Император Пограничья 7

Глава 14

— Пойдём в мой кабинет, — сказал я, оглядываясь по сторонам. — Там поговорим спокойно.

Зарецкий кивнул, подхватил папку с записями и последовал за мной. По дороге я заметил, как он несколько раз порывался что-то сказать, но сдерживался. Волнение молодого алхимика передалось и мне — редко видел его в таком возбуждённом состоянии.

В кабинете я плотно закрыл дверь и указал Александру на стул напротив моего стола. Сам устроился в кресле, внимательно разглядывая собеседника. Тёмные круги под глазами стали ещё заметнее при свете лампы, но во взгляде горел настоящий исследовательский азарт.

— Итак, что ты обнаружил? — спросил я, сцепив пальцы в замок.

Зарецкий глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, и начал:

— Воевода, мы с Анной последние дни практически не выходили из лаборатории. Проводили масштабные исследования тех Реликтов, что привезли из лечебницы Фонда, и самих изменённых бойцов — Дмитрия и Раисы. — Он открыл папку и достал несколько исписанных мелким почерком листов. — То, что мы обнаружили… Это переворачивает многие представления об алхимии и природе человека.

Я подался вперёд, заинтересованный его словами.

— Начну с основ, — продолжил алхимик, раскладывая листы на столе. — Все учёные давно знают, что у каждого человека есть энергетическая оболочка — нематериальная структура из магической энергии, которая полностью повторяет контуры физического тела. У магов, то есть людей, пробудивших дар, формируется также нематериальное магическое ядро, позволяющее манипулировать этой энергией.

— Это мне известно, — кивнул я. — Дальше.

— А вот дальше начинается самое интересное, — Зарецкий взял один из листов с диаграммами. — Мы обнаружили, что физическое тело и энергетическая оболочка находятся в идеальном балансе, в постоянной синхронизации. Каждое изменение в физическом теле отражается в энергетической оболочке и наоборот. Они как два камертона, настроенные на одну частоту.

Молодой человек встал и начал расхаживать по кабинету, жестикулируя:

— Когда Реликты резко и масштабно изменяют физическое тело — укрепляют кости, уплотняют мышцы, перестраивают нервную систему — энергетическая оболочка не успевает синхронизироваться с новой формой. Она словно… застревает в прежнем состоянии. Возникает диссонанс между оболочками, что приводит к энергетическому коллапсу и смерти.

— Но Дмитрий и Раиса выжили, — заметил я.

— Именно! — Александр развернулся ко мне, и его глаза блестели от возбуждения. — Сначала я думал, что всё дело в том загадочном шестом Реликте, который мы обнаружили в их крови. Считал, что он как-то стабилизирует процесс поглощения остальных пяти Чернотрав. Но это оказалось ошибкой, и дойти до истины мне помогла Анна.

Алхимик вернулся к столу и перелистнул несколько страниц:

— Видите ли, Фонд давал подопытным огромные дозы Реликтов за короткий срок. Они считали, что мутации и смерти вызваны аутоиммунной реакцией — будто тела подопытных отторгают изменения как инфекцию. Поэтому давали тот самый шестой Реликт, который оказался иммунодепрессантом, подавляющим естественную защиту организма. Но это была грубейшая ошибка!

— И в чём же истинная причина? — я невольно заинтересовался его рассказом.

— У каждого человека своя индивидуальная переносимость алхимических воздействий, — Зарецкий постучал пальцем по схеме. — В исключительных случаях, обычно у людей с сильным магическим даром или сильным спящим даром, резкое изменение физической оболочки не вызывает смерти. Их энергетическая оболочка оказывается достаточно гибкой для быстрой адаптации.

Он сделал паузу, давая мне время осмыслить сказанное, затем продолжил:

— Дмитрий и Раиса выжили именно поэтому — у них были неактивные, но очень сильные магические дары. Стресс от экспериментов начал пробуждать эти дары, но процесс прервался на полпути из-за шока от трансформации. Их энергетические оболочки застряли между обычным и магическим состоянием.

— И что это означает? — я нахмурился, пытаясь понять последствия.

— Оболочка постоянно пытается завершить трансформацию, вытягивая энергию из тела. Отсюда их зверский аппетит — организм компенсирует чудовищные энергопотери едой. Фонд не заметил этого, потому что не проверял подопытных на магический потенциал и считал повышенный метаболизм простым побочным эффектом.

Зарецкий достал ещё один лист, исписанный формулами:

— Решение простое — нужно помочь им завершить пробуждение магического дара. Когда энергетическая оболочка полностью стабилизируется в новом состоянии, метаболизм нормализуется. Улучшения останутся, но исчезнет постоянный энергетический голод.

