Игры Эн Ро Гримм

Глава 11. СОЛОМА И ЗОЛОТО

Сирил ждал аккурат за порогом – взъерошенный, мрачный, злой. В правой руке у него был арбалет, в левой – нож с лезвием из драконьей чешуи, в лунном свете поблёскивающий неярко, но опасно.

– Развлёкся?

Вопрос прозвучал не едко и колко, как можно было бы ожидать, а тихо и устало. Джек даже почувствовал себя виноватым.

«Беспокоился, что ли? Ну-ну».

– А по мне заметно, что развлекался? – вздохнул он, поудобнее перехватывая одежду. Мокрые чулки волочились по земле; юбки больше напоминали жёванные тряпки. – Думаю, у нас есть ещё час или около того. Схожу в источник окунусь, что ли, а то у меня сейчас мозги закипят. Ты со мной?

– Не думал, что у тебя есть мозги, – елейным тоном откликнулся Сирил… и всё-таки пошёл следом.

Нож он убрал, но арбалет продолжал держать наготове.

Ведьмы снова явились минут через сорок. В прежнем жутковатом облике, даже, кажется, в том же рванье, что и раньше. Однако они заметно посвежели – и будто бы подобрели: к столу позвали без привычных шуток и смешков, а угощения выставили больше, чем накануне. Как нарочно, аппетит у Джека отсутствовал напрочь, и пищу в себя приходилось буквально запихивать; Сирил тоже не столько ел, сколько размазывал еду по тарелке.

Зато хозяйки только и швыряли обглоданные кости на пол – одну за другой.

– Вот и трапеза окончена, хи-хи-хи, – произнесла Белая, когда опустел последний кувшин, а на столе остались одни огрызки и объедки.

– И луна высоко-высоко, хе-хе-хе, – добавила Красная, глянув исподлобья в окно.

– Значит, пришло время и потрудиться, – подытожила Чёрная, поднимаясь с лавки и вытирая ладони о собственные юбки. – Ну-ка, прислужнички, пойдёмте-ка во двор.

Вели их опять мимо двери, окованной зеленоватой бронзой. В глубине тёмной комнаты что-то призывно мерцало, и Джек, уже морально готовый к этому, немного замедлил шаг и сумел рассмотреть деревянный столб в половину человеческого роста, на нём – блестящий диск не то из металла, не то из полированного камня. «Сокровище», чем бы оно ни являлось, покоилось на этом диске – что-то маленькое, с детскую ладонь, плоское, светящееся…

Красивое; уникальное; пока ничьё.

«Хочу, – подумал Джек и мысленно отвесил себе оплеуху. – Нет, не хочу. Хочу избавиться от проклятия и без проблем слинять от ведьм, а всё остальное – как получится».

Сирил, точно подслушав его мысли, с подозрением обернулся и нахмурился.

Повторная экскурсия по владениям ведьм закономерно завершилась во дворе, правда, немного с другой стороны, вплотную к стогу. Сейчас, вблизи, он выглядел просто огромным; окинув его взглядом, Джек не удержался и присвистнул:

– Ого! Вот это громадина.

– Ну, в хозяйстве всё сгодится, хи-хи-хи, – кокетливо прикрыла рот ладошкой Белая. – Хоть скотины у нас и не водится…

«А куда ещё спустить столько соломы, не сена даже, интересно? Так, стоп, – задумался Джек. – Волшебное веретено, огромный стог… Неужели?»

Догадка промелькнула мгновенно.

«Коротышка-то ни на что подобное даже не намекнул, но он, похоже, и не знал наверняка… Или ведьмы немного меняют испытания по ходу дела. Что ж, проверим».

– К слову, о соломе и о хозяйстве, – подхватила Красная. – Есть у нас любимое веретено, да не простое…

– А волшебное? – тут же вклинился Джек. Пульс резко подскочил; был немалый риск, что ведьмы рассердятся из-за выходки и нашлют ещё одно проклятие, позаковыристей, но попытаться определённо стоило. – Кстати, из чего оно? Надеюсь, из чего-то огнеупорного?

