Глава третья Лотис

1.

Всё утро Арина крутилась, как белка в колесе. У нее было восемь посетителей: семеро по-настоящему больных и один мужичок со сглазом. Она очень устала снимать неизвестную, странную порчу, прилетевшую к нему по ветру. Когда все ушли, она без сил опустилась на скамью. Это был третий случай за неделю, и все трое рассказывали примерно одно и то же. Их все куда-то манило, звало. Но голосов они не слышали, ничего особенного не видели, и только одна мысль стучала в голове: скорее, скорее… Когда приступ кончался, все трое с трудом приходили в себя, с удивлением рассматривали окружавшие их предметы, не узнавали родных.

Случаи были тяжелые. Арина даже не была уверена, помогла ли она им, так как сразу не проверишь и нужно было ждать повторения. Чем больше мокошь размышляла над этим, тем сильнее у нее болела голова.

Она взяла из колыбельки Зоиньку и вышла на улицу. Резкий ветер гулял по деревне, собирался дождь, и улицы обезлюдели. Какая-то баба остановилась посреди дороги, удивленно на нее уставившись. Это было неприятно. Арина строго взглянула на нее и прошествовала мимо. Зоя проснулась и начала плакать. Арина не понимала, что с ней такое случилось сегодня, — внучка просто заходилась от крика. Все больше хмурясь, Арина прибавляла шаг. Когда она вошла в темный, почти обнаженный лес, дождь уже лил, как из ведра.

— Ты куда это собралась? — раздался вдруг позади нее чей-то голос. — Куда пошла? — Арина удивленно обернулась. За спиной у нее стояла незнакомая светловолосая женщина. — Куда ребенка понесла? — все больше раздражаясь, продолжала женщина.

Она взяла из рук оцепеневшей мокоши надсадно кричащую девочку, и Арина вдруг увидела, что ребенок совсем раздет, а его голые ручки и ступни ног посинели от холода.

— Не узнаешь? — пристально глядя на Арину, сказала женщина.

Арина смотрела на нее, широко раскрыв глаза.

— Я Лотис, — хмуро сказала женщина, кутая Зоиньку в теплый цветастый платок, который сняла с плеч. Она быстро пошла назад, к деревне. Арина побрела следом. Женщина вдруг остановилась, пораженная какой-то догадкой, и обернулась.

Она звала тебя, да? Звала?

— Я не знаю… — одними губами произнесла Арина. Лицо у нее было совсем белым, ее тошнило.

— Если Дуй появится здесь, дашь мне знать. Не вздумай убить его.

Арина кивнула.

— Ты соблюдаешь все обычаи?

— Конечно.

— Даже самые древние? Я говорю про детей.

Арина помялась и опустила голову.

— Да или нет?

— Да…

— Хорошо. — Лотис удовлетворенно вздохнула. — А внуки?

— Я не знаю…

Взгляд у Лотис стал неприятным.

— Говори!

— Мальчика отдали… в дальнюю деревню…

— А девочка?

— Я не знаю… Дочь погибла вдали от дома…

— Иди узнай.

— Я не могу… Мы всегда скрывали это от людей… Как я спрошу?

— Я жду!

Арина оделась и под проливным дождем пошла к Макару. Через полчаса она вернулась. На вопрос в глазах Лотис она отрицательно покачала головой. Лотис крепко сжала губы и прикрыла глаза рукой.

— Жалкие трусы, — сказала она.

Женщина ходила по тесной горнице враскачку, переваливаясь на коротких толстых ножках, как утка. Мальчик, сидящий на скамье у стены, хмуро наблюдал за ней. Женщина что-то нашептывала, поглядывая на него так, будто приценивалась к очень нужной, но непомерно дорогой вещи, и беспокойно теребила концы платка, повязанного на шее.

— Ты всегда такой смурной? — наконец спросила она. Мальчик не ответил. — Сколько тебе лет?

— Семь, — нехотя сказал он.

— А на вид — десять. О чем ты думаешь? — спросила она, выглянув в темное окно и плотно задергивая занавеску.

— Очень вы, тетенька, на ведьму похожи.

Женщина медленно повернулась.

— Ах, ты, малявка… — Она в изумлении помолчала, потом не выдержала и радостно захохотала: — Прямо в точку попал! — Она хотела потрепать его по щеке, но он так глянул, что женщина застыла с протянутой рукой. — Вот волчонок… Мать позови!

Мальчик встал и вышел из горницы.

— Вот что, милая, — сказала женщина появившейся в дверях матери мальчика, молодой чернявой бабе, — посылай его ко мне каждый четверг… Я отплачу. Все, что нужно. Да не болтай по селу, а то… — Она взглянула на гостью. Та понимающе кивнула. — Тебе повезло с сыном… Не мальчишка, а золото…

— А как с моим делом? — спросила баба.

— Прямо сейчас?

— А чего ждать? Для меня каждый час — пытка… Видеть не могу, как они за ручку по деревне ходят… Кровь кипит…

— Больше не будут ходить, — успокоила женщина.

— Лотис, опять…

— Я ничего не чувствую. Откуда?

Арина кивнула на лес, тянувшийся по правую сторону от дороги, по которой они шли.

— Быстрее.

— Устала сильно, весь день идем… Тошнит…

— Скоро все кончится, терпи.

…Избушка стояла в самой чаще. Из трубы курился дымок. Ненастный осенний день подходил к концу, серое небо все больше темнело. На голых березах хрипло кричали вороны. Лотис с Ариной постояли, издалека разглядывая домик, в котором ярко горел свет.

— Пойдешь со мной? — спросила Лотис. Арина нерешительно кивнула. — Что, страшно? К сожалению, это не она.

— Как не она? Тянет, зовет…

— Зовет, да не она мне нужна! — с досадой ответила Лотис и еще что-то добавила на чужом языке. — Ну, пойдем, познакомимся.

Дверь, заскрипев, поддалась с трудом. Внутри было светло от зажженных зеленых свечей, горящих синим огнем. У круглого стола сидела толстая рябая баба и раскладывала перед собой какие-то мелкие предметы.

Увидев вошедших женщин, она сощурила черные глаза и нехорошо оскалилась. Движения ее рук стали замедленными и плавными; не сводя глаз с посетительниц, она водила ими над столом и вдруг, легко поднявшись на ноги, широко взмахнула руками в воздухе. Арина в оцепенении смотрела, как шевелятся у нее перед глазами толстые скрюченные пальцы, и тошнота, мучившая ее со вчерашнего дня, усиливалась.

— Звала? — негромко сказала Лотис. Женщина вздрогнула и опустила руки.

Лотис подошла к столу, взглянула на какие-то корешки, иконки с изуродованными ликами святых, отрезанную женскую косу.

— Так… Сглаз. Порча. Душегубство… Как зовут? — брезгливо спросила она застывшую в плохом предчувствии бабу.

— Настасья ее зовут, — подала голос Арина. — Помню ее.

— Тебе лучше выйти, — сказала ей Лотис.

…Дом сгорел, как свечка. Они уходили, не оборачиваясь.

— Скоро деревня? — спросила Лотис.

— Минут десять пешим ходом, — ответила Арина. — Переночуем у моей родни.

Мальчик шел по лесу, беспокойно оглядываясь, будто знал, что Лотис его преследует. Он не мог ее видеть, но его поведение ее беспокоило. Он чувствовал ее присутствие. Она сегодня долго рассматривала его издалека, видела, как он поссорился с матерью, как обошел стороной играющих сверстников; она следила за каждым шагом этого угрюмого, неприветливого волчонка, и решение почти созрело в ней. Не хватало нескольких штрихов, двух-трех реплик, короткого разговора.

Он углублялся в лес. Лотис следовала за ним шаг в шаг. Он побежал — она побежала за ним. Он пришел к заброшенному колодцу в лесу и откинул крышку.

— Ах, ты, волк, — с ненавистью сказала Лотис. Он хотел, чтобы вода помогла ему. Старый прием, древний. — Проклятое племя…

Склонившись над колодцем, он крикнул что-то невнятное, прислушался. Она слушала вместе с ним. Он полез в колодец, а когда вылез, она стояла рядом и ждала его. Он не вздрогнул и не удивился. Сел на сруб колодца, легко перекинул ноги и соскочил на землю. Он выглядел старше своих лет. Какое-то измученное, недетское лицо, неприкаянный вид, руки висят, словно у мужика после тяжелой работы…

Он не отвел глаза, когда она с ним заговорила и отвечал на вопросы грубоватым резким голосом. Скоро его взгляд немного оживился, он стал внимательно вглядываться в ее лицо, словно пытался что-то вспомнить. Лотис, наоборот, почувствовала смущение.

— Почему они боятся тебя?

— Я другой.

— Отомсти им.

— Я что, больной? — Он снова нахмурился.

— Мать любит тебя?

— Думаю, нет.

— Почему?

— Не родной ведь.

— Что у тебя за пазухой?

Он достал полуживого котенка, поцеловал его в мокрый грязный лобик. Из бутылочки налил в плошку молоко и поставил ее на землю. Лотис в смятении смотрела, как он кормит котенка.

— Что ты делал в колодце?

— Они его бросили туда. Чтобы мне… было больно… — Лицо у него сморщилось, как у старичка.

У нее в груди защемило.

— Пойдешь со мной? — спросила она, удивляясь выкрутасам природы. Ведь он родился первым…

Он не раздумывая кивнул.

Арина ждала Лотис весь день. Хмурый день клонился к закату, а она все сидела на завалинке, не чувствуя холода. Лотис с мальчиком бесшумно появились из темноты. Арина взглянула на него — вылитый Павлик…

— Что, тебе плохо? — с тревогой спросила ее Лотис.

Мальчик подошел к ней вплотную.

— Арина, — от стеснения грубовато сказал он. — Я так долго ждал тебя… Почему ты не приходила? — Он хотел заплакать и не мог, как бывает, когда горе слишком сильно.

— Я ни о чем ему не говорила, — сказала Лотис.

— Зачем ты отдала меня? — продолжал мальчик. — Он робко прикоснулся к ее руке. — Бабушка…

— Сережа… — прошептала Арина. — Сережа…


2.

— Я никогда не рассказывала тебе о своей стране, дорогой. О моей далекой зеленой стране…

Тиса отошла к окну и отвернулась, чтобы Властислав не видел, что она плачет. Она помолчала, глядя на серое небо, заплывшее мутными тучами, на зубцы главной башни, облепленные черными точками воронья.

— Там всегда тепло. Там нет этой слякотной осени, холодной зимы, там

вечная весна и цветы никогда не увядают. Но от этого не легче… — Король подошел к ней поближе. — До тебя у меня была другая жизнь. Она была посвящена только служению своему народу. И от меня требовалось множество умений, сил, напряжения… В той жизни не было места семейным радостям, счастью, детям… — Она повернулась и заговорила с непонятным вызовом: — Это смертная мука — жить, не имея детей! Не спать ночами, мечтая прижать к груди маленькое, родное существо…Я чувствовала себя ужасно одинокой, обездоленной…

Король слушал молча.

— Ты должен понять меня, Властислав! — закричала королева. — Мне все время казалось, что я сплю и вижу длинный сон… Вижу тебя, наш замок, наших слуг, всех этих бесчисленных гостей… собак, птиц… Не было только детей… Я хотела проснуться!

— В чем ты пытаешься оправдаться?

Сощурив глаза, королева враждебно отчеканила:

— Жертвенность утомляет, понимаешь? Невыносимо это бесконечное самоотречение ради идеи, ради верований, борьба… Я больше не могла так жить.

— Борьба с кем? Она была бессмысленной? — Королева сникла. — Это из-за той женщины?

— Она требует, чтобы я вернулась. — Тиса взглянула на мужа. — Что ты скажешь, Властислав?

— Я понял одно: сказав так много, ты не сказала ничего. Ты можешь рассказать все, как есть? — Королева молчала. — Это так ужасно? Позорно? — В глазах короля загорался гнев. — Это связано с нашей семьей?

Тиса тихо и нервно засмеялась — жутким, как у душевнобольных, смехом…

— Ты помнишь, дорогой? — хихикая, сказала она. — У сказок всегда бывает хороший конец. Иначе просто не может быть! — И с дикой улыбкой, ужаснувшей короля, она покинула залу.

Властислав нашел Тики во дворе. Ян учил его держаться на лошади. Град, конь королевы, которого выбрали для этой цели, терпеливо вышагивал по кругу, подчиняясь командам Яна. Увидев короля, Тики издалека шутливо пожаловался:

— Это самый трудный способ передвижения. Не понимаю, что привлекательного нашли в нем люди? Я уже отбил себе все, что можно.

