Как только танец закончился, Питер налил два стакана пушна-для себя и Эмилии и уже было собирался их отнести, как по пути его перехватила Изабелла:
-Питер, прекрати немедленно, - прошептала она.
-В чем дело, моя юная королева, -Питер отвесил шутливый поклон, - только прикажите, и я сделаю все что угодно.
-Немедленно отстань от Эмилии, тебе мало того, сколько сердец ты уже разбил?
-Ах, милая сестренка, мне кажется, она совсем не хочет, что бы я от нее отстал. Кроме того, тебе ли говорить об этом, после того как ты разбила мое сердце, объявив о помолвке с другим, да еще при этом выглядишь так, что сама Венера подходит
лишь тебе в служанки.
-Прекрати, - не выдержала и улыбнулась Белла.
Питер шутил. С самого детства их связывала нежная дружба, и между ними никогда не было никаких других чувств.
-Но скажи, неужели тебе не жаль всех этих бедных девушек, головы которым ты морочишь?
-Милая, мне жаль было бы, если б головы им морочил кто-либо другой, так как последствия были бы куда как хуже, - галантно улыбнулся Питер, - а теперь прости-моя дама не может больше ждать.
И он упорхнул, изящно огибая танцующие и прогуливающиеся пары.
Это был один из любимейших трюков Питера. Он пару раз проделывал его на балах, где собирались самые красивые и знатные девицы. Смысл был в следующем: среди всех первых чопорных красавиц он выбирал девушку явно непривлекательной, а иногда и отталкивающей внешности и начинал ухаживать именно за ней, что конечно вызывало искреннее изумление всех остальных. С начала вечера девушки, как правило, силились найти какое-то объяснение этому странному факту, затем следовала волна возмущения и бурное обсуждение всех недостатков более успешной соперницы, как то:
-Да вы только гляньте, у нее же нос картошкой, что он только в ней нашел.
- У нее самые короткие ноги в графстве.
- Это платье с оборочками ужасно ее полнит
-Таких кошмарных манер нет ни у кого
И так далее и тому подобное.
Однако к концу вечера, когда Питер буквально не отходил от новой пассии, реплики сменялись другими. Все силились отыскать причину, по которой девица произвела такое впечатление:
- Безусловно, в ней что-то есть. Посмотрите, какой интересный пепельный оттенок волос
-Она неплохо двигается, знаете ли;
- Я училась с ней в одном пансионе-у нее прекрасный французский.
И таким образом к вечеру буквально все были очарованы той, которая еще вчера вызывала в лучшем случае жалость. Питер же, довольный своей проделкой, уезжал домой в приподнятом настроении. Лишь изредка он посылал своим пассиям букет белых роз утром. Особым успехом этот трюк пользовался, когда на балу имелась какая-нибудь титулованная всеми признанная красавица, авторитет которой сразу падал после того, как ей предпочли рябую толстушку, которая к тому же хромала на одну ногу и почти не могла танцевать.
Только один раз проделка Питера не удалась. Он как то гостил у своего университетского приятеля в графстве ***, и тамошнее общество было от него просто в восторге. Родители приятеля закатили бал по случаю приезда такого гостя, ибо для их глуши это было довольно значимым событием. И чего и следовало ожидать-туда при полном параде явились все местные девицы на выданье, разумеется, с тетушками и матушками. Питера со всех сторон залы атаковали томные взгляды, смущенные смешки, ахи и вздохи. Спустя час, когда начались танцы, он прошествовал через весь зал и выбрал самую тучную и некрасивую девушку к тому же в отвратительном коричневом платье.
Он сделал легкий поклон и попросил оказать ему честь и вальсировать с ним. Однако тучная девица и взглядом не повела. Он не произвел на нее ровным счетом никакого впечатления:
-Простите, но вынуждена вам отказать. Я все танцы сегодня обещала своему кузену. Ему всего 16, и это его первый бал, - ответ был не слишком вежливым, но Питер его принял. Он откланялся, сказав, что безмерно завидует этому везучему молодому человеку.
Как он позже признал за игрой в карты и бокалом бренди в компании своего приятеля, его отца и пары других джентльменов: «Она меня настолько огорошила, что клянусь вам-весь она хоть на пару фунтов меньше, я бы не думая женился бы на это девице».
Это признание было встречено взрывом общего хохота.
Но увы бедняга Эмилия уже успела влюбиться по уши и готова была куда угодно следовать за своим прекрасным принцем.
Том и Белла впервые за весь вечер остались наконец одни. Они вышли на балкон, где пару минут просто вдыхали всю прелесть летней ночи. Том нежно кормил ее мороженный, Белла улыбалась.
-Ты совсем другая сегодня, ты похожа на античную богиню.
- Всему виной твой кулон, -мягко улыбнулась Белла, -он настолько необычен, что захотелось вдруг стать такой же естественной, нежной, легкой воздушной. Мне даже на секунду жаль его снять. Ах милый, спасибо тебе огромное. Я так счастлива сегодня.
-Я тоже счастлив, любимая. Как только я впервые увидел тебя, то сразу и навсегда был сражен твоей красотой, но дело в том, что я не ждал взаимности и уж никак не думал, что твои родители дадут согласие на этот брак.
-Я как раз хотела поговорить с тобой об этом, Том. Ты так много сделал для нашего будущего, ты работал день и ночь, в то время как я лишь выбирала себе новые шляпки да веселилась на балах. И сегодня я наконец поняла, сколько ты ради меня сделал, Том.
Том немного смутился.
-Мне всегда нравилось работать с твоим отцом, Белз. Я очень ценю и уважаю его. К тому же вы все были так добры ко мне с самого начала. И ты несправедлива к себе-ты очень помогала мне все это время своей любовью, поддержкой. Это придавало мне силы работать день и ночь, что бы быть тебя достойным.
-Том, я так счастлива что мы наконец вместе и что между нами нет никаких препятствий. Ты знаешь, у приятельницы моей кузины Вирджинии Адель –ты должно быть видел ее сегодня- она подходила к нам в лиловом платье со своей матушкой, у которой так много павлиньих перьев в прическе что и право-она сама стала походить на павлина. Так вот-бедняжка Адель влюблена в священника в их приходе, а ее чопорный отец, один из крупнейших юристов в восточной Англии, ясное дело, никогда не одобрит этот брак. Несчастная так страдает. Кроме того, ее прочат в мужья до одного то другого, и рано или поздно она будет вынуждена все таки дать согласие. Все это так грустно.
Том нежно поцеловал любимую в лом, и через секунду она уже забыла обо всех чужих любовных историях, полностью погрузившись в свою.
В этот вечер Том вернулся домой счастливым и умиротворенным. Вся его влюбленность в Беллу как то вдруг разом оборвалась, уступив место другому серьезному и осмысленному чувству. Он вдруг увидел в ней не только предмет обожания, но и достойную спутницу и союзницу. Теперь, лежа в своей кровати, уже на рассвете, он еще раз в деталях вспоминал весь этот чудесный вечер, и с каждым разом все больше убеждался, насколько он абсолютно и всецело счастлив. Он решил, что завтра утром непременно напишет письмо матушке, извинится за скоропостижный отъезд и расскажет во всех подробностях и помолвке. Разумеется, скорее всего, они уже обо всем узнают из завтрашних газет, которые Тому кстати говоря и самому не терпелось прочесть, но все же он беспокоился.
Спать ему оставалось не более пары часов, и хотя завтра был выходной день, он решил, что непременно должен утром отравиться на службу, пару часов поработать в тишине, а затем заняться поисками будущей новой квартиры. У него уже была пара вариантов неплохих квартир в самом центре, и он хотел посоветоваться с Изабеллой на этот счет.
С этими мыслями он довольно быстро заснул, однако на рассвете его разбудило нечто странное. Холодный ветерок открыл форточку в его комнате и обдувал его, отчего Тому стало вдруг жутко холодно. Кроме того, какой-то внутренний холод и дрожь вдруг наполнили его. Не в силах ничего с этим сделать, он отправился на кухню, выпил отличного горячего кофе, который приготовил сам, дабы никого не тревожить, и отправился на службу.
Выйдя из подъезда, он увидел нависшее над ним серое небо, до того тяжелое и гнетущее, что ему стало еще больше не по себе. Холодок, так часто посещавший его в эти две недели, в это утро стал его постоянным спутником.
Он дошел до своей конторы, и как и планировал, поработал пару часов, однако мысли не лезли в голову, противная тяжесть сдавливала обручем все его тело, и он решил немного пройтись.
На улице уже было довольно многолюдно, люди сновали по своим делам-в магазинчики, бакалейные лавки, церковь, рынок. Город кипел. Однако Тому по-прежнему было холодно и одиноко, словно и не было вчера никакой помолвки, никакого бала в его честь. Он встряхнул головой, вспомнил вдруг, что хотел вчера купить утренние газеты и прочитать про их с Беллз помолвкой, наверное, в другое время его бы позабавила мысль-узнает ли его газетчик, но в это утро все ему казалось на редкость серым и мрачным. Он дошел до угла улицы, ожидая встретить там мальчишку, торгующего газетами, и не ошибся.
Паренек в разорванной курточке, коротких штанишках и поношенных ботинках выкрикивал, размахивая газетой:
-Несчастье в семье Балконов. Чудовищное несчастье в семье известного банкира.
«Несчастье…почему же несчастье», -мелькнуло в голове у Тома.
Он подбежал к пареньку и быстро выхватил газету, сунув ему монетку.
То, что он увидел на первой полосе, за пару секунд перечеркнуло всю его дальнейшую жизнь, раз и навсегда превратив молодого, красивого, умного и удачливого юношу в беспомощное безжизненное создание.
Сообщение гласило: «Сегодня утром единственная дочь известного банкира Сэмуэля Балкона и его жены Онории Балкон, Изабелла, была найдена мертвой в своей спальне. Причиной смерти стал кулон, надетый на ее шее. По всей видимости, неудачно спутавшись во сне, он сработал как удавка»
Дальше Том читать не смог. Серо-синие небо цвета глаз Беллы, тяжелые тучи, холод внутри…Том лишился чувств.
Часть II
Глава 1
На дворе стояла глубокая осень. Урожай на полях давно был собран, и местные жители пораньше закрывались в своих уютных домиках, собирались в кругу семьи у огня, занимались рукоделием или читали своим детям книги, прислушиваясь к завыванию ветра за окном. С наступлением сумерек редко кто выглядывал на улицу. В густой вязкой темноте гулким протяжным эхом звучалальдистаяпоступьСамайна.
В один из таких промозглых мрачных осенних вечеров на пороге монастыря святой Бригитты возник странного вида господин. Высокий и статный, одет он был во все черное, его одеяние хоть и не было последним криком моды, однако отлично на нем сидело, несмотря на то, что полы одежды были заляпаны комьями липкой осенней грязи. Ворот его пальто был поднят так высоко, что лица было почти не рассмотреть. А полы шляпы надежно скрывали от посторонних льдистый взгляд холодных серых глаз. Он попросил побеседовать с Катериной Хиллз, представившись ее близким родственником. Матушка Луиза, с сомнением отнеслась к его словам и призвала на помощь отца Питера.
Они провели около четверти часа, беседуя за закрытыми дверьми, как показалось матушке на слегка повышенных тонах. Наконец, отец Питер попросил позвать Китти. Спустя десять минут полусонная Китти появилась на пороге обеденной залы, где ее ждали святой отец и странный посетитель.
-Китти, дитя мое, за тобой приехал твой брат, и он настаивает, что бы ты вернулась домой. Конечно же, окончательное решение остается за тобой, однако я считаю, что тебе лучше остаться здесь, под присмотром матушек настоятельниц и посвятить свою жизнь служению отцу нашему небесному.
Китти внимательно посмотрела на черного незнакомца и ахнула-перед ней и впрямь стоял ее брат, от которого уже два года не было никаких вестей, после того ужасного утра, когда его невесту нашли мертвой. Лишь изредка до них доходили слухи, что его видят в Лондоне в самых омерзительных кабаках и притонах в окружении сомнительных и дурных людей. Два долгих года он не давал о себе знать, и вот возник здесь, на пороге и твердо намерен забрать ее домой. Без лишних раздумий Кити поспешила к себе поскорее собрать вещи. По правде говоря, жизнь в монастыре святой Бригитты была для нее далеко не сахар, и она рада была уехать отсюда.
В сгущающихся сумерках они с братом в полном молчании шли по вечерним безлюдным улицам, мимо захлопнутых на ночь ставень и калиток, хлюпая по ноябрьской грязи. Китти тащила свой тяжелый чемодан, который Том не удосужился у нее забрать. За весь путь они и словом между собой не обмолвились. Когда они, наконец, свернули на свою улочку, и луна, на секунду выскользнувшая из густых темных облаков, осветила силуэт их дома - сердце у Китти защемило-таким темным и заброшенным выглядел их некогда приветливый уютный домик.
Покосившаяся калиточка печально скрипнула и пустила их во внутрь. Дорожка, ведущая к дому, была покрыта опавшими листьями, которые никто не убирал. Вдоль нее сиротливо торчали разросшиеся и неухоженные голые ветки розовых кустарников, захватившие уже почти все свободное место во дворике. Том толкнул облупившуюся синюю дверь, и они вошли в дом.