Честно признаться, он рассчитывал на отрицательный ответ, потому что нет веретена – нет задания, но Чёрная, сурово сдвинув кустистые брови, изрекла:

– В воде оно не горит, а в огне не тонет… Тьфу ты! Наоборот. А ты к чему спрашиваешь, прислужничек? – насторожилась она.

– У меня в носу зачесалось, – почти честно ответил Джек. – А когда у меня чешется в носу… а-а-апчхи! Ну вот, так и знал.

Стог вспыхнул разом – сверху донизу.

Ведьмы, все три, застыли, разинув рты.

Прогорала солома бойко. Во дворе стало светлее и теплее; искры летели к самому небу, а потом медленно опускались вниз, угасая. Пахло чистым, сладким дымом, морозным предзимним холодком, опустелыми полями и почему-то немного снегом. Сирил заворожённо наблюдал за пожаром и в какой-то момент даже потянулся к дорожной сумке – не то за скрипкой, не то за мобильным телефоном, чтобы сфотографировать, но потом спохватился и принял суровый вид, скрестив руки на груди.

Джеку стало смешно.

«Наверное, всё-таки за мобильником».

– Ух, видимо, в носу чесалось от соломы… Как неловко вышло! Так что там со второй службой? – невинно спросил он, глянув на ведьм.

Те обернулись с кислыми взглядами, на удивление синхронно.

– Было у нас веретено, не простое, а волшебное, хе-хе-хе, – наконец ответила Красная за всех. Обычное её хехеканье прозвучало так уныло, что Джек даже ощутил укол совести. – И вот играла я с ним, играла – да и уронила в стог.

– Вот и служба вам. Хи. Хи. Хи, – так же заунывно продолжила Белая. – То веретено отыскать, а потом всю солому перепрясть.

– Если от неё чего-нибудь останется, – добавила Чёрная мудро.

Кажется, она уже смирилась.

В итоге соломы удалось наскрести небольшую охапку – то, что осталось, когда резко вспыхнул огонь, и поток воздуха частично разметал стог. Сирил аккуратно обернул охапку краем своего плаща так, чтобы не упустить ни одной соломинки. Насвистывая себе под нос, Джек палкой разворошил остывающий пепел – его оказалось довольно много – и вскоре наткнулся на толстую спицу, суженную к одному концу до игольной остроты. С другой стороны спица оканчивалась утолщением в виде цветочного бутона – вероятно, яблоневого, хотя Джек бы не поручился за свою правоту. Веретено было увесистым, длинным, явно рассчитанным не под обычную женскую руку… и ледяным на ощупь, хотя от пепла шёл ощутимый жар.

– В прежние-то времена так новую ученицу проверяли: достаточно ли усидчива, не ленива ли? – вздохнула Чёрная ностальгически. И, подумав, добавила: – Уфу-фу-фу. Но что теперь-то… Пойдёмте-ка в дом. Стог пришлось бы на дворе прясть, а охапку можно и с собой унести, чего зря по холоду мучиться.

– Главное – в тепле не разомлеть, не уснуть, хи-хи-хи, – немного оживилась Белая.

– Лень-то гибельная, сон-то во зло, хе-хе-хе, – поддакнула Красная.

«То есть, – заключил про себя Джек, – тут есть ещё какой-то подвох».

А вслух сказал:

– Кажется, я у вас тут мудрости наберусь на всю оставшуюся жизнь, красавицы.

В комнате, куда привели их ведьмы, было пустовато: одна широкая деревянная лавка под окном, пустой сундук с откинутой крышкой – и всё.

– Как прясть закончите, то и веретено, и пряжу сложите в сундук, крышку закроете плотно-плотно. Тогда и отдохнуть можно, не раньше, уфу-фу-фу, – сказала напоследок Чёрная и бросила на Джека странный взгляд, как будто сочувствующий. – Это если до утра управитесь. Разогнать-то веретено несложно, если по уму, сложнее остановить, – добавила она загадочно.

– Спасибо за совет, – растерянно откликнулся Джек, взвешивая веретено в руке. Ведьмы двинулись к дверям; когда в комнате резко стало темнее, он сообразил, что лампу они забирают с собой: – Эм, красавицы, а как насчёт источника света, ну там свечи или что-то вроде того?

