Инкубья дочь

Эпилог

Свадьба – это весело! В особенности хорошо, когда своя собственная, с заботами, затратами и приготовлениями, еще впереди, а ты гуляешь на чужой – ешь от пуза, веселишься до упаду и танцуешь до изнеможения.

На Белкиной свадьбе Змейка плясала старательнее всех. Уже солнце село и выполз на небо месяц, а она все кружилась, разметая широким подолом лепестки былой сирени, что по традиции сыпали под ноги молодым. Сами молодые под шумок покинули веселую толпу пирующих и уединились подальше от шума и лишних глаз.

Веселье продолжалось дальше, уже без главных виновников торжества.

Когда все стали расходиться по домам, Чет выловил Змейку из яркого круга танцующих и привлек к себе.

– Голова не закружилась на месте вертеться?

– Нет, – звонко рассмеялась инкубья дочь, – для тебя ведь стараюсь, чтобы ты смотрел!

– Я издали не рассмотрел, – отшутился Чет, – теперь хочу поближе взглянуть.

Он схватил девушку за руку, потянул за собой в душистую, гудящую комарами и освежающую росой тьму.

Миновав увитые вьюнками палисадники, возле которых обжимались разгулявшиеся парочки, Чет проводил возлюбленную до ее дома. Не удержавшись, затянул в тень под старой яблоней и принялся целовать так, что у нее ноги стали ватными, а губы сухими, жаждущими, жадными до поцелуев и ласк.

– Сними с меня, наконец, проклятущий пояс, – взмолилась Змейка сладким, как патока, голосом. – Я прошу тебя…

Месяц весело улыбнулся с небес и спрятался за черной тучей, будто хотел подыграть влюбленным, да только ничто не укрылось от зоркого родительского взгляда. Твердое, незрелое яблоко сорвалось с вершины яблони и неприятно стукнуло Ныряльщика по голове.

– Ну, спасибо, папа, что хоть не кирпичом! – саркастически буркнул Чет, задирая голову и вглядываясь в густую зелень.

В вышине, на яблоневой ветке сидел призрак инкуба и сердито покачивал хвостом. Переплетенные на груди руки и хмурые брови красноречиво намекали на крайнюю степень его негодования.

– Ты обещал мне, что до свадьбы ни-ни! Забыл, Ныряльщик?

– Что вы, папа, разве с вами о таком забудешь?

– Смотри у меня. Я слежу.

– Следите, сколько влезет. Я себя в руках держать умею.

– Да, неужели?

Неизвестно, до чего бы дошла эта перепелка, если бы над травой легким облачком не возникла госпожа Пинки-Роуз. Выглядела она непривычно – черный вдовий наряд сменила на расшитое рюшами розовое платье.

– Что ты разворчался, Теодор? Может, уже оставишь детей в покое?

– Пинки-Роуз? Чего это ты сегодня такая добрая? И вырядилась странно?

– Между прочим, сегодня свадьба одной из твоих дочерей, – подбоченясь, заявила вдова и весело помахала над головой кружевным зонтиком. – Негоже на свадьбу в траурном наряде заявляться, ты не находишь, Теодор?

Инкуб не ответил, потянув носом, поморщился и заявил:

– Ты что, пила?

– Нет, конечно! Я же призрак, – дурашливо хихикнула госпожа Пинки Роуз, пояснив. – На пивоварню залетела, паров нанюхалась, теперь така-а-ая счастли-и-ивая! И-и-и-и!

Она снова взмахнула зонтиком и принялась кружиться вокруг своей оси, пока не превратилась в небольшой смерч. Смерч носился по саду, срывая листья с близстоящих деревьев и кустов, а потом скрылся в высоких зарослях дельфиниума.

– С ума сошла, женщина! – осудил вдову инкуб, разочарованно махнул рукой на влюбленных и исчез в ночи, напоследок посоветовав им вести себя прилично. – Я за вами слежу, – прошипели, растворяясь в воздухе, алые призрачные огоньки.

– Зачем ты ему наобещал не снимать пояска до свадьбы? – Змейка обиженно расправила подол и напустилась на Чета.

– Не забывай, он твой отец. Должен же был я попросить его благословения? А у него, видишь, условие. Уважим старика? – отшутился Ныряльщик. – Что нам стоит? До свадьбы ведь можно и потерпеть.