— А ты знаешь другой способ? — насмешливо спросил Ян.

К удивлению короля и Яна, Тики закатился веселым добродушным смехом:

— Я в долгу не останусь, Ян! Когда-нибудь я научу тебя управляться с моим конем!

— Держи спину прямее, — посоветовал король. Он озабоченно вздохнул. — Я хочу поговорить с тобой.

— Да, конечно, — кивнул Тики. — Спасибо, Ян. На сегодня хватит.

Ян повел коня в конюшню, а король с мальчиком отправились в сад. Ненастный ветер, предвестник дождя, гнул деревца и взметал в воздух тучи опавших листьев.

— Ты встревожен, — искоса взглянув на короля, сказал Тики. — Что случилось?

— Для меня здесь кто-нибудь опасен? — спросил король и досадливо дернул плечом. — Я не это хотел спросить…

— Не оправдывайся. Я знаю, что ты храбрый человек. А насчет опасности…

Осторожность никогда не помешает.

— Эта незнакомая женщина… как ее?…

— Лотис?

— Она опасна для Тисы?

Тики взглянул королю в лицо.

— Они должны разобраться сами. Лотис просила не вмешиваться.

— Ты это твердо говоришь? — с сомнением проговорил король.

— Очень твердо, — улыбнувшись, сказал Тики. Его улыбка задела Властислава. — Извини, я как-то не привык разговаривать с королями.

— Нет. Это я привыкаю к тому, что я уже не король, — с мрачной гордостью ответил Властислав.

— Это будет трудно. — Тики поддел ногой кучу сухих листьев.

— Ты тоже король? — с тщательно скрываемым любопытством поинтересовался Властислав.

— Нет… Нет.

— А кто ты?

— Давай присядем…

Рики с Павлушей носились по замку, где все для них было интересным и занимательным. Правда, Рики отказывался входить в темные помещения и избегал оставаться один в больших залах, но Павлик, даже не замечая страхов друга, охотно составлял ему компанию. За последнее время они обследовали уже большую часть всех башен замка, а сегодня вертелись у клеток с птицами.

— Давай откроем какую-нибудь клетку, — сказал Павлик. В его синих глазах сверкали озорные искорки. Ростом он был чуть выше Рики и такой же подвижный и живой. — Давай, вот эту. — Он показал на клетку с черным соколом.

— Уголек — любимая птица Властислава…

— Я посажу его себе на руку. Он ручной. Я видел, как Властислав отпускает его на охоту. Это будет здорово, Рики! Он вернется с добычей!

Не дожидаясь ответа, он схватил шест, поддел им клетку с черным соколом и поставил ее на землю. Сокол сидел неподвижно, нахохлившись и всем своим видом не одобряя поведения людей. Павлуша натянул на руку большую кожаную рукавицу и открыл клетку.

— Ну-ка, — едва успел сказать он, как сокол выпорхнул из клетки и взлетел на крышу южной башни.

Там он уселся на зубце и принялся вертеть по сторонам своей гордой точеной головой. Воронье вокруг взметнулось в воздух.

— Подожди меня, я быстро, — сказал Рики растерявшемуся дружку и побежал вверх по лестнице на крышу башни.

Там, у края смотровой площадки для дозорных стояла королева. Под порывами холодного осеннего ветра она зябко куталась в теплый меховой плащ и не отрываясь смотрела на равнину.

Голое, разрушенное природное пространство лежало перед ней — размывы и овраги, пересохшие русла рек, островки из мертвых стволов деревьев. Словно кто-то безжалостный и могущественный прошелся по этой земле, все уничтожая на своем пути… Только далеко по краю долины, с юга, сохранились остатки густых лесов.

Рики остановился за спиной королевы, но она сразу почувствовала его присутствие и обернулась. Лицо ее осветилось несмелой счастливой улыбкой. Рики подбежал к ней, и она порывисто прижала мальчика к себе.

— Ты плакала, Тиса? — спросил Рики, заглядывая ей в лицо. — Почему ты все время плачешь? Это из-за Аны? — Королева кивнула и погладила мальчика по черным мягким волосам. — Хочешь, я постою здесь? Когда Ана вернется, я позову тебя.

— Ты самый хороший, Рики…

— Уголек улетел. Он где-то здесь. Вот он! — Сокол сидел в нескольких шагах от них на зубце стены.

Неожиданно в небе появился большой черный ворон. Он покружил над людьми, и спикировал вниз. Наперерез ему метнулся Уголек, и птицы, столкнувшись грудью, вступили в поединок. Сокол отчаянно нападал, но ворон был массивнее и сильнее. Мощным клювом он наносил жестокие удары своему верткому противнику.

Не прошло и минуты, как, истекая кровью, Уголек упал под ноги Тисе. Она рванула под горлом сверкающую застежку, чтобы скинуть плащ, и выхватила из ножен кинжал. Ворон, раскинув в воздухе крылья, тут же исчез за краем башни. Все случилось очень быстро, почти мгновенно.

Рики поднял окровавленную птицу и прижал ее к груди.

— Ты не испугался? — взволнованно спросила королева.

— Нет. — Рики погладил Уголька, расправил его поникшие крылья и, склонившись, тихо дохнул на него. — Все в порядке. Не беспокойся обо мне.

Тиса заглянула ему в лицо, и ее обожгло страдание, мелькнувшее в его глазах.

— Рики…

Он отвернулся.

— У меня же есть алмаз. Только он все время должен быть на виду… — Мальчик вытащил из-за пазухи висящий на шнурке прозрачный камень.

Королева взглянула на него и встревожилась:

— Откуда он? Это тебе дала Лотис?

— Арина, — рассеянно ответил мальчик и пошел вниз, по ступенькам.

Тиса сделала шаг к мальчику и отчаянно крикнула:

— Пожалуйста, Рики…Пусть они вернут мне Ану!… Попроси их! Они послушаются тебя!

Мальчик взглянул на нее и кивнул. Королева постояла в раздумье, потом подошла к краю башни и, осторожно перегнувшись через край, посмотрела во двор. Дети стояли рядом. Рики протянул вперед руку, с нее вспорхнул черный сокол. Он влетел в открытую клетку, и Павлуша торопливо закрыл шестом дверцу.

Король невесело смеялся. Тики прутиком невозмутимо рисовал на земле узоры.

— Значит, вы боги, раз живете на звездах? — просмеявшись, спросил король. Ему не нравилось, что Александр так шутит.

— Нет, мы люди.

— Не понимаю.

— Это просто другие земли, другие страны. Ты ведь знаешь, что они есть? — Король кивнул. — Ну, вот. Мы из другой страны.

— Но ведь звезды маленькие?

— Твой замок с другого конца долины тоже маленький. Звезды огромные. Твое солнце, которое ты видишь каждый день, — звезда. Когда мы приближаемся к нему издалека на своих конях, мы видим его маленькой сверкающей точкой, звездочкой. Звезды — это солнца. Только они очень, очень далеко.

— Разве на солнце можно жить?

— Мы живем не на солнцах, а на планетах, на землях, которые есть вокруг солнц… вокруг звезд…

— А планета… Это что такое?

— Если ты сложишь вместе все земли, все страны, реки, горы, долины вокруг тебя и дальше, много дальше, ты получишь одну планету. Она круглая, как шар. А сверху и снизу немного приплюснута.

— Зачем?

— Не зачем, а почему. Да это неважно.

Король посидел неподвижно, глядя в одну точку, потом, словно смирившись с тем, что необходимо принять невозможное, спросил:

— Значит, я тоже живу на планете? Около звезды?

Тики кивнул и сказал, поднимаясь со скамьи:

— Ну, хватит на сегодня.

— Подожди… Ты богат?

— Ну, в общем, да…

— Сколько у тебя замков? — Тики в замешательстве смотрел на собеседника. — Ну, все-таки? Каковы размеры твоего богатства?

— Несколько планет.

Король присвистнул.

— Ну, и как? — спросил он с любопытством. — Как ты со всем этим управляешься, Александр?

Тики поморщился:

— Да ну их… Это так обременительно.

Король расхохотался и хлопнул себя рукой по колену.

— Лучше не скажешь! Помнится, ты рассказывал, что лепил горшки?

— Ну, да…

— И колол дрова? Лепил горшки?

— Да. Почему ты смеешься?

Дверь в покои королевы была приоткрыта. Властислав подошел и отодвинул край портьеры. В кресле посреди комнаты сидела та красивая светловолосая женщина, о которой он только что говорил с Александром. На ней были грубые синие штаны, заправленные в кожаные сапоги и такая же куртка, из-под которой виднелась темная рубаха. Лотис, по слогам повторил про себя король. Яркие синие глаза незнакомки смотрели слишком строго на стоящую перед ней женщину в бархатном изумрудном платье. Под этим взглядом — король видел это — Тиса все больше никла, терялась. Этому нужно положить конец, только успел подумать он, как неожиданно, даже не повернув головы в сторону двери, Лотис сказала:

— Хочешь сама рассказать обо всем своему мужу, который стоит за портьерой?

Король выступил вперед.

— Я только подошел… Черт, почему я должен оправдываться?

— Я не сделала ничего плохого… — обернувшись на мужа, растерянно пролепетала королева. По ее нежно-белому, как молоко, лицу пошли красные пятна,

высокая прическа растрепалась.

— Неужели? — холодно сказала женщина.

Королева еще больше сникла.

— Тиса… — тихо сказал король.

Не смея взглянуть на мужа, королева заговорила надломленным голосом:

— Властислав, я не хотела, чтобы Кор стал королем… Я боялась…Поэтому я скрыла, что Кор родился первым. — Король удивленно смотрел на нее. — Я велела всем удалиться и поменяла детей местами. Я сняла с Кора медальон и надела его на Яна…

— И тут же пожалела об этом, — сказала Лотис. Она сердито побарабанила по подлокотнику кресла своими длинными пальцами. — «Разве он не рожден королевой и его отец не король?»

Тиса широко раскрыла глаза.

— Откуда ты всё это знаешь, Ло?

Лотис поморщилась.

— Правда всегда выйдет наружу, не так ли? Даже если прошли века. Кто вообще разрешил тебе иметь детей? Разнежилась здесь, на Земле? — Лотис сказала еще что-то на языке, не знакомом королю. Тиса съежилась. — Все, что было дальше, только усугубляло твою вину. И все же нужно это произнести вслух — чтобы твой муж понял. Обладая способностями Тао, Кор легко чувствовал твое настроение, твои душевные порывы. Безоглядная, слепая любовь матери к ребенку, родившемуся первым и… — Лотис впервые повысила голос, — якобы обделенному ею, питали его недовольство. «Разве он не рожден королевой? Разве его отец не король?» — передразнила она. — Как ненормальная, ты все время твердила это себе, как будто больше не на что было тратить время и силы! Ты провоцировала его этим. Мало того, твое чувство вины перед Кором передавалось другим — Ян не хотел занимать трон, видя, как вы оба страдаете.

— Это преступление? — нерешительно спросил король.

— Он шел напролом, хитрый, жестокий, коварный зверь, ведь силу и умения, самые опасные, самые темные свои знания ему дала ты, прекрасная королева, беспечная, лживая, трусливая королева. Передала со своей грязной кровью, не освященной уважением к обычаям, к законам своего народа. Одно преступление влечет за собой другое. Ты не знала, почему мы не можем нарушать обычаи? Потому что иначе мир вокруг нас рухнет.

— Ло… — зарыдала Тиса. — Я надеялась, что смогу удержать его, остановить заклинаниями, которые читала днем и ночью… Я столько раз сидела в его темных покоях, с кинжалом в руках ожидая его… Я не могла! Не могла…

— Дрянь, — сказала Лотис.

— О чем это вы?! — стиснув зубы, спросил король.

— Ты предпочитала ждать, когда он перережет всю твою семью, твой народ, позволила ему сесть на трон. — При этих словах король зашатался. Лотис с негодованием продолжала: — Ана оказалась и мудрее, и смелее тебя, женщина со звезд. Почему она должна была искупать твою вину? Думаешь, ей было легко это сделать? Не дави из меня слезу! — закричала она, видя, как по-детски беззащитным жестом Тиса прижимает к груди руки.

Король стоял, опустив голову. Он сразу постарел на десять лет.

— Тиса?… — с трудом произнес он.

— Ненавижу тебя… — ломая руки, сказала королева Лотис. — Будь ты проклята…

— Я, Лотис, обвиняю тебя, Таотис, в том, что ты нарушила законы Тао. В частности, ребенок, родившийся первым, должен быть убит.

Тиса повернулась к королю.

— Неужели ты убил бы его? Нашего сына?