— Это всё? — уточнил я, видя, что алхимик делает паузу.

— Нет, это лишь первое открытие, и оно важное, но второе… — Александр сел обратно на стул и наклонился ко мне. — Второе открытие может изменить всё. Мы с Анной обнаружили способ достичь постоянных улучшений без риска для жизни.

Я выпрямился в кресле. Это было именно то, что я надеялся услышать.

— Если после приёма алхимических зелий, дающих временный эффект, испытуемый выполняет профильные физические нагрузки — например, силовые упражнения после средств для укрепления костей или тренировки на ловкость после эликсиров гибкости — это приводит к медленной фиксации результата.

Зарецкий снова встал, не в силах усидеть на месте от волнения:

— Понимаете? Физические нагрузки дают энергетической оболочке время синхронизироваться с изменениями! Реликты откладываются в тканях, но в микродозах, которые организм способен усвоить без вреда. После семи-десяти циклов клетки полностью перестраиваются, и улучшения становятся постоянными!

— Как обычные тренировки, — медленно произнёс я, начиная понимать гениальность открытия. — Сначала временный эффект, потом постоянный результат.

— Именно! — алхимик хлопнул ладонью по столу. — Фонд убивал людей, пытаясь достичь всего и сразу массивными дозами. А нужно было просто дать организму время адаптироваться! При физических нагрузках тело вырабатывает особые сигнальные вещества — молочную кислоту, гормоны стресса. Они служат маяками для энергетической оболочки, показывая, в каком направлении меняться.

— Есть ограничения? — я сразу подумал о практическом применении.

— Конечно. Циклы нельзя проводить слишком часто — между ними нужен отдых минимум три-пять дней для полной синхронизации оболочек. Иначе возникнет тот самый диссонанс, что заставлял подопытных Фонда мутировать или умирать. Но при соблюдении протокола риск минимален.

Я откинулся в кресле, обдумывая услышанное. Это открытие действительно меняло всё. Возможность безопасно усилить наших бойцов, не рискуя их жизнями и не превращая в подобие тех несчастных из лечебницы…

— Давай обсудим конкретику, — предложил я. — Как именно мы можем использовать твоё открытие? Начнём с самого очевидного — усиления наших лучших бойцов.

Александр оживился, снова раскладывая свои записи:

— Я думал об этом! Можно создать экспериментальную группу — что-то вроде усовершенствованного, этого вашего «боярского спецназа». Отобрать ещё шесть-двенадцать человек к тем пятерым, что у вас уже есть. Это будет ваша личная гвардия для самых опасных миссий.

— Разумно, — кивнул я. — С чего начнём?

— С простейшего и безопасного — укрепления костей через Костяницу. Мы уже делали такое зелье, знаем дозировки. Схема простая: приём зелья, затем три дня интенсивных силовых тренировок, потом четыре дня полного отдыха для синхронизации оболочек. После семи-десяти циклов кости навсегда станут в разы прочнее.

— А дальше?

— Постепенно добавляем новые улучшения. Агнолия для выносливости, Мараника для скорости реакции, комплекс Перелиста и Харнеции для силы. Но не всё сразу! Между разными курсами нужны перерывы минимум в две недели. И обязательно вести подробные дневники состояния каждого бойца — пульс, давление, аппетит, сон, любые отклонения.

Я одобрительно кивнул. Методичный подход алхимика внушал доверие.

— Есть ещё одна идея, — продолжил Зарецкий, перелистывая страницы. — Нужно проверить всех взрослых жителей Угрюма на скрытый магический потенциал. Помните, я говорил, что люди с сильным спящим даром легче переносят изменения? Они смогут принимать более интенсивные курсы без риска.

— Это может дать нам преимущество, — согласился я. — Да и тем более мы так или иначе собирались это сделать. Просто из-за гона идею пришлось отложить в долгий ящик.

Александр вдруг засиял от нового озарения:

— А знаете, что ещё можно сделать? Начать программу с детьми! С вашими учениками — Егором, Матвеем, Аглаей. Растущие организмы намного пластичнее, они легче адаптируются к изменениям. Малые дозы Реликтов в сочетании с физической подготовкой, и через пять-десять лет у нас будет целое поколение усиленных воинов!

— Нет, — отрезал я, и мой тон заставил алхимика вздрогнуть. — Дети — это будущее Угрюма, а не подопытные кролики. Они и так рискуют, осваивая магию. Мы не будем подвергать их дополнительной опасности ради призрачных выгод через десятилетие.