– Трудно терпеть, – Змейка кокетливо прищурилась, на что Чет невозмутимо заявил:

– У меня убивающие таблетки есть.

– Вот ведь, какой ты вредный! – в шутку обиделась девушка и тут же не удержалась – заулыбалась. – Но я тебя и такого – вредного – люблю.

– И я тебя люблю – такую – коварную соблазнительницу!

– Хочешь, покажу кое-что интересное?

– Покажи.

Покопавшись в вышитой поясной сумочке, Змейка достала оттуда рубиновый лепесток. Как задумывалось, он не пригодился. Откупаться от свахи не пришлось.

Когда в Ланью Тишь прибыли столичные гвардейцы, толстуха безумно перепугалась, вернула Власте с Мелисой разорванные договора и исчезла в неизвестном направлении, бросив на произвол судьбы несостоявшихся невест и женихов. Женихи расстроились, невесты обрадовались. Кто ж знал, что вершительница чужих судеб окажется нечистой на руку? Кто мог предположить, что эта напыщенная дама вовсе не столичный авторитет, а обычная мошенница средней руки, что разводит на деньги неискушенных селян и не слишком разборчивых горожан? В общем, отделались от противной свахи – и ладно!

– Смотри, – девушка сунула драгоценность Чету в нос, – он прорастает.

От лепестка действительно тянулся едва видный блестящий хвостик, с крошечными щетинками корешков – тонюсеньких, не толще волоска.

– Точно. Что делать с ним будем? – удивленно поинтересовался Чет.

– Давай посадим, вдруг вырастет?

– Давай прямо тут, в саду.

– А что? И верно, пусть тут растет.

Сказано – сделано!

В метре от яблони расковыряли утоптанную землю и воткнули туда росток. Он слабо дернулся, а потом необъяснимым образом вытянулся прямо на глазах, пошел вверх, выбрасывая в стороны изумрудные блестящие листья. И все кругом озарилось сиянием волшебства.

Свет прорезал вечернюю темноту, отразился в водах далекой реки, радужными вспышками рассыпался по деревьям и кустам. И мир откликнулся ему сотней птичьих голосов, тихой флейтой летнего ветерка и звоном дождевых капель.

– Дождь начался, пойдем, а то промокнем! – Змейка потянула возлюбленного под старый навес. Оттуда уютно пахнуло прелым сеном.

Чет взгромоздился на соломенный ворох, что был у дальней и единственной стенки, подтянул Змейку поближе и усадил себе на колени. Она тут же обняла его за шею, уткнулась носом в щеку, нежная и теплая, как котенок.

– Опять искушать меня будешь? – шутливо возмутился Чет.

– Конечно, я же инкубья дочь, как-никак, – раздался в ответ звонкий девичий смех. – Искушать я лучше всего умею.

– Это точно, но со Святыми Ныряльщиками эти ваши демонские штучки не проходят.

– Так уж и не проходят?

Змейка прижалась к Чету теснее, шумно выдохнула в ухо, шею носом пощекотала – ну, как тут удержишься от поцелуя? А поцелуй, он, как искра в сухом лесу – только вспыхнет едва уловимо, и вот уже все тонет в бушующем огне…

Поясок, конечно, мешал и раздражал, но Чет даже в порыве страсти не забыл про обещание, данное инкубу. Нацеловавшись и наобнимавшись с любимой вдоволь, он усилием воли отстранил от себя девушку и с интересом заглянул ей в глаза.

– Одного не могу понять, почему из всех трех инкубьих дочек, падре Герман именно тебя в колодец кинуть решил?

Тема общения поменялась так резко, что Змейка даже обиделась:

– Нашел момент, такие вопросы задавать!

– Это я спросил, чтобы отвлечься, – подмигнул ей Чет, – и о красоте твоей забить хоть на время. Так почему?

– Падре сказал, что из всех трех я самая испорченная, поэтому меня не жалко, – хмуро буркнула Змейка.

– Наврал он.

– Точно?

– Уверен. Никакая ты не испорченная. Ты смелая и отчаянная.

– Правда?

– Конечно, правда. Ты теперь Святая Ныряльщица высшего ранга – в колодец прыгнула и разом все Сердца Тьмы победила.

