чего велел Сеньке перевести малолетнему пополнению, чтобы шли в баню, а сам, прихватив Ласкирева, пошел по землянкам, собирать с мира по нитке. Легко сказать, а набрать пусть даже ношеной одежды с четырех сотен мужиков на полторы сотни подростков оказалось задачей непосильной. Выручили опять-таки воеводы, велев своим людей поделиться захваченным во время боя добром, большей части снятым у убитых. Щелока у нас хватало, а вот желающих отстирывать кровь не особо, так что заняться этим пришлось самим пацанам.

Кстати, среди них оказались и девчонки, однако делить баню на женскую и мужскую половины возможности не было, но это и не потребовалось. Несколько месяцев плена, постоянный голод и страх смерти притупили чувства, так что на такую ерунду они и внимания не обращали. Расспрашивая ребят, я узнал, что из тех, кого захватили, выжила едва половина. Родных у них не осталось, кого убили на месте, кого позже, при попытке отбить пленников, остальные тоже вряд ли выжили — все запасы на зиму мятежники выгребли подчистую.

Вспомнив про потерянных родителей, многие загрустили, так что перевел разговор на другую тему, ободрил, мол, с голоду, да холоду помереть не дадим, позже и ремеслу научим, у кого к какому душа лежит. Хоть пахать, сеять, хоть борти ставить, охотится, да рыбу ловить, а кому железное дело приглянется, то и этому научим. А кто к воинскому делу желание имеет, так и тому дело найдется.

…

Пока вновь прибывшие отмывались в бане, да там же перешивали одежду на свой рост, я велел протопить три больших пустовавших землянки как следует, да застелить там полы брусом. С обувью решать проблему с ходу не получилось, а удержать сорванцов от беготни нечего и думать, так пусть хоть не по земляному полу носятся. На первое время придется обойтись лаптями, благо их плести умеют все от мала до велика, но, учитывая удручающе короткий срок службы[36] этой обуви, без нормальной нам все одно не обойтись.

Кожи для сапог на всех точно не хватит, так что пока придется обойтись суррогатным вариантом — чоботами, благо их умеет делать не только старый кожемяка с сыном, но и многие из ватажников[37]. А вот на зиму потребуется что-то потеплее. Есть правда надежда, что выручат те шкуры, которые обещали в качестве оплаты за железо соплеменники Овтая. Но сколько и когда, это вопрос, так что лучше для подстраховки закупить в Муроме кожи и войлока, или шерсти, тем более что скоро настанут морозы и лишнюю скотину начнут колоть на продажу, да везти по санному пути в Москву и Нижний Новгород.

Одна беда — незапланированные расходы с каждым днем уменьшают мои финансы, и даже продажа инструмента через мордовских купцов не позволяет свести концы с концами. Придется максимально ускорить строительство стекольной печи, это даст возможность дотянуть до того момента, когда заработает домна, и пойдут первые поступления из казны за ядра. На листовом стекле особо заработать не выйдет, с качеством у нас проблемы будут поначалу, а вот масляные лампы, по типу той, что я собрал[38], пойдут на ура. Они и в XVIII веке спросом пользовались, все-таки яркость у них в дюжину раз больше чем у свечи, а вместо дорогого воска — более дешевое масло, которое, кстати, годится не только на освещение, но и как сырье для подошв. Вот только серы у меня маловато[39]. Как не крути, а задумаешься об экспедиции на Самарскую Луку.

В следующем году будет самый подходящий момент: Исмаил таки уговорит Ивана Васильевича начать поход на Астрахань, так что по всему течению Волги русские рати на пару с волжскими казаками наведут грандиозный шухер. Правда Исмаил, пообещавший военную помощь обеспечить ее, фактически не сможет, но, тем не менее, Астрахань все равно будет взята. Вот тут-то под шумок можно и закрепиться, используя тот же фокус, что проделали в свое время русские войска, построив Свияжск под носом у Казани. Впрочем, не все так просто, без пушек будет тяжеловато, наверняка найдутся желающие попробовать нашу оборону на прочность. А пока нет домны, все, что нам пока доступно — перелить подарок воевод на более мелкие орудия. Так что, не мешает его осмотреть, да прикинуть, сколько там металла.

Попутно зашел в кухонную избу, велел заколоть три десятка кур да сварить бульона, а белое мясо с костей снять, тушить в горшках, да оставить, как есть под крышкой, на холодке, им же на субботу. Пусть детишки и некрещеные, и вроде как к болящим относятся, но пятницу им блюсти придется, чтобы других во грех не вводить, да и после нескольких месяцев житья впроголодь всякое бывает с обильной пищи. Вот и побережемся, дабы антисанитарию не развести ненароком. Кстати, именно по этим соображениям я отвел им землянки поближе к отхожему месту, могут ведь не добежать, а минирование местности отходами жизнедеятельности в мои планы не входит.

…

Боярский подарок оказался типичной медной пищалью, калибром в шесть гривенок и длиной около пяти аршин. Толщина стенок была приличная, но, тем не менее, у орудия разорвало казенную часть, я уже начал было грешить на качество металла, как заметил, что с той стороны, где был вырван кусок металла его толщина менее вершка. Видимо при заливке сплава центральный стержень отбило в сторону, а мастер этого не заметил. Хотя странно, испытать то он орудие был должен, если конечно его не отливали в полевых условиях из собранного с миру по нитке медного и оловянного лома. Кстати, полное отсутствие характерных для этого времени украшений на стволе указывает именно на последнюю версию.

Прикинул вес ствола по геометрии. Получилось примерно пудов шестьдесят пять, хватит как минимум на восемь или даже десять десятифунтовых десантных единорогов, нужно только испытать качество металла. Впрочем, эта проблема решается просто: отолью ружейный пятизарядный барабан и сравню с теми, что делал ранее. Причем как по весу, так и по максимальному выдерживаемому заряду. Плотность меди на двадцать два процента больше олова, поэтому рассчитать их соотношение в сплаве несложно. А уже по результатам будет ясно, сколько и чего нужно добавить. Впрочем, этим можно будет заняться и позже, сейчас пора вернуться к воеводам, послушать о подвигах ратных. Они это дело любят, только дай похвастать, будут до утра заливаться. Хотя после первой звезды им придется без хмельного обойтись, ибо пятница.

…

Заболоцкого я оставил, вроде как в помощь детям: по-русски они практически не говорили, а он в мордовском уже изрядно поднаторел, так что справится. Их ведь разместить нужно, да объяснить что да как, заодно и Сенька мне в разговоре с воеводами мешаться под ногами не будет. Я еще в прошлый раз спросил бояр о московских раскладах, да об Адашеве, но они зыркнув на толмача дипломатично увели разговор в эмпиреи военной мысли. Оно и понятно, парень то на их взгляд явно чей-то подсыл, то ли Висковатого, то ли самого Адашева. Хоть царев ближник вроде бы касательства к Посольскому приказу и не имеет, а возглавляет Челобитный, но в переговорах с иноземными послами не раз и не два замечен. Вот и гадай, как скоро донесут, о чем тут говорено было?

Одна беда — разговорить эту старую гвардию под пиво дохлый номер, к тому же времени дотемна не шибко много осталось, а посидеть они любят с чувством, с толком, с расстановкой, да и закусывают от души. Придется тратить мой неприкосновенный спиртовой запас на такое дело. Так что завтра с утречка, похмеляясь капустным, да огуречным рассолом, буду страдать от первого на Руси "ерша". Слабое утешение, но дело того стоит, уж больно нехорошие ощущения у меня были после встречи с этим "видным деятелем Избранной Рады". Аж холодок по спине. Я к таким вещам привык серьезно относиться, интуиция меня столько раз спасала, что и со счету сбился. Бывало так, что вроде нет резона подставы ждать, ан нет, веет холодком могильным от человека, а потом и в самом деле оказывается, что это неспроста.

Заодно решил продемонстрировать боярам свою лампу, а ну как заинтересуются, да закажут, и заодно мне бесплатную рекламу сделают. Пошел к себе, но по дороге меня остановил Тумай, таки выполнивший мое задание по ковке стволов, причем, очень неплохо: сколько я не смотрел на свет — огрех не заметил. Готовых изделий было столько, сколько я велел сделать, вот только заготовок рядом с его наковальней, как помню, валялось чуть не вдвое больше. Спросил об этом. Кузнец потупился и, вздохнув, покаялся: покуда разобрался, что к чему, да приноровился к работе, несколько штук запорол.

Ободрил, сказав, что завтра глянем, может, что исправить можно, а ныне он может считать себя мастером, и мало того, что я ему жалование поднимаю на рубль, так еще и с каждой вещи будет десятую долю с прибыли получать, да свое клеймо на нее ставить. А покуда ему другая задача будет: отковать две дюжины полос для пил в три аршина длиной, в полтора вершка шириной, да толщиной в шестнадцатую часть вершка. Времени на то ему дал до конца Рождественского поста, потому как кровь из носу, но к весне нам лесопилка нужна, уж больно много возни с досками, если их из цельного бревна колоть да вытесывать. Сразу такое дело не сладить, посему попробовать нужно заранее, чтобы ко времени все работало. Так что срок ему к концу Рождественского поста, а коли справиться раннее — вознагражу за усердие щедро. Для изготовления деревянных частей пилорамы дал ему в помощь троих самых опытных плотников.

Закончив с этим, забрал лампу и кружки для пива, которые в свое время попросил вырезать одного из мужиков поднаторевшего в этом деле. Снаружи они были одинаковыми, но одна из них имела меньший вдвое объем, за счет утолщавшейся к низу стенки и более толстого дна. По дороге забрал из погреба малый бочонок с пивом, предварительно влив в него триста грамм спирта. Убедившись, что вкус если и изменился, то не сильно вылил туда же остатки. Если бояре все это вылакают, то на каждого придется как минимум по поллитре в водочном эквиваленте, не считая градусов в самом пиве.

…

Заряженное пиво сделало свое черное дело с пугающей быстротой. В бочонке оставалась еще треть, когда бояр развезло до полной потери бдительности. Оценив их состояние, я решил, что лучшего момента для демонстрации лампы и ждать не зачем. Выставил ее на стол, снял стекло и разжег от свечи. Контраст оказался потрясающим, как-никак яркость лампы, с фитилями пропитанными солями магния у меня вышла в дюжину свечей.

Первым пришел в себя Шереметьев и деловито поинтересовался, что сие за диковина. За ним начали задавать вопросы и остальные. Основной проблемой оказался вопрос почем это чудо стоит. Отлить металлические детали хоть из бронзы, хоть из серебра, ежели бояре его предоставят — не проблема, а вот цена вопрос интересный. Поторговались немного, как без этого. В итоге сошлись на том, что окончательно ясно будет позже. Сам-то светильник дело нехитрое, а вот стекло еще получить нужно и сколько оно обойдется пока неведомо.

Иван Васильевич попутно поинтересовался, а нельзя ли небольшую походную лампу слить со слюдяными оконцами, дабы с собой возить, да грамотки разбирать при случае по вечерам. Признаться, такой вариант я изначально упустил, хотя то, что слюду уже используют в это время, был в курсе. Действительно неплохое решение: проблем с перегревом куда как меньше, да и не бьется, вот только самой слюды у меня нет, но думаю это проблема решаемая, в крайнем случае, сами найдут и материал и мастеров. На том и порешили, к тому же и по цене сошлись: две малых лампы за три рубля. За эту цену я бы и десяток мог сделать, но тут вопрос престижа, и уж на этом Шереметьеву я дал отыграться над остальными. Пообещал, что поставлю на лампах не только год, когда слиты, но и то они как есть первые на Руси.

Остальные бояре обиженно засопели — как же, обошел их воевода, это ж какой ущерб родовой чести. Успокоил, ежели, мол, хотите, так и вам такие же отолью, год-то тот же будет стоять, а на тот случай, как вдруг кто из иных бояр прознает, да закажет, я и месяц укажу. Повелись как дети, кошели расстегнули…

В качестве задатка я взял по полтине с каждого, как раз по себестоимости меди и олова, потребных для изготовления. Если с лампами все прошло как по маслу, то вопрос касательно Адашева вновь повис в воздухе: не горели они желанием что-либо лишнее болтать на эту тему, даже хмель не помогал, видать даже друг друга опасались. Чувствую не все тут так просто, как историки позже писали. Впрочем, еще один момент в памяти всплыл: сам то Шереметьев как раз из того же круга людей, что в Избранной Раде состояли. Если так, то ему тем более нет смысла меня посвящать в эти дела.

…

Поздним вечером написал письмо царю по поводу обучения посошной рати, предложив ему куда как более интересный вариант: я учу самых толковых из тех, что строили укрепления нашего поселка, да так чтобы они потом могли свой опыт другим передать. А чтобы усердия добавить, тех из них, кто в учении преуспел, надобно переводить в служилое сословие, с освобождением от налогов и тягла, а обучившим дюжину учеников, давать поместье в полста десятин. Да за каждого последующего выученного еще землицы прирезать, хотя бы пару четвертей, вот тогда дело пойдет.