Белая задержалась в дверях и игриво глянула через плечо:

– Вы-то молодые, вам света от луны хватит. И кто прясть будет, ты сам?

– Ну да, наверное…

– Жаль, – усмехнулась она, сверкнув белыми-белыми зубами. И тоже смерила его взглядом: – Но, глядишь, хотя бы на новую юбку пряжи хватит.

Дверь захлопнулась. Стало темно, если не считать лунного света, льющегося в окно, однако для Джека с его ночным зрением этого и впрямь хватало… А вот Сирил смешно хлопал ресницами и то комично широко распахивал глаза, то щурился, привыкая.

– Это точно какая-то подстава, – пробормотал он наконец и сел на лавку, продолжая зажимать локтем охапку соломы, завёрнутую в плащ. – И почему они на что-то нам намекали? Разве они не должны наоборот мешать, чтобы мы провалили задание?

– Может, мы им понравились? – пожал плечами Джек. И тяжело опустился на лавку – ноги гудели, спина как будто разламывалась, и в целом после ужина усталость ощущалась сильнее, чем до него. – Фух, я раз сто, наверное, спустился к источнику! И поднялся, что куда печальнее.

– Чуть меньше пятидесяти на самом деле, – педантично поправил его Сирил, наконец убирая арбалет. – Но при этом тащил на себе каждый раз две шестилитровые кастрюли… То есть, прошу прощения, два решета с водой. Если тебя это утешит, у меня тоже всё болит.

– Может, массаж? – хмыкнул Джек. – Я не шутил, когда говорил, что успел поучиться у одного китайца… Ай. Зачем пинать по ноге?

– Это массаж, – мстительно откликнулся Сирил. – Только я ни у кого не учился. А если серьёзно, что будем делать? Я в первый раз в жизни вижу веретено вне музея и слабо представляю, как оно включается, – пошутил он и глянул искоса.

«Когда он спрашивает совета, то, пожалуй, даже смотрится мило. Как умненький младший братец».

Джек невольно улыбнулся.

– А, ну, в целом ничего сложного. Вытянуть прядку из кудели, зажать вот так у острого конца… он тут и правда острый, кстати, – осторожно прикоснулся он к острию ногтем. Сирил следил за каждым движением, от сосредоточенности то облизывая губы, то прикусывая. – В общем, вращаешь веретено, нитка тут соскальзывает с конца и, э-э, закручивается или что-то типа того. Когда будет нормальная длина, надо будет её закрепить вот тут, – он щёлкнул пальцем под шишкой. Сирил вздрогнул. – Ну, а сверху зажать и продолжать скручивать нить. Правда, не представляю, как это проделать с соломой… Что ты так на меня так смотришь?

Повисла неловкая пауза. Веретено, оставленное без внимания, брякнулось на пол с таким звуком, с каким падает лом.

– Пытаюсь представить, где ты этому выучился, – фыркнул Сирил, врасплох застигнутый вопросом, и отвернулся. – Подрабатывал в музее?

– Ты слишком высокого мнения обо мне, – Джек наклонился, чтобы подобрать веретено. – Нет, я просто одно время прибился к ребятам, которые приторговывали всякими хэндмейд-штуками типа домотканого полотна, шарфов из самодельной пряжи и браслетов из сушёных ягод. Ну, потом я узнал, что основной доход у них идёт от кое-чего нелегального и свалил подальше, обычная история. Ну и чёрт с ними. Есть идеи, на что намекали ведьмы?

Сирил ответил не сразу – действительно задумался.

– Ни одной, – неохотно признал он. – Ясно, что в процессе лучше не засыпать, а ещё нас не просто так посадили на лавку под открытым окном.

– Значит, будем учиться в процессе. Тоже метод, – подытожил Джек весело, хотя от морозно-холодного веретена у него были мурашки. – Вытряхивай солому – и начнём.