Чет рассмеялся, довольный шуткой, а Змейка встревожилась:

– Послушай, а что теперь с вами, Ныряльщиками, будет? Ведь Сердец больше нет, и нырять никуда не надо?

– Не переживай, хорошему Ныряльщику всегда будет, куда нырнуть. Мы ведь элитная светлая гвардия, на покой нас не отправят, найдется и нам работа с пользой…

Чет был не против еще поговорить о работе – такие разговоры очень хорошо отвлекают от любовного пыла, но Змейка вдруг удивленно привстала и восторженно тронула его за руку:

– Смотри, цветок!

– Ничего себе вымахал! – изумлено присвистнул Чет.

Рубиновый цветок ярко сверкал, отражая гранеными лепестками первые проблески зари. Он уже не был тем жалким ростком, который Чет со Змейкой опустили в землю в начале ночи. Он вытянулся, поднялся выше соседки-яблони, оперился листьями и распустился десятком пышных соцветий.

– Ой! – Змейка снова вскрикнула и указала в другую сторону. – Кто это? Глазищи-то какие, гляди! Жуть!

Чет посмотрел в указанном направлении. Там, под усыпанным синими ягодами кустом жимолости сидела старая знакомая – Легендалендская лиса-пророчица.

– Ты тут откуда? – строго поинтересовался у нее Ныряльщик.

– Фыр-фыр, чуфыр-чуфыр, на чудное чудо – демонский цветок поглядеть пришла.

– Быстро ты, – Чет смерил незваную гостью подозрительным взглядом.

– А я своим бурым глазом, что в будущее смотрит, его увидала. У меня к предвидению дар – ни разу не ошиблась.

– Так уж и ни разу? – пытливо прищурился Чет – Ты мне неудачу пророчила, да только все иначе вышло.

– Разве? – волшебная лисица хитренько ухмыльнулась. – Я, помнится, говорила тебе, что деву бросят в колодец, и разомкнутся два мира. Так и вышло.

– Точно, – согласился Чет. – Странное дело. И по-моему и по-твоему вышло. Одновременно.

– Так-то, – усмехнулась лиса, прячась за пеленой нарастающего дождя. – Пророчество пророчеством, а судьба – вещь по большей части непредсказуемая, фыр-фыр, чуфыр-чуфыр…

Она похихикала, пофыркала и исчезла в лопухах, что торчали за яблоней, скрывая кучу с компостом. Змейка проводила гостью изумленным взглядом, вопросительно взглянула на Чета:

– Что это за зверь такой удивительный?

– Лиса, а вернее дролль… или дроллиха, – пояснил Чет.

– Здорово! – Змейка восхищенно сверкнула глазами и принялась сыпать вопросами. – Как она сюда пришла? Разве дролли не в Легендаленде живут? Значит, Легендаленд на самом деле существует? Ты там был, Чет? А как там? Как туда доехать? Или пешком можно дойти? А еще как…

– Какая же ты любопытная, – вздохнул Чет.

– Так ведь интересно! Мне русалка про колдовскую страну рассказывала. Помнишь нашу русалку? Так вот, она в зачарованные земли по тайным лесным протокам плавала…

– Хочешь в Легендаленд?

– Само собой, хочу.

– Ну, так поехали. Будет у нас с тобой свадебное путешествие…

На том и порешили. Свадьба – дело такое! Один раз в жизни бывает, а, значит, отпраздновать ее надо так, чтобы запомнилась хорошенько. Теплые воспоминания, они ведь, как сказки – радуют до детского восторга всякий раз, когда рассказываются…

Где-то далеко, за полем и синей полоской леса, лежал огромный, таинственный Легендаленд, полный чудес и удивительных существ. И слышались в ночи далекие звуки его труб из оленьих рогов и улиточных валторн. И скакали по его дорогам воинственные дролли во главе со своим гордым длинноухим королем, жадные драконы прятали несметные сокровища под корнями дубов-исполинов, а по запутанным тропам бродил кентавр-экскурсовод в компании единорога и дерева, сверялся с картой, говорил на латыни и пил забродивший виноградный сок…

Дождь долго не заканчивался. Шуршал по ветхой крыше навеса, забрасывал внутрь прохладные капли, колотил неистово по глянцевым листьям волшебного цветка. Тот радовался воде, подставлял ей листья, как ладони, и все тянулся, тянулся ввысь. Новые соцветья распускались прямо на глазах, осыпалась с них искристая пыльца, падала на черную землю серебряным дождем.