Тут признаться, я сделал изрядную закладку на будущее, потому как кроме собственно фортификации намеревался учить еще и прочим знаниям, необходимым для создания автономного поселения на границе, вплоть до кузнечных работ и агротехники. Для нынешнего времени даже мой минимум знаний в области растениеводства даст хороший результат. Пока даже протравливание семян никто не применяет, а уж о роли азота, калия и фосфора могут смутно догадываться и не более. Впрочем, фосфор пока еще и не открыли.

Есть и еще один резон подойти к делу серьезно: анализируя в свое время доступные мне данные по поводу введения опричнины, я уяснил, что одна из основных проблем, которую решал Грозный, была в создании военной силы, в лояльности которой он мог быть уверен. Учитывая, постоянные заговоры против него боярской верхушки, желание разумное, вот только решение было выбрано из рук вон плохое. Уж больно велик, оказался соблазн для проходимцев, так что конечный результат был вполне предсказуем. Но деваться ему сейчас некуда: на данный момент государь может положиться только на несколько стрелецких полков. Поместным же войском командуют представители боярских родов, да и формируется оно по большей части из их людей.

Альтернативный вариант — создание регулярного войска он, кстати, тоже пробовал, набирая иноземцев, в основном немцев. Но содержать такое войско, соизмеримое с поместным, слишком разорительно. Думаю, что наиболее оптимальным вариантом будет частично скопировать шведскую систему индельты. Естественно с поправками на местные реалии, учитывая, что основным противником будут татары, не лишним будет добавить кое какие полезные организационные нюансы из казачьего обихода. Неплохой шанс прикрыть южную границу, освободив поместное войско для ведения войны Ливонии, потому как избежать конфликта с Орденом, вряд ли получиться.

Подходящих кандидатур у меня как минимум десятка три из двухсот человек посошной рати будет, да несколько своих мужиков, себе на смену: не все же время самому учить. Времени у меня и сейчас не особо, а к началу Ливонской войны совсем туго станет. Нет у меня пока возможностей ее предотвратить, даже подходов к Адашеву и то найти не могу, а сценарий реальной истории, по которому будут дальше развиваться события, меня откровенно не устраивает.

С одной стороны, как спаситель государева наследника я мог бы попытаться оказать влияние на Ивана Васильевича, но пока всеми делами заправляет Избранная рада, толку с этого будет мало. Адашев с Сильвестром не сами по себе, за ними бояре, дворяне и духовенство. А у бояр и дворян в Ливонии свои выгоды есть: новые вотчины и поместья не лишние, к тому же страна богатая, есть что пограбить, да и просто полон набрать, да на свою землю посадить тоже хлеб.

Духовенство с купечеством там тоже интерес имеют. Кому новые приходы и сокрушение еретиков-лютеран, а кому доступ к балтийской торговле без немецких посредников. А оплачивать это праздник жизни будет государь из своих доходов, что с миру по нитке собраны. Причем налоги вырастут за годы войны в несколько раз, что приведет к массовому разорению податного сословия и запустению многих земель.

Самое грустное в том, что ничего не изменишь: даже если Иван Васильевич сам не захочет, а в Ливонскую авантюру его все одно втравят. У слишком многих в этом деле интересы сходятся, и к тому же слишком легко повернуть дело так, что выбора у государя не будет. Отношение к собственному престижу у него ревностное, судя по сохранившейся переписке. И для бояр это не секрет, они в той же среде росли, сами готовы в опалу попасть, но честь рода не уронить невместным назначением. Так что подловят Ивана Васильевича, как пить дать, да так что хошь не хошь, а воевать придется.

…

С утра собрал ватажников для поездки в Муром, за кожами и скотом, заодно прихватил письмо государю, чтобы отправить его через местного воеводу. Стрельцов с собой брать не стал, потому, как Иван Васильевич Шереметьев вызвался меня сопровождать, сославшись, что де так и так нужно заглянуть по казенным делам, да заодно в церковь зайти, перед походом помолиться. Оку еще не сковало льдом, потому пошли на стругах, прихватив дощаник для погрузки скотины.

Однако отплыть, можно сказать, не успели: едва отчалили от пристани, на берегу восточном Железницы появилась небольшая группа черемисов. Поместные встрепенулись, потянули луки из саадаков, но я углядел среди остальных того парня, чей отец сидел у нас в плену, дожидаясь обмена, и остановил вояк. Велел причалить, соскочил на берег и пошел ему на встречу. Успел-таки стервец, да еще и на две с лишним недели ранее оговоренного срока. Судя по всему, он не с пустыми руками пришел: вон на опушке связанный бородач стоит, причем, судя по одежде явно не из боевых холопов.

…

Все формальности по обмену я поручил вовремя подоспевшему Ласкиреву, а сам отправился в Муром. Несмотря на это из-за задержки добрались туда уже под конец дня, но до окончания торговли все-таки успели. Цены на скотину ближе к зиме упали, так что, прикинув имеющиеся запасы сена, я решил купить пять дюжин бычков по двадцать пять алтын за голову, да столько же коров, на пять алтын дешевле. С кожами мы опоздали — все успели раскупить заезжие купцы. Из прочего прикупили еще кур и конопляного масла, в том числе и для освещения, потому как в планах у меня было установить как минимум по паре ламп в каждую землянку. На все это в сумме ушло больше четверти оставшихся денег. Впрочем, жалование посохе было выплачено еще в начале сентября, а оставшихся ста двадцати семи рублей на текущие нужды пока хватит.

Едва закончили дела на рынке, как вернулся Шереметьев, отправившийся сразу по прибытию с визитом к местным воеводам. Причем обратно он явился не один. Видать по дороге успел заглянуть на строительство храма, потому как кроме воеводы Давида Федоровича Палецкого, с ними за компанию пришел и игумен Благовещенского монастыря. Я, было, начал ломать голову, с чего бы это им понадобилась моя скромная персона, однако когда князь пригласили меня отужинать, а Иван Васильевич шепнул, чтобы я прихватил с собой лампу, кстати, взятую в струг при отплытии так же исключительно по его просьбе, цель визита мне стала понятна.

Пока добрались, уже стемнело, на небе появились первые звезды. Взглянув на них, игумен перекрестился, произнес хвалу господу и ускорил шаг. Судя по запахам, на ужин явно готовили скоромное, дабы себя побаловать в последние дни перед Рождественским постом. Прошли в просторную горницу, перекрестились на иконы и сели. Стол ломился от птицы, мяса и рыбы, кувшинов с пивом, вином и хмельным медом тоже хватало. Квашеная капуста, соленые огурцы, пироги и кулебяки и прочие заедки всех сортов так же имелись в наличии.

Разговор о деле Давид Федорович начал издалека и лишь как следует перекусив. Зашел он шибко издалека: спросил, как дела, да нет ли в чем надобности. Вспомнив о двух десятках касимовских татар, что не были выделены в прошлый раз, он поинтересовался, не отпала ли в них нужда, а то де ежели надобны, так изволь забрать — бунтовщики поутихли, да и войско немалое государь послал в казанские пределы. Отказываться не стал, народу у нас в несколько раз меньше чем в Муроме, так что как защита от мятежников дополнительные верховые разъезды лишними точно не будут. Уладив этот вопрос, перешли к тому, что интересовало хозяина дома.

Я совершенно не удивился когда, Палецкий, узнавший от Шереметьева про мою лампу, захотел оценить ее на деле, а после демонстрации вполне ожидаемо поинтересовался можно ли заказать это чудо. Вот только в отличие от остальных, его интересовали совсем не штучные количества, а за цену воевода торговался так, что я заподозрил, что он неспроста носит свое имя. Иван Васильевич аж подавился вином, глядя на наш торг. Перевести приличную часть бронзы на осветительные приборы мне особо не улыбалось: отливка единорогов была куда как более приоритетной, но Давид Федорович, торговался как на привозе и в итоге выцыганил у меня договоренность на отливку двух дюжин светильников по рублю и пять алтын за штуку.

Игумен Благовещенского монастыря, дождавшись, окончание торга, улучил момент и завел елейным голосом речь о том, что было бы богоугодным делом отлить для будущей церкви паникадило. Причем, судя по его аппетитам, он претендовал минимум на дюжину светильников куда как большего размера, чем тот, что я сделал. Прикинув общий вес вместе с цепью и подземным механизмом, я озвучил цену — сорок рублей, уточнив, что сие только материал. За работу мы не возьмем не алтына, но взамен осенью следующего года, нам нужен будет народ для уборки урожая. Не бесплатно, разумеется, каждому работнику будет выделена толика от сжатого хлеба. Скажем, десятую часть. Если же с деньгами на металл будут трудности, можем взять медным да оловянным ломом и старыми вещами, на все про все: пятнадцать пудов меди, да полтора пуда олова.

Сговорились, что вопрос об оплате будет решен к концу поста. Подозреваю, что он рассчитывал собрать пожертвования с посада да окрестных мужиков, впрочем, какая мне разница — все одно стекольная печь раньше готова не будет. А сама отливка много времени не займет, благо механизм и само устройство проще простого. Что же касается украшений, то это вопрос я полностью перевалил на самого заказчика. Найдет мастеров, пусть присылает, нет — будет ему простое паникадило без пошлой роскоши. Своих людей у меня пока все одно нет. Хотя конечно завести их смысл есть, с расчетом на будущее. Это для походных ламп простота и легкость самое то, но чувствую лиха беда начало. Думаю, года не пройдет, начнут бояре для своих дворов на Москве заказывать такую "хохлому", что без мастеров и не сладить.

Закончив говорить о делах, перешли к беседе о том, о сем. В свое время еще до вылазки против повстанцев зашел у нас как-то с воеводами разговор о дальних краях, о стране Хинд, и прочих чудесах за тремя морями, куда Афанасий Никитин в свое время хаживал. Вот на эту тему Шереметьев и свернул, тем более, что я по озвученной еще Висковатому легенде там тоже бывал. Впрочем, и в реальности мне Индию приводилось посещать, хотя не совсем с официальным визитом, да и ее историю я знал неплохо, так что было что рассказать. Но побасенки про алмазы, что в горе родятся, да про золото раджей и пряности это одно, а дело куда как важнее. Посему я вплел в свой рассказ историю о том, что де у одного раджи есть лекарь, что лечит раны, полученные в боях хитрым способом. А делает он так: кладет в чан, священный символ Ом, слитый из серебра и символизирующий святую троицу из Брахмы, Вишну и Шивы, заливает ключевой водой, да кипятит. А сей водой промывает раны, да тканью в ней же выдержанной их покрывает туго. От того раны затягиваются быстрее.

Игумен заерзал, на скамье, но я продолжил мысль: "видя сие, удумал я вот что — нешто святой крест такое чудо не сотворит? Думаю, немалая польза Христову воинству будет от этого" Тут "святой отец" насторожился и вкрадчиво поинтересовался: уж не католический ли крест я имею в виду? Изобразил удивление и пояснил: "раз Господь даровал, в своей мудрости сей земле православную веру, то и крест, как мыслю, православный должен быть. И кипятить разумею надобно столь долго, чтобы успеть "Отче наш" сорок раз прочитать, не менее" А надобно для пущей действенности сии кресты освящать, и церкви в том прибыток немалый будет, и помощь христову воинству польза.

…

На следующий день, мы на пару с Шереметьевым, который воспользовавшись моей лампой, чуть не полночи корпел над вестью о сокрушении бунтовщиков и своих славных победах над ними, послали гонца с письмом к государю. Затем пошли на пристань и после недолгих сборов отплыли. Оку уже основательно прихватило льдом, так что местами приходилось ломать лед веслами. Тем не менее, до устья Железницы добрались без особых происшествий. Дальше пошли бечевой и к вечеру прибыли в Выксу.

Первым делом я навестил стрелецкого голову. Оказалось, кроме того ратника, что я видел, черемисы привели еще с десяток, правда, сразу показать их не решились: некоторые буквально дышали на ладан. Впрочем, черемисы, что их привели, по словам Ласкирева, упитанность тоже не отличались. Голодно у них видать, что не мудрено — наши воеводы еще прошлой осенью их землю разорили, да этой весной многим там не до сева было. Думаю, многие из них питаются лишь тем, что в лесах добудут.

В сравнении с ними, те пленные, что были взяты во время налета на Выксу, выглядели как с курорта. Причем особенно они отъелись в последнее время, когда стрельцы наловчились по снегу выслеживать дичь и набили ее столько, что я велел прекратить охоту. Амбары быстро оказались под завязку забиты мясом, а соли осталось едва на еду. Как назло сильных морозов пока не было: вот полону и перепало от щедрот.

