Игры невидимок

Глава шестнадцатая СУОН

Рассвет встретил их в пути. Сульг шел быстро, останавливаясь лишь на пару минут, чтобы напиться воды из ручья. Несколько раз среди деревьев он замечал пятнистых лесных оленей, которые бродили по склонам и совсем не боялись путников. Голодный овражник порывался шмыгнуть в кусты и поискать мышей, но Сульг хмуро поинтересовался:

— Видел оленей?

— Они не нападут, — уверенно сказал овражник, явно гордясь своими обширными познаниями.

— Олени — еда для больших зверей, — пояснил норлок. — Раз здесь олени и кабаны, значит, есть и те, кто охотится на них. Пойдешь ловить крысу и наткнешься на горную кошку или еще кого.

Овражник съежился. Некоторое время он шел рядом, но вскоре предупреждение вылетело у него из головы, и гном вприпрыжку побежал вперед, обшаривая взглядом траву в поисках мышиных нор.

Лес внезапно оборвался. Впереди расстилалась небольшая долина, поросшая редким кустарником. Сульг остановился и внимательно оглядел открытую местность. Несколько грациозных оленей, заметив норлока, насторожились, затем не спеша скрылись между деревьями. Он колебался, оглядывая пространство, вид маленькой долины вызывал тревогу, а Сульг привык прислушиваться к своему внутреннему голосу. Но обходить долину и терять время не хотелось. Норлок помедлил немного и осторожно двинулся вперед, бросая по сторонам быстрые взгляды.

Он был уже почти посередине, когда почуял запах свежей земли. Сульг насторожился, сделал еще несколько шагов, огибая разросшийся невысокий кустарник. За кустами обнаружились большие кучи свежевырытой земли, словно гигантские кроты выбирались из подземных ходов на поверхность.

Норлок замер. Он медленно вытащил меч, обернулся, смерив глазами расстояние до леса, и шагнул назад, стараясь ступать как можно осторожней и легче. Овражник удивленно вытаращил глаза. Сульг собрался с духом, облизал враз пересохшие губы, отступил и снова оглянулся, прикидывая, как быстро сумеет домчаться до спасительных деревьев.

— Назад? — поинтересовался гном.

— В лес, — тихо скомандовал норлок. — Очень медленно!

Овражник послушно засеменил назад, подпрыгивая на ходу.

— Иди осторожней! Почва под ногами дрогнула.

— Стой! — закричал Сульг. — Не шевелись!

Земля перед ним вздыбилась, словно живая, и из недр ее вылетело чудовище.

Градом посыпались комья земли вперемешку с мелкими камнями и песком.

— Белдхор!

Белдхор, огромное существо, живущее под землей, вырвалось наверх со скоростью, которую невозможно было предположить в огромной, покрытой панцирем туше, Подземный хищник только с виду казался неповоротливым, на самом же деле он двигался с быстротой молнии. Сульг выхватил второй клинок и замер, глядя на белдхора. Сражаться с громадным чудовищем было безумием. Самое разумное — бежать и попытаться добраться до леса: между деревьев белдхор передвигаться не мог. Но норлок знал совершенно точно, что добежать до леса он не успеет, по открытой местности белдхор мчался быстрее породистого скакуна. Подземное чудовище было почти слепым, зато его тонкий слух улавливал малейшие колебания почвы, а хорошо развитое обоняние помогало преследовать добычу.

Сульг по-прежнему не шевелился, держа клинки на изготовку и не сводя глаз с нависшего над ним белдхора.

Первым опомнился овражник. Он подпрыгнул и припустил к лесу с такой скоростью, на какую только был способен смертельно перепуганный гном. Заслышав легкие шаги овражника, белдхор мотнул головой, словно выбирая добычу, и в следующую секунду всей тяжестью обрушился на норлока. Лезвие меча скользнуло по панцирю хищника, не оставив и царапины, зато зачарованный клинок впился в грудную пластину белдхора, так что Сульг с трудом его выдернул. Разрубить панцирь было делом почти невозможным, удары по прочной броне лишь раздражали громадное чудовище, не причиняя никакого вреда. Норлок увернулся от щелкнувших челюстей разъяренного монстра, отчаянно ища уязвимое место в тяжелом панцире. В следующее мгновение удар длинного, усеянного шипами хвоста сбил его с ног. Откатившись в сторону, он мгновенно вскочил на ноги и подхватил отлетевший клинок. Два удара, обрушившиеся на голову белдхора, чудовище почти не почувствовало. Сульг отступил, настороженно следя за монстром. Белдхор бросился вперед, взрывая землю тяжелыми лапами, — добыча была где-то совсем близко, он чуял ее запах и слышал удары чужого сердца.

Сердце норлока действительно колотилось так, словно хотело выскочить наружу. В броне белдхора Сульг заметил узкую щель — там, где заканчивался нагрудный панцирь и начиналась пластина, защищавшая нижнюю челюсть. Выбрав мгновение, норлок бросился вперед, почти вплотную к чудовищу, нырнул вниз и нанес удар зачарованным клинком. Меч Фиренца сокрушил края панциря и глубоко вошел в горло чудовища. Хвост белдхора ударил по земле с такой силой, что она, казалось, содрогнулась. Норлок вырвал лезвие и отскочил, уклоняясь от страшных зубов, способных перемалывать кости; белдхор замотал головой, разинув пасть, зачарованный клинок вошел в горло еще раз, и чудовище взревело. Массивные лапы белдхора подогнулись. Сульг настороженно наблюдал за раненым монстром, держась подальше от хвоста, одним ударом которого белдхор мог сломать позвоночник или размозжить голову. Двигаться с места норлок опасался, звук шагов побуждал чудовище преследовать добычу. Но белдхору было не до преследования, он мотал головой, захлебываясь кровью. Наконец Сульг сделал осторожный шаг назад, затем еще один… белдхор насторожился. Заметить стремительное движение подземного хищника было просто невозможно, из последних сил умирающее чудовище рванулось вперед, и мощные челюсти сомкнулись на руке норлока чуть выше локтя. Одним движением белдхор был способен оторвать руку, но последнее усилие доконало его: тяжелые челюсти разжались, и он рухнул в траву.

Норлок вогнал меч в рыхлую землю, навалившись на него всем телом. Он всерьез опасался, что, сделав шаг, свалится рядом с мертвым чудовищем. Сил не осталось даже на то, чтобы поднять с травы второй меч, а нужно было как можно скорее добраться до леса, вряд ли белдхор обитал здесь один.

Кровь из прокушенной руки капала на землю, перед глазами плавали черные точки. Норлок тряхнул головой, нельзя было терять ни мгновения. Сколько он уже так простоял — минуту, две? Сульг подхватил с земли меч и бросился к лесу.

— Овражник! — крикнул он на ходу. — Собирай хворост! Живо!

Гном со всех ног кинулся в кусты и тут же вернулся, таща за собой большую сухую ветку.

— Быстрей, быстрей! — нетерпеливо подгонял норлок. Морщась от боли, он ломал сучья, ветки, потом торопливо вытряхнул из кармана огниво и развел костер.