Их встретил запах сырости и затхлости. Кроме того, в доме царил жуткий холод-камин никто не топил. Китти внимательно рассматривала посеревшую мебель, пыльный обеденный стол, а затем пошла наверх. Видно было, что возвращения двух своих блудных детей Дон никак не ждал.
Она прошествовала по тяжелой дубовой лестнице, волоча за собой свой чемодан с немногочисленными нарядами, и первым делом, когда поднялась, открыла массивную ближайшую к лестнице дверь. Отсыревшая дверь поддалась не сразу. Она зашла в спальню своих родителей, внимательно осмотрелась: влажные покрывала на кровати, влажные створки шкафа, мутное зеркало-здесь никто не был за последние два года. Затем она отворила старый дубовый шкаф-отец сам его сделал, что бы матушке было, где хранить наряды, коих у нее было не так уж много, по правде говоря. Все платья Шелли, тусклые и безжизненные, висели в шкафу как и раньше. Китти стала внимательно их рассматривать. В детстве, когда она видела маму в одном из этих ее нарядов, ей всегда казалось, что на свете нет женщины красивее. А теперь эти старые платья висели в шкафу, точно были погребены в склепе. Они давно уже успели выйти из моды. Китти провела рукой по материи одного из них и вдруг уловила слабый аромат маминых духов. В тот же момент все воспоминания детства нахлынули на нее, и она сжала нежную ткань в кулачек, стараясь сдержать надвигающиеся слезы. Запах, нежный, сладковатый, смешанный с запахом ванили и муки, вырвал из ее памяти счастливые картины: раннее утро, мама достает из печи свежие булочки, или бисквиты, или ребятишки после школы бегут за леденцами к ним в лавку, или мама сама берет корзинку и несет выпечку соседке. А вот они с Тедди весело болтают на кухне, а она подливает им в чашки горячего шоколаду и выкладывает на тарелочку пирожные с корицей.
Мамочка.
Минуя следующие двери, она прямёхонько направлялась в свою старую комнату. Здесь дверь так же была закрыта, и так же как следует подергав ее, Китти попала вовнутрь. Здесь все было именно так, как она и оставила два года назад: кроватка с балдахином, кукольный домик, зеркальце, увитое розами, стены, расписанные картинами сказочного леса, маленький детский шкаф с резными дверками. Китти подошла к зеркалу и внимательно на себя посмотрела. Ох как сильно изменилось ее лицо за эти два года. Она выросла, черты лица стали более заостренными, больше похожими на мамины, кожа побелела, розовый задорный румянец угас на впалых щеках. Только яркие изумрудные глазки в обрамлении длинных густых ресниц остались прежними. Малышки Китти с кукольными локонами больше не было. Она повернулась, прошлась по комнате, еще раз посмотрела на резные дверцы шкафчика, на игрушечную кроватку, на домик, а затем вышла, громко хлопнув дверью, точно старалась раз и навсегда закрыть дверь в свое детство. Грохот эхом прокатился по пустому сырому коридору второго этажа.
-Здравствуй, милый дом. Я вернулась.
Ужин этим вечером Хиллзы провели в полнейшем молчании. Кити, приученная в монастыре выполнять всю работу по кухне, сама развела огонь в камине, сама приготовила недурную картофельную запеканку и накрыла на стол.
В тусклом свете огня, который бросал причудливые блики на темные сырые стены, танцевал извилистыми тенями какой-то нервный танец и подсвечивал желтовато-красным цветом лица ее отца и брата, она старалась рассмотреть, какие отметины оставило на ее родных время и горе, так внезапно свалившееся на их семейство.
В полумраке трудно было разглядеть черты лица, однако Кити, стараясь не подавать виду, время от времени поднимала взгляд от тарелки и поочередно кидала короткие но пристальные взгляды на отца и брата.
Дон на первый взгляд, казалось, совсем не изменился. Однако, всматриваясь более внимательно, Кити заметила несколько глубоких морщин около губ и под глазами, которые пришли на смену его прежней задорной улыбке. Он заметно похудел и высох. В волосах же серебряными нитями начала плести свой узор седина.
Что до Тома, то трудно было узнать в этом незнакомце ее когда-то нежного и любящего брата. Он сидел прямо, смотрел только перед собой. Его ледяной серый взгляд, бесцветный как талая вода и блестящий как сталь, казалось, не выражал ничего. Он не был худым, но черты его лица сильно заострились, губы стали казаться уже, глаза выцвели. Он был бы красив даже таким, если бы нечто не выпило из него все жизненные соки. Он даже не был похож на злодея или дурного человека. Его лицо абсолютно ничего не выражало.
Зябко подернув плечами, Кити посильнее закуталась в свою теплую шаль. Когда эта молчаливая, подобная монастырской, трапеза наконец подошла к концу, Китти удалилась к себе наверх. Она поселилась в маминой комнате, и никто ей в этом не возразил.
На следующее утро Китти проснулась оттого, что солнечный лучик нежно щекотал ее щеку. Перевернувшись на другой бок, Китти сладко потянулась. Она была дома. Неважно, какой ценой ей далось возвращение домой, неважно, что ей тут еще предстоит пережить, главное-она чувствовала себя здесь на удивление спокойно. По правде говоря, жизнь Китти в монастыре была совсем не сахар.
Присев на кровати и вглядываясь сквозь прозрачные занавески в солнечное утреннее небо, Китти наконец то смогла собраться с мыслями и спокойно подумать о том, что же она пережила за этих долгих два года.
Она помнила свой тринадцатый день рождения так отчетливо, будто он был вчера. И ужас, пережитый тогда, и по сей день оживал в самых красочных воспоминаниях, стоило только об этом подумать. В то утро она впервые видела, как ее родители ругались. Шейла требовала выкинуть дьявольскую куклу. Дон молча выслушал ее тираду и ушел к себе в подвал. Спустя пару дней он перебрался туда ночевать. Кити же перешла спать в комнату родителей. По ночам в детской ее одолевали нестерпимые кошмары, липкие, страшные. Ей снилась черная мгла, всепоглощающая бездна, и в этом образе неизвестности сама смерть представала перед ней. Один и тот же сон она видела каждую ночь. Кукла без лица шла за ней. Она убегала так быстро как могла, но кукла всегда догоняла ее и пыталась повернуть к себе. Тогда она во сне зажмуривалась, потому что больше всего боялась еще раз заглянуть ей в лицо. «Кити, посмотри на меня». От этих слов она вскакивала посреди ночи и больше уже не могла уснуть. Всех кукол она закинула подальше в шкаф.
В один прекрасный день Шейла не выдержала. Дождавшись, когда Дон выйдет на улицу, она спустилась в подвал, сказав, что выкинет это дьявольское отродье из их дома сама. Кити осталась стоять на лестнице. Она хотела ее остановить. Что-то страшное могло произойти - она это чувствовала. Дверь в подвал захлопнулась за Шейли. Дальше она ощутила, как леденящий холод ползет из подвала по лестнице вверх. От этого холода ее руки и ноги закоченели. Она стояла неподвижно, вслушиваясь в зловещую тишину, идущую из подвала. Эта застывшая тишина была намного страшнее самых жалобных и леденящих душу криков о помощи. Прошло пару минут, и дверь, ведущая в подвал, отворилась. Ее мама вышла уставшая и утомленная. Ее лицо было настолько белым, что казалось, будто из нее выпили всю кровь. ОнаСтрудом поднявшись наверх, она молча прилегла на кровать.
Вечером того же дня ее состояние ухудшилось. Она совсем ослабла. Собрав остатки сил, они с мамой взяли необходимые вещи и отправились под покровительство святой Бригитты.
Китти поежилась. Слишком мрачное воспоминание для такого утра. Она тогда не взяла с собой ни одной из своих любимых кукол.
Первое время жить в монастыре было не так уж плохо, хотя и странно было не иметь своего дома. Ее мама помогала отцу Питеру в саду, а Китти ходила в школу, а по выходным выполняла мелкие поручения, которые давала ей матушка-настоятельница. Первоначально никто из их общих знакомых не предал значения переезду Китти и ее матери из дома. Китти всем говорила, что мама больна и будет лучше, если она будет под присмотром врачей, а что до нее, то Китти так без нее скучает, что решила не оставлять ее одну.
В холодных сводах старого монастыря время текло так медленно и размеренно, словно огонь жизнь и вовсе не проходил через эти толстые каменные стены, отдавая всю свою радость без остатка людям снаружи.
Почти сразу же после переезда Шелли написала Тому-ждала что он приедет и сможет повлиять на отца. Но когда он приехал, ей стало еще хуже. Кити так и не узнала, что в тот день произошло между ними, но после его приезда здоровье ее матушки стало стремительно ухудшаться.
Их местный врач терялся в догадках. Шейли была абсолютно здорова, ни одна из известных ему болезней не терзала ее тело, однако между тем она просто таяла на глазах, а он ничего не мог поделать. Сама Шейла ничего не говорила о причинах своего недуга. Однако Кити прекрасно понимала, в чем дело. Кукла…она что-то сделала с ее мамой. Выпила жизненную силу. Сломала ее. Черное лицо несло в себе смерть, дыра, готовая затащить в себя любое живое существо. Бездна, вытягивающая жизнь. Кити бессильно наблюдала за тем, как ее мама становится слабее и чахнет с каждым днем.
Когда выпал первый снег, Щейла уже с трудом могла ходить и почти не выходила на улицу.
Кити смотрела, как жизнь покидает ее в этих тусклых темных сводах. Она пыталась бороться, но ничего не помогало. Ее мать, всегда такая энергичная, всегда готовая поддержать любого члена их семейства, сама вдруг превратилась в безжизненную тряпичную куклу. Она почти не разговаривала с Кити в последние пару месяцев. В основном общалась исключительно с отцом Питером. Они перешептывались очень тихо, так, что Кити не могла разобрать слов. Она сама почти не выходила из маминой комнаты. Она настояла на том, что бы самой готовить маме завтрак и самой разводить огонь в ее камине. После школы она теперь немедленно бежала домой, что бы провести с мамой больше времени. Она делала уроки рядом с ней, пока та спала, периодически в страхе прислушиваясь к едва уловимому дыханию, а вечером читала ей вслух, устроившись в старом кресле у камина.
Зима между тем окончательно вступила в свои права. Улицы были полны снега, ледяной ветер завывал в трубах, дети после школы спешили домой за санками и коньками, их веселые звонкие голоса доносились с улицы до самых сумерек.
Приближалось Рождество.
В Рождественский сочельник в церкви шла служба, на которую Кити наотрез отказалась идти, несмотря на приказания матушек настоятельниц и самого святого отца. Она сказала, что хочет остаться в комнате с мамой. Когда все ушли, Кити зажгла на подоконнике свечи, принесла с кухни пару кусочков рождественского пирога, бокал вина и тарелку с закусками. В вязанный носочек, который она повесила у камина, она положила подарок-аметистовый браслетик, который неделю назад купила в лавке. Она помогла маме дойти до кресла у камина, а сама устроилась рядом, на коврике. Это Рождество они провели вдвоем у огня. Снизу доносились Рождественские песнопения, в окно их комнатки заглядывали ясные зимние звезды, поленья в печи дружелюбно потрескивали, и Шейла впервые за долгое время улыбалась.
Она открыла подарок, сделанный дочерью, и на мгновение ее улыбка стала грустной:
«Бедная моя девочка, мне даже подарить тебе нечего…»
Кити ничего не ответила, лишь покрепче ее обняла.
Это был их последний счастливый вечер вместе. После этого Шейле становилось все хуже и хуже.
Отец Питер постоянно молился, но и его молитвы так и не были услышаны.
В один из холодных январских дней, когда стужа бушевала за окном, Кити прибежала после школы, и как обычно, первым делом направилась к маме, но застала там лишь пустую убранную кровать. Она истошно завизжала тогда… следующие несколько дней превратились для нее в сущий кошмар. Когда через три дня все закончилось, и место на городском кладбище пополнилось еще одной свежей плитой, Кити стала немного приходить в себя.
Отец не давал о себе знать и так и не пришел забрать ее. Теперь она полностью перешла на попечительство отца Питера. Ее жизнь превратилась в череду бессмысленных тусклых дней. Рано утром и после школы она приходила на могилу матушки и довольно долго сидела там, уперев пухлые кулачки в розовые щеки. Она перестала плакать, но боль утраты и тяжесть одиночества оставили на ее прекрасном еще детском личике свои первые уродливые отметины. Так прошел первый год ее жизни при женском монастыре. С наступлением второго отец Питер стал все чаще и чаще предлагать ей постричься в монахини.
- Пойми, дитя мое, - говорил он, - на твою семью обрушилось чудовищное зло, с которым одной тебе не справится. Я молю бога о том, что бы демон, поглощающий твоего отца, не добрался и до твоей юной чистой души. Я не знаю, чем ты заслужила все это, но пойми -ты должна молиться вместе со мной, и тогда господь помилует тебя.
