Инквизитор

16

Как говорится: если не можешь изменить ход событий, измени свое отношение к ним. С Борисом это случилось в тот момент, когда он, решительно выскочив из дома, остановился возле обугленного остова джипа, в очередной раз прокручивая в голове события минувшего дня. Вспомнил красавицу ведьму, адвоката с шайкой бандитов, Андрея, невероятную схватку колдуна с целым отрядом головорезов, письмо брата и, наконец, выгнавший его на улицу странный полусон-полуявь о хрустальной двери. Он так и не понял, что именно заставило его в конечном итоге изменить свою точку зрения, но, постояв немного и глядя в накрытый покрывалом вечерних сумерек молчаливый лес. Борис нехотя вернулся в дом.

Внутри все было точно так, как десять минут назад. Отпечаток его руки на одной стене, отпечаток спины на противоположной, ковер из трупиков насекомых на полу. Не зная, что делать со всем этим, Борис подошел к вмятине, оставленной его спиной. Пригляделся, поковырял ногтем обои, убедившись, что оттиск остался не только здесь, но и на камне подними. На абсолютно твердом камне, ставшем внезапно мягким и податливым, словно глина, после чего так же внезапно вернувшимся в свое первоначальное состояние. Если, конечно, все это не было сном. Хотя, какие, к черту, сны?! Все более чем реально. И с этим ничего не поделаешь. Можно только смириться.

Еще раз пройдясь по дому, Борис остановился перед книжным шкафом, совсем недавно исчезнувшим и уступившим место хрустальной двери, которую молодой человек так и не сумел открыть. Сейчас все казалось вполне нормальным. Никаких осколков на полу, никакой ртути, никакого золотого тумана. Только старый обшарпанный шкаф с до боли знакомыми подписными изданиями на полках. Толстой, Чехов, Достоевский, Гюго. Несколько книг по психологии, пара детективов, какая-то фантастическая ерунда. Ничего необычного. Как в любой квартире, в любом доме. И никаких хрустальных дверей. Лишь пыльные заросли паутины между стеной и задней стенкой.

Интересно, что же это было? И кто был тот человек, кто так страстно пытался пройти через волшебную дверцу? Ответы на эти и другие вопросы мог сейчас дать только дед Андрей. Но колдун, пообещавший скоро вернуться, бесследно исчез, и ожидание начинало порядком утомлять. Трусливо сбегать Борис, конечно, не собирался, но и сидеть больше на месте не мог. Он должен был, наконец, выяснить все подробности происходящего. Да — это война. Да — это колдовство. Молодой человек уже принял это и больше не считает безумием. Но вот какая роль отведена ему? И как он должен ее играть? Намеки, подсказки… Никто пока не позаботился рассказать ему всего. Значит, пора искать ответы самостоятельно.

Наплевав на порядочность, Борис отыскал в сарайчике с дровами увесистый обрезок трубы и, решительно сбив им довольно хлипкий навесной замок с гаража, вошел внутрь, обнаружив там сразу две довольно полезные на данный момент вещи. Совсем новенькую, словно только с конвейера белую «Ниву» с ключами, бездумно, а возможно, и предусмотрительно оставленными покойным Виктором прямо в замке зажигания, и дробовик, спокойно лежащий на ее заднем сиденье. Борис даже не стал проверять, какие там сейчас патроны. Учитывая события последних дней, он был склонен верить каждой строчке в письме брата и не сомневался, что патроны начинены алмазной дробью. Интересно, сможет ли он нажать на спусковой крючок, зная, что выпускает во врага целое состояние.

Впрочем, захочешь жить, так и золотыми слитками во врагов швыряться начнешь.

Сбегав в дом, Борис извлек из тайника еще две вещи, показавшиеся ему сейчас наиболее уместными. Пистолет с серебряными пулями и пресловутый «Глаз Мира». И хотя дед Андрей просил оберегать амулет и не выносить его за пределы хутора, Борис решил нарушить этот совет. В конце концов, он больше не собирался оставаться в заколдованном доме. Ему нужны были еще кое-какие ответы, но искать их в загадочной книге «Откровения Силиорда» он пока опасался. Неизвестно, что эта книга делает с мозгами читающего. Становиться зомбированным приверженцем некоего тайного культа у молодого человека желания не возникало. Оставался только колдун, бесследно сгинувший несколько часов назад. Впрочем, не совсем бесследно. Дед Андрей сказал, что едет домой. Значит, нужно наведаться в Вятовку. К счастью, Борис уже бывал там вместе с участковым и знал, где находится лачуга старика.

Опасавшийся сложностей с ночной лесной дорогой, Борис был приятно удивлен, когда этих самых сложностей не встретил. Мелкие ухабины и кочки не в счет. Он-то вообще предполагал, что доберется до ближайшего дерева, а затем с позором вернется обратно на хутор. Однако, похоже, Борис оказался чересчур самокритичным и недооценивал свои способности. Довольно быстро выехав на главную дорогу, неприятно пустынную и мрачную, Борис прибавил скорости, желая как можно быстрее миновать этот жутковатый отрезок пути и добраться до деревни, где, возможно, горели хотя бы пара уличных фонарей. Вятовка была довольно большой и обжитой деревней, в которую несколько лет назад вдохнул вторую жизнь фермер, обустроивший неподалеку свое хозяйство и теперь благожелательно предоставляющий работу всем желающим, коих нашлось немало. Хозяйство фермера процветало, деревня постепенно богатела, и молодежь, потянувшаяся было в город, теперь медленно возвращалась обратно. Конечно, далеко не все. Но достаточно, чтобы не дать Вятовке умереть, как это происходило в большинстве деревушек по всей стране. Долгожданные огни появились даже быстрее, чем он ожидал. Свернув с шоссе на довольно приличного вида проселочную дорогу, Борис, не снижая скорости, направился к хибаре деда Андрея и вскоре остановился возле ветхого, подмятого временем и непогодой заборчика, давно забывшего, что такое свежая краска. Сама хибара, по другому скромное жилище старика Борис назвать не решался, выглядела не лучше. Перекошенное крыльцо, подклеенное скотчем оконное стекло, побитый, кое-где ставший откровенной трухой шифер на крыше. Трудно даже поверить, что в такой дыре живет могущественный колдун, одним только взглядом способный взорвать пару машин. Мог бы и потратить немного своей силы на починку дома.

