Injectio Платины

Глава IV Как не просто порой бывает выйти к людям

Потом Ия и сама не могла объяснить, зачем ей понадобилось показывать жрице видео отъезда родителей?

После всего обрушившегося на неё в последние дни: экспедиции в вымершую деревню, тупого упрямства спутницы, заставившего девушку угрожать ей оружием, физической усталости и уксусной вони, от которой нестерпимо болела голова; тоска, уже давно угнездившаяся в душе путешественницы между мирами, сделалась совершенно невыносимой.

Раньше, когда Ию отвлекали то смертельные опасности, то тяжёлая болезнь, то срочные дела, ей как-то довольно легко удавалось справляться со своими переживаниями, словно бы отгораживаясь от них стеной забот.

Но сейчас, когда осталось только ждать, а спасительный сон, как назло, прогнали нервное возбуждение и забравшийся под куртку ветерок, неприятно холодивший спину. Осознание собственного сиротства, ощущение безвозвратности потери родителей, друзей, знакомых, всей минувшей счастливой жизни вдруг нахлынуло с такой силой, что девушка не смогла отказать себе в желании увидеть лица самых близких людей и хотя бы на миг погрузиться в прошлое.

И реакция местной служительницы культа на демонстрацию чудес цифровых технологий Платину совершенно не интересовала. Тогда ей было совершенно наплевать на то, что подумает Сабуро, увидев движущиеся картины иного мира. К тому же женщина уже успела познакомиться с множеством необычных и наверняка даже чудесных для неё мира вещей, вроде одноразовых шприцов, ампул и пузырьков с лекарствами и антибиотиками, пластиковых пакетов, газовой зажигалки и пластмассовой шариковой ручки.

Хотя аборигенка и сильно удивлялась всем этим предметам, она не впадала в ступор, не устраивала истерику с чтением каких-нибудь заклинаний и даже не сбежала из избушки, несмотря на то, что в первые пару дней вполне могла это сделать.

Подобные мысли стремительными тенями пронеслись где-то на краю сознания и, видимо, рассудив для себя, что одним чудом больше, одним меньше, девушка без колебаний включила смартфон.

Довольно спокойно отнесясь к яркой, цветной фотографии своей спутницы на заставке телефона, жрица испугалась, лишь увидев кадры прощания Ии с родителями.

Однако женщина на удивление быстро подавила свой страх и стала с таким жадным любопытством вглядываться в экран, что путешественница между мирами почувствовала даже какое-то разочарование, рассчитывая на более серьёзный футорщок.

Как-то очень быстро сообразив, на чьё изображение она смотрит, жрица бросила на бывшую рабыню взгляд, полный жалости и сочувствия, от чего слёзы по щекам Ии потекли ещё обильнее.

Дав девушке немного поплакать, служительница культа что-то сказала, взяв её за запястье. Слов недавняя невольница не поняла, однако в голосе собеседницы звучало столько тепла и участия, что она невольно попыталась улыбнуться опухшими от слёз губами.

Но уже через секунду вниманием Сабуро всецело завладели мелькавшие на экране фотографии.

Присев рядом с бывшей рабыней на расстеленный кафтан, женщина буквально впилась взглядом в телефон.

Путешественница между мирами продолжила перебирать сохранившиеся в памяти гаджета снимки. Сначала она пыталась объяснить спутнице, что на них изображено, но, не зная языка и имея крайне ограниченный запас понятный им обеим знаков, быстро отказалась от этой идеи, просто открывая одну картинку за другой.

Ия заметила, что женщину как-то особо не заинтересовали фотографии многочисленных знакомых Платины. Довольно равнодушна она оказалась и к многочисленным снимкам забавных зверюшек, что девушка «накачала» из Сети.

А вот там, где в кадр попадали улицы, дома, всякого рода достопримечательности и редкие пейзажи, Сабуро вглядывалась с гораздо большим вниманием. Иной раз она даже просила вернуть чем-то заинтересовавшую её фотографию.

Прижавшись к плечу бывшей рабыни, жрица всматривалась в экран горящими от возбуждения глазами и время от времени облизывала пересохшие губы.

Девушка нисколько этому не удивлялась, ибо понимала, что перед её спутницей приоткрылось крошечное окошечко в дивный мир, полный необыкновенных, потрясающих душу жительницы местного средневековья чудес.

Теперь, когда тоска слегка поутихла и не так зло грызла душу, нервы Ии немного успокоились, позволив разуму возобладать над эмоциями, она принялась корить себя за несдержанность.

Что, если увидев всё это, местная служительница культа окончательно посчитает её колдуньей или ещё какой нечистью?

Однако реакция аборигенки продолжала удивлять и радовать. Не на шутку перепугавшись в первый момент, Сабуро стремительно пришла в себя, после чего страх сменился заинтересованностью и жгучим любопытством.

Впрочем, она явно старалась скрыть обуревавшие её чувства и, вглядываясь в экран, лишь хмыкала, поджимала губы да иногда качала головой в круглой шапочке с полями.

Но её выдержки хватило ровно до тех пор, пока Ия не добралась до фоток, снятых на море в Тунисе.

— О янгва хай! — вскричала жрица и, вытаращив глаза, уставилась на растерянно захлопавшую ресницами спутницу. — Ле вая? Ео теон сенела хай саул нджа?

Девушка недоуменно посмотрела на экран, где её отец, стоя по колено в воде, держал на руках счастливо улыбавшуюся маму, и вопросительно глянула на собеседницу.

Впалые щёки той горели пунцовым румянцем, сухие губы сжались в куриную гузку, а пылавшие праведным гневом глаза из под сурово сведённых к переносице бровей устремили свой взгляд куда-то в ночь поверх оранжевых языков пламени костра.

«Чего это она так взбеленилась? — озадаченно хмыкнула путешественница между мирами, ещё раз посмотрев на картинку. — Люди отдыхают. Море, солнце, пляж и ничего такого. Или их вера запрещает обнажаться, и здесь даже купаются в одежде? А она всё-таки жрица, вот и возмущается. Тогда ей надо как-то объяснить, что у нас так принято, не то ещё подумает какую-нибудь гадость».

— Всё нормально, Сабуро, всё нормально, — бормотала Ия.

Пытаясь успокоить разгневанную спутницу, она лихорадочно шарила по «галерее», пытаясь отыскать снимок заполненного людьми пляжа.

— Мы просто плавали и загорали. Это приятно и полезно для здоровья. У нас все так делают.

Чуть скосив глаза, женщина глянула на картинку, но тут же отвела взгляд, раздражённо проворчал:

— Чухом! Саломдей ен сеушал облад! Джесимл сопждей анга, Платино-ли!

Из всей тирады девушка поняла только свою фамилию, но сразу передумала показывать собеседнице видео с выступлениями родителей.

Неизвестно, как старая ханжа отнесётся к выполненному в латиноамериканском стиле костюму отца, но вот наряд матери, в котором та раскачивалась на трапеции, местной служительнице культа точно не понравится.

Поэтому, криво усмехнувшись, Ия нашла свою фотографию на фоне питерского Медного всадника и тихонько дёрнула спутницу за край широкого рукава.

Вздрогнув, та искоса посмотрела на экран. При виде бессмертного творения Фальконе, сурово сдвинутые брови жрицы скользнули на лоб, глаза расширились, и, опустившись на расстеленный кафтан, она вновь впилась взглядом в изображение.

Столь же пристально женщина рассматривала Зимний дворец, цирк Чинизелли, а при виде устремлённой в небо сверкающей иглы Лахто-центра невольно прикрыла рот ладонью и с недоверчивым испугом посмотрела на бывшую рабыню.

У той появилась мысль сфотографировать спутницу и, показав ей снимок, убедить в существовании запечатлённых на экране зданий и предметов. Вдруг она посчитает, это всего лишь фантазией художника?

Ия уже повернула телефон камерой в сторону женщины, но в последний момент заколебалась. Неизвестно, как отнесётся местная служительница культа к своему портрету, полученному столь экзотическим способом. Да и не все чудеса следует показывать сразу. Кое-что лучше оставить на потом.

Окончательно уяснив художественные предпочтения Сабуро и не желая вызвать очередной скандал, путешественница между мирами стала подходить к выбору картинок более разборчиво. А когда уровень зарядки упал до 28 %, и вовсе закрыла «галерею».

— Хватит пока, — вздохнула она, рассчитывая, что у неё ещё будет время посмотреть выступление родителей без присутствия аборигенки, чьё понятие о приличиях так отличается от того, к чему девушка привыкла у себя дома.

— И мении саджи ей одей паутикка? — вскричала жрица недовольным голосом.

В ответ Ия указала на значок батареи в верхнем углу экрана.

Недоуменно похлопав ресницами, собеседница сурово нахмурилась, явно очень раздосадованная тем, что её лишили столь красочного и завлекательного зрелища.

Отыскав на земле тоненькую палочку, девушка осторожно тронула остро обломанным кончиком в светлую часть символа, после чего свела большой и указательный палец.

— Манусо данно ё! — досадливо вскричала Сабуро.

По тону сообразив, что женщина нуждается в более детальном объяснении, Ия достала из сумки шариковую ручку и остатки бумаги из-под пузырьков с антибиотиками.

Привлекая внимание жрицы, нарисовала прямоугольник экрана со значком полной батареи и смеющейся рожицей.

Собеседница озадаченно вскинула брови.

Набравшись терпения, путешественница между мирами изобразила ещё пару картинок, делая закрашенную часть «батарейки» всё меньше, потом нарисовала пустой символ и тщательно заштриховала экран.

Видя, что до Сабуро всё равно не доходит, включила смартфон, поднесла ту же щепочку к границе светлой части символа, обозначающего уровень зарядки аккумулятора, довела импровизированную указку до края и быстро выключила аппарат.

Сосредоточенно нахмурившись, спутница зачем-то взяла у Ии шариковую ручку и некоторое время пристально разглядывала её, изредка бросая короткие взгляды то на смартфон, то на рисунок. Затем нехотя, словно бы всё ещё пребывая в смутных сомнениях, осторожно кивнула.

«Неужели до неё и правда дошло, что когда значок батареи посветлеет, телефон перестанет работать? — удивились Платина, убирая гаджет обратно в сумку. — А почему бы нет? Она очень неглупая женщина. Интересно, здесь все такие, или мне просто повезло?»

Окончательно убедившись, что красивых картинок больше не будет, Сабуро встала с кафтана и, отойдя в сторону, уселась на свой камень.

Подбросив в костёр пару толстых сучьев, девушка посмотрела на усыпанное звёздами небо, не заметив никаких признаков приближающегося рассвета.

Со вкусом зевнув, она поёжилась от холода. Всё-таки поздняя осень — не лучшее время для ночёвок на природе.

— Платино! — вдруг подала голос спутница, указав рукой в сторону висевших на верёвке плащей.

Рассудив, что проведя целый день на солнышке, вещи получили дозу ультрафиолета, вполне достаточную для уничтожения всякого рода микроскопической заразы, Ия кивнула, решительно поднимаясь на ноги.

В подбитой мехом накидке стало гораздо уютнее. Бывшая рабыня даже прилегла, опираясь на локоть.

Жрица, накинув плащ поверх мужского кафтана, перебралась поближе к костру и, бросив в огонь пучок хвороста, села, подтянув колени к подбородку.

Сучья затрещали, густо разбрасывая искры. Налетевший порыв ветра зашелестел кронами деревьев, срывая последние оставшиеся листья. Девушка вдруг почувствовала огромную усталость, словно это у неё внезапно села батарейка. Веки налились свинцом, а мысли в голове начали путаться и растягиваться, будто жвачка.

После всех сегодняшних трудов и треволнений недавнюю невольницу неудержимо клонило в сон. Борясь с желанием лечь и закрыть глаза, она глянула на свою спутницу.

Переменив позу, та сидела, поджав ноги под себя и устремив взгляд куда-то поверх языков пламени.

Кажется, местная служительница культа всё ещё не могла прийти в себя после близкого знакомства с достижениями цифровых технологий чужого мира.

«Пусть заодно и за костром последит», — успела подумать девушка, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.

Очнулась она от холода. Ярко пылавшие сучья превратились в кучу угольков, уже подёрнутых сероватым налётом пепла. Закутавшись в плащ, Сабуро спала, неуклюже привалившись боком к камню.

«Вот же ж!» — возмущённо фыркнула бывшая рабыня, поднимаясь и со страхом чувствуя, как тело вновь начинает колотить мелкая противная дрожь.

Перепугавшись, что это может оказаться симптомом вернувшейся болезни, Ия бросила на костёр охапку мелких сучьев, с нетерпением дожидаясь, когда те загорятся.

Едва хворост вспыхнул, она торопливо протянула к огню озябшие руки, с наслаждением ощущая, как их обдаёт благодатным теплом.

Завозившись, её спутница высунула лысую голову из-под накидки и растерянно огляделась по сторонам, щурясь от света восходящего солнца.

— Доброе утро, — по-русски проворчала недавняя невольница, вставая на ноги.

В избушке ещё пованивало уксусом, но от запаха уже не щипало глаза и не перехватывало дыхание.

«Сегодня уже можно будет ночевать здесь», — подумала девушка, с довольной улыбкой оборачиваясь к стоявшей в двери жрице. Та выразительно посмотрела на неё, словно ожидая от бывшей рабыни каких-то инструкций или распоряжений.

Не зная, что сказать, Ия молча спустилась в овраг, где вытащила из ручья замоченное бельё и встала в ступор, совершенно не представляя, как его стирать без мыла или стирального порошка да ещё в холодной, как лёд, воде.

— Час недоров микса, Платино-ли? — поинтересовалась проследовавшая за ней женщина.

Не понимая слов, недавняя невольница неопределённо пожала плечами, с безнадёжной тоской глядя на кучу мокрых тряпок.

Так ничего и не придумав, она с тихим вздохом взяла свою блузку и стала с ожесточением её тереть.

— Куда, Платино-ли! — вскричала жрица, хватая её за руку. — Исдоли.

Отобрав у неё рубашку, Сабуро переложила бельё на большой плоский валун и, призывно махнув ладошкой, пошла вверх по склону.

Секунду подумав, незадачливая прачка послушно пошагала за ней.

Её спутница подошла к изрядно уменьшившейся куче хвороста, перебрала ветки, но не найдя подходящей, прошла в избушку, где отыскала-таки подходящую палку.

Продемонстрировав ничего не понимавшей девушке гладкий, лишённый коры и боковых побегов сук, Сабуро вернулась к ручью, возле которого путешественница между мирами ознакомилась с особенностями местной технологии стирки.

Опустив бельё в воду, жрица с силой шлёпнула им о камень и принялась колотить по тряпкам палкой, выбивая мелкие, холодные капли.

Глянув на застывшую с открытым ртом спутницу, женщина пренебрежительно усмехнулась, заявив:

— Лава сера удоги джана, Платино-ли.

В пояснение своих слов она сделала вид, будто зачерпывает воду ведром, а потом похлопала себя по животу.

«Да, позавтракать не мешает», — понимающе кивнула недавняя невольница.

Она наполнила чайник, поставила его ближе к огню, достала из баула миску с остатками риса и задумалась.