Эти доводы хоть и были весьма убедительными, однако никак не действовали на юную Китти. Дело было в том, что еще в возрасте шести лет она, стоя под старым дубом, пообещала своему другу детства Тедди выйти за него замуж и остаться с ним, пока смерть не разлучит их. Эльфы тогда стали свидетелями их первого детского поцелуя, а затем Тедди вырезал своим перочинным ножиком на дубовой коре сердце и их инициалы. С тех пор прошло много лет, однако мнения своего Китти не переменила, она по-прежнему была влюблена в друга своего детства, они каждый день вместе гуляли после школы, разумеется, к большому неодобрению матушек настоятельниц.
-Ты теперь юная леди, Китти, и мы в ответе за тебя перед твоей покойной матушкой. Поэтому чем быстрее ты примешь постриг, тем будет лучше. Это избавит тебя от ненужных соблазнов.
Разумеется, никакого пострига Китти принимать не собиралась, как и откровенничать с отцом Питером на тему своих сердечных привязанностей. Кроме того, за все эти два года Тедди оставался единственным по-настоящему близким для нее человеком.
Он был чуть старше и теперь, в возрасте восемнадцати лет, отбыл в Дублин на медицинские курсы, твердо решив посвятить всю свою жизнь медицине. Однако каждую неделю от него приходили нежные и трогательные письма, единственное, что согревало Китти в те полные скорби, печали и одиночества дни.
Решив, что хватит предаваться грустным воспоминаниям, Кити принялась за работу.
Мамины старые платья она отвесила в сторону, а рядом разместила свои. Вымыла полы и затопила камин. В комнате стало тепло и уютно.
Перебирая ящики, она нашла мамину шкатулку с украшениями, которую для верности убрала к себе под подушку.
Дон перебрался жить в мастерскую, где и провел все три года. Игрушек он больше не делал. Он занялся мебелью-чинил старую, мастерил новую. Их домик, некогда ломившийся от ребятишек, теперь стоял пустой и угрюмый. Лишь пару раз в неделю к ним заглядывал приказчик из магазинчика мебели-подкидывал Донну работу на недельку. Прислуги они никакой не наняли, поэтому Китти управлялась по дому сама.
С отцом она впервые заговорила лишь спустя неделю после своего возвращения домой. До этого они за обедом и скудным ужином хранили полнейшее молчание. Том обычно сидел, уставившись перед собой. Его серые глаза стали холодными и безжизненными. Его острый колючий взгляд трудно было вынести. На лица навсегда было запечатлено жестоко-хладнокровное выражение, которое почти никогда не менялось. Он не проявлял к сестре ни малейшего интереса и ни разу ни словом не обмолвился о том, где он провел эти два года-но было ясно одно-он почти ничем не похож был на того доброго юного парня, каким все его помнили. Возможно если б не обещание, данное матери, он бы так и оставил Китти на попечении пастора Патрика.
Что до Дона, то, хотя и поговаривали, будто он пьет, он не пил. Он так же сидел в своей мастерской день и ночь, и одному Богу было известно, что он там делает. Он выходил из подвальчика два раза в день-к обеду и ужину. Пару раз на неделе он прогуливался по своим рабочим делам. Том, кажется, не имел постоянной работы. Иногда он уходил рано утром и пропадал до вечера, а иногда и несколько дней кряду, и никто не знал да и не хотел знать, где он проводит время. Правда, со времен выяснилось, что изредка он дает юридические консультации жителям, осмелившимся его потревожить, касательно вопросов наследования и раздела имущества, а так же выплат кредиторам.
В целом же от их семейства теперь старались держаться подальше. Поговаривали, будто Донн сошел с ума на почве пьянства, а Том никак не может пережить утрату невесты. К тому же соседи не оставили без внимания слухи о чудовищной репутации Тома, полученные за последние несколько лет.
Однако на деле все было несколько иначе. Дон, как уже упоминалось, совсем не пил, ибо теперь, когда ему случалось зайти в местный паб что бы пропустить стаканчик виски, остальные посетители начинали перешептываться и поглядывать в его сторону, никто при этом не решался с ним заговорить. За год ему это порядком надоело, поэтому он совсем перестал посещать местные заведения. Что до Тома, то внешне он никак не проявлял никаких признаков безумия или помешательства.
Обычно члены семейства Хиллзов не разговаривали между собой. Каждый как будто пребывал в своем внутреннем мирке. Том за обедом смотрел прямо перед собой пристальным леденящим взглядом, точно находился в постоянном холодном оцепенении подобно Каю в замке Снежной Королевы. Дон просто был молчалив и спокоен. От него не исходило ни злобы ни агрессии, ни ненависти-ничего. Равнодушие и спокойствие, которому позавидовала любая каменная глыба из старнны викингов. Что до Китти, то она быстро привыкла к этой застывшей атмосфере, царящей у них дома. Она на удивление комфортно себя в ней ощущала. Ей больше никто не указывал, что делать. Матушки настоятельницы не стояли над душой, никто не требовал соблюдения никаких норм, правил и приличий. К ним никто не заходил, и у Китти не было подруг, однако и это ее нисколечко не тяготило. Ей, например, в отличие от остальных девиц в их городке, совершенно не надо было беспокоиться о своих манерах и нарядах. Она могла не общаться с соседями и не ездить на баллы. Конечно, юные девушки, как правило, только об этом и мечтают, но Китти не интересовали ни баллы, ни женихи, ни наряды. Все, чего ей хотелось-это поскорее выйти замуж за Тедди и уехать отсюда.
Каждый день она шла на луг к их дубу, гуляла там одна, мечтая о совместном счастливом будущем. А когда солнце садилось, она возвращалась в свой синий ледяной дом. Холод, казалось, поселился здесь, несмотря огонь в камине. Это холод был страшнее, чем зимняя стужа. Он жил внутри обитателей дома, сделав их такими же застывшими и оцепенелыми как ледяные океанические глыбы. Подобно тому, как веселый ручей застывает на зиму, и жизнь теплица в нем только под толстым слоем льда, так и в обитателях этого дома жизнь застыла где-то глубоко внутри, под толстым слоем равнодушия, безразличия и безмолвия.
Глава 2
Спустя неделю после переезда Китти окончательно завладела домашним хозяйством, прибралась на кухне, привела в порядок гостиную. Ни Том, ни Дон не сказали ей ни слова, хотя в глазах Донна проскользнуло нечто, похожее на одобрение. Первый же их разговор случился спустя две недели после возвращения Китти, в воскресное утро, когда она спускалась по лестнице в строгом черном платье и черной шляпке, с Библией в руках, собираясь на воскресную службу. Дон как раз собирался в свой подвальчик, и уставился на Китти так, точно видел ее в первый раз.
-Моя дочь собирается идти слушать речи безумного святого отца? Того самого, который свел в могилу ее матушку, а ее саму чуть было не отдал в богадельню до конца дней?
Китти замерла на лестнице.
-Но ведь он был добр ко мне и приютил меня.
-Добр? Да этот старый болван явился ко мне домой, уверяя, что во мне сидит сатана, и добрый час нес тут несусветную чушь, пока я не пригрозил спустить его с лестницы. Вот что милая-пока ты живешь здесь, избавь меня от всяких упоминаний об этом несносном болване. Он принес предостаточно несчастий нашей семье.
Сравнение отца Питера со старым болваном вызвало у Кити легкую улыбку. Китти немного подумала и поднялась обратно наверх. Уже спустя четверть часа она на кухне драила кастрюли, начисто откинув идею пойти в церковь. Ей даже понравилась мысль, что она перестанет посещать последнее многолюдное место в этом городе, куда она могла пойти, тем самым окончательно отгородиться от всего внешнего мира.
Так все члены семьи Хиллзов стали последователями единственной религии-религии молчания.
Через два месяца на рождественские праздники Тедди приехал погостить к родилям. Они гуляли по лугу, взявшись за руки, и он пришел в ужас, узнав, что она уже несколько недель не посещает церковь.
-Но милая, так же нельзя-ты католичка.
-Ах, милый Тедди, ты не знаешь что это такое -жить в монастыре, видеть этих служителей Бога каждый день. Они, знаешь ли, вовсе не такие святые, если провести с ними хотя бы пару недель к ряду, никуда не отлучаясь. И отец Питер был категорически против нашей помолвки-они там все настаивали, что бы я приняла постриг. Но милый Тедди, разве могу я это сделать, когда у меня есть ты? Да к тому же отец категорически против того, что бы я посещала церковь, и в чем-то я согласна с ним.
Тедди промолчал. Он не одобрил этого, но не стал спорить с любимой. Слишком мало и редко они виделись, слишком он по ней скучал.
-Но один раз тебе все-таки придется посетить церковь, милая. Во время нашего венчания разумеется.
Китти нежно улыбнулась:
-Знал бы ты, как я жду этого дня.
Так Китти провела первый месяц в родительском доме.
За все это время о зловещей кукле равно как и о событиях двухлетней давности никто из обитателей дома ни разу не упомянул. Китти даже не знала, где может находиться в данный момент эта дьявольская игрушка, хотя интуитивно она чувствовала-кукла никуда не делась, она стоит все там же в подвале, накрытая синим куском бархатной ткани. В подвал же девушка за все это время так и не решилась спуститься. Она совершила несколько неудачных попыток, но каждый раз, как только она подходила к лестнице, ведущей в мастерскую, ее словно обдавало легким но в то же время весьма прохладным ветерком, а затем по всему телу шел довольно противный озноб, на смену которому приходило ледяное чувство, имя которому было страх.
Несмотря на то, сколько прошло времени, Китти помнила тот день целиком, до мельчайших подробностей. Помнила, как проснулась с надеждой, как пошла в подвал вместе с родителями, помнила, ее тело как и сейчас будто сковало холодом, когда она шла вниз по лестнице. А потом…. потом ее отец скинул покрывало, и оковы ужаса надежно заключили ее в свои объятья.
Огромная черная дыра, зловещая мгла, пустота, подобная смерти, неизвестность. Именно это и пугало больше всего. Перед ней стояло ничто, не имевшее имени, но имевшее форму, бывшее живым, но лишенное души. Китти испытала страх, подобный тому, который люди именуют страхом смерти. И так как и большинство людей, ее пугал не сам по себе факт смерти, а чувство неизвестности и пустоты, следующее за ней. И тогда она впервые увидела перед собой все воплощение животного страха человечества-чудовищного и липкого страха смерти. Черна бездна без начала и конца.
Она помнила, как закричала, впервые в жизни закричала, не в силах сделать еще что-то. Ее мать, бледная от ужаса, тем не менее, оказалась куда более мужественной, чем она сама. Китти так и стояла, зажмурившись, посреди отцовской мастерской, пока родители выясняли отношения. А потом… потом они с мамой оказались в приюте Св. Бригитты.
Все время, что они жили там, они с мамой старались не упоминать про увиденное в подвале. Единственное о чем они неустанно говорили, было безумие Дона и возможность его спасти. Ее мать стала вдруг необыкновенно набожной и практически все свободное время проводила в церкви у образа св. Бригитты или помогая матушкам-настоятельницам.
Китти было тяжело на это смотреть. Она видела, как ее мать слабеет, как ее некогда спокойный, но твердый характер вдруг надломился, столкнувшись с чем-то неведомым и очень очень сильным. Сама Китти чувствовала, что нужно что-то делать. Вернуться домой, бороться, сжечь эту чертову куклу. Но у ее матери больше не было сил, а сама она была еще слишком мала, что бы взять на себя такую ответственность.
Теперь же, когда она вновь оказалась дома, пришла в себя после сиротской жизни в монастыре, она твердо знала одно. Помимо счастливого брака с Тедди было нечто куда более важное, то, чего она так ждала все эти долгие два года в монастыре, о чем не говорила ни одной живой душе, но думала почти постоянно. Она знала наверняка, что внезапная и быстротечная болезнь ее матушки не была случайной. И хотя она никак не могла доказать это, но она была уверена в одном-то, что живет в подвале ее дома, кукла с прекрасными локонами и чудовищной маской смерти виновна в гибели ее матушки. Китти пообещала себе-что бы не случилось, какой бы чудовищной силой не обладал этот полуживой манекен, находящийся в ее доме, пусть даже сам сатана и все его падшие ангелы приложили свои усилия, что бы создать его, она отомстит, она уничтожит ее.
Она никогда не обсуждала эту тему с Тедди, никогда не рассказывала ему о чудовищной кукле, она не спрашивала про нее у Дона или у Тома, с которым за все время едва ли перекинулась парой фраз. Она решила действовать сама, прекрасно понимая, что союзников в ее семье ей не найти. И хотя она не знала наверняка, но интуитивно догадывалась, что и Дон и Том проводят не просто так кучу времени в их подвальчике. Стала ли эта кукла для них своего рода объектом поклонения, соорудили ли он ей алтарь, на который возлагают дары в виде своей свободы, счастья и одиночества, этого она не знала. Ей нужно было все продумать, понять, с чем она столкнулась, ей нужен был план.
Первое время она просто наблюдала за отцом и братом. Они почти не говорили между собой, при ней по крайней мере, но было видно, что между ними существует какое-то особое духовное родство, порожденное видимо общим секретом. После ужина они вместе часто уходили в подвал и ночевали оба тоже там. Именно там, внизу, и крылся по всей видимости ключ к загадке, погубившей их семью. Китти это прекрасно понимала и просто ждала нужного момента.