Тяжелый и довольно заметный даже в вечерней полутьме дробовик Борис решил с собой не брать, дабы не распугивать мирных селян, но и совершенно безоружным оставаться не хотел. Раз уж парень попал на войну, надо быть готовым ко всему. Конечно, учитывая, с каким противником ему, возможно, придется иметь дело, на оружие надежды практически не было, ведь не помогло же оно боевикам, приехавшим днем на хутор, но присутствие чего-либо огнестрельного в руках могло придать дополнительную уверенность в себе. В итоге начиненная серебром беретта перекочевала с заднего сиденья машины в довольно вместительный карман его джинсовки, предусмотрительно прихваченной на хуторе. В другой карман отправился крестик.

Выйдя из машины, Борис огляделся и, не заметив ничего подозрительного, направился к дому. Поднявшись по скрипучим ступеням, он остановился. Обитая потрескавшимся дерматином дверь была приоткрыта, и это могло означать все, что угодно. Вполне возможно, что Андрей находился внутри, однако из дома не доносилось ни звука, а это весьма подозрительно. Борис не удивился бы, обнаружив внутри пару-тройку свеженьких трупов.

— ЭЙ, есть тут кто живой?! — негромко позвал он и, не дождавшись ответа, добавил: — А мертвый?

Вялую шутку оценила лишь тишина. Либо в доме действительно никого не было, либо тот, кто сейчас находился внутри, не желал обнаруживать свое присутствие. Второй вариант не слишком вдохновлял на подвиги, но и топтаться возле открытой двери было бессмысленно. Не за тем Борис сюда приехал. Иметь дело с оружием ему практически не приходилось, но пользоваться пистолетом он умел. Осторожно, дабы не издавать звуков, способных насторожить возможного противника, он передернул затвор «Пустынного орла» и, тихонько приоткрыв дверь, вошел в лачугу колдуна. Нащупал выключатель на стене, включил свет.

Первой его реакцией было разочарование. Маленькая, буквально пара метров, прихожая вела в одну-единственную комнату, вход в которую был отгорожен старенькой цветастой занавеской. В комнате тоже не оказалось ничего выдающегося. Стол, пара табуретов, кресло, гардероб, холодильник, газовая плита, небольшая тумбочка и диван с кучей набросанного на него тряпья. Все ветхое и обшарпанное. Только телевизор «SHARP» вносил в картину общего запустения кое-какое разнообразие. Ни живых, ни покойников в доме не обнаружилось. Либо у Андрея было несколько домов, и сейчас он находился в другом, либо что-то случилось, чего Борис, конечно же, исключать не мог. Еще можно было пройтись по соседям и расспросить о колдуне у них, но попадаться на глаза посторонним людям желания не возникало. Тем более что ему не известно, какие люди здесь живут. Борису уже хватало неприятностей, и он не спешил нарываться на новые.

Постояв немного посреди комнаты, молодой человек убрал пистолет в карман и направился к выходу. Дом был пуст. Интересно, что делать теперь, когда он даже не знает, способен ли самостоятельно отыскать обратную дорогу на хутор. Помнится, у участкового Олега это и днем не очень-то получалось, а сейчас почти ночь. Ему срочно требовался новый план действий.

— Интересно, куда же ты запропастился, фокусник чертов, — зло пробормотал Борис.

Конечно, ответа на свой вопрос он получить не ожидал, и тем сильнее был удивлен, когда услышал легкий стон у себя за спиной. Даже не услышал. Слух не улавливал ничего, кроме стрекотания сверчков и дребезжания холодильника. Он скорее почувствовал это и обернулся, даже не зная, чего ожидает увидеть. Глаза выхватили все те же предметы. Стол, табуреты, диван со скомканным тряпьем. Ничего нового. Но, несмотря на это, теперь он довольно отчетливо чувствовал, что в комнате кто-то есть. Если, конечно, это ' не привидения, как те, что живут на чердаке заколдованного хутора.

Еще раз внимательно осмотрев комнату и убедившись, что ничего-подозрительного не видит, Борис тихо выругался сквозь зубы и уже собрался уходить, как вдруг вспомнил, что писал в своем письме его брат. Амулет «Глаз Мира» позволяет видеть глазами дархов. Интересно, что это значит. Быть может с его помощью можно видеть призраков?

Экспериментировать самостоятельно было боязно, но молодой человек все же решил рискнуть. Ведь не мог же Виктор желать ему зла. А вдруг крестик возьмет да и сделает из него мага. Вот здорово будет.

Ободрив себя подобными мыслями, Борис осторожно, словно боясь обжечься, достал из кармана «Глаз Мира» и, зачем-то зажмурившись, надел его на шею. Серебряная цепочка неприятно холодила кожу. Убрал под рубашку крестик, ожидая реакции. Безрезультатно. Если в его организме и произошли какие-либо перемены, то пока он их никак не чувствовал. Впрочем, Борис еще не пробовал открыть глаза…

Секунду спустя разочарование уже было стопроцентным. Непонятно, в чем заключался секрет амулета, но, открыв глаза, Борис понял, что видит точно так же, как и раньше. Волшебный артефакт оказался обыкновенной базарной безделушкой, едва ли превышающей стоимость серебра, из которого был выплавлен. И чего только Андрей с Виктором так восхваляли его. Или вся ценность амулета заключается в том, что он позволяет прочесть книгу «Откровений Силиорда»?