Избушку ей, кажется, удалось продезинфицировать насколько это вообще возможно в их убогих условиях, но внутри всё равно ещё очень грязно. Всё-таки уксусом стены и лежанку не отмыть, нужна тёплая вода, тряпки, а главное — ёмкость, где их можно сполоснуть.

Но тащить из вымершей деревни за столько километров ещё и ведро совсем не хотелось, и теперь проблема отсутствия вместительной ёмкости вновь встала во весь рост, не давая девушке навести в жилище чистоту.

Вспомнив рассказы старых цирковых о непритязательном гастрольном быте «лихих 90-х», когда, случалось, ванны сооружали из подручных материалов и полиэтиленовой плёнки, она торопливо отыскала найденную в лесу кожаную сумку с набором инструментов загадочного «цветовода». Ковырять детским совочком окаменевшую почву — то ещё удовольствие, но нормальной лопаты под рукой у недавней невольницы не было, а портить тесак или тем более кинжал она не пожелала.

Выкопав небольшую ямку, Ия направилась к ближайшей берёзе, где срезала несколько больших кусков коры, которыми выложила дно и стенки, прижав бересту плоскими камешками.

Усталая жрица поднялась из оврага, когда она уже закончила возиться со своим микробассейном.

— Лесва? — проговорила женщина, вскинув густые брови.

По тону сообразив, что собеседница интересуется, чем она тут занимается, девушка самодовольно усмехнулась.

— Увидишь.

Осуждающе покачав головой, жрица пошла к верёвке, чтобы развесить выстиранное бельё.

А недавняя невольница направилась к костру, у которого уже недовольно кипел чайник.

Позавтракав, провели короткое совещание, в ходе которого, обмениваясь в основном знаками и гримасами, решили, что Сабуро займётся приготовлением обеда, а Платина будет прибираться в избушке.

Пока женщина тщательно и по много раз промывала рис, Ия налила в котёл воду, и в то время, пока та грелась, соорудила что-то вроде метлы, которой прошлась по углам и балкам, где густо висела паутина. Смела остатки мусора с лежанки и пола. Затем вылила горячую воду в микробассейн, добавив туда изрядную порцию уксуса.

Проходившая мимо жрица, почувствовав знакомый запах, поморщилась, но ничего не сказала. Протирая стены и подиум, приходилось то и дело выскакивать из избушки, чтобы сполоснуть тряпку или поменять воду, поэтому уборка получилась до безобразия муторной, и лишь после полудня недавняя невольница смогла завершить сей неприятный процесс.

Тем не менее обедали они ещё под открытым небом, затянутым серой пеленой облаков.

Девушка рассчитывала, что к ночи уксусная вонь выветриться, а пока, наблюдая плохо скрытое недовольство спутницы, постаралась отвлечь ту от неприятных мыслей.

— Сабуро! — окликнула она жрицу, рассудив, что пришло время заняться изучением местного языка. — Что это?

Бывшая рабыня показала собеседнице рисовое зёрнышко.

— Чноби со скаал, — слегка удивилась женщина, явно не понимая, что от неё хотят.

— А это? — расстегнув «молнию» на бауле, Ия указала на насыпанное внутрь зерно.

— Скаал, — видимо, сообразив, о чём её спрашивают, проговорила жрица.

— Скаал, — вслед за ней повторила недавняя невольница, потом взяла миску.

— Иста, — не дожидаясь вопроса, выпалила женщина.

Проговорив новое слово, девушка продемонстрировала фарфоровую чашечку.

Спутница растерялась.

Тогда бывшая рабыня постучала ногтем по стенке чашечки, а потом по боку миски.

Усмехнувшись, жрица взяла свою пиалу и отчеканила:

— Дайджа.

Затем указала на миску.

— Джеметь.

Весь оставшийся день путешественница между мирами выясняла названия окружающих предметов, а с наступлением темноты повторяла эти слова до тех пор, пока её не сморил сон.

Выбравшись утром из избушки, Ия едва не вляпалась в подмёрзшую, вонючую кучку, с раздражением подумав, что скоро вокруг и шагу нельзя будет ступить от остатков жизнедеятельности.

«Нужен туалет, — тут же решила недавняя невольница, спускаясь в овраг. — Хватит гадить где попало. Только из чего его сделать? У нас ни досок, ни фанеры. Нет даже брезента, чтобы уголок отгородить».

Вспомнив недавнюю уборку, криво усмехнулась: «Ладно, без стенок проживём, мы вроде обе не стеснительные. А вот ямку надо выкопать, чтобы потом её завалить».

Спутница горячо поддержала эту идею. Ввиду отсутствия нормального инструмента, пришлось вновь воспользоваться совочком из набора «лесного цветовода».

При виде их жрица внезапно заволновалась. Девушка поняла, что ту интересует, где она взяла эти вещи? Бывшая рабыня, как могла, объяснила, что нашла сумку неподалёку отсюда возле человеческих останков.

Видимо, разобрав её ответ, Сабуро указала на инструменты, а потом ткнула пальцем в сторону избушки, очевидно, пытаясь объяснить, что между ними есть какая-то связь.

«Неужели я нашла хозяина нашего домика?» — подумала Ия, невольно поёжившись от воспоминания о разбросанных под деревьями костях.

Прогоняя кошмарное виденье, она энергичнее заработала совочком. Пока недавняя невольница ковырялась в земле, её спутница направилась в лес, прихватив с собой тесак. Остановившись метрах в ста от избушки возле каких-то изрядно поредевших зарослей, она принялась неуклюже рубить тёмно-серые стволики, толщиной не более трёх-четырёх сантиметров.

«Они же сырые! — озадаченно хмыкнула девушка. — Жара совсем не будет, один дым». Но, видимо, жрица знала, что делает. Нарезав кучу палок, она стала отделять от них узкие полоски коры.

Явившись со всем этим к бывшей рабыне, Сабуро взялась связывать ошкуренные стволики, знаками пояснив, что намеревается сделать пару узких трапиков и положить по краям ямы.

— Джавали, — кивнула Ия, используя слово, означающее что-то вроде «хорошо», в смысле «понятно», и, отойдя на несколько шагов, вновь принялась копать, намереваясь подготовить ещё несколько ямок, пока земля не промёрзла.

Следующие четыре дня прошли без сколько-нибудь заметных происшествий. Местная служительница культа и пришелица из другого мира продолжали по мере сил и возможностей обустраивать своё временное жилище.

Недавняя невольница показала спутнице покалеченные джинсы. Та с жадным любопытством рассматривала новый для себя предмет гардероба, возилась с молнией, гладила швы и заклёпки, восхищённо покачивая головой, тихонько царапала ногтем плотную ткань.

Девушка, как смогла, объяснила, что собирается обрезать вторую штанину и сделать что-то вроде шортов. Сабуро бурно запротестовала, дав понять, что готова пожертвовать на заплату полы подаренного её мужского кафтана, которые едва не волочились по земле.

— А чем шить? — недовольно проворчала бывшая рабыня, иллюстрируя вопрос соответствующей пантомимой.

Победно усмехнувшись, женщина извлекла из широкого рукава своего коричневого балахона, где, как оказалось, имелся довольно вместительный карман, украшение, которое она сняла с пояса знатной дамы в ночь после бойни на дороге.

Серебряный диск с отчеканенным узором представлял из себя футляр, где хранились маленькие клубочки разноцветных ниток, а внутри блестящей цилиндрической подвески нашлось несколько иголок.

Во время кройки Ия предложила нашить заплату и на вторую штанину, чтобы смотрелось симметрично. Подумав, жрица согласилась.

За всеми этими мелкими, житейскими заботами путешественница между мирами не забывала учиться говорить на местном наречии.

Раньше Платина никогда не отличалась способностью к иностранным языкам. Даже английский знала «через пень-колоду» на уровне: «Май нейм из Ия». Однако здешняя речь давалась бывшей рабыне удивительно легко, хотя и не походила ни на один из известных ей языков.

В одних словах девушке чувствовалось что-то итальянское, другие выражения напоминали реплики из азиатских дорам. На память она не жаловалась, основные проблемы были с произношением и синтаксисом.

Но здесь, в маленьком домике, затерянном среди гор и лесов чужого мира, у Ии всё получалось без большого напряжения. Язык ворочался словно бы сам по себе, а сознание автоматически строило фразы, как будто по чьей-то подсказке, вызывая у преподавательницы благосклонную улыбку.

Кроме уроков языка, та учила спутницу стирать бельё без мыла и моющих средств, правильно готовить рис и даже подсказала, как правильно промыть волосы.

Для этого в кувшин из-под уксуса положили чистую золу из печки, залили водой и дали настояться.

Когда через сутки бывшая рабыня плеснула в ладонь его содержимое, то с удивлением поняла, что оно как будто немного мылится.

Правда, Сабуро предупредила, что использовать можно лишь воду из верхней части сосуда, но и этого хватило, чтобы девушка наконец-то смогла вымыть голову.

Млея от ощущения чистоты, она безропотно позволила женщине расчесать ей волосы и заплести их в косичку, украшенную короткой, фиолетовой ленточкой, невесть откуда оказавшейся в рукаве жрицы.

В ответ на подобную заботу путешественница между мирами согласилась ещё раз показать ей картинки и видео со смартфона.

Уже посмотрев тайком от спутницы выступление родителей, Ия даже немножко поплакала, и теперь, когда заряд батареи опустился до 20 %, ей вдруг опять захотелось взглянуть на их лица.

Однако недавняя невольница не забыла реакцию местной служительницы культа на вполне безобидные пляжные фотки, поэтому для начала дала ей посмотреть другие цирковые номера, хранившиеся в переполненной памяти телефона.

Женщина довольно благосклонно, хотя и без особого интереса наблюдала за тем, как львы и тигры по команде дрессировщика прыгают сквозь горящие обручи, как артист на моноцикле жонглирует разноцветными кольцами. Но едва на арене появилась его ассистентка, одетая в усыпанный блёстками костюм, похожий на закрытый спортивный купальник с перьями, Сабуро сурово сдвинула брови, сжала губы в узкую полоску и коротко бросила:

— Я не хочу на такое смотреть. Уберите это быстро, Платино-ли!

Хотя девушка уже знала, что частица «-ли» после фамилии означает уважительную форму обращения, она всё равно обиделась на столь безапелляционное заявление: «Неужели ей непонятно, что в каждой стране свои обычаи. А мы вообще в другом мире живём. Можно подумать, она чужих голых ног никогда не видела. Вон как таращилась, когда я мылась. И сама не очень-то стеснялась. А тут выёживаться взялась. Да и плевать. Тогда их отъезд ещё раз посмотрю».

Глядя, как удаляется такси, увозя родителей в аэропорт, Ия всё же не выдержала и заплакала.

— Успокойтесь, Платино-ли, — мягким, полным участия голосом проговорила жрица. — Они не забудут о вас и будут молить богов, уберечь их дочь от бед. А нет ничего сильнее родительской молитвы.

Девушка всхлипнула, шмыгнула носом и, чтобы хоть немного поднять себе настроение, вывела на экран подборку картинок с котиками.

Однако даже эти милые зверюшки не помогли избавиться от гнетущего чувства тоски да и на спутницу они не произвели благоприятного впечатления.

В раздражении путешественница между мирами выключила смартфон. Женщина вздохнула, но ничего не сказала.

Утром, распахнув дверь, бывшая рабыня невольно замерла, поражённая открывшейся картиной. Высокое, пронзительно голубое небо, словно бы отражалось в ослепительно белом, сверкающем чистотой покрывале, наброшенном на покрытые лесом горы, от чего те выглядели так глянцево-празднично, что губы девушки сами собой растянулись в мечтательной улыбке.

— Что там? — с тревогой спросила жрица, видимо, обеспокоенная зрелищем застывшей в дверях спутницы.

Вместо ответа та шагнула в сторону, впуская в избушку радостное сияние первого снега.

— Шлое раун! — вскричала женщина, выбираясь из-под мехового плаща и торопливо слезая с остывшей лежанки.

Быстро одевшись, она выскочила наружу вслед за Ией, и тут же зажмурилась от нестерпимо яркого света.

«Чего это с ней?»- через минуту думала недавняя невольница, глядя, как Сабуро, запрокинув голову и раскинув в стороны руки, кружится на одном месте, заливаясь непривычно-счастливым смехом.

— Что с вами, Сабуро-ли? — изо всех сил напрягая свои пока ещё очень скромные познания в языке аборигенов, спросила девушка.

Глянув на неё лучистыми глазами, собеседница, присев, взяла в ладони немного снега и разразилась эмоциональной речью. Из-за всё ещё невеликого словарного запаса и от того, что жрица говорила очень быстро, путешественница между мирами ничего не поняла, растерянно пожимая плечами.

Сразу же успокоившись, женщина принялась неторопливо излагать свою мысль. Постепенно до слушательницы стало доходить, что распространение петсоры, так спутница называла тот страшный недуг, которым они недавно переболели, напрямую зависит от температуры окружающей среды. Вроде как: чем холоднее — тем медленнее распространяется болезнь, а значит, меньше людей заражаются и умирают.

Если Ия правильно разобрала объяснения жрицы, то с наступлением сильных морозов эпидемия может вообще закончиться, тогда карантин снимут, дороги станут свободными, и им не придётся больше прятаться в лесу.

«Ясно, почему она так радуется, — понимающе кивая, с горечью подумала недавняя невольница. — Рассчитывает скоро пойти домой. Или куда там она шла? Но мне-то податься некуда. Я же рассчитывала, что мы здесь хотя бы до весны застрянем. За зиму можно язык подучить, узнать побольше об этом мире и вообще как-то определиться с планами на будущее. Только, если Сабуро уже сейчас собирается отсюда уходить, то и мне придётся с ней отправляться. А я до сих пор её толком не понимаю».

Однако возражать девушка не стала, позволив событиями идти своим чередом. Выяснилось, что её спутница вовсе не намерена немедленно отправляться в путь. Поделившись с недавней невольницей своей радостью, женщина направилась к туалетной яме.

За завтраком она также не заводила разговор о желании немедленно покинуто избушку и вела себя как обычно.

А вот бывшей рабыне очень захотелось побыть одной, дабы примириться с очередным крутым поворотом своей судьбы и подумать о будущем. Поэтому, воспользовавшись благодушным настроением спутницы, Ия легко уговорила её остаться в избушке, а сама, позабыв о возможной опасности, отправилась в лес, прихватив копьё да верёвку с тесаком.

К счастью, сугробов ещё не намело, и слой снега лишь в некоторых местах доходил ей до середины икр.

То и дело попадались звериные следы, как будто лесные обитатели всю ночь прыгали и плясали, радуясь наступлению зимы. Хорошо ещё, что отпечатки принадлежали мелким, а значит, вполне безобидным созданиям.

Однако метрах в двухстах от избушки, возле трёх поваленных деревьев, с которых они пообрубали уже почти все сучья, ей попалась цепочка следов маленьких раздвоенных копыт, а рядом чётко просматривались отпечатки следов, очень похожих на собачьи. Вот только вряд ли самый древний друг человека будет шататься по лесу, находясь в здравом уме и твёрдой памяти. Значит, тут побывал волк.

Поскольку недавняя невольница заметила следы только одного хищника, то не особенно испугалась, хотя посторонние мысли из головы вымело начисто, от чего работала она гораздо быстрее и вопреки обыкновению не стала рубить длинные ветки на месте.