— Простите, воевода, — смутился собеседник. — Я увлёкся возможностями и не подумал об этической стороне.

— Вот именно, — мой голос смягчился. — Мы не Фонд Добродетели. Давай лучше подумаем о специализированных отрядах из взрослых бойцов дружины. Дать абсолютно всем бойцам полный комплекс улучшений не получится. Дорого, сложно и непрактично.

Молодой человек с облегчением кивнул:

— Да, это более разумно. Можно создать группы с разной специализацией. Разведчики и диверсанты — им нужна выносливость от Агнолии и скорость реакции от Мараники. Штурмовики — прочность от Костяницы и сила от комплекса Перелиста с Харнецией.

— А снайперам? — поинтересовался я.

— О, для них есть особый Реликт — Соколиный взор. Редкое растение, похожее на василёк, но с серебристыми лепестками. Экстракт временно обостряет зрение до невероятной степени. Если применить нашу методику, можно добиться постоянного эффекта — снайперы смогут различать цели на расстоянии километра!

— Интересно. А что насчёт животных? — я вспомнил о патрулирующих вокруг острога конных разъездах.

Зарецкий оживился ещё больше:

— Превосходная идея! Методика должна работать и на животных. Представьте — кавалерия на конях с укреплёнными костями и повышенной выносливостью. Они смогут нести всадников в полной броне на огромные расстояния без усталости!

— «Адская кавалерия», — усмехнулся я. — Звучит впечатляюще. А что с массовым применением?

— Для всего гарнизона можно разработать безопасные одноразовые стимуляторы. Никаких постоянных эффектов, но на два-три часа боец получит прибавку к одному параметру — силе, скорости или выносливости. Риск минимальный, а в критической ситуации может спасти жизнь.

Я развернулся к окну, мысленно прокручивая перечисленные возможности. Впечатляющий список, но что-то в глубине души заставляло настораживаться. Воспоминания о подопытных из лечебницы Фонда всплыли в памяти — их нечеловеческая скорость и жестокость, механистичные движения, потерянные взгляды тех, кто утратил рассудок.

— Скажи честно, — проговорил я, изучая лицо алхимика. — Где та черта, за которой мы превратимся в создателей монстров вместо защитников людей?

Зарецкий замер, и я увидел, как в его светло-карих глазах промелькнуло понимание. Видимо, тот же вопрос не давал ему покоя.

— По-моему, всё просто, — пожал плечами собеседник. — Пока человек может сказать «нет» и отказаться от улучшений без вреда для здоровья — мы на правильном пути. Вдобавок Фонд превращал людей в оружие, — с горечью произнёс алхимик. — А мы даём бойцам возможность лучше владеть своим оружием. Чувствуете разницу? Мы не меняем душу — мы укрепляем тело, чтобы душа могла проявить себя полнее.

— Надеюсь, все так это и воспримут, — я покачал головой. — Однако есть риск социального расслоения. Усиленные бойцы могут возомнить себя выше обычных людей.

— Это реальная опасность, — согласился Александр. — Нужна строгая дисциплина и правильное воспитание. Может, стоит подчеркнуть, что улучшения — это не только привилегия, но и бремя? Больше силы — больше ответственности?

— Да, именно так… Скажи, есть риск того, что улучшения потребуют постоянной поддержки? Вдруг без регулярного приёма поддерживающих зелий эффект исчезнет?

— По моим расчётам, после полной перестройки клеток эффект должен быть постоянным. Но вы правы — нужны долгосрочные наблюдения. Начнём с небольшой группы и будем следить.

Я встал и подошёл к окну, глядя на вечерний Угрюм:

— Есть ещё проблема саботажа. Наши враги наверняка попытаются украсть исследования или уничтожить их.

— Можно вести записи шифром, — предложил алхимик. — И хранить ключевые компоненты отдельно. Даже если украдут часть данных, без полной картины они бесполезны.

И обязательно связать магической клятвой всех действующих лиц.

— И последнее — церковь. Отец Макарий человек разумный, но что скажут другие священники о наших «богохульных» экспериментах?

Зарецкий помрачнел:

— Это может стать серьёзной проблемой. Хотя… Можно представить это как использование божьих даров — Реликтов — для защиты паствы от порождений тьмы. Разве не в этом долг праведных людей?

— Посмотрим, как пойдёт, — я повернулся к алхимику. — Александр, это потрясающая работа. Ты и Анна проделали невероятное исследование.

Зарецкий смущённо улыбнулся:

— Спасибо, воевода. Но это только начало. Нужны практические испытания, отработка дозировок, составление точных протоколов тренировок…

— Всё это будет, — заверил я его. — Но сначала помоги Дмитрию и Раисе завершить пробуждение дара. Они достаточно настрадались.