Дети, освобожденные боярами из лагеря повстанцев, тоже начали поправляться, хотя времени прошло всего ничего. Кстати, стоит послать гонца к Овтаю, за медом для них, заодно и весь воск, сколько найдется прикупим, потому как тех запасов, что у меня остались едва хватит на групповую модель деталей светильника. Причем только на полдюжины комплектов, а заказано втрое больше, да и для себя отлить нужно едва ли не столько же. Плавить бронзу три раза вместо одного откровенно напрягает. С одной стороны и угля у нас в избытке и долговечность печи не шибко важна — все одно для отливки единорогов нужно строить другую, раз в десять больше по объему. Но такая расточительность, как серпом по одному месту, видать сказываются военные годы, когда экономия ресурсов и времени была делом выживания всей страны.

Решив первоочередные дела, прошелся по строительству. Стекольные печи уже заканчивали, так что к концу декабря думаю, запустим, хотя зарекаться я бы не стал, некоторые места перекладывали уже дважды. Опыта мужикам явно не хватало, хотя размер ванной печи с поперечным направлением пламени не ахти как велик, по меркам моего времени: размер варочного бассейна был около двух саженей длиной, два аршина шириной и аршин глубиной. Саму варочную печь уже практически завершили, на очереди были загрузочные карманы, рекуператоры для подогрева воздуха и горелки. По поводу долговечности этого сооружения особых иллюзий у меня не возникало — проработает два-три месяца и ладно.

Ориентировочная производительность печи, по моим прикидкам получиться от двухсот до пятисот пудов в сутки[40], впрочем, реальное количество будет больше зависеть от того, сможем ли мы столько переработать в продукцию. Если с толстым листовым стеклом особых проблем не ожидается: цепляй на железный прут-затравку да тяни, то выработка посуды упрется в количество работников и их мастерство, которого взять неоткуда. Ладно, хоть железо уже есть и стеклодувные трубки сковать найдется кому. Правда тут еще проблема: возводимая рядом печь для отжига такие объемы может и не потянуть — посуда то она больший объем имеет в отличие от листа.

Впрочем, посуда дело не первоочередное, сейчас главное успеть сделать стеклоблоки для возведения теплиц. Если картошку из семян вырастим в следующем году, а еще через год получим нормальный урожай, то проблема с продовольствием будет решена. Заодно и свиней можно будет завести: без картошки свиноводство не слишком выгодно, не репой же хрюшек кормить. У нее и урожайность меньше, не говоря уж о питательности, да и с хранением проблем больше. С картошкой мы всяко прокормимся, даже при самой скромной урожайности для выращивания в поле в пересчете на здешние реалии выходит от тысячи до тысячи четырехсот пудов с десятины[41]. Это вам не рожь, для которой в нынешние времена и семьдесят пудов за хороший урожай почитают[42].

…

В воскресенье утром явились мордовские купцы с односельчанами, причем не с пустыми руками. К моему огорчению меда они привезли совсем ничего, пудов пять не более, весь как есть — в сотах, то есть воска там фунтов десять от силы, зато кож и шкур торговцы захватили с избытком. С одной стороны и это хлеб, теплая одежда на зиму нам нужна позарез, у кого поизносилась, а у кого и не было вообще, да и мед пригодиться. Одно жаль: для отливок мне нужно не просто много воска, а очень много. Нет никакого желания возиться с глиной как это на Пушечном дворе делают, да и точность не та выходит, не даром у них пушки одного калибра чуть не на полвершка отличаться могут. Видимо придется самому пасеки заводить, тем более что доски к весне у нас будут.

Впрочем, до весны еще дожить нужно, а пока пришлось принять то, что было, тем более что товар на обмен, который их интересовал, оказался у нас в наличии: топоры, косы да лопаты. Их запросы я уже изучил, так что отковали загодя, впрочем, и тут не обошлось без неожиданностей — увидев, что именно кует его сынок, Овтай заинтересовался пилами. Пришлось слегка охолонуть ушлого купчину. Дескать, пока сами не знаем, выйдет ли что из этого, да и делаем для себя, не на продажу. Хотя, ежели получится, что удумали, то какой разговор, заказывай, но лукавить не буду — дешево не выйдет купить.

Вроде внял, но сразу переключился на нашу другую новинку: железные пешни на толстом дубовом черенке, которые я велел отковать для пробивки льда прорубей на берегу Железницы и постепенно наполняющегося Верхневыксунского пруда. Незачем нам зимний замор рыбы устраивать, лучше мы ее сами съедим, благо ее тут кишмя кишит. Да и кости на фосфорные удобрения лишними не будут. Кстати, с утра проверил — плавучие мостки со срубом под полынью в квадратную сажень размером уже сделали в нужном количестве. Эх, на Велетьму бы еще послать мужиков, как помню, в советские времена, там рыбхоз был и довольно крупный. Но пока опасно: пусть воеводы тех мятежников что были и вывели подчистую, мало ли кто еще по лесам шлёндает.

А Овтай таки выудил у меня всю подноготную, что да зачем. Впрочем, смысла скрывать такие вещи от него я не видел: а то местные не знают, что если прорубь пробить, что туда рыба набивается подышать? Да и не конкуренты мы в этом деле: у меня грамотка на Железницу с Выксункой, Вилю да Велетьму, а его деревенька почитай в верховье Сноведи. В итоге он сторговал пару на пробу, за три алтына штука, с уговором скинуть две денги если позже закажет дюжину или более. К моей лампе тоже присматривался, но, узнав цену, только охнул и замахал руками, мол, дорого несусветно, себе бы взял, но за полцены. Оно и понятно, здешние цены на медь да стекло кусаются и пребольно, особенно с моей наценкой за работу.

Закончив торговые дела, навестил детвору, проверил, как устроились, заодно обрадовал медком, выделив целый бочонок, да велел кухонным мужикам напечь для них блинов — пусть поправляются. А чтобы ребятишки не скучали, озадачил их пошивом одежды для самих себя. Да наказал каждому самому шить, а самым молодым помогать в том сообща, рассказать и показать, что да как. Конечно, этот вопрос было можно решить куда быстрее, благо среди ватажников и посохи нашлись бы мастера портняжного дела, но тут важнее не скорость, а развитие мелкой моторики. Но некоторые моменты кроя пришлось показывать самому, в частности, как делать карманы, в том числе и накладные. Они и у московских портных не особо в почете, а местные, их похоже, вообще игнорируют.

После обеда посетил гончарную мастерскую, где проторчал до самого вечера, объясняя работникам, что именно мне нужно изготовить. Вроде поняли, хотя окончательно видно будет лишь по результату. Собственно можно было делать перегонные аппараты и из меди, но для наших объемов это слишком разорительно. Так что пока придется обойтись керамическими, покрытыми глазурью. Конструкция получается немного иная, не разу шарантский аламбик, скорее пародия на португальский. На своей родине, в Японии этот агрегат называется ранбики и имеет то преимущество, что изготовлен полностью из керамики.

Причем с учетом того, что керамика давления держит не особо, придется и со способом нагрева помудрить. Особых сложностей, правда, не вижу: сложим цилиндрическую печь с песчаным подом, а аппарат в песчаную подушку с плотной забивкой установим, да и диаметр носика для слива конденсата будет немаленький. Плюс ко всему предохранительный клапан: притертый глиняный усеченный конус в специальном гнезде. Если что, его просто вышибет, а отверстие там такое, что даже не рука — голова пролезет, так что рвануть не должно.

По пути зашел к плотникам, которым еще до отъезда дал задание сделать деревянные формы для отливки восковых деталей для ламп. В самом деле, не вручную же их лепить, тем более, что теперь, вместо шести штук нужно делать три десятка. Осмотрел все внимательно, некоторые формы сравнил прикладывая друг к другу: не сказать, чтобы абсолютно размеры ответных частей совпадают, но видно что мужики старались. Да и грех придираться, все равно подгонку придется делать, а некоторые детали, вообще паять на оловянно-свинцовый припой, потому как конструкцию, для упрощения отливки некоторых деталей, пришлось разбивать на элементы. Зато получилась фактически непроливайка — при падении на бок масло все одно внутри останется, правда из-за этого объем резервуара используется на треть, зато безопасно.

Вечером, когда уже стемнело, заглянул к воеводам. Раньше не рискнул, как чувствовал, что в последний день перед постом удумают бражничать! И ведь угадал, даже не по их красным лицам, а по тому перегару, что, висел в помещении, это было ясно как божий день. Об Адашеве я более не спрашивал, зато по полной программе пытал о подробностях войны супротив крымцев. А как иначе: надобно же мне знать, к чему готовить своих учеников набранных из посошной рати. Разговор затянулся, опыт в этом деле имели все, даже Ласкирев, впрочем, ему говорить первым не по чину, чай не князь и тем более не боярин. Так что в тот день до него и очередь не дошла, потому продолжили и два следующих вечера обсуждать ту же тему.

…

Отливку и сборку ламп закончили только на третий день Рождественского поста, в четверг, перед обедом. Опробовав заказ и расплатившись, воеводы с воинством отбыли в Казань. С одной стороны мои мужики вздохнули облегченно, навоз-то убирать приходилось именно им, с другой — я жалел, что не нашел повода задержать поместную конницу еще на несколько дней. На шесть сотен народа у них тысяча восемьсот лошадок, и каждая в день дает более полпуда навоза. По большей части эту ораву пасли ниже плотины, по берегам Железницы, но своих аргамаков бояре и их ближники держали в наскоро построенных загонах, и овса для них не жалели. За одиннадцать дней лошадки оставили в поле более ста шестидесяти тонн "удобрений" — больше чем девять десятков коней касимовских татар за полгода.

Правда, теперь моя конница укомплектована до полусотни сабель, а численность четвероногого поголовья выросла до полутора сотен хвостов, даже немного больше: у одного из вновь прибывших кроме обычных запасных коней я приметил еще и кобылку-трехлетку, причем явно текинской породы. Еще по прибытию в Выксу, выгадав момент, когда рядом не было никого из воевод, я спросил этого татарина, откуда сие чудо? Оказалось трофей, взятый при набеге на ногайские улусы в прошлом году, причем якобы из табуна самого Юсуф-Бия. О продаже хозяин даже и слышать не захотел, а вон покрыть моим аргамаком не отказался, особенно когда я предложил за будущего жеребенка тридцать рублей.

За всеми остальными заботами, я как то упустил, что основной вид транспорта тут лошадки, и без своего конного заводика придется покупать мало-мальски приличных скакунов за совершенно неприличные деньги. Тем более что всего через несколько лет численность поголовья скотины у ногайцев резко сократиться, из-за бескормицы и болезней. Так что при следующей поездке в Москву, обязательно прикуплю хотя бы с десятка два-три ногайских кобыл, пусть их потомство и не будет чистокровным, но все куда как более пригодным для моих целей в сравнении со слабосильными крестьянскими лошадками, которым в базарный день двадцать пять алтын цена. С деньгами у меня пока не особо, но эту покупку откладывать не желательно, заодно стоит продать подаренный дьяком пистолет — если хотя бы дюжину рублей за него я выручу, это как минимум еще пара-тройка молодых кобылок.

…

К началу декабря ребятишки как следует отъелись и окрепли, да и обувь с зимней одеждой были уже обеспечены, так что с утра начал выводить их на пробежки, в том числе и лыжные. Со "ртами", как тут звали лыжи, интересно вышло: признаться думал поначалу думал, что они в эти времена уже повсеместно в порядке вещей, а оказалось не совсем, чтобы так. Кое-где действительно были в ходу и вполне массово, а местами в диковинку. Те же черемисы и мордва использовали их как нечто само собой разумеющееся, а вот московские новики ходить на них не умели вовсе. Здешние лыжи несколько отличались от современных. Они были разные: одна из них, ходовая, практически нормального размера, а вторая — толчковая, короче и шире.

Как назло среди моих мужиков специалистов именно по лыжам не оказалось, так что пришлось заказывать их у мордвы. В результате Овтай таки получил столь желанную лампу, хоть и без слюды, что впрочем, его ничуть не расстроило. Подозреваю, что добыть несколько небольших обрезков, для него сложности не составит. На всякий случай уточнил, что мне нужны лыжи одинаковой длины и ширины, причем нескольких разных размеров. Сколько и каких, написал на листе бересты, да попросил поспешить с заказом. Вдохновленный возможностью получить вожделенную лампу отец Тумая устроил все в лучшем виде и через три недели после начала поста я получил заказанное. Заодно он учел мои сетования по поводу малого количества воска и собрал с односельчан и соседей пудов восемь. Как я и ожидал, воск оказался толком не очищен, но большой беды в том не было — положить в холщовый мешок, да расплавить в кипящей воде, чтобы отделить от меда и остатков расплода мы и сами сумеем. Зато цена на него оказалась почти вдвое дешевле, чем в Нижнем Новгороде — всего двадцать алтын за пуд. А если учесть, что расплачивался я собственным железным товаром, то экономия получилась многократная.