Торопливо связав заготовленные сучья, девушка поспешила в обратный путь, то и дело задевая негабаритным грузом за стволы деревьев.

А вечером, когда они сумерничали при свете тлевших в топке углей, откуда-то издалека донёсся тихий, тоскливый вой, от которого по спине бывшей рабыни пробежали ледяные мурашки.

Сабуро тоже чуть заметно вздрогнула, бросив быстрый взгляд в сторону запертой на засов двери, и горячо заговорила, невольно понизив голос.

Судя по её словам, щедро приправленным мимикой и жестами, в местах, где живут тигры, волки не охотятся, поскольку большие кошки не терпят конкурентов, беспощадно изгоняя прочих хищников со своей территории.

«Ну да, нечего по чужим холодильникам лазить», — криво усмехнулась Ия, нимало не успокоенная подобного рода заявлениями, ибо не видела особой разницы в том, чьим обедом или ужином она может стать.

Однако жрица, похоже, всерьёз полагала, будто один тигр не так опасен, как стая волков, потому что вечером следующего дня всё же предложила сходить и узнать, стоят ли солдаты на своих постах, или карантин сняли в связи с наступлением холодов и прекращением эпидемии?

Вот только недавняя невольница осознавала, что ещё не готова к встрече с аборигенами. Она даже свою спутницу понимала «с пятого на десятое» и не имела понятий о местных реалиях. Нет, ей нужно ещё немного времени, чтобы подготовиться к полному погружению в этот мир.

После того, как она узнала о намерении спутницы покинуть избушку в самое ближайшее время, девушка искала аргументы, которые могли бы побудить Сабуро ещё ненадолго задержаться в лесу.

Тяжело вздохнув, недавняя невольница заговорила, тщательно подбирая слова:

— Идти далеко. День, ночь, день. Солдат стоит. Мы идти день, ночь, день. Где спать? Дорога — лес, там волки и тигр.

Собеседница нахмурилась, видимо, стараясь разобраться в её запутанной речи, а Ия продолжала с прежним накалом:

— Сколько быть снег?

И сама же ответила, для наглядности продемонстрировав растопыренные пальцы.

— Четыре день. Мало. Надо ещё ждать, Сабуро-ли.

Поколебавшись, женщина нехотя кивнула шершавой от проросших волос головой.

Ещё никогда Платина не училась с таким бешеным остервенением. Повторив новое слово вслед за жрицей, она проговаривала его до тех пор, пока не добивалась одобрения учительницы, которая отнюдь не торопилась признавать успехи ученицы.

Занимаясь каким-либо делом, недавняя невольница комментировала каждое своё действие, по-тонгански тренируясь правильно строить фразы и употреблять подходящие выражения. К вечеру язык у девушки просто не ворочался, так что сил хватало лишь на то, чтобы задавать вопросы.

Спутница охотно отвечала, а слушательница с удовлетворением замечала, что с каждым разом рассказ собеседницы становился всё более понятным.

Самым удивительным оказалось то, что Сабуро считала свою молодую знакомую не какой-нибудь доброй волшебницей или злой колдуньей, а обычным человеком, правда, из другого мира.

Поначалу Ия никак не могла взять в толк, что же та имеет ввиду? Но пространные, хотя и маловразумительные объяснения жрицы в конце концов не оставили никаких сомнений в том, что местная служительница культа, опираясь на какие-то древние знания, практический ум и те предметы, которые она увидела у девушки, сделала единственно правильный вывод о её происхождении.

Иногда Сабуро пыталась расспрашивать её о родине, но недавнюю невольницу больше интересовала окружающая действительность, поэтому, ограничившись коротким, чаще всего односложным ответом, она задавала женщине новый вопрос, жадно впитывая получаемую информацию.

Так путешественница между мирами выяснила, что Амадо Сабуро и в самом деле является то ли жрицей, то ли ещё какой адепткой некой сверхъестественной сущности с женским именем Голи, которое вроде как требует от неё не отказывать в помощи попавшим в беду.

«Ну я где-то так и думала, — пригревшись под меховым плащом, похвалила себя за сообразительность бывшая рабыня. — Поэтому она и за меня заступилась и к умирающей на дороге крестьянке побежала. Всё из-за богини. Но она же её сама выбирала. Значит, Сабуро в самом деле нравится помогать людям».

Поначалу погода явно шла навстречу Ие, поскольку снег хотя и не таял, но по её ощущениям температура держалась где-то около нуля. Спутница хмурилась, но разговоров о том, что надо куда-то идти, пока не заводила.

Однако затянувшие небо облака были просо обязаны рано или поздно обрушить своё содержимое на землю.

Опасаясь, что метель может надолго запереть их в избушке, они постарались увеличить запас хвороста, ходить за которым стали только вдвоём. Пока одна рубила кусты и ветки, вторая внимательно осматривалась по сторонам.

Поднявшийся утром лёгкий ветерок к вечеру превратился в настоящую метель, тоскливо завывавшую в печной трубе и недовольно швырявшую снежную крупу в затянутое полиэтиленовой плёнкой окошко.

Два дня они выходили только по нужде и за водой.

Воспользовавшись неожиданным затворничеством, путешественница между мирами рискнула накормить спутницу гречневой кашей. Местная служительница культа отнеслась к данной затее с откровенным скептицизмом, но всё же согласилась принять участие в эксперименте.

Девушка ждала недовольной гримасы, ворчания и даже плевков. Но, осторожно прожевав поддетые ложкой разваренные зёрна, жрица снисходительно кивнула. В общем и целом гречку признали съедобной, хотя кушала её Сабуро без особого энтузиазма. Скорее всего, ей просто надоело однообразное питание.

На третий день метель стихла, подморозило, по берегам ручья в овраге появился ледок. Как и следовало ожидать, жрица вновь заговорила о необходимости покинуть их лесное убежище.

Из разговоров, которые они вели в последнее время, недавняя невольница поняла, что спутница намеревается добраться до расположенного в трёх-четырёх днях пути города, где проживает её брат, занимающий какое-то высокое положение.

С сожалением осознав, что ей больше не удастся удерживать женщину в лесу, Ия решила кое-что уточнить. Когда спутница опять завела речь о том, что теперь-то эпидемия уж точно закончилась, и они могут отправляться к её родственникам, бывшая рабыня поинтересовалась:

— Что делать я, Сабуро-ли?

— Вы пойдёте со мной, — ни на секунду не задумываясь, ответила жрица.

— К ваш брат? — уточнила недавняя невольница.

— Да, — кивнула собеседница. — В Букасо-но-Хайдаро.

— Вы сказать ваш брать, кто я?

— Да, Платино-ли, — подтвердила женщина, высказавшись в том смысле, что родного брата она обманывать не будет.

Девушка нахмурилась, ибо подобная честность со стороны Сабуро её совершенно не устраивала. Всё-таки вокруг не просто чужая страна, а иной мир. Неизвестно, как к её появлению отнесутся прочие жрицы и разного рода религиозные фанатики, коих в Средние века вроде бы везде хватало.

К тому же внешностью она почти ничем не отличается от аборигенов. Её вещи не потрясли Сабуро, что называется, «до глубины души». По-настоящему местную служительницу культа поразило только видео из смартфона. Но без электричества тот представляет собой лишь чёрный прямоугольник в футляре из искусственной кожи. А зарядить аккумулятор Ия вряд сумеет. Тут, небось, и понятия не имеют об электричестве. На то, чтобы продемонстрировать возможности гаджета брату Сабуро, батареи ещё хватит, но потом точно всё. И если он решит представить её кому-нибудь из большого начальства, то путешественница между мирами уже ничем не сможет подтвердить своего происхождения. Тогда во лжи могут обвинить не только её, но и жрицу с родственниками.

Видимо, заметив беспокойство собеседницы, женщина хоть и поняла его по-своему, тем не менее решила её успокоить.

— Не волнуйтесь, госпожа Платино. — Мой брат — хороший человек. Он вам обязательно поможет. Вы же мне помогли, а наш род добро не забывает.

Для недавней невольницы последние слова прозвучали особенно обнадёживающе. Как бы то ни было, именно она вылечила Амадо Сабуро. И если её брат хотя бы немного похож на свою сестру, вряд ли он окажется неблагодарной сволочью. А уж что и кому будет говорить о ней влиятельный родственник жрицы — ему виднее.

Несмотря на то, что девушка всё ещё не чувствовала себя хоть сколько-нибудь подготовленной к реалиям местной действительности, она отнеслась к подготовке будущего путешествия со всей серьёзностью, первым делом заявив жрице, что за световой день ним не выйти за границу заражённых земель, а ночевать в зимнем лесу под открытым небом для них смерти подобно.

Однако выяснилось, что спутница всё это прекрасно понимает, планируя остановиться на ночлег в Амабу. Так называется деревня неподалёку от первого поста, где остановили караваны работорговца и знатной дамы.

Бывшая рабыня вспомнила застывшие в воротах силуэты мужчин и понимающе кивнула.

— Тогда там ещё быть люди.

— Если дороги открыты, там будет много народа, — пояснила собеседница. — Мы переночуем и пойдём дальше.

Разобравшись с данным вопросом, Ия настояла на том, чтобы они взяли с собой картофель, рассказав скептически скривившейся жрице о пользе и урожайности этого овоща.

Ночью недавняя невольница долго ворочалась, прислушиваясь то к ровному дыханию спутницы, то к тишине, царившей за крепкими стенами избушки.

Прежде, чем усталость всё же заставила смежить веки, девушке показалось, что откуда-то издалека донёсся знакомый, пугающий вой.

Недавняя невольница моментально встрепенулась, резко сев на лежанке, но тревожащий звук тут же пропал, словно его и не было.

Несмотря на то, что заснуть ей удалось довольно поздно, проснулась она раньше жрицы и какое-то время молча лежала, глядя в чуть посеревшее на фоне царившего в избушке мрака окно.

«Как будто в первый раз на манеж иду», — оценила своё состояние Ия.

Сабуро не заставила себя ждать, поднявшись ещё до того, как первые отблески приближавшейся зари пробились сквозь полиэтиленовую плёнку.

Сообщив бывшей рабыне, что им надо выйти как можно раньше, лучше всего с рассветом, женщина раздула в печи угли и положила на них пучок сухих веток.

Погода уже не казалась столь идеальной, как вчера или позавчера. На небе появились редкие облака, а лёгкий ветерок, скользя между деревьев, изредка сбрасывал с веток одинокие снежинки.

Тем не менее жрица больше не собиралась откладывать поход, объяснив озабоченной девушке, что, судя по всем приметам, день будет ясным, по крайней мере до вечера, а к тому времени они доберутся до Амабу, где и переждут возможную непогоду.

Путешественница между мирами одела джинсы, тёплый мужской кафтан и круглую мужскую шляпу с маленькими полями, спрятав под ней свою вязаную шапочку.

Женщина взгромоздила на плечи тяжёлую корзину с припасами, предоставив вооружённой копьём и тесаком Ие идти вперёд, осуществляя охранные функции.

По совету Сабуро кинжал, доставшийся в наследство от телохранителя знатной дамы, убрали в корзину вместе с другими вещами. Очевидно, жрица предпочла лишний раз не выставлять на всеобщее обозрение оружие воина.

Она без возражений облачилась в тёплые штаны, совершенно незаметные под длинным балахоном, в меховой жилет и такой же кафтан, как и у молодой спутницы. Покрытую щетиной голову женщина обмотала тряпьём, сразу став похожей на бомжиху.

Ни варежек, ни тёплых перчаток у них не оказалось, поэтому руки у девушки скоро начали мёрзнуть, и ей приходилось время от времени согревать скрюченные пальцы своим дыханием.

Спутница, кажется, замёрзла ещё сильнее, но всячески выражала свою радость, заявляя, что даже в середине зимы редко бывают столь морозные дни, значит, эпидемия уже закончилась, и они легко доберутся до Букасо.

В ответ на подобные речи шагавшая впереди недавняя невольница только криво улыбалась. По её ощущениям температура вряд ли опустилась ниже пяти градусов по Цельсию. Если аборигены считают подобный мороз сильным, то получается, что здешние зимы не отличаются особой суровостью.

Выговорившись, женщина скоро замолчала, и тишину вокруг нарушал только скрипевший под ногами снег да шелестевший в кронах ветерок.

Однако многочисленные пятна следов наглядно демонстрировали, что зимний лес вовсе не так пустынен, как могло показаться на первый взгляд.

Заметив впереди цепочку отпечатков большущих кошачьих лап, Ия забеспокоилась, но, присмотревшись, поняла, что те как будто расплылись, потеряв чёткость. Слегка успокоившись, недавняя невольница рассудила, что хищник, скорее всего, проходил здесь уже давно, и бояться нечего. Бесстрашно переступив след тигра, она пошла дальше, иной раз проваливаясь в снег по колено.

Когда впереди блеснул отражённым светом струящейся воды горный поток, девушка озабоченно подумала, что сегодня ей пришлось добираться до реки гораздо дольше, чем в прошлый раз.

Спутница, видимо, тоже поняла, что из-за снега они идут слишком медленно. Тяжело дыша, она поторопила бывшую рабыню.

— Нам надо спешить, Платино-ли.

Молча кивнув, Ия прибавила шагу, радуясь тому, что сапоги ещё не развалились, несмотря на суровые условия нещадной эксплуатации.

Проваливаясь в снег по колено и используя копьё в качестве посоха, недавняя невольница, продравшись через кусты, выбралась на дорогу, где застыла, недоуменно оглядываясь по сторонам.

— Платино-ли! — послышался за спиной просительный голос женщины.

Оглянувшись, Ия помогла ей протиснуться сквозь густые заросли, и пока та переводила дух, выразительно обвела руками раскинувшееся перед ними пространство, засыпанное ослепительно-белым, искрящимся на солнце снегом.

— Люди здесь не ходили, Сабуро-ли. Солдаты ещё стоят. Надо идти назад.

Встрепенувшись, жрица с тоской посмотрела на дорогу, которой, судя по всему, всё ещё не пользуются.

Правда, в одном месте вроде смутно угадывалась цепочка неглубоких вмятин, вполне возможно, оставшихся от занесённых снегом человеческих следов. Но одинокий путник вряд ли может служить показателем интенсивного движения и снятия карантина. Поэтому бывшая рабыня не стала привлекать внимание спутницы к подозрительного вида углублениям, вновь повторив своё предложение:

— Нам идти назад!

— Мы пойдём в Амабу, — после недолгого раздумья решила собеседница, пояснив. — Туда, куда ты ходила. Нам надо найти ча, снга менгул, енгия. И вам нужна подходящая одежда. Девушка не должна одеваться как мужчина.

Значение части слов путешественница между мирами не поняла, но, судя по смыслу, речь шла о каких-то продуктах, призванных внести хоть какое-то разнообразие в их меню, состоявшее только и исключительно из варёного риса. Да и замечание Сабуро насчёт костюма тоже звучит вполне логично. Это не мир Платины, где окружающим в подавляющем большинстве безразлично, что на тебе надето. Судя по всему, одежда аборигенов, кроме чисто утилитарных функций, служит не только для обозначения пола, но и общественного положения своего носителя.