Уже собираясь снять бесполезную вещицу и отправить ее обратно в карман, Борис неожиданно вспомнил об одной весьма важной вещи, находящейся в доме старика. О холодильнике! О том самом, столь желанном сейчас агрегате, в котором люди с незапамятных времен добывали еду! И к черту гордость. Не умирать же голодной смертью!

Решительно шагнув к мирно урчащему в углу источнику пропитания, Борис мимолетом взглянул на заваленный тряпьем диван и обомлел от удивления, снова, в который уже раз забыв на время о голоде.

Никакого тряпья там не было и в помине! На заляпанных уже потускневшей кровью простынях, слегка прикрытая тоненьким ватным одеялом лежала та самая девушка, что приходила вчера и спасла его от дьявольского адвоката с боевиками сегодня!

И, кажется, она умирала от пулевых ранений, наспех перевязанных лоскутами блузки самой девушки.

— А вы здесь откуда?! — испуганно и удивленно прошептал Борис.

От неожиданности он даже забыл смутиться, поскольку девушка была по пояс обнажена.

Притащив Дайлану в дом, Андрей использовал блузку ведьмы на бинты, но брюки с нее стягивать не стал. Времени у него было не так много, да и рана в ноге причинила бы девушке лишнюю боль. Пришлось бинтовать поверх одежды. Впрочем, самой Дайлане это было безразлично. Она чувствовала, как жизнь уходит из ее тела и, понимая, что ничего не успеет сделать сама, буквально гнала Андрея на хутор, пытаясь спасти Бориса и постараться хоть как-то исправить то, что натворила. Ведьма была готова расплачиваться за свои ошибки.

Сейчас девушка либо спала, либо была без сознания. На побелевших губах засохли капельки крови, дыхание сиплое, едва слышное. Но даже такое Борис не расслышать не мог. И принять раненую девушку за груду небрежно сваленного белья тоже. Заклинание невидимости? Морок? Теперь Борис мог поверить во все, что угодно. Даже в то, что именно «Глаз Мира» позволил ему увидеть и услышать несчастную. Если это так, то амулет действительно полезная штуковина.

— Эй, вы меня слышите? — осторожно позвал Борис, не слишком надеясь на ответ.

Но совершенно неожиданно девушка застонала и приоткрыла отекшие веки.

— Ан… дрей, — едва шевеля губами, прошептала она.

— Я не Андрей, я Борис Норин. Вы помните, мы встречались сегодня утром, — подсказал молодой человек.

— Андрей… Почему ты вернулся?

Девушка явно плохо понимала, с кем разговаривает. Возможно, бредила.

— Вам лучше не разговаривать, — посоветовал Борис, опасаясь, что своими вопросами лишь вытягивает из раненой последние силы.

Необходимо было срочно что-то делать. Оставить девушку в таком положении он не мог. Можно было бы обратиться к соседям, но если для них, не имеющих волшебного амулета, она тоже покажется ворохом тряпья? Как он объяснит, что не безумен и на диване действительно умирает человек?

Интересно, а что собирался предпринять Андрей? Отвезти ее в больницу? Или прочесть заклинание исцеления? Он-то колдун, ему многое дано. А что может Борис? Если только пристрелить, чтобы не мучилась.

Отогнав от себя столь идиотскую мысль, Борис стал думать, чем помочь. Девушка ранена, возможно, умирает. Андрей спешил домой, уже зная, что она здесь, и стремясь помочь. Но пропал. Учитывая, что он обещал вернуться на хутор быстро, но так и не вернулся, что-то произошло. Значит, вся надежда теперь только на Бориса, ничего в магических делах не смыслящего и в происходящем практически не разбирающегося. Как же быть? Может, все-таки спросить у нее? Шансов мало, но…

Осторожно склонившись над незнакомкой, Борис мягко тронул ее за плечо и, когда девушка открыла глаза, спросил:

— Вы узнаете меня?

Некоторое время Дайлана смотрела сквозь него, но затем ее взгляд неожиданно прояснился, мелькнула искра осмысленности.

— Норин… — прошептала удивленно она. — Почему здесь? Где Андрей?

— Пропал, — честно признался Борис — Вы очень тяжело ранены. Я могу вам как-то помочь?

— Почему ты не в Убежище? Я же просила тебя… Девушка неожиданно поперхнулась и затихла, уставившись стекленеющим взглядом в потолок.

— Нет, не надо! — испуганно вскрикнул Борис.

Он уже видел достаточно смертей, но на его руках еще никто не умирал. Тем более такая симпатичная девушка. Ощущение было крайне неприятным.

Внезапно тело Дайланы передернуло судорогой, взгляд вновь прояснился.

— Что не надо? — сипло спросила она.

— Ой, я думал, вы того… — Борис облегченно вздохнул.

— Еще нет. Но уже скоро, — смиренно отозвалась Дайлана. — Почему ты не в Убежище?

— Приехал искать Андрея. А нашел вас, — ответил Борис — Я могу помочь?

Девушка молчала, глядя в потолок.

— Я могу помочь? — повторил Борис.

— Уезжай немедленно. Возвращайся в Убежище. Если Андрей пропал, здесь небезопасно!

У Дайланы не оставалось сил на эмоции, для разговора с Борисом она тратила последние крохи силы, но даже хриплый шепот, срывающийся с ее обескровленных губ, был пронизан отчаянием. Она боялась, но боялась не за себя. Убежищу срочно требовался Хранитель, а Борис сейчас был наилучшей кандидатурой. Ведьма не могла отдать его отступникам. Иначе Тьма одержит окончательную победу.

Дайлана еще не знала, что Инквизитор уже приходил. И что Бледная Граница Потока не открылась ему.