Чтобы поставка воска для Кежеватоня стала приоритетной, я специально добавил ему к каждому купленному десятку топоров, кос или лопат по лишней паре, да пояснил почему. Хотя свою пасеку заводить все равно придется — чувствую, не потянут местные производители нужных нам объемов. Хорошо хоть ядра можно лить и без воска, там особая точность ни к чему: у государевой артиллерии калибр гуляет как минимум на полпальца в обе стороны. С единорогами уже сложнее — там для повышения точности зазор нужен минимальный, да и заряд у них невелик, чтобы его еще за счет прорыва газов уменьшать. По остальным отливкам тоже глину нежелательно использовать: ее и сушить нужно послойно и брака больше получиться. В общем, как ни крути, а без воска в товарных количествах совсем беда!

До прочих отливок дело еще не скоро дойдет, а вот артиллерия сейчас для меня имеет наибольший приоритет. Без нее отправляться на Самарскую Луку и уж тем более на Эльтон или Баскунчак полное безрассудство. Пулеметы, конечно тоже дело хорошее, но там пока конструкция настолько сырая, что речи об их использовании и быть не может. Вдобавок расход капсюлей напрягает: у пулемета он равен количеству пуль, а у единорога всего одна капсюльная трубка на выстрел из десяти-двенадцати дюжин пуль ближней картечи. К тому же надежность единорога в сравнении с пулеметом просто запредельна — кроме станка там просто нечему ломаться.

С материалом у меня на данный момент порядок полный: проверка состава сплава пушки подаренной воеводами показала, что мастера, которые ее лили, с этим делом не особо напортачили. В разрыве оказалась виновата неверная центровка технологического стрежня ствола. Как я и предположил, из-за некачественного крепления его отбило в сторону при литье, а сам состав бронзы оказался вполне пригодным для ствола, так что отливку можно начинать в любой момент. Кстати, в первоначальных расчетах веса орудия я немного ошибся: взвешивание, на собранных недавно мужиками рычажных весах, показало, что металла в боярском подарке семьдесят два пуда и семь фунтов. При условии принятия всех возможных мер по уменьшению величины угара при плавке и отливке, можно смело рассчитывать на десяток шестипудовых единорогов или на дюжину весом по пять с половиной пудов. Второй вариант, на мой взгляд, более предпочтителен, прочность стенок будет та же, поскольку уменьшить вес можно за счет отказа от торели и вингарда, а недостаток массы ствола компенсировать за счет лафета.

Калибр я выбрал близкий к тому, что в свое время использовался в реальности: примерно четыре и восемь десятых дюйма, или точнее — две целых и три четвертых вешка, то есть сто двадцать два миллиметра с четвертью, если переводить в метрическую систему. Хотя это скорее перестраховка, на случай если не получится достаточно точно выдерживать диаметр ядер при отливке. Хотя запас там такой, что можно и пятнадцатифунтовым ядром заряжать, вот только отклонения от шарообразной формы должно быть минимальным. Над размерами конусной зарядной каморы пришлось поразмыслить, и покорпеть с расчетами. Дело тут было вот в чем: рано или поздно от дымного пороха придется отказаться, но сейчас его использованию альтернативы нет. Потребное количество качественного дымаря — три четверти фунта на один выстрел, на двенадцать стволов да по четыре дюжины зарядов в сумме дают почти одиннадцать пудов.

С моим примитивным оборудованием в одиночку даже десятой части не сделать до начала лета, так что придется либо готовить себе смену, либо использовать местное "зелье", которым меня снабдил Муромский воевода. На заряд его нужно поболее, как минимум фунта два, так что тут либо зарядную камору увеличивать, либо для местного пороха применять конструкцию унитарного боеприпаса с чуть увеличенной длиной заряда. Последний вариант мне кажется наиболее разумным, но без расчетов пока не ясно так ли это на самом деле. Все одно придется уменьшать и вес картечи и пыж другой использовать, качество то не ахти, да и скорость сгорания не шибко подходит для короткого ствола, с длиной канала всего в четыре калибра. Так что оптимально все-таки озаботиться своим пороховым производством, на что опять-таки придется выбивать у государя грамотку. Впрочем, мне так и так к нему обращаться придется по поводу Самарской Луки да соляных озер.

Что касается лафетов, то их придется разрабатывать в двух вариантах: сухопутный и корабельный. Груза у нас будет много, так что сподручнее добираться до места по воде, да и обратно тоже. На месте придется устанавливать орудия на раскатах, а поначалу и вообще в чистом поле, хотя как помню там скорее холмы. Раз так, то прикрыть строительство пушками с судна не выйдет, да и в случае экспедиции на Эльтон или Баскунчак, легкий колесный лафет жизненно необходим. Суда будем строить с нуля, струги и тем более дощаники не подходят для такой экспедиции. Хотя струги в самом крайнем случае сгодились бы, но Ласкирев уперся и не соглашается "портить" казенное имущество установкой гафельного вооружения. А без него маневренность не ахти, и против ветра идти — сразу можно забыть.

Так что придется ладить свой транспорт, но тут все упирается в то, что нужного количества хорошей парусины купить просто негде, для этого нужно ехать туда где ткань массово производят, то есть на Север. Лен-сырец, правда и тут дешев, но качество уже не то, да и кому его потом прясть и ткать, а главное на чем? Нет у меня ни мастеров по этому делу, ни станков. Найти людей и купить оборудование можно, но как ни крути — опять таки не здесь, так что к весне точно не успеть. Пока проще всего делать одно крупное коневодное судно и пару небольших дозорных стругов, или что-то вроде казацких чаек. Они и без паруса вполне ходкие, хотя небольшой кожаный парус, как на поморских кочах, вполне реально сделать. Козьих шкур в той партии, что мы купили у мордвы, хватает. Впрочем, если качественная ткань в нужном количестве подвернется, да по вменяемой цене, можно будет и прикупить. На чайку холста уйдет алтын на двадцать-тридцать, а вот на расшиву потребуется куда как больше, на веслах плыть будет тяжко, так что особо и вариантов не вижу.

С конями у меня, правда, не особо, а татары же своими делиться не будут: не принято это у них. Как конный дозор использовать — слова супротив не скажут, на то и посланы, а вот чтоб лошадок у них взять для дела — не дождешься. Впрочем, волов у меня теперь достаточно, да сена с избытком, так что к весне они будут в достаточно хорошей форме и для пахоты той землицы, что успеем расчистить от леса и для экспедиции в Нижнее Поволжье. К тому же я еще раньше велел построить полноценный хлев, да не один, хотя рязанская посоха между собой и переговаривалась, что, де блажит немец, где ж это видано — избу для скотины ладить. Тепло у них там, пока климат не испортился и особых морозов нет: так что и в дождь и в снег ютиться живность на дворе, максимум рачительный хозяин навес сладит или приплод в избу заберет на время холодов.

Одно плохо, я пока не знаю насколько здешние бычки сильнее лошадей, так что придется построить наклонную платформу, как на коноводных судах позднего типа и посмотреть, что можно выжать по максимуму из местной скотины. Заодно и конструкцию отработаю. Дальше проще: расположим эти платформы в два ряда в центре судна, обгонными муфтами свяжем их соответственно с левым или правым валом, а те заведем на гребные колеса. Можно было бы и винты отлить, но пропульсивный коэффициент у гребного колеса выше, да и на мелководье проблем меньше. А самое главное, бронзы едва на пушки хватит, да и они куда как важнее…

А так, если из металла ладить, то по массогабаритным параметрам винт выгодней, но рассчитывать гребные винты мне не приходилось, а времени на натурные эксперименты вряд ли хватит, потому как других дел по горло. Да и мощность на валу не столь большая будет, чтобы масса колес стала запредельной. Если предположить, что вол может выдавать в долговременном режиме пару лошадиных сил, то для того чтобы разогнать до пяти узлов расшиву на пятнадцать тысяч пудов хватит и шестнадцати голов. А в режиме форсирования думаю и более дюжины узлов получиться выжать, правда, не шибко долго. Впрочем, изначально я ориентируюсь на спокойный десятичасовой ход, по четыре часа работы с двухчасовым перерывом на отдых в полдень.

Строить судно придется однозначно на Оке. По Железнице ее ни как не провести, уж больно узко, а тратить время и силы на расширение русла бессмысленно, да и непосильно. С расчетным водоизмещением размер у судна выйдет немалый: длина как минимум шестнадцать саженей, и ширина не менее пяти, а максимальная осадка всего полтора аршина. Если сделать больше, то в межень по Волге в некоторых местах не пройти: плотин то пока нет, зато есть мели. Заниматься же разгрузкой и преодолением оных на виду у ногайцев не слишком разумно. Соблазн пограбить под шумок будет для них слишком велик, тем более что люди Юсуф-Бия особых симпатий к подданным Московского Государя не испытывают.

А раз так, то и готовиться к экспедиции будем со всей тщательностью. Кроме единорогов очень желательно дюжины две коротких дробовых стволов, для вооружения чаек, калибром в три четверти вершка, причем максимально простых, чтобы с их изготовлением справились ковали, нанятые в Нижнем Новгороде. Не хочу отвлекать на это дело Тумая и других мастеров, для них более сложные задачи найдутся. Успеем до отплытия отлить такие же из чугуна, поставим их и на чайки и на расшиву. Если же нет — обойдемся и теми, что успеем отковать до весны.

Проблема только в самой картечи. Для выделки железной или чугунной, шарообразной формы, нужно нужны формующие барабаны, вроде тех, что используются при производстве шарикоподшипников, пусть и с меньшими требованиями к чистоте поверхности и точностью. Вот только пока их даже делать не из чего, чугун будет не раньше мая, а сколько времени уйдет на отжиг, я пока не знаю. Но в любом случае оснастка получиться довольно массивной: даже у ближней картечи чугунные пули весом в двенадцать золотников получаться чуть более половины вершка, не говоря уж про дальнюю, весом в тридцать шесть золотников. Причем, калибр последних будет чуть менее четырех пятых вершка — почти как у дробовых тюфяков, но не факт что получится такими пулями стрелять на приличную дальность, с точностью проблемы могут возникнуть.

На расстояниях до пятидесяти саженей куда как эффективнее мелкая картечь. Впрочем, практика покажет, а поначалу кроме железной сечки рассчитывать не на что: для того чтобы из железного прутка диаметром тридцать пять миллиметров формовать шарики, нужны не только пара массивных, охлаждаемых водой, барабанов, но и мощный привод для них. Так что до постройки тромпы или хотя бы нормального вешняка о массовом производстве картечных пуль придется забыть.

…

Пока шла подготовка к запуску стекловаренной печи, я отрывался с пацанами на лыжах. Бегали с самого раннего утра, пока некоторые не начинали валиться от усталости. С остальными продолжали пробежку уже пешком, заодно тренируя глазомер, определяя расстояние то до стога сена, то до дуба на опушке. Некоторых я выделил особо: если и во всем остальном преуспеют, будут у меня стрелки, а со временем и настоящие снайпера. Оружие для них рано или поздно будет — это дело времени и ресурсов, были бы люди способные им владеть на уровне.

К сожалению, из тех, кто имел соответствующие задатки, почти все были слишком молоды для участия в Выборгской операции, до которой осталось чуть более года. Семнадцать лет к началу 1555 года исполниться только шестидесяти семи, но из них всего двое обладают глазомером, требуемым для снайперской стрельбы. Пятерым самым талантливым стрелкам нет пока и четырнадцати. Как назло среди них единственная из девчонок, проявившая интерес к стрельбе. Остальные особы женского пола в наших пробежках участвовали в основном за компанию, а Стай это безумно нравилось. Чуть позже я приметил что она, соревнуясь с парнями, легко попадает шишкой в дупло дуба с весьма приличного расстояния, да еще и при свежем ветре. Позже, когда начал проверять глазомер у детворы, она тоже оказалась первой, да и по всем прочим параметрам, кроме силы и выносливости не уступала лучшим.

На третий день декабря, в пятницу из Мурома прискакал гонец из Москвы с ответом на мое послание и письмом от Висковатого. Иван Михайлович порадовал меня сообщением о том, что затея с добычей фосфоритов с места сдвинулась, землю государь ему отвел, где было надобно, да толковой человек на то дело поставлен, так что через неделю как вскроется Ока, груз отправят, а на Муроме его ждать еще пару недель спустя. Закончив чтение, я наскоро набросал ответ и перешел к остальной корреспонденции. Иван Васильевич мой вариант обучения посошной рати одобрил, оговорив особо, что за каждого ученика по окончании учебы мне будет выплачено по пять рублей. За тех же, кто в будущем своих учеников наберет да обучит, уже по сорок рублей. Кроме того, государь прислал отдельную грамоту, в которой подробно описывалось, какие пожалования полагаются самим ученикам, с наказом зачитать ее им для пущего усердия.