Вот только бы ещё узнать, какое оно у неё здесь будет? Вряд ли брат Сабуро окажется настолько гнусной тварью, чтобы обратить в рабство ту, кто спас жизнь его сестре, но что, если он просто даст непонятной девице из другого мира немного денег и выставит её за ворота?

А может, в служительницы культа податься?

Недавняя невольница глянула через плечо на шагавшую позади женщину.

«Нет, налысо бриться не буду. Лучше в местный цирк. Должны же здесь быть какие-то уличные артисты или скоморохи? Только сначала надо хотя бы немного осмотреться, чтобы не выглядеть белой вороной. А для этого мало знать язык и даже обычаи. Необходимо разбираться в местных реалиях. Хотя бы в самых общих чертах».

Шум за спиной прервал размышления Ии. Обернувшись, она увидела женщину на коленях. Тяжело дыша, та неуклюже пыталась встать на ноги.

— Я помогу, Сабуро-ли! — вскричала бывшая рабыня.

— Спасибо, Платино-ли, — поблагодарила жрица, поднимаясь.

— Я нести корзина! — решительно заявила девушка, пытаясь снять матерчатую лямку с её плеча.

— Нет, госпожа Платино! — отстранилась собеседница. — Мне не тяжело. Я просто запнулась о камень. Идёмте быстрее.

— Хорошо, Сабуро-ли, — кивнула недавняя невольница, возвращаясь к своим мыслям: «Даже если её брат не откажет в помощи, как бы мне такая забота боком не вышла. Вдруг оставит у себя какой-нибудь служанкой? А это даже и неплохо? Поживу, пообвыкну, а там видно будет. Но если начнут гнобить — задерживаться не стану и сбегу при первой возможности. А если её братец вздумает выдать меня замуж?»

От подобного предположения у девушки ёкнуло сердце, и теперь уже она едва не упала, вовремя упёршись в землю тупым концом копья.

Выпрямившись, она посмотрела вперёд, где вдалеке чернели украшенные белыми шапочками колья ограды вымершей деревни.

Судя по девственной чистоте снега в распахнутых воротах, за последнее время тут не проходили ни люди, ни крупные звери.

«А что? — шмыгнула носом бывшая рабыня. — Найдёт мне мужа и свалит на него всю заботу. Чем не помощь? Если её брат и в самом деле такой больший начальник, это ему труда не составит. Желающие услужить боссу всегда найдутся. Или он сделает кому-нибудь предложение, от которого нельзя отказаться. Хорошо, если моё мнение спросят… Хотя вряд ли «.

Ия зябко передёрнула плечами. Почему-то подобное развитие событий показалось ей наиболее вероятным и пугало больше всего.

«Ну уж вот вам национальная народная индейская изба! — криво усмехнулась она, зачем-то поправляя заткнутый за пояс тесак. — Тогда точно сбегу. Протяну время, сколько получится, и прощай Сабуро-ли! Пойду местных цирковых искать. Они здесь точно есть. Вон как спокойно жрица смотрела номер жонглёра и даже почти не удивилась. Выходит, уже видела что-то подобное. Вот к этим людям и надо прибиться. Буду акробатические этюды показывать или ножи метать. Только Сабуро об этом лучше пока ничего не говорить. Мало ли как всё повернётся?»

Наметив хоть какие-то планы на будущее, путешественница между мирами окинула взглядом обезлюдевшую деревню.

Налетевший порыв ветра затеребил снежные шапки на строениях и низких заборчиках, срывая с них одинокие снежинки и бросая их в лицо недавней невольницы, заставляя щуриться.

Остановившись рядом с ней, жрица поднесла скрюченные от холода пальцы ко рту.

— Большой дом, — проговорила девушка, вытянув руку в сторону богатой усадьбы, где когда-то позаимствовала новую одежду и чайник с тесаком. — Много еда, много вещь. Идём?

— Ведите, госпожа Платино, — попросила женщина, поправляя матерчатые лямки корзины.

Видимо, из-за зданий и оград слой снега на деревенской улице оказался гораздо толще, чем на дороге, а во дворе, куда недавняя невольница привела свою спутницу, сугробы намело выше колена.

Добравшись до сквозной веранды, девушка обратила внимание на распахнутую дверь в комнату, где нашла мертвеца и куда так и не решилась войти. Но сегодня бывшая рабыня увидела, что налетевший снаружи снег полупрозрачной кисеёй припорошил собранный из гладко оструганных плах пол, небрежно сдвинутые в угол человеческие останки и лежавший на боку пустой сундук с лакированными стенками и откинутой на сторону крышкой.

«Нас опередили», — без труда сообразила Ия, отметив, что неизвестные визитёры забрали не только содержимое сундука и постельные принадлежности, но и прихватили висевшую на стене картину с лягушкой и цветком.

Не забыли они заглянуть и в соседнюю комнату. Одеяла и матрасы исчезли, а ящик, на котором они лежали, так же оказался пуст.

— Здесь были до нас, — тщательно проговаривая слова, сообщила недавняя невольница, помогая спутнице забраться на веранду. — Здесь ничего нет.

То ли плохо поняв собеседницу, то ли не доверяя ей, женщина лично заглянула в каждую из комнат, после чего, мрачно качая головой, окинула взглядом задний двор.

Последовав её примеру, девушка убедилась, что шустрые мародёры не ограничились домом. Двери одной из хозяйственных построек оказались распахнуты настежь, створки другой просто валялись на земле, чуть припорошенные снежком.

Значительная часть посуды, когда-то украшавшей большой стол, тоже куда-то исчезла.

При виде подобного запустения, бывшая рабыня предположила, что они здесь надолго не задержатся. Однако жрица, быстро справившись с волнением, торопливо направилась к одному из явно разграбленных строений.

Пожав плечами, Ия догнала её, крепко схватив за рукав.

— Стой! Не ходи здесь, Сабуро-ли.

— Почему, Платино-ли? — удивлённо вскинула брови спутница.

— Смотрите, — недавняя невольница копьём сбросила снег с обглоданных рёбер всё ещё лежавшего у стола мертвеца.

Вздрогнув, женщина пробормотала.

— Спасибо, госпожа Платино.

Отступив в сторону, она стала гораздо внимательнее смотреть себе под ноги.

Внутри просторного помещения с плотно утрамбованным земляным полом обнаружились знакомые лари из плотно подогнанных досок, в одном из которых даже оставалось немного риса. Но собирать его жрица не стала, направившись к другой постройке.

Здесь воры оставили двадцать не очень крупных, но красивых тёмно-фиолетовых луковиц, связанных во что-то вроде косички и пяток головой чеснока. Найденные овощи тут же отправились в корзину.

А девушка вспомнила подворье, где нашла повозку с уксусом и фарфоровой посудой. Судя по всему, там тоже проживала довольно зажиточная семья.

— Сабуро-ли! — обратилась она к спутнице, продолжавшей с грустной миной рассматривать выстроившиеся вдоль стен широкие стеллажи. — Нам идти в другой большой дом?

— Здесь ещё есть такие? — встрепенулась женщина.

— Такого, — с нажимом повторила бывшая рабыня, указав в сторону распахнутой двери склада. — Я не видеть. Я видеть…

Она свела ладони вместе.

— Меньше немного.

— Правильно говорить «немного поменьше», Платино-ли, — наставительно поправила её жрица и кивнула. — Ведите.

Однако, едва рассмотрев стоявшую у низкой ограды знакомую повозку, Ия поняла, что неизвестные мародёры успели побывать и здесь, забрав с собой ящики с посудой и несколько бутылок уксуса, хотя многие из них по-прежнему стояли в занесённой снегом телеге.

Недавняя невольница стала опасаться, что здесь им тоже вряд ли удастся отыскать что-нибудь интересное, но всё же решила осмотреть подворье более основательно.

Когда они вдвоём обошли жилой дом и оказались на заднем дворе, её спутница радостно вскрикнула, указав рукой в сторону одной из хозяйственных построек, где на дверях висела металлическая штуковина, сильно смахивавшая на замок.

Приблизившись, девушка рассмотрела покрытую пятнами ржавчины коробочку с проёмом посередине, где толстый штырь проходил сквозь петли на дверном полотне и косяке.

— Это должно быть ждумнджаги с едой, — возбуждённо проговорила женщина. — Если заидри узёл её ширамада.

«А сами-то мы как туда попадём? — хмыкнула про себя бывшая рабыня, но, вспомнив, как поступали в подобных случаях герои многочисленных кинобоевиков, принялась оглядываться в поисках какого-нибудь подходящего инструмента. — Нужен топор или лом».

Вот только на глаза попался лишь торчавший из снега камень, размером чуть больше строительного кирпича, непонятно, с какими целями поставленный хозяевами возле ближайшего угла соседней постройки.

Правда, он примёрз, и, чтобы сдвинуть с места, Ие пришлось пару раз стукнуть его торцом рукоятки тесака.

Морщась от обжигающего пальцы холода, недавняя невольница с трудом подняла тяжеленный камень над головой и, яростно выдохнув, обрушила на замок.

Раздался громкий металлический лязг, но запор устоял, отделавшись парой глубоких царапин.

Переведя дух, девушка нанесла ещё один удар, потом ещё.

— Позвольте мне, госпожа Платино, — попросила жрица, снимая с плеч корзину.

Отрицательно покачав головой, бывшая рабыня снова попыталась сбить замок, но опять безрезультатно.

Беззвучно выругавшись, Ия протянула камень спутнице.

Лязгнул металл. Выскочив из озябших пальцев, кирпич только чудом не попал женщине по ноге, заставив ту с визгом отскочить в сторону.

Но дужка замка выскочила из креплений.

Пока жрица приходила в себя, недавняя невольница, имевшая кое-какой опыт в ремонте простейших приспособлений и бытовой техники, просунула в образовавшуюся щель кончик тесака и, приноровившись, отогнула штырёк, вытащив его из закреплённых накладок.

Солидно скрипнули массивные кованные петли, открывая взору взломщиц низкое помещение со знакомого вида стеллажами, уставленными корзинами, деревянными и сделанными из бамбука коробочками, матерчатыми мешочками.

На вбитых в дальнюю стену колышках висели связки лука, чеснока и перца. На широкой, низенькой лавке в рядок стояли разнокалиберные кувшины и горшочки с плотно заткнутыми или обмотанными бумагой горлышками.

Висевшие на протянутых верёвках пучки трав и бумажные пакетики с нарисованными значками еле заметно заколыхались от ворвавшегося в дверь порыва ветра.

«Надо бы ещё писать по-датрогийски выучиться», — отметила про себя девушка, а вслух предупредила:

— Много брать, тяжело нести, Сабуро-ли.

— Я возьму только самое необходимое! — заверила спутница, оглядывая кладовую горящими от возбуждения глазами.

«Это она здесь надолго застряла, — раздражённо подумала бывшая рабыня, наблюдая за тем, как женщина неторопливо прохаживается вдоль полок, заглядывая в ящички и изучая содержимое корзин. — А нам ещё обратно тащиться по сугробам».

— Госпожа Сабуро! — окликнула её путешественница между мирами. Она уже знала, что, обращаясь к спутнице, следует употреблять слово «джавейра», означающее «госпожа» или что-то в этом роде, либо прибавлять к фамилии почтительное окончание «-ли». Или задействовать их вместе. Вот только наставница так толком и не разъяснила: какие обороты в каких случаях будут наиболее правильными с точки зрения местного этикета. — Я идти в дом одежда смотреть.

— Вы знаете, что нужно? — строго сведя брови к переносице, поинтересовалась собеседница.

— То, что одевать женщины, — подтвердила Ия, хорошо запомнившая, как выглядели невольницы толстого садиста, умершая на дороге крестьянка, знатная дама и её служанка.

— Ступайте, Платино-ли, — кивнула жрица и, тут же заинтересовавшись одним из висевших на верёвке пакетиков, добавила в спину удалявшейся спутнице, — берите только самое лучшее.

«Это само собой», — мысленно хмыкнула бывшая рабыня.

Добравшись до сквозной веранды, она вытащила из-за пазухи свою сумочку, чьё содержимое должно подтвердить её иномировое происхождение. Среди прочих вещей там оказались и резиновые перчатки. Бережёного и Бог бережёт. Правда, прежде чем их натянуть, девушке пришлось какое-то время отогревать своим дыханием скрюченные пальцы.

Размяв ладони, надела маску и только после этого заглянула в чуть приоткрытую дверь.

Как она и предполагала, на расстеленном по полу изорванном матрасе валялись кости с остатками плоти и длинными, спутанными волосами на оскаленном черепе.

«Правильно сделала, что не пошла сюда в прошлый раз», — шмыгнув носом, похвалила себя недавняя невольница.

Несмотря на холод, воздух в комнате был всё ещё пропитан запахом тлена и разложения. Судя по окружающей обстановке, после смерти хозяйки в комнату никто из людей не заходил.

На вбитых в стену колышках висела какая-то одежда. Одна походила на длинную накидку из грубой ткани, другая напоминала халат.

На низком деревянном ящике, покрытом резьбой, с облезлым лаком лежали свёрнутые стёганные одеяла.

Спать на скреплённых глиной камнях лежанки очень неудобно, но тащить за тридевять земель это мягкое великолепие Ие не захотелось.

Сняв с сундука постельные принадлежности, она снисходительно хмыкнула при виде аккуратного маленького замочка, который без труда сорвала, пустив в дело тесак.

Подняв крышку, начинающая мародёрша с удовлетворением убедилась, что не ошиблась, и хозяева здесь действительно проживали зажиточные. Разнообразные тряпки заполняли ящик до краёв.

Увидев лежащую сверху, аккуратно сложенную, тускло-синюю юбку, девушка, не удержавшись, примерила её к себе, вовремя вспомнив, что местные жительницы носят данный предмет туалета не на талии, а под грудью. То, что даже при этом пара сантиметров подола оказалась на полу, нисколько не смутило бывшую рабыню. Лишнее можно и подогнуть.

Рассудив, что не стоит ограничиваться одной юбкой, Ия сняла со стены накидку и, расстелив на одеяле, намеревалась сложить на неё выбранную одежду.

Кроме первой находки, недавней невольнице приглянулись две кофточки с завязками из лент, трое застиранных, но чистых штанишек из тонкого полотна, служивших аборигенкам нижним бельём, и две пары носочков.

Оценив получившуюся кучку, девушка не смогла справиться с любопытством и опять полезла в сундук. Кроме женской одежды, там хранились маленькие, явно детские юбочки, кофточки, какие-то курточки и штанишки. А на самом дне отыскались светло-жёлтая, почти белая юбка и такого же цвета кофта из прочной, кажется, льняной, ткани.

«А вот это хорошо будет смотреться», — довольно усмехнулась недавняя невольница, вытаскивая находку, и вдруг услышала, как кто-то произнёс грубым мужским голосом:

— Они здесь, Чалбон!

Метнувшись к выходившему на передний двор окну, перепуганная мародёрша сквозь щели в порванной бумаге увидела возле ограды усадьбы двух коренастых, одетых в невообразимое лохмотья мужиков с большущими корзинами за плечами.

— Что за огранды нах тендер мкун? — громко вскричал один из них, опираясь на длинную суковатую палку как на посох.