— Это чудовище, которое ищешь? — Гном подтащил к костру охапку сучьев.

— Нет, — сквозь зубы проговорил Сульг. Он сорвал куртку и отбросил в сторону. — Это белдхор, просто животное. Тварь с ядовитыми зубами. Живет под землей, как крот. А охотится на поверхности. Только и всего.

Он закатал рукав рубахи и внимательно осмотрел рану.

Челюсти белдхора не раздробили кость, но ядовитые клыки, прокусившие руку, таили смертельную опасность.

Сульг вытянул из ножен зачарованный меч. Когда-то, очень давно, он был ранен и отравлен этим клинком, и чуть было не отправился в Долину Серой реки. И вот, все повторяется снова — яд и чары дракона, спасающие от смерти… Сульг осторожно пристроил лезвие над костром, так, чтобы пламя, неяркое в дневном свете, облизывало сталь. Зачарованный меч почуял огонь, норлок ощутил, как медленно пробуждается древняя магия, добела раскаляя длинное лезвие. По спине пробежали мурашки, и он стиснул зубы, набираясь решимости.

Или магический клинок, или смерть от яда бедлхора — времени на колебания не оставалось. Сульг оглянулся, собираясь с духом.

Овражник замер неподалеку, испуганными глазами разглядывая клинок.

Сульг протянул руку и осторожно вынул из огня рдеющий меч.

«Не кричать!» — приказал он самому себе и, не раздумывая больше, прижал раскаленную сталь к ране.

Овражник зажмурился и зажал ладонями уши.

Летнее небо, луг, золотое солнце, запах воды и мокрой травы, женщина полощет белье, маленький ребенок сидит на мостках, разглядывая рыбок, снующих возле дна серебряными искорками. Хочется поймать одну, дотянуться до самой красивой и пестрой, ведь они совсем рядом! Но вдруг все исчезает, кругом зеленоватая вода, пронизанная солнечными лучами, беззвучный крик, невозможность вздохнуть, бегущая к поверхности цепочка серебристых пузырей, рыбки, метнувшиеся врассыпную над мягким илистым дном. А потом резкий рывок вверх и снова небо, солнце, и вода, заполнившая легкие, хлынула изо рта и носа.

Сульг мотнул головой, приходя в себя. Холодный поток, обрушившийся в лицо, заставил за доли секунды вспомнить и пережить вновь давний детский страх. Прямо над собой он увидел огромные горестные глаза овражника.

— Еще? — с рук гнома срывались грязные капли. — Еще воды?

— Хватит, — с трудом проговорил норлок. Он медленно сел и стал ждать, пока мир вокруг перестанет вращаться.

Овражник с опаской оглянулся по сторонам, словно ожидая, что из-за кустов вот-вот выскочит чудовище пострашнее белдхора.

— Идем дальше?

Сульг поглядел на рану, прижженную каленым железом, и поморщился.

— Не сейчас. Завтра. Сегодня здесь будем. Только отойдем немного подальше.

Он с трудом поднялся на ноги.

— Иди вон туда, видишь? Где сосны, на краю обрыва. Там устроимся.

Подобрав куртку и меч, норлок направился к соснам. Овражник торопливо семенил впереди, то и дело оглядываясь на спутника.

— Иди, иди, — хмуро сказал Сульг. — По сторонам смотри. Держись подальше от полян. Забредешь туда — я тебя спасать не буду.

Прокушенная белдхором рука болела неимоверно, нечего было и думать, чтобы идти сегодня дальше… Возле сосен норлок бросил вещи в траву.

— Собирай хворост, надо разжечь костер. Когда будешь собирать дрова… Знаешь такое растение — зимник?

Овражник надолго задумался.

— Соображай быстрей! Ну? Толстый короткий стебель и круглые листья, не зеленые, а как будто инеем покрыты?

Гном обрадованно закивал головой:

— Знаю. Везде растет. Видел. Есть нельзя.

— Найди его и выкопай пару корней. Понял?

— Есть нельзя! — убедительным тоном повторил гном.

— Да, они несъедобны. Их надо испечь в золе и горячими прикладывать к ожогам. Боль снимают. Ясно?

— Хворост и корни? — пробормотал гном, оробев перед поставленной задачей. Делать сразу два дела было для него неимоверно трудно.

Сульг вздохнул, несообразительность овражника порядком раздражала.

— Ладно, собирай хворост. Зимник я сам найду. Гном мгновенно исчез.

Норлок, действуя здоровой рукой, наломал сухих веток кустарника, который рос почти на самом склоне обрыва, потом вынул нож и отправился разыскивать зимник: растение любило влажную почву и тень. Стараясь не обращать внимания на боль, он торопливо выискивал знакомые листья, круглые, серо-оливковые, точно присыпанные мукой. Овражник копошился неподалеку, его круглая голова с торчащими во все стороны грязными волосами то и дело мелькала среди невысоких кустов. После случая с гоблином и нападением белдхора гном старался не отходить далеко. Вскоре Сульг вырыл из рыхлой земли крупный корень зимника, отряхнул и огляделся. Одного корня было маловато, пришлось прочесать все кусты кругом, прежде чем норлок наткнулся на целые заросли зимника на склоне крутого обрыва, в густой тени колючего кустарника. На краю обрыва он помедлил, оглядывая местность: далеко внизу мчалась река, вскипая белыми бурунами вокруг камней, дальше, за узкой полосой берега и леса притаились Голодные земли.

Сульг стал спускаться, осторожно и медленно, стараясь не смотреть вниз, где шумела быстрая река. Добравшись до кустов, он выкопал ножом несколько корней, закинул на обрыв и потянулся за следующим стеблем. Наверху промелькнул овражник, он карабкался по склону, держа целую охапку сучьев и что-то жуя. Морщась от боли, Сульг выкопал еще один корень, бросил его на берег обрыва и убрал нож. Можно было возвращаться.

Маленький бурый кролик стрелой выскочил из кустов. От неожиданности Сульг отпрянул, с трудом удержав равновесие. Зверек быстрее молнии прошмыгнул под ногами и исчез среди деревьев.

— Чтоб тебя! — выругался норлок. Он ухватился здоровой рукой за торчавшие из земли корни кустов, мелкие камешки ползли под ногами все быстрее и быстрее, и внезапно с шумом сорвались вниз. Сульг замер, пережидая: при каждом движении камни под ногами будто оживали. Боль в руке пульсировала, перед глазами снова закружился целый рой черных мух. Наконец он сделал осторожный шаг, затем еще один. Камень, вырвавшийся из-под ноги, поскакал вниз, увлекая за собой другие. Пытаясь удержаться, Сульг ухватился за колючую ветку. Как долго она сможет выдерживать вес тела? Сульг бросил быстрый взгляд вниз — крутой каменистый склон сбегал прямо к реке. Если свалиться с обрыва, вряд ли удастся отделаться только переломанными костями… Ветка хрустнула и обломилась, почва выскользнула из-под ног. Ужас предстоящего падения холодом продрал по позвоночнику и стиснул сердце.