Горка получилась высокая, но рыхлая. Они вместе придирчиво осмотрели подкладку плаща, чтобы ни одна соломинка не прилипла и не затерялась; потом Сирил отсел подальше и выложил перед собой на лавку драконий нож, арбалет, серебряный колокольчик и маленькую чёрную коробочку, которую раньше не показывал.

– Там целебная мазь, – пояснил он. – Голову на место приставить не поможет, но отрубленную руку – вполне.

– О? – с любопытством глянул на него Джек. – Ты не на себе же испытывал?

– Нет, – скупо ответил Сирил, но взгляд у него на секунду стал пустым, а плечи сгорбились. – Забей.

«Да, – пронеслось в голове. – Он же упоминал о том, что кто-то там пытался его ограбить. Может, даже не один раз».

Вдруг стало стыдно за то, что он целый месяц беззаботно носился в лисьем облике по холмам и долинам… А ещё накатила злость. Нет, ему, разумеется, не хотелось вернуться в прошлое, чтобы второй раз откусить руку тем самым загадочным грабителям. Тем более что Сирил в защите не нуждался и сам мог за себя постоять – как и делал, собственно, всё это время.

Но разок-то по наглым разбойным рожам Джек бы с удовольствием съездил.

Или даже пару раз, для закрепления урока.

Первая попытка накрутить на веретено соломинку не дала ничего; вторая, впрочем, тоже. Сухие стебли предсказуемо крошились, а веретено – слишком большое, слишком острое и тяжёлое, да ещё и сделанное из гладкого металла – напоминало, скорее, орудие убийства, а не облагораживающего труда. Самым сложны было не исколоть себе пальцы или не уронить его на ногу. В очередной раз едва не проткнув себе руку, Джек не удержался и выругался; его так и подмывало с размаху бросить веретено на пол и ещё попрыгать сверху для верности, но внезапно Сирил перехватил его запястье и тихо попросил, нахмурившись:

– Погоди. Мне сейчас показалось… Ты ведь тоже слышишь?

Чужие пальцы были такими горячими, что едва ли не обжигали.

Подавив дрожь, Джек кивнул – и позволил немного наклонить свою руку так, чтобы веретено попало в полотно лунного света, льющегося из окна.

…и сразу же ощутил это.

– Оно дрожит?

– Поёт, – выдохнул Сирил. Пальцы он убирать не спешил. – Давай попробуем… так.

Выхватив пучок соломы из охапки на полу, он поднёс его к веретену, которое нетерпеливо трепетало в лунном свете. Стоило только одному желтоватому стебельку прикоснуться к веретену – и оно резко крутанулось, Джек еле-еле успел убрать пальцы от острия.

– Ого, – выдохнул он, во все глаза наблюдая за тем, как солома переплавляется в сияющую золотистую нить, а нить ползёт по веретену вниз. – И правда, прядёт само собой. Кстати! Вот поэтому ведьмы и сказали, что никакого света не нужно, кроме лунного. И ты можешь уже, кхм…

Сирил сдвинул брови, не сразу сообразив, о чём речь, а потом резко отдёрнул пальцы.

– Осторожнее, – буркнул он, отсаживаясь подальше. – Если поранишься, наверняка произойдёт какая-нибудь гадость.

– Да наверняка, зря оно, что ли, такое острое и неудобное, – вздохнул Джек. Делать особо ничего не приходилось, просто придерживать веретено, пока оно парило в воздухе и шустро вертелось, чуть раскачиваясь вверх-вниз. Солома тянулась к нему сама, как металлические опилки – к магниту. – Чёрт, какое же оно холодное, пальцы немеют.

– Хочешь, я тебя подменю, если…

– Нет! – Джека отчего-то бросило в жар, и он ответил резче, чем собирался. – То есть спасибо, но лучше наблюдай со стороны, здесь точно какой-то подвох. Коротышка из швейной мастерской упоминал про «колыбельную», но пока я вроде бы в порядке, спать не тянет. Даже наоборот.

– Может, лисий плащ защищает от колдовства? – предположил Сирил. – Ты уверен, что нормально себя чувствуешь?