Выглянувшее сквозь прореху в тонких облаках солнце светило незваным пришельцам прямо в глаза. Поэтому, глядя в сторону дома, им приходилось щуриться, а один, кроме этого, ещё и приставил ладонь козырьком к глазам.

Недавняя невольница в свою очередь имела прекрасную возможность рассмотреть их грубые, изрезанные морщинами лица с редкими, клочковатыми бородёнками.

— Пойдём посмотрим, — зловеще усмехнулся мужчина с головой, обвязанной грязным, рваным платком, делавшим его похожим на зловредную ведьму из детского ужастика, вытаскивая из-за подвязанной вместо пояса верёвки короткую дубинку с металлическим набалдашником. — Кто ун гоенгехан вещи хунокчота?

«Упс! — испуганно пискнула Ия, прижимаясь к стене. — Это, наверное, те, кто обчистил тот богатый дом и взял фарфоровую посуду. Теперь хотят остатки унести. Вон у них и корзины для хабара».

Прислушиваясь к приближающемуся скрипу снега под ногами незваных гостей, бывшая рабыня торопливо связала углы накидки. Кто бы это не был, просто так бросать хорошие вещи она не собиралась.

Хорошо ещё, что мужчины отправились по их следам в обход дома. Когда они завернули за угол, девушка выглянула на веранду. Дверь в комнату открывалась внутрь и как раз со стороны переднего двора. Так, что недавняя невольница имела возможность, не высовываясь, наблюдать за тем, что происходит позади дома.

Видимо, жрица тоже услышала голоса новых визитёров, потому что встретила их у двери кладовой.

— Вот они! — вскричал один из пришельцев.

— Сним? — недоверчиво пробормотал второй и тут же выпалил. — Женщина!

— Что вы здесь делаете? — Сабуро сурово свела брови к переносице, но по голосу своей спутницы Ия поняла, что та сильно испугалась.

— Тикара милка ты? — криво усмехнулся мужчина с палкой-посохом, и его развязный тон очень не понравился бывшей рабыне. Она окончательно передумала выходить на веранду, продолжив наблюдение через приоткрытую дверь.

— Дайсин свой каллерг рот! — дрогнувшим голосом крикнула жрица. — Знаешь ли ты, кто перед тобой, грязный монгинин?

— Даун друга! — хохотнул незваный гость с дубинкой за поясом.

— Я Амадо Сабуро — служительница богини милосердия Голи из святилища Уйдик хан синионг и сестра начальника округа Буксао-но-Хайдаро! — отчеканила женщина, гордо вскинув подбородок.

— А чем докажешь… госпожа? — быстро переглянувшись с приятелем, спросил обладатель суковатого посоха. — Вдруг ты одежду с мёртвой служительницы сняла?

— Да как ты горишь но тоёти? — голос собеседницы звенел от благородного негодования, за которым легко угадывался страх. — Не веришь женщине из рода гау?

Сдёрнув с головы тряпку, она продемонстрировала голову, покрытую короткими чёрными волосиками.

Сомневавшийся визитёр, озадаченно крякнув, вновь посмотрел на своего приятеля.

— Так вас вроде бы двое было, госпожа? — поинтересовался тот у застывшей с гордым видом жрицы.

— Он в дом ушёл, — тут же подсказал ему спутник, указав на цепочку ведущих к веранде следов.

— Кто с вами госпожа? — кивнув, спросил первый мужчина.

— Это… — Сабуро явно растерялась, очевидно, не собираясь сообщать собеседникам об истинном происхождении бывшей рабыни. — Это госпожа Оно Кэтсо — супруга господина Кэтсо сенгма ганчхвалгдан из Хайдаро!

«Ну, теперь я хотя бы знаю, как она будет меня называть», — нервно хихикнула путешественница между мирами.

— Тоже женщина! — лицо мужика с дубинкой расплылось в неприятной ухмылке.

Обернувшись к дому, он громко позвал:

— Эй, госпожа Кэтсо, где вы там? Почему прячетесь? Выходите!

— Не бойтесь! — поддержал его приятель, не отводя тяжёлого взгляда от побледневшего лица жрицы. — Мы ничего плохого не сделаем. Вам даже понравится. Правда, Талбон?

— Ага! — хохотнул тот и, видимо, не в силах сдерживаться, почесал себе между ног.

— Бухангдаш! — голос жрицы сорвался на визг, но, даже пятясь в амбар, она всё ещё пыталась угрожать своему потенциальному насильнику. — Да я тебя джеромо именем богини!

— Я после петсоры выжил даун, дура! — рявкнул тот, перекрывая верещание женщины и делая шаг к ней. — Что мне твоя богиня? Где она была, когда я родителей, брата, жену с детьми хоронил? Думаешь, после такого я какой-то там Голи испугаюсь? Да плевал я на твою дженаджаю и твою богиню. Я такое видел, что мне уже ничего не страшно. Из всей деревни только пятеро осталось, и все мужчины.

Он гнусно осклабился, положив ладонь на заменявшую пояс верёвку.

— Ты, главное, сама не суммай соу и подруге своей скажи, чтобы не имейство. Тогда, может, и поживёте ещё. Неизвестно, когда Сын Неба своих чанг га с дорог уберёт. А нам с вами веселее будет…

Не дослушав собеседника, Сабуро с пронзительным визгом бросилась в амбар. Глумливо хохоча, потенциальный насильник устремился за ней.

Пока он ораторствовал, его приятель почти добрался до дома.

«Вот же ж!» — охнула Ия, чувствуя, как бешено колотящееся сердце ухнуло куда-то в ноги.

Перед тем, как взойти на веранду, мужик посмотрел в сторону кладовой и довольно ухмыльнулся, слушая доносившиеся оттуда крики. Судя по ним, Сабуро пока удавалось уворачиваться от преследователя, но тот явно её настигал.

Поправив верёвку на поясе, его приятель обернулся и встретился взглядом с перепуганными глазами недавней невольницы.

Отпрянув, та с треском захлопнула хлипкую дверь.

— Не прячься бого гатем! — разразился неизвестный хриплым, каркающим смехом. — Всё равно найду.

Выскочив из пяток, сердце Ии ударилось о твёрдый, деревянный пол и, отскочив, вернулось обратно.

«На сладенькое потянуло, педофил старый!» — окрысилась она, роняя узел с вещами и, крепко ухватившись за древко копья обеими руками, с пронзительным визгом выскочила из комнаты.

Уже стоявший на веранде мужик только и успел, что вскинуть густые, с проседью брови.

Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, бывшая рабыня сделала неловкий, но молниеносный выпад, разжав левую ладонь, а правую руку вытянув на всю длину.

Вот только даже после всех перенесённых здесь страданий, Платина всё же оставалась слишком домашней, изнеженной и цивилизованной для этого мира, поэтому не смогла целенаправленно убить человека.

В последний момент копьё сменило траекторию, ударив не в живот, а в бедро.

Стрельба из лука, метание ножей и акробатические упражнения выработали у девушки прекрасный глазомер, который не подвёл, несмотря на незнакомое оружие.

Остро отточенный наконечник, направленный далеко не слабой рукой, без труда пробил стёганные штаны и почти полностью погрузился в мышцу.

Никак не ожидавший ничего подобного, незадачливый насильник заорал, перекрывая дребезжащим баритоном пронзительный визг недавней невольницы. Та, совершенно автоматически продолжая слитное движение, дёрнула копьё на себя, открывая широкую рану, из которой потоком хлынула кровь.

Не удовольствовавшись этим, Ия вновь замахнулась, но уже не так уверенно.

Не переставая орать, противник отпрянул, пытаясь зажать ладонью обильно кровоточащую рану. Ноги у него подкосились, и мужчина рухнул на присыпанные снежком доски веранды, стремительно превращаясь из альфа-самца в перепуганного, страдающего от боли человека.

— Что ты наделала, ганга? — совершенно другим, плаксиво-жалобным голосом вскричал незнакомец, и его морщинистое лицо исказила горестная гримаса. — У меня же кровь течёт! Как я ходить буду?

Бывшая рабыня, ошарашенная потрясающим результатом своих действий, так растерялась, что едва не бросилась ему на помощь.

Но тут из амбара выскочил второй пришелец. Видимо, шум снаружи отвлёк его от погони за жрицей.

— Что у тебя, Чолбан?

— Эта ганга меня чуть не убила! — всё ещё безуспешно пытаясь остановить кровь, проорал в ответ раненый и торжествующе посмотрел на девушку. — Вот и смерть твоя пришла гангагуханрён!

Опомнившись, недавняя невольница ещё раз ткнула его копьём, на сей раз целясь в грудь.

Полулёжа на боку, мужчина отбил её выпад дубинкой. Но не очень удачно. Скользнув вдоль палки, наконечник острой гранью рассёк ему пальцы.

Бросив оружие, он дико завизжал, сжимаясь в комок и прикрывая лицо окровавленными руками.

Но и сейчас в горячке боя Ия не смогла нанести смертельный удар.

Стремясь на помощь подруге, она пинком отшвырнула дубинку с веранды и окрылённая победой бросилась к амбару.

Второй противник уже ждал её, с мерзкой улыбочкой поигрывая своим длинным сучковатым посохом.

— Я не бить, ты не бить, мы уходить? — без особой надежды на взаимопонимание предложила путешественница между мирами, почему-то сразу сообразив, что с этим соперником легко справиться не удастся.

— Ты что, из яманин? — на миг вскинул брови мужчина и тут же усмехнулся. — Тогда я тебя обязательно убью. Чолбан мне как брат. Он не для того выжил, чтобы какая-то смагхин ямани в него чжалым тыкала.

Убедившись, что миром разойтись не получится, бывшая рабыня сделала молниеносный выпад, отбитый противником с лёгкостью необыкновенной. А вот она едва успела подставить древко под удар длинной, шишковатой дубинки.

Уже через несколько секунд девушка отчётливо поняла, что столкнулась если не с великим мастером боя на шестах, то с одним из его учеников.

Несмотря на это, она старательно уворачивалась при каждом удобном случае, ставя на пути посоха копьё, но всё же ей уже попало два раза по рёбрам и один раз по плечу.

Поскольку удары приходилось, что называется, «на излёте», они получились не очень болезненными, однако недавняя невольница не сомневалась, что противник очень быстро достанет её в полную силу. Тогда она не сможет двигаться в прежнем темпе, и мужчина её убьёт. А может, оглушит до потери сознания, чтобы изнасиловать, но потом всё равно убьёт.

Оставалось только пуститься в бегство. Но для этого необходимо хотя бы на несколько секунд разорвать дистанцию.

Вот только противник всё время атаковал, не давая Ие перевести дух.

Несмотря на то, что снег под ногами затруднял движение, бывшей рабыне пока удавалось спасаться от градом сыпавшихся ударов, однако приходилось всё время отступать: то пятясь назад, то шарахаясь в сторону, выбирая подходящий момент для бегства. Вряд ли этот приземистый, коротконогий мужик в длиннополом армяке сможет за ней угнаться. А оказавшись в безопасности, она немного отдохнёт и придумает что-нибудь для спасения Сабуро.

Активно перемещаясь по двору, бойцы вновь очутились возле распахнутой двери кладовой.

Предплечье девушки взорвалось болью. Рука онемела, почти потеряв чувствительность. Мелькнула отчаянная мысль: «Вот и песец пришёл».

Круглое лицо врага с клочковатыми усами и бородёнкой расплылось в торжествующей улыбке.

В этот момент из амбара, пронзительно вереща, выскочила жрица с воздетым над головой горшком.

Вздрогнув, мужик попытался развернуться, но не успел. Объёмистый сосуд ударил его по прикрытому тряпьём затылку и с грохотом раскололся, обдав неудачливого насильника потоком чёрной жидкости со странно знакомым запахом.

Макун, выронив палку, плюхнулся на колени, смешно хрюкнул и, завалившись на бок, рухнул в снег.

От осознания того, что она только что чудом избежала смерти, Платину охватило сильнейшая, никогда ранее не испытываемая эйфория. Адреналин в крови просто зашкаливал, буквально разрывая мозг.

Во всё горло заорав что-то матерное и несвязное, она замахнулась копьём, твёрдо намереваясь добить того, кто едва её не прикончил.

— Нет!!! — закричала женщина, каким-то непостижимым образом оказываясь пред разъярённой Ией и, широко раскинув руки, прикрыла собой с трудом ворочавшегося на земле мужика. — Нельзя!

— Пусти! — по-русски рычала путешественница между мирами, пытаясь добраться до поверженного врага. — Я убью этого урода!

— Нет! — упрямо твердила жрица, отталкивая её от мужика. — Я не дам тебе его убить! Нельзя! Я давала клятву Голи! Если хочешь — убей сначала меня!

Её взгляд горел такой непреклонной фанатичной решительностью защитить раненого, что девушка попятилась. Наваждение, заволакивавшее багровыми языками пламени сознание, схлынуло, прочищая мозг, и она даже испугалась того, что намеревалась совершить. Окончательно приходя в себя, недавняя невольница сильнейшим пинком отбросила в сторону суковатый посох, вымещая на том всю оставшуюся злость.

— Нам надо идти, Платино-ли, — облегчённо выдохнув, сказала женщина, опуская заметно дрожащие руки.

— Пойдёмте, Сабуро-ли, — кивнула Ия.

— Подождите! — вдруг встрепенулась собеседница. — Я корзину возьму.

— Убью нанджимохаи! — сдавленно прохрипел мужчина, приподнимаясь на дрожащих руках.

— Да пошёл ты… — замахнувшись, прошипела Платина по-русски, но вспомнив бурную реакцию спутницы на попытку добить негодяя, перевернула копьё и врезала упорному противнику тупым концом по лбу.

Бывшей рабыне как будто послышался какой-то мерзкий хруст, но тут из амбара вышла жрица с корзиной за спиной.

— Я тоже идти за вещи! — вскричала девушка, отвлекая внимание Сабуро от уткнувшегося мордой в землю мужчины.

Раненого на веранде уже не было. Судя по полосе розового снега, тот заполз в соседнюю комнату.

Плюнув на плотно прикрытую дверь, недавняя невольница влетела в соседнее помещение, схватила валявшийся на полу узел и выбежала на передний двор, где, ступая по старым следам, пробиралась к проёму в ограде жрица.

Торопясь за ней, Ия завернула к знакомой тележке, на ходу прихватив одну из оставшихся бутылей уксуса.

— Не задерживайтесь, Платино-ли! — глянув через плечо, поторопила её спутница.

— Идти! — отмахнулась бывшая рабыня.

Перед тем, как покинуть подворье, она оглянулась. Раненый в ногу мужчина, выбравшись из комнаты, сидел на веранде и грозил им вслед кулаком.

Переполнявшие девушку эмоции рвались наружу градом слов. Ей ужасно хотелось высказаться, выплеснуть первые впечатления. Вот только любые разговоры сейчас могли сбить дыхание, а им надо спешить.

Шагавшая поодаль женщина тоже помалкивала, хотя недавняя невольница и заметила, как беззвучно шевелятся её губы.

«Молится, наверное, — почему-то решила путешественница между мирами. — Может, мне тоже попробовать?»

Вот только из всех православных молитв она знала лишь «Отче наш» да и то не могла бы ручаться за точность. Но надо же кого-то поблагодарить за её чудесное спасение? И девушка сказала про себя: «Спасибо, боже, если ты есть, за то, что не дал меня убить».