И в это мгновение чьи-то сильные пальцы сомкнулись на запястье, удерживая его на краю обрыва.

— Тебя приходится ждать, Великий норлок, — произнес незнакомый голос.

И прежде чем Сульг успел понять, что делает, он вцепился в чужую руку.

Овражник растер в деревянной миске испеченный корень, понюхал, попробовал и поморщился. Теплая бурая кашица с черными вкраплениями пахла мокрой землей да гниющими травами и оказалась, как он и предполагал, совершенно несъедобной. Гном спрыгнул с камня и направился к огню, возле которого сидели норлок и хозяин дома, странное существо, похожее на уродливого карлика с бурой бугристой кожей и крупной головой, с глазами круглыми, как у совы.

— Откуда ты меня знаешь? — Сульг зачерпнул из миски растертый корень зимника и осторожно приложил к ране. Норлок искоса разглядывал собеседника, в первый раз он видел подобное существо, но и то сказать — кто только не водится в Мглистых землях!

— О, — успокаивающе произнес карлик, — слышал о тебе! Такой уж у меня дар — слышать и видеть. Я вижу знак на твоем лице, который скрывает эльфийская магия, вижу невидимый меч за спиной… И даже знаю, кто наложил на него чары.

Он протянул норлоку чистую тряпку:

— Вот, перевяжи руку.

Сульг насторожился.

— Что за дар? — Он осторожно обернул тряпку вокруг руки, морщась от прикосновения ткани к ране. — Ты маг? Откуда ты взялся здесь, в глуши?

— Погоди, я помогу тебе. — Карлик спрыгнул с табурета и. переваливаясь, проковылял к норлоку. — Я… Нет, я не маг.

Сульг недоверчиво покосился на карлика. Тот, заметив взгляд, усмехнулся:

— Чтишь законы гостеприимства? Невежливо подвергать сомнению слова того, кто дал тебе кров… но не веришь мне. Не так ли?

Карлик ловко затянул узелок на повязке.

— Но я сказал правду. У меня всего лишь небольшой дар: слышать и видеть!

Норлок пожал плечами:

— Многие чуяли зачарованный меч, но ты — первый, кто его увидел, потому я и спросил. Что же это за «небольшой дар», который позволяет увидеть то, что сокрыто магией драконов?

Карлик улыбнулся. Он разложил угощение: печеные корни, орехи, семечки, затем снял с очага берестяной туесок, в котором бурлила темная жидкость, и тоже поставил на стол.

— Ну, в нашем роду каждый наделен каким-нибудь даром… — неопределенно проговорил он, осторожно переливая дымящийся настой в глиняную кружку. Резко и пряно запахло травами. — Пей, пока горячее. — Карлик пододвинул кружку гостю. Норлок подозрительно принюхался.

— Это еще что?

Карлик смехнулся:

— Не бойся, не отрава. Если бы я хотел твоей смерти, то просто не подошел бы к обрыву. Думаешь, удалось бы тебе выкарабкаться оттуда самому? Сомневаюсь… Это всего лишь лечебные травы да дикая мята для вкуса и запаха. По могут тебе набраться сил для… ну, для того, зачем ты сюда добрался. Выпей, а после отведаешь моего угощения, правда, оно не слишком изысканно! — Он развел руками.

Сульг поколебался и взял кружку.

— Давно ты здесь живешь? — Он сделал глоток и поморщился.

— С тех пор, как помню себя, — уклончиво ответил карлик.

— Не самое безопасное место ты выбрал. Белдхор, что на меня напал, водится совсем близко. Рядом — Голодные земли, могут забрести ктухи.

Норлок с отвращением покосился на содержимое кружки.

— Или твой дар и от звездочетов защищает?

— Ктухи сюда не заглядывают, — успокоил Сульга карлик. — И дар тут ни при чем. Звездочеты боятся чудовища, суона.

Сульг на миг замер, затем поставил кружку на стол.

— А ты видел его? Встречал суона? Карлик кивнул.

— И остался жив?!

— Как видишь.

Норлок помолчал, собираясь с мыслями, невидяще оглядывая убогую хижину карлика.

— Ты ведь пришел за ним? — спросил карлик. — За этим чудовищем?

Сульг молча кивнул.

— Ты проделал далекий путь.

— Я б не делал его, если б была возможность, — хмуро сказал норлок. Он отодвинул кружку и осторожно согнул руку, прокушенную белдхором: то ли помог зачарованный клинок, то ли лекарство карлика, но боль оказалась вполне терпимой. — Да другого выхода не было.

Он закатал рукав и поправил повязку.

— Расскажи о чудовище. Как он выглядит, этот суон?

Карлик взобрался на камень возле стола — табурет в хижине был только один — и уставился на норлока пристальным взглядом.

— Собираешься его убить?

Тот сердито хмыкнул:

— Думаешь, я добрался сюда из Доршаты для того, чтобы почесать его за ушами?! Конечно, собираюсь! Надеюсь, у этой твари покладистый характер и она не станет возражать, когда ей попытаются вспороть брюхо? — Сульг раскатал рукав. — Слишком многое поставлено на карту… долго объяснять.

Карлик понимающе кивнул. Он спрыгнул с камня и обошел стол.

— Ведь все из-за того, что заключено внутри суона? — предположил он. — Амулет? Тот, что дает защиту от чужой магии?

— Я гляжу, тебе многое известно, — недовольно пробормотал Сульг. -Да, да, я помню, ты уже говорил о своем даре — видеть и слышать! Тем лучше… Если скажешь мне пару слов о суоне — считай, я твой должник. Где оно обитает?

Карлик остановился неподалеку, уставился на норлока снизу вверх блестящими глазами и глядел, казалось, целую вечность.

— Ну? — спросил тот, теряя терпение.

— Сульг, — негромко сказал он, — я и есть это чудовище. Я — суон.

Мгновение норлок сидел неподвижно. Затем пальцы его осторожно двинулись к мечу и легли на рукоять.

— Если это шутка, — негромко проговорил он, — то довольно глупая.

Карлик покачал головой, но Сульг и без того уже видел, что он не шутит. Норлок пристально смотрел на суона, машинально поглаживая лезвие пальцем.

— Как такое может быть? — сказал он наконец. — Легенды твердят о страшном чудовище, о порождении хаоса, а ты? Суон — это всего лишь ты, маленькое существо?

Суон молчал. Он видел, как тепло ушло из глаз норлока и взгляд стал холодным, оценивающим.

— Амулет защиты действительно находится внутри тебя?

Суон кивнул. Норлок молчал, внимательно разглядывая его.

— Ну и. что теперь ты будешь делать, Великий норлок? — нарушил тишину суон. — Убьешь меня?

Сульг прищурил глаза, раздумывая.

— После того, как я вместе с тобой ел?

— А тебе никогда не приходилось убивать тех, с кем ты разделял трапезу?

— Приходилось, — помедлив, признался норлок. — И не один раз.

Он отодвинул меч с тремя алыми камнями в рукояти, по-прежнему не сводя глаз с суона.