— Я воин, а не трусливая баба, — глухо произнес Властислав и, ни на кого не глядя, вышел.

Задыхаясь, Тиса отступила на два шага назад. Взгляд у нее сделался просто безумным. Она шептала что-то, похожее на заклинание.

— Так-так, — с усмешкой сказала Лотис. — Неужели взыграла кровь? Неужели наконец вспомнила, что ты дочь Тао? Попробуешь убить меня? — Она рассмеялась коротким презрительным смехом. — Совсем спятила? Так кто же из нас заслуживает смерти? Нет, убить тебя было бы слишком просто, ведь другая твоя вина сильнее и глубже, чем эта, с Кором. Нет большего преступления, чем предательство и трусость, не правда ли?

Королева задрожала, как деревце на ветру, и заплакала в полный голос:

— Верните Ану, мою девочку!

— Как же мы тебе ее вернем? Разве это в нашей власти — вернуть человека из небытия?

Тиса упала на колени.

— Умоляю тебя, Ло, сделайте это! — закричала она. — Как меня… Яна, Властислава…

— Вы лежали в одной могиле. Ее вскрыли. А дальнейшее… — Лотис пожала плечами. — Я и не знала, что случаются такие чудеса. Это не ко мне.

— К кому? — жадно спросила Тиса, устремляя на Лотис полный надежды взор.

— К Господу Богу! — раздраженно закричала та.


3.

К полудню сильно похолодало, небо нахмурилось, окутав башни замка клубящейся мглой.

— Похоже, пойдет дождь, Ян, — сказал Федор, затягивая подпругу у коня. Обычно он ездил на охоту на лошади королевы — Град отличался спокойным и ровным нравом, что и было нужно для обретшего совсем недавно ноги Федора.

— Испугался дождя? — засмеялся Ян, сдерживая нетерпеливо пляшущего Малыша. — Отец, мы уже готовы!

Властислав на своем Месяце с мрачным видом выехал из конюшни и, ни на кого не глядя, направился к раскрытым воротам замка.

— Что это с ним? — удивился Федор.

— Подождите! — К ним бежал Павлик. — Федя, тебя Александр зовет!

Федя без колебаний махнул рукой Яну:

— Сегодня без меня!

— Может, тебя подождать? — предложил Ян.

— Не надо.

Он расседлал коня, отвел его в стойло и пошел во вторую башню. Тики ждал его в своем кабинете.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Ноги ничего? Выглядишь неплохо.

Федя довольно похлопал себя по колену.

— Как новые…

Тики задумчиво посмотрел на него.

— Мне нужно поговорить с тобой, Федор. Про тот случай, когда тебя загипнотизировал фокусник-экстрасенс. — Федя помрачнел. — Расскажи, что ты тогда чувствовал.

— Сначала ничего не чувствовал. Потом было ужасно. Все вокруг смеются, мать плачет. Всё как во сне. Временами себя будто со стороны видел и понимал, что я что-то не то делаю, а что именно — не знаю. Словно чужой ходил. Теперь я думаю, что так себя чувствуют люди, когда сходят с ума.

— Как ты считаешь, ты был тогда опасен для других?

— Да нет. Я же вообще мирный… Наоборот, я… Понимаете, я всех их любил, всех, кто надо мной смеялся… Только мне очень плохо было.

— А как ты вернулся в прежнее состояние?

Федя задумался, наморщив лоб.

— Так я же этого увидел, Дуя.

— Как?!

— Ну, увидел. Издалека. Мы тогда с обозом отстали от наших. А он волком скакал, на пригорке остановился, видно, думал, напасть ему на нас или нет. Бабы попадали все на землю, мужики на колени встали, шапки сняли. Говорили, мол, тогда пощадит, не тронет… И правда, глазами только посверкал и ушел в поле… А я сразу будто проснулся… От страха.

— И что?

— Да мне еще хуже стало, чем было.

— Почему?

— Вы это не видели — как взрослые мужики плачут… Я еще подумал, что они тоже все как загипнотизированные…

— Да, это точно… — Тики покачал головой. — Вот что, Федор. Вижу, ты охотой увлекся. Эти кровавые забавы не для тебя, и ты здесь не для этого. — Федя потупился. — Сейчас иди к Рики, и с этой минуты от него ни на шаг. Спать будешь в его комнате, понял? — Федя кивнул. — Отвечаешь за него. Поучись у Яна обращаться с мечом. Это полезнее будет, чем птиц убивать. Властислав мастерски владеет кинжалом. Если найдешь к нему подход, может, научит и тебя. Да, еще. Когда ты был в том состоянии, ты что-нибудь вспоминал из своей жизни?

— Несколько раз.

— А что именно, не помнишь?

— Да глупость какая-то. — Федя смущенно улыбнулся. — Будто я родился только что и титьку сосу. И так все отчетливо вижу. Несколько раз вспоминал это. Еще, как в колыбели лежал…

— А сейчас что-нибудь такое же вспоминаешь? — Тики вдруг разволновался. — Ну? Что молчишь? Говори!

— Я теперь всю свою жизнь помню, каждую минуту, каждое слово услышанное… Все лица помню, что когда-то увидел, все разговоры и все свои мысли…Даже страшно иногда делается.

— Что у тебя с рукой? — перебил его Тики.

— Да вчера поранил ножом, на охоте.

— Развяжи.

Федя разбинтовал кисть. Запекшаяся кровь была голубоватого оттенка.

— Забудь все, что я тебе говорил про Рики, — хмуро произнес Тики, не сводя глаз с раны.

— Я не понял… Вы сказали…

— Не подходи к нему!

Федя растерянно вышел из кабинета, а Тики сел за стол и, чтобы успокоиться, несколько раз написал на листке бумаги: «Знающий не говорит, говорящий не знает.» Отец часто повторял эти слова…

Он нажал на пульте перед собой несколько кнопок, и на экране возникло лицо Сона.

— Приветствую тебя, вождь нидов!

Сон с достоинством пригнул в знак приветствия голову.

— Ты один? — спросил Тики. — Сон сделал кому-то за своей спиной жест рукой и повернулся к собеседнику. — Я уже две недели пользуюсь твоим модулем, Сон, и мне стало казаться, что я им не управляю. Как ты его проверял?

— Как позволил наш технический уровень. Что с ним не так? — Сон сморщил нос, что означало крайнюю степень удивления.

— Все не так. Он искажает данные, приходящие извне. После ревизии блока памяти оказалось, что пятая часть информации испорчена, а та, что касается данных о состоянии геомагнитного поля — самой важной для нас информации — поплыла.

— Что сделала?

— Она трансформирована. У меня отличная память на цифры, и только вчера я вычислял интересующие меня поля, а сегодня полез в банк данных и увидел, что цифры в колонках не те. На первый взгляд, существенно они не искажены, но тенденция вырисовывается другая, и она уводит от предмета поиска.

— Параллель номер четыре? — нахмурился Сон.

— Как ты догадался?

Сон нервно потер ладони.

— Тебе нужно срочно сменить машину.

— Вот что значит доверяться проходимцам типа Лока, — пробурчал Тики. — Ты же знаешь, что у меня нет другой машины. Наверное, придется вызывать корабль Совета, но он появится не завтра, сам понимаешь. Я хочу попросить, чтобы твои ребята покопались в модуле. — Сон кивнул. — Тогда запиши код его вызова. Может быть, я все-таки преувеличиваю опасность…

— Нет, — покачал головой Сон. — Безусловно, теперь ты не можешь доверять никакой внешней информации. Я подозреваю, что Лок связан с четвертым параллельным, самым агрессивным и жестоким, миром. Если они решатся на экспансию и через нас прорвутся на Землю, она будет обречена.

— А по нашим прежним, подготовленным еще отцом, данным, пояс жесткости вокруг четвертого параллельного стабилен. — Тики недоверчиво взглянул на Сона.

— Хорошо, если так. Но месяц назад в клане Длинных пропали двое нидов.

— Значит, вы плохо их искали.

— Видимо, ты не знаком с тем, как это дело обстоит у нас. Мы все связаны друг с другом на тонком уровне. Самые старые и опытные из нас чувствуют, где находится любой из членов клана, а при желании — и что он делает. Привычка постоянно контролировать себя из-за недремлющего ока старейшин вылилась у нидов в высокий уровень морали. Поэтому мы давно покончили с преступлениями. Так вот. Те двое исчезли неожиданно и навсегда. Мы граничим с четвертым параллельным.

— Если ты настаиваешь, я подумаю над этим. А пока мне нужен твой совет… — поколебавшись, сказал Тики. — Хотя, если и у вас неспокойно…

— Только не говори мне, что ты хочешь спрятать у меня того ребенка, Александр.

— Ты боишься, Сон? — неприятно сощурившись, сказал Тики.

— Ты угадал. — Вождь хмуро взглянул Тики в лицо. — Я боюсь.

Ночь внезапно кончилась. Ана открыла глаза. На лицо ей с низкого серого неба падали редкие пушистые хлопья снега. Не хотелось даже шевелиться после спокойных сновидений, принесших облегчение и отдых. Было так странно и радостно чувствовать себя свободной от прошлых терзаний и обид, от тягот одиночества, болезни. Она оставила их все внизу, у подножия высокой горы, и вернулась из дальнего путешествия, похожего на сон…

Теперь ты дома, Ана, улыбаясь, сказала она себе, тебя ждут у теплого очага, в замке над долиной, там, за тихой рекой. И, зная, что теперь всё сбудется, позвала:

— Ветер!

Он заржал где-то близко, в ельнике, запорошенном снегом.

— Иди сюда, бездельник! — поднимаясь с земли, радостно закричала она, а когда он вылетел ей навстречу, громко засвистела, подгоняя, — так, как учил отец, и как прежде никогда не удавалось.

Королева кормила голубей во дворе замка. Задумавшись, она щедрой рукой сыпала из решета себе под ноги зерно, как вдруг ее невеселые думы прервал крик Рики с дозорной площадки на башне:

— Тиса! Скорее!

Королева выронила решето из рук, и птицы испуганно вспорхнули. Подобрав полы плаща, она бросилась по ступенькам наверх.

— Пожалуйста… пожалуйста… — как безумная, все время повторяла она, обращая свои незаслуженные надежды неизвестно к кому, — к мутному небу, к тучам, к радостно смеющемуся маленькому мальчику.

— Смотри! Скорее! — закричал Рики, когда королева, задыхаясь от быстрого подъема, взлетела наверх.

Далеко внизу по укрытой первым снегом долине мчалась всадница на белом коне. Ее синий плащ, как крылья, развевался за спиной. Навстречу ей из лесу устремились два седока, один на черном, другой — на гнедом конях.

Они съехались. Кони плясали по кругу, а всадники без конца обнимались… Тиса не могла говорить, только прижимала к груди руки и утирала слезы.

— Ана-а! — звонко закричал Рики.

Словно услышав его крик, все трое разом обернулись и посмотрели в сторону замка. Рики помахал им рукой. Они тоже вскинули руки, приветствуя его, потом развернули коней и поскакали к замку. Тиса судорожно обняла мальчика за плечи и еле слышно, словно у нее кончились последние силы, измученным голосом принялась повторять, глядя на заснеженное небо:

— Благодарю тебя, Господи… Благодарю тебя, благодарю…


4.

Два черных модуля, похожие на самолетики, только с наполовину обрезанными крыльями, забавлялись, играя в прятки в огромной желтой туче, надвигающейся со стороны гор. Они ныряли в нее, скользили в желтой мгле, ища друг друга, неожиданно сходились и снова расходились.

— Что-то вы сегодня больно неуклюжи, мой дорогой пилот! — засмеялась Радость в переговорное устройство. — У вас, случайно, не грузовой транспорт?

— Это ты сегодня странно резва, радость моя! — ответил ей Лепесток. — Откроешь секрет?

Радость снова засмеялась.

— Только тебе. Отец подарил мне новую машину, более совершенную. Смотри!

Она принялась кружиться в небе, стремительно огибая тучу по спирали.

— Где ты? Я тебя не вижу! — встревожился Лепесток.

— Я здесь! — Она появилась справа от него.

— Ну, хватит. Мы когда-нибудь поговорим?

— О чем? — Модули полетели бок о бок.

— О нас с тобой.

— Я вся внимание.

— Ты играешь со мной…

— Ну, почему же? — Она добавила в голос теплых ноток.

Воодушевленный этим, Лепесток требовательно спросил:

— Ты откажешь Охотнику?

— Так решил отец. Он не может нарушить слово.

— Но ты любишь меня! — сердито сказал Лепесток.

— Я тебе этого не говорила.

— Так скажи.

Она, как быстрый стриж, мелькнула прямо перед носом его модуля.