И вдруг ей показалось, что где-то на грани сознания тихо прошелестело: «Не за что».

От неожиданности Платина едва не упала, споткнувшись о прикрытый снегом камень.

— Вот же ж! — выругалась она вслух, упираясь копьём в землю. — Померещится же такое!»

Опомнившись, бывшая рабыня сообразила, что дошла до ворот деревни.

— Нам надо спешить, Платино-ли! — тяжело дыша, проговорила жрица. — Мы и так сильно задержались из-за этихбухганинг.

— Я быстро, — заверила её Ия. — Идите.

Покачав головой, женщина продолжила свой путь, время от времени оглядываясь через плечо.

Недавняя невольница ударом тесака разбила горлышко кувшина. Нацедив уксус в сложенную лодочкой ладонь, тщательно протёрла ей узел с новой одеждой, сапоги, низ джинсов, полы кафтана. После чего вытерла руки снегом и, стащив резиновые перчатки, сунула их в сумку.

Почувствовав, что её начинает потряхивать, словно в лихорадке, девушка поначалу чуть не испугалась, решив, что вернулась болезнь, но скоро поняла, что это не петсора, а так называемый «отходняк» — адреналиновый откат. Реакция организма на только что перенесённый стресс.

Вспомнив самодовольную рожу обладателя суковатого посоха, бывшая рабыня передёрнула плечами и, перед тем как устремиться в погоню за ушедшей далеко вперёд жрицей, бросила быстрый взгляд через плечо, с облегчением убедившись, что деревенская улица по-прежнему остаётся пугающе пустынной.

Ветер усиливался. Небо серело, всё плотнее затягиваясь тучами. Женщина тяжело дышала, держась за лямки корзины.

— Сабуро-ли! — поравнявшись, окликнула её Ия, а когда та повернула к ней усталое лицо, подняла копьё со словами. — Нести легко.

Кивнув, жрица опустила свою ношу на снег.

— Да, так будет лучше.

Они продели древко сквозь лямки, привычно взгромоздив оружие на плечи, и вновь зашагали по дороге.

В том месте, где та поворачивала, недавняя невольница ещё раз оглянулась. Но из ворот деревни так никто и не вышел.

Метель постепенно усиливалась, засыпая их следы.

«Если я тому череп проломила, то и второй тоже не жилец, замёрзнет или истечёт кровью, — внезапно подумала девушка, ощутив, как по мокрой от пота спине пробегают холодные мурашки. — Это значит, я двух человек убила?»

Но тут она вспомнила, как слуги толстого работорговца перебили крестьян, как этот садист мучил её после побега, и, молча оскалившись, подумала с неожиданной злобой: «А что, мне их надо было в губы целовать? Сами напросились. После эпидемии здесь народа и так не осталось, а эти уроды сразу стали из себя крутых самцов строить. Если ещё раз кто полезет — опять по башке вдарю или в брюхо ткну, и будь что будет!»

Мысленно выругавшись, путешественница между мирами поправила лежащее на плече копьё. Очень хотелось пить, но она ещё не чувствовала себя настолько здоровой, чтобы безбоязненно пить ледяную воду. Не хватало ещё какую-нибудь ангину заполучить.

Небо продолжало затягивать тучами, сквозь редкие прорехи которых ещё пробивался солнечный свет.

Когда они вернулись к тому месту, где вышли на дорогу, оставленные ими следы уже слегка припорошило.

Если кто-то из оставшихся в вымершей деревне раненых всё же выживет, то наверняка захочет отомстить своим обидчицам, а для этого придётся отыскать их убежище.

Бывшая рабыня не сомневалась, что местные жители знали о домике в горах, вот только те, кому известно его точное местонахождение, скорее всего, уже мертвы. Иначе почему они не перебрались в избушку из вымирающей деревни?

Как бы то ни было, гипотетическая возможность неожиданного визита потенциальных мстителей — не та проблема, которой стоит забивать себе голову именно сейчас.

Рассудив подобным образом, Ия остановилась у зарослей кустарника. Здесь им придётся снять корзину с копья.

Глянув на тяжело дышавшую спутницу, недавняя невольница взгромоздила тяжеленный короб себе на плечи, передав ей свой узел с одеждой.

Под деревьями ветер не бил в лицо, и даже казалось теплее, но снег также сыпал сверху, потихоньку наметая сугробы.

Пригнувшись и опираясь на копьё, как на посох, девушка размеренно шагала вверх по склону, всё время слыша за спиной хриплое, с тихим присвистом дыхание жрицы.

— Отдыхать, Сабуро-ли? — предложила бывшая рабыня, с трудом помогая встать на ноги поскользнувшейся женщине.

— Нет, Платино-ли, — решительно отказалась та, вытирая мокрое от снега и пота лицо.

Когда они спустились в первую долину, начало стремительно темнеть, а сугробы там оказались такой глубины, что путешественницы иной раз проваливались в них почти по пояс.

Силы стремительно таяли. Влага щедро пропитала одежду Ии, добавляя свой вес к тяжести переполненной корзины за плечами. Несмотря на все предосторожности, снег каким-то образом попал в левый сапог и, растаяв, неприятно холодил ступню. Теперь недавняя невольница и сама почувствовала, что не против привала, пусть даже самого короткого.

Поэтому, когда спутница окликнула её, девушка с удовольствием остановилась и, обернувшись к тяжело дышавшей жрице, хрипло спросила:

— Что вы хотеть, Сабуро-ли?

— Давайте отдохнём под этим деревом? — собеседница указала на невысокую, разлапистую ель, чьи густые, засыпанные снегом ветки спускались почти до самой земли. — Разведём костёр, погреемся, а утром пойдём в домик.

Заметно похолодало, поэтому перспектива ночёвки в лесу бывшую рабыню не привлекала, вот только идти дальше не хватало сил..

— Хорошо, Сабуро-ли, — согласилась она, но тут ветер донёс до них далёкий, тоскливый вой.

Спутницы испуганно переглянулись, а перед мысленным взором Ии предстали обглоданные человеческие кости, коих она в последнее время нагляделась предостаточно.

— Идти надо, Платино-ли, — выпалила жрица, со стоном поднимая узел с одеждой.

Молча кивнув, недавняя невольница вновь зашагала вверх по склону.

Когда они добрались до перевала, голоса хищников не только не затихли, но даже как будто-бы начали приближаться.

Страх, как всегда, оказался мощнейшим допингом. Девушка ломилась через лес, не разбирая дороги. Позабыв о возможной простуде, она на ходу хватала снег и жевала, пытаясь хотя бы немного утолить мучившую её жажду.

Внезапно вокруг воцарилась благословенная тишина, нарушаемая лишь шумом ветра в верхушках деревьев да шорохом медленно опускавшихся снежинок.

У путешественницы между мирами появилась робкая надежда на то, что волки, не заметив их, отыскали себе более подходящую добычу.

Однако прорезавший сумерки вой разрушил чаяния бывшей рабыни, к тому же ей показалось, что на этот раз голоса зверей звучат как будто по-другому. Теперь в их песне вместо тоски и ожидания слово бы слышалось торжество.

«Неужели напали на наш след!» — охнула Ия, попытавшись сбросить мешавшую бежать корзину.

— Нет, Платино-ли! — вскричала жрица, хватая её за руку. — Мы почти дошли. Слышите ручей? Если оставим еду и одежду, она пропадёт — волки всё порвут. Я бы поменялась с вами местами, но у нас нет времени. Прошу: потерпите ещё немного.

«Мертвецам еда не нужна», — мрачно проворчала про себя недавняя невольница, но всё же кивнула в знак согласия, тем не менее решив сбросить груз при первом же удобном случае.

Однако спутница, словно предчувствуя подобную возможность, всё время шла рядом, а иногда даже поддерживая корзину за плетёное дно.

Несмотря на подобную помощь, плечи у девушки ныли всё сильнее, сердце в груди бешено колотилось, лёгким не хватало воздуха, а ноги так налились тяжестью, что каждый шаг давался неимоверным усилием воли.

Вой, доносившийся, кажется, не только сзади, но и с обеих сторон, ещё какое-то время подстёгивал измученную беглянку, но даже это сильнодействующее средство помогало всё слабее.

В отчаянье бывшая рабыня уже собиралась сбросить корзину и лезть на ближайшую сосну, таща за собой упрямую жрицу, но деревья внезапно расступились, и она едва не свалилась в овраг, на дне которого, болтая о чём-то своём, бежала вода.

Несмотря на опустившиеся сумерки, Ия сразу узнала это место, сообразив, что вышла к знакомому ручью метрах в двухстах от избушки.

— Бегите, Платино-ли! — хрипло закричала спешившая сзади спутница.

Обернувшись, недавняя невольница поначалу ничего не поняла, но быстро рассмотрела, как по белому склону скользят меж деревьев тёмные тени.

«Сейчас будет: или как в жизни — и нас сожрут, — подумала она, рывком поднимая на ноги в очередной раз упавшую жрицу. — Или как в кино — и мы спасёмся в последнюю минуту».

Ноги вязли в снегу, кусты и ветки цеплялись за длинные полы одежды, уши резал торжествующий вой, а глаза с мольбой и надеждой смотрели на крайне медленно приближавшуюся избушку.

Носок сапога девушки запнулся за камень, и она рухнула в тощий сугроб, с ужасом понимая, что больше не сможет подняться.

Задыхаясь, бывшая рабыня всё-таки попыталась сбросить корзину, но женщина вновь не дала ей этого сделать.

— Вставайте, Платино-ли! — прохрипела жрица, схватив за шиворот обессилевшую спутницу. — Бегите, иначе мы умрём!

Колени Ии подломились, и последние три десятка шагов Сабуро буквально волокла её на себе.

Рухнув на утоптанный земляной пол, недавняя невольница повернулась на бок и принялась жадно хватать воздух пересохшим ртом.

С грохотом задвинув засов, женщина рухнула рядом.

Какое-то время они тяжело дышали, не имея сил ни шевелиться, ни говорить.

Девушка со стоном избавилась от матерчатых лямок и села, опираясь руками о землю.

За дверью послышался негромкий шорох и царапанье когтей по дереву, сопровождавшееся недовольным рычанием.

— Да пошёл ты! — неожиданно даже для самой себя заорала путешественница между мирами. — Что съел, задница мохнатая?!

Войдя в азарт, она выдала несколько совсем уж непечатных выражений, но быстро опомнилась, подумав, что ей вновь необыкновенно повезло второй раз за день.

— Что вы сказали, Платино-ли? — поинтересовалась совершенно не различимая в темноте жрица, видимо, весьма впечатлённая экспрессивной речью спутницы.

— Я сказала, что мы не бояться волков, — остывая, объяснила бывшая рабыня. — Пусть идёт в лес и ищет оленя.

Собеседница недоверчиво хмыкнула, но от дальнейших расспросов воздержалась.

Ия достала из-за пазухи сумку, нашарила в ней зажигалку, и мрак прорезал крошечный огонёк.

Перед уходом они тщательно очистили печь от золы, так что теперь пришлось почти на ощупь ломать тонкие сучья, аккуратно складывая их в топку.

Когда по стенкам избушки заплясали отблески пламени, уставшие путницы принялись за разборку трофеев.

Кроме лука и чеснока, запасливая жрица уложила в корзину связку острого красного перца, несколько подписанных бумажных пакетиков с шуршащим содержимым и два маленьких горшочка, чьи горловины были не только прикрыты глиняными крышками, но и обернуты закреплённой верёвкой промасленной бумагой.

Когда женщина с торжествующим видом раскупорила один из них, недавняя невольница явственно уловила всё тот же знакомый запах, пробивавшийся сквозь всё ещё исходившую от одежды, хотя и изрядно ослабевшую уксусную вонь.

«Неужели соевый соус?» — догадалась девушка, а довольно улыбавшаяся спутница выложила на подиум связку мелкой сушёной рыбы.

«Сюда бы ещё пива», — невольно сглотнув, мечтательно вздохнула путешественница между мирами.

— А вы что принесли, Платино-ли? — поинтересовалась жрица, с усилием вытаскивая из корзины так и не пригодившуюся меховую накидку.

Бывшая рабыня развязала свой узел. Спутница брала каждую вещь и осматривала её настолько тщательно, насколько позволяло скудное освещение.

Но увидев светло-жёлтую юбку отпрянула, удивлённо вскинув брови.

— У вас кто-то умер, Платино-ли?

— Нет, — растерянно покачала головой собеседница, тут же спросив, — почему вы так говорить?

— Эта одежда саунтанг, — наставительно казала женщина. — Её одевают только тогда, когда умирает близкий родственник. Или Сын Неба. Вы зря её взяли.

— Я-то откуда знала, — проворчала Ия по-русски, пояснив в ответ на вопросительный взгляд спутницы. — Я не носить её. Оставить тут.

— Лучше сразу уберите в сундук. — предложила жрица.

Видя нешуточное беспокойство спутницы, недавняя невольница тут же направилась к стоявшему у стены ларю.

Прочие предметы туалета, прихваченные в вымершей деревне, были признаны вполне годными и подходящими для девушки её возраста и положения.

Перед тем как сесть за поздний ужин, девушка осторожно выглянула наружу. Разгулявшаяся метель швырнула ей в лицо сноп холодных, колючих снежинок, а в царившей вокруг чёрной круговерти было невозможно что-либо рассмотреть.

Выстывшая за день лежанка прогревалась очень неохотно, поэтому спать легли, завернувшись во все имевшиеся тряпки. Несмотря на высосавшую мышцы усталость, переполненное впечатлениями сознание мешало уснуть. В своём мире бывшей учащейся циркового колледжа уже приходилось участвовать в рискованных трюках, но там, дома, она ни разу в жизни не оказывалась так близко от гибели. В этот день смерть дважды прошла совсем рядом, и оба раза Платину спасало только чудо. Внезапно Ие показалось, что в воздухе как будто появился лёгкий, еле ощутимый запах корицы и тут же пропал.

«Уже еда мерещиться начинает», — с грустью подумала она.

Лежащая поодаль женщина вдруг тихо всхлипнула, и недавняя невольница поняла, что её спутница тоже не спит, хотя старается дышать размеренно и ровно.

Так они обе и притворялись, пока благодатный сон всё же не снизошёл на них, дав отдых измученным нервам.

Утром метель почти стихла, от волков и следа не осталось, а с ними исчезли и вчерашние страхи. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, девушка отправилась в овраг.

После завтрака, состоящего из щедро политого соевым соусом варёного риса, жрица насыпала в фарфоровые чашечки по щепотке содержимого одного из бумажных пакетиков и залила крутым кипятком.

— Это чуа, — пояснила она бывшей рабыне. — Пейте, Платино-ли. Только осторожно.

— Надо немного ждать? — уточнила та, хорошо помня, как заваривали чай у них дома.

— Нет, нет, — энергично запротестовала собеседница. — Пейте сейчас, иначе вкус будет уже не тот.

Пожав плечами, Ия сделала маленький глоток. Ничего из ряда вон выходящего. Обычный травяной отвар. Хотя это, конечно, гораздо вкуснее, чем пить простую воду.