— Почему ты сказал мне, кто ты? Ты же мог…

— Потому что моя жизнь подходит к концу, — пояснил карлик. — Суоны всегда чувствуют, когда их жизненный путь заканчивается. Они предвидят судьбу.

Сульг поставил локти на стол, переплел пальцы, опустил на них подбородок и надолго задумался, глядя в огонь очага.

— И что же ты предвидишь, суон-чудовище? — пробор мотал он наконец. — Собственную смерть от меча норлока?

Суон опустил глаза.

— Нет, это какая-то насмешка богов, — негромко проговорил норлок. — Трудно поверить…

Пламя очага постепенно угасало. От снадобья, приготовленного суоном, боль в прокушенной руке утихала, клонило в сон. Сульг откинулся на земляную стену и устало закрыл глаза.

— Лучше бы ты действительно оказался чудовищем, — вздохнул он. — Дай мне время подумать….

Овражник шевельнулся в своем углу, норлок открыл глаза. Гном шумно вздохнул, повозился, удобней устраиваясь на полу, и затих. Наступила тишина, было слышно лишь, как за стенами хижины перекликаются лесные птицы. Овражный гном поколебался, подполз ближе и устроился возле ног хозяина.

Суон долго сидел на камне, глядя на заснувшего норлока. Тот спал тяжелым сном, как спят, наверное, смертельно уставшие люди. Огонь в очаге угасал, лишь время от времени по рдеющим углям перебегало быстрое синее пламя. Суон сполз с камня и проковылял к столу, с трудом передвигая ноги: силы покидали его.

Жизнь заканчивалась, он знал это совершенно точно, и для этого не нужно было бросать в воду пять перьев, вырванных из крыльев кукушки, как это делают люди, пытаясь узнать собственную судьбу, или гадать по внутренностям своих врагов, как принято у ктухов-звездочетов. Амулет, который он носил внутри себя, несколько дней назад стал нагреваться. Вначале ощущалась лишь теплая точка в груди, но чем ближе подходила смерть, тем сильней разгоралось пламя внутри суона. Это был верный знак того, что свиток жизни размотан до конца.

Возле очага карлик споткнулся и прижал руку к груди. Жар опалял горло, становилось трудно дышать. Суон остановился возле стола, разглядывая спящего норлока, овражник, сидевший на полу у ног хозяина, шевельнулся, блеснув настороженными глазами.

Рядом с норлоком, прислоненный к стене, стоял невидимый меч.

Суон, спотыкаясь, обошел табурет — хотелось получше разглядеть зачарованный клинок, защищенный от посторонних глаз волшебством дракона. Никто, кроме хозяина, не мог видеть меч, разве что волшебные расы способны были ощущать слабое присутствие чужой магии. Но суон видел. Он разглядывал рукоять с головой дракона и двумя зелеными камнями. Глаза серебряного дракона глядели осмысленно, словно он, в свою очередь, внимательно следил за каждым его движением. Незримые чары невесомо окутывали меч, как тончайшая мерцающая паутина. Суон медленно протянул руку и коснулся пальцем холодного невидимого металла. Прикосновение позволило ему проследить путь меча: хозяин-человек, смерть и чужие руки — руки арха. Холодная ярость меча, месть клинка убийце: тот вскоре погиб от руки норлока.

Карлик задумчиво посмотрел на спящего. Не этот норлок принес смерть убийце. Этот сам чуть не погиб, когда зачарованный меч, разъяренный гибелью хозяина, ранил его.

Суон с трудом набрал воздуха в грудь. Амулет в груди раскалялся, превращаясь в пылающий шар. Что было потом? Дракон, который освободил меч от прежних заклинаний и наложил свои собственные, навечно связав меч и норлока узами Истинного владельца. Лишь одно заклинание, сильное и древнее, осталось нетронутым: заклинание Похитителя душ, самое опасное и сильное. Убивая, невидимый меч поглощал душу уничтоженного существа, не позволяя ей воплотиться в новой телесной оболочке.

Суон опустил руку и перевел взгляд на другой меч, тот, что лежал на столе, под рукой у норлока. Карлик внимательно разглядел потертую рукоять, камни, похожие на капли крови, простые кожаные ножны, украшенные полустертым серебряным тиснением. Он рассматривал узор так пристально, словно не было для него занятия важнее.

В этот момент суон внезапно почувствовал: время закончилось.

Он приподнялся на цыпочки и, придерживая одной рукой ножны, наполовину вытянул лезвие; оно было слишком длинным для него, но неожиданно легким.

Овражник не сводил с карлика настороженных глаз. А норлок спал и не думал во сне ни о жизни, ни о смерти.

Траурным цветом в Доршате считался темно-зеленый. Бретта ненавидела этот цвет, он придавал коже отвратительный оттенок, не подходил к синим глазам, и даже золотые волосы казались тусклыми и непромытыми. Это обстоятельство беспокоило ее так же сильно, как и неожиданная смерть отца.

Наместник скончался под утро. Жестокая лихорадка, подхваченная во время долгой церемонии на верфях, его доконала. Зелья, доставленные с Сарамитской равнины, из далекого монастыря, не помогли. Магический Орден Невидимых, созданный отцом для защиты правящей семьи на случай нападения чародеев Аркаба, тоже оказался бессилен. Бретта нахмурилась: если сейчас, со смертью правителя, выплывет тот факт, что в Белом Дворце много лет существовал Орден магов, скандала не миновать. Впрочем, правящая семья хорошо умела прятать концы в воду, об Ордене во Дворце знают всего несколько человек… Проклятые маги! Не смогли справиться с осенней лихорадкой! А Советники? Для чего была организована эта глупая поездка на верфи?! Почему они не отговорили его?!

«Золотая» Бретта и раньше не видела никакого прока в том, что правитель лично присутствует на всех городских церемониях, но держала свои соображения при себе — у отца был не тот характер, чтобы терпеть чьи-то советы. Он считал необходимым появляться на людях как можно чаще, старался пресекать слухи о его якобы немощи. Ну что ж… теперь никто не сможет сказать, что он немощен.

Замечательный поворот событий, что и говорить!

Поворот, к которому ни Бретта, ни Луберт оказались не готовы, слишком быстро все произошло. Однако нужно отдать должное Луберту — он уверенно взял дело в свои руки. Бретта бросила косой взгляд из-под ресниц — не более трех недель отделяют брата от трона, если, конечно, в завещании Наместника не обнаружатся сюрпризы. Но это маловероятно. Никаких сюрпризов и двусмысленностей не будет.

