Играть, чтобы проснуться. Первая книга

Глава 14. Входы и выходы

Пересменка в маленькой тюрьме в Начале прошла почти без происшествий. У одного из заключенных нащупали твердый предмет, незаметно вплетенный в волосы, но парень успел избежать избиения, объяснив, что это амулет, важный для его религии.

По замечаниям сменщиков и по прошлому опыту надзиратели знали, что этот человек уже не раз попадал сюда. В отличие от привычных всем воров, убийц и прочих преступников, этот был лишь проповедником. Помещался под стражу регулярно, два-три раза в месяц. Наказание всегда было небольшим, больше одной недели он не получал никогда. Каждый раз приводили его сюда за пропаганду языческого вероисповедания и за нарушение общественного порядка. К язычеству у большинства игроков претензий не было, более того, многие не принадлежали к какой-либо религии совсем. А вот нарушение порядка в общественных местах, а особенно в заведениях, в которых люди привыкли отдыхать, порицалось. И уж точно никто за ужином не хотел слышать речей про пантеон богов, истинных царей мира и ложных богов, произносимых человеком таким надрывно-высоким голосом, будто скрипит ржавая дверь в тюремной камере.

Амулет проповеднику оставили, ведь эта штука не выглядела опасной.

Когда досмотр дошел до Ка, его план побега уже начал осуществляться. Он нарочно споткнулся, будто всю жизнь тренировался наигранно спотыкаться, схватился руками за охранника и незаметно положил ключ ему в нагрудный карман рубашки, спрятанной за доспехом. После обыска охранник отвернулся, но прежде чем он вышел, Ка слегка повернул его за плечо, на что страж хотел было агрессивно отреагировать. Но эльф успел задать вопрос до удара:

— Ой, прошу прощения… Не подскажете, какой сегодня день недели? Хочу узнать, скоро ли день молитвы.

— Среда, — отрезал мужчина.

— Значит, все-таки завтра…

Охранник вновь отвернулся и собрался уходить. Ка понял, что не сумел достать ключ обратно из кармана охранника, — тот не был глупцом, какие обычно следят за заключенными. «Профессионал», — всплыла мысль в голове эльфа. Он знал, что вариантов достать ключ из кармана стража хотя бы в ближайшую минуту несколько. Но прежде чем он начал выполнять хоть один из них, из-за стены справа, где находился обысканный до него религиозный фанатик, показалась веревочка. Ка проповедника не видел, а уж тем более его амулет. Однако это была она — невероятным образом удлинившаяся в несколько раз, плывущая по воле хозяина веревочка амулета. Достаточно быстро она достигла охранника, потом вместе с ним пропала из поля зрения Ка и через несколько секунд вновь показалась — с ключом на конце. Резко изогнувшись, веревка кинула ключ в сторону Ка. Он тут же схватил его, усмехнулся и, оттопырив щеку, положил ключ обратно.

— Почему ты мне помог? — спросил очень тихо Ка у незнакомца за стеной.

— Брат, я слышал твои слова про веру. Надеюсь, ты говорил про Шабура — бога всех богов. В четверг люди молятся редко.

Ка усмехнулся снова — он даже не рассчитывал на внезапную помощь расчувствовавшегося язычника.

— Да, я говорил про него. Но почему ты все-таки мне помог?

— Видимо, завтра ты тоже планируешь быть на акции в таверне «Кривой меч». Наши братья собираются читать там истинные книги. Я обычно стараюсь сдерживать буйных изуверов.

— Ты сдерживаешь полицию своей веревкой? — Ка любил интересные способности в людях и старался не упускать нового опыта.

— Я сдерживаю их словом Шабура. Применять физическую силу к изуверам — как отбирать еду у бездомного. Говоришь так, будто не знаешь, брат.

— Я говорю так, потому что не понял твои слова сначала. Что же тогда за веревка в твоем амулете?

— Это дар Шабура. Если я прошу и мои намерения чисты для бога всех богов, если он может позволить это мне, я могу подчинить ее своей воле, ведь она связана с душой Шабура через амулет.

— Не знал о существовании такого.

— Я сам вырезал его из ствола дерева, у которого проходят наши собрания в лесу в Руинах. Шабур сам вдохнул в него жизнь, именно поэтому я могу ей управлять.

— Теперь мне еще интереснее посмотреть на твой амулет, брат.

— Только выпусти нас отсюда, чтобы мы могли попасть на акцию, и я с удовольствием поделюсь с тобой частицей Шабура.

Голова Ка уже тогда начала строить новые идеи. Бывают способности, которые не развивают нужным образом, которые не догадываются использовать в правильном русле. Эта способность, если незнакомец правильно описал ее, сильна и обладает огромным потенциалом. «Я попробую увести его с собой», — у Ка появилась новая мысль, и он так широко улыбнулся сам себе, что из его рта чуть не выпал ключ, а бандит в камере напротив вновь испугался его кровожадной улыбке.

Когда оба надзирателя на некоторое время оказались вдвоем в каморке, Ка шепотом передал заключенному напротив:

— Я собираюсь выбраться отсюда. Если ты не хочешь, можешь оставаться, досидишь срок и выйдешь законопослушным гражданином, но если вздумаешь сдать меня, тебе не поздоровится. Если же хочешь выйти — пойдешь со мной. Иного тебе не дано.