— Вам хоть что-то может помочь? — взмолился Борис, который даже не думал двинуться с места. О том, чтобы бросить девушку умирать и трусливо бежать обратно на хутор, не могло быть и речи.

— Убежище исцеляет, — призналась девушка и тут же добавила: — Но ведь ты пока не можешь открыть Бледную Границу?

— Не могу, — признался Борис — Но должен же быть выход?

Дверь в дом бесшумно приоткрылась. В образовавшийся проход проскользнула легкая, словно тень, девичья фигурка. Обтягивающие шорты, футболка, сапожки. Два длинных хвоста волос на голове.

— Выхода нет…

Нежный голосок красавицы Сатико заставил Бориса вздрогнуть и обернуться. Молодой человек растерянно уставился на неожиданно появившуюся в комнате обворожительную юную японку. Дайлана тихонько застонала, прекрасно понимая исход этой встречи. Она была немного знакома с Акутагавой и гораздо больше слышала о ней. Нежная тварь. Ласковая и невероятно жестокая, как и большинство оборотней. Хорошо, если хищница убьет их быстро.

— Здравствуй, Сати, — стараясь выглядеть достойно, проговорила ведьма.

— Здравствуй, Дайлана. Впрочем, какое тут здоровье…

Сатико улыбнулась, плавно опускаясь на табурет. Спинка прямая, руки на коленях. Она обожала позу прилежной ученицы. И ее действия вновь произвели нужный эффект. У Бориса даже голова закружилась от ее маленького шоу. Японка ничего не сделала, просто села, а у него в жилах уже закипела кровь. Причем он догадывался, что японка способна сделать это выражение отнюдь не образным. Но и поделать с собой ничего не мог. Привлекательность и сексуальность оборотня были сильнее всяких чар. И Сатико умело пользовалась этим. Медленно переведя взгляд на замершего в нерешительности Бориса, она промурлыкала ласково и нежно:

— Так это и есть новый Хранитель? Симпатичный.

— Не твое дело, — огрызнулась Дайлана, хотя ее хрип вряд ли можно было воспринять всерьез.

— Не пытайся спрятать свой страх за стеной бессмысленной агрессии, — мягко пропела Сатико, не меняя позы. — Он сочится сквозь поры твоей кожи вместе с болью. Я чувствую его сладкий вкус на губах, ощущаю на языке. Невероятно вкусно. Жаль, что ты не оборотень и никогда не сможешь оценить этого. Впрочем, вы, святоши, и чувствовать-то по-настоящему не умеете. Берете только то, что дозволяет вам ваш Творец. И подыхаешь ты —сейчас именно поэтому. — Сатико посмотрела на Бориса. Взгляд по-прежнему пугающе наивен, похотлив и сладострастен, но теперь в нем появилось что-то новое. И совсем не доброе. — А ведь могла бы вернуться. Вспомнить прошлое. Ведь минуло не так уж много времени, «Севанский палач». Тогда, шестьсот лет назад, я была просто восхищена тобой. Такое нежное, невинное создание. Даже когда ты начала вспарывать им глотки, эти идиоты все еще не верили, что ты способна на подобное. А ты просто купалась в их крови. Тьма визжала от удовольствия. И была в итоге так разочарована тобой.

Но сейчас ты снова можешь стать прежней. Нужно всего лишь покормиться. Дать немного силы той Тьме, что ты породила в себе. И «пища» совсем рядом. Такой сладенький кусочек. Хочешь, я помогу тебе? Подержу, чтобы он не брыкался.

— Не трогай его, Сати. Прошу, — взмолилась Дайлана. Но разве Сатико можно умолять? Она, стоящая всего в паре шагов от принятия Сути Асура, лишь улыбнулась, кротко и застенчиво. И снова посмотрела на Бориса:

— Тогда весь он достанется мне.

Сати поднялась с табурета и стала медленно приближаться к человеку. Дайлана хотела бы сделать хоть что-то, но сил не хватало даже на дальнейшее поддержание разговора. Она могла лишь беспомощно смотреть на жаждущего крови оборотня, прекрасно понимая, что когда Сатико закончит с Борисом, она займется ведьмой.

Японка приближалась к своей жертве. Одновременно с этим ее тело плавно трансформировалось. Желая сохранить одежду в целости, Сатико не стала меняться полностью. Лишь небольшие и изящные перемены, вполне подходящие под ситуацию. Удлинились ноготки, принимая форму небольших изогнутых когтей, способных отделять кожу от плоти аккуратными ровными лоскутами. По-эльфийски заострились уши. Вытянулись зубы, ярко поблескивая столь любимым Сатико перламутром.

Борис завороженно смотрел на преображение оборотня, не в силах оторвать взгляда. С одной стороны, Древняя осталась такой, как прежде, но немногочисленные изменения сделали ее похожей на вампиршу из фильма ужасов. Очаровательную и смертоносную. И самое удивительное, что, даже, несмотря на переполняющий его страх, он все еще чувствовал жгучее желание, глядя на обворожительного дарха. И от этого в общую какофонию его чувств вплеталась сейчас еще и растерянность.

— Странно, я совсем не чувствую тебя, — призналась вдруг Сатико, когда до замершего в нерешительности Бориса остался всего один шаг. — Ни боли, ни страха. Ничего. Ты совершенно закрыт. А это может значить только одно — «Глаз Мира» при тебе. Какая удача.

Сатико перевела взгляд на Дайлану, самодовольно и совсем по-детски потирая руки, и спросила у ведьмы:

— И ты еще на что-то надеешься? Глупышка. Теперь у вас не осталось ни одного козыря. Эту партию начали черные, они же ее и завершат.

