Игры мудрецов

Глава 1. Подарок генерала

В особняке генерала властвует аромат апельсинов. Яркий цитрусовый запах ведет меня по комнатам третьего этажа мимо кабинета, библиотеки и зала для тренировок. Я знаю, что в дальнем углу правого крыла есть маленькая кухня. Так вкусно пахнуть апельсинами и выпечкой может только оттуда. Утопаю босыми ногами в длинном ворсе ковров, радуясь, что они скрывают звук шагов. «Умные» окна становятся прозрачными, заливая особняк утренними лучами светила. На равнинном материке лето. Жаркое, как никогда. Благодатное, щедрое и обещающее богатый урожай. А для меня просто счастливое. Мое первое лето с любимым мужчиной.

Прохожу последний поворот, ныряю в открытую дверь и вижу генерала пятой армии у плиты. Голая спина в белых рисунках старых шрамов, домашние штаны и растрепанные после сна светлые волосы. Его Превосходство печет вафли, наливая тесто половником на рифленые металлические пластины. Рядом на широком блюде лежат, раскрывшись, сочные апельсины. Круглые, спелые, оранжевые. Их аромат разбудил меня, но пришла я сюда не ради фруктов.

Неслышно ступая по мраморному полу, подкрадываюсь к Наилию со спины. Замираю на мгновение и целую в плечо.

– Не стал тебя будить, – тихо говорит генерал, – хотел сделать завтрак и вернуться, но, как видишь, не успел.

Он оборачивается и целует меня. Пью горечь апельсиновый цедры с его губ, обнимаю за шею и прижимаюсь всем телом. Мой день начинается только сейчас. В объятиях Его Превосходства.

– Никак не привыкну, что ты умеешь готовить, – шепчу ему.

– Только не говори никому, – смеется генерал, – виликусы расстроятся, а остальные сильно удивятся.

– Не скажу, – обещаю и снова тону в поцелуе.

Глажу Наилия по спине, запускаю ладони под резинку штанов. Генерал не реагирует или только делает вид, что не обращает внимания на ласку.

– Вафли сгорят, – говорит он, отстраняясь, и дергает вилку из розетки, выключая вафельницу. Хозяйственный. Чудо, а не генерал. Снова оборачивается ко мне, задевая корзину с апельсинами. Они мячиками прыгают и катятся по полу, заворачиваясь в жесткую зеленую листву. Представляю, как Наилий торопливо срывал их с веток на рассвете, и расстроенно закусываю губу.

– Пришла, отвлекаю.

Генерал в ответ снова смеется и запускает руки под свою белую рубашку на мне. На воротнике золотится узкая кайма.

– Просил же не надевать генеральскую рубашку, – Наилий выговаривает наигранно строго, – у вас проблемы с дисциплиной, мудрец Мотылек.

Не спорю с ним. Просто дергаю за липучки и сбрасываю белую ткань с плеч, встречаясь с голодным взглядом Наилия. Он улыбается, рассматривая меня. Скользит пальцами по животу вверх до обнаженной груди. Склоняется ко мне, ласкает, обводя языком сначала один сосок, потом второй.

– Разве ты не устал ночью?

Генерал долго не отвечает, а я забываю, о чем спрашивала, растворяясь в ощущениях. Лишь на мгновение вспоминаю, что камеры на всем этаже давно выключены и мы действительно одни. Остается только горький привкус цитруса на губах и жар от тела Наилия, когда он спускает с бедер штаны и усаживает меня на столешницу, вставая между ног.

– Дэлия, чтобы я устал, тебе надо очень сильно постараться.

Принимаю вызов. Не ставлю встречных условий и готова проиграть, если понадобиться. Сила генерала сравнима только с его яростью. И то и другое пьянит до трепета и восторга. Крепко обнимаю его ногами и шепчу над ухом:

– Приступим?

Наилий отпускает себя, снимает барьеры и больше не сдерживается. Страсть проникает в меня с настойчивым поцелуем. Дикая, неконтролируемая. Закрываю глаза, оставаясь с генералом в только что созданном мире на двоих. Где есть одно наше дыхание и слияние двух тел. Эта сладость отдает болью, когда генерал вторгается в меня, не обращая внимания на протяжный стон, не останавливаясь, даже когда царапаю за плечи. Неистовый и ненасытный, как его измотать? Наилий двигается все быстрее, входя в ритм. Мои стоны становятся долгими и звучат громче с каждым сильным толчком. Откидываюсь назад, опираясь на локти, и раскрываюсь навстречу. Пламя бушует, толкая сознание во тьму. Наш полет в бездну без страха и сожаления. Наилий твердеет во мне, почти превращаясь в камень. Движения становятся грубыми, отрывистыми. Невозможно не закричать. Тело умоляет о разрядке, и она приходит, накрывая мощной судорогой, взрываясь яркой вспышкой.