Выбрав день, когда Дон ушел на работу забрать новые заказы из лавки, а Тома не было с самого утра, Китти все же решила наведаться в подвал. Захлопнув входную дверь так, что бы слышать, когда ее будут открывать снаружи, Китти направилась к лестнице. Времени у нее было совсем немного, потому она решила действовать очень быстро. Она почти бежала по ступенькам вниз, отчасти потому что на самом деле торопилась, отчасти,что бы не позволить страху успеть завладеть ей. Однако на середине лестницы дверь в мастерскую Дона, которая была закрыта, вдруг бесшумно отворилась, и Китти ощутила внезапное дуновение легкого ветерка, от которого ее юбка немного всколыхнулась. На секунду девушка замерла в нерешительности, и этой секунды было достаточно, что бы липкие щупальцы ужаса дотянулись до нее из-за прикрытой двери. В ту же секунду Китти стал сковывать необъяснимый страх, тело ее стало обмякать, сердце бешено колотилось. Она чуть было не села тут же на ступеньках, однако секундное наваждение прошло, и отступать эта хрупкая, но отважная девушка не собиралась. Резко поднявшись, она быстро стала спускаться дальше, и так как ноги отказывались ей повиноваться, она оступилась на последних ступеньках и полетев вниз, взрезалась в дверь, ведущую в мастерскую. В последнюю секунду успев захватить дверную ручку, чтобы не упасть, Китти ввалилась внутрь тускло освещенного подвального помещения. Оглядевшись по сторонам, она попыталась сосредоточиться. В подвале все было ровно так же, как все тринадцать счастливых лет до того рокового дня. И хотя больше в нем не было игрушек, но верстак, письменный стол и стеллажи с инструментами не поменяли своего месторасположения.
К сожалению, времени на воспоминания у нее почти не было, поэтому она пошла сразу в глубь подвала, туда, где почти что ровно два года назад она впервые заглянула в глаза своему страху.
Манекен, закрытый куском ткани, она увидела почти сразу. Он так и стоял здесь точь-в-точь как в ее злополучный тринадцатый день рождения. Темный силуэт четко выделялся в дальнем углу комнаты. Сердце у Китти колотилось с какой-то сверхъествественной скоростью, туловище почти онемело, так что она почти не могла сдвинуться с места. Все детские воспоминания того ужасного видения трехлетней давности, которые она так старательно пыталась блокировать все эти годы, вдруг резко ожили и запестрели яркими красками. Вот ее отец улыбается счастливой улыбкой, вот сдергивает покрывало….а дальше тьма, черная бездна, дыра без начала и конца. Вспомнив это, Китти снова как и тогда захотелось визжать. Она попыталась было уйти, но ноги перестали ей подчиняться. Она стояла в полутемном подвале и молча смотрела на темный силуэт, от ужаса не в силах даже пошевелиться. Так прошло несколько секунд, которые ей показались мучительно долгими. А затем…затем она увидела что покрывало слегка шевельнулось. В эту секунду Китти охватила настоящая паника. Она попыталась было бежать, но споткнулась о корзинку, стоящую за ее спиной. Вдруг в подвале поднялся ветерок, сначала легкий, почти неуловимый. Китти почувствовала на щеках призрачное дуновение. Потом он стал сильнее. Входная дверь заходила ходуном, бумажки на письменном столе Донна-по видимому мебельные эскизы, слегка зашелестели. Затем Китти почувствовала как расплетаются ее волосы, как от прохладного сквозняка пряди, аккуратно зачесанные утром назад, теперь упали на плечи. Этот ветерок немного отвлек ее, и она, пытаясь выяснить его природу, оглядывалась вокруг, наблюдая за происходящим. Ее прическа совсем растрепалась, проекты Дона сдуло на пол. Очередной резкий поток холодного воздуха неожиданно чуть было не сдвинул ее с места. От изумления Китти даже перестала бояться. Она никак не могла понять, откуда в подвале мог взяться такой сильный ветер.
Оглядываясь по сторонам, она даже на несколько секунд забыла о манекене, стоящем в углу. А когда она повернулась к нему снова, было уже поздно. Зеленая ткань медленно сползала с дьявольской куклы, пока наконец не упала на пол. В следующую секунду Кити визжала так истошно как только могла. Кукла была ровно такой же, как она ее и помнила. Черная зияющая дыра, пустота вместо лица. Однако в этой пустоте что-то происходило. Тьма внутри была живой. Кити старалась отвернуться, но все ее тело онемело так, что она не могла даже просто закрыть глаза. Внутри этой черноты носились какие-то тени, что-то двигалось и рвалось наружу, что-то изнутри смотрело на Кити, отчего у бедняжки сжалось сердце. Она пыталась пошевелиться, пыталась ползти к лестнице, но тщетно-она не могла пошевелить ни одной из конечностей. Кукла между тем отделилась от стены и направилась в ее сторону….
Спустя четверть часа Том нашел свою сестру в подвале. Она верещала и выла, как зверь, загнанный в капкан, вцепившись ногтями в щеки, словно пыталась содрать с себя кожу. Создавалось впечатление, что она увидела нечто такое, что готова была сама выцарапать себе глаза, лишь бы не видеть этого снова.
Том молча отнес ее наверх и положил в ее комнате. Спустя час истерика стихла, сменившись сильным жаром. К вечеру был вызван врач, который, осмотрев девушку, выписал пару порошков, сказал, что такое странное состояние может быть вызвано тяжелым нервным потрясением, рекомендовал больной полнейший покой, обеспокоенный таким жаром, предложил забрать девушку в больницу. Однако Дон наотрез отказался и не слишком вежливо выставил лекаря вон. Выписанное лекарство не помогало-Китти с каждым часом становилось все хуже. Она таяла на глазах. Не на шутку перепуганный Дон обратился за помощью к миссис Миллз. Добрая старушка, за которой однако водилась дурная слава ведьмы, не взирая на странности семейства Хиллзов, все таки пришла навестить Кити. Увидев бедняжку в таком состоянии, она с необычайной для пожилой женщины прыткостью сбежала по лестнице, и спустя час вернулась с горячим снадобьем. Это дало результат-лихорадка прошла, и Кити наконец впервые за несколько дней смогла спокойно заснуть. Однако когда она проснулась на следующее утро, то едва могла пошевелиться - настолько она ослабла за эти пару дней.
Она провела в постели два долгих зимних месяца, когда вьюга завывала за окном, а ветер стучался в закрытые ставни, под бдительным присмотром миссис Милли и молчаливым тяжелым взглядом Дона. Дон еще больше похудел и помрачнел, видимо чувствуя свою вину. Казалось, что Китти умерла так же, как умирает природа в начале зимы. Она лежала почти неподвижно, кожа на ее лице сделалась практически прозрачной, под впалыми глазницами просматривались нежно-голубые узоры вен, неприкрытые одеялом ключицы торчали наружу, черты лица заострились настолько, что было страшно – казалось, под нежной белой кожей уже совсем ничего нет кроме костей. Она едва шевелилась, а когда раз в пару дней ее тонкие веки трепетали и размыкались подобно крыльям бабочки, то она окидывала окружавших ее мутным взором, а затем снова проваливалась в объятья своего затянувшегося зимнего сна.
К весне ей все же стало заметно лучше. Когда первые лучи мартовского солнца подарили замерзшей земле нежную теплоту, и снежная крепость, вдруг рухнула под натиском ранней весны, Китти открыла глаза. И внимательно посмотрела на миссис Миллз. А затем и на Донна. Она ничего не сказала, но все же некоторое время провела без сна. А через неделю она уже сидела на кровати, любуясь тем, как солнечный зайчик скачет по ее покрывалу.
Она смогла выйти из своей комнаты, когда первая поросль молодой травы прорезалась сквозь очнувшуюся ото сна землю, а когда в полях начался посев, она самостоятельно дошла до своего любимого дуба.
Отвары пожилой дамы сделали свое дело - Кити поправилась. И хотя кожа ее по-прежнему имела землистый цвет, но щеки покрылись робкими веснушками; зеленые глаза выглядели тусклыми, однако весна смогла зажечь в них яркий огонек новой жизни. Было очевидно, что она выздоровела, а все остальное было лишь вопросом времени. За одним исключением…Кити перестала разговаривать. Она не произнесла ни слова с тех пор, как ее нашли в подвале. Она не говорила ничего даже когда бредила в лихорадке. Она хранила молчание, и это еще больше пугало Донна.
Глава 3
Прошло еще пару недель, Кити уже нормально ела, занималась хозяйством, однако все так же хранила молчание. Она не реагировала на вопросы Донна и в основном безучастно смотрела перед собой. Донн пытался выяснить у миссис Миллз, что бы это могло быть, но старушка лишь загадочно молчала. Однажды правда, спустя пару недель, она ответила: Тебе хорошо известно, что ЭТО может быть.
После этого Донн стал побаиваться своей соседушки и с куда как меньшей охотой пускал ее к себе в дом. Когда же она шла к Кити в комнату, то он старался находиться под дверью, что бы услышать все, что они могут друг другу говорить. Однако Кити молчала. Донн уже не знал что и думать: хранит ли она молчание только потому, что не желает с ним больше говорить или же в самом деле ее постигло потрясение такой силы, что она лишилась дара речи навсегда.
Подождав еще пару недель Донн не выдержал и написал письмо своему старому университетскому приятелю, с которым они вместе провели годы лихой юности. Его друг мистер Питер Винсдор теперь был известным на весь Лондон ученым. Будучи хирургом изначально и посвятя этому занятию пятнадцать лет, теперь он вел курс лекций по медицине в Кембридже.
После того, как их совместные путешествия с Доном подошли к концу, Питер еще провел некоторое время в Индии. Вернувшись, он ненадолго остался в Лондоне, влюбился в одну хорошенькую дамочку, которая и расколотила его сердце в дребезги, и разочарованный и влюбленный он снова уехал, на этот раз в Африку и на более длительный срок. Возможно, он так бы и провел всю свою жизнь путешествуя и работая врачом на корабле, но в один из тех редких визитов, когда он ненадолго возвращался в Лондон повидать родных, на одном из званых семейных обедов, которые давали его многочисленные родственники, он познакомился с БеннетомСтафордом, известнейшим английским хирургом того времени. Именитого врача очень воодушевил пыл и тяга к знаниям юноши, и он предложил ему место ассистента у себя на кафедре. Там Питер и провел следующие пятнадцать лет, полностью погруженный в исследовательскую практику, выведение новых теорий, а так же ассистируя своему мудрому наставнику.
С Доном их связывала нежная дружба, которая крепилась на том, что оба молодых человека тогда были одержимы работой. В студенческие годы Донн придумывал игрушки и казалось сутками напролет был готов проводить время за этим занятием. Питер не выходил из своей лаборатории. Но в отличие от Донна Питер так и не женился. После полученного в молодости разочарования он так и не решился вновь влюбиться. К тому же он был убежден, что обладает недостаточно привлекательной (что было отчасти правдой) внешностью. Невысокий, с невыразительным лицом, полноватый и немного смешной коротышка мог вызвать симпатию и заверения в бесконечной дружбе, но вот что касалось любви… Однако это нисколько не тяготило Питера, он всегда пребывал в отличнейшем расположении духа, его дом часто был полон гостей, он обожал посещать театры и оперу и конечно же сохранил свое пристрастие к путешествиям. Кроме того, он славился своим добрым нравом и стремлением помочь всем и каждому. Раз в неделю, в воскресенье, он весь день принимал больных у себя дома совершенно бесплатно. Иногда его советы были единственной надеждой бедняков. В Лондоне светское общество снисходительно относилось к его странностям, однако прощало ему их за блестящее чувство юмора и живой ум, позволяющий порой спасти любой, даже безнадежно скучный вечер.
Питер хорошо знал Тома-тот часто захаживал к нему в гости, когда жил в Лондоне. Он так же отлично знал Шейлу, и безмерно сочувствовал Донну, когда узнал о его утрате. И конечно же, он помнил милую чудную малышку Китти. Узнав про приключившееся с ней несчастье, но решил вмешаться незамедлительно.
Дело в том, что помимо хирургии и путешествий, у Питера была еще одна страсть-психиатрия. Помимо того, что он преподавал студентам курс хирургии, он так же посвящал изрядное количество времени изучению трудов по психическим заболеваниям и расстройствам. Он довольно часто посещал Лондонскую клинику для душевно больных, изучал истории болезни и наблюдал за особо интересными пациентами. Потому-то он и решил, что его знания могут помочь бедняжке Китти. Изучив несколько трудов по части потери голоса на почве нервических расстройств и поговорив с коллегами, он наметил себе некий план действий. Засев было за письмо, в котором он намеревался подробно расписать все возможные симптомы и способы лечения в каждом случае, он, однако, передумал в последний момент и решил поступить по-другому.
Глава 4
Вечером, в конце сентября, когда солнце довольно рано исчезало на западе, предрекая тем самым скорый приход новой зимы, семейство Хиллзов проводили молчаливую трапезу у себя в гостиной. Китти сидела в середине стола, уставившись прямо перед собой, закутанная в теплую шаль. Теперь она всегда во время семейного ужина смотрела только перед собой, сквозь своих домашних. Напротив нее обычно сидел Донн, погруженный в свои раздумья. Он время от времени пристально смотрел на свою дочь, но она не отвечала на его взгляды. Том же сидел по обыкновению во главе стола, и казалось, в мыслях был далеко далеко отсюда.