— Осторожнее, дорогая! — вскрикнул он. Она засмеялась. — Охотник целый год будет пытаться завоевать твое сердце — убьет десяток быков, сочинит поэму. Его клан завалит тебя подарками. Тебе ведь понравится все это?

Дурачок, подумала Радость, любимый…

— Ты вправе отказать ему, обычаи на нашей стороне…

— На нашей?

— Я влюблен…

Она тихонько засмеялась, так, чтобы он не услышал.

— Я лечу в горы, — сказала она. — На нашу скалу.

На нашу, отметил он, и сердце у него забилось сильнее. Он никогда еще не встречал такой женщины — смешливой, как ребенок, гордой, пылкой… Он решился и во весь голос крикнул, чтобы услышали даже горы:

— Я обожаю тебя, Радость!

Она спикировала на землю с самой неудобной стороны скалы. Он опустился за гребнем, и через несколько минут уже взбежал на него.

Внизу трое людей, склонившихся над неподвижно лежащей на земле рядом с модулем Радостью, заламывали ей руки. Ее ярко-зеленый комбинезон был в крови. Из горла Лепестка вырвался страшный крик. Как лавина, задевая на бегу валуны, огромными прыжками он понесся с горы на людей. Они обернулись. Один из них, с синюшного цвета лицом, с красными глазами, вскинул руку и полоснул лучом поперек туловища Лепестка, разрезав его пополам. Кровь брызнула в разные стороны.

— Поднимайте ее! — скомандовал высокий темноволосый мужчина. — Быстрее, пока она не пришла в себя и не остановила сердце! — Вместе они подняли Радость и поволокли к самому подножию скалы. — Черт, какая тяжелая… Три метра росту…

— Заберем эту падаль? — спросил тот, кто стрелял, кивнув на останки Лепестка. — Зачем? — скривился главный. — Пусть Сон знает: мы идем.

Унита, жена Сона, металась по дому, ожидая звонка. Когда на экране появились самые старые из ее клана ниды, она замерла в кресле и призвала на помощь все свои душевные силы. Старики смотрели на нее, а она на них. Им не нужны были слова. Унита тихо кивнула, склонив голову на грудь, и отключила связь.

— Пусть она умрет, Сон, — как будто он был рядом, попросила Унита. — Я не хочу, чтобы они мучили мою девочку…

Она поднялась из кресла и прислушалась. В дальней комнате кто-то был. Унита выдвинула ящик стола, достала оружие и прошла через весь дом, ступая неслышно, как кошка. Комната была пустой. Она подошла к встроенному в стену шкафу и рывком распахнула его. Задней стенки не было — вместо нее сверкала струящаяся завеса, и целая толпа пришельцев уже поджидала ее. Коротко стриженные волосы, красные глаза…

Унита с ненавистью полоснула по их смертельно-бледным лицам. Из-за упавших с визгом выскочили другие и всем скопом набросились на неё, повисли, хватая за руки и пытаясь затащить внутрь. Она расшвыривала и давила их хлипкие тела, как разъяренная медведица, и стреляла, пока её чем-то не оглушили…

— Вот это новости…Четвертый параллельный?

Сон кивнул. Горестные морщины пересекли его низкий лоб.

— Лок связался со мной. Он требует взамен твоего мальчишку.

— Чем они тебе угрожают? — спросил Тики. — Помимо родных?

— Грозят уничтожить мой народ! Кто защитит нас, Александр, если мы не сможем им противостоять? Их мир в восемнадцать раз больше нашего! Как они проникают к нам?! Почему это происходит?!

— Почему у тебя такое имя, Сон? — спокойно спросил Тики.

Сон оскалился, но взял себя в руки.

— Мы спим мало, урывками, но периодически впадаем в спячку. Сон — это важная часть жизни нидов…

— Я так и думал, господин Важная Часть. Если ты будешь паниковать, то окажешься бесполезен для своего народа. Им нужен ты, твой ум, а не твои истерики. Твоё имя обязывает.

— Из-за тебя, из-за этого ребенка они достают нас!

— Я не собираюсь с тобой спорить, тем более, оправдываться. Я понимаю твое состояние, но если у четвертого параллельного появилась возможность завоевать вас, они сделали бы это и без этой причины, без моего мальчика… Ребенок нужен Локу. — Тики помялся. — Он прямо сказал, для чего?

— Не для того, чтобы рассказать ему сказку.

— Вы проанализировали способ их проникновения?

— Наша система защиты не сработала. Она не только не защитила от их вторжения, но даже не заметила его… — Тики присвистнул. — Радость они похитили в горах, а жену — в нашем доме…

— Где находится дом?

— Где все жилища нидов — тоже в горах, вернее, в предгорьях…

— Так, уже горячее. Что там у вас в горах? Авалы? Как вы изолируете их популяции?

— Мы удерживаем их на ограниченной территории, ставя дополнительное ди-поле, — немного удивленно ответил Сон. — Без этого нельзя. От них же иначе не спастись. Хуже атомной бомбы.

— Какая модификация поля?

— Четырнадцатый квадрат, по нашим обозначениям.

Тики кивнул.

— Где еще находятся такие ди-поля?

— Да везде… Вокруг наших жилищ, в нашем зоопарке… Они превосходно позволяют поддерживать любой нужный нам микроклимат.

— Может быть, они используют эти поля как дополнительный канал, чтобы пробить основное поле между мирами? Вы сможете изменить их характеристики? Для этого потребуются дополнительные мощности.

— Надо посоветоваться с учеными. Я немедленно это сделаю.

— Важно изменить градуальную сетку ди-частот, сопутствующих не основной магистрали поля, а шести периферийным контурам. Если вам будет нужна моя консультация, обращайтесь ко мне. Теперь мы должны решить, что нужно самим четвертым от вас. По моим данным, у них всегда были проблемы с энергией. Уж не замахнулись ли они на ваше солнце, Сон? — Сон глухо заворчал. — А что? Энергии вашей искусственной звезды еще надолго хватит, несмотря на то, что вы ловко доите ее в течение уже сорока тысяч лет.

Сон замер в замешательстве. Тики искоса взглянул на него.

— Успокойся. Я не собираюсь наказывать вас, хотя это и является преступлением для параллельных миров.

Сон расслабился.

— Спасибо, Александр… И что мы должны сделать, чтобы они оставили нас в покое? Погасить наше солнце?

— Это тоже вариант.

— Что? Уберем ди-поля, чтобы авалы гуляли, где хотели, а зоопарк и мы сами остались без защиты, погасим солнце, чтобы погибла коллекция, и погрузимся во мрак…

— И отдадим им мальчика… Ты прав, Сон, мои рассуждения ни к черту. Сейчас мы должны прежде всего подумать, как спасти твоих близких. Допустим, ты скажешь им, что мальчик будет у тебя. Ты не упоминал в разговоре с Локом, что я просил тебя приютить его?

— Нет.

— Когда он снова свяжется с тобой, скажи, что на ловца и зверь бежит, что я только что просил тебя об этой услуге.

— Каков план?

— Когда я обдумаю всё в деталях, я сообщу тебе. А пока…

Сон с сомнением посмотрел на Тики.

— Когда я с тобой разговариваю, то все время забываю, что общаюсь с ребенком, но неужели ты собираешься перехитрить Лока? Для этого нужен большой жизненный опыт, смелость, хитрость.

— Мне извиниться перед тобой за то, что мне так мало лет? — раздраженно сказал Тики.

— Я хочу спасти своих родных и свой мир…

— Тогда слушай дальше. Если вы придете к выводу, что ди-поля и есть слабое звено в системе защиты вашего мира, нужно снять их с ваших жилищ. Конечно, вам придется ходить в защитных костюмах и провести дополнительную герметизацию домов от пыли. Потом, необходимо как можно больше сузить размеры территории, на которой обитают авалы, согнать их в кучу и сжать границы ди-поля. Посмотрим, как четвертым удастся высадиться на загривки авалов. Теперь зоопарк. Срочно возводите другие ограждения, исходя из ваших возможностей. Думаю, что прозрачные полипластовые купола подойдут.

— Идея неплохая. Но мы не знаем формулу полипласта. Может, спросить у Лока?

— Вижу, с чувством юмора у тебя все в порядке. Записывай формулу.

— Ты помнишь наизусть?

— Это из школьного учебника.

— Мы не читали ваших учебников…

— У вас еще все впереди.

Когда Тики закончил диктовать, Сон спросил:

— Как ты думаешь, Александр, сколько у нас времени? Конечно, у нас есть оружие, чтобы защищаться, просто мы не готовы к вторжению. Все слишком неожиданно… Мы настолько полагались на защиту, установленную Советом, что тысячи лет были просто преступно беспечны… Мы не изучали четвертых и почти ничего не знаем об их мире…

— Торопитесь. Все время просчитывайте варианты, ищите пути. Сейчас для Лока нет резона ссориться с тобой или доводить тебя до крайности. Он знает, что ниды мужественны и горды, и, наверное, в глубине души побаивается, что ты можешь пожертвовать и женой, и дочерью. — Сон хмуро взглянул на Тики. — А это может случиться, если экспансия в твой мир начнется именно сейчас. Вы предпочтете плен смерти?

Сон гневно фыркнул.

— Я так и думал. Для Лока нет ничего важнее, чем заполучить этого мальчика. Думаю, он пугает, но и побаивается сам. Вот когда ребенок окажется у него, тогда ему будет все равно, что четвертые сделают с вами и какая здесь заварится каша. Тогда он будет просто наблюдать и стараться извлечь из ситуации максимальную выгоду, а при малейшей опасности улизнет. Вы обследовали мой модуль?

— Да, как раз хотел тебе сказать… Мы не нашли ничего подозрительного.

— И что теперь?

— Откажись от него, Александр, — посоветовал Сон.

— Ты соображаешь? Я практически останусь без средств связи и передвижения! Теперь, чтобы связаться с Центром, мне нужно просить тебя прилететь за мной. Вот так предложение!

— Не хуже, чем твое — погасить наше солнце.

— Один-один…

Комната Дизи находилась в северной башне; бледнеющее с каждым днем осеннее солнце почти не заглядывало сюда, в высокие, украшенные витражами стекла. Блеклые серые тучи благодаря ярким краскам стеклянной мозаики казались чудесными сказочными кораблями, торжественно плывущими в небе. Дизи лежал на постели и бездумно наблюдал за ними.

Лотис вошла, не постучавшись.

— Тебе нездоровится? — озабоченно спросила она, прикрывая дверь. — Почему ты лежишь на постели среди бела дня? — Дизи сделал попытку улыбнуться. — Ну-ка, давай я полечу тебя. Ты весь холодный, как ледышка…

— Не надо, мама… — пробовал возразить мальчик, но Лотис усадила его на стул, встала сзади и длинными цепкими пальцами принялась делать ему массаж головы.

— Это просто хандра, — сделав несколько пасов у него над головой, пришла она к выводу. — Что тебя гнетет, Дизи? Ты уже привык к этому имени?

Дизи кивнул. Лотис обошла его и села на стул напротив, чтобы видеть его лицо.

— Ты очень устал, да?

— Зачем ты пришла, мама? — не выдержал Дизи. — Мне не нравится эта твоя чрезмерная забота…

— Ну зачем ты так? — Лотис выглядела немного пристыженной. — Я знаю, что мы с тобой не всегда ладили, но теперь все должно быть по-другому, ведь ты уже взрослый…

— Именно поэтому и не может быть по-другому…

— Неужели я заслужила это, сын? — резко спросила она. Дизи молчал. — Ладно. Раз ты уже вырос, спрошу напрямик. Кто из них: Рики или Александр?

— Я не понимаю…

— Кто? — требовательно повторила она. Дизи упрямо молчал. Лотис встала. — Я и так уже знаю, что это маленький.

— Ты для этого делала мне массаж? Для того, чтобы прочитать мои мысли? — с ужасом произнес Дизи, тоже поднимаясь. — Я не разрешал тебе! Почему ты так обращаешься со мной?!

— Потому что ты мой сын, — ледяным тоном произнесла Лотис.

— Я твой взрослый сын, ты забыла?!

Почувствовав, что перегнула палку, Лотис заволновалась.

— Извини… Извини. Конечно, я не могла так поступить с тобой. Я сказала наугад. Но я права, да? Я не была вполне уверена, но все время думала об этом… Александр тоже непрост, но этот ребенок… такой странный, необычный…

— Я не хочу это обсуждать. — Дизи снова сел.

— Ты скрываешь от меня самое важное, но я уже поняла, для чего ты здесь. Тебя оставили вместе с мальчиком, чтобы ты исполнил свой долг.