Она оглядела огромный зал Совета, казавшийся полупустым, несмотря на то, что здесь собрался почти весь двор. В ожидании, пока Коллегия выполнит необходимые формальности, связанные с оглашением завещания, Бретта хмуро разглядывала собравшихся. Чтобы одеть такое количество людей в траур, главный портной Белого Дворца, верно, усадил за работу всю свою гвардию, вооруженную иголками и ножницами. Прекрасно зная, что «золотая» Бретта питает слабость к кружевам, он отделал ее траурный наряд темными кружевами — сдержанно, но эффектно. Впрочем, темно-зеленое платье не стало от этого менее отвратительным…

С кончиной Наместника жизнь во Дворце не остановилась и даже не замедлилась. Возможно, слуги не преминули бы поотлынивать, надеясь, что в суматохе никто этого не заметит, но толстенький Болфорт, управляющий хозяйством Дворца, по-прежнему держал челядь железной рукой. Благодаря ему во Дворце вовремя подали завтрак, затем горячий обед, приготовили к торжественной церемонии зал. Болфорт успевал все: распорядиться насчет катафалка, дать указания садовникам, чтобы те украсили зал венками из живых цветов, обсудить с Лорингом, какие марши будет исполнять дворцовый военный оркестр при погребении, словом, вел себя так, словно хоронил Наместников каждую неделю.

Сейчас Болфорт топтался возле колонны, зажав в руке бумаги, а неподалеку возвышался помощник Канцлера Де-гер, негромко переговариваясь с Лорингом, своим давним партнером по карточным играм. Начальник Дворцовой гвардии вряд ли спал этой ночью, но тень усталости на лице лишь добавляла глубины его темным глазам. «Золотая» Бретта мысленно усмехнулась, вспомнив о муках неразделенной любви, которые довелось ей пережить из-за светловолосого темноглазого красавца, и перевела взгляд на Луберта. Губы брата были крепко сжаты, синие глаза смотрели жестко.

Бретта, сама того не замечая, тоже сжала губы.

Рано утром в дверь ее покоев постучали, паж из свиты Луберта передал Бретте, что после завтрака тот хотел бы видеть сестру.

Бретта вяло ковырялась в тарелке, напряженно размышляя о предстоящем разговоре, и еле вытерпела положенное время.

В назначенный час она вошла в комнату Луберта и при-села в реверансе.

Брат поглядел на ее расстроенное лицо (накануне Болфорт даже прослезился при виде такой скорби) и закусил губу.

— Оставьте нас, — бросил он. Присутствующие молча попятились к двери, последним комнату покинул Горгит. Молчаливый сарамит всегда вызывал у Бретты неосознанное чувство тревоги, хотя в ее присутствии он, как и полагается слуге, не поднимал глаз.

Луберт перешел в другую комнату, Бретта следовала за ним.

— Довольно, все уже видели, как ты безутешна, — проговорил он. В голосе Луберта прозвучала насмешка. — Мы здесь одни, так что можешь оставить свои штучки. Я с детства прекрасно помню твой талант — ты можешь вызывать слезы когда угодно. Я пригласил тебя сюда не за этим.

— Слушаю тебя, — проговорила Бретта. Она еще раз напомнила себе, что ссориться с тем, кто через несколько дней станет Наместником Доршаты, было бы крайне неразумно.

Луберт не стал утруждать ее долгими подходами.

— Сегодня вечером будет оглашено завещание. Я предпочел бы, чтобы ты пока что не покидала Доршату. Конечно, если захочешь удалиться в замок, никто не будет этому препятствовать, но не раньше, чем я вступлю в права Наместника, и не дальше замка, Бретта. С завтрашнего дня начнется процесс передачи власти… Бывали случаи, когда именно в такое время вспыхивали мятежи и происходили перевороты. Надеюсь, у тебя хватит ума не поднимать мятеж в какой-нибудь отдаленной провинции… но мне, право, будет спокойнее, если ты, дорогая сестрица, будешь пока что на моих глазах. Разумеется, все твои фрейлины остаются при тебе.

— Что за недоверие, дорогой братец? — сквозь зубы процедила Бретта, мигом забывая данные самой себе обещания.

— Никакого недоверия. — Луберт холодно улыбнулся. Его синие глаза смотрели твердо. — Просто ты как-то очень удачно овдовела. На редкость вовремя, тебе не кажется?

Бретта похолодела:

— При чем тут…

Луберт сделал несколько шагов по комнате и остановился напротив Бретты.

— Ты сделала глупость, сестра, и дай мне только повод обернуть ее против тебя.

— Не понимаю тебя, Луберт!

— О, прекрасно понимаешь. Если будешь вести себя тихо, никто не обратит внимание на странное совпадение… Ты знаешь, о чем я говорю. Но попробуй предпринять хоть что-то… — глаза Луберта безжалостно буравили стоящую перед ним сестру, — и, я тебя уверяю, Коллегия мигом докопается до очень интересных вещей! Поинтересуется, например, зачем твоя нянька недавно ездила в Лутаку.

— Там живет ее дочь! — сквозь зубы процедила Бретта. — Это все знают.

— Конечно. — Луберт говорил тихо, но очень отчетливо. Он стоял так близко, что Бретта чувствовала запах ароматической воды от его волос. — А еще все знают, что в Лута-ке продают запрещенные зелья и амулеты.

Бретте стоило немалых усилий выдержать взгляд брата.

— И вот она вернулась и — странное совпадение! — через неделю погибает твой муж!

Бретта надеялась, что ее голос звучит ровно.

— Луберт, упасть с лошади может кто угодно. Это не…

— Конечно!

Бретта испытала огромное облегчение, когда он наконец отвел глаза и снова прошелся по комнате.

— Я не раз бывал на охоте вместе с твоим мужем, дражайшая сестрица. Мне не доводилось встречать человека, который держался бы в седле лучше, чем Сайрас, даже когда он выпивал столько, что другие и на ногах стоять не могли! Слуга и камердинер, те, что привезли из Баттапа тело Сайраса, в один голос утверждают, что выпил он в тот день немного. Совершенно недостаточно для того, чтобы свалиться с лошади и сломать себе шею.

Он остановился напротив Бретты.

— Ты неосторожна, сестрица. Достаточно Коллегии связать воедино два факта: поездку няньки в Лутаку и смерть твоего мужа, чтобы ищейки начали расследование. Они докопаются, если захотят, до правды, ты это знаешь. Несколько дней в подводной темнице Драконьих скал, знакомство с палачом — и твоя нянька расскажет во всех подробностях о том, как она навещала дочку в Лутаке. А дальше — в темницу угодишь уже ты. Применение Запретной магии — серьезное обвинение.

— У тебя слишком богатое воображение, Луберт, — холодно проговорила «золотая» Бретта. — Чего ты хочешь?

Луберт усмехнулся — спокойствие сестры нисколько его не обманывало.

— Не стой у меня на дороге. И тогда, став правителем, я позабочусь о тебе.

— Позаботишься? И как же?

— Разумеется, устроив твой брак. Я знаю, как ты привязана к Доршате, поэтому намерен подыскать тебе супруга из нашей страны. Конечно же, я прослежу, чтобы он был достойным человеком… и принадлежал к той линии, по которой ты, дорогая моя, ни при каких обстоятельствах не могла бы претендовать на престол. Но будь осмотрительна. — Луберт усмехнулся, показав прекрасные ровные зубы. — Если второй супруг скончается так же внезапно, как первый, это покажется странным не только мне.

— Луберт, я не собираюсь выходить замуж! — прошипела Бретта, теряя самообладание.

