Иной Гарри Поттер

Глава 6. Новое пророчество

Гарри сидел, будто поражённый громом. Не может быть! Этого не может быть. Может, это сон… Но нет, кажется, явь. Со всех сторон на него смотрели расширенные от изумления глаза преподавателей и учеников.

Никаких аплодисментов, только жужжание, как будто в зал залетел рой рассерженных пчёл. Кто-то встал, чтобы лучше рассмотреть приросшего к стулу Гарри.

Гарри обернулся к Рону и Гермионе. Все гриффиндорцы смотрели на него с изумлением.

— Это не я бросил имя, — растерянно проговорил Гарри. — Вы же знаете.

Рон и Гермиона лишь беспомощно смотрели на него.

— Гарри Поттер, — раздался голос Дамблдора, — подойдите сюда.

Гермиона подтолкнула его. Гарри встал и, спотыкаясь, пошёл к преподавательскому столу под пристальными взглядами всего зала. Дорога казалась бесконечной.

— Пройдите в ту дверь, — без улыбки сказал Дамблдор.

Гарри прошёл мимо Хагрида и уже направился к выходу, когда низкий голос раздался у самого его плеча.

— Профессор Грюм сообщил мне, что спас тебя от нападения Малфоя. Но я знаю, что это наглая ложь.

Гарри поднял на Снегга пустой взгляд.

— Жажда славы ослепляет тебя, Поттер, — не меняя выражения лица продолжил он. — Ты готов рискнуть жизнью, лишь бы покрасоваться перед публикой. Тебе нет дела до тех, кому небезразлична твоя судьба. Тебе плевать на чувства тех, кто тебя любит.

Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд.

Гарри на мгновение показалось, что мускул на лице Снегга дёрнулся. Он резко перевёл взгляд на Большой зал.

Гарри прошел, не сказав ни слова. Отворил дверь и очутился в небольшой комнате.

Портреты в комнате оживленно перешептывались, когда Гарри вошел.

— Два чемпиона от Хогвартса? Это против правил! — возмутился Каркаров, когда всё собрались.

— Impossible! Это несправедливо! — поддержала его мадам Максим.

Снегг сразу обвинил Поттера в нарушении правил, но Гарри твёрдо отрицал свою причастность. МакГонагалл вступилась за него, заявив, что он не мог пересечь возрастную линию.

Несмотря на протесты, мистер Крауч подтвердил: раз Кубок выбрал Гарри, тот обязан участвовать. Грюм мрачно предположил, что это мог быть чей-то злой умысел.

Дамблдор признал, что объяснений нет, но правила есть правила. Чемпионам объявили, что первый тур состоится 24 ноября и будет испытанием на смекалку, а помощь преподавателей запрещена.

После этого собрание закончилось. Каркаров и мадам Максим ушли, демонстративно отказавшись от предложения Дамблдора выпить. Дамблдор предложил Гарри и Седрику вернуться в свои гостиные, где их, несомненно, ждёт праздник в их честь.

Пустой Большой зал освещали лишь догорающие свечи в тыквах.

Гарри медленно пошёл к гриффиндорской башне. Он понимал, что никто не поверит в его невиновность. Мысли путались: зачем кто-то подставил его? Чтобы посмеяться? Или… убить?

В гостиной его встретил оглушительный рёв. Весь Гриффиндор с восторгом приветствовал «чемпиона».

— Как ты это провернул? — кричали Фред и Джордж.

— Это не я! — отчаянно твердил Гарри, но никто не слушал.

Его обмотали знаменем, подносили еду и пиво, задавали одни и те же вопросы.

— Это не я, — снова и снова твердил Гарри. — Не знаю, как такое могло случиться!

Судя по лицам, говорить им что-то бесполезно.

Ему так сейчас нужны Рон с Гермионой, единственные здравомыслящие люди. В гостиной их не было.

Слава богу, Рон в спальне один. Лежит на кровати одетый и смотрит вверх.

— Где ты был? — захлопнув дверь, спросил Гарри.

— Это ты? Привет, — сказал Рон, натянуто улыбнувшись.

— Поздравляю тебя.

— Поздравляешь? С чем? — глянул на него Гарри. Улыбка похожа на гримасу. Что-то с Роном не так!

— Да брось ты! Никто не мог переступить запретную линию. Даже Фред с Джорджем. Надел мантию-невидимку?

— Мантии-невидимке линию не обмануть.

— Понимаю. Будь это мантия, ты бы и меня прихватил. Мы ведь под ней вдвоём умещаемся.

— Зачем тогда спрашиваешь?

— Значит, нашёл какой-то другой способ?

— Послушай, Рон. Я не подходил к Кубку, мы же постоянно вместе. Кто-то другой бросил в него моё имя.

Брови у Рона поползли наверх.

— Зачем?

— Не знаю. Я потому и искал тебя, чтобы обсудить это.

Брови Рона чуть не слились с рыжими волосами.

— Не знаешь? Так я и поверил! Мне-то ты можешь сказать правду! Пусть тебе неприятно, чтобы все знали. Но все и так знают. Зачем же врать! Тебя никто не накажет за это. Тысяча галеонов, плохо ли? Да ещё экзамены не сдавать.

— Я тебе еще раз говорю, я не бросал в кубок листок со своим именем! — начал злиться Гарри.

— Да ладно, — протянул Рон скептическим тоном. — А ты, выходит, лгун. Кто утром сказал: «Я бы бросил имя ночью, чтобы никто не видел»? Я что, совсем дурак?!

— Естественно, раз ты не понимаешь иронии.

— Чего-чего? — без следа улыбки, вымученной или какой ещё, протянул Рон. — Тебе пора спать, Гарри. Завтра ведь рано вставать. Всякие там фотосъёмки…

Он задёрнул на кровати полог. А Гарри как прирос к полу, глядя на бархатные бордовые занавески. За ними лежал друг, который ещё никогда не подозревал Гарри во лжи.

Сон Гарри был беспокойным. Всё смешалось в кучу. Вот профессор Снегг, с привычной усмешкой бросающий в Кубок Огня пергамент с его именем. Вот Рон, с необычной силой толкающий его вперёд, прямо через волшебную линию. А вот и Седрик Диггори, чьё доброе лицо искажено гримасой презрения.

Сквозь этот хаос к нему пробирается профессор Трелони. Её огромные глаза были устремлены на него. Гарри попятился, пытаясь убежать, но ноги не слушались. Холодные, цепкие пальцы схватили его за запястье и сжали с нечеловеческой силой. Гарри попытался вырваться, но не смог. Её глаза закатились, обнажив жуткие молочно-белые яблоки. Она заговорила потусторонним голосом:

Не тронь рукой судьбы скрижали,

Игра огней — начало пагуб.

Из пламени, что в кубке прячут,

Восстал Иной для смертных дел.

И вновь предаст тот скромный воин

И не уйти от судьбы иной

В лабиринте лжи и стали

Последний шанс прервёт покой

Не драконьей пасти жар,

И не русалок хладный смех,

А зависть ближнего из всех

Для Иного — главный грех.

Кровь, что прольётся, — не по правилам,

Она для цели той дана.

И кубок, что наградою был явлен,

Укажет путь во Тьму, до дна.

Так в пламени бежать начните,

Но знайте: в древнем поле

Один, отмеченный печатью,

Иным вернётся из героев.