— В мудрых книгах сказано, что петсора всегда исчезает зимой, — блаженно щурясь, проговорила женщина. — Сын Неба скоро обязательно освободит дороги. Через три, нет через четыре дня попробуем ещё раз добраться до Букасо. Только бы Вечное Небо уберегло моего брата и его семью.

— Не надо ходить, Сабуро-ли, — возразила недавняя невольница и в ответ на недоуменно вздёрнутые брови собеседницы разъяснила, тщательно подбирая слова. — Сначала смотреть, потом ходить. Есть гора близко идти. Там дорога видно. Мы смотреть. Есть следы — мы идти, нет следы — мы ждать.

— Да, — подумав, согласилась спутница. — Так будет лучше.

Прихваченные из вымершей деревни овощи и специи смогли сделать рис более аппетитным, от чего переносить невольное затворничество стало чуть легче.

Воспользовавшись образовавшейся отсрочкой, путешественница между мирами продолжила интенсивное изучение местного языка, который сама Сабуро называла то датогайским, то тонганским. В любом случае, именно он являлся основным и государственным на территории той страны, где оказалась Платина. Кстати, с названием государства всё тоже оказалось не так просто.

Преподавательница долго, подробно и малопонятно объясняла озадаченной ученице значение эпитета «муннджанг», используя все ранее изученные понятия. Наконец, дабы сберечь мозг, Ия определила его для себя как: «любимая богами». То есть ей повезло попасть в страну, жители которой считают, что именно к ним высшие силы относятся с наибольшей симпатией.

Как она и предполагала, местное общество имеет строго сословный характер. Для лучшего понимания и дабы не запутаться окончательно, раскладывая по полочкам полученную информацию, девушка решила про себя использовать термины и понятия, известные ей из истории родного мира.

По рассказам Сабуро выходило, что всё население здесь в самых общих чертах делилось на рабов, лично свободных простолюдинов и дворян. Последние две категории также имели свою ещё не вполне понятную градацию.

Так спутница недавней невольницы принадлежала к наиболее многочисленной части благородного сословия, называемой «гау», и, судя по всему, являвшейся «средним классом» местного дворянства. Выше их по общественному положению располагались «вандзи» — местная элита элит, о которых служительница культа говорила мало и с большим почтением.

Нижний слой привилегированного сословия именовали «хокару». Ничего подобного в знакомой истории Ия вспомнить не смогла. Это были дети благородных отцов, рождённые не законными жёнами, а столь же законными наложницами.

К несказанному удивлению путешественницы между мирами выяснилось, что местные альфа-самцы, кроме главной супруги, имеют право совершенно официально заводить себе столько сожительниц, сколько смогут содержать.

Платина неоднократно переспрашивала собеседницу, стараясь сформулировать вопрос по-новому, но все её ответы, сопровождавшиеся пространными разъяснениями, не оставляли никакого сомнения в том, что она попала в страну, где многожёнство является совершенно законным и обыденным явлением, а положение наложницы богатого и знатного мужчины в глазах аборигенов выглядит почётным и привлекательным.

Детей этих женщин и называли «хокару». Они так же считались благородными и имели все полагающиеся привилегии. Однако их потомки уже не будут дворянами, если, конечно, отцы не подсуетятся и, устроившись на государственную службу, не достигнут определённого ранга или не выслужат положенное количество лет.

А сделать это, по словам Сабуро, совсем непросто. Для начала следовало сдать экзамен, подтверждающий знание священных книг, истории и ещё чего-то, что путешественница между мирами пока не понимала.

В случае успешного прохождения данного испытания, соискатель становился младшим чиновником, которого власти могли послать в любой, самый отдалённый уголок страны.

Если же молодой дворянин проваливался на экзамене, то вновь попытать счастья стать государственным служащим он мог только через три года.

Ия жадно впитывала сведения об особенностях структуры здешнего привилегированного сословия, но гораздо больше её интересовало место женщины в том мире, где ей придётся провести остаток своей жизни.

А вот с этим всё оказалось не просто плохо, а совсем отвратительно. Даже дворянки не имели практически никаких прав, находясь в полной зависимости и подчинении сначала отца, потом мужа, а в случае его смерти — старшего сына.

Когда Платина робко поинтересовалась, каким образом женщина может заработать себе на жизнь, собеседница посмотрела на неё с явным непониманием.

Значительно откашлявшись, она наставительно пояснила, что долг благородной дамы — рачительно вести хозяйство, всячески ублажать мужа, а главное — рожать побольше сыновей, чтобы было кому совершать моления и ритуалы почитания предков.

Всё остальное женщину просто не касается, ибо обеспечивать семью деньгами — обязанность мужчины.

— Разве у вас не так? — спросила жрица после короткой лекции.

— По всякому бывает, Сабуро-ли, — уклончиво ответила бывшая рабыня, всячески старавшаяся избегать разговоров о её мире. Но тут имел место прямой вопрос, а значит, надо что-то говорить. — У нас и женщины деньги зарабатывают.

— И что же они делают? — заинтересовалась спутница.

— Торгуют, шьют одежду, готовят вкусную еду, — взялась перечислять Ия. — И делают ещё много вещей, названия которых нет в вашем языке.

— Подобные занятия приличествуют разве что простолюдинкам, — презрительно скривила губы собеседница.

— Учат детей, — продолжала задетая за живое девушка. — Лечат людей и животных… Даже служат на государственной службе!

— Не может быть! — ошарашенно охнула служительница культа. — У вас есть женщины-чиновники?

— У нас их много, — гордо заявила путешественница между мирами. — Есть даже очень важные. Начальники округов, как ваш брат, или даже начальники областей!

— Уж не хотите ли вы сказать, госпожа Платино, что ваши женщины командуют мужчинами? — крайне недоверчиво усмехнулась жрица.

— Да, госпожа Сабуро, — подтвердила Ия. — И очень часто.

Судя по растерянно-ошарашенному лицу, известие о том, что в мире спутницы женщины занимают руководящие посты, поразило собеседницу не меньше, чем картинки и видео на экране смартфона.

Придя в себя, жрица вдруг спросила:

— А чем занимается ваша достойная матушка, Платино-ли?

— Она помогает отцу, — машинально ляпнула бывшая рабыня.

— Вот как! — вскинула брови женщина, тут же поинтересовавшись. — Ваш благородный родитель, должно быть, служит чиновником?

Девушка мысленно выругалась. Долгое время ей удавалось избегать разговоров о родителях, то ссылаясь на плохое знание языка, то искусно переводя беседу на другую тему.

Однако неизбежное случилось, и необходимо что-то отвечать, иначе спутница может насторожиться и даже, чего доброго, заподозрит её в неискренности.

А недавняя невольница понимала, как важно сохранить доверительные отношения со служительницей культа, принадлежащей к знатному роду и имевшей брата главой местной администрации.

Вот только рассказывать правду Ия уже не хотела. Судя по последним беседам с Амадо Сабуро, та вполне может посчитать занятие четы Платиных «недостойным».

Как нельзя кстати девушка вспомнила, что, если верить историческим фильмам и книгам, всякого рода артисты в Средние века считались людьми даже не второго, а третьего сорта. Конечно, она не в своём мире, но пока что нет никакого основания полагать, будто бы здешние дворяне относятся к цирковым по-другому.

Однако и обманывать жрицу не хотелось. Как никак, женщина самоотверженно ухаживала за ней во время болезни и, в конечном счёте, спасла жизнь.

Но Сабуро — всё же жительница этого мира, воспитанная в соответствии с его нравами, обычаями и представлениями о правильном устройстве общества. Вряд ли она сможет понять жизнь России двадцать первого века. Скорее всего, будет судить о ней, опираясь на привычные для себя понятия. Поэтому путь лучше думает, что они принадлежат к одному социальному слою.

В противном случае, Ия опасалась, что их отношения могут сильно измениться. Она судорожно сглотнула, лихорадочно гадая, какое занятие не вызовет у привередливой спутницы очевидного отторжения?

Называть отца «чиновником» как-то не хотелось. Уж очень негативное значение имело это слово на её родине.

Тут девушка вспомнила, что в молодости её родитель пять лет отслужил по контракту в вооружённых силах и даже вроде бы умудрился повоевать где-то на Кавказе. Хотя сам отец не очень-то любил вспоминать об этом периоде своей биографии, путешественница между мирами посчитала, что вполне может назвать его воином.

— Вот как? — в который раз за время разговора удивилась собеседница. — Но почему на картинках в те-ле-ф-не я не видела вашего почтенного отца с оружием?

— Наши воины не делают такие картинки, — после секундного замешательства нашлась с ответом Ия. — Может случиться плохое.

— Удачи не будет, — понимающе кивнула жрица, добавив с философской интонацией в голосе, — у каждого народа свои приметы и обычаи.

— Это так, Сабуро-ли, — с облегчением выдохнула девушка, радуясь, что, почти не соврав, соскочила со столь щекотливой темы.

Но тут её спутница встрепенулась.

— Чем же тогда помогает отцу ваша матушка? Неужели она тоже воин? О Вечное небо, так у вас и женщины воюют?

— Бывает и такое, Сабуро-ли, — выигрывая время, важно кивнула бывшая рабыня, кляня себя за длинный язык и совершенно не представляя, что говорить. — Но моя мама — не воин. Она… Она помогает отцу… своей заботой.

Жрица облегчённо рассмеялась.

— Тогда все наши благородные дамы тоже помогают своим мужьям. Долг супруги — содержать дом так, чтобы господин чувствовал себя в нём уютно, отдыхая от трудных дел и забот. Но вы же сказали, что у вас женщины сами зарабатывают деньги. Почему же ваша матушка так не поступает? Или подобные занятия даже у вас считаются недостойными супруг благородных мужей?

— Нет, нет, — энергично запротестовала Ия. — Многие благородные дамы зарабатывают даже больше своих мужей. Но… мой отец… часто менял место службы, и у матери не хватало времени найти достойный заработок.

— У нас чиновников тоже иногда посылают служить далеко от дома в разные места, — понимающе покачала головой собеседница, но в её голосе девушке впервые послышалось плохо скрытое недоверие.

Видимо, тоже ощутив внезапно возникшую между ними неловкость, спутница спросила:

— Видимо, ваш отец не простой воин, а какой-то начальник?

Путешественница между мирами согласно кивнула, тут же на всякий случай предупредив:

— Только я в этом ничего не понимаю.

— Я и сама не разбираюсь в воинском искусстве, — поморщившись, поспешила успокоить её жрица. — Мне интересно, как высоко ценит ваш правитель своих воинов?

— Мой отец — небольшой начальник, — продолжила вдохновенно врать недавняя невольница. — Но мы хорошо жили. У нас было всё, что нужно.

— А сколько у вашего отца слуг и наложниц? — спросила собеседница, как показалось Ие, с лёгкой издёвкой.

— У нас, — со значением произнесла Платина. — Мужчина может иметь только одну жену и никаких наложниц.

Она с трудом сдержала улыбку, представив себе реакцию мамы на желание отца жениться ещё раз.

Вопрос о слугах она нарочно проигнорировала, рассчитывая на то, что после её слов собеседница сама о них забудет. Так и получилось.

— Вы ещё слишком молоды, Платино-ли, — грустно вздохнула служительница культа. — И не знаете, что мужчина из-за преобладания в его организме светлой сущности никогда не сможет удовольствоваться одной женщиной. Такова уж их природа… Или ваши мужчины совсем не похожи на наших?

— Я мало знаю ваших мужчин, Сабуро-ли, — отведя взгляд, проворчала девушка. — Но, думаю, они ничем от наших не отличаются. Только, если у нас жена узнает, что её муж… проводит время с другой женщиной, она сильно обидится и может даже уйти от него.

— Уйти? — удивилась собеседница. — Но как же… Ах! Да! Я всё время забываю, что ваши женщины могут сами зарабатывать себе на жизнь. А что происходит с детьми?

— Они остаются с матерью, — ответила путешественница между мирами. — Но отец даёт деньги, пока они не станут взрослыми.

Жрица задумалась, сурово сведя брови к переносице.

— Вам будет очень трудно в нашем мире, госпожа Платино, — наконец заговорила она мягким, как будто даже извиняющимся тоном. — Иные, непривычные законы и обычаи. Но если вы действительно не можете вернуться…

Она выжидательно посмотрела на девушку.

— Я бы очень этого хотела, госпожа Сабуро, — вздохнула та, чувствуя наворачивающиеся на глаза слёзы. — Но не знаю как и, наверное, никогда не узнаю.

— Тогда вам придётся жить так, как принято у нас, — наставительно сказала спутница и ободряюще улыбнулась. — Не пугайтесь. Всё не так страшно, как может показаться. Пусть наши женщины не служат чиновниками, но наши мужчины не меньше ваших заботятся о них. Если чья-то жена плохо одета, лишена украшений или, не допусти Вечное небо, недоедает, — это величайший позор для благородного человека. Его перестают уважать, с ним никто не считается, и ему остаётся только сбежать куда-нибудь или покончить счёты с жизнью. Добродетельная, скромная супруга — краса и опора каждой семьи. Она не только рождает сыновей, продолжение благородного рода, но и создаёт дома уют, давая возможность господину набраться сил для новых трудов на благо Сына Неба.

— Я понимаю, чем занимается законная супруга, — с самым серьёзным видом проговорила Ия. — Но что делают наложницы?

Однако столь каверзный вопрос ни сколько не смутил собеседницу. Устроившись на лежанке поудобнее, она прочла целую лекцию, из которой слушательница уяснила единственное по-настоящему важное отличие законной (старшей или главной) жены. Именно её сыновья автоматически получают потомственное дворянство, наследуя титул, земли и имущество отца.

Кроме того, первую (главную) госпожу муж обязан брать с собой на всякого рода официальные мероприятия: вроде свадеб, похорон, праздников и храмовых церемоний.

Но вот подлинной хозяйкой дома является та из женщин, кто пользуется наибольшим расположением главы семейства.

«Значит, они вечно грызутся за это самое расположение, — усмехнулась про себя девушка и едва не охнула от поразившего её предположения. — Уж не хочет ли она сплавить меня кому-нибудь в наложницы?»

С трудом удержав рвущийся с языка вопрос, бывшая рабыня скромно потупила глазки.

— Спасибо за рассказ, Сабуро-ли. Но мне всё равно ещё очень многое непонятно в вашей жизни, и я боюсь сделать что-то не так. Вы мне поможете?

— Конечно, помогу и попрошу брата устроить вашу судьбу, — пообещала спутница, добавив наставительно, — но и вы сами должны усердно учиться следовать нашим обычаям и правилам.

— Я буду стараться, — уже привычно пообещала Ия, отметив про себя. — «Сначала осмотримся, а там видно будет».

— Тогда повторим ещё раз, как надо правильно обращаться к старшему.

— Да, госпожа Сабуро, — вскочив с лежанки, поклонилась девушка.

В назначенный день она привела жрицу на гору, с которой была прекрасно видна проходившая по берегу реки дорога. Судя по девственной чистоте снега, ей по-прежнему не пользовались, а значит, войска ещё никого не выпускают с территории, где бушевала эпидемия.

— Нужно ещё ждать, Сабуро-ли, — опираясь на копьё, проговорила недавняя невольница.

— Да, госпожа Платино, — со вздохом согласилась женщина и грустно усмехнулась. — Хвала Вечному небу за то, что у нас есть ещё какая-то еда, кроме риса.