— О чем ты?…

— Не делай вид, что не понимаешь. Прорыв должен состояться, все признаки налицо. И как можно скорее, пока он не погиб сам. Почему ты не смотришь мне в глаза?

— Я ничего не знал о том, кто он такой!

— Теперь знаешь. Он боится черного волка… — медленно произнесла Лотис. Дизи молчал. — Это большая честь…

— Нет, мама!

— Ты, кажется, собрался заплакать? Называй меня Лотис, — враждебно сказала она и поднялась.

Выходя, она столкнулась в дверях с Тики. Как всегда, они обменялись настороженными взглядами.

— Давно тебя не видел, — сказал ей Тики.

— Дела…

Он медленно кивнул и прошел в комнату. Лотис неплотно прикрыла за ним дверь.

— Мне нужна твоя помощь, Дизи, — сразу начал Тики. — Правда, мы с тобой в ссоре…

— Я только что слышал эти же слова. Вы сговорились, что ли? Что вам всем от меня нужно? Пожалуйста, уйди! Мне не до тебя.

Дизи лежал на кровати, уставившись в потолок. Никогда еще он не был с Тики так груб.

— Речь идет о жизни Рики, — сказал Тики. Дизи взглянул на него. — Я хочу, чтобы ты мне помог.


5.

Мир нидов гудел, как потревоженный улей. Работа не утихала ни днем, ни ночью: все сто пятьдесят кланов, распределив участки работы и не жалея сил, трудились над производством полипласта. Уже через два дня ди-поля вокруг места обитания авалов были сжаты, а горная долина, куда их всех согнали, черна от тысяч зловонных шумных стад.

Мгновенно весь жалкий растительный покров долины был уничтожен прожорливыми быками, и им пришлось перейти на режим питания собственными жировыми отложениями. Авалы могли ничего не есть по нескольку месяцев, что весьма отрицательно сказывалось на их и без того злобном нраве, но нидам, опасавшимся вторжения четвертых, это было только на руку. Окружающие жилища нидов ди-поля были полностью сняты, а те, что защищали зоопарк, срочно модифицированы. По мере возведения полипластовых куполов постепенно отключались и они.

…Модуль Лока пересек открытый нидами коридор и приземлился напротив черного модуля Сона, на самой границе ди-поля, изолирующего авалов.

— Что, получше место не могли найти? — со злобной подозрительностью сказал Лок, связавшись с Соном. — Готовишь мне какую-нибудь пакость? Я не буду церемониться с твоими милашками!

— Успокойся, — глухо произнес Сон. — Все будет в порядке. Просто мы тоже страхуемся. Можешь просветить местность. Незапланированных полей и ловушек здесь нет. Как и договаривались.

Из большого крылатого модуля Лока вырвался тонкий луч и обследовал пустынное каменистое пространство вокруг. Издалека доносился рокочущий рев авалов.

— Порядок передачи прежний, — продолжал Сон.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Лок.

— Мне не нравится твой тон. Если ты попытаешься обмануть меня или с моими близкими будет что-то не так, я уничтожу тебя.

— Успокойся! — встревожился Лок. — Мне нужен только мальчишка. Давай начинать.

— И предупреждаю: никаких убийств на моей территории…

— Приветствую твой здоровый цинизм, Сон, — осклабился Лок. — По твоей личной просьбе, я убью его в другом месте.

Сон отключил связь и повернулся к Тики, сидящему у него за спиной:

— Можно действовать.

— Дизи, — сказал Тики, — теперь твоя очередь.

Сон взял Дизи за руку, и они вышли из модуля. На них были надеты зеленые костюмы, защищающие от частиц желтой пыли, висящих в воздухе густой взвесью. Дизи доставал Сону до пояса, и несоразмерность роста обоих выглядела очень противоестественной. Четверо нидов с оружием в руках окружали их. Лок, сопровождаемый восемью низкорослыми существами, которых ниды называли четвертыми, следовал за Унитой и Радостью и держал их на прицеле своего БК. Это оружие поражало мгновенно и не оставляло ни малейшего шанса выжить даже легко раненному.

Встретившись на половине пути, обе группы остановились. Лок с подозрением всмотрелся в лицо Дизи, закрытое прозрачным щитком.

— Это он? Как ты докажешь это?

— Я не обязан тебе что-либо доказывать. Это твои проблемы, — ответил Сон.

— Если ты обманул меня, ты пожалеешь. — Лок все больше злился.

— Забирай ребенка и уматывай!

— Он как-то странно выглядит…

— Я ввел его в транс. Думаешь, иначе он с радостью пошел бы к тебе?

Дизи действительно казался полусонным. На лице Лока отразилась сильная внутренняя борьба. Он сыпал проклятиями и не знал, на что решиться. Обстановка все больше накалялась. Нервничали и четвертые, которые что-то быстро говорили Локу через внутреннюю связь шлемофонов.

— Расходимся, Лок! — рявкнул Сон. — Что ты там бормочешь себе под нос? Отводи своих людей! Мы меняемся или нет?!

— Спокойно! — закричал Лок, все еще опасаясь какого-нибудь подвоха. — Меняемся! Как договаривались!

Это означало, что прикрытие должно отойти к модулям, а Лок и Сон сами произведут обмен.

Лок ухватил Дизи за локоть и потащил его за собой к модулю. Сон с Унитой и Радостью несколькими большими прыжками преодолели отделяющее их от модуля пространство и скрылись внутри машины. Тики взволнованно следил за происходящим через экраны обзора.

Когда Сон появился в кабине, Лок с Дизи только подошли к серебристому модулю четвертых. Следуя плану, Дизи сорвал с головы шлем и простонал:

— Мне плохо…

Лок толкнул его к распахнутой двери, в проеме которой маячили четвертые, но мальчик упал на землю, и из его зеленого комбинезона вдруг выпорхнула белая птичка…

— Таоны! — заорал Лок. — Не стрелять!! — Он бросился вслед улетающей птице и крикнул изо всех сил: — Я отдам тебя Кавис, ублюдок!

Птичка затрепетала, захлопала крыльями и камнем рухнула на землю. Подбежав, Лок схватил ее и спрятал за пазуху. Потом бросился к модулю и скрылся внутри. Оба модуля — и Сона, и четвертых — взлетели в воздух и принялись описывать в грязно-желтом воздухе высоко над землей беспокойные круги.

Тики и Сон с тревогой смотрели на мелькающий перед ними модуль Лока. Он долго не выходил на связь — видно, обдумывал ситуацию.

— Все в порядке, Александр. Доверься мне, — вдруг раздался за спиной у Тики женский голос.

Тики обернулся. Перед ним стояла Лотис.

— Откуда ты взялась?!

— Скажешь Локу, что отдашь ребенка в обмен на Дизи, — быстро проговорила Лотис, обращаясь к Сону.

— А где я его… — начал Сон и осекся, потому что Лотис вдруг вся согнулась, как от сильной боли, и закричала. Через мгновение рядом с Соном стоял маленький черноволосый и черноглазый испуганный мальчик. Он плакал, размазывая по лицу слезы.

— Вызывай Лока, быстрее, — сказал Тики.

— Я предупреждал тебя, Сон! — трясясь от злобы, заорал Лок, наконец вышедший на связь.

— Вот он! — перебил его Сон, подтолкнув к экрану плачущего ребенка. — Будь ты проклят, Лок… Чтобы ты никогда не видел солнца… Отдай таона…

— Это другой разговор, — процедил Лок.

…Модули снова сели на землю, и обмен произошел по прежнему сценарию. Сон, схватив в охапку сопротивляющегося и плачущего мальчика, отдал его Локу, взяв взамен находящегося без сознания Дизи, которого тот вынес.

Лок вцепился в мальчика обеими руками и два раза повторил, пристально глядя ему в лицо:

— Я отдам тебя Кавис!

Мальчик продолжал испуганно плакать, и только. Это успокоило Лока, и вскоре модуль четвертых покинул мир нидов, унося с собой Лотис.

Это не Рики, убеждал себя Тики, наблюдавший эту тяжелую сцену, но на сердце у него было неспокойно. Когда он вернулся в замок, все его обитатели находились в страшной тревоге: мальчик пропал, и его безуспешно искали уже двое суток.


6.

Корабль был огромен, но управляла им небольшая команда в сорок человек. Власть, которой обладал отец, позволяла ему выбрать себе в помощники людей проверенных и надежных, преимущественно из его клана. Они жили единой семьей, и все их силы были направлены на решение целей, определяемых хозяином «Росы». А хозяин, Александр Рыжий, изо дня в день работал по своему обычному расписанию: ранний подъем и поздний отбой. Обычно он не успевал отводить на отдых даже положенные полчаса через каждые шесть часов, как то предписывал Бранд, его личный врач.

Отец не любил, когда его отвлекали от работы, но на сына это требование не распространялось. Тики мог смело входить в его рабочий кабинет, когда отец вел переговоры, писал, делал расчеты или размышлял. Взамен Александр требовал от сына такой же самоотдачи и работы на грани возможного.

От отца Тики унаследовал рыжие волосы и зеленые глаза. Отец был высоким и худощавым, Тики рос коренастым, широкоплечим. У него был такой же сосредоточенный взгляд и умение быстро ухватить суть любой проблемы. Отец приучал его не бояться ошибок, и это помогло Тики освободиться от нерешительности, которая нередко приводит к неудачам в делах и в жизни вообще. Когда отец ошибался, он без излишних терзаний анализировал ошибку и говорил себе: это случилось потому, что… Исправлял и брался за решение следующей задачи. Уверенность в собственной правоте, основанная на глубоком знании предмета, — вот главное впечатление об отце, которое вынес Тики из общения с ним, так трагически оборвавшегося.

Когда на корабле появились Хеб и Дизи, это друзья, сказал отец, им можно доверять. Отец рассчитывал, что Хеб поможет ему в инспекции параллельных миров, и они много беседовали в кабинете, но Тики не слышал ни одного их разговора — впервые отец попросил его об этом.

Тики не обижался, понимая, что и из правил бывают исключения. Все свое внимание он переключил на Дизи. Поначалу незнакомый мальчик с суровым взглядом дичился, потом стал более спокойным, открытым, и они подружились — два ребенка в мире взрослых мужчин и взрослых проблем.

Хеб был молодым парнем с добродушным круглым лицом. Он был простоватым и немного наивным в своих рассуждениях о жизни, в которые пускался, встретив в коридорах корабля кого-нибудь из членов экипажа, и иногда Тики казалось, что отец напрасно тратит на него столько времени. Но Александр-старший всегда обращался к Хебу только на ты — в знак дружбы и уважения.

Ничто не предвещало трагедии, которая произошла через двое суток после посещения «Росой» Забавы, рядовой планеты-трудяги, снабжающей полипластом целый сектор. Они пробыли там всего десять часов, заправились топливом, чтобы продолжить свой долгий путь к Земле.

В назначенный час корабль вошел в гиперпространство, но тут же случилось чрезвычайное происшествие — неожиданно умер Бранд. Команда очень ценила его за профессионализм, мягкий юмор и доброту. И вот его не стало. Отец расстроенно сообщил Тики, что у него внезапно отказало сердце. Потом ночью отец пришел к Тики, разбудил и сказал, что они в большой опасности и что необходимо срочно покинуть корабль.

Они пошли в шестой отсек, где стояли аварийные трехместные модули. В одном из кресел уже сидел Дизи. Отец усадил Тики и сказал, что скоро вернется. Но Тики заснул и больше уже ничего не видел до самой Земли, пока не очнулся в модуле. Вместо отца рядом с ним в кресле лежал незнакомый маленький мальчик…

— Я ведь просил тебя! Я оставил его на тебя!

Властислав был расстроен не меньше, чем Тики.

— Я спал рядом с ним, не отходил от него ни на шаг… Я закрыл комнату — двери, окна — на все запоры… Утром он исчез!

— Я не доверяю ни Лотис. Ни Тисе. Ни Яну. Ни Ане. Ни Феде. Ни Павлику. Только тебе и, может быть, Дизи… — сказал Тики. — Этот ребенок дороже мне всего на свете… Теперь знаешь, при каких обстоятельствах погиб мой отец. Бессмысленность его гибели убьет меня, понимаешь? Я должен уберечь Рики, должен!

— Мы с Яном объехали все поля в округе, все эти хилые, жалкие леса. Про сам замок уж и не говорю.

— Появлялся кто-нибудь посторонний?

— Да откуда!

— Что-нибудь здесь случилось?

— Я не отходил от него ни на шаг. Ничего не случилось.

— Он играл с Павликом? Разговаривал С Федей?

— Ну, знаешь, ты не запрещал ему этого, и меня не предупреждал на этот счет! Я же не мог запереть его в темницу!