За окном в тот вечер лил жуткий дождь. Затемненная гостиная периодически вспыхивала от ярких грозовых лучей за окном. Вода заливалась в печные трубы, попадая на горящий огонь в очаге. Казалось, все небесные хляби решили в этот вечер пролиться на землю. В доме было особенно сыро, холодно и неуютно. Китти подала к ужину нагретого вина с пряностями по старому рецепту их семьи, и они в полнейшем молчании распивали его вместе с домашним пирогом, когда их ежевечернюю мрачную трапезу прервал стук в дверь.
Домашние искренне удивились этому факту, ведь к ним и днем никто не жаловал. Дон решил посмотреть, кто этот странный незнакомец, решившийся постучать к ним поздним вечером, к тому же в такое ненастье.
-Кто там? – окрикнул он незваного гостя.
-Дон, старина, открой мне дверь. Неужто ты не рад видеть своего старинного приятеля.
-Черт бы тебя побрал, - вдруг воскликнул Донн, - стариннаПитер. Какие черти принесли тебя на ночь глядя по такой дороге из самого Лондона, ты ли это-мой старый друг.
И с этими словами Донн распахнул дверь и заключил старинного друга в объятья.
Когда с приветствиями было покончено, а Китти с надлежащей хозяйке дома заботой подала позднему гостю бокал отличного вина и остатки скромного ужина, то Дон решился все же задать вопрос:
-Милый, дорогой мой друг, но что же привело тебя из оживленного Лондона в такую глушь да еще по такой погоде?
-Видишь ли, Донн. Твое письмо побудило меня отложить на некоторое время все мои дела и незамедлительно отправиться к тебе. Я мог бы помочь, учитывая мою богатую практику в подобных делах.
Дон кашлянул. Питер понял, что не стоит так открыто говорить при Китти о целях своего визита. Остаток вечера Донн со своим старинным другом неуемно болтали, вспоминая счастливые деньки беззаботной юности. Что до остальных, сидящих за столом, то Том, которому по всей видимости были крайне неприятны визитеры из Лондона, старался избегать беседы, а Китти все так же безразлично смотрела перед собой.
Болтая с Донном, Питер старался незаметно наблюдать за ней. У него пока не было никаких конкретных догадок на счет того, что могло произойти с этим юным созданием, однако он рассчитывал что его знания в области психиатрии помогут ему разрешить эту задачу.
Китти почти никак не реагировала на гостя, за исключением того, что подала ему ужин. Однако когда Донн на минуту отвернулся поправить полено в камине, она вдруг бросила на гостя такой взгляд, полный мольбы о помощи, что он даже немного растерялся-не почудилось ли ему. Китти вдруг посмотрела пристально ему в глаза, в их зеленых радужках летало яркое золотисто-алое пламя. Затем она поспешно отвернулась и поспешила придать своему лицу прежнее отсутствующее выражение.
Когда ужин был окончен, Том накинул свой плащ и вышел из дома, ничего не сказав.
-Не обращай внимания, Питер. Том иногда посещает наш местный театр. У нас тут есть своя знаменитость-Эвелина-рыжая чертовка с французскими манерами. Дьявол как хороша. Останешься у меня хоть на пару дней, и мы непременно сходим на ее представление.
Китти подкинула еще дров в камин, принесла еще бутыль домашнего вина и ушла к себе наверх.
Дон с Питером же еще некоторое время от души поболтали о пустяках и старых знакомых, а затем разговор вернулся к цели визита Питера.
-Дон, я осмотрел ее, посмотрел как она ведет себя, и могу сказать-ничего подобного раньше мне видеть не приходилось. Я видел много дешевно-больных, буйных и спокойных-разных, но это… Ты уверен, что не имеешь даже представления о том, что послужило причиной такого странного поведения?
-К сожалению, ни малейшего.. Том нашел ее днем в мастерской на полу, она билась в истерике.
Питер на секунду задумался.
-Скажи, в твоей мастерской есть что-то такое, что могло бы так напугать ее?
Донн быстро отвел взгляд в сторону.
-Едва ли. Там лишь инструменты да краски.
-Может ты все же позволишь и мне взглянуть? Может я как опытный врач увижу то, чего не видишь ты?
Донн на секунду замялся.
-Видишь ли, там сейчас очень сыро из-за дождя, пол может быть мокрым. Давай сделаем это завтра при дневном свете. Ты верно устал с дороги, я постелю тебе в гостевой комнате наверху.
-Я думаю попробовать приметь к Китти гипноз-задумчиво ответил Питер, словно и не слышал его последних слов, - возможно, она вспомнит все, что видела в тот ужасный день, а когда мы поймем причину, то сможем докопаться до сути и понять, какое необходимо назначить лечение. Возможно, мне придется забрать ее в Лондон для длительной терапии.
Донн вдруг занервничал.
-Я против гипноза. Боюсь, это может значительно ухудьшить ее состояние. Идем же, я постелю тебе наверху. Утро вечера мудренее. И огромное спасибо тебе, дружище, что приехал поддержать меня.
С этими словами подвыпившие приятель обнялись и, слегка покачиваясь, направились по лестнице наверх.
Когда спустя четверть часа Питер, развесив свое промокшее платье на камине, что бы просушить, переоблачился в ночное одеяние и решил было отойти ко сну, когда его прервал легкий стук в дверь.
И поскольку горничной у Хиллзов не было, Питеррешил что это Донн то-то решил ему сказать и немедленно распахнул дверь, после чего буквально отшатнулся назад. Перед ним в темном коридоре со свечей в руках и в белой в пол ночной рубахе стояла бледная как полотно Китти.
Заметив испуг на его лице, она быстро приложила палец к губам, жестом призывая его хранить молчание. Затем она проскользнула в его комнату и бесшумно затворила за собой дверь.
«Тише, молю вас», - прошептала она. Если отец нас услышит, то будет катастрофа.
-Господи, Китти, ты разговариваешь-только и смог выдохнуть Питер.
Ах это, - безразлично ответила Китти, - да, я не больна, как считает мой отец-из-за чего как я понимаю он вас и позвал, и я действительно не теряла дара речи.
-Так зачем же…зачем же вы мучаете его своим молчанием? – недоумевал доктор.
- Мистер Питер, у нас в доме происходят чудовищные вещи. Не знаю-поверите ли вы мне, если я расскажу вам все…
-Китти, не волнуйтесь, я выслушаю вас, - замялся на секунду Питер.
-Ах, оставьте эти реплики для ваших пациентов, я совершенно здорова. Мистер Питер, я вынуждена вас спросить-вы верите в сверхъестественное?
-Китти, милая, разумеется нет-ведь я же ученый. Я видел сотни людей, которые якобы общались с призраками или говорили с умершими, но разве это не свидетельствует лишь об их помешательстве. Я общался с многими из них, все их болезни я мог бы классифицировать и описать, а в некоторых случаях даже излечить. Но к чему вам это-я вижу вы совершенно здоровы, к тому же обладаете довольно изрядной силой воли-не каждая выдержит 3 месяца молчать, обманывая собственного отца.
На секунду лицо Китти утратило непроницаемое выражение-что-то шевельнулось в глубине ее искрящихся глаз:
-Послушайте, я пришла к вам за помощью. Я постучалась среди ночи в комнату к мужчине только лишь потому, что меня вынудили на то крайние обстоятельства.
-Какие же? – Питер нахмурился.
-Вы не поверите мне….Никто не поверит…Может тололько наш священник. Но что он может. Он видит дьявола даже в мыши, укравшей церковный хлеб.
Она замолчала, глядя на то, как огонь весело пляшет в камине.
-Давайте сделаем вот что. Я подслушала ваш разговор насчет гипноза и как я поняла-это затея моему отцу не по душе. Мои познания в гипнозе не слишком то сильны, однако если это средство действительно помогает выяснить всю правду о случившихся событиях, то я готова рискнуть.
-Вы хотите, что бы я подверг вас гипнозу?
-ДА, и немедленно. Только так я смогу вам рассказать о том, что происходит в этом доме, и что еще более важно-боюсь только так вы мне и поверите-грустно сказала она.
-Китти, милая, не лучше ли дождаться утра в самом деле?
-Утра? Тогда чего ж ради, скажите я на милость, я шла бы к вам среди ночи, если б могла дождаться утра. Вот увидите-мой отец хоть внешне и не будет против и ничего не скажет, но всячески попытается помешать этому сеансу.
Питер на пару минут задумался. Взгляд его пал на часы на каминной полке. Профессиональное любопытство взяло верх.
-Ну хорошо, не будем терять времени, рассвет не так уж и далек. Садитесь в это кресло у огня и устраивайтесбпоудобнее. Постарайтесь успокоится и выкинуть из головы абсолютно любые мысли-это очень важно.
Питер порылся в своем кожаном путевом чемоданчике, извлек оттуда маленький блестящий маятник и начал медленно раскачивать его перед лицом Китти.
-Смотрите за светящейся точкой, вы полностью расслаблены, постарайтесь вспомнить тот день, когда…..
Китти очнулась. Она совершенно не помнила всего, что с ней происходило. Осмотревшись, она увидела, что огонь все так же трещит в камине, часы показывают без четверти двух, а господин Питер сидит за столом рядом и делает какие-то пометки в своем блокноте.
-Ну? Теперь то вы мне верите? – Китти пристально посмотрела на него своими изумрудными глазами, в полуночном свете казавшимися даже хищными.
-Китти, я не знаю, что и думать. То, что вы рассказали, признаться, повергло меня в некоторое смятение. Я наотрез отказываюсь верить в мистическую природу происходящего, однако и не могу найти никаких логических объяснений. Вы, значит, утверждаете, что в подвале вашего дома находится некий предмет, который вы называете куклой, который не может двигаться, однако какая та сила в нем заставляет людей умирать. Более того, вы говорите, что вместо лица у нее темная дыра, в то время как другие видят в ней лишь красивое кукольное личико.
-Не все, - голос Китти слегка дрогнул, - мама тоже видела в ней черную дыру.
-хм…Это очень странно. Я много путешествовал и многое повидал, но такое… Я бывал в Африке и видел кукол Вуду и идолов, которым поклоняются племена. Считается, что они могут наслать смерть или сделать из человека зомби, но такое…Я не могу даже вообразить себе, даже если и так, зачем? По вашему утверждению, кукла, находящаяся за сотни миль от Лондона, каким то образом причастна к гибели невесты вашего брата. Но как? И даже если и допустить некую долю правды в этом изначально безумном предположении, то для чего ей это.
-У меня есть некие догадки на этот счет. Правда они не подкреплены никакими более менее значимыми фактами и скорее основываются лишь на моей интуиции, но тем не менее, я могу поделиться с вами этими измышлениями.
Питер все с большим интересом смотрел на свою странную пациентку.
-Если вам не трудно конечно.
Китти слегка фыркнула.
-Видите ли….Когда мой отец мастерил эту куклу, он говори, что она будет похожа на мою маму. Он сделал ее по маминому образу и подобию. И в итоге мама умерла, -произнося это, голос Китти дрогнул, однако она продолжала.
-Затем Том увидел ее там же, в подвале. Он сказал что она один в один похожа на его невесту. И что же-его невеста после этого не прожила и пары дней.
-То есть вы считаете, что если мужчина посмотрит на эту куклу и увидит в ней свою возлюбленную, то она умрет.
-Я понимаю, это звучит странно, но именно так я и думаю.
-Китти, мне надо серьезно поразмыслить над всем, что я сегодня узнал. Если даже часть того, что вы говорите, может оказаться правдой, то мы можем стоять на пороге великого научного открытия. Я просто обязан взглянуть на нее. Я упрошу Донна, и мы повезем ее в Лондон для тщательных исследований.
- Питер, отец и близко не подпустит вас к подвалу. Они с Томом никому не разрешат на нее смотреть.
-Но почему же? Ведь я его друг, а это всего лишь одна из его работ.
Взгляд Китти вдруг стал очень грустным.
-Этого я не знаю. Знаю только что он не позволит вам на нее взглянуть. Да и я не позволю вам к ней подойти. Я видела что она сделала с моей мамой. Она опасна. Ее нельзя исследовать, на нее нельзя смотреть, ее надо просто уничтожить.
-Китти, что же мне может сделать просто обычный манекен. Кроме того, у меня нет возлюбленной, а следовательно мне нечего опасаться потерять кого-то. Но если эта кукла и правда что-то из себя представляет, то мы можем стоять на пороге величайшего научного открытия современности.
Когда он это говорил, его глаза ярко блеснули.
-Я обдумаю до утра все, что сегодня узнал, а наутро попробую поговорить с Донном.
-Делайте как знаете. Но только…я не так уж хорошо вас знаю, не считая сегодняшнего вечера, я видела вас всего лишь пару раз в жизни, но тем не менее вы кажетесь мне очень хорошим человеком, и я не хочу, что бы что-то с вами случилось. Пожалуйста, не смотрите на нее. Ваше любопытство может очень дорого стоить.
-Хорошо. Я обдумаю все хорошенько и ручаюсь вам, что не буду ничего предпринимать без вашего на то согласия.
Китти против воли улыбнулась.
-Спасибо вам. Мне пора-отец имеет привычку рано просыпаться. Если он меня здесьс вами застанет-будет катастрофа. Спокойно ночи.