— Конечно, — кивнул алхимик. — Я уже подготовил план, попрошу Леонида мне помочь. С вашего разрешения, начну завтра же.

— Начинай. Потом отбери кандидатов для первой экспериментальной группы. И помни — безопасность превыше всего.

— Будет сделано, воевода, — молодой человек собрал свои бумаги. — Я подготовлю детальный план к завтрашнему утру.

Когда за ним закрылась дверь, я ещё долго стоял у окна. Мы открываем ящик Пандоры, но выбора нет. Гон не оставляет места для сомнений — нужно использовать любое преимущество.

Главное — не потерять человечность в погоне за силой, потому что мне уже доводилось видеть тех, кто забыл это правило…

Утреннее солнце едва показалось над горизонтом, когда я вышел из дома.

— Борис! — окликнул я командира дружины, направлявшегося к плацу. — Собери тридцать человек из отряда Ракитина. Пора возвращать их домой.

Коренастый охотник кивнул, понимая без лишних слов. Последние недели его люди обучали рекрутов из Иванищ, превращая вчерашних крестьян в настоящих бойцов. Теперь пришло время отправить их обратно — защищать собственные дома.

— И ещё, — добавил я, — нужны десять добровольцев из нашей дружины. Тех, кто готов остаться в Иванищах на время Гона.

Борис нахмурился. Отправлять своих людей в чужое поселение накануне нашествия тварей — непростое решение. Тем более, что Угрюм укреплён куда серьёзнее.

Но он понимал необходимость: без опытных бойцов даже самые лучшие укрепления не спасут от Бездушных, а нам нужно сделать так, чтобы жители Пограничных деревень, те, кто не физически не влезут в Угрюм, выжили.

— Найдутся желающие, — уверенно произнёс он. — К десяти утра всё будет готово.

Пока готовился отряд, я прошёл к складу. Арсеньев уже суетился там, проверяя готовые патроны. За прошедшие дни напряжённой работы мы произвели внушительный запас боеприпасов — достаточно, чтобы поделиться с союзником.

— Максим, — обратился я к артефактору. — Подготовь тысяч пятьдесят патронов для пулемётов. Отправим в Иванищи.

— Щедро, — заметил он, поправляя очки. — У нас самих не так много.

— У нас есть производство, — возразил я. — А у Ракитина — только то, что мы дадим. Лучше поделиться сейчас, чем потерять союзника во время Гона.

К полудню колонна была готова к выходу. Два грузовика «Берёза-М», отбитые у живодёров князя Терехова, гружёные патронами и разобранными пулемётами. Тридцать бойцов Ракитина, возвращающихся домой после обучения — в новенькой форме, с автоматами «Вихрь-5» и уверенностью в движениях. Десять добровольцев из моей дружины — опытные охотники, каждый прошёл не одну стычку с Бездушными.

Среди добровольцев выделялся Зиновий — седоусый ветеран, прибывший из Владимира вместе с отрядом Панкратова. Когда Борис объявил о наборе, он первым шагнул вперёд.

— Чего молодым одним рисковать, — проворчал он. — Покажу тамошним, как Бздыхов бить надо.

Я сел в кабину первого грузовика рядом с водителем. Федот и Гаврила устроились в кузове с бойцами. Колонна тронулась, оставляя за собой клубы пыли на утрамбованной дороге.

Дорога до Иванищ занимала около двадцати минут. Лес по обеим сторонам стоял притихший, словно затаившийся перед бурей. Обычное птичье многоголосье сменилось тревожной тишиной — верный признак приближающегося Гона. Даже звери чувствовали надвигающуюся беду.

На полпути мы встретили обоз из Неклюдово — последние переселенцы спешили в Иванищи. Десяток телег, гружёных скарбом, женщины с детьми, старики. Мужчины шли рядом, держа наготове вилы и топоры — жалкое оружие против Бездушных, но лучше, чем голые руки.

— Слава те, боярин! — крикнул пожилой мужик, узнав наши грузовики. — Вовремя велел переезжать! Вчера видели Предвестника у околицы, чуть портки не испачкали!

Я кивнул, стараясь не показывать тревогу. Если Предвестники уже так близко, времени остаётся совсем мало.

Иванищи встретили нас совершенно преображёнными. Вместо обычной деревни с покосившимся частоколом передо мной предстала настоящая крепость. Пятиугольные стены из двойного ряда кольев, просвет между которыми был засыпан землёй и щебнем, опоясывали поселение, острым углом направленные на север — откуда традиционно приходила основная волна Бездушных. По углам высились приземистые башни-капониры, их амбразуры смотрели вдоль стен, готовые встретить перекрёстным огнём любого, кто попытается карабкаться по укреплениям.