– Ну…

Работа шла медленнее, чем можно было бы предположить. Веретено вращалось бойко, но солома почти не убавлялась. А вот уже готовая нить, шелковистая и мерцающая золотистым светом, прибывала споро – так, словно пряжа получалась не из одной соломы, и к ней в процессе добавлялось что-то ещё. Вскоре удерживать веретено в воздухе стало непросто: оно потяжелело, принялось вихляться из стороны в сторону, а тихий, едва слышный звон сделался громче.

«Или мне чудится?»

Джек моргнул с усилием – раз, другой.

Тонкий звон нарастал, набирал силу. Пряжа мерцала, как блики света на воде, и в глазах появились золотистые пятна. Сперва только на периферии – и их было совсем немного, но постепенно они сливались в сверкающее кольцо, которое ширилось, ширилось, пока блики не заполонили весь мир вокруг, погружая его в кипящее, оглушительное сияние, и…

«Мне хреново, – подумал Джек оторопело. – Мне хреново, и я даже не могу про это сказать, почти как там, в пещере, когда Ава пыталась меня околдовать».

Но прежде чем до него это в полной мере дошло, и он испугался по-настоящему, тоненькую, дребезжащую песню веретена вдруг перебил низкий, глубокий, громоподобный звук – точно в большой колокол ударили прямо над головой.

Бомм!

Золотистое марево отступило.

Сирил стоял чуть сбоку от окна, так, что его не касался ни один лунный луч. В воздетой руке был зажат серебряный колокольчик, и сейчас он горел ярко, как фонарь, но ничего не освещал.

– Всё-таки злое колдовство, – сказал Сирил негромко, смертельно бледный, очень серьёзный; не испуганный, скорее, предельно сосредоточенный. – Ты просто вдруг застыл с открытыми глазами… И лицо у тебя было холодное.

– А ты… трогал? – через силу пошутил Джек. Язык двигался с трудом, точно в челюсть вкололи ударную дозу обезболивающего. Впрочем, всё тело сейчас ощущалось онемевшим, оледеневшим, чужим, особенно рука, удерживающая веретено. – Ай-ай-ай, это же… домогательство.

– Когда закончим с этим заданием, я тебе врежу, – сухо пообещал Сирил и сузил глаза. – Что притих? Давай, говори, ты же у нас такой болтливый.

– О чём… говорить?

– О чём хочешь. Главное, чтоб я знал, когда надо снова использовать это, – и побелевшие пальцы, сжимающие колокольчик, плавно двинулись влево, затем вправо.

Дзинь!

Звук, высокий и чистый, прокатился по телу тёплой волной. Джек вздрогнул, прерывисто выдохнул… и начал рассказывать.

О том, как холодно бывает ехать в грузовом вагоне зимой, особенно если перегоны между городами большие, и нет остановок, чтобы выйти, погреться или купить себе горячую еду.

О том, какое это невообразимое волшебство, когда город из точки на карте, из пункта в маршруте, превращается в нечто настоящее, живое, дышащее. О вокзалах, одинаковых только на первый взгляд; о воздухе, который везде разный на вкус; о том, что всегда можно найти человека, который проведёт тебя через город ко всем его секретам, к самому сердцу.

…да, человека.

Лет шесть с половиной тому назад, в Форесте, это была отчаянная девчонка с ярко-малиновыми волосами.

Она плакала около кафе недалеко от вокзала, отчаянно, навзрыд, будто разом похоронила всю свою жизнь и надежды, по щекам текли чёрные ручьи – слёзы с тушью пополам. У неё было очень дорогое пальто, а под ним вульгарное платье из сетки, леггинсы и топ; от неё пахло праздничным пуншем и вечеринкой в самом разгаре, но пальцы у неё были в чернилах, а портфель казался неподъёмным из-за документов. Она представилась адвокатом и больше ни слова ни сказала о себе, даже имя не назвала, но с благодарностью выпила стакан какао навынос, который Джек купил на последние деньги.

– Я тогда только-только сбежал и… и не умел ещё зарабатывать, да, – пробормотал он. Язык заплетался. – Но её… её было так жалко, надеюсь, у неё теперь всё хорошо. А тот парень, из-за которого она, ну… он её не заслуживает, и…

Бомм!

