Игрушки

Конармия

О том, кто я такой, прежде меня самого прознал Чуня.

– Евреи не играют в футбол, – сказал он, отбирая у меня мяч.

– Сам ты еврей!

– Твой папа еврей, – невозмутимо продолжал Чуня.

– Твоя тётя еврейка, – ответил я, пытаясь справиться с неожиданным приступом тоски и отчаяния.

– Я точно знаю, – сказал Чуня, – и теперь все во дворе узнают, что твой папа еврей. А значит и ты – еврей. И дети твои будут евреями. И в паспорте у тебя будет написано: «еврей». Так что – бойся, тебе пиздец.

– В каком смысле «пиздец»? – осторожно спросил я.

– Теперь тебя все бить будут. Я буду. И Мишка Сапего. И Карась. И Цыпа. И даже Светка Зеленовская. Понял?

– Ты – еврей? – спросил я дедушку.

Дедушка равнодушно кивнул, продолжая чистить картошку: да, мол, еврей. А в чём дело?

– А я – нет! – сообщил я.

– И ты еврей, – сказал дедушка, ни на секунду не отвлекаясь от своего занятия.

– И папа еврей? – спросил я с ужасом.

– И папа, — спокойно ответил дедушка.

– И мама? И бабушка?

– Все евреи.

– И тётя Аня? – не сдавался я.

– И тётя Аня.

– И дядя Коля?

– Нет, – сказал дедушка, – дядя Коля – не еврей.

– А почему тётя Аня – да, а дядя Коля – нет?

– Дядя Коля – наш сосед. – пояснил дедушка, – а тётя Аня – сестра твоей бабушки.

– Врёшь ты всё! – прошептал я и выскочил за дверь.

– Тётя Тоня, я – еврей? – спросил я пожилую продавщицу в овощном магазине, которая всегда меня баловала и старалась при случае угостить – то яблочком, то пряничком.

Тётя Тоня подняла брови домиком. Впервые в жизни я видел её растерянной. А ведь она была из тех, кто за словом, как говорится, в карман не полезет.

– Амммм, – затянула она, – уммм…

– Да или нет? – закричал я.

– Ты еврей, – сказала вторая продавщица, молчаливая строгая тётя Люда. – Ты еврей и должен гордиться этим.

– Меня же бить будут, тётя Люда!

– Вот и хорошо, – сказала тётя Люда, – Тебя бьют, а ты гордись.

– Шо ж ты городишь? – заверещала тётя Тоня, – Людмила, зла на тебя нету. Шо ж ты дитё стращаешь? Димочка, ну какой ты еврей? Не слушай никого. А если кто обижать будет будет по национальному… эмммм… признаку, мне скажи. Я Илюшу пришлю, он им покажет.

Илюша был вечно пьяненьким мужем тёти Тони. Что именно он способен показать обидчикам я представлял с трудом, и все до единого предположения были, мягко говоря, неприличными.

– Кирюха, я – еврей, – сказал я лучшему другу.

Тот помолчал немного и вдруг отвернулся. Приглядевшись, я понял, что он тихонько смеётся. Вот ведь гад! Не пожалев силы, я ткнул его в бок кулаком.

– Дурак, – засмеялся он в голос, – думаешь, почему наш район «еврейским кварталом» называют? Тут евреев больше, чем грязи. Каждый второй – еврей.

– И ты… тоже?

– И я, – подтвердил Кирюха, – и Чуня. И Мишка Сапего. И Карась. И Цыпа. И даже Светка Зеленовская.

Вечером того же дня дедушка вручил мне красивый трофейный ящичек из нержавеющей стали, перевязаный красной лентой. Там было всего два предмета – малоформатное издание «Конармии» Бабеля (книжку бабушка тут же прибрала под тем предлогом, что мне, мол, такое читать рановато) и набор плоских солдатиков в картонной коробке с надписью

Пришло время обновить личный состав. – сказал дедушка. – Принимай пополнение! А то всё у тебя пираты, ковбои, викинги, доисторические римляне, рыцари… какие-то – хрен поймёшь – неандертальцы, индейцы… не наши, не русские…

– А эти-то чьи?

– Эти-то?.. – задумался дедушка, внимательно разглядывая машущих шашками всадников в будёновках, пулемётчиков в тачанках и бравого командира в фуражке, с наганом. – Эти – свои, наши…

– Еврейцы?.. – осторожно предположил я.