Над цветком сияли поздние звезды и мелькали призрачные бантики ночных мотыльков. Месяц поблек и скатился в дымку у небесного края. Рассвет вступал в свои права. Он прорастал на востоке золотым заревом и по-хозяйски гнал ночь за границу горизонта.

Чет и Змейка расстались, когда Ланья Тишь начала просыпаться.

Инкуб Теодор вновь появился, чтобы лично проконтролировать ситуацию. Завис на фоне светлеющего неба, пронзенный первым солнечным лучом, и принялся грозить влюбленным – расходитесь, мол, по домам!

Влюбленные спорить не стали. Зачем заботливого отца лишний раз нервировать? Чет по привычке отправился в особняк Пинки-Роуз. Змейка пошла к себе.

Улегшись в постель, она долго думала, что все в их общей истории кончилось на удивление хорошо, словно в сказке: Белка получила своего ненаглядного Либерти Эя, Лиска с настоящим царевичем встретилась, а сама она, Змейка, вообще самая счастливая, потому что избежала и нежеланной свадьбы и страшной смерти. А главное, с ней рядом Чет…

Нужно было спать, но мысли про Чета гнали сон прочь. Разве уснешь после подлунной романтики спокойно?

Змейка не стала себя мучить, поднялась, накинула жилет прямо на сорочку и бесшумно прокралась мимо спящей матушки к лестнице на чердак. Там давным-давно, еще в детстве, она оборудовала себе маленькую комнатку возле крошечного окна.

Там был старинный резной столик с отломанной ножкой, которую заменял березовый чурбачок, и табуретка, укрытая куском клетчатого пледа. В глубине столика прятались Змейкины детские сокровища: конфетная жестянка с цветными стеклышками внутри, сшитая матушкой тряпичная кукла, огрызок карандаша и главная ценность – пожелтевшая тетрадь, нагло украденная из-под носа наставника во время одного из нравоучений.

В бедной тетрадке почти не осталось пустого места. Всюду пестрели корявенькие смешные картинки, изображающие в основном Лиску и Белку – как будто они бьют палкой схематичного падре Германа. Были там и стихи, и заметки, наподобие дневника. Наивные, детские записи…

Змейка вчиталась в них – кое-как разобрала – и поняла, что безумно давно не касалась ни карандаша, ни тетрадки. А ведь когда-то мечтала написать целую книгу, обязательно большую и интересную. И красивую – такую, чтобы непременно с узорными буквицами, а по буквицам чтобы дролли вприпрыжку скакали! Красота же – разве нет?

И чего же она про мечту свою забыла? Времени для важного дела не нашла: то танцевала, то зубрила, то влюблялась. А может, просто вдохновения не было? Какое же вдохновение без любви? А теперь и любовь нашлась, значит, нечего время терять…

Змейка села на табуретку, послюнявила карандаш и принялась выводить аккуратным почерком первые строки будущей книги:

«Не зная бед, мы жили в чудесном местечке под названием Ланья Тишь, но однажды туда пришла тьма. Страх поселился в наших домах, когда, заглянув в колодцы, мы обнаружили там Черную Воду. Падре Герман сказал, что мы сами навлекли на родную деревню эту напасть, ведь мы – проклятые дочери порочных матерей.

А началась эта история давным-давно, когда в наши тихие места явился инкуб и соблазнил местных красавиц. Говорят, то были жаркие ночи. Плодом страсти стали мы – инкубьи дочери. Мы выросли, и настало время расплатиться за родительские грехи.

Падре Герман говорил, что нам уже не спастись, что тьма поглотит деревню, что Сердце Тьмы, бьющееся на дне деревенского колодца – это кара! Но мы надеялись. Мы верили в Святую Церковь и ждали, когда она пришлет нам своего воина-заступника – Святого Ныряльщика. Мы не сомневались, что он придет! Примчится верхом на белом тигре – прекрасный, словно ангел, благородный, бесстрашный, сильный! Мы знали – только он способен избавить Ланью Тишь от Черной Воды и рассеять тьму. И воин света явился, а звали его – Чет Зетта…»

КОНЕЦ