Тики поднял голову.

— У тебя есть темница?

— Ну, а какой замок без темницы?

— Пойдем туда! — Тики вскочил на ноги.

— Что?

— Скорей!

— Успокойся… Мы всё осмотрели с Яном, и темницу тоже.

Тики сел и обхватил голову руками.

— Эти таоны… Что теперь делать?

— Если бы я знал…

— Дизи не пришел в себя?

— Нет еще.

— Я хотел спросить у него очень важную вещь… Понимаешь, по-моему, они могут превращаться только в того человека, которого уже нет в живых…

— Чушь.

— Он исчез сразу же, как только мы отправились к Сону!

Властислав упрямо помотал головой. Тики сказал, глядя в окно:

— Знаешь, я теперь все время думаю только об одном: если он погиб, почему тогда продолжает светить солнце? Идти снег? Когда гибнет безвинный ребенок, вся Вселенная должна скорбеть… Не могу видеть этот снег…

— Тебе тяжело, но это пройдет. Мы еще раз все осмотрим, — сказал Властислав, поднимаясь.

— Попроси свою жену… Может быть, она чувствует пространство. Пусть поднимется на башню…

— Извини, Александр, мне трудно с ней разговаривать… Не смогу…

— Что было, то прошло. Теперь другое время. Другие цели.

— Но я еще в прошлом. Твое время еще не стало моим.

— Поскорее простись со своим прошлым, иначе оно утащит тебя в могилу.

Властислав невесело усмехнулся:

— Я уже побывал в ней. Мне не страшно. — Он поднял вверх руку и исчез за дверью кабинета.

…Тики вызвал Сона. После нескольких фраз, которыми они обменялись, он попросил:

— Я должен найти документы, которые хранятся в моем сейфе. Наш аварийный модуль, с «Росы», был взорван, но сейф не должен был пострадать. Пожалуйста, найди его. Ты ведь более мобилен. Координаты я тебе назову. Как жена и дочь? Все в порядке?

— Спасибо, Александр.

— Будьте осторожнее — вдруг Лок сидит там в засаде.

— Очень бы я этого хотел!

— Когда найдете сейф, заберите его с собой. Пусть побудет у тебя, здесь слишком опасно его хранить.

— Договорились.

Тики вошел в комнату Дизи, неся на подносе горячее питье. На постели у мальчика сидела Лотис. Тики застыл в дверях, увидев ее, но женщина сделала рукой приглашающий жест. На ее лице не было ни тени удивления или волнения, словно они расстались не неделю назад при драматических обстоятельствах, а вчера, пожелав друг другу спокойной ночи.

— Ты жива? — выдавил из себя Тики. — Камень с души…

Лотис усмехнулась уголками губ.

— Конечно, жива. Не скажу, что это была приятная прогулка, но что поделаешь…

— А… Лок?…

— Лок тоже жив. Где мальчик? С ним все в порядке?

— Мы потеряли его…

— Как потеряли?… Это что, иголка? Ты спрятал его!

— Когда я вернулся со встречи с Локом, его здесь уже не было…

— Ты должен был охранять его!

— Не учи меня, что я должен делать!

Воцарилась враждебное молчание. Тики подошел к кровати и взглянул на больного. Дизи спал. Дыхание у него было ровным и спокойным.

— Он до сих пор не пришел в себя…

— Нет, уже все в порядке — ответила Лотис. — Он проснется завтра. Здоровым.

— Я в долгу перед тобой, Лотис…

— Скорее, это Сон в долгу. Что ты нашел интересного в общении с нидами? -заносчиво спросила она. — На мой взгляд, таоны намного интереснее.

— Не только интереснее, но и опаснее, — взвешивая каждое слово, ответил Тики.

Лотис погладила Дизи по светлым волосам, поднялась.

— Мне нужно отдохнуть, — коротко сказала она и вышла.

Стоя посреди двора, Ана метала кинжалы в деревянный щит, установленный в двадцати шагах от нее. Ее движения были четкими и уверенными. Кинжалы мелькали в воздухе без остановки, попадая в цель, казалось, без особых усилий с ее стороны. Это было результатом каждодневных упражнений в течение целого года, с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет и она впервые взяла в руки кинжал, — вопреки желанию матери и к нескрываемому удовольствию отца. Теперь она возобновила свои занятия и каждое утро, надев свой черный мужской костюм, в котором ходила постоянно, стреляла в мишень из лука, метала кинжалы или сражалась с Яном на мечах. Рука стала тверже, взгляд зорче, с удовольствием комментировал Ян, когда они заканчивали свои учебные бои, и всякий раз шутливо добавлял: «А красота ярче…»

Сегодня она занималась в одиночестве — Ян с Федором снова объезжали округу, разыскивая пропавшего мальчика. В замке царила непривычная тишина, только изредка раздавался гортанный клекот птиц да ржание коней в конюшне.

Ана закончила упражняться и поднялась к себе. Она в который раз начала рассматривать свои платья, украшения, милые сердцу безделушки, с которыми было связано столько воспоминаний, и то улыбалась, счастливо прижимая их к себе, то волновалась до слез. Она хотела надеть свое любимое синее платье, но, обернувшись, вдруг увидела Яна, который стоял, прислонившись к косяку, и внимательно наблюдал за ней. Ана вздрогнула.

— Я не хотел тебя напугать. — Ян уселся в кресло.

— И давно ты подсматриваешь за мной? — улыбнувшись, спросила девушка. Синее платье отправилось в шкаф.

— Не подсматриваю, а любуюсь.

— Ты уже вернулся?

— Нет, я все еще там.

Ана засмеялась. Ян всегда поднимал ей настроение. Ей сразу стало легко.

— Нашли? — посерьезнев, спросила она.

Едва заметное удивление промелькнуло в его глазах. Он покачал головой.

— Как ты думаешь, куда он мог деться? — Ана подошла к Яну поближе.

— Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.

— Хорошо. Я чувствую себя хорошо… А что говорит отец? Он ведь не ездил с вами?

Ян с досадой промолчал. Ана не понимала, что его сердит. Она внимательно посмотрела ему в глаза.

— Что-то не так, Ян?

— Я всегда любил тебя, — вдруг без всякого перехода сказал он, взглянув на нее исподлобья.

— Я тоже тебя любила… люблю, Ян…

— Я не об этом. Я люблю тебя не как сестру. Ты ведь не сестра мне. — Ана покраснела. — Я сказал это не для того, чтобы тебя обидеть. Просто я уже не хочу скрывать свои чувства… Что ты скажешь?…

Ана смущенно отвернулась и отошла к окну. Ян встал и подошел к ней.

Властислав обдумывал свой разговор с Александром и слова, которые он скажет Тисе. Гнев и любовь — самые противоречивые чувства — раздирали его, и он хотел понять, какое из них сильнее. Он в беспокойстве мерил шагами свой кабинет, когда со стороны сада вдруг раздался задавленный собачий лай и короткий, словно предсмертный, визг. Сразу наступила тишина. Властислав бросился к окну. Угол башни закрывал сад, черные тени косо пересекали двор. Властислав выскочил из кабинета и, прыгая через ступеньку, сбежал с лестницы.

Сад был молод, деревца — тонкими, поэтому он сразу увидел на выпавшем снегу тела двух своих собак, Стрелы и Ворчуна, — у них было разорвано горло, и кровью было забрызгано все вокруг…

Властислав присел, рассматривая следы, направленные в южную башню, — это были огромные волчьи лапы. Откуда-то из-под куста, скуля, выполз Лис. Он на брюхе подобрался к королю и виновато лизнул ему руку. Властислав нащупал на поясе кинжал, вынул его из ножен.

— След, Лис! — негромко приказал он. Пес заскулил. — След! — Лис отводил глаза и жался к земле. — Плохая собака! Не собака, а трусливая курица!

Лис распрямил свое ярко-рыжее пушистое тело и, как длинный язык пламени, метнулся по дорожке сада к южной башне. Король побежал следом.

Ян подошел к Ане сзади и нежно обнял, поцеловал в затылок, а ее вдруг охватила непонятная тревога. Она пыталась что-нибудь придумать, найти ответ, но никакие слова не шли на ум. Ян за плечи развернул ее к себе и немного отстранился, чтобы увидеть ее глаза.

— Ты молчишь, Ана? — прошептал он.

— Я не хочу, чтобы ты торопил меня… Я еще не готова…

— Ты любишь другого? — прищурившись, спросил он. Девушка во все глаза смотрела на него, и беспокойство все сильнее охватывало ее; росло странное чувство, что что-то не так. — Что ты так смотришь?

— Кор?… — задыхаясь, спросила Ана.

Он жадно схватил ее, прижал к себе и принялся целовать в губы, в глаза. Ана вырывалась, но он цепко держал ее как дорогую, самую желанную добычу. Ана закричала.

— Ты ждала меня, да? — бормотал он. — Ты скучала… — От него вдруг появился какой-то могильный запах, неприятный и затхлый.

В комнату ворвался Властислав.

— Ана! — крикнул он.

Они враз обернулись. Лис бешено лаял из-за дверей, не решаясь войти. Ана взглянула на того, кто держал ее в объятиях. Это был какой-то незнакомый старик в грязной черной одежде.

— Кто это, Ана? — закричал король.

— Я не знаю!

— Не подходи, отец! — предостерег старик, буравя Властислава колючим взглядом. Он отпустил Ану и отскочил к окну.

— Отец?! Почему — отец?…— Властислав поднял вверх руку с кинжалом и бросился на старика.

Тот усмехнулся, в мгновение ока превратился в ворона и выпорхнул в окно.

Услышав какой-то шум, Лотис вышла из своей комнаты и прислушалась. Громко и возбужденно говорил Властислав, взволнованно отвечала Ана. Потом Лотис услышала чужой глуховатый голос, вскрики. Она быстро прошла в галерею и выглянула во двор. Огромный черный ворон кружил над замком. Лотис оскалилась, как зверь, почувствовавший добычу, и раскрыла окно.

…Ворон полетел на запад. Безлюдные места и покрытые снегом пространства радовали его глаз. Он покружил над брошенным селением, над старыми, искореженными сильными обвалами и словно еще больше осевшими в землю, горами, и опустился на большую лиственницу, одиноко стоящую на склоне холма. Неожиданно на соседнюю ветку, взявшись невесть откуда, села большая птица, по своему виду и оперению напоминающая беркута, только голова у этого беркута была ярко-оранжевой в черную крапинку. Птица неторопливо принялась чистить перья. Ворон удивленно уставился на нее.

— Я хочу убить тебя, Дуй, — вдруг сказала птица.

Ворон замер, пораженный в самое сердце. У него сильно запершило в горле, но в словах не было необходимости, ведь птица вела беззвучный разговор, и ворон понимал ее.

— Зачем? — как-то глупо спросил он.

— Ты слишком наследил на этой земле. Твой след черный.

Ворон помотал головой, словно хотел стряхнуть с себя эти недостойные обвинения.

— Т-ты не убьешь меня…

— Почему? — удивилась птица.

— Я знаю, где Кавис. Ты ведь ищешь ее…

Птица возбужденно взмахнула крыльями.

— Посмотри мне в глаза, — потребовала она.

— Еще чего!

— Твоя цена? — подумав, спросила птица.

— Я еще не решил. Но думаю, скоро пойму, что я могу у тебя попросить. А пока… Пока я хочу, чтобы ты называла меня Кором.

Птица понимающе кивнула.

— Ты лучше. Гораздо лучше.

— Кором!

— Конечно, Кор.

— Только так!

— Только так, — льстиво подтвердила птица.

Ворон взлетел и завис над птицей с оранжевой головой. Она сидела спокойно и даже не посмотрела ему вслед. Не решившись напасть, ворон полетел дальше на запад, а птица подумала: «Совсем свихнулся. Кором… Но я уже узнала то, что мне было нужно. Ты слишком самонадеян, Кор…»


7.

— Только не дай ей запрыгнуть на тебя, иначе мне будет очень трудно.

— Сто раз уже слышала.

— Слышала, но поняла ли? Когда ты ее увидишь, у тебя отшибет последние мозги. Тогда вспомни только это: она не должна вскочить тебе на спину. — Лотис склонилась и заглянула в волчьи глаза. — Ты готова? Ведь ты получила то, о чем просила…

— Так это я тебя должна благодарить!

— Откуда такая желчность? — Волк разинул пасть. — Ну-ну, не злись. Если нам повезет и мы найдем ее, собери всю свою волю, а также вспомни: тебе есть что защищать. Судьба так благосклонна к тебе. На мой взгляд, ты снова живешь только для того, чтобы исправить свои ошибки. Заплатить за разбитые горшки. Ты должна остановить эту цепь преступлений, тянущуюся через века…

— Хватит! — рыкнул волк.