В висках стучит и воздуха не хватает. Реальность возвращается медленно, и я понимаю, что лежу на плече генерала. Слабая и мокрая насквозь. Барьеры возвращаются. Только что разгоряченный до безумия Наилий теперь успокаивается. Гаснет и леденеет, но я знаю, что где-то в глубине по-прежнему бушует пламя. И я одна из немногих, кто его видит.

– Вафли остывают, – говорит генерал и целует в висок.

Жаль выбираться из его объятий, но день предстоит долгий. Раз уж нельзя носить рубашку с золотой каймой на воротнике, то я заворачиваюсь в кухонное полотенце. Аромат от выпечки божественный. Пока Наилий выливает остатки теста на вафельницу, я сервирую стол. Посуда из темного стекла, салфетки и джем со сливками в отдельных вазочках. Я не отказалась бы от шоколадного сиропа, но завтрак и без него почти идеальный.

– Ты апельсины в тесто добавляешь? – спрашиваю повара.

– Только цедру. Тру на мелкой терке, научу потом.

Обучение – еще одно наше занятие на двоих. Начиная от вождения катера и заканчивая бытовыми мелочами. Наилий прожил шестьдесят циклов в отличие от моих двадцати и знает больше, чем я могла себе представить. Мне приятно слушать его, а ему приятно делиться частицей своей жизни.

Вафли воздушные и очень нежные. Даже не хочется портить джемом тонкий привкус апельсина, зато цвет у вафель яркий, почти оранжевый. Не замечаю, как опустошаю тарелку, запивая лакомство молоком. Наилий ест молча и сосредоточенно. Вспоминаю, как рассказывал о последней командировке и решаюсь спросить:

– Благополучно все закончилось на Эридане?

– Нет, – качает головой генерал, – на претензию о некачественно выполненной зачистке мы ответили, но несколько часов назад лиенны снова обстреляли крупный город в приграничье. Население опять прячется в подвалах домов, а нам выкатили уже не претензию, а прямые обвинения.

– Полетишь туда в командировку? – спрашиваю, стараясь скрыть тревогу.

– Пока нет, – морщится Наилий, – посмотрим. Командует нашими войсками на Эридане полковник Тулий Малх. Не слишком удачно. Большие потери несет. Подожду, что он доложит по факту, и хочу, чтобы Малх сам с этим разобрался. Иначе, зачем мне полковники?

Киваю, больше изображая понимание, нежели действительно разобравшись во всех нюансах. Не горю желанием вникать в политику, но генерал настаивает. Тройка должна если не принимать активное участие, то хотя бы знать, что происходит за пределами планеты.

– Поедешь со мной в штаб?

Наилий спрашивает так буднично, словно на прогулку по территории особняка зовет. Замираю с вафлей в руках и не знаю, что ответить. В качестве кого я поеду в генеральный штаб? Любовнице генерала там не место. Как мудреца, меня никто не знает и не ждет. Изучать архитектурные изыски самого старого здания в Равэнне можно издалека. Зачем? Генерал тщательно вытирает руки салфеткой и ждет. Может быть, это проверка, и я должна отказаться? Не лезть туда, куда не следует? Вряд ли. Не замечала раньше у Наилия любви к подобным испытаниям.

– Ты ведь зовешь меня не похвастаться своим кабинетом? – осторожно спрашиваю его.

Генерал усмехается и встает из-за стола.

– Нет, но ты почти угадала. Поедешь?

Если Наилий что-то придумал и молчит, пытать бесполезно. Очередная многоходовка, в которой у меня далеко не главная роль. Сама виновата. На что потратила две недели после пробуждения из анабиоза? На походы к Публию, перевязку и чтение книг. Тройка? В самом деле?

– Хорошо, – уверенно киваю, соглашаясь на авантюру, – дашь мне время собраться?

Генерал улыбается и подходит ко мне, чтобы убрать волосы за спину и крепко обнять. Наилий пропитан ароматом апельсина. Настоящим, природным, а не фантомным следом от агрессивной харизмы правителя. Я уже почти забыла, как он умеет давить, сметая все на своем пути. Вот бы не вспоминать никогда, но это наивно. Живу с генералом.