И она выпорхнула в темный коридор.
Питер же никак не мог уснуть. Он тщательно перечитал все, что записал со слов Китти. Взвесил все факты. Под гипнозом она не могла врать-исключено. На сумасшедшую она тоже не похожа. А это значит лишь одно-кукла действительно может существовать.
Будучи человеком сугубо прагматичным, Питер признаться не верил даже в Бога, однако у него появилась на некоторая идея насчет этих загадочных обстоятельств.
А ведь вполне может статься, что эта кукла является неким сильным поглотителем энергии. Настолько сильным, что втягивает в себя лучи света, образуя черную дыру.
За книгами, размышлениями и построениями гипотез он не заметил, как за окном стало светлеть. ОН все же собрался лечь спать, однако что-то не давало ему покоя. К тому же, несмотря на хорошо растопленный камин, ему было неприятно холодно.
«А если я хоть на пару минут спущусь взглянуть на нее. Возможно, я даже не разбужу Донна»
Эта мысль привела его в необычайное возбуждение, и он понял, что больше ждать не может. Стараясь не шуметь дверью и двигаться по корридору в утренних сумерках как можно более бесшумно, он достиг лестницы, ведущей на первый этаж.
Дом еще спал, в предрассветном полумраке виднелись очертания мебелировки, за окнами все было еще иссине-серым. Аккуратно держа огарок свечи, Дон открыл дверь, ведущую на лестницу в подвал.
Холод, очень неприятный, вдруг закрался под полы его халата. Однако он продолжал идти дальше, не взирая на этот утренний озноб.
Он спустился в подвал, бесшумно распахнул входную дверь, и тихонечко, стараясь не шуметь, прошел мимо спящего на небольшом диванчике Донна. Он внимательно оглядел комнату. Ее он заметил сразу. Темный силуэт в углу под синей тканью. Питер вдруг занервничал, сам не понимая от чего. Он поставил подсвечник на пол, медленно подошел к кукле и очень аккуратно снял ткань. То, что он увидел, буквально ошарашило его. Действительно, Питер повидал многое на своей хирургической кафедре, и его едва ли можно было просто так вывести из равновесия, однако то, что он увидел, порядком пошатнуло его веру в науку и признаться очень смутило этого видавшего виды ученого.
Он едва смог ровно держать свечу, которую решил поднести ближе к объекту исследования, потому что руки его вдруг принялись так дрожать, словно он оказался на северном полюсе в одном лишь осеннем пальто. Он все ближе и ближе подносил свечу к лицу куклы, рассматривал и так и сяк, старался как можно глубже заглянуть внутрь этой темной бесконечности. Вдруг за спиной он услышал крик. Крик было трудно назвать даже человеческим. От неожиданности он выронил из рук свечу, она упала и вспыхнула на полу небольшим тлеющим огоньком на прохладном ветерке…
-Что ты здесь делаешь?????-
Это был Дон. Его лицо было перекошено от ярости. Теплые карие глаза стали вдруг черными. Черными как лицо этой проклятой куклы…..
Глава 5
Гром все сильнее распалялся, дождь лупил по оконному стеклу точно канонада вражеских войск. Вода низвергалась в неба Ниагарским водопадом, и несладко в этот вечер было тому, кто не успел подлатать свою крышу до наступления осени.
Мер города мистер Локвуд сидел у окна и перечитывал утреннюю газету. Странное происшествие случилось сегодня на рассвете в его городе, где отродясь и не было никаких происшествий, а уж тем более такого неслыханного. И еще больше его повергло в шок то, кто его совершил. Откинувшись в своем теплом кресле, мэр поудобнее закутался в плед и закурил трубку. Его размышления прервала его супруга, вошедшая с подносом, на котором дымился свежезаваренный чай и отличные бисквиты.
-Ах дорогая, ты же знаешь, я сейчас совершенно не расположен к еде, после всего того, что сегодня произошло. Это же просто ужасно… Представляешь, как упадет моя репутация мэра. И я не говорю уже о панике среди горожан, да и о самом чудовищном преступлении. И кто же стал жертвой – светила британской медицины, прекрасный человек и известный ученый. И кто стал хладнокровным убийцей-мой старый приятель, бывший ухажер моей дочери. И где все это произошло-в моем тихом спокойном городишке. Где отродясь ничего не происходило.
С подноса незаметно исчез один бисквит.
-И что же дальше, продолжал мэр с набитым ртом, - как прикажешь мне, милая моя Магда, себя вести во всей этой ситуации. Вздернуть Дона на виселице, устроить публичную казнь перед стенами монастыря на глазах его дочери и радостной толпы. Ну положим, семейство Хиллзов действительно в последний год ведет себя странно. Но убийство…Мог ли Донн его совершить. Или может быть это лишь несчастный случай.
Второй бисквит исчез с подноса.
Ах знала бы ты Магда, - мэр всплеснул пухленькими ручками, - как бы мне хотелось разрешить все это мирно без судов и кровопролития.
Его жалостливый монолог прервал звон колокольчика у входной двери.
-Кого это принесло в такую погоду да еще на ночь глядя, -засуетилась Магда, - тут и так дел невпроворот. Уж не связано ли и это с утренним происшествием.
-Кто бы это не был, мой долг как мэра принять и выслушать его. Я все таки отвечаю за порядок в этом городе.
И мэр съел еще один бисквит и запил его приличным глотком чая.
-Магда, иди узнай кто это.
Магда, худая, прыткая женщина с очень длинным носом и не менее длинным языком, поспешила по лестнице, стараясь опередить служанку, пока та радушно не распахнула перед незнакомцем дверь.
Однако ей не удалось этого сделать. Когда она достигла последней ступени, перед ней уже стояла Катерина ХИллз собственной персоной, мокрая, в старой накидке и трясущаяся как листик на холодном осеннем ветру.
-Что вам угодно, - спросила Магда, поджав губы. «Принесла же нелегкая», -подумала она про себя, «ведь она из этой чокнутой семейки.»
-Мне нужно немедленно поговорить с мэром. Как можно быстрее.
Китти вся тряслась.
-Видите ли, он сейчас немного занят…
Вдруг Магда внимательно всмотрелась в лицо этой юной девушки и осеклась.
Буквально за одни сутки ожившая после тяжелой болезни Китти снова превратилась в тень. Ее накидка висела на ней, и казалось что под черной тканью тела нет вовсе. Она была похожа напризрака, решившего навестить под вечер своих убийц.
-Видите ли, моему отцу грозить смертная казнь, а знаю, что он никого не убивал. Мне просто необходимо поговорить с мэром до утра.
-Ну хорошо, хорошо, идемте.
Сабрина,- прикрикнула она на служанку, - принесите нашей гостье сухое платье и горячего чаю.
Они обе поспешно поднялись по широкой лестнице.
Мистер Локвуд, - Китти посмотрела на него взглядом, полным мольбы и отчаяния.
-Китти. Ты же вся промокла. Проходи к огню.
Как и большинство горожан, мэр знал Китти с самого детства еще хорошенькой маленькой девчушкой и потому был расположен к ней весьма благосклонно.
Китти присела на краешек кресла напротив мэра.
-Как вы знаете, моего отца обвиняют в убийстве. Однако я знаю, он ничего не совершал.
-Вот как, - оживился мэр, - Вы были там? Что же произошло на самом деле? Это был несчастный случай?
Мэр вдруг обрел призрачную надежду, что сейчас все легко разрешиться и казнить никого не придется.
-Нет, мистера Питера действительно убили, но это был не мой отец.
-Кто же тогда? Китти, скажите и мы сию же секунду схватим этого негодяя.
От волнения мэр подавился очередным пирожным и даже слегка закашлялся.
-Мэр Локвуд, я боюсь вы мне не поверите.
-Дитя мое, я знаю вас с детства. Вы не способны солгать. Да и кому если не вам мне поверить. Конечно же, я понимаю, что вашему отцу грозит….наказание… но уверен, даже ради этого вы бы не стали перекладывать его вину на другого человека, если бы тот ничего не совершал.
-Да в том то и дело, -Китти посмотрела на мэра пристально, - это не человек сделал.
-Вот как? – мэр от неожиданности даже подскочил в кресле, - а кто же? Какое-то дикое животное забрело в ваш дом? Вы же живете на самой окраине.
Мэр подкидывал варианты ответов, в надежде, что хоть один окажется похожим на правду, и все это дело побыстрее закончится.
-И не животное. Мой отец…ну вы знаете, он делает куклы. Так вот-он смастерил нечтнопохожее на куклу. И оно, как оказалось, может двигаться, ходить и даже убивать.
Китти сама сейчас была похожа на восковую куклу из музея мадам Тюссо. Пламя освещало ее желтую кожу, и казалось-сядь она чуть ближе к огню, он ее расплавит.
-То есть вы, Китти, утверждаете, что друга вашего отца знаменитого хирурга мистера Питера убила кукла?
-Я понимаю, это звучит дико, но это именно так.
Китти говорила абсолютно спокойно.
Мэр вдруг с интересом уставился на нее и даже перестал жевать.
- И как же это произошло?
-Она толкнула мистера Питера, он упал и ударился о столик.
-Вы это видели лично?
- Да, -Китти кивнула. –Видела. Я слышала как мистер Питер спускался в подвал и пошла за ним следом. Он подошел к кукле, а она его оттолкнула. Мой отец спал, и проснулся от грохота.
- И что же было дальше?
-Дальше мой отец пытался помочь мистеру Питеру, но все было бесполезно-он был уже мертв.
-Так вы говорите, эта кукла обладает такой силой, что может толкнуть человека так, что б он упал и умер?
-Такой и даже большей. Ей даже не обязательно до вас дотрагиваться.
Китти отвела взгляд в сторону окна.
Мэр сделал глоток чаю и долил себе еще сливок.
-Все, что вы рассказали, безусловно, очень интересно. Скажите - я мог бы на нее взглянуть?
Китти лишь молча кивнула, все еще не сводя взгляд с темного окна.
-А что если я возьму с собой нашего доблестного офицера полиции?
Китти так же безучастно-равнодушно кивнула, и точно загипнотизированная, не сводила с окна взгляд.
Потом она внезапно очнулась.
-Если вы хотите на нее взглянуть, то лучше поехать прямо сейчас. Я затем и пришла к вам. Видите ли, у нас очень мало времени. Моя семья в последнее время имеет не очень хорошую репутацию, и горожане старались нас по возможности избегать. А теперь, когда мой отец подозревается в убийстве, боюсь что если вы в ближайшее время не примете мер, то у мэрии соберется толпа, требующая его повесить.
Мэр вдруг решительно вскочил, и несмотря на недопитый чай, недоеденные бисквиты и
ливень за окном, позвал прислугу и приказал срочно закладывать лошадей и подать ему накидку и шляпу.
Он собрался довольно быстро. Видимо, им двигало любопытство и даже азарт.
В мыслях он видел заголовки завтрашних газет: мэр города восстановил справедливость и помешал казнить невинно осужденного.
Он сообщил жене, что скоро вернется, и к ее великому неудовольствию, они вдвоем с Китти устремились к ее синему домику на окраине города. Дождь стучал по крыше экипажа. Китти по-прежнему оставалась в мокром платье, ведь до дома мэра она добиралась пешком в одной тонкой накидке. Но она не замечала холода.
Когда они наконец по размытой дороге добрались до места, дождь немного поутих, хотя небо по-прежнему было застлано огромными черно-лиловыми тучами. Синий домик выглядел пустым, промокшим под стать своей хозяке и зловещим в этом дождливом полумраке.
Они вошли в дверь. Китти взяла с полки лампу и зажгла огонь.
-Идемте. Она в подвале. Там то все и произошло.
Она шла первая, освещая лестницу.
Отворив дверь, они спустились в мастерскую Донна. Мэр с интересом осмотрелся.
Ему доводилось бывать в магазинчике Донна, но здесь он никогда не был.
-Вон, тот манекен в углу под тканью,
Китти махнула рукой в направлении стены.
Мэр взял у нее фонарь и с интересом подошел к манекену. Кукла все так же была завешена тканью, словно ночью с ней ничего и не происходило.
Он скинул ткань и охнул. На несколько мгновений он просто потерял дар речи.
-Она просто прекрасна. Какая точная копия.….
Китти пристально посмотрела на мэра и заметила, что несмотря на свой возраст, н вдруг смущен точно влюбленный подросток.
-Точная копия кого?-спросила она. При всем уважении к супруге и признании всех ее благодеелей и неоценимой пользы, которую она принесла городу , Магду Локвуд едва ли можно было назвать прекрасной.
-Нуууэээ-девушки. Просто она выглядит как живая девушка, -вдруг замялся и засмущался мэр. Потом отступил пару шагов назад, не переставая выражать свое восхищение:
- Удивительно, как Донну только удалось сделать такое чудо? Сколько же он потратил времени. Она как живая. Какая прекрасная кожа, какие шикарные рыжие локоны. Она едва ли не лучше оригинала.
-Вы сказали, рыжие? – с интересом уточнила Китти, которая все это время с холодной и скептической улыбкой стояла за его спиной.
-Огненно-рыжие как летний закат. А ее глаза зелены и так же мерцают как рождественская елка. Послушайте, Китти, я мог бы забрать ее себе, раз вам она так не по душе?