Японка знала, о чем говорит. «Глаз Мира» мог многое, не имея при этом определенной полярности, относящей его к Свету или Тьме. Он позволял человеку видеть глазами дарха все грани мира, незаметные в Творении, но видимые в Тесиле. Он позволял дарху пить энергию Творения — слабенький бульончик природной Силы, которой не хватало для создания сильных заклинаний, но позволяющей существовать без использования Нитей Жизни довольно долгое время. И еще он был единственным в мире амулетом, используя который дарх Тьмы мог безболезненно приблизиться к Убежищу и использовать свою магию, не опасаясь Света Потока. Означало это лишь одно — попади амулет к темным, и Убежище перестанет быть убежищем, превратившись в простой дом, стены которого с легкостью сокрушит магия Древних. Борис, сам того не ведая, приготовил отступникам отличный подарок. Приятное дополнение к уже одержанным победам. Японка шагнула к Борису, безжалостно схватила его за горло, приподнимая над полом.

— Где амулет?! — требовательно произнесла она. Все дархи без исключения были чуточку эмпатами. Но оборотни в общей массе выделялись особо. Их способность чувствовать эмоции других людей была столь велика, что стала уже сродни чтению мыслей, ибо каждая эмоция всегда несет в себе скрытый образ. Нужно только уметь увидеть его. И оборотни это умели как никто другой. Именно поэтому их никогда нельзя было застать врасплох. Они моментально ощущали агрессию, направленную против них. Буквально видели занесенный за их спиной кинжал или направленный в их сторону арбалет. И они всегда были готовы к схватке. А уж узнать, где человек прячет ту или иную вещь, для них вообще было пустяковой затеей. Но отнюдь не с тем, кто носил при себе «Глаз Мира», способный не только показать своему владельцу истинный лик бытия, но и укрыть его чувства от любопытного всепроницающего взгляда дарха.

— Не получишь, — прохрипел Борис, прекрасно понимая, что с этим существом торговаться бессмысленно.

Но сейчас ему нужно было выгадать всего несколько секунд времени, чтобы окончательно стряхнуть с себя обаяние Древней. Иначе он просто не сможет сделать то, что собирается.

— Какой наивный ребенок, — нежно пропела Сатико и легонько отбросила свою жертву к гардеробу.

Разбив плечом хлипкую дверцу этого старья, Борис провалился внутрь, мгновенно оказавшись погребенным под ворохом одежды деда Андрея.

— И этого мальчика ты собиралась сделать Хранителем? — Сатико тихо засмеялась, обращаясь к раненой ведьме. — Несчастные святоши. Скоро начнете призывать в свои ряды младенцев. Впрочем, не думаю, что у вас будет на это время.

Японка вновь обратила взор на человека, вяло барахтающегося в куче пропитанного затхлостью тряпья. Она не чувствовала Бориса, не знала, что он задумал и задумал ли что-то вообще, но она видела страх и растерянность в его глазах, и этого было вполне достаточно. Несчастный понимал, что жить ему осталось недолго. Но он все еще хватался за жизнь, осознавая всю тщетность своих нелепых потуг.

Сатико спокойно подошла к Борису, улыбнулась, выставляя напоказ два ряда острых перламутровых зубов. Произнесла нежным шепотом:

— Тебе бы сейчас очень пригодилось ружье, что лежит на заднем сиденье твоей машины. Оно придало бы тебе некоторую уверенность. Добавило каплю решимости, отваги. Того, чего тебе сейчас так не хватает. Но, боюсь, ничего не выйдет.

Японка, словно карточный фокусник, сделала едва уловимый пасс левой рукой и показала Борису патрон от его дробовика, зажатый теперь в ее хрупких маленьких пальчиках. В следующую секунду патрон был безжалостно раздавлен, словно сладкая вафельная трубочка. На немытый дощатый пол посыпалась начинка — порох и алмазы.

— Как мило, алмазы, — проговорила Сатико, улыбнувшись.

В этот момент дверь в комнату приоткрылась и на пороге появилось новое действующее лицо. Молодой парень, лишь немногим младше Бориса. Из одежды лишь резиновые шлепанцы на ногах и шорты цвета хаки. В руках мобильник. В глазах — легкий пивной хмель и растерянность.

— Извините, есть кто… — взгляд остановился на Борисе, продолжающем беспомощно барахтаться в куче тряпья. Упав весьма неудачно, Борис никак не мог принять вертикальное положение. — Я только позвонить. У меня с мобилой что-то. Батарея, наверно, разрядилась, не пойму пока.

— Вали отсюда, придурок! — рыкнул на него Борис, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более грозно и (убедительно.

Бедняга, телефон которого, без сомнения, пал жертвой всплеска магического фона древнего оборотня, совершенно не замечал стоящей рядом улыбчивой Сатико и лежащей | на постели Дайланы. Лишь Борис, обладающий загадочным «Глазом Мира», мог сейчас видеть дархов, находящихся в смещенной реальности Тесила. И объяснять все это незадачливому гостю у него просто не было ни времени, ни знаний. Он сам едва разбирался в происходящем.

— Чего?!

Голос гостя посуровел. Он явно не ожидал от хозяев столь прохладного приема. И хамства в свой адрес никогда не терпел.

— Ты че сказал, козел?

В этот миг Сатико перешла из Тесила в Творение.

— Ой! — вздрогнул парень, уставившись на японку, выглядевшую более чем странно. Еще бы — эльфийские ушки, острые коготки на руках и частокол одинаково острых, отливающих перламутром зубов. Такие прелести увидишь отнюдь не у каждой девушки. — Я вас не заметил.

— Ты и не мог, — мягко произнесла Сатико. — А теперь убирайся, как тебе советовал этот милый молодой человек. Пока еще можешь.

— Мне бы только…

Несчастный идиот! Сама Акутагава даровала ему жизнь, но он не воспользовался шансом. И второго ему уже не полагалось.