— Тогда вперед! — закричала Лотис. — Солнце садится!

Волк бросился в лес сильными прыжками. Лотис побежала за ним, подгоняя то обещаниями, то угрозами. Длинный плащ на меху не мешал ее легким движениям. Скоро они добрались до холма с одиноким деревом на вершине. Волк перевел дух, потом задрал голову и запел песню на своем жутком волчьем языке…

Солнце садилось, быстро утопая за белеющими от снега холмами и цепляясь последними лучами за верхушки темных сухостоев. Где-то в глубине гор, в ложбине, в ответ на мощный и призывный волчий вой зародилось быстрое, почти неуловимое движение, зашевелилось слегка припорошенное снегом пухлое одеяло из прелой листвы и хвороста, затрепетали потревоженные хилые осины, и, как медведь из берлоги, на свет выбралась древняя старуха с большой головой. Она понюхала воздух, подслеповато и суетливо огляделась.

— Ты вернулся, волк!… — дрожа от радости и не веря сама себе, пробормотала она. Волчья песня странным образом пробудила к жизни ее угасающее естество. — Ты здесь! Ты зовешь меня! Конечно, конечно… — радостно сипела она, карабкаясь, как кошка, по рыхлым склонам, усыпанным листвой. — Я нужна тебе, как младенцу мать, как зеленым росткам солнце… Да-да! Я ждала тебя, мой черный волчище!

Ловко, как юркая мышь, скользила она между деревьями и наконец добралась до холма, где на самой вершине под одинокой лиственницей поджидал ее черный волк. Почувствовав чье-то незримое присутствие, волк насторожился и замолчал, вслушиваясь в тишину. Его зоркие глаза замечали каждое движение в темных чащах, но старуха подобралась к нему незаметно, слившись с тенью дерева, и когда запрыгнула ему на спину, он взвизгнул от страха. Холодные, как железо, пальцы больно ухватили его за загривок, а в бока вонзились костлявые пятки.

Волк в ужасе затряс головой, запрыгал, кубарем покатился вниз с холма, пытаясь скинуть с себя кошмарную всадницу, но старуху это только развеселило.

— Кто ко мне пожаловал! — радостно хохотала она. — Сама прекрасная королева, Таотис! Какое счастье! Теперь твоя неземная красота будет моей! Я так давно мечтала об этом, — захлебываясь от восторга, визжала она. — Ты не поверишь — я так горевала, когда ты отравилась!

Обезумевший волк несся по холмам, а старуха, хватко вцепившись острыми когтями ему в загривок, выкрикивала пугающие обещания:

— Сначала я отберу у тебя твои чудные голубые глаза! Потом волосы…Потом твои белые, как этот снег, зубы… Потом… Нет! Прежде всего я отберу у тебя твой голос! Конечно, как я забыла? Твой нежный голосок, незабываемый и переливчатый, как у довольной, сытой кошки…

Волк трясся, как в лихорадке, сердце у него билось гулкими частыми ударами, словно большой колокол, деревья сливались перед глазами в сплошное темное пятно, и даже снег казался черным. Предчувствуя скорую гибель, он замедлил бег и вдруг среди оглушительных старушечьих воплей различил далекий тихий голос, ласково зовущий его. Волк остановился: ноги у него дрожали и хотелось выть. Эта пришедшая издалека мощная волна любви, заботы, сочувствия отрезвила его, придала сил, и он побежал на голос как к своему спасению, как к желанному огню, способному обогреть в ледяную стужу. Он сделал круг, вернулся к холму, у которого ждала его Лотис, и остановился у подножия. Старуха продолжала что-то верещать, но волк уже не слышал ее — силы у него кончились, он едва не падал с ног от усталости и страха.

— Я принимаю тебя, Кавис, — раздался вдруг негромкий и спокойный голос из-под ярко зеленеющего высокого кедра.

Всадница, оседлавшая черного волка, замерла на полуслове и медленно повернула голову.

— Я жду тебя, — сердечно, как лучшему другу, сказала Лотис скрючившейся на спине волка колдунье и протянула к ней руки.

— Нет-нет, — пугаясь, глухо забормотала та и затрясла головой. Пучок жидких волос на ее затылке сразу растрепался. — Я не хочу…

— Я принимаю тебя, — повторила Лотис и шагнула вперед. — Иди сюда.

Старуху била крупная дрожь. Она как-то сразу утратила свой зловещий непобедимый вид и превратилась просто в жалкое уродливое существо. Не в силах бороться с неподвластным ей, она слезла со спины волка и, послушная, как маленькая девочка, засеменила к зовущей ее статной голубоглазой красавице.

— Принимаю твои черные мысли и дела, твою безмерную ненависть к человеческому племени и зло, которое ты сеешь вокруг, — говорила Лотис. Старуха слушала завороженно, будто ей рассказывали сказку, и хныкала от страха. — Принимаю всю ту грязь, что ты носишь в своей душе, и силу — всю без остатка — огромную, черную, враждебную роду Тао.

Заваливая набок свою тяжелую голову, старуха наконец добрела до Лотис, и та приняла ее в свои объятия. Они долго стояли так, обнявшись, и лицо Лотис становилось все бледнее; все сильнее дрожали ее руки, не выпускающие страшную старуху. Та словно воды в рот набрала и стояла смирно. Наконец руки ее повисли, как плети, и Лотис с усилием произнесла:

— Я приняла тебя, Кавис, чтобы истребить навсегда. Тебя больше нет.

Она разжала руки. Как подкошенная, колдунья повалилась к ее ногам и начала стремительно уменьшаться, пока не исчезла совсем. Побледневшими губами Лотис принялась шептать заклинания, борясь с тем, что вошло в нее. Лицо ее осунулось, глаза запали, и было видно, что ее мучают жестокие боли.

Черный волк, поставив торчком свои острые уши, внимательно следил за ней, и чем хуже становилось Лотис, тем настороженней и ярче горели желтые волчьи глаза, тем ближе, припадая к земле, он подбирался к слабеющей от боли женщине. И когда она упала на колени, волк одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние. Он пригнул к земле огромную голову, страшно оскалил пасть, показав ужаснувшие бы любого клыки, но Лотис, собрав все силы, строго крикнула ему:

— Тиса! Возвращайся! Немедленно… Скажи Дизи…

Шатаясь, она поднялась с колен, и волк отпрянул. Словно загнанный, он тяжело дышал и страшно щерился, потом понюхал воздух и исчез между качающимися на ветру черными соснами.

Услышав от Тисы страшную весть, Дизи бросился за помощью к Властиславу. Король оседлал коней, и они все втроем помчались туда, где осталась Лотис. Они нашли ее лежащей без памяти, в горячке. Стараниями сына пришедшая в себя, она радостно хохотала и показывала пальцем на бледную от страха Тису. Они пробовали усадить ее в седло, но кони взбесились — испуганно ржали и дико поводили глазами, норовя вырваться на свободу.

Тогда Тиса, ухватив за повод коней, поскакала в замок, а Властислав с Дизи, скрестив руки, понесли Лотис. Она пронзительно визжала и все время норовила ударить Дизи по лицу, так что пришлось связать ей руки. Они шли всю ночь. Когда Дизи уставал, Властислав тащил Лотис на спине.

— Хорошие новости, Александр, — сказал Сон. — Мы нашли сейф.

— Вы вскрыли его?

— Конечно, как ты просил. Восемьсот цифр. Как ты можешь держать их все время в голове?

— Документы нашли?

— Я думаю, ты должен сам взглянуть на это…

— На что?

— На то, что внутри.

— Ты что, пугаешь меня?

— Я же сказал, что новости отличные.

…Уже через два часа Тики был в резиденции Сона. В сопровождении нидов он быстрым шагом вошел в зеленый зал, посреди которого стоял сейф — большое темно-красное яйцо на трех ножках. Тики нажал кнопку. Яйцо раскололось пополам, верхняя его половинка медленно откинулась назад. Внутри, обхватив руками колени, сладко спал мальчик. Тики погладил его черные волосы.

— Ах, ты, шалопуп… Так меня напугал…

Силы безумной удесятерились, и Дизи с Властиславом, только прибегнув к помощи Яна и Федора, смогли заковать ее в цепи в самой надежной темнице замка, где были глухие стены без окон. Лотис искусала им руки, крича при этом страшным голосом на весь замок. На головы своих мучителей она насылала самые жуткие проклятия и пророчества.

Дизи, бледный, как смерть, все время беззвучно читал заклинания. Тиса забилась в самые дальние покои, и даже присутствие Аны, которая, как могла, утешала ее, не спасали ее от приступов дикого, ни с чем не сравнимого страха. Кони ржали в конюшне, птицы испуганно жались в клетках, а природа обезумела: начался сильный ураган с градом, переломавший половину деревьев в саду. Прилетевший от Сона в самый разгар событий Тики вначале даже не понял, куда попал и что происходит. Властислав, встретившийся ему в галерее, сам толком не мог ничего объяснить, только пожал плечами:

— Да жуть какая-то… — и пошел разыскивать Тису.

Лотис приковали к стене за руки и за ноги, тяжелые, окованные железом двери заперли, оставив изрыгающую проклятия пленницу в кромешной тьме, а щели залили воском. Попросив всех удалиться, Дизи нарисовал на дверях тайный знак. Уйдя к себе, он без сил рухнул на постель и проспал двое суток.

…Молчаливая печаль царила над хмурым лесом, погруженным в вечерний сумрак и выбеленным ранней зимой. Просека, по которой они пробирались, вся была изрыта ухабами, засыпанными снегом. Жалобное бормотание какой-то ночной птицы усиливало ощущение тревоги, и Тики прибавил шагу. Ослепленная светом его фонарика, с ветки вдруг тяжело взлетела сова и пролетела низко, коснувшись его головы своими мягкими крыльями. Дизи молча шел за Тики. Вскоре впереди зачернела между деревьями знакомая избушка, озаренная слабым сиянием догорающего костра.

Сергей сидел спиной к ним, как-то странно скорчившись, и не отрываясь смотрел на тлеющие угли. Тики приветственно похлопал его по плечу. Охотник испуганно вздрогнул и обернулся.

— Здравствуй, Сергей, — добродушно поздоровался Тики. — Где Рики? Спит уже?

— Спит…

Он был небрит, выглядел измученным и больным.

— Что с тобой? — спросил Тики, вглядевшись в его осунувшееся лицо, и обернулся на темную избушку. — Что случилось? Ты заболел?

Сергей молчал.

— Он пьян, — негромко сказал Дизи.

Охотник тяжело задышал и, обхватив руками голову, закачался взад и вперед.

Я хочу проснуться, сказал Дизи, я хочу проснуться.

— Я не знаю, парни, как я вам это скажу, не знаю… — Сергей заплакал судорожно и страшно, как плачут взрослые мужчины. Тики, окаменев, стоял над ним. — Только вы его привезли, он затосковал сильно. Ночь мы с ним не спали, он все плакал, говорил, что ему снится черный волк… Я костер большой развел, сидел с ружьем, успокаивал его, как мог… Утром он все стоял и смотрел на небо. — Тики слушал охотника, прищурив глаза. Губы у него подрагивали. — Есть ничего не стал, как ни уговаривал… — Сергей замолчал и еще сильнее сгорбился.

— Ну? — бесцветным голосом спросил Тики.

Сергей закашлялся.

— Он мне говорит: «Я сегодня умру, но ты не плачь…» И так спокойно, ясно на меня смотрит… Но я вижу, что ему страшно. Ты это брось, говорю, парень, такие слова говорить, а самому не по себе… Солнышко к полудню засияло ярко, он вроде повеселел. Я тут хлопотал по хозяйству, вдруг смотрю — его нет.

Тики еще сильнее прикрыл глаза.


Я хочу проснуться, закричал Дизи.

— Кинулся туда-сюда, смотрю, он идет по поляне… вдалеке… Я хотел к нему, а ноги будто к земле приросли. Такой страх на меня напал… никогда такого не доводилось испытать… И хочу за ним побежать, и страшно… — Сергей выругался. — А он, Рики, идет по поляне медленно так, еле ноги переставляет… И волк на него из кустов… черный, ростом с теленка…

Сергей, шатаясь, поднялся с земли, зачем-то скинул с плеч фуфайку и побрел к избушке. Тики машинально поднял куртку и пошел следом за ним.

Нет! Я хочу проснуться!

За избушкой чернел припорошенный снегом холмик свеженасыпанной земли. Рядом валялись лопата и лом с прилипшими мерзлыми комьями.