Утром следующего дня, я собрал посоху, после чего велел Сеньке зачитать царев указ и дал время подумать до вечера. По рабочим делам я общался с мужиками уже почти без помощи толмача, разве что звал его в тех случаях когда нужно было прояснить смысл того или иного не понятного термина, но тут случай особый. Все-таки государева грамота!

Отказались в итоге немногие, из двух сотен не более трех десятков, да и то в основном семейные или в годах. Остальные на таких условиях готовы были в огонь и в воду! Что я им собственно и устроил, начав с помощью Заболоцкого учить латыни, геометрии и арифметике. А как иначе — для нормального изучения фортификации это совершенно необходимые знания, без которых никак. Большая часть терминологии моего времени пока хождения не имеет, да и при знании латыни у них появиться возможность продолжить обучение хоть у Агриколы, хоть у других иноземцев. А ну как подсылы Висковатого сманят в Москву Бенедетти или Тарталью. Естественно я знаю некоторые вещи, которые нынешним гениям неизвестны, например, по части баллистики или криптографии, но эти знания весьма специфичны и утилитарны, а во многих других разделах математики серьезные пробелы: не было у меня потребности в этом. Так что русскую математическую школу все-таки будут создавать итальянцы и никуда от этого не деться.

…

Через пару недель ко мне пришел Михайло Дмитриевич, давно уже поглядывавший со стороны на наши утренние пробежки с пацанами и последующие занятия с посохой. Я со своей стороны тоже посматривал на его подчиненных и видел как стрельцы медленно и неуклонно начинают дуреть от безделья. К тому же снега намело по колено, так что вылазки на охоту прекратились, по той прозаической причине, что никто из них как на лыжах ходить не умел, за исключением нескольких человек. Хватило всего нескольких дней, чтобы в свободное от караулов время начали твориться всякие безобразия. Играли в зернь, пили, иногда дрались…

Я выслушал стрелецкого голову и ответил, что пошлю к Овтаю гонца немедленно, а покуда будет стрельцам другая работа: снег на реке чистить, да полыньи пешнями быть. Заодно и запасы рыбы пополним. На днях же, после запуска лесопилки, коли все пойдет по плану, мои мужики короба на полозьях сколотят, а затем их надобно заполнять льдом с реки, да закатывать в наши ледники. Так что работы стрельцам на пару недель хватит, а там, глядишь, уже и лыжи готовы будут.

В обед зашел к Тумаю, осмотрел изготовленные полотна пил: все оказалось сделано очень качественно, благо времени прошло почти пять недель и с запасом. Вместо восьми штук, все двенадцать. Поинтересовался. Оказалось, опасаясь наделать брака, мастер отковал заготовок с запасом, но бог миловал: не одной не запорол. Зубья на первых образцах он вырубал зубилом, потом додумался до специальной просечки и дело пошло намного быстрее. А вот разводки я на пиле не заметил. Спросил и про это: Тумай почесал затылок и ответил, мол, больно толсты, обломать побоялся, потому проковал его слегка на клин, чтобы зубья шире полотна вышли. Набросал ему чертеж приспособления, однако посоветовал сначала попробовать, как есть, может и так не заклинит, все-таки разница в толщине как минимум в десятую долю вершка есть.

Оставив Тумая разбираться с этим, пошел посмотреть, как обстоят дела с воловьим приводом, точнее приводами, поскольку их делали пять: один на пилораму и четыре на стеклодувную печь — по количеству горелок. Первый образец уже собрали и проверили. Конструкция получилась пока что сыроватая, но работала, а вот как с долговечностью увидим позже. Заодно определим, какие детали нужно делать сразу с запасом, для полевого ремонта и сколько штук. Это тут кузня под боком, а на Волге, на судне не разгуляешься, разве что небольшой горн для сварки и правки деталей получиться установить. Велел мужикам погонять агрегат до конца дня, и если не сломается, тащить его утром к Тумаю, чтобы тот подключил его к лесопилке и все проверил.

Закончив с плотниками, пошел осматривать стекловаренную печь. В принципе все было уже готово, даже рекуператоры закончили. Вот только их пришлось делать довольно скромными, быки все-таки не тромпа, если большое сопротивление потоку будет, устанут быстро. На случай если на нужные температуры выйти не получиться предусмотрен и резервный вариант: прямой нагрев каналов, для чего сделали нагреваемые воздушные и газовые каналы в виде свода арочной печи. Угля конечно при этой потратим жуть сколько, да и долговечность никакая будет, но нам лучше втрое ее сократить, чем совсем без стекла остаться.

Остаток дня ушел на доводку ударно-спускового механизма револьверных ружей. Набросал несколько вариантов, сделал для них деревянные прототипы, опробовал срабатывание вручную и по самому оптимальному из получившихся вариантов изготовил восковые модели. Изготовить их выйдет только в понедельник, когда будем лить первые единороги. Они идут блоком по четыре штуки, так что металла с запасом, хватит и на дополнительные детали, благо оружейные барабаны и сегодняшние заготовки по объему не велики. Если что новую партию с изменениями или без, будем отливать еще через пару недель, уже в январе.

Под конец дня вспомнил, что послать гонца к Овтаю я запамятовал, нашел Кичая и наказал с утра отправляться в путь. На лыжах он бегал еще быстрее, чем видимо и заслужил свое имя[43]. Второй кузнец-мордвин, Тингай, запросился с ним, повидать родителей, но я отказал, вдвоем им быстро не обернуться, да и работы много.

…

В конце декабря, взяв с собой вызволенных из плена ратников и два десятка стрельцов, Михайло Дмитриевич отбыл в Москву. Отправил с ним письмо государю, о том, как продвигается обучение, заодно предложил летом построить силами учеников из посошной рати малую крепость на Волге, там, где руды найдем, коих в наших местах не имеется. А на земли те попросил грамотку жалованную, лет на пятнадцать, о чем приложил отдельную челобитную. Не забыл приложить и челобитную на пороховую мельницу, присовокупив, что для тех пушек, что лить буду, здешний порох негож, а надобно свой делать. Принимать же крепость просил послать Ивана Васильевича Шереметьева Большого, потому как он с той фортификацией знаком изрядно и любое нестроение враз увидит. Дабы тех, кто сию науку не уразумел к делу не ставить! Иначе никак не можно — за каждый огрех христианской кровью платить придется.

Заказанные лыжи Овтай прислал только на следующий день, так что обучать стрельцов пришлось мне самому, впрочем, учить всех не потребовалось, обучив восьмерых оставшихся в Выксе стрелецких десятников, велел им заниматься с остальными. Можно конечно было поручить это дело Стай, но по-мордовски стрельцы не понимали, ни слова, а Стай по-русски говорила пока довольно плохо. Да и будут ли дворянские отпрыски слушать девчонку, да еще из инородцев?

Вот и пришлось потратить пару дней, хотя времени катастрофически не хватало, а через два дня, аккурат первого января, запустили стекловаренную печь и эти несколько недель мне напомнили лето осень сорок первого. Спал только урывками, едва выкраивал время на занятия с посохой и своими воспитанниками. Сначала запустили лесопилку, затем собственно печь. Если с первой было проще, и после первого пробного распила десятка бревен ее остановили на доработку, то варка стекла продолжалась тридцать восемь дней, двенадцать из которых ушло на прогрев. В итоге, в начале февраля ее пришлось остановить из-за катастрофического износа кладки в зоне горелок, грозившей частичным обрушением свода.

За двадцать шесть дней эксплуатации успели сварить более двенадцати с половиной тысяч пудов стекла, изготовили из него двадцать три тысячи стеклоблоков, а так же шестисот грубых полуведерных бутылей, выдутых механическим дутьем, от воздуходувки на бычьем приводе, в специально сделанные формы. Блоки же изготавливались по более простой технологии. Через притопленную в стеклянном расплаве керамическую лодочку железным прутом через щель вытягивался лист, затем гнулся с двух сторон и подрезался в размер. На него накладывался точно такой же, только повернутый на девяносто градусов, стыки защипывались специальными железными щипцами, после чего практически готовый блок отправлялся в печь для отжига. Блоки выходили довольно увесистыми, фунтов по пятнадцать-шестнадцать, но, учитывая кустарность инструмента и технологии, делать их из более тонкого стекла я не рискнул, тем более что его качество оставляло желать лучшего.

Такое количество продукции далось нам на пределе сил, фактически на обслуживании печи посменно работало двести сорок семь человек, а почти все остальные работы пришлось остановить. В самой печи по моим подсчетам еще оставалось около пары тысяч пудов стекла и шихты разной степени готовности. После остывания и разборки часть пойдет на стеклобой для загрузки в новую печь. Впрочем, с этим уже особой спешки не было, ее я планировал строить не ранее осени, пока же соорудим небольшой круглый горн для выработки ламповых стекол и цветного стекла для витражей из готовой фритты. По топливу на единицу продукции получиться намного затратнее, но сам по себе объем работ не велик, да и народу занято будет немного, всего дюжина мастеров в три смены. Подходящих людей я уже приметил, пока варили стекло и делали блоки и бутыли. Им в помощь дам по паре ребятишек, пусть учатся.

Образцы цветного стекла в отдельных тиглях уже опробовали, количественный состав примесей подобрали, так что дело за малым, уточнить какого цвета сколько нужно. Для этого придется навестить игумена Благовещенского монастыря и обрадовать возможностью изготовления железных рам и витражей для них.

…

С теплицами мы задержались прилично, впрочем, до начала июня еще три месяца. Высаживать рассаду в открытый грунт раньше рисковать не стоило — а ну как заморозок. Для подстраховки часть растений есть смысл вообще оставить в теплице, на семена. А на освободившееся место посадить томаты и перцы. Деревянные плошки для рассады наточили загодя. Построили печь по центру теплицы и отвели от нее в разные стороны две кирпичные стены с арочными проходами и дымовыми каналами внутри верхней части. Остекление закончили во вторник, в первый день марта, через две недели после начала просушки домны.

К этому времени лесопилка работала уже две недели, а рядом строилась вторая — на расшиву водоизмещением пятнадцать тысяч пудов досок требовалось много, тем более что орудийную палубу я решил делать крытой. Хотя в мое время вряд ли кто назвал бы кто досками, по толщине они больше смахивали на брус, но именно это нам и требовалось. Защита от стрел лишней не будет, ногайские луки конечно не турецкие, но тоже имеют приличную дальность, особенно при навесной стрельбе. Хотя на таком расстоянии убойность уже никакая, но при здешнем уровне медицины близком к нулю, любой раненый — потенциальный покойник.

Получить стрелу в пушечный порт, когда его открываешь для выстрела, вероятность тоже не нулевая, поэтому, когда Тумай и его соратники по кузнечному ремеслу закончили с деталями для воловьих приводов, поручил им заняться изготовлением железных касок и кирас. Расковывать крицы в лист задача не из легких, но к счастью орудийных расчетов у нас будет всего двенадцать, по три человека в каждом, так что для троих мастеров с молотобойцами сделать к концу мая тридцать шесть комплектов работа вполне посильная. Если управятся раньше, тогда успеем отковать хотя бы с дюжину дробовых стволов, для чаек, на случай если из чугуна отлить, и как следует отжечь не выйдет.

Хотя, это скорее перестраховка, потому как пока строительство домны идет с опережением графика, а вешняк для водяного колеса закончат уже к концу недели, если и второй, для водяного молота, к началу апреля будет готов, то с доспехами управимся куда как быстрее. Единственная проблема — револьверные винтовки: несмотря на то, что все детали отлиты, заниматься подгонкой и собирать все приходиться мне одному, если не считать троих пацанов, проявивших недюжинную тягу к механике. Вот только они пока освоили простейшие операции, а что-то сложное им поручать еще рано. Хорошо хоть учатся быстро.

Впрочем, первая дюжина экземпляров собрана и испытана. Удалось даже добиться приемлемой взаимозаменяемости деталей: если первые отливки после попытки подогнать вручную отправились в брак, то во второй партии я внес полученные опытным путем поправки на усадку металла. Единственный момент, который оставалось скорректировать — избыточный запас прочности некоторых деталей. С этим я и в самом деле переборщил. По самым скромным прикидкам экономия должна получиться в сумме около фунта, если не более.

…

В пятницу, в обед вернулся Ласкирев, с новой наградой от государя, однако на вопрос за что получил очередную золотую монету на шелковом шнурке, подробностями делиться не стал, а первым делом перекусил и отправился отсыпаться после дороги. К вечеру для нас истопили баньку, там, без лишних ушей мы и поговорили. Утренняя таинственность стрелецкого головы объяснялась просто: он и сам толком не знал, что именно настолько важное узнал государь от бывших черемисских пленников. Так что тут можно только гадать, тем более, что кроме очередной "висюльки", Михайло Дмитриевич получил еще и двести четвертей хорошей земли под Москвой, причем как следовало из грамоты — в вотчину. Я лично склонялся к варианту, что Ивана Васильевича могла так порадовать информация об именах предводителей мятежа и их месторасположении этой зимой. Именно это позволило бы подавить восстание быстро и с минимальными затратами, впрочем, что на самом деле поведали государю освобожденные ратники — нам осталось неведомо.