Сирил снова тряхнул колокольчиком, и марево отступило.

– Продолжай, – тихо попросил он. – Мне… мне интересно.

Конечно, это было враньё, но Джек заговорил снова.

Он вспомнил Кэр-Ивэйн с его старинным замком; Тейл, куда его отговорил ехать случайный попутчик, вроде бы бармен; красные пустоши за Сейнт-Джеймсом, и холмы, где старые-старые деревья сплошь укутаны металлически жёсткими плетями вьюнка. Рассказал о том, что самой тёмной, беззвёздной ночью крысы иногда превращаются в чудовищ в человечьем обличье и выходят на охоту, смешиваясь толпой; о том, что как-то ему встретились бродячие циркачи, один из которых умел по-настоящему летать, а у второго были глаза убийцы…

Бомм!

– Говори дальше, – произнёс едва слышно Сирил. Воздетая рука с колокольчиком дрожала, а губы потрескались, словно каждый раз, когда приходилось действительно развеивать злые чары, а не просто звонить, это забирало солидный кусок сил. – Я… я ведь нигде почти не был, а если и приезжал куда-то, то видел обычно только вокзал, такси, гостиницу и концертный зал. Даже на море был всего один раз, но из-за шторма не рискнул искупаться. Брат говорит, что до… до поездки на фьорды наша семья много путешествовала. Но я не помню.

Холод от веретена проник, кажется, уже вглубь костей; от охапки сена на полу осталась небольшая горка, и Джек теперь отчётливо видел, что лунный свет стягивается к веретену, точно бы исчезает, сливаясь с нитью.

«Оно прядёт свет?»

Отчего-то было жутко.

– …тогда я расскажу тебе про море.

Он вспомнил южное побережье – ласковое, беззаботное, и северное – пустынное, строгое. Город Лэнгтон; уединённый пляж между отвесных скал, где было так здорово купаться голышом, пока не заявилась какая-то парочка, жаждущая развлечений. Протяжные волны в белых бурунах; синюю-синюю глубину, прозрачную в погожий день; тёплую зеленоватую воду в заливе у железной дороги, и людей, которые махали и свистели Джеку из окон вагонов, когда он – немного рисуясь, надо признать – спрыгнул с обрыва вниз.

…о том, что в Лоундейле совершенно точно лучший кофе в мире – в «Чёрной воде».

…о том, как хочется иногда вернуться домой.

…о том, что он больше нигде уже, наверное, не почувствует себя дома.

Бомм! Бомм! Бомм!

На сей раз потребовалось встряхнуть серебряным колокольчиком трижды, прежде чем Джек очнулся. От соломы на полу осталось несколько жалких клочков, тающих на глазах. Сирил тяжело дышал. Он согнулся, упираясь ладонью в собственное колено, и плечи ходили ходуном.

– Как же… достало, – простонал он, зажмурившись.

Джеку, впрочем, было не легче.

Тело ощущалось не то чужим, не то неживым. Мышцы болели – не так, как после физической нагрузки, а как во время гриппа, только сильнее. Лёгкие словно разрывались. Перед глазами всё плыло.

Наверное, именно поэтому он упустил момент, когда солома закончилась, а веретено кольнуло палец.

«Чёрт, – успел подумать Джек. – Я попал».

Нить вспыхнула – и запылала уже не золотым, а алым светом.

Головокружение нахлынуло снова, и на сей раз оно было настолько сильным, что разом дезориентировало. Рука точно примёрзла к веретену. В мгновенном озарении Джек отчётливо представил, как оно продолжает крутиться и крутиться, обращая в пряжу сперва кровь, потом плоть и кости. Как наутро приходят ведьмы и собирают пряжу, укрывающую весь пол; как Белая – отчего-то именно она – заправляет нитки в станок и начинает ткать, а Красная кроит полотно, а Чёрная шьёт – каждой по юбке, каждой по обновке…

Больно, на удивление, не было совсем.

А потом вдруг что-то полыхнуло, яростно и нездешне, как северное сияние. Веретено со стуком упало на пол и покатилось; красная сияющая нить угасла, и из проколотого пальца закапала алая-алая, горячая-горячая кровь.