-Я вас уверяю, от нее одни неприятности, но если вы настаиваете….
-Да, я пошлю за ней завтра. Хотя нет.. боже…где же я буду ее хранить. Магда не должна ее видеть, -мэр густо покраснел.
-Но я придумаю что-нибудь, обязательно придумаю.
Он продолжал рассматривать куклу.
-Между прочим, как вы думаете, сколько бы Донн за нее попросил, если б я захотел ее купить?
-Мистер ЛОквуд, если вы ничего не сделаете в отношении моего отца, то думаю уже завтра к вечеру сможете забрать ее бесплатно, потому как ему, болтающемуся на виселице, она будет уже ни к чему.
Китти смотрела на него с грустной усмешкой.
-Господи, я так залюбовался, что совсем забыл про это. А знаешь что Китти-я сейчас же поеду к офицеру, и мы обо всем договоримся с ним. Я не верю, что человек, создавший такую красоту, способен на преступление. Я не знаю, что произошло тут, но уверен, что даже если и Донн-виновник этого, то это вышло не специально. Поэтому я предлагаю отпустить вашего отца. Я найду способ как то все утрясти. В конце концов человек, который способен создать такое произведение искусства, просто обязан быть наделен божьей искоркой, и я не думаю что наш всевышний отец наделил бы такой искоркой убийцу. Вы молодец, Китти, что привели меня сюда и заставили взглянуть на это чудо. Признаться, теперь я понимаю, как вы тонко придумали эту историю с куклой-убийцей.
Вы заинтриговали меня настолько, что я примчался сюда и увидел этот шедевр, который и убедил меня одним только своим видом, что Донн ни в чем не виновен. Вы спасли своего отца от смерти и меня от принятия ложного решения. Я должен немедленно поехать к офицеру и объяснить ему, в чем дело, пока еще не слишком поздно, есть шанс застать его в участке. Я обещаю вам, Китти, к утру ваш отец будет дома. Мне надо ехать. Боги, до чего же она хороша, -проговорил он, поднимаясь по лестнице и продолжая оглядываться.
Все то время, пока мэр Локвудо говорил и рассматривал куклу, Китти старательно избегала на нее смотреть. Она стояла рядом, отвернувшись к противоположной стене, сохраняя ледяное спокойствие и лишь при словах «вы тонко придумали историю с куклой», она грустно улыбнулась.
Закрыв за мэром дверь, она пулей кинулась к подвалу и приставила к двери небольшую тумбочку, на которую затем поставила пару фарфоровых ваз.
После этого она вернулась на кухню, прихватило большой нож, поднялась к себе в комнату, забаррикадировала дверь тумбой и парой стульев, после чего смогла наконец спокойно развести огонь, согреться и прийти в себя.
События этого дня до сих пор мелькали перед ней чудовищным калейдоскопом.
Рассматривая, как танцует огонь, вороша поленья кочергой, она в мельчайших деталях вспоминала весь прошедший день.
Примерно в 4 утра она вышла от мистера Питера, который пообещал ей ничего не предпринимать до тех пор, пока они не переговорят утром. Она вернулась к себе и легла спать. Когда уже вполне рассвело, она проснулась от яростного стука в дверь. Кто-то молотил по ней кулаком. Китти спустилась посмотреть, что случилось. Оказалось, это Том вернулся домой. Он был сильно пьян. Хуже того- он вернулся в сопровождении их городского полицейского. Раньше Том никогда себе такого не позволял. Вечером накануне он действительно отправился в местный театр посмотреть на Эвелину, а после спектакля пытался проникнуть за кулисы, откуда был выставлен нелюбезным руководителем труппы. Том учинил скандал. После этого он продолжил вечер в кабаке, где вел себя самым скверным образом. В результате владелец трактира вынужден был призвать на помощь полицию, и Тома с позором выдворили вон. Их местный офицер полиции был довольно молод, всего лишь лет на пять старше самого Тома, поэтому он не стал забирать его в участок или читать ему нотаций, а просто решил проводить его до дома и уложить спать, что бы Том сегодня уж точно не натворил никаких дел. Подвыпивший Том никак не мог открыть дверь своим ключом, поэтому принялся стучать со всей силы, в надежде что кто-нибудь з домашних его услышит. И действительно-через пару минут полусонная Китти распахнула перед ним дверь. Шеф полиции слегка смутился при виде молодой красивой девушки, одетой в легкий ночной халат. Что бы хоть как-то скрыть свое смущение и извиниться за столь ранний визит, он предложил сам проводить Тома до кровати и уложить его спать. Китти не стала возражать. Она лишь кивнула в сторону лестницы и объяснила что Том обычно спит в подвале на диванчике у входа. Офицер вместе с Томом отправились вниз. Китти осталась ждать наверху-подвал был последним местом в доме, куда бы она хотела пойти. Она до сих пор до конца не оправилась от последнего посещения, поэтому даже когда ей случалось пройти мимо лестницы, ведущей в подвал, она всегда ускоряла шаг.
Поэтому она осталась ждать офицера у лестницы, в глубине души надеясь, что он не станет осматриваться и не наткнется там на чудовищный манекен. Однако он наткнулся там на нечто куда более ужасное. В подвале его ждал труп Питера и Донн, безразлично смотрящий перед собой. Послышался шум, переполох, какая-то возня. Они поднялись спустя минут двадцать, офицер вел Донна, заломав ему руки за спину, а следом по лестнице шествовал Том, едва волоча ноги и с трудом понимая, в чем дело.
-Простите, мисс, но в вашем подвале я обнаружил труп и должен арестовать убийцу. Через четверть часа здесь будут мои помощники, что бы осмотреть место преступления.
Прошу вас впустить их и не трогать ничего в подвале.
Китти бросила испуганный взгляд наДонна, но он на это ничего не ответил, просто стоял, опустив голову.
-Офицер, прошу вас, на забирайте его, это не он сделал, я могу все объяснить.
-Сожалею, юная миссис Хиллз, но он во всем уже сознался, так что будьте добры-впустите моих помощников, когда они придут и не входите пока в подвал-вам не стоит видеть того, что там сейчас происходит.
Когда входная дверь за ними захлопнулась, Китти прижалась к ней с другой стороны и медленно сползла вниз. У нее внутри все упало. Ее отец-убийца? Его повесят? У нее нет мамы, теперь не будет и отца. Она не могла поверить в то, что происходит.
-Том, Том, очнись, нашему отцу грозит смертная казнь! – она попыталась растолкать брата, который упал на диван и заснул в таком положении.
Она металась по своей гостиной в поисках выхода.
Через несколько минут в дверь и правда постучали по поручению шерифа. Не будь Китти в таком состоянии, она бы сильно удивилась такой скорости. Но все объяснялось достаточно просто-в их городе никогда не происходило никаких преступлений, и полицейские, как правило, просиживали без работы.
Они попросили отойти ее от двери и отправились исследовать подвал. Китти сидела на лестнице наверху и смотрела, как вытащили тело Питера. Затем ей долго задавали всякие вопросы про ее отца, их гостя, ее семью и тому подобное.
Когда они ушли, Китти погрузилась в оцепенение. Необходимо было что-то придумать. «Нужно обратиться к мэру» - мелькнуло у нее в голове, - «он вполне может ей поверить». Ей нужно было как-то объяснить ему ситуацию. В раздумьях она поднялась к себе в комнату. Время близилось к обеду. Серые тучи, которые все утро собирались за окном, разразились сильнейшим ливнем. Без сил она повалилась на кровать. В последнее время кошмары ей почти не снились. Кукла без лица оставила ее после того, как она перестала заглядывать к ней в подвал. Китти понимала, что надо идти в участок, к мэру, пытаться что-то сделать, но пережитое потрясение и бессонная ночь дали о себе знать-Китти провалилась в глубокий сон. Сначала ей ничего не снилось, но потом все вокруг зарябило, и она оказалась в своем подвале. Вокруг было очень холодно, как зимой на улице в канун Рождества. Она забко передернула плечами.
«Китти», - она услышала шепоток за спиной, «Китти, повернись, я жду тебя тут».
Какой знакомый голос. Она повернулась и сразу увидела черную бездну. Китти побежала. Но во сне бежать было трудно, движения были замедленными, она проваливалась куда-то вниз, ступени оказались вязкими и плавились под ее шагами.
«Китти, посмотри на меня. Твой отец не виновен».
Китти вцепилась в перила.
-Он никого не трогал. Это сделала я. Освободи его. Верни его обратно.
Китти остановилась на самом верху лестницы. Она повернулась и посмотрела в эту черную бездну. Впервые она посмотрела в нее без страха.
-Как я его верну?
Ей непривычно было разговаривать с чем-то, у кого нет лица, нет рта и глаз.
-Приведи ко мне мэра Локвуда. Сделай так, что б он посмотрел на меня. Дальше я разберусь сама. Китти, ты поняла меня?
Китти лишь кивнула и отправилась дальше. На удивление, ей вдруг стало легко подниматься наверх-она буквально взлетела по лестнице к себе в комнату. И проснулась…
В комнате было достаточно темно, за окном лил ливень. У двери она уловила какое-то движение. Она повернулась -подол темно-зеленого платья исчез за закрывающейся дверью. Что это - приходил кто-то из соседей? Сквозняк? Ей почудилось? Или….
Она вскочила с кровати и кинулась к лестнице, ведущей вниз. В самом низу лестницы она увидела хорошо знакомый силуэт, который проскользнул к подвалу. Китти чуть было не упала в обморок. Чертова кукла умеет ходить. Все это время она разгуливала по их дому.
Она может ходить, говорить, она может убивать. Что она там говорила про мэра. Надо привести его сюда. Это как-то спасет ее отца?
Китти кинула взгляд на часы. Было 7 часов вечера. До дома мэра ей идти где-то с полчаса. За окном дождь лил, не переставая. Она схватила свой старый плащ и пулей вылетела из дому.
Теперь же, прокручивая в голове события прошедшего дня, она удивилась, насколько все получилось легко. Теперь ее страшило лишь одно-кукла умела ходить. С этим надо было что-то делать.
С этими мыслями утомленная Китти уснула.
События следующих дней оказались уже не столь трагичны. Донна и впрямь отпустили к неудовольствию горожан. Однако все разрешилось куда проще, чем ожидала Китти. Разъяренная толпа не собралась под их домом, местные жители не жаждали учинить расправы или вздернуть Донна на единственном дубе, растущем неподалеку. Донн попросту возвратился домой на следующее утро, уставший и постаревший за эти сутки. Этим же утром Китти поспешила отправиться на центральную улицу и заказала там отличную дубовую дверь, попросив пристроить к ней так же огромный замок. Дверь она поставила в подвале. Она заплатила мастеру так, что б он бросил все остальные заказы и в тот же день пришел к ней с отличной новой готовой дверью. Когда он с грохотом ее приколачивал, Китти готова было поклясться, что с обратной стороны она слышала такие же яростные гулкие удары в дверь. Она повесила огромный замок, единственный ключ от которого забрала себе и сказала Донну, что больше никто из их семейства не спустится в подвал. Донн не стал возражать и переехал в одну из комнат на первой этаже. Когда он услышал, что его дочь снова разговаривает, его лицо немного просветлело.
Донн снова принялся за производство мебели, правда, теперь он уходил работать на весь день. Том снова пропал, и от него не было никаких вестей. Китти немного успокоилась. Кошмары ее больше не посещали. За все это время она почти не писала Тедди, и бедняжка видимо там с ума сходил. От него приходили письма почти каждую неделю. Его родители и друзья, по всей видимости, писали ему, что Китти заболела, что в семействе Хиллзов творится неладное, и он в каждом письме заваливал ее вопросами касательно ее семейства. Когда она заболела, он собирался приехать, тетушка Миллз сообразила написать ему ответ от имени Китти, что все хорошо и ему незачем волноваться попусту. Когда Китти немного оправилась, она сама написала ему длинное нежное письмо, в котором уверяла, что все в порядке. И Китти при нем старалась ни чем не выдать О странностях их семейства она старалась не распространяться, хотя Тедди часто спрашивал ее об этом. До него доходили слухи, что Донн ведет себя довольно странно, и он часто предлагал Китти приехать и забрать ее немедленно в Ирландию, не дожидаться, пока он кончит свой курс изучения медицины. Однако Китти всякий раз его успокаивала и отвечала, что готова ждать сколько нужно.
В начале декабря выпал первый снег. Китти выглянула на улицу и увидела, что все огромное поле у дома покрыто белоснежным искрящимся хлопьями и походит на торт со взбитыми сливками, а домики напротив так были разукрашены снегом, точно пряники, покрытые глазурью. Она улыбнулась-скоро Рождество, а это значит-Тедди скоро приедет погостить.
-Только бы до этого времени до него не дошли все эти ужасные слухи о моем отце, - подумала Китти, - хотя как же-быстрее снег превратиться в сладкую вату.
Она достала лист бумаги, такой же белый, как падающие снежинки и решила написать Тедди в надежде, что письмо еще застанет его в Дублине. Когда она заканчивала первую строку, в дверь постучали. Китти спустилась вниз и распахнула дверь, даже не спросив, кто там. На пороге стоял Тедди, порядком повзрослевший, немного похудевший, с бакенбардами, в теплом коричневом пальто и серой шляпе, придававший ему вид довольно солидный. В руках он держал огромный чемодан, и Китти поняла, что он примчался к ней прямо с поезда.