— Здесь он лежит… — сказал охотник. — Гроб я ему сам сколотил…

— Позаботился, значит?… — со пугающей улыбкой тихо сказал Тики. Дизи взял его руку и стал считать пульс.

Лицо у охотника страдальчески перекосилось. Он еле держался на ногах.

— Когда это случилось? — спросил Дизи.

— Три дня назад…

— Уйди отсюда, — так же тихо сказал Тики.

Сергей, спотыкаясь, побрел обратно к костру.

Он посидел у огня, подбрасывая ветки. Услышав глухие удары, вернулся к избушке. Мальчики в темноте разрывали могилу. Охотник стоял за углом и слушал, как они достают гроб и открывают крышку.

— Я убью его, — донесся до него голос Тики.

Стараясь не шуметь, охотник повернулся и побежал в лес.

…Они, как могли, обыскали лес вокруг. Ночь была глухой, темной; сияние снега в слабых отсветах луны едва разгоняло мрак. Устав, они остановились у одинокой сосны на поляне.

— Ничего, — сказал Тики, — сейчас мы его быстро найдем. Я вызову модуль.

Вдруг сверху раздался голос:

— Эй, парни… Здесь я… — Охотник сидел высоко на сосне, скрючившись на ветке. — Что ж, виноват я, не углядел…

— Волк, говоришь? — задрав голову, сказал Тики в темноту. — А как же волк тебя не тронул?…

— А вот не знаю… Он на меня тоже пошел, уже после… — Сергей всхлипнул. — Я его хорошо рассмотрел… На лбу белая отметина… Постоял совсем близко, посмотрел на меня… я даже без ружья был… Потом в лес побежал…

— Слышь, охотник, — глухо сказал Тики, — ты бы слез оттуда, поговорить нужно. Зачем ты туда залез?

— Да боюсь я вас. Странные вы какие-то… По лесу без ружья ходите… — Сергей перевел дух. — Да и стыдно мне в глаза вам смотреть, пацаны. Так говорите, что думаете…

— Что думаем? — тяжело дыша, заговорил Тики. — Я тебе скажу, что мы думаем. Ты сам убил его, ребенка, которого я тебе доверил… Ты, подонок, сам убил его…

— Ты что? — растерялся Сергей. — Ты что это, парень?! Зачем мне было его убивать?

— А вот зачем! — задыхаясь от слез, закричал Тики. — Смотри сюда! Этот алмаз был у Рики, висел на шее, охранял его от волка… А сейчас я нашел его в твоей куртке…

— Я ничего не брал у него, клянусь матерью… Я даже не знал, что у него был алмаз… На черта мне этот алмаз?! — Голос у охотника стал совсем трезвым.

— Слазь оттуда! Отдай нам тело! — сжимая кулаки, крикнул Тики.

— Возьмите сами… — растерянно отозвался охотник. — Вы же гроб достали…

— Его там нет… По-хорошему тебя прошу, отдай…

— Я его похоронил, братцы…

— Мы тебе не братцы! — в ярости закричал Тики. — Гроб пустой! Ты убил его, чтобы взять камень, решил все свалить на волка, а тело зарыл в другом месте… Отдай нам его!

— Я виноват перед ним и перед вами, парни, но не в том, о чем ты говоришь… Я просто не уберег его… Мог ведь ружье с собой захватить… страх свой перебороть… Мог, а не смог… — Сергей снова заплакал. — Как же я мог убить его, друг, когда я так полюбил этого мальчонку?… Как сказал, так все и было… Это волк…

Воцарилось молчание. Тики снова тихо, убежденно и еле сдерживая себя, заговорил:

— Сергей, я всё тебе прощу, всё, только скажи, что он жив… Скажи, что прилетал чужой модуль, и ты отдал им Рики, а взамен они тебе отдали алмаз… А? Так было?

— Что я тебе — Иуда какой? — со злостью сказал охотник.

— Прилетал модуль? Говори! — закричал Тики.

— Какой еще модуль?!

Тики выхватил из кармана плоский черный предмет, похожий на нож, и нажал кнопку. Небо над ними засияло, и в ореоле лучей, осветив сжавшегося на ветке охотника, над лесом завис светящийся диск.

Такой модуль был?! Только другого вида? — крикнул Тики.

— Не было!

Дизи повис на руке у друга, но тот уже кромсал острым ярким лучом, вырывающимся из черного ножа, деревья вокруг сосны, на которой сидел охотник. Деревья со страшным треском валились вокруг, шипел тающий снег и плавилась обнажившаяся земля.

— Вот что я с тобой сделаю! — кричал Тики, вырываясь из рук Дизи. — Или ты сам слезешь!

Дизи выбил у него из рук БК и повалил на снег.

— Хватит, — сказал он и нажал на виске у Тики на какую-то точку. Тики затих, только продолжал судорожно всхлипывать.

— Кто мне объяснит, что произошло? — плача, спросил он. — Кто?!

— Я, — сказал Дизи.

…Он проснулся и, сгорбившись, как старик, спустился в подземелье, где оставалась в заточении Лотис.


8.

Железная дверь, за которой находилась пленница, была покрыта капельками воды. Влага быстро конденсировалась и стекала на пол. Дизи наклонился и рассмотрел знак, который он начертал два дня назад, — три смятых лепестка, выложенных по кругу. Один лепесток совсем выпрямился, два других раскалились, как угли, и, похоже, тоже собирались распрямиться.

Дизи прислушался. За дверью была тишина. Он постоял, собираясь с силами и читая заклинания, потом снял засовы и отпер дверь. Когда его глаза привыкли к темноте, он шагнул вперед. Тут же по его лицу со всего маху больно царапнули острые когти; раздался дикий визг. Мальчик отшатнулся.

— Это я, мама! — крикнул он в темноту. В ответ снова раздался вопль. Он зажег свечу и поставил ее на самом пороге тесной сырой комнаты.

Лотис стояла прямо перед ним. Одну свою руку она каким-то непостижимым образом высвободила из железных оков, и размахивала ею перед лицом Дизи, пытаясь дотянуться до него.

— Это я, я, мама… — прошептал мальчик. — Узнай меня…

Лицо женщины исказилось, как от сильной боли, и она медленно повернула к нему другую половину своего лица. Дизи опустил глаза. Вторая половина тела Лотис теперь принадлежала Кавис…

— Ты очень смелый, Грайн, — с насмешкой просипела старуха.

Дизи вздрогнул.

— Мама, ты меня слышишь?

— Конечно, сынок, — прошелестел знакомый голос.

— Пока еще слышит, — сказала старуха и зашипела, как змея.

— Один лепесток уже расправился…

Старуха захохотала — безобразно, глумливо. Облезлая прядь волос закрыла ее налившийся кровью глаз.

— Я люблю тебя, мама, — сказал Дизи. Старуха поежилась. Лотис повернулась к Дизи своей половиной лица. — Ты чувствуешь в себе силы? — Лотис кивнула, но как-то слишком печально.

— Я не хотела, чтобы она узнала твое имя… — прошептала она.

— Ничего… Я понимаю.

— Ты все понимаешь, Грайн. Умница, Грайн. Ты такой хороший, Грайн. Ты мне нравишься, Грайн, — сразу закривлялась старуха, всякий раз выделяя голосом имя мальчика и пугая его этим.

По лицу Лотис пробежала судорога.

— Я хочу напомнить тебе о нашем разговоре, сын, — с трудом выговорила она. — Ты помнишь его? Ты уже принял решение?

— Разве сейчас время разрешать наши разногласия? — с мягким упреком произнес Дизи. — Ты должна беречь силы, мама…

Как хищная птица, старуха резко повернула голову.

— Какие разногласия, Грайн? У вас разногласия? Разве таоны разобщены? С каких пор? — выпалила она. — О, ты классный парень, Грайн! Так и нужно! Не поддавайся мамаше! Ты всегда знал, что она не дорожит тобой, твоей жизнью, так ведь? Иначе разве она осмелилась бы подвергнуть тебя такому риску? Все знают, что с Кавис нельзя бороться! И ты тоже знаешь, Грайн!

— В одиночку — нельзя… — прошептала Лотис. — Но я не одна…

— Правда? — быстро спросила старуха. — Кто же тебе поможет? Неужели эта трусливая мышка Таотис? Или непосвященная Ана? Ян? Мальчишка-петушок? Или безногий, только научившийся ходить? А может, свихнувшийся на своем королевском прошлом старик? Или у Властислава кровь уже не красная? — Она настороженно ждала ответа. — Сын тоже тебе не помощник. Уж Грайн не забудет, что у таонов мужчины всегда считались трусами, слабаками и предателями. Какая же это несправедливость, Грайн! Правда? Может быть, ты уже не помнишь — когда твоя мать родила, она не только сразу убила твоего брата, но и сомневалась, оставлять ли в живых тебя самого. Ты ей показался таким ненадежным и слабым… А где твой отец? Ты когда-нибудь видел его? Родного человека, который мог бы приласкать тебя, поговорить с тобой по душам, научить мастерить что-нибудь своими руками? Нет, мужчины не в счет! От них только и жди беды! Дети у таонов не знают своих отцов, ужас… Это, видите ли, неважно, кто чей отец, — вот как! Разве это нормально? Даже звери знают своих родителей, хотя бы в самом раннем возрасте. А вам, мужчинам из племени таонов, запрещается помнить о своих отцах! Эти женщины из рода Тао просто маньячки, — доверительно понизила голос старуха, — сами не живут и не дают жить другим. У них все по правилам, выдуманным от нечего делать. Да они же просто больные! Чем хуже им самим и другим, тем лучше! Это болезнь, Грайн, ты согласен? — Дизи молчал. Старуха воодушевилась. — Видишь, ты одна, Лотис! Отпусти, и тогда я пощажу тебя! А? Что молчишь? Кто же тебе поможет?

— Ты знаешь, кто… — слабым голосом ответила Лотис. Голова ее упала на грудь.

Старуха завизжала:

— Не знаю! Мерзавка! Кто тебя звал сюда?!

— Боишься… — продолжала Лотис. — Знаешь, что смерть близка…

— Я тебя живьем сожру!

— Я люблю тебя, — сказал Дизи.

— Что ты заладил одно и то же? Тот еще гаденыш… Лучше подойди поближе!

— Грайн… — предостерегающе произнесла Лотис.

— Я знаю, не бойся. Я хочу помочь тебе, мама…

— Нет.

— Но почему?! Я не могу видеть, как ты мучаешься!

— Иногда вид чужих страданий больнее, чем собственная смерть… — кивнула Лотис.

— Зачем ты приняла Кавис, мама? — с мукой в голосе спросил Дизи.

— Чтобы ты понял, что есть только долг, который дети Тао должны исполнять улыбаясь… — прошептала Лотис и, прямо взглянув в лицо Дизи, глаза в глаза, так, что сразу стали видны обе половины ее лица, улыбнулась своей страшной, обезображенной улыбкой.

Старуха зашипела, и лицо Лотис — половина ее молодого, красивого лица — вдруг посерело, покрылось морщинами, на глазах у Дизи изо рта выкрошились два зуба и клочьями полезли волосы.

— Мама! — закричал мальчик.

— Послушай, что я скажу тебе, гордячка, — гулким страшным голосом забормотала старуха. — Ты не хочешь отпустить меня, но ты не знаешь самого главного — того, что сразит тебя наповал, уничтожит, мгновенно разрушит и твою гордость, и все твои благородные помыслы. И я уйду, потому что силы вмиг покинут тебя.

— Что же ты можешь знать такое, что удивит меня? — мужественно произнесла Лотис, с трудом приподнимая голову. — Не пугай. Ты ведь знаешь, я и не такое видела…

Старуха захихикала, и в ее смехе Дизи почувствовал ужасную и явную угрозу.

— Я люблю тебя! — предостерегающе воскликнул он, обращаясь к старухе, и, решившись, добавил: — Кавис…

— Смелый мальчик, — одобрила старуха. — Только теперь ни к чему эти ваши старания, эти глупые поиски и вечные метания с планеты на планету. Вы наконец уйметесь, потому что отныне ваша жизнь потеряла всякий смысл. — Она сделала паузу и торжественно, придавая значительность каждому слову, сообщила: — Тао больше нет. Ваш мир уничтожен.

Они сразу почувствовали, что это правда. Удар был так силен, что Лотис на мгновение потеряла над собой контроль и закричала от горя, а Дизи упал на колени, согнувшись от страшной душевной боли. Старуха выскользнула из тела Лотис узкой зыбкой тенью, мелькнула мимо мальчика и, уронив свечу, исчезла за дверью. Вослед ей из темного подземелья устремились только тихие горестные стоны.

Загрузка...