— Вы научите меня читать и писать, Сабуро-ли? — спросила Ия, когда они возвращались в избушку.

— А вы этого хотите? — словно бы удивилась спутница.

— Конечно, — собеседница даже обиделась. — У нас все умеют читать и писать.

— Даже простолюдины и рабы? — остановившись, вскинула брови жрица.

— Я же говорю — все, — выделила последнее слово девушка, объяснив, что в её мире очень много разного рода механизмов, вроде самодвижущихся повозок, для работы с которыми просто необходимо знать грамоту.

То, что общество, где раньше жила путешественница между мирами, устроено совершенно по-другому, она объяснять не стала, дабы избежать недоверия и глупых вопросов.

Если Амадо Сабуро считает существующий вокруг неё миропорядок единственно возможным и правильным, она вряд ли поверит, что люди могут жить по другим правилам и, скорее всего, посчитает рассказы об этом ложью.

Платина давно поняла простую истину: не хочешь ссориться с людьми — не спорь с ними об их убеждениях и не учи жить, по крайней мере, пока сами не попросят.

Услышав слова о механизмах, спутница хмыкнула, но уточнять не стала.

После долго общения с ней девушка сделала вывод о том, что Амадо Сабуро, скорее всего, не совсем жрица.

Если брать наиболее подходящую аналогию из мира Ии Платиной, то её спутницу, скорее всего, стоило называть монашкой. Во-первых, она проживала в неком святилище вместе с женщинами, посвятившими себя служению богини милосердия. Во-вторых, они добровольно придерживаются целого ряда ограничений: не могут иметь семьи, не имеют права владеть собственностью, кроме одежды и письменных принадлежностей. В-третьих, Сабуро и её товарки обязаны беспрекословно подчиняться своей начальнице.

Все эти сведения вкупе с чрезвычайно скромной «форменной одеждой» и бритой головой, символизирующей «отказ от радостей мира», и привели Ию к подобной догадке. Теперь она предпочитала мысленно называть свою спутницу именно «монашкой», а не «жрицей».

Жизнь в затерянной среди гор избушке постепенно сделалась размеренно-однообразной. Вместе и поодиночке они готовили незатейливую еду, вдвоём ходили за хворостом, забираясь всё дальше в лес, устраивали помывки и постирушки, благо воды и золы хватало.

Кроме не прекращавшихся занятий по изучению языка и обычаев, Сабуро иногда заставляла девушку целыми днями носить местную женскую одежду, чтобы бывшая рабыня не чувствовала себя в ней неловко.

Коренные обитатели леса не забывали напоминать о своём существовании, то и дело пугая их следами на снегу. По ночам часто выли волки, а однажды возле ручья обнаружились отпечатки большущих кошачьих лап.

Как-то вечером монашка попросила ещё раз показать ей картинки из «те-ле-ф-на». Это слово женщина всегда выговаривала тщательно и с большим удовольствием.

Однако девушка ей отказала. Она, как смогла, попыталась объяснить собеседнице, что волшебный ящичек вот-вот «умрёт» без магической «еды», которую невозможно отыскать в этом мире, а бывшей рабыне очень хочется продемонстрировать его действие господину Бано Сабуро.

К её немалому удивлению спутница посчитала причину отказа достаточно убедительной, чтобы больше не обращаться с подобными просьбами.

Они регулярно ходили на вершину горы, с которой открывался вид на дорогу, но только в шестой раз заметили хорошо различимые следы людей и повозок.

Монашка всхлипнула и, вытерев застиранным платочком выступившие на глазах слёзы, торжественно объявила:

— Хвала Вечному небу, болезнь исчезла. Пути открыты. Нам пора, Платино-ли!

— Тогда завтра и пойдём! — охотно согласилась Ия, которой и самой уже порядком надоело прятаться в лесу.

Весь остаток дня спутница болтала без умолку, не давая девушке даже слово вставить.

Сначала женщина долго и со вкусом проклинала болезнь, унёсшую столько человеческих жизней, превратившую выживших в кровожадных, похотливых чудовищ, лишённых милосердия и почтения к благородным людям.

Бывшей рабыне даже стало казаться, что монашка после памятной встречи с мародёрами боится покидать избушку, пускаясь в новое опасное путешествие.

Перед сном монолог спутницы неожиданно сделал причудливый зигзаг, и она принялась рассыпаться в многословной благодарности за помощь, которую ей оказала госпожа Платино, спасая её из перебитого каравана, и за помощь в лечении петсоры. Затем она стала рассказывать о доброте и благородстве своего брата, а ночью, когда глаза Ии уже смыкались, напомнила, чтобы та взяла с собой все вещи из её мира.

— На государственной службе господину Сабуро приходится иметь дело с разными людьми, — пояснила женщина извиняющимся тоном. — Вот он и стал таким подозрительным. Нет, брат знает, что я не буду его обманывать. Но вам может и не поверить… Особенно, если умрёт «те-ле-ф-он».

Понимая правоту слов собеседницы, девушка клятвенно пообещала взять с собой все уцелевшие иномирные предметы. Кроме того, она вновь захватила пакет с картошкой, надеясь когда-нибудь развести здесь данный овощ.

Поэтому на этот раз путешественницам пришлось тащить не только битком набитую корзину, но и узел с одеждой, который недавняя невольница кое-как закрепила на спине.

В последние дни заметно потеплело. Снег ещё не таял, но уже скукожился и отяжелел, ещё больше затрудняя передвижение.

С крыши избушки свешивались, поблёскивая на солнышке, длинные, полупрозрачные сосульки.

Судя по словам Сабуро, до весны оставалось ещё далеко, а случившееся — всего лишь оттепель, на которую так богаты местные зимы.

Без приключений миновав первую лощину, монашка с Ией поднялись на перевал и вновь начали спускаться по склону.

Шагавшая впереди бывшая рабыня остановилась, переводя дух. Оглядываясь по сторонам, она заметила мелькнувшее среди деревьев рыжее пятно.

«Лиса», — не успев испугаться, подумала девушка, теряя интерес к безобидному зверю.

За спиной послышался шорох и гневный вопль спутницы. Резко обернувшись, недавняя невольница с трудом удержалась от смеха при виде обсыпанной снегом женщины. Очевидно, та случайно задела за ветку, которая и сбросила на неё свой белый, холодный покров.

Но тут внимание Ии привлекло знакомое хриплое карканье и шум хлопающих крыльев, доносившийся как раз с той стороны, где она только что видела лисицу.

Присмотревшись, бывшая рабыня разглядела в кронах деревьев знакомых чёрных птиц, очевидно, потревоженных громкими криками монашки, и почему-то тут же вспомнила свой первый визит в вымершую деревню.

Хотя, скорее всего, падальщики мирно доедали тушу какого-то зверя, убитого более крупным хищником.

Вот только неистребимое любопытство, подогреваемое каким-то смутным беспокойством, заставили девушку повернуть в том направлении.

— Вы куда, Платино-ли?! — с тревогой окликнула её спутница.

— Я сейчас! — досадливо отмахнулась та. — Только посмотрю.

Метрах в сорока она обнаружила лежащее на земле тело мужчины, облачённое в порванный зубами, когтями и клювами кафтан из добротного сукна.

«Труп-то совсем свежий, — нервно сглотнув, подумала бывшая рабыня, ощущая подступающую к горлу тошноту при виде объеденного, лишённого кожи лица, смотревшего пустыми глазницами себе за спину. — И умер он точно не от петсоры».

— Что тут, госпожа Платино? — тяжело дыша, раздражённо проворчала женщина и охнула. — О Вечное небо!

И согнулась в неудержимом приступе рвоты.

Поспешно отведя взгляд от мертвеца, Ия опасливо осмотрелась.

Кроме многочисленных отпечатков птичьих и звериных лапок, на снегу чётко выделились три цепочки следов.

Одни походили на те, что оставляли туфли монашки, с такой же гладкой подошвой, только значительно большего размера, и принадлежали они явно убитому.

А вот у других ясно выделялся широкий, низкий каблук.

— Несчастный, — вытирая рот, тихо проговорила Сабуро. — Ему свернули шею. Пойдёмте, Платино-ли. Вдруг этот негодяй где-то рядом?

— Его здесь нет, — успокоила собеседницу недавняя невольница. — Иначе звери и птицы не вели бы себя так спокойно.

— И всё равно, — продолжала настаивать женщина. — Пойдёмте отсюда!

— Следы, скорее всего, ведут к дороге, — попыталась успокоить спутницу девушка. — Нам всё равно туда нужно. Вот мы по ним и пойдём. Надо же узнать, что здесь случилось?

— Зачем, госпожа Платино? — недовольно нахмурилась собеседница.

«Потому что мне интересно!» — с раздражением подумала путешественница между мирами, но вслух спросила:

— Разве вашему брату не следует знать об этом страшном преступлении? Он же начальник округа!

— Мы ему обязательно расскажем, Платино-ли, — пообещала женщина, резонно заметив, — только для этого необязательно ходить по следам!

— А вдруг мы найдём какую-нибудь вещь, принадлежащую убитому или убийце? — упорствовала бывшая рабыня. — Это поможет вашему брату найти преступника и отличиться перед начальством.

Монашка сурово сжала губы в куриную гузку, но промолчала.

Метров тридцать следы палача и жертвы шли параллельно друг другу. Но затем цепочки разделились. Две по-прежнему шли рядом, а третья делала крутой поворот.

Ия отнюдь не считала себя следопытом. Но даже ей хватило нескольких минут, чтобы разобраться в случившейся здесь трагедии. Прикончив мужчину, убийца возвращался обратно по его следам, а вот догонял он свою жертву, двигаясь с правой стороны. И вновь какое-то непонятное предчувствие заставило недавнюю невольницу повернуть именно туда.

— Госпожа Платино! — возмутилась резкой сменой направления спутница.

— Подождите немного, Сабуро-ли! — с трудом сдерживая раздражение, попросила девушка. — Я быстро.

Игнорируя недовольное ворчание за спиной, она обогнула заросли кустарника, обошла толстое, корявое дерево, потом ещё одно и остановилась, увидев в нескольких шагах две цепочки следов, заканчивавшихся небольшим пятачком перепаханного снега, от которого дальше тянулись только отпечатки обуви с каблуками.

А ещё одна жертва неизвестного убийцы, густо украсив красным неглубокую вмятину в сугробе, отползла под низко нависшие ветки разлапистой ели.

— Госпожа Сабуро, — негромко окликнула спутницу недавняя невольница. — Подойдите пожалуйста. Кажется, здесь нужна наша помощь?

Наклонившись, Ия заглянула под низко нависшие сучья и невольно отпрянула, наткнувшись на застывший взгляд остекленевших глаз.

— Зачем вы звали меня, Платино-ли? — тяжело отдуваясь, спросила монашка.

— Простите, госпожа Сабуро, — повинившись, поклонилась та. — Я ошиблась. Здесь уже никто не поможет.

Она отвела в сторону ветки, и собеседница вскрикнула, прикрыв рот ладонью.

На подстилке из упавшей хвои лежало скрюченное тело девушки или молодой женщины с замотанной тёмным платком головой, в длиной тускло-зелёной юбке и серой, стёганной куртке с большим пятном на груди.

Пропитав одежду, кровь растеклась по земле.

— Какой ужас! — прошептала монашка и вдруг вскрикнула. — Смотрите, Платино-ли, там что-то есть!

Присмотревшись, девушка разглядела большой тёмно-коричневый узел, почти незаметный на фоне упавших иголок и соснового ствола, и подумала. — «Это не ограбление. Любой разбойник не оставил бы вещи».

— Достаньте его, Платино-ли, — попросила спутница. — Вдруг там есть какие-то бумаги, и мы узнаем, кто она?

Поморщившись, бывшая рабыня поддела узел копьём и, подтянув поближе, вытащила на снег.

К сожалению, внутри оказалась только женская одежда: красивая зелёная юбка, три кофточки, носки, какая-то лента из мягкого, белого полотна и нижнее бельё.

Монашка, видимо, так же не в силах справиться с любопытством, тщательно осмотрела каждую вещь, дополнительно отыскав завёрнутые в тряпочки серебряные серёжки и две туго свёрнутые в цилиндрики, фиолетовые шёлковые ленточки.

«А у мужчины ничего с собой не было, — машинально отметила про себя Ия. — Или он налегке шёл, или его всё-таки ограбили».

— Это чья-то служанка, — внезапно проговорила служительница культа, качая головой. — Какое несчастье. Бедная девочка.

— Почему вы так решили, Сабуро-ли? — спросила недавняя невольница.

— У неё чистая одежда, — охотно взялась объяснять собеседница. — Чистые руки и лицо. Серёжки, скорее всего, — подарок госпожи. Крестьянки не носят с собой такие украшения. А для жены или дочери богатого купца она слишком бедно одета. Те или шелка на себя напяливают, если отец или муж разрешение купили, или носят самую дорогую ткань.

«Дедуктивный метод, — усмехнулась про себя путешественница между мирами. — Не монашка, а Шерлок Холмс. Не хватает только: «Элементарно, Платина!»».

— Я возьму серьги и ленточки, — женщина с кряхтением сняла с плеч тяжёлую корзину. — Там есть вышивка. Быть может, брат захочет показать их чиновникам, и кто-нибудь её узнает? А вы берите одежду. Она, кажется, одного с вами роста. Нечего таким хорошим вещам в лесу пропадать.

— Вы правы, Сабуро-ли, — несмотря на вырвавшийся из груди горестный вздох, девушка не могла не признать, что платье убитой смотрится гораздо лучше того, что она отыскала в вымершей деревне. А встречают везде всё-таки по одёжке, так что выглядеть следует соответственно.

Рассуждая подобным образом, бывшая рабыня привязала к котомке верёвку и перекинула её через плечо.

Тяжело нагруженные своим и чужим добром, они с трудом пробирались по плотному снегу, а вожделенная дорога всё не появлялась.

В какой-то момент у Ии даже мелькнула паническая мысль о том, что этот след никогда не выведет их из леса, и им так и придётся шататься по этим зарослям до наступления темноты. А там может случиться всё что угодно.

— Не надо нам было подходить к тому мертвецу, — с трудом выдыхая каждое слово, проговорила Сабуро. — Не иначе, нам мстит его дух за то, что не похоронили тело как положено.

Взмокшая недавняя невольница едва не огрызнулась в ответ на подобное нытьё, но вместо этого подняла руку, призывая к тишине.

Монашка замерла, с видимым усилием сдерживая дыхание, а уже через секунду её осунувшееся лицо засияло счастливой улыбкой.

— Река! Хвала Вечному небу!

Ничего не сказав, девушка только ухмылялась, тяжело опираясь на копьё.

Плеск струившейся по камням воды становился всё отчётливее. Скоро склон сделался более пологим, а за деревьями показалось открытое пространство.

Они выбрались из леса совсем не там, где рассчитывали, почти рядом с тем местом, где дорога поворачивала к вымершей деревне.

Шагая по широкой, утоптанной тропинке, ограниченной по сторонам узкими колеями тележных колёс, путешественница между мирами, время от времени посматривая на медленно приближавшийся чёрный частокол, мрачно размышляла о том, как порой не просто бывает выйти к людям.