Не забыл государь и обо мне, прислал со стрелецким головой ответ на посланное ранее письмо, где удовлетворил мою просьбу о присылке Шереметьева Большого для приема "экзамена" у посохи. К письму прилагались грамоты, в том числе и на пороховую мельницу, с обельным сроком на десять лет. На поиск руд и крепость он так же дал добро, однако просил дождаться прибытия воеводы, коему будет поручено охранять строительство, а затем и оценивать работу учеников, как было говорено ранее. Вдобавок Иван Васильевича прислал еще и жалованную грамоту, прочитав которую я почувствовал себя практически Колумбом, получившим из рук Фердинанда и Изабеллы должность вице-короля Индий. С таким документом можно не только на Самарской Луке место застолбить, но и о Баскунчаке с Эльтоном задуматься: фактически это было право на поиск полезных ископаемых и их добычу от верховьев Камы до самой Астрахани. Впрочем, о полной монополии на поиск речи не шло, однако пять заповедных лет государь мне от своих щедрот выделил. И то хлеб, хоть и будут конкуренты, но все известные мне интересные места можно успеть прибрать к рукам и за меньшее время.

Одна беда — народа у меня маловато, и денег пока не особо хватает, чтобы еще нанять. Видимо все-таки придется брать в долю купцов Строгановых: у них сейчас и люди есть и деньги. Не самый лучший вариант: люди они ушлые, палец в рот не клади, откусят по локоть. Есть и другие не менее богатые купеческие фамилии, но насколько помню, все они завязаны на торговлю со шведами и ливонцами, к тому же основные операции ведут далеко от наших мест. Торговля с Астраханью пока заглохла, да и не знаю я никого из купцов, что ей занимался, а знал бы — не факт, что получилось бы соблазнить их добычей более дешевой соли, риски немалые. Как не крути, нужно посылать гонца в Нижний Новгород, амбары у Строгановых там имеются, а значит, есть и приказчик который за ними присматривает…

Вопрос только кого послать? Тут нужен толковый человек, чтобы и найти смог и не особо при этом мельтешил на глазах у местных, не зачем им даже гадать, кому и зачем понадобилось налаживать контакты с богатыми солепромышленниками. Ни к чему своими же руками настраивать против себя мелких торговцев на пустом месте. Ведь не разберутся поначалу, что к чему, а кипеж все одно подымут, а там недалеко и до превентивных мер с их стороны. Красного петуха нам подпустить они естественно не смогут, потому как все меры безопасности приняты заранее, ввиду опасности набега мятежников, а вот стога с сеном к примеру осенью следующего года спалить — это запросто.

Впрочем, это проблема не основная, главная же дешевизна соли. На Москве конечно цены выше, но в местах добычи они не велики и потому желание рисковать ради не шибко большой разницы в прибыли может возникнуть только у крупных солепромышленников и таких прирожденных авантюристов как Строгановы. Но и тут нужно выжать максимум из ситуации: не для себя, для них. Наша расшива за раз может привезти не более девяти тысяч семисот пудов, и то если ее оставить с голым корпусом, без балласта, припасов и оружия. На деле же едва ли больше восьми, то есть на шестьсот рублей, если считать по пятнадцать денег за пуд.

Столько она стоит в том же Нижнем Новгороде, в Муроме на две полушки дороже, а вот в Холмогорах как помню вдвое всего семь-восемь денег за пуд, так что прибыль вроде как велика. Но на деле есть еще затраты на харч, оплату наемного народа и самое главное пошлины: они везде разные, и довольно чувствительны. В той же Москве с пуда нужно около трех алтын с полушкой заплатить пошлин, а это не много не мало, а четверть цены соли в тех же Холмогорах, где она на данный момент самая дешевая. Деньгами выйдет семьдесят пять рублей экономии на налогах, да более ста рублей на транспортных расходах, а в сумме не много не мало — четверть всей выручки, так что Строгановым можно предложить даже половину с конечной цены.

В целом для Строгановых достаточно причин для участия в моей затее. Себестоимость добычи ниже, транспортировка дешевле, от пошлин моя государева грамотка прикроет, и никаких конкурентов! Думаю им понравиться. Детали сотрудничества набросаю максимально подробно, чтобы ни один вопрос не остался, не проработан, но с окончательным вариантом определимся только после переговоров. Лучше всего договариваться напрямую с Аникеем Федоровичем, но на край сойдет и любой из его сыновей.

А в Нижний Новгород разумнее всего отправить Заболоцкого. Парень он толковый, грамотный, к тому же ни разу не было, чтобы что-то перепутал или сделал не так из порученного. Единственный прокол у него вышел с самовольной отлучкой вместе с войском, но и тут он отличился. К тому же с дотошностью у него все в порядке, что не поймет, то переспросит, и это тоже стоит использовать, прежде чем лезть к соляным амбарам, пусть покрутиться по торгу, разузнает, что почем. Мне это может пригодиться, а заодно и купцам успеет примелькаться до рези в глазах и цель приезда обозначит, до такой степени, что желающих вопросы задавать будет очень мало.

Суть дела я изложил в письме, велев Сеньке расписать в самой привлекательной форме все выгоды, не забыв упомянуть и о проблемах, но с непременным приложением способа их решения. Толмач превзошел себя и документ вышел на славу, так что должен старик клюнуть, тем более что от такого лакомого куска трудно отказаться. Не знаю, сколько Строгановы сейчас соли продают, но если не ошибаюсь восемь тысяч пудов это практически годовой объем их соляной торговли к концу века. А ведь при необходимости я могу размер поставок хоть удвоить, и даже учетверить, были бы деньги для найма людей, о чем, кстати, было упомянуто в письме в виде тонкого намека. Скрепив письмо своей недавно сделанной печатью, с роскошным медведем, державшим в одной руке ружье, а другой опиравшимся на бочонок, вроде как с порохом, я вручил письмо гонцу.

…

Переговоры со Строгановыми удалось провести только в конце марта, когда строительство домны уже подходило к концу, причем Аникей меня себе ровней видимо не счел и послал сына, и что примечательно — не старшего. И место выбрал, чтобы подчеркнуть, кто есть кто. В озвученную мне посыльным версию об строительстве новых амбаров в Нижнем верилось слабо. Впрочем, я его понимал, мы с Григорием практически одногодки, да и это я нуждаюсь в деньгах, а у него они есть. Пришлось оставить строительство под приглядом Еремея Котова, брата Матвея — атамана бурлацкой ватаги. Старший братец ему под стать и ростом и силой, но на нем ватага, которая несет реальную охрану внутреннего периметра Выксы, потому как, несмотря на все принятые меры, стрельцы, особенно молодые, давно уже скурвились до последней возможности.

Те, которых я постоянно привлекал к работам и лыжному патрулированию окрестностей, в какой-то мере дисциплину блюли, но три десятка самых молодых за время отсутствия Ласкирева забили на службу всерьез и надолго. По утрам прятались так, что найти было невозможно, днем они пили, играли в зернь, задирали моих пацанов, пока несколько раз не огребли от них в особо крупных размерах. Физподготовкой и рукопашным боем мои ребята занимались уже второй месяц, да и с детства неплохо драться умели. Остальные стрельцы держались от этих безобразий в стороне, но насколько их хватит, было неизвестно, и потому надеяться я мог только на своих людей.

К Котовым же, я присматривался с самого начала, проверял всяко, но проколов они не допускали. Мало того, именно их умелое руководство ватагой во время нападения на Выксу черемисов и спасло меня от разорения. Так что за порядок можно не беспокоиться, при необходимости ватажники успокоят любого, если не добрым словом, то пудовыми кулаками.

…

Дорога вымотала все нервы, на Оке лед уже потрескивал, и приходилось двигаться вдоль берега, а когда попадались маленькие и не очень речки, то становилось еще хуже. Через Тёшу у примеру пришлось строить переезд из бревен, иначе сани с грузом могли проломить подтаявший лед. А саней у нас было немало — целый караван с железом и прочим товаром. В не зависимости от исхода переговоров в накладе не останемся, товара у меня на полторы сотни рублей: топоры, косы, серпы, лопаты, пилы, последних, правда, немного, в основном делали для себя, но с запасом, а с собой взяли лишь полдюжины, чтобы рынок прощупать. Вот они нам и пригодились, деревья валить.

Прибыв в Нижний Новгород, я сперва оставил Заболоцкого с тремя мужиками торговать нашим товаром, а сам пошел по торгу, не столько прицениваясь, сколько желая примелькаться купцам и обозначить цель своего визита. Интересовался всем, но особенно воском, льном и медью. В последнем случае мне даже повезло, один купчина продавал большую партию меди и довольно дешево. Но желающих не было, медь была не ахти, ломкая, видимо количество вредных примесей превосходило все разумные пределы. Без предварительного огневого рафинирования в работу она явно не годилась, но мне это как раз на руку — будь иначе, и цена была бы другой, и уже раскупили бы большую часть.

Сговорились мало того, что чуть не по цене свинца, так еще и с оплатой товаром — тут, правда, пришлось скинуть, но не шибко много, потому как, увидев захваченные образцы железных лопат и прочего инструмента, купец особо не торговался. Оно и понятно, при таком раскладе ему и пошлину ни с продажи меди, ни с покупки инструмента и металла платить не потребуется, а свои шансы сбыть товар еще кому-то он давно уже трезво оценил. Наш же товар отменный, качество за зиму мы подняли изрядно, а по тем же лопатам конкурентов нам вообще нет — просто никто такие не делает. В итоге со всеми скидками девяносто шесть пудов меди обошлись мне в семьдесят два рубля, причем не серебром, а товаром, на который еще месяца полтора особого спроса не будет.

Даже с учетом угара при огневом рафинировании, я как минимум теперь смогу удвоить количество единорогов и соответственно построить вторую расшиву, тем более что времени в запасе еще достаточно. Впрочем, будет ли в этом нужда, зависит от исхода переговоров. Но пока в соляные амбары идти было рановато, прошелся еще по торгу и не зря — набрел на мужика продававшего серу. Та же история с качеством: сера была с песком, приставшими осколками кирпича, явно сбитая с трубы медеплавильной печи. Цена была не сказать что дорого, но и не совсем бросовая, потому видать и задержался купец на торге.

Перебрал несколько кусков, прикинул выход в чистом виде — дороговато, но если расплатиться товаром, то смысл есть, тем более что сера мне и сейчас не помешает, хотя всю партию брать не стоит. В селитряницах селитра пока не полностью созрела, а швейцарским способом из мочи получили не так много. Серы же на пуд пороха нужно всего четыре фунта, так что даже если ее выход после отгонки будет не более половины, все равно трех пудов хватит за глаза. Только дюжину пудов пороха вручную качественно не перетереть, это не полфунта — руки отваляться: придется часть меди временно пустить на пороховые бегуны или пресс, все одно купленный металл чистить нужно, вот и будем делать это в два этапа, разница в угаре несущественная получится.

Однако только за товар купчина серу продавать отказался напрочь, посетовав, что и так издержался, а когда все распродаст неведомо, так что ему бы деньгами, хоть рубль с полтиной. Торговались четверть часа и в итоге сошлись, что я беру половину партию, за которую даю запрошенные полтора рубля серебром, остальное товаром: топорами, лопатами, косами.

…

Прежде чем перейти к делу, я показал Строганову наши изделия, причем не только продукцию наших кузниц, но и масляную лампу, благо один экземпляр я прихватил с собой. После демонстрации Григорий поинтересовался ценой, однако, услышав ответ, охнул и сказал, что за такие деньги охотников купить найдется немного. Я развел руками, мол, медь да олово дороги, да и мастеров к литейному делу гожих кроме меня никого и нет, так что пока дешевле никак не выйдет. А вот ежели с железа делать начнем, да с хоть дюжину человек на замену себе обучу, так и цена будет иная.

Сынок Аникея Федоровича оказался настырным и тут же начал меня выспрашивать. Интересовался, из железа буду ковать, как у нас принято, али лить как англичане и немцы, и сколько стоить будет. Да нельзя ли заранее сговориться, если в цене сойдемся, чтобы все как есть продавать только им, а другим бы купцам сего товара не продавать. Ох и хватка у парня, сходу для своей семейки монополию на торговлю выбивает! А ведь я могу и наказать за жадность, пусть не сразу, но если договор хитро составить, да увязать с обязательством выкупа всей партии по оговоренной цене, то посадить Строгановых в лужу при желании можно запросто.