– У тебя полчаса, – шепчет он и хватает губами мочку моего уха, – когда будешь выбирать наряд, пожалей бойцов и офицеров в штабе. Не у всех настолько прекрасная женщина, как у меня. Умрут от зависти.

Улыбаюсь и целую его в ответ. Будет вам скромный наряд, Ваше ревнивое Превосходство.

Одеваюсь на удивление быстро. Голубое шерстяное платье не слишком длинное, но колени закрывает. Сводить шрамы с рук и шеи Публий пока запрещает, поэтому выходя с третьего этажа особняка, я натягиваю рукава до кончиков пальцев. Кутаюсь в шарф и понимаю, что буду очень глупо выглядеть на фоне полураздетых дарисс, гуляющих по разогретой, как сковорода Равэнне.

До штаба едем на машине с молчаливым лейтенантом за рулем. Все военные в особняке стараются не смотреть на меня лишний раз, а следить за периметром, обходить посты или пробегать мимо по очень важным делам со всей возможной поспешностью. Моя негласная вражда с Рэмом продолжается с того момента, как я вернулась. Майор службы безопасности ждет не дождется, когда генералу наскучит его любовница-мудрец, а я уже рассмотрела издалека все привязки лысого стервятника. Досье писать не стала, но схему нарисовала. Наилий замечает и наши косые взгляды, и натянутые улыбки, но я не жду, что вмешается. Нельзя приказать Рэму изменить отношение ко мне. Но когда-нибудь этот вопрос придется решать. Кажется, сейчас.

– Из-за чего вы с Рэмом смотрите друг на друга, как враги? – спрашивает генерал. Прежде чем отвечать, я проверяю переключатель перегородки между водителем и пассажирами. Закрыто наглухо, нас не видно и не слышно. Просидев не один день под камерами, обзаводишься специфическими привычками.

– Антипатия и только. Серьезных поводов для ссоры не было, и нет.

– Хорошо, – кивает Наилий, – тогда помириться будет легко.

Не возражаю, но и не соглашаюсь. Молчу, пытаясь справиться с раздражением.

– Дэлия, – с нажимом говорит генерал, – наши с тобой жизни зависят от охраны и лично от Рэма. Соверши над собой усилие, прекрати эту глупую вражду.

Вслух обещаю подумать, а мысленно добавляю, что позже.

На горизонте появляется пригород Равэнны. Рабочий, малоэтажный. Но уже через несколько перекрестков дома набирают высоту и тянутся к облакам. Стеклянные фасады тонированы золотым, зеленым, синим. Город в лучах летнего светила сам становится похож на луговое разнотравье. Яркий и полный жизни. Жужжат рабочими пчелами автомобили, муравьи-цзы’дарийцы цепочками тянутся по улицам. Дариссы в летних нарядах порхают бабочками. Я высовываюсь в открытое окно, рассматривая город с восторгом ребенка. Плевать, что подумают прохожие. Я родилась в маленьком городе на границе с шестым сектором. Все детство и юность не видела ничего, кроме рабочего квартала, а потом шесть циклов смотрела на стены психиатрических клиник и закрытого военного центра.

– Подними стекло, пожалуйста, – просит Наилий, – подъезжаем.

Разочарованно возвожу преграду между собой и городом. Теперь на черном стекле можно разглядеть только мое бледное отражение.

Паркуемся на стоянке генерального штаба тремя уровнями ниже улиц. Между бетонными опорами стоят ряды одинаковых служебных автомобилей, черных, как форма военных. Строго, четко и согласно Инструкции. Система с жесткой иерархией, где каждый шаг регламентирован, и я смотрю на нее с вершины горы. У генерала высочайший статус и максимальные привилегии. Даже отдельный лифт на собственный этаж не кажется роскошью. В коридорах генерального штаба тихо так, что я слышу биение своего сердца. Таким же четким ритмом Наилий печатает шаг по темно-алому ковролину. Стены, свободные от картин и фотографий, равномерно окрашены в бледно-желтый цвет, отчего воздух кажется удушливым. Теряю ориентацию и перестаю считать двери. Обратно тем же маршрутом одна не дойду.

Наконец, пытка однообразием заканчивается. Генерал открывает матовую створку стеклянной перегородки, и я вижу кабинет. Почти пустой, не считая рабочего стола, кресла и стульев для посетителей, но не это бросается в глаза. Помещение необитаемо, обезличено. В любом кабинете всегда много мелочей. Даже если Инструкцией запрещено иметь на рабочем месте личные вещи, жажда сделать пространство своим толкает хозяина на хитрости. Санитары крутят поделки из капельниц, Децим складывает журавликов из белоснежных листов бумаги, собирает цепочки из скрепок. Разрешается держать на столе скрепки? И бумага тоже не запрещена. Но здесь нет ничего. Даже у Наилия на столе лежал бы планшет с гарнитурой или другой гаджет.