О, разумеется, собираешься! И выйдешь — как только — позволят приличия и закончится срок вдовства. А если ты будешь собираться замуж без должного энтузиазма, — Луберт говорил, подчеркивая каждое слово, — начнет работать Комиссия по расследованию и я лично подпишу указ о лишении тебя титула.

— Ты не посмеешь! — прорычала Бретта.

— Посмею. Как только ты будешь лишена титула, тебя можно будет судить, моя дорогая сестрица. Подумай над этим.

Луберт стоял перед ней, спокойный, уверенный, не обращая никакого внимания на кипевшую от ярости сестру.

— Это все, что я хотел тебе сказать. Можешь идти. У нас много дел, после обеда в зале Совета будут зачитывать завещание.

Бретта обвела взглядом зал. Что ж, чтение завещания закончилось, и можно было покинуть зал Совета. Луберт, как это и ожидалось, объявлен правящим Наместником и приступит к своим обязанностям ровно через три недели.

Завещание, которое покоилось в большом белом конверте с силуэтом летящей птицы, запечатанном большой золотой печатью, не содержало никаких недомолвок. Было зачитано положение о наследовании, все присутствующие внимательно прослушали, каким образом трон переходит к наследникам Наместника: сначала к сыновьям, потом к дочерям, а при отсутствии прямых потомков — к братьям и так далее. Никто из собравшихся не ждал никаких неожиданностей — и их не последовало.

Слова о том, что право наследования переходит к Луберту, прозвучали в полной тишине.

— Готовы ли вы принять на себя обязанности?

— Готов, — ответил тот.

Брови «золотой» Бретты чуть шевельнулись. Можно подумать, кто-то отвечал на этот вопрос иначе!

Помощник Канцлера Дегер обменялся многозначительным взглядом с Лорингом.

— Ну что ж, — хладнокровно проговорил Лоринг, смахивая перчаткой несуществующую пылинку с золотого шитья мундира. — Пора заключать пари: кто из них умрет первым?

Сульг проснулся как от удара, проклиная себя за то, что заснул. У норлоков не существует той грани между сном и явью, которая бывает у людей, и переход к бодрствованию происходит мгновенно. Он стряхнул сон, однако не двигался и не открывал глаза, прислушиваясь к тому, что происходило рядом. Интуиция говорила, что вокруг что-то изменилось. Внезапно Сульг почувствовал, как сердце в груди подпрыгнуло, точно заяц: в хижине стоял тревожный, страшный запах свежей крови. По-прежнему не шевелясь, он приоткрыл глаза. На земляном полу возле его ног медленно натекала темная лужа. Кровь! Сульг вскочил было на ноги, но чья-то железная рука изо всех сил нажала на плечо, заставив вновь опуститься на табурет, а возле горла оказалось лезвие его же собственного меча с тремя алыми камнями в рукояти. Стараясь не двигаться, норлок осторожно огляделся — и увидел того, кого ожидал увидеть меньше всего. Он быстро опустил взгляд, пытаясь справиться с охватившей его яростью, потом посмотрел в сторону. Неподалеку спиной к нему стоял человек, вытирая испачканное лезвие. Волосы, налипшие на меч, да кучка окровавленного тряпья — вот и все, что осталось от овражника. Норлок скрипнул зубами.

— Вам не следовало его убивать, — заметил он.

— Ему не следовало бросаться на твою защиту. — Риферс, помощник Магистра, всегда такой незаметный и робкий, глядел на Сульга в упор. Обычно глаза Риферса выражали лишь почтение да усердие, но сейчас в них светилось торжество. Он тоже держал в руках меч. а возле его ног лежало искромсанное тело суона. Сульг взглянул на убитого и тотчас отвел глаза: видно, Риферсу нечасто доводилось браться за оружие. Сколько же ударов он нанес несчастному суону своей неумелой рукой, чтобы наконец прикончить его? Да, суон-чудовище, ты предвидел свою смерть, но догадывался ли, что она будет не из легких?

— Шевелитесь же! — послышался голос. — Вспарывайте брюхо!

Еще один старый знакомый — Режис. Сульг вспомнил о старом шагрите. Знает ли тот, какими делами занимается его сын? Он помедлил и снова глянул из-под ресниц, пытаясь определить, сколько же людей в хижине.

Два человека находились возле входа — их он никогда не встречал. И еще сколько-то, без сомнения, находилось за дверью: оттуда доносились приглушенные голоса. После этого Сульг взглянул на того, кто по-прежнему держал меч у его горла. Лицо показалось ему смутно знакомым, наверное, видел мельком в Белом Дворце. Выждав мгновение, норлок бросил взгляд в сторону: пока что никто из магов не обнаружил меча Фиренца. Они, без сомнения, почуяли бы чары дракона, не будь кругом магии суона и амулета. Сульг прикрыл глаза, молясь всем богам сразу, чтобы никто из людей случайно не зацепил ногой зачарованный клинок.

Режис заметил взгляд норлока и тоже быстро посмотрел в сторону, но не заметил ничего особенного. Он с досадой повел плечами и отвернулся. Суон, заколотый Риферсом, валялся со вспоротым животом, и один из Невидимых торопливо рылся во внутренностях.

— Быстрей, быстрей, — подгонял Риферс.

— Сейчас… Еще минуту… Вот он!

На измазанной кровью ладони лежал амулет. Увидев его, норлок дернулся, словно забыв, что к горлу его прижимается клинок. Режис усмехнулся:

— Да, это то, что нам нужно. Именно так его и описывали в летописях. Вытри его, Ясан, я не хочу пачкать руки.

Человек огляделся, обнаружил неподалеку берестяное ведро с водой, сполоснул хрустальный шар и протянул Режису.

— Отлично. — Он полюбовался языком пламени и убрал амулет в сумку. — Можно возвращаться.

Режис перевел взгляд на Сульга — глаза норлока горели яростью, но он по-прежнему сидел, не двигаясь. Режис скривил губы: когда вокруг тебя стоят несколько человек с обнаженными мечами, карауля каждое твое движение, поневоле станешь вести себя благоразумно! Кроме того, судя по всему, норлок прекрасно понимает, что его собственная жизнь оказалась ненамного длиннее жизни суона!

— Спасибо, Сульг, — проговорил Режис. — Ты нам очень помог. Ты оказался так упрям, не пожелав погибнуть в Брере, что в конце концов мы решили включили тебя в свой план. Раз уж ты так рвался сюда, что ж, отчего бы тебе не позволить сделать для нас самое трудное — убить чудовище? В конце концов все, что требовалось, — это подождать, пока ты сразишься с монстром. Кто знал, что чудовище — всего лишь нелепый карлик? — Режис мельком взглянул на тело суона. — Уничтожить его — проще, чем прихлопнуть муху. — Он помолчал, с усмешкой разглядывая норлока. — Ты бы убил его?

— Я еще не решил, — процедил тот.

— Не очень-то похоже на тебя, — пожал плечами Режис и переглянулся с Риферсом. — Не убить там, где можно убить…

Риферс усмехнулся, вытирая пальцы, испачканные в крови суона.