Потому как кроме технологии литья, которая масштабируется относительно слабо, есть еще технология штамповки и большая часть деталей ламп можно изготавливать по ней, причем за счет уменьшения толщины стенок изделия их материалоемкость снизиться в разы и соответственно упадет себестоимость, хотя для железа не так уж и критично. Года через три-четыре вполне сможем освоить, чай не тазы, аршинной ширины катаного листа не требуется. Кстати, можно и вообще без листа обойтись поначалу, горячей ковкой в форме. В общем, грех упускать такую возможность накинуть поводок на ушлую семейку, тем более птичка сама летит в сеть.

Поторговался немного, чтобы не спугнуть и в итоге клиент клюнул. Сговорились, что дорогие лампы с бронзы, меди али серебра и тем паче золота я волен, продавать сам, а вот железные да чугунные скупают Строгановы, причем берут все, сколько есть по обговоренной цене. Литые светильники оценили в пятнадцать алтын, кованные же в десять алтын. Цену на стекло обсудили отдельно, впрочем, узнав про возможность использования слюды, Григорий настаивать на фиксированной цене в этом случае не стал и оставил на мое усмотрение, тем более что торговля стеклами для ламп под его монопольное право не попадала. На последнем я настаивал особо и тут уступок он от меня добиться не смог. Договор в двух экземплярах тут же настрочил Заболоцкий, после чего перешли к основному делу.

К соляному договору мой собеседник подошел еще более обстоятельно, обсуждая не только главное — количество, сроки и цены, но каждую несущественную мелочь. Это конечно похвально, но при всей дотошности пару моментов он прохлопал, и куда более важных, чем все остальное, потому как считать надобно и думать, а не важности на себя напускать перед "немцем"…

Когда в договоре написано что "немец" "обязуется привезти две тысячи пудов соли или более", а далее говориться об обязательстве противоположной стороны своевременно оплатить груз "как будет явлен", да еще и разгрузить это все "того же дни", то надо уточнять, а на сколько именно это самое "более" может быть. Потому как вместо двух тысяч пудов, по уговоренной цене соли в алтын за пуд, я могу "явить" и раз в восемь-девять больше, благо вторая расшива к сроку поспеет. Хотя я и сам бы в такое не поверил на его месте. Не делают пока таких кораблей на Руси, подобный тоннаж речных судов только в следующем веке востребован будет.

Но факт есть факт, на днях я по сделанной масштабной модели тщательно проверил реальное водоизмещение. В итоге оно оказалось на тысячу пудов больше предварительных расчетов, и с учетом распределения груза, припасов, людей и скотины, теперь каждое судно могло взять по девять тысяч пудов соли, да еще и место для серы оставалось. Так что, если я себе часть соли не решу оставить, на что имею право согласно договору, речь идет уже не о шестидесяти рублях серебром, а более чем о полутысяче…

Деньги-то такие у Строгановых есть, вот только кто же будет более двух пудов серебра "на всякий случай" в Нижнем Новгороде держать? Тем более что в этом году его мятежники взять пытались. Впрочем, никакими особыми бедами Григорию моя хитрость не грозит, "войду в положение", подожду, сколько нужно, да еще и уменьшу долю товара, подлежащую выкупу. Остатки же отправлю в Выксу, да в Рязань с Москвой. И лишний доход, и Аникеев сынок мне обязан будет, особенно если я о его проколе, отцу ничего не скажу.

…

С утра снова прошел на торг, но на этот раз я не столько смотрел товар, сколько искал людей для экспедиции за солью. В первоначальном варианте я рассчитывал нанять три десятка казаков в качестве возниц, но посчитав все детали, пришел к парадоксальному выводу, что при найме полусотни человек затраты будут меньше. И дело тут было вот в чем: если количество возов с шестнадцати увеличить до двух дюжин, то вместо пятидесяти с лишним дней нужное количество соли с Баскунчака мы успеем доставить за тридцать три, а увеличение скорости расшив на смешные три четверти узла сократит время пути по воде на восемь дней. Плюс разгрузка на Самарской Луке будет на пару дней короче. В итоге вместо почти трех с половиной месяцев, уложимся в два с половиной. Двадцать шесть дней экономии, или сорок рублей серебром.

При таких раскладах я в принципе мог бы обойтись и без Строгановых, но риск не успеть расплатиться вовремя со своими мужиками из-за отсутствия денег превосходил все разумные пределы. Конечно, в это время такое порой терпели, и даже государева казна порой задерживала жалование, но зачем мне снижать у людей мотивацию и безнадежно подрывать свою репутацию толкового хозяина? К тому же любой форс-мажор сдвигающий сроки недели на две-три мог привести к тому, что в Рязань или Москву дойти водой мы уже не успеем — Ока покроется льдом. А своих лошадок у меня нет. Потому Строгановский аванс в размере пятидесяти рублей именно то, что страхует меня от этих неприятностей…

Хорошо хоть охрану специально нанимать не нужно: две дюжины касимовских татар, да столько же моих мужиков в качества артиллерийской обслуги будет достаточно. Своих воспитанников я пока за реальную военную силу не считаю, для них это первый реальный боевой выход, да и большая часть останется на Самарской Луке, под защитой укреплений, которые будет возводить посоха. Точнее она сейчас этим занята, на месте останется только собрать предварительно подогнанные, а затем разобранные и погруженные на расшиву комплекты, да присыпать землицей, а поверх дерн уложить. Опробованный и зарекомендовавший себя метод, который в свое время был приметен при строительстве Свияжска, с той разницей, что архитектура фортификационных укреплений у нас немного иная.

…

Пока мои ребята шныряли по торгу, выискивая подходящие кандидатуры, я присел у стругов и продолжил подбивать оставшиеся не решенными детали обеспечения экспедиции. Не считая татар, которым сподручнее идти берегом, общая численность пассажиров у меня как минимум сотни полторы, так что провианта нужно соответственно тысячу триста шестьдесят пудов. Это примерно две седьмых наших запасов хлеба, впрочем, не одним хлебом же я буду народ кормить. Рыбы и дичины у нас наморожено — за год не съесть, тех же пельменей разных видов, в леднике чуть не три сотни пудов.

На Выксе если что и так найдут что сготовить, а ладить на судне кирпичную печь для выпечки хлеба и прочей готовки, как это сейчас принято на тех же галеонах, слишком накладно по весу, так что придется обойтись коваными. Неплохо было бы сборные чугунные печи отлить, но боюсь, не успеем — первым делом нужно наладить производство ядер для государя. Так что пока будем ковать из кричного железа, соединяя полицы обручами, как это на старинных бомбардах делали. Зато будет можно и пельмени сварить, и лапшу, и уху. А уж пару подчалков к расшивам в варианте плавучий ледник, мои плотники сделают быстро. На утепление пойдет распушенная еловая хвоя, благо заготовили ее по тунгусскому способу с большим запасом, и даже после утепления всех стационарных ледников еще весьма прилично осталось. Льда тоже наморозили много, так что проблем с продовольствием как таковых нет от слова совсем.

С оружием сложнее: из ружей собрано всего сорок штук, хотя деталей отлито на сотню. Остальные придется доводить до ума в пути. Пока же те, что готовы осваивают мои будущие стрелки. В основном этим заняты мордовские пацаны, из мужиков же — только ватажники, у остальных душа больше к мирному труду лежит. С артиллерией тоже проблемы имеются; вторую партию единорогов тоже еще предстоит отлить, но на это времени нужно немного. А вот с вооружением чаек вообще беда. Из-за подготовки к началу весны почти все время кузнецы были заняты ковкой инструмента или деталей для быководного привода и лесопилки. Так что чайки вооружать нечем.

Единственный вариант — сократить вооружение расшив, с двенадцати единорогов до десяти, тогда дробовых стволов хватит и на полдюжины чаек. Впрочем, у меня на такой москитный флот народа не наберется, да и незачем. Зато не придется второй комплект кирас для пушкарей делать, благо испытания показали, что с единорогом справляется расчет из двух человек, так что хватит и сорока человек артиллеристов.

А ведь неплохой вариант! На месте можно будет снять по четыре орудия для охраны чумаков, оставшихся шести, тем не менее, хватит, чтобы разогнать ногайцев, если таковые захотят поинтересоваться, нельзя ли у нас чем поживиться. К тому же сторожевые чайки им сильно испортят жизнь еще до попадания в зону обстрела единорогов — незачем крупный калибр в дело пускать, если мелким обойтись можно. Причем хватит и трехфунтового единорога, то есть с диаметром канала ствола вершок и три четверти, но в отличии от шуваловского, вес можно уменьшить в два или даже два с полтиной раза. Большая дальность нам не нужна, да и проблемы с лафетом, в отличие от артиллеристов XVIII века, как решить я знаю.

Двести саженей для такого "малой артиллерии" реально за глаза, особенно если маневренность чаек учесть. А дальше в дело вступит основной калибр. Если пришвартоваться чуть ниже слияния Волги и Ахтубы, то до берега как раз полверсты выйдет, для дальней картечи просто оптимально. А кто намека не поймет, для тех у нас и ближняя есть, а это ни много, ни мало, десять дюжин пуль в одном картузе, каждая весом в двенадцать золотников. Пули, правда, кованные, и не сказать что особо круглые, ну так нам не на выставку и не на продажу. Картузы жесткие, из деревянных дисков с высверленными отверстиями, посередине — скрепляющий дубовый штырь, а снаружи стянуто пеньковой веревкой. Не самый лучший вариант, но для железных поддонов у меня нет жести, да и пока нет особой нужды стрелять на дальность более полутора-двух сотен саженей.

Кроме этого есть и пара особых зарядов снаряженных продуктом, сделанным из первых партий наработанного фенола. Пока это гранатная картечь, диаметром в вершок и одну двенадцатую, по калибру равная сплошной картечной пуле весом в один фунт, с простейшим ударным детонатором и зарядом шимозы в шесть золотников. Заряд конечно маловат, но в радиусе двух-трех саженей от эпицентра разрыва находиться очень нежелательно, потому как корпус хоть и отлит из олова, но снаружи имеет дополнительную оловянно-свинцовую рубашку, составленную из двух полусфер и нашпигованную перед заливкой готовыми осколками в виде железной сечки. Выглядит изделие не сильно красиво, и в изготовлении не очень технологично, потому как много ручной работы, но тестовые глиняные манекены разносит в клочья. Причем таких гранат в одном "выстреле" может быть до двадцати четырех штук. Так что беззубыми мои деревянные "мониторы" никак не назовешь.

Похожие гранаты я думаю использовать в Выборге. Полдюжины экземпляров уже готовы, осталось снарядить, причем заряд шимозы там вдвое больше, а сама конструкция у них иная. Из дорогого олова сделана лишь внутренняя оболочка, для защиты шимозы от контакта с другими металлами. Наружная же — из первого в этом мире рукотворного полимера, приготовленного из льняного масла, смешанного с мелко перемолотой серой и готовыми убойными элементами в виде стальной сечки, поэтому гранаты получились такие, что любой карман рвут в клочья за сутки. Впрочем, когда будет возможность изготавливать чугунные или стальные шарики, мы этот момент исправим, а сейчас что есть, то есть. Не знаю, подвернется ли случай их использовать, но запас карман не тянет.

Жаль, что пока, несмотря на доступность сырья, нам не удалось получить магний, а то бы я и осветительными снарядами единороги укомплектовал. Но к концу года планирую этот вопрос решить. Штурмовать Замковый остров придется ночью, чтобы не дать противнику реализовать свое преимущество в численности, поэтому как минимум осветительные гранаты нужны однозначно.

…

Через полчаса стал подходить народ. Первыми пожаловали крестьяне из деревушки, которую еще в начале зимы спалили луговые черемисы во время набега на нижегородские земли. Две дюжины мужиков с женами, стариками и малыми детьми. С одной стороны грех отказать, земли у меня в избытке, и зерна на посев и прокорм хватит, да вот беда — не вправе я тяглых на землю сажать. Отказывать не стал, но разъяснил, что решить сей вопрос может только государь, так что опишу ему и ежели даст добро, то выделю место, где поселиться, а покуда могу приютить до весны, чтоб меж двор не шатались.

Едва решил вопрос с погорельцами, потянулись казаки и прочий гулящий люд, причем в количествах куда как больших чем мне надобно. Озвучивал условия: на время пути до места жалование — денга в день и мой корм, да по алтыну в день во время рейсов за солью. Это уже за риск, потому как в расшиве за надежным бортом сидеть это одно, а по степи с обозом — совсем другое. В сумме деньги немалые — за два с полтиной месяца выходило рубль, семь алтын и две денги, не считая моего корма! Желающих соответственно оказалось не просто много, а как есть все до единого. И немудрено, потому как голодно казачкам в это время, работы считай, нет — потому как не сезон.

Вот только их набралось уже сотни две, а мне лишь четверть потребна. Тут дело чуть до драки не дошло: те, кто ранее подошли, требовали гнать остальных к такой-то матери, а они тоже не дурные — уперлись. Пришлось даже вразумить ударом под дых одного особо горячего казачка, схватившегося за нож. Остальных успокоил добрым словом, пообещав дать шанс всем, и ежели кто в возницы не попадет, так на строительстве крепости поработать сможет, а там и на государеву службу есть шанс попасть. А кто в кузнечном деле сведущ, могут у меня при заводе остаться.