– Это ведь не твой кабинет? – хмуро спрашиваю генерала.

– Верно. Он твой.

Новость заставляет осмотреться во второй раз. Рабочий стол широкий и удобный, кресло с высокой спинкой, как у Наилия в библиотеке, а единственное окно выходит на согретую летом Равэнну.

– У мудреца-тройки должно быть рабочее место, – говорит Наилий, усаживаясь на стул для посетителей, – я подумал, почему не в штабе?

– Ты работаешь рядом? – спрашиваю, но уже догадываюсь, что да.

– Через три двери направо.

Генерал явно доволен и ждет благодарности, а я никак слов не могу подобрать. Друз Агриппа Гор обещал своим мудрецам отдельный научный центр, но жили они в заброшенной офицерской казарме, а Наилий пустил меня в генеральный штаб. Смело, по-своему нагло, изящно и быстро. Как хулиганский полет на катере над крышами автомобилей в ночном городе. Радость переполняет и вот-вот выплеснется через край. Плевать на приличия. Это мой кабинет!

Забираюсь на колени к генералу, не обращая внимания на складной боевой посох и бластер, прицепленные к ремню. Устраиваюсь так, чтобы содержимое многочисленных карманов комбинезона не давило слишком сильно, и обвиваю руками шею Наилия.

– Роскошный подарок, Ваше Превосходство. Спасибо.

Последнее слово тонет в поцелуе. Долгом, тягучем. Генералу тоже не до приличий, он ведет ладонями вверх по моим бедрам, поднимая ткань платья. Пьет мое дыхание, играя языком и слегка прикусывая за губу. Нужно остановиться, пока жар не лишил рассудка. Мы все-таки в штабе.

– Я рад, что тебе понравилось, – хрипло выговаривает Наилий, – но это еще не все.

Выдыхаю, стараясь успокоиться. Спускаюсь с коленей генерала на пол и одергиваю платье. Туже затягиваю волосы в хвост на затылке и обреченно иду в свое кресло.

– Планшет в правом верхнем ящике стола, – говорит Наилий, – гарнитура там же. Допуск в кабинет уже должны были сделать, а также на парковку и в мой лифт. Пока я буду в командировке, не стесняйся прилетать сюда на катере одна.

Пугаюсь, услышав слова «катер» и «одна» рядом. Не настолько я умелый пилот, чтобы летать самостоятельно. Пока достаю свой планшет, генерал вешает гарнитуру на ухо и коротко просит кого-то зайти. Ни имени, ни звания. Еще один сюрприз? Прижимаю ладони к покрасневшим щекам и ерзаю на кресле. Спустя мгновение стеклянная перегородка уходит в сторону, пропуская в кабинет Флавия Прима, либрария генерала. Он выше своего командира на полголовы и, так же как он, не по Инструкции подстрижен. Аккуратно расчесанная челка спускается до бровей. Галантный лейтенант всегда собран, подтянут и безупречен.

– Ваше Превосходство, – сдержанно приветствует он генерала.

– Капитан Прим.

Вздрагиваю, думая, что мне послышалось, и недоуменно смотрю на либрария. Он сверкает ослепительной улыбкой и слегка наклоняет голову:

– Дарисса Дэлия.

Получил все-таки капитанские погоны. Выходит, не обманула я его месяц назад своим предсказанием. Потом назвала предателем, была виновна в несправедливом заключении Флавия под стражу и стеснялась смотреть в глаза, когда встретились на горном материке в особняке Марка. Цзы’дарийцы могут ошибаться, но Вселенная все расставляет по местам.

– У капитана Прима новая должность, – объясняет генерал, – руководитель экспериментального научного сектора. Фактически он – твоя административная поддержка. Справки, запросы, согласования между многочисленными подразделениями и гражданскими специалистами.

– Проще говоря, теперь я ваш либрарий, дарисса, – улыбается Флавий.

Второй подарок затмевает первый. Сколько циклов теперь уже капитан Прим прослужил правой рукой генерала? Представить страшно, как много он знает. Мы еще не начали, а он уже гораздо полезнее меня. Почему Наилий отдал его мудрецам? Пока я ломаю голову над загадкой, Флавий обходит рабочий стол и останавливается у моего кресла.