Живая.

Сирил стоял близко, почти нависая над ним, и в руке у него был не серебряный колокольчик, а нож из драконьей чешуи.

– Ты круто выглядишь, – сказал Джек, по-идиотски улыбаясь. Мог сказать что угодно, а ляпнул это… и нисколько не пожалел. – Настоящий герой.

Нож не задрожал даже, а заходил ходуном. У Сирила сделалось такое лицо, словно он вот-вот не то разрыдается, не то учинит резню, однако он перевёл дыхание и отступил на шаг назад, к лавке.

– А ты выглядишь как придурок. Но тут ничего нового, мы это уже проходили, – буркнул он. Поднял чёрную коробку, взвесил на ладони, точно раздумывая, и лишь затем протянул Джеку. – Вот. Обработай рану, а то мало ли что. Не хватало ещё продуть в последнем раунде из-за какой-нибудь воспалившейся царапины.

Мазь была почти прозрачной и слабо пахла клевером и мёдом. Прокол затянулся почти сразу, и через несколько минут о нём напоминало только крохотное светлое пятно. Красный фрагмент нити Сирил аккуратно обрезал драконьим ножом, а Джек сжёг вместе с пропитавшейся кровью древесной стружкой, соскобленной с пола – на всякий случай, чтобы не оставлять ведьмам частичку себя даже в таком виде.

Мало ли что.

До рассвета оставалась ещё уйма времени. Веретено вместе с пряжей они заперли в сундуке и внимательно осмотрели пол, чтобы не упустить какую-нибудь соломинку и не дать наутро хозяйкам повод придраться. От усталости тошнило… а ещё больше – от необходимости оставаться в той же комнате, где до сих пор воняло кровью, металлом и недобрым колдовством.

– Будем спать и дежурить по очереди. Ты отдыхай первым, – предложил Сирил, старательно глядя в сторону.

– Да брось, я вполне могу…

– Джек. Не зли меня. Ложись, живо.

Тон был такой, что спорить как-то резко расхотелось.

Джек и не стал.

Он забился под лавку и свернулся клубком, укрываясь собственным хвостом. Уши чутко ловили каждый звук, нос – запах, но, несмотря на тревожную атмосферу, сон пришёл почти мгновенно, навалился, как большое, тяжёлое одеяло.

И всё – ни кошмаров, ни сладких видений.

Темнота и покой.

Проснулся Джек уже под утро, но не оттого, что выспался, а потому что услышал за дверью голос. Говорила Белая, тихо и настойчиво… а Сирила в комнате не было.

Очень осторожно Джек подкрался к выходу и выглянул наружу через щель.

…они стояли поодаль, Сирил – и Белая в своём юном, обольстительном образе. Её руки лежали на плечах Сирила властно и цепко; губы почти касались чужого виска, когда она шептала:

– Пойдём со мной. Он ведь тебя всё равно обманет, миленький, и весь род его такой… Но мы-то тебя не обидим. Последнего испытания никому не одолеть, последней службы никому не сдюжить. Думаешь, он-то станет сомневаться, откупиться тобой или нет? Соглашайся сейчас, и сокровище твоё. Кому отдать-то, как не тебе? Он-то только хитрить горазд, но, если б не ты, вы бы оба сегодня померли… Так что решишь?

Белая умолкла.

Так же беззвучно, как минутой раньше подкрался к двери, Джек вернулся на своё место под лавкой и скорчился там, закрывая морду лапами. Он так и не услышал, что ответил Сирил. Но вскоре тот вернулся в комнату, задумчивый и печальный; обошёл комнату по периметру, зачем-то потрогал сундук… а потом заглянул под лавку – и без всякого сострадания, что есть силы дёрнул Джека за хвост.

– Твоя очередь сторожить, – зевнул Сирил и вытянулся на лавке, подпихивая под голову сумку. – Я попробую отдохнуть… Если вообще усну на голых досках. Шаль постелить, что ли… или одеяло, у меня же было одеяло…

О предложении Белой он ни сказал ни слова, даже не намекнул.

Так, словно ничего и не было.