— Магистр, когда был помоложе, частенько говорил о тебе. Я и со счета сбился, сколько раз он рассказывал о том, как ты обманывал смерть! Но в этот раз тебе не выкрутиться. — Риферс говорил негромко и спокойно. — Странно, он относится к тебе лучше, чем можно подумать, — хмыкнул он. — Ведь это благодаря ему тебе когда-то разрешили вернуться в Доршату. Он несколько раз встречался с Наместником, просил за тебя. Если бы не Магистр, ты до сих пор был бы изгнанником в Ашуре. Ты знал об этом?

— Догадывался, — сквозь зубы сказал Сульг. Он шевельнулся, человек отвел меч от горла норлока, лезвие скользнуло вниз и уперлось под лопатку.

— Да, он будет огорчен твоей смертью, — продолжал Риферс. — Но что делать, все мы смертны! И он в том числе. А следующий Магистр будет очень лоялен к Белому Дворцу!

В дверях появилась фигура человека.

— Пора уходить, — бросил он встревоженным голосом. — Внизу, возле реки, какое-то движение!

— Кто это может быть?

— Ктухи!

— Ничего. — Режис остановился напротив Сульга, застегивая сумку с амулетом: — Мы исчезнем отсюда раньше, чем они успеют приблизиться! — Он, прищурившись, взглянул на норлока: — Что ж, прощай. Вряд ли мы увидимся еще раз. Наверное, стоило оставить тебя на растерзание ктухам, но… я не люблю рисковать!

Он сделал знак тому, кто стоял позади Сульга.

Последовало быстрое движение, блеснула сталь, и Режис отступил, чтобы брызнувшая кровь не запачкала обувь.

— А теперь, — процедил он, глядя в глаза норлока, — умирай так долго, как только сможешь!

Земляной пол ударил в лицо. Боли не чувствовалось, только воздух отчего-то застрял в легких. Хотелось вздохнуть, но во рту появилась кровь, заполнила рот, запузырилась на губах, потом выплеснулась и растеклась на полу. В одно мгновение ее стало столько, что земля не успевала впитывать.

Становилось темнее и холоднее.

Держать себя в сознании оказалось невыносимо трудно.

Больше всего на свете хотелось закрыть глаза. Сульг с трудом сфокусировал взгляд: неподалеку мерцал меч Фиренца, прислоненный к стене, маги так и не обнаружили его. Он попробовал пошевелить рукой — это было все равно, что сдвинуть с места каменную глыбу. Прошла, казалось, вечность, прежде чем пальцы руки чуть шевельнулись. Теперь нужно чуть передвинуть руку, совсем чуть-чуть, чтобы коснуться клинка хотя бы кончиком мизинца. Магический меч не залечит раны, не восстановит кровь, но даст немного сил. Сульг помедлил, борясь с оцепенением, которое мало-помалу охватывало его, и чуть-чуть передвинул руку. При каждом движении кровь толчками выливалась на пол, но теперь пальцы почти касались стали. Почти — но сил, чтобы совершить последнее усилие, больше не осталось. Сульг посмотрел на мерцающий клинок, который был уже рядом, — и устало закрыл глаза.

Смерть долго гонялась за ним и наконец настигла.

И в это мгновение чья-то рука подвинула меч ближе. Пальцы норлока слабо сжались на рукояти, магия драконов ожила и запульсировала.

Он с трудом разлепил веки. Кто-то низко склонился над ним, разглядывая. Различить хоть что-то оказалось не так-то просто, мир вокруг проступал словно сквозь серую дымку. Прямо над собой он увидел огромные глаза, синие и такие яркие, что они никак не могли принадлежать человеку. Он заморгал глазами, прищурился. Высокие скулы, тонкие черты лица, совершенная красота… Фелиса? На черных волосах переливалась и вспыхивала бриллиантовая сетка, на плечи накинут темно-синий плащ из тяжелого шелка. Мгновение она глядела на него, потом легко присела рядом и улыбнулась. От улыбки демоницы Сульгу стало еще холоднее.

— Умираешь, норлок? — вкрадчиво спросила Фелиса, склонив голову. Губы ее не шевелились, но каждое ее слово Сульг слышал, казалось, всем телом. — Умираешь, — ответила она самой себе. — Хорошо. Жаль, не я убила тебя. К тебе у меня особый счет. Тебе удалось сделать почти невозможное — задеть своими насмешками демона!

Фелиса то ли улыбнулась, то ли оскалилась, обнажив белоснежные зубы.

— Лучше бы ты этого не делал — у демонов долгая память. Мы не умеем прощать, и у нас нет жалости ни к людям, ни тем более к норлокам… даже к себе подобным. Помнишь, что я тебе сказала, когда мы виделись в последний раз?

Сульг прикрыл глаза. Он чувствовал усталость и безразличие, которое с каждой минутой становилось все сильнее.

— Вижу, что помнишь. Я сказала, что ты пожалеешь об этом. Знаешь, как демоны поступают с тем, кто досадил им особенно сильно? Вырывают сердце. Сердце! А то, что демоны забирают у врагов души, — это сказки. Зачем они нам? Да и откуда у норлока душа?

Он хотел было спросить, откуда она взялась здесь, в горах, в Мглистом крае, когда ее уничтожили в Доршате, возле Серого Замка, но ему не удалось даже шевельнуть губами. Однако Фелиса поняла.

— Каждый демон, попадая в ваш мир, стремится обезопасить себя так, как может. И я — тоже. Часть мой сущности заключена в том браслете, что вы нашли на месте гибели. Поэтому даже кровь единорога не смогла уничтожить меня полностью. Пока он в вашем мире, я могу задержаться здесь, между мирами.

Норлок чуть шевельнулся и тут же снова бессильно прикрыл глаза. Он не один раз был ранен, но это была какая-то особенная боль.

— Ты должен вернуть браслет моему хозяину?

Шевелить губами не было сил. Сульг ответил Фелисе мысленно, и она услышала.

— Я так и думала! Это позволит ему вновь мной повелевать. Но мне надоели века пресмыкания — сотни лет под чужой властью!

Она отбросила с лица тяжелые волосы.

— Мне нужен браслет! Я знаю, кому ты его отдал. Но твой друг никак не связан с магией, а потому у него нет власти над демоном. Да и браслет уже не у него, а в чужих руках.

Сульг попытался стряхнуть оцепенение. В чужих руках? Это могло значить только одно. Он осторожно спросил:

— Тирк погиб?

Девушка тихонько засмеялась, но ее глаза — глаза существа без возраста — глядели холодно.

— У него несколько жизней, у твоего друга! Как у кошки. Она наклонилась к самому уху Сульга и шепнула:

— Но если увидишь его снова, скажи: его везение закончилось. У кошек много жизней, но они не бессмертны.

— Я помню твою манеру говорить загадками, Фелиса. У меня нет желания их разгадывать сейчас. Зачем ты здесь? Что тебе нужно?

Девушка обхватила руками колени.

— Полюбоваться, как ты умираешь, — проговорила она. — Поглядеть, как ты захлебнешься собственной кровью.