Оборотня и жертву разделяло почти три метра, но разве это расстояние для Древнего дарха. Вскинув руки на уровень груди, Сати скрестила запястья, направив скрюченные когтистые пальцы в сторону человека, затем сжала их в кулаки, будто хватая что-то невидимое, и резко рванула в стороны, словно раздергивала тяжелые шторы на окне.

Такого Борису не доводилось видеть никогда в жизни. В груди несчастного гостя словно взорвалась граната. Сопровождаемая хрустом ломаемых ребер, треском рвущейся кожи и фонтаном крови, грудная клетка человека раскрылась, словно створки бельевого шкафа, обнажая уже разорванные в клочья дымящиеся легкие. Выплюнув приличную порцию крови, бедняга попытался зажать невероятную рану обеими руками, но сознание покинуло его на удивление быстро, и на пол упало уже бездыханное тело. Совершенно некстати вспомнилась старая шутка: «Вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия». Очень некстати. Борис прекрасно понимал, что подобная участь может ожидать и его. Просто пока Сати играет с ним. Наслаждается его страхом и отчаянием. И он использовал каждое мгновение ее игры. Попытался использовать.

На расправу над несчастным гостем у оборотня ушло около секунды. Максимум полторы, после чего японка продолжила прерванную речь, словно ничего и не было.

— Алмазы. Слезы небес, — проговорила Древняя, наклоняясь и подбирая с пола один из камней, пристально разглядывая его на свет. — Всего лишь одна из многочисленных форм углерода, немногим более сложная, чем, скажем, графит, но почему-то невероятно эффективная против дархов. Ты случайно не знаешь почему? Вот и я не знаю. Загадка Творца. Одна из его прихотей, глупый каприз или, как обычно, очередная ошибка. Никто не знает. Но зато я точно знаю, как тебе сейчас, наверно, хочется взять в руки то самое ружье и, направив его ствол мне прямо в сердце, нажать на курок. Ответь, ведь хочется, не так ли?

Сати пристально взглянула на Бориса, и все прочла в его наполненных решимостью глазах. Вздрогнула, испугалась, но сделать что-либо уже не могла. В ту же секунду, сопровождаемый оглушительным грохотом выстрела, удар в грудь отбросил ее к противоположной стене комнаты.

— Спасибо, сука, мне хватит пистолета, — проговорил Борис, стараясь не смотреть на хлещущую из раны на груди Сатико алую кровь.

Рука с зажатым в ней «Пустынным орлом» уверенно поднялась, палец безжалостно нажал на курок еще раз. И еще.

Холодное серебро раз за разом вышибало из тела изумленной японки кровавые брызги.

Прошипев нечто совершенно неразборчивое, кажется, даже по-японски, Сатико бросилась на обидчика, трансформируя когти правой руки в длинные-длинные костяные иглы. Глаза осветились небесной синевой с огненно-красным зрачком по центру. Клыки вылезли из оскаленного рта изогнутыми саблями. Позвоночник «пророс» зубчатым гребнем, на локтях появились острые шипы. Волосы, прекрасные пышные волосы, забранные в два причудливых хвостика, обратились в змеящиеся щупальца.

Одним молниеносным прыжком преодолев расстояние, разделявшее ее и жертву, японка попыталась вонзить когти в сердце человеку, но раны, нанесенные ей, были слишком серьезны. Рука дрогнула, и толстые костяные иглы пробили левое плечо Бориса, пришпиливая его к задней стенке гардероба. Несчастный закричал, продолжая неистово жать на курок и, уже чувствуя, как юркие волосы-щупальца обвивают его шею, стягивая ее все сильнее и сильнее. Уже толком ничего не соображая, находясь на грани истерики и отчаяния, он неуклюже вывернул руку с зажатым в ней пистолетом, сам не понимая как ткнул его ствол в подбородок твари и трижды нажал на курок. Прогрохотало два выстрела, щелчок. В отнюдь не бесконечном магазине беретты закончились патроны. Но, кажется, именно эти выстрелы оказались решающими.

Путы на шее Бориса неожиданно ослабли, тело японки безвольно обвисло, медленно сползая вниз. Борис вновь застонал. Пронзившие плечо иглы прочно застряли в стенке гардероба за его спиной, и Сати буквально повисла на своих собственных когтях, проходящих сквозь его тело. Боль была просто невыносима. К счастью, длилось это совсем недолго — началась обратная трансформация. Исчезали все изменения, вызванные магией оборотня. Сузились и растворились когти. Именно растворились, а не втянулись обратно в пальцы, как это бывает в фильмах ужасов, коих Борис пересмотрел немало. Исчезли клыки, гребень, нежно рассыпались по плечам ароматно пахнущие жасмином волосы. Ничем больше не удерживаемое тело окончательно сползло на пол, обильно поливая его кровью из почти двух десятков ран. Грудь и живот Сатико представляли собой кровавое месиво. Из развороченного двумя выстрелами подбородка торчали обломки челюсти.

Борис едва не задохнулся от приторного запаха крови. Голова гудела, перед глазами стоял легкий туман. Последствия ранения сказывались быстро. Еще неизвестно, какую гадость источали когти оборотня. Вполне могла и отравить.

— Самоуверенная дрянь, — послышался едва слышный голос со стороны постели.

Дайлана медленно приходила в себя после увиденного. Поверить в то, что непобедимую Сатико Акутагаву, Древнего дарха, нефалима и могущественного оборотня, готового в любой момент принять Суть Асура, смог в итоге убить обычный человек, ей было крайне трудно. И Дайлана по-прежнему с подозрением смотрела на лежащую без признаков жизни японку, ожидая, что та снова окажется на ногах, готовая в яростном порыве растерзать свои жертвы. Но секунды шли, а ничего так и не происходило. Остатки магии стремительно утекали из мертвого тела дарха.