Таковых нашлось немного — всего семеро, но и это хлеб. Ковалей мне отчаянно не хватает уже сейчас, дальше, когда передел чугуна на железо освоим, будет еще хуже. Работы много, а рук свободных, вместе с теми, что сейчас нанял, едва дюжина наберется, не считая кузнецов. С другой стороны, повезло там, где не ждал — трое гулящих оказались с Хлынова. Что бы мне с того, пользы, да вот какой поворот: приходилось им и до Астрахани хаживать, не с купцами, скорее наоборот, гостей заморских пощипать довелось. Так что им объяснять, как Ахтубу найти без надобности, плавали, знают…

Дело поворачивалось интересно. Теперь самому мне на Баскунчак ехать незачем, эти путь найдут, туда всего сорок пять верст, а озеро в поперечнике шестнадцать, так что мимо проехать, это постараться нужно. К тому же рядом горка имеется, высоты немалой для такой низины, и весьма характерная — красного цвета. Ее в степи издалека видно, так что мимо проскочить еще постараться нужно.

Ближе к вечеру вернулся с торга Заболоцкий с мужиками, порадовал — распродали почти весь товар, за минусом того, которым я расплачивался с купцами. Выручили чуть более тридцати рублей. Из-за остатка терять еще один день я смысла не видел и скинул остатки Строганову за полцены, кроме пары пил и двух десятков лопат.

…

На следующий день нас ждал неприятный сюрприз — вскрылась Ока, и начался ледоход. Теперь нужно было спешить, потому как в районе Тёши, как помню подъем воды, на период паводка может достигать трех-четырех саженей. Соответственно устья притоков преодолеть будет непросто, придется подниматься вверх по течению, где нет подпора из Оки, да еще и мосты наводить. Мне же нужно было в Муром. Пришлось оставить Заболоцкого за старшего, и взяв с собой часть татар перебраться на другую сторону по льду Волги, как можно дальше от устья Оки.

До Мурома мы добрались только в среду, тридцатого марта. Первым делом заглянул к воеводам, отдал их заказы и забрал остаток денег. Торопился не зря: поместная конница уже вовсю готовилась к походу — на берегу смолили струги, готовили припасы. Впрочем, Давид Федорович успокоил, что ранее начала июня все одно не отправятся, того не хватает, этого, и самая беда — зелья мало для пушек. Дело то поправимое, пороховая мельница в Муроме есть, но ранее чем через месяц все одно не успеют. К тому же с Москвы судовая рать покуда лед выше по течению не вскроется, подойти не сможет. А ее ждать велено…

Перекусил у боярина, чем бог послал, заодно отправил гонца с письмом государю, где сообщал ему о возникшей проблеме с тяглыми погорельцами. Ближе к обеду, отправился к игумену Благовещенского монастыря, узнать, как обстоят дела с потребным для работы металлом. Увы, меди собрали чуть более половины, пудов восемь, остальное придется докупить, хорошо хоть с оловом порядок, его оказалось с избытком — почти два пуда. На большую часть деталей хватит, по остальному металлу сговорились, что возьму деньгами, благо их собрать оказалось проще. По правде сказать, и этого почти что хватает, потому как часть деталей, которые внутри будет, я могу запросто из железа сделать, а четырнадцать рублей серебром отпущенные на покупку недостающего металла мне за работу пойдут.

Решив вопрос с паникадилом и его оплатой, перешел к тому, зачем собственно приехал в Муром. Разговор завел издалека — поведал о попытке варки стекла, показал цветные образцы, мельком заметив, что, несмотря на то, что стекловаренная печь у нас "прекратила свое бренное существование", но стекла осталось в избытке, и ежели надобно, можем и витражи сделать, да рамы к ним отковать. За ценой гнаться грех, чай не венецианцы. О сумме говорить пока рано, все зависит от размеров витражей и их рисунков и соответственно количества ковки и объемов обработки стеклянных пластин.

Тем не менее, игумен, похоже, опасаясь, что стекло обойдется дорого, поинтересовался, нельзя ли заказать отдельно кованые рамы, а уж вставить слюду они и сами сумеют. Тут я его успокоил, что слюда выйдет дороже вдвое как минимум. То есть вроде как цену стекла я озвучил демпинговую, но на деле просто грабительскую. Слюды дешевле восьми рублей за пуд просто не найти, а большие куски без изъяна могут и в двадцать раз больше стоить, так что четыре рубля за пуд стекла вроде как по-божески. Но на деле-то себестоимость стекла у меня едва ли более пять алтын за пуд, да и то лишь потому, что печь быстро из строя вышла. Потому как даже маленькая печь ванного типа намного экономичней плавки фритты и стекла в горшках — там больше атмосферу греешь, да и выход продукта мизерный, а не сотни пудов в день как у нас.

Судя по предварительным расчетам, на имеющееся количество окон потребуется порядка дюжины квадратных саженей стекла, или при толщине в четверть вершка примерно восемьдесят пудов, что обойдется монастырю в четыре сотни рублей серебром, да плюс еще сотню за рамы. Впрочем, в сравнении со стоимостью строительства каменной церкви это мизер, а уж весь монастырский комплекс, пожалуй, им раз в двадцать дороже обойдется. Кстати, там тоже окна потребуются…

…

В пятницу, первого апреля ближе к обеду мы вернулись в Выксу, а вот наш обоз еще нет. Видать крепко застряли в пути, им как минимум в семи местах нужно переправы наводить. Причем, скорее всего на Тёше, потому как из всех правых притоков Оки, от устья до Железницы, этот самый полноводный, да и площадь водосбора как помню там несколько тысяч квадратных верст, всего лишь вдвое меньше чем у Москва-реки.

Первое что бросилось в глаза на въезде в поселок — виселица, на которой ветер раскачивал пару стрельцов в одном исподнем, со скрученными локтями и без сапог. Похоже Михайло Дмитриевич мои намеки на необходимость принятия суровых мер истолковал хотя и своеобразно, но, тем не менее, очень правильно. Как бы то ни было, прежних пьяных обормотов, что примечательно, было не видно: по улице никто не шатался, песни не орал…

Проезжая под "глаголью" отметил для себя, что смутьяны знакомы мне более чем. Это ведь они тогда стояли на карауле у бани, когда двоих пленных мятежников кто-то прирезал. Некогда было мне ими тогда заняться, теперь эвон — висят. А кому другому такие дела не поручить, нет у меня таких специалистов, но скоро они нужны будут кровь из носу: у меня на производстве секретов появиться как блох на собаке. Так что стоит уже сейчас начать спецов для контрразведки готовить, тем более что несколько подходящих кандидатур среди моих пацанов найдется. Но сначала поговорю со стрелецким головой, выясню, чем эти двое висельников отличились.

Впрочем, сразу встретиться с Михайло Дмитриевичем не вышло. В Выксе его не было, как и самих стрельцов. Охрану периметра несли ватажники, а проштрафившиеся подчиненные Ласкирева, по словам Матвея Котова, ушли вверх по Железнице, и ждать их раньше вечера не стоило. Похоже, стрелецкого голову все-таки вдохновил пример моих ребят, и теперь государевым воям предстояло в полной мере хлебнуть всех прелестей марш-броска с полной выкладкой, благо подробностями проведения этого "воспитательного средства" я успел по секрету поделиться с их начальником…

Кроме всего прочего, оказалось, что еще на прошлой неделе прибыл обещанный Висковатый струг с фосфоритами. Матвей, как было оговорено ранее, глянул, что прислано, сверяясь с выданным мною образцом, затем послал мужиков разгрузить судно, а сам расплатился с купцом. Печь для обжига была почти готова, но Котов решил дождаться меня, и не страдать самодеятельностью, тем более, что я обещал вернуться назад на пару дней раньше, не приняв в расчет ранний ледоход на Оке. Так что теперь пришлось разъяснить ему, что да как, впрочем, заняло это не более получаса, ватажник все схватывал с полуслова.

В ожидании вечера не стал терять времени, прошелся по Выксе, просмотрел, как идет работа. На соседнем холме как раз шла разгрузка угольной печи. Сортировку угля проводили тут же. Крупные и средние куски грузили в вагонетки, покрытые изнутри глиной, после чего отвозили в хранилище, мелкие на месте дробили, сбрызгивая водой, чтобы исключить самовозгорание и везли на тачках на южный склон, где уже была распахана земля под огороды. Уголь конечно не низкотемпературный как было бы желательно, но от такого польза тоже есть, влаги он удерживает немало, а в засушливый период отдает ее обратно. Заодно угнетает развитие насекомых и вредителей, особенно нематоду и проволочник, что для картофеля то, что доктор прописал. Кстати, от филлоксеры уголь тоже защищает, впрочем, виноград у меня все одно не вырастет, а до эпидемии этой напасти в Европе еще несколько столетий[44]…

Подошел к углежогам и обрадовал их, что эта закладка была последней. Теперь печи пора разбирать на кирпич, как остынут, и возводить на новом месте — ближе к домне, тем более что туда лес возить будет в разы ближе. Причем поначалу строить будем лишь одну печь и ту временную. Остальные уже со сменными чугунными ретортами, а две, совсем небольшие, каждая на пару реторт, сделаем для выжигания бурого и шоколадного угля[45]. Но пока нет чугуна, нет смысла и строить, потому, как величину усадки отливок таких размеров посчитать заранее малореально.

Взяв с собой главу артели с помощником, повел к достраивающейся домне, показать, где ладить печи. Кстати, сама домна выглядела внушительно, несмотря на не шибкую высоту: всего пять саженей от лещади до колошника. Вокруг ее, расширяющейся улиткой, вилась галерея охлаждения, выполнявшая так же функцию нагрева дутья. Причем сечение каналов пришлось делать с большим запасом, чтобы не тратить время на расчеты и не мучиться вопросом, а хватит ли. Двухаршинная улитка вентилятора располагалась внизу и была целиком сделана из сваренных вместе полос металла. Сколько нам пришлось возиться, чтобы ее отцентровать, даже вспоминать не хочется. Хорошо хоть не пришлось роликовые подшипники делать, обошлись баббитовыми, из олова с добавкой сурьмы и серебра.

Галерея для очистки колошниковых газов, проложенная на вершине узкой насыпи протянувшейся в сторону холма, добавляла своеобразной законченности индустриальному пейзажу. Меня не столько беспокоила экология, сколько было жаль терять то, что можно использовать с толком. Серы в местной руде практически не было, так что на получение абгазной серной кислоты рассчитывать не приходилось. А вот аммиачную воду в некотором количестве получить было вполне реально. Сколько ее там выйдет большой вопрос, но нам любое дополнительное количество селитры только в плюс. Вдобавок боковые части насыпи будут использоваться для подвоза руды и угля.

Кстати, новую большую печь для плавки меди, расположенную неподалеку, тоже подключили к подобной галерее, но более короткой и узкой. В самом металле примесей не так много, но здоровья они точно не добавляют. А если получится раздобыть руды, то содержащаяся в ней сера нам тоже пригодится. Тем более что я знаю, где их искать, хотя на данный момент не все места доступны для эксплуатации. Месторождения в будущей Воронежской области помешают разрабатывать крымцы, да и глубины там от двадцати двух саженей и более, хотя руда хороша, кроме того, в составе есть еще и никель с платиной. Причем содержание меди в той руде около четырех-пяти процентов.

В Карелии с медью тоже богато, но слишком далеко от Выксы и слишком близко к шведам. Про Урал пока вообще разговора нет, пока туда никак, а вот казанская сторона, от меня никуда не уйдет, тем более что историю Саралинского завода я вкратце знаю, и пленные шведы мне в отличие от Петра I без надобности — сам справлюсь[46]. Заодно можно обеспечить работой тех, кого пришлось взять в Нижнем Новгороде. Это без малого полторы сотни лишних пар рук, которых придется так и ли иначе чем-то занять, чтоб не барагозили. Время сейчас подходящее, русские воеводы распугали всех мятежников, и у казаков и прочих гулящих людишек есть шанс. Выживут, еще работы подкину, а нет — значит не судьба.

Хлеба я им дам, инструмент тоже, оружия у них и своего хватает, но могу и добавить, а вот деньгами баловать не стану — по осени заплачу за руду, если таковая будет, а нет, так извиняйте братцы, у нас не богадельня. Впрочем, им пока еще до Выксы добраться нужно, струги простроить, да как следует подготовиться. Вот только где взять рудознатцев знающих как выглядит медная руда? Самому же ехать время жалко, от устья Камы до места двести верст, то есть примерно неделя пути, да назад дня три. Даже если дня за три-четыре выйдет управиться с поисками, две недели считай псу под хвост. Впрочем, сие худший вариант, при полном отсутствии ветра, когда под парусом уже никак и придется грести против течения.