– Надеюсь, мне все еще позволено приветствовать вас поцелуем вежливости?

Поспешно встаю, киваю, и, дождавшись прикосновения, ныряю в облако привязок. Отгадка может быть скрыта где-то в связях сюзерен – вассал. И она есть. Ниточка от капитана к генералу по-прежнему мощная и жесткая, а ко мне нет ничего. Ни единой тонкой фиолетовой паутинки. Флавий Прим категорически не считает меня своим командиром. Прекрасно, а чего я ожидала? Либрарий покупал платья и черное кружевное белье для любовницы генерала, и тут ему сообщают, что та же самая любовница будет им командовать. Несуществующие боги, железная выдержка у Флавия, раз он здесь и улыбается, глядя мне в глаза. Ради чего согласился на фарс? Наилий не помощника ко мне приставил, а шпиона? Похоже на правду.

Но если убрать в сторону паранойю, то тяжело представить ураган, бушующий внутри бывшего либрария. Так долго ждал повышения, отказался от звания капитана и перевода в четвертую армию, и ради чего? Чтобы в штаб пришла девочка с диагнозом шизофрения и отдавала ему приказы? Гоняла с поручениями, пользовалась знаниями и знакомствами?

Подарок мгновенно заворачивается в траурную ленту. Не повышение это, а наказание. За что? Думаю, что за связь с Агриппой, за найденный жучок в планшете, за несостоявшееся предательство. Вполне в духе правителей. Тот, кто был заподозрен и замечен в контактах с противником – уже не кристально чист. Тропинка протоптана, и второй заход с вербовкой теоретически может оказаться удачным. Потому Флавия нужно убрать или повысить. Наилий эффектно совместил первое со вторым.

– Что-то не так? – спрашивает генерал, и я понимаю, что уже долго стою и смотрю в одну точку.

– Все хорошо, – отчаянно вру.

– Тогда я оставлю вас работать. Вечером увидимся.

Наилий встает со стула, кивает нам на прощание и уходит.

– Какими будут ваши распоряжения, дарисса? – нарочито бодро спрашивает Флавий, а я бы на его месте расплакалась. Да и на своем тоже. Невыносимо страшно не оправдать ожиданий, когда так много получила, еще не заслужив. До нервной дрожи в пальцах. Облизываю пересохшие губы и начинаю чувствовать себя тройкой. Заставляю почти насильно.

– В той части теории Создателя, которую мы зовем «Легендой о тройке» говорится, что высшее существо на планете будет одно. Та самая тройка соберет все знания, добытые по крупицам из-за потенциального барьера, или самостоятельно откроет прямой выход в другой мир. Возможно, так и будет, но сейчас цельная картина разобрана на фрагменты, и они утеряны.

Флавий слушает молча, а потом и вовсе достает планшет и начинает водить пальцами по экрану, набивая фразы. Хочется думать, что делает пометки, а не пишет сослуживцу жалобу, как ему скучно и противно на новой должности.

– Каждый мудрец видит свой фрагмент, и сначала нужно собрать нас в одном месте. Не только двоек из медицинских центров пятого и девятого сектора, но и перспективных единичек. А также всех, кто не попал в психиатрическую клинику.

Последнее предположение не дает мне покоя. Я верю, что есть наши, не угодившие в руки к врачам по глупости, как я, когда рассказала матери про голос в голове. Они живут, терпят свои способности и не знают, что прятаться больше не нужно.

– С двойками я переговорю, – кивает Флавий и щелкает пальцами по планшету, – а по каким критериям отбирать единичек?

Дивный вопрос. Профессиональный. Вот я и опускаю пристыженно взгляд на первых же минутах в новой должности.

– Списка критериев не существует. Есть только общее понимание. Мне понадобится несколько дней, чтобы составить анкету-опрос. Но беседовать с единичками все равно придется в присутствии их лечащих врачей. Многие в разгаре кризиса и не совсем адекватны.

– Понимаю, – кивает Флавий и снова углубляется в планшет, – отберем группы, составим график, согласуем с медицинской службой. Я правильно думаю, что на не выявленных мудрецов тоже будет анкета?

– Совершенно верно.

Капитан Прим заканчивает делать пометки и, не дождавшись от меня новых указаний, произносит:

– Разрешите приступить?

– Приступайте, – отвечаю и мне неловко.

Особенно, когда Флавий склоняет передо мной голову, как до этого перед генералом, разворачивается и выходит из кабинета. Опускаюсь обратно в кресло, чувствуя, как дрожат ноги. Теперь так будет каждый день. Привыкай, Мотылек.