Неплохо Василиса с ребятами поработала.

В центре поселения возвышался массивный блокгауз — последняя надежда защитников, если внешние стены падут. Квадратная каменная громада без единого окна на первом этаже, с нависающим деревянным вторым ярусом, ощетинившимся бойницами.

У ворот нас встретил сам Ракитин. Молодой воевода заметно изменился за прошедшие недели. Исчезла мальчишеская бравада, взгляд стал серьёзнее, движения — увереннее. Рядом стояли мои бойцы, отправленные сюда в первой партии — загорелые, но бодрые.

— Прохор! — Ракитин широко улыбнулся, протягивая руку для рукопожатия. — Рад видеть! Проходи, покажу, что мы тут настроили.

Оставив людей разгружать грузовики, я последовал за ним. Внутри форта кипела работа — женщины носили воду, наполняя бочки вдоль стен, мужчины складировали камни для метания, дети помогали, чем могли.

— Народу собралось — яблоку негде упасть, — пояснил Ракитин, заметив мой взгляд. — Все шесть деревень съехались. Четыре сотни душ, не меньше. Еле разместили.

Мы поднялись на стену. Отсюда открывался отличный обзор на окрестности — лес вырубили на двести метров от стен, создав простреливаемое пространство. Перед стенами выкопали ров, на дне которого поблёскивали заострённые колья.

— Инженер твой, Грановский, дело знает, — восхищённо произнёс Ракитин. — Такие углы обстрела рассчитал — мёртвых зон почти нет. А Василиса… — он покачал головой. — Я думал, сказки про эффективность магов рассказывают. А она за день столько камня подняла, сколько мои мужики за месяц не осилили бы.

В одной из башен до сих пор стоял деревянный макет пулемётного станка — готовились к прибытию настоящего оружия.

— Кстати, о пулемётах, — сказал я. — Привёз три Трещотки. И обученных пулемётчиков к ним. Патронов должно хватить на первое время.

Глаза Ракитина загорелись. Для него современное автоматическое оружие всё ещё было в диковинку — до встречи со мной его люди полагались на старые винтовки, ружья да самодельные луки.

— Вот это подмога! — воскликнул он. — С такой огневой мощью мы любую волну отобьём!

Я не стал его разочаровывать. Пусть верит в силу укреплений и оружия — оптимизм командира передаётся бойцам. Но сам я знал: во время Гона твари идут не дюжинами, а сотнями. И далеко не все они тупые Трухляки.

Мы спустились во двор, где уже заканчивалась разгрузка. Мои бойцы передавали ящики с патронами местным, те благоговейно принимали драгоценный груз. Десять добровольцев во главе с Зиновием знакомились со своими новыми товарищами.

— Не волнуйся за своих, — заметил Ракитин мою озабоченность. — Я их в обиду не дам. Все, кто под моим началом — мои люди, откуда бы они ни пришли.

Я улыбнулся. Мои бойцы, с отличной подготовкой и экипировкой сами способны кого хочешь обидеть.

Ценно другое, в голосе воеводы звучала искренность. Несмотря на молодость и горячность, парень умел ценить верность и помощь. Из таких получаются хорошие командиры — если доживут до зрелости.

— Верю, — кивнул я, — но ты сам береги себя. Во время Гона командиры гибнут первыми — твари чуют, кто главный.

— Не дождутся, — усмехнулся он, похлопав по эфесу сабли.

Мы прошли в дом старосты, временно ставший штабом обороны. На столе лежали карты окрестностей с пометками — вероятные пути подхода Бездушных, места для засад, запасные пути отхода. Ракитин явно не терял времени даром.

— Всё по твоим наставлениям, — пояснил он, заметив моё одобрение. — Начал в Эфирнете искать учебники искать о ратном деле. Особенно понравился трактат о подвижной обороне. Думаю организовать вылазки — бить тварей на подходах, не давать скапливаться у стен.

— Разумно, — согласился я, — но не увлекайся. Лучше потерять территорию, чем людей.

Мы обсудили ещё несколько деталей обороны, после чего Ракитин вдруг хлопнул себя по лбу.

— Совсем забыл! Тут такое письмо из Владимира пришло… Ты не поверишь, что они написали!

Он достал магофон, протягивая его мне с возмущённым видом.

— Взгляни сам. Я, когда прочёл, думал — то ли смеяться, то ли плакать!