Мужчина, запуганный странным поведением соседа напротив, послушно кивнул и сглотнул сухой комок в горле, отчего пришлось прокашляться. По приказу Ка мужчина шепотом передал слова эльфа всем. Он был здесь небезызвестной фигурой, поэтому ни у заключенных, ни у Ка не было сомнений в том, что его требование будет выполнено.

— Ты жесток, брат, — послышался голос незнакомца из камеры справа.

— Я отдаю часть света своей души, чтобы добиться появления света во многих других людях. Это вынужденная жертва, — фраза отличалась от предыдущих, звучавших в диалоге с человеком за бетонной стеной. Да, конечно, Ка говорил так, чтобы хозяин амулета поверил, будто они разделяют одно вероисповедание. Однако Ка понимал эту фразу по-своему. «А ведь это действительно почти правда», — подумал эльф. Но позже, будто боясь произнести эти слова даже про себя, прошептал мысленно: «Только вот отдаю я не часть света, а весь свет моей души».

Ближе к вечеру, так показалось эльфу, принесли деревянную миску с тыквенной кашей, а также тазик с водой, чтобы помыться. «Самая ужасная каша в мире», — подумал Ка, сломал ложку пополам и положил обе части в тазик с водой. «Самое тупое место, чтобы спрятать что-то. Однако, как гласит самое действенное правило: прячь на виду», — обдумал он свои действия.

Два обломка ложки лежали у края тазика, так что, проходя мимо его камеры, ничего подозрительного надзиратели бы не заметили. Но в любом случае он должен был привлечь внимание надзирателя. Для этого Ка выплеснул тыквенную кашу у решетки, чтобы часть ее осталась в его камере, а часть — за пределами. И с силой швырнул миску об пол. Услышав звук, один из надзирателей выглянул из каморки:

— Совсем руки не держат ничего? Только и можете, что языком молоть, проповедники хреновы… — бормоча под нос, охранник взял тряпку и направился к камере Ка, кинул ему тряпку под ноги и сказал: — Вытирай.

Ка взял тазик и разлил из него воду так, что каша разлетелась с потоками воды еще дальше в коридор.

— Идиот! Надо было собрать тряпкой в миску, а не размазывать ее по всей округе! Теперь я сам должен убирать?

— Простите, пожалуйста, я не подумал даже.

Охранник вырвал тряпку из рук эльфа, присел и начал сам собирать кашу с пола. Ка выполнил резкий, не соответствующий его прежнему поведению выпад, схватил охранника за голову и с силой ударил о прутья решетки. Раздался гул от удара о железо и громкий звук падения тела на камень. Выскочивший из каморки второй охранник очутился возле коллеги через пару мгновений.

— Что ты сделал? — закричал он.

— Он сам споткнулся, — виновато потупив взгляд и вновь строя из себя жертву, Ка прижался к дальней стене камеры.

Охранник долго стоял, размышляя, но все же решил присесть, чтобы растолкать лежащего. Ка, не изменяя своей манере, одним движением оказался возле полупустого тазика, схватил обломанную рукоять деревянной ложки и с такой силой и меткостью кинул в охранника, что оставил ее торчать в его тут же ставшей окровавленной глазнице. Охранник пошатнулся, машинально сделал шаг назад, крича и держась обеими руками за пробитый глаз. Прижавшись спиной к решетке камеры сзади, он понял, что совершил ошибку: четыре руки тут же схватили его, обездвижив полностью. Стоя у бетонной стены, разделявшей две камеры с бандитами, держащими его за руки, охранник смотрел на Ка, неспешно открывающего свою камеру ключом, только что вынутым изо рта. Выйдя, Ка подошел к надзирателю.

— Сезам, откройся! — почти крикнул он и вставил ключ стражнику во второй глаз, будто в замочную скважину.

Надзиратель перестал кричать и осел на пол с ключом в одном глазу и черенком ложки в другом.

Ка кинул связку ключей одному из запертых заключенных, сняв с нее лишь один. Это был ключ от камеры религиозного фанатика. Остальные заключенные, торопясь, освобождали друг друга сами, пока не пришел патруль с проверкой.

Подойдя к камере своего собеседника, Ка наконец-то рассмотрел его: смуглая кожа, длинные дреды на голове, образующие как будто гриву, карие глаза с настолько широкими и темными зрачками, что, казалось, он закрасил их фломастером. А в руках, сложенных для молитвы, был тот самый амулет. Теперь, покуда Ка неспешно открывал дверь, он рассмотрел не только веревку, но и плоский деревянный кружок размером чуть больше монеты. На нем виднелись какие-то руны, слова, значения которых Ка не знал. Когда замок лязгнул и дверь медленно распахнулась, незнакомец встал и протянул правую руку:

— Евлай, — сказал он мягко и по-доброму.

— Ка, — пожал ему руку эльф.

— Ты слишком жесток. Но если ты действительно обладаешь верой в лучший мир, я могу помочь тебе со спасением души.

Ка вновь ехидно усмехнулся, отведя глаза слегка в сторону.

— Было бы неплохо, брат.