— Любуйся, — пробормотал он.

Фелиса мгновение помолчала, разглядывая норлока ледяными глазами.

— Ладно. Слушай меня, пока ты еще жив. Я хочу заключить с тобой сделку. Считай, что тебе повезло. — Голос ее зазвучал резко. — Эта жизнь между мирами высасывает из меня силы. А у меня их уже не так много. Мне нужно уйти в свой мир, и как можно скорее. Пусть твой друг отыщет того, у кого браслет, и принесет в храм богини Рисеннт.

— Никогда не слышал о таком храме.

— Конечно, не слышал. Те, кто поклоняется царице демонов, обычно держат это в тайне! И в тот момент, когда браслет будет на алтаре, я получу свободу. Хозяин будет не властен надо мной. Тогда я отпущу тебя, сможешь вернуться в свою жизнь. Согласен? — вкрадчиво спросила Фелиса.

Сульг мысленно усмехнулся:

— Нет. Кто будет заключать сделки с демонами? Разве что безумец или тот, кому уж совсем нечего терять.

Фелиса склонила голову к плечу.

— А тебе есть что терять? — осведомилась она с ледяной мягкостью. — Еще пара ударов сердца — и ты умрешь.

Она чуть передвинула меч — теперь норлок почти касался его кончиками пальцев, но не мог дотронуться до клинка.

— Ну, что ты теперь скажешь? Тебе все еще есть что терять?

Сульг закрыл глаза. Жизнь утекала. Говорить, даже мысленно, становилось все труднее.

Твой хозяин… Он взял с меня слово, что я верну браслет, даже если с тобой что-нибудь произойдет. Хочешь, чтобы я обманул того, кто приказывает демонам? Для него ничего не стоит уничтожить…

Мне безразлично, что он с тобой сделает. — Фелиса холодно блеснула глазами. — Решайся быстрее! У тебя мало времени, норлок. Ты даже не представляешь, как близок к смерти. Ты уже стоишь в Долине Серой реки и готов сделать первый шаг по этой земле. Оттуда тебя никто не вытащит: ни я, ни твой друг-дракон. Гляди, вот твоя жизнь.

Фелиса раскрыла ладонь. Сульг увидел маленькие песочные часы. Струйка песка торопливо ссыпалась в нижнюю колбу, а в верхней песка было совсем мало, так мало, что хватило бы всего на несколько мгновений.

Демоница прикоснулась к часам, и песочная струйка застыла.

— Я могу задержать тебя здесь. Между жизнью и смертью. Но ненадолго. Спрашиваю еще раз: хочешь ли ты заключить сделку с демоном?

Сульг молчал.

— Боишься, норлок? — Внезапно Фелиса сощурила глаза, словно прислушиваясь к чему-то. — О, вот о чем ты думаешь?! Это похоже на тебя: в последние мгновения думать о том, как бы перехитрить демона. Не надейся. Пока ты в моих руках, я в силах удержать тебя от вероломства. И не надейся, что я помогаю тебе. Я покупаю собственную жизнь, а тебе просто повезло оказаться рядом в нужную минуту.

Она поглядела на Сульга и усмехнулась, увидев в его глазах беспомощность и отчаяние.

— Ладно, норлок. — Она легко поднялась на ноги. — Не собираюсь тебя уговаривать. Мне пора. — Фелиса поглядела на него сверху вниз. — Амулет, за которым ты шел, в руках твоих врагов. Надеюсь, мысль об этом сделает твою смерть особенно приятной!

Она почти дошла до двери, когда услышала:

— Я согласен.

Почти год Румита не была в Доршате, но за это время здесь почти ничего не изменилось. Так же покачивались в бухте корабли, в порту день и ночь стоял разноголосый шум, площади и улицы северной столицы по-прежнему кишели приезжим людом, а за городом медленно облетали сады: осень выдалась неожиданно теплой и долгой.

Румита сняла две крошечные комнатки в небольшом доме, в тихом проулке возле каменной лестницы с истертыми ступенями, что вела на одну из площадей города.

Хозяйка оказалась молчаливой и нелюбопытной. Румита заплатила вперед, предложила погадать, та осталась довольна и вскоре привела гадалке следующего клиента — пожилого торговца птицей.

О своем возвращении Румита никому не говорила. Она знала, что братец женился и жил где-то в окрестностях Доршаты, а Бретен погиб в пьяной драке. Идти в кабак старины Фитча ей не хотелось.

Норлоки не давали о себе знать, хотя гадалка не сомневалась, что им о ней известно. На второй день после того, как она поселилась в тихом проулке, Румита обнаружила среди своих пожиток кошелек с деньгами. Кошелек был самый обычный — небольшой бархатный мешочек, стянутый желтым крученым шнуром. Такой мог принадлежать торговцу средней руки или небогатой даме, но увидев его, Румита почему-то вспомнила начальника тайной службы.

На всякий случай она спросила у хозяйки, не заходил ли кто, та сказала, что никого не было. Иного ответа девушка и не ждала.

Страх перед норлоками ушел, осталась лишь тревога за того, кто был сейчас далеко от Доршаты. Он отсутствовал давно, но пока что никаких слухов по городу не ползло, все знали, что военачальник Серого Замка часто бывал в разъездах. Однажды, проходя по базару, Румита встретила проезжающих всадников-норлоков, увидела среди них начальника тайной стражи. Он, словно почуяв на себе чужой взгляд, скользнул глазами по толпе, но гадалку не заметил.

Наступило полнолуние, неторопливо поплыла по зеленоватому прозрачному небу серебряная луна. Если в эти дни погадать на богатство, можно точно сказать, как пойдут дела в следующем месяце и чего ждать: прибыли или убытков, потому-то весь торговый народ устремлялся к гадалкам. Особенным успехом у торговцев пользовались гадальные каменные шарики, предсказывать по ним Румита выучилась в Брере.

Проводив последнего посетителя, маленького смуглого хозяина зеленной лавки, она убрала шарики в мешочек и прошла в другую комнату, служившую ей спальней. Из открытого окна тянуло запахом поздних осенних цветов и опавшей листвы, на столике возле окна был расстелен гадальный платок, белый, с черными полосами по краю и длинными кистями. Поверх платка лежали карты скинхов.

Румита привычно разложила карты.

Ей казалось невероятным все то, что произошло с ней недавно, чудилось, что история еще не закончилась, что будет какое-то продолжение. Она посмотрела на карты: то же, что и вчера. Два дня подряд выпадала карта с маленьким корабликом, которая сулила неожиданного гостя. Девушка покрутила в руках карту-кораблик, посмотрела в окно. Второй день от полнолуния, день, когда можно увидеть нить судьбы и, говорят скинхи, даже изменить ее.

Румита смешала колоду, перетасовала в особом порядке, прошептала, что нужно, и разложила еще раз — выпало то же самое. Девушка перевела глаза на круглую луну за окошком и задумалась.

В саду стукнула калитка, послышались легкие шаги: кто-то быстро сбегал по каменным ступенькам.

Румита улыбнулась и смешала карты.