Оборотни были единственными существами сумеречного Тесила, способными поддерживать именно то обличие, которое было ими наиболее приемлемо. Однако теперь, когда чары рассеивались, японка возвращалась к своему истинному облику, стремительно нагоняя возраст. Скручивались кости, расползалась морщинами и покрывалась омерзительными цветастыми пятнами кожа, тускнели глаза, седели ставшие вдруг похожими на старую мочалку некогда прекрасные волосы, уродливо скрючились нежные пальчики на руках. Ножки, прелестные юные ножки красавицы в одно мгновение стали похожи на ветви старого сухого дерева, обтянутые серо-желтой кожей.

Теперь сомнений уже не возникало. Сатико была действительно мертва.

Убрав опустошенную беретту в карман насквозь пропитанной кровью джинсовки, Борис попытался подняться с пола. Как и ожидалось, первая его попытка не увенчалась успехом. Раны, оставленные Сатико, были несерьезные, зато весьма болезненные, и, неловко повернув рукой, Борис едва не потерял сознание, до хруста сжимая зубы, чтобы не закричать.

Отдышавшись и собравшись с силами, коих, кстати, осталось не так уж и много, он повторил попытку, на сей раз более удачно. Шатаясь из стороны в сторону, раненый медленно добрел до постели и осторожно присел на краешек рядом с Дайланой.

— Значит, «Глаз Мира» при тебе, — прошептала девушка, и Борис уловил в ее затуманенном взоре робкий проблеск надежды. — А я-то, дура, и не догадалась сразу. Ведь не мог ты увидеть меня без амулета.

— Да, хитрая штучка, — согласился Борис — Я вместо вас тряпье какое-то видел. И не слышал совсем.

— Это нормально. Дарх лишь частично принадлежит этому миру. Чтобы стать видимым для человека, ему необходимо сотворить заклинание. Выйти из Тесила в Творение, так сказать. Несложное заклинание, даже младенец способен сплести. Но сейчас у меня нет энергии даже для этого. Я умираю.

— Ничего подобного. Мы что-нибудь придумаем, — возмутился Борис.

— Мне нужен «Глаз Мира», — призналась Дайлана. — Сего помощью я смогу пить чистый сок Творения, не опасаясь изменить свою Суть. Это немного, но хватит, чтобы затянуть мои раны. Пожалуйста, дай его мне.

Непонятно почему, но Борис не сомневался ни секунды. Просто снял с шеи так ревниво оберегаемый артефакт и протянул его девушке.

Однако амулет ведьма так и не взяла. Вместо этого ее взгляд вдруг замер на ране человека, затем стремительно метнулся к плотно занавешенному окну, затем к двери. Борис снова почувствовал, что у него есть повод для беспокойства.

— Сейчас ночь? — спросила Дайлана взволнованно, если, конечно, Борис еще был способен разобрать за хриплым шепотом ведьмы хоть какие-то интонации.

— Наверно, — с безразличием промямлил в ответ он, продолжая тянуться к раненой с «Глазом Мира». — Так вы возьмете его или нет?

— Солнце уже зашло? — настойчиво уточнила Дайлана, игнорируя и его жест, и вопрос.

Понятно. Девушка обладает крайне непостоянным характером.

— Давно. Еще когда я только приехал сюда, — терпеливо ответил Борис — А что?

— Тебе срочно надо вернуться в Убежище!

В принципе, ничего нового ведьма не сказала. Борис уже порядком утомился от этой фразы, неоднократно произносимой и Андреем, и Дайланой. Его даже начало поташнивать от нее.

— Почему я не удивлен? — не сдерживая сарказма, отозвался он.

— Брось меня. У тебя не хватит времени, чтобы помочь мне. «Глаз Мира» нельзя оставлять здесь! За Сати могут прийти другие. Забирай его и немедленно возвращайся на хутор!

— Сначала найду способ, как быстро и безопасно забрать вас с собой, — спокойно ответил Борис, чувствуя, как у его подопечной начинается истерика. С чего бы это такой внезапный переполох? Что ее так напугало?

— Ты не понимаешь… Сейчас ты должен быть там как никогда раньше. Даже разговаривая сейчас со мной, ты теряешь драгоценные секунды. Поезжай немедленно, пока еще не слишком поздно! — прошептала Дайлана. — Сатико ранила тебя, а солнца нет. Света нет! Ты не успеешь очиститься!

Смысл фразы дошел до Бориса почти мгновенно.

— И что? Что случится? — испуганно пробормотал он. Кровотечение остановилось на удивление быстро, но теперь к обычной боли добавилось легкое жжение. Неужели действительно яд?! Вот только бесславной кончины после столь славной победы ему и недоставало.

— Ты… Тебя тоже… — Дайлана начала задыхаться. — Не пропу… стят..

Ну что за дешевый спектакль! Почему в самый ответственный момент надо обязательно потерять сознание?!

Борис осторожно шлепнул ведьму по щеке, но это не помогло. Девушка отключилась по всем правилам и теперь пробудет без сознания ровно столько, сколько требуется главному герою, дабы принять единственно правильное решение. Хорошо, если оно действительно единственное. А еще лучше, если правильное.

Осторожно надев амулет себе на шею, Борис доковылял до двери, выглянул на улицу. Тихо, спокойно, умиротворенно. В соседних домах горит свет. Люди смотрят телевизоры, читают газеты и книги, обсуждают проблемы дня. Кто-то уже спит, уткнувшись носом в подушку, а кто-то, помоложе и поактивнее, готовится к бурной ночи. И никому нет совершенно никакого дела до выстрелов и криков, прозвучавших совсем недавно в этом доме. Наверное, проделки Сатико. Наложила какое-то заклинание на деревню, или сам дом такой. Но теперь следует быть осторожнее. Вместе с дархом умерли и его чары. Любой шум со стороны Бориса привлечет незамедлительное внимание со стороны местных. Грустный взгляд упал на «Ниву». О том, чтобы тащить девушку до машины не могло быть и речи. У него просто не хватит сил, пускай даже она такая хрупкая и миниатюрная. Но вот машину поближе к дому он подогнать может. Когда ревущая «Нива» на довольно приличной скорости пробила ветхую стену хижины деда Андрея, практически полностью въезжая в помещение и волоча за собой остатки гнилого заборчика, попавшегося на пути, не проснулась, наверно, только самая ленивая и глухая собака в деревне. Но Борису было наплевать и на собак, и на соседей Андрея, и на дом самого колдуна. Время поджимало. По непонятной причине теперь он и сам знал, что ему нужно срочно оказаться в Убежище. Раны на плече горели огнем, под кожей вокруг каждого пореза вздулись огромные бордовые волдыри. Появилась легкая ломота в суставах. Яд или что-то там еще, введенное мерзкой тварью, распространялось слишком быстро. И Борис знал, что ни одно противоядие в мире ему не поможет. Но и бросать здесь умирающую ведьму он не собирался. Если молодой человек выживет, а она нет, ее образ постоянно будет всплывать в памяти. И всегда он будет думать, что пара минут ничего бы не решила. Не хватало ему еще чувства вины в нагрузку ко всему, что уже произошло.

Ладно, Борис на войне. Но пока он на той стороне, где своих не бросают ради спасения собственной шкуры.

К тому моменту, когда молодой человек в кромешной тьме добрался до хутора, сразу, кстати говоря, отыскав необходимый поворот, он уже едва мог поддерживать себя в сознании. «Нива» остановилась всего в нескольких шагах от ограды. Сначала Борис хотел протаранить хлюпкую преграду, подкатив поближе к дому, как сделал это у Андрея, но в последний момент вспомнил о невидимой, но вполне ощутимой дархами Бледной Границе и решил не рисковать. Неизвестно, что может случиться, если он попытается провезти умирающую ведьму через эту границу насильно. И рисковать парень не хотел.

Из машины Борис не вышел — вывалился, сразу упав на четвереньки. Затем, сделав над собой невероятное усилие, он схватился за открытую дверцу и поднялся, едва удерживаясь на слабеющих ногах. Плечо онемело, грудь пронзала острая боль, горло неприятно саднило, как при сильнейшей ангине, и дышать становилось все труднее. Времени оставалось очень мало, Борис это чувствовал. Нужно было действовать быстро. Даже если он едва мог передвигаться.

Пошатываясь из стороны в сторону и стараясь при этом не потерять равновесие, Борис осторожно обошел автомобиль и пошел к дому. Чтобы попробовать внести внутрь Дайлану, он должен был, для начала, хотя бы открыть калитку. Пытаться сделать это потом, с раненой девушкой на руках, желания не возникало. Но до ограды он так и не дошел. Когда до калитки оставалось всего несколько шагов, воздух вдруг предупредительно зазвенел, словно натянутая струна, неожиданно уплотнился, стал вязким, как кисель, и, прежде чем Борис успел хоть что-то понять, невидимые, но весьма ощутимые, пышущие жаром щупальца обвили его тело, рывком отбрасывая к автомобилю. И тут же исчезли, словно ничего не было.

— Нет! — прозвучал голос. Мрачный, бесстрастный. И Голос из ниоткуда, проникающий прямо в душу.

На ногах устоять не удалось. Упав на колени, Борис удивленно огляделся в поисках того, кто мог бы сотворить с ним подобное. Тишина. Спокойствие. Ночь. Лес притих, на небе беззвучно перемигиваются бесконечно далекие звезды, с ленивым безразличием взирает на происходящее бледноликая луна. И никого. Ни единой живой души. Сам не зная почему, теперь Борис чувствовал это, как никогда раньше. Лишь слабеющие удары уставшего сердца ведьмы наполняли сейчас все его существо. Удары, которых он не должен был слышать, но слышал так же отчетливо, как собственное хриплое дыхание, вырывавшееся из его отекшего, обжигаемого нестерпимой болью горла. Дайлана умирала. Теперь он даже мог сказать, сколько времени ей отпущено в этом жестоком мире, словно видел стрелки часов, отсчитывающих мгновения ее жизни. И он не мог позволить этим часам остановиться.

Сделав очередной рывок, от которого потемнело в глазах, Борис снова поднялся, делая несколько неуверенных шагов в сторону дома. Он не знал, какая сила отшвырнула его назад, но уже догадывался, что происходит. Яд, наполняющий и убивающий сейчас его тело, ощутила Бледная Граница Потока. И не впускала его, видя крупицы магической силы в его крови и воспринимая как оборотня. Как дарха! Именно этого, очевидно, боялась ведьма, умоляя Бориса как можно быстрее возвратиться на хутор. А он, дурень, не послушал. Решил стать героем. И что в итоге? Чего он добился? Кто теперь откроет дверь и впустит его, чтобы он потом смог впустить Дайлану?

Неудачник!

От обиды и отчаяния на глазах у Бориса проступили слезы. Идиот! Болван! Кретин! Все это и многое, многое другое!

Но сдаваться так просто он и не думал.

— Впусти! — прошептал он, решительно шагая к дому. — Это мой дом! Впусти, кто бы или что бы ты ни было! Или я найду способ и все равно войду!

Невидимые огненные щупальца вновь обхватили его. Но на этот раз жестоко и беспощадно, сжимая беспомощное тело человека и безжалостно отшвыривая его назад.

— Нет! — все тот же голос, лишенный эмоций. Голос, своей холодной бесстрастностью выворачивающий наизнанку душу.

— Ты не остановишь меня. — Борис снова поднялся с колен, пошатываясь и едва не падая. Голос срывался, тело превратилось в точку, пульсирующую нестерпимой болью. Яд делал свое дело, сжигая его беззащитную плоть. — Я все равно войду. Это мой дом! И я его Хранитель!