-Китти, милая моя, я приехал тебя забрать. Я узнал обо всем что тут случилось и сразу приехал. Боже, ты такая худая. Что тут произошло? Что с твоим отцом?
Китти не слушала его вопросов. Только теперь она поняла, как давно они не виделись и как сильно она успела по нему соскучится.
С громким визгом она кинулась ему на шею.
-Входи же быстрее. Я согрею чаю и угощу тебя пирогом. Тедди, милый, как же я скучала. Подожди пару минут здесь.
Она оставила его в гостиной, а сама почти бегом помчалась по лестнице наверх в свою комнату.
Она взглянула на себя в зеркало и ужаснулась. Волосы были незавиты и висели тусклыми прямыми локонами, старое видавшее виды платье, в котором она обычно занималась домашними делами, еще больше подчеркивало ее болезненную худобу. Сменив платье на более нарядное, она собрала волосы в высокую прическу, пощипала немного щеки, что б придать лицу нежный румянец и надушилась (духи были ее единственной роскошью).
Затем она спустилась вниз, где ее ждал взволнованныйТэдди.
Тем вечером Донн вернулся совсем поздно, поэтому они с Тедди были вдвоем до самых сумерек. Китти забралась к нему на коленки, и так и просидела там несколько часов подряд.
- Я наслышан обо всем, что происходит у вас в дома. Китти, милая, давай я заберу тебя сегодня же. Мои родители не будут против. Мы обвенчаемся завтра, а после Рождества вместе уедем в Дублин. Тебе нельзя оставаться в этом доме.
Китти притихла на его руках и, задумавшись, уткнулась своим маленьким аккуратным носиком в его розовую пухлую щеку.
Ей и правда хотелось уехать отсюда, сбежать с любимым из этого молчаливого, застывшего дома в веселую и полную жизни Ирландию, петь и плясать там до упаду и больше уж никогда не видеть никаких кошмаров.
-Тедди, я готова с тобой уехать хоть сейчас в одном только этом платье, - она широко улыбнулась.
-Я не был еще дома сегодня-сразу примчался к себе. Мои родители, я уверен, завтра устроят праздничный ужин по случаю моего прибытия. Уверен, они захотят, что б ты пришла к нам. Давай объявим о нашей помолвке завтра же?
Китти улыбнулась. Она вспомнила про родителей Тедди, таких же милых как он сам. Она тоже была уверена, что несмотря на все дурные слухи про ее семейство, матушка Тэдди с радостью примет ее у себя дома.
Тедди ушел, когда за окнами совсем стемнело.
«Надеюсь, его родные простят мне, что я так задержала его у себя дома», - размышляла Китти, расчесывая перед зеркалом волосы. – «Завтра званый ужин, а мне и надеть то на него нечего. Завтра немедленно надо отправиться за новым платьем».
Завершив свой вечерний туалет, она извлекла из-под подушки мамину шкатулку с украшениями. У Шелли их было не так уж и много, и почти все они были подарены Доном или его друзьями за долгие годы совместной жизни. Маленький замочек щелкнул под ее руками, и мельхиоровая шкатулка, покрытая узорами из роз (Шелли во всем хранила верность этому капризному цветку) распахнулась точно пещера Алладина, обнажая свои позабытые всеми сокровища.
На лиловом бархате лежали аккуратные сережки из бирюзы, оправленные нежным серебром (подарок мистера **** на свадьбу Донна и Шелли, привезенный им из далекой Индии), витиеватое кольцо с крупным гранатом, ажурный браслет в виде маленьких цветочков с крошечными изумрудиками внутри каждого, который так хорошо сидел на тонком запястье своей хозяйки и конечно же рубин-крупный прямоугольный рубин, обрамленный золотом высшей пробы – казалось в его тонких розовато-красных гранях ярким бурлящим пламенем кипит жизнь. Жизнь, которой так не хватало его прежней владелице. Шелли очень редко надевала это украшение, на его фоне ее болезненная бледность казалась еще более заметной. Китти внимательно всмотрелась в манящую гладкую поверхность камня. В детстве ей казалось, что там, за гранями, есть другой мир, зазеркалье, в котором тоже кипит жизни, там, в рубиновом мире живет какой-то народец, который так же отмечает Рождество, чистит рубиновый снег, по вечерам зажигает яркий огонь в камине и дарит друг другу подарки. Как завороженная, рассматривала она яркий камень. «Хоть ты и камень, но ты живее любого существа в этом застывшем доме», - со вздохом сказала она, убирая украшение на место. Кроме того, в глубине шкатулки Китти нашла маленькие золотые сережки, в форме искусно выделанных бабочек. «Премилые», - улыбнулась она.
А приподняв лиловую обивку, она заметила небольшую выемку на дне шкатулки. Опустив туда пальчик, Китти извлекла старинное потемневшее от времени кольцо. Кольцо было довольно простым, без камней и особой огранки, но для Китти оно было ценнее самых крупных бриллиантов. Это было обручальное колечко ее бабушки. Она улыбнулась, рассматривая старомодное колечко.
«Тебя то я и надену на свое венчание», - улыбнулась Китти. Затем она закрыла шкатулку, убрала ее подальше под подушку и счастливая заснула.
Следующее утро выдалось солнечным и морозным. Китти встала раньше обычного. Наскоро приготовив завтрак дляДонна, она надела одно из своих выходных платьев и поспешила из дома. Открыв дверь, она тут же провалилась в сугроб, так как снег около их домика несколько дней уже никто не чистил, а перед рождеством его выпало предостаточно. Подобрав подол своей теплой накидки, она пробралась к воротам, а оттуда вышла на их маленькую улочку, где уже с самого утра соседские мальчишки кидались друг в друга снежками. Ей тоже досталось в этой перепалке. Когда она проходила мимо, маленький ледяной комочек угодил ей точно в щеку, и рассыпавшись, тут же начал таять, протекая за воротник. Впрочем, Китти не осталась в долгу, и быстро слепив довольно плотный шарик, она метко попала им в соседского сорванца. Мальчишки, хохоча, припустили от нее по улице, а она лишь поправила капюшон и отправилась дальше, пытаясь придать лицу серьезное и строгое выражение.
Спустя полчаса она оказалась на главной улице их городка. Главный и единственный салон женских платьев располагался здесь же-в самом центре, неподалеку от магазина сладостей и их главной местной достопримечательности-городского театра.
Разумеется, здесь с самого утра уже было полно народу-первые модницы города готовились к рождественским балам и светским приемам. Под изящной лиловой вывеской, на которой был изображен стройный женский силуэт и тонкими витьеватыми буквами было выведено «Салон женского платья мадам Лили», уже стояло несколько карет, а за стеклянной дверью то и дело мелькали фигурки, несущие в примерочные комнаты образцы тканей, журналы и выкройки. Несмотря на ранний час, жизнь в салоне бурлила.
Китти аккуратно толкнула стеклянную дверь и скользнула внутрь под звон серебряного колокольчика, возвестившего о ее приходе. Разговоры в салоне неожиданно смолкли. Мадам Лили, одетая в свое удобное рабочее черное платье, такая же худая и изящная как и лиловые буквы на ее вывеске, показалась из примерочной, держа в руке журнал и сантиметр.
-Ааааа, Катерина Хиллз, входи, входи. Я скоро освобожусь.
Китти кивнула и присела на большой пуф у стены. Перед ней на столике лежала кипа журналов с выкройками и модными в этом сезоне парижскими платьями и шляпками. Китти было не так уж интересно, однако, что бы скоротать время, она пролистала один журнальчик.
Вышколенная помошница мадам Лили, одна из таких же худых и обладавших безупречным вкусом девушек, как и сама владелица салона, принесла Китти чашку горячего шоколада, и Китти благодарно ей улыбнулась.
Из примерочных комнат выпорхнули две девицы лет двадцати не больше. Китти видела их раньше, но не смогла припомнить фамилий. Весело хохоча, они потащили к карете несколько огромных круглых коробок, перевязанных лиловыми лентами.
Мадам Лили, с видом человека, довольного своим трудом, вышла из примерочной.
-Входи, Китти. Уже присмотрела что-нибудь себе?
-Да. Если не возражаете-вот это платье-простое. Я бы хотела его из зеленого сукна.
Мадам Лили внимательно посмотрела выкройку.
-Ну кого сейчас удивишь зеленым сукном? Нам привезли золотую парчу. Темное золото подойдет к твоим волосам и зеленым глазам. Доверься мадам Лили. Идем со мной.
И эта строгая худая женщина увлекла Китти за собой в примерочную.
Надо сказать, мадам Лили обладала редким талантом портнихи и отменным вкусом. Будучи двадцатилетней девушкой, она отправилась во Францию изучать мастерство портнихи и добилась в этом деле редких успехов. Она настолько хорошо разбиралась в фасонах, выкройках, цветах и последних модах, что случалось такое, что в их небольшом провинциальном городке девицы были одеты лучше столичных модниц.
Закончив свое обучение, мадам, однако не пожелала остаться в Париже, хотя там ей сулили хорошее место, а вернулась к себе домой и открыла свой собственный салон, который пользовался огромным успехом. Стеклянная дверь приводила первых модниц города в неистовое возбуждение. Каждое утро, ровно в 9 худая изящная рука хозяйки вешала на двери табличку "открыто" и девушки со всех концов города стремились к ней.
Девушки, работавшие в ее салоне, подобно монахиням, носили черное и исполняли все, что им скажет хозяйка, и подобно богиням, обладали безупречной фигурой, а кроме того из под их рук выходили чудесные вышивки и как искуссные волшебницы, они превращали нежные куски мерцающих тканей в изящные платья, способные украсить любую. Словно волшебными палочками орудовали они своими иглами, колдуя над очередным нарядом.
Мадам Лили, ласковая с покупателями, однако прекрасно знала к себе цену, так что горожанам приходлось выкладывать за ее наряды кругленькие суммы. Но разве мог устроять самый скупой отец перед мольбами своей любимой шеснадцатилетней дочери купить ей красивое платье на бал, разве могла честолюбивая мать позволить, что б ее чадо было одето на вечере хуже соседских девушек, разве не являлось красивое платье удачным вложением капитала, сулившем счастливый и выгодный брак. Потому то местные жители и не скупились оплачивать услуги мадам Лили, получая взамен круглые коробки с лиловыми лентами и востроженныевизги своих дочерей.
Когда дверь в примерочную затворилась, мадам Лили, достала из ящика стола огромную книгу и полистав, раскрыла ее на последних страницах, там, где шли фамилии горожан, начинавшиеся на "Х". Здесь, в этой огромной старой книге, хранились, записанные аккуратным строгим калиграфическим почерком ее владелицы, все обмеры, с педантичной точностью сделанные в этой комнате. Здесь вы могли бы найти точные данные о размерах талии всех городских девиц, а так же их матерей. Если бы нашелся такой исследователь, который захотел бы проследить судьбы девушек по тому, как меняются с возрастом размеры их платьев, он бы нашел в этой книге немало полезного и занимательного материала. Вот скажем Роза Хиллинг, шедшая рядом с Китти в этой сравнимой с церковной книге моды. Из записей было видно, что в 12 лет ей сшили первое красивое взрослое платье. В тот год ее отец как раз преуспел в делах, и их семейство впервые пригласили на ежегодный родителбским бал к меру. По этому случаю ему пришлось раскошелиться на платья для своих домашних. А вот и запись о ее формах в пятнадцать лет-довольно плотная девица. В восемнадцать она похудела-и конечно же, было от чего. Она была без памяти влюблена в первого красавца их городка- адвоката Фридмана, который только что вернулся после курса языков в колледже. Дабы очаровать его, она попросила сшить ей нежно-лиловое платье. К сожалению, ее любовь тогда так и осталась безответной, однако через два года судьба оказалась к ней милостива, и она выскочила замуж за Филлипа Бейкера, теперешнего владельца их булочной. Нетрудно догадаться, что ее брак и рождение затем трех чудных девочек,а так же приживание в одном доме с пекарем, заметным образом отразилось на ее талии. Следующим шло семейство Хиллзов. Мадам Лили водила тонким изящным пальцем по нужной строчке.
-Давай-ка посмотрим, милая, как изменилась твоя талия-ты так давно не была у меня. Я помню, как шила свадебное платье твоей матушке. И тебе не следует пренебрегать красивой одеждой-женщина должна оставаться красивой всегда, даже на смертном одре.
Мадам Лили сама безукоризннено следовала этому правилу. Ее высокая прическая была сделана идеально, так что волосок прилегал к волоску. Черное платье с белым воротничком делало ее похожей на воспитательницу женского пансиона. Из украшений она носила только обручальное кольцо с большим черным агатом. Даже пуговицы на ее платье были черными и незаметными. Девушки из ее салона отдевались так же, дабы не отвлекать покупателей от их собственных новых нарядов. Однако стоило мадам сменить вывеску на "Закрыто" и отправиться с мужем в теарт, и вы могли увидеть ее в таких туалетах, что любая королева лопнула б от зависти.
Пока мадам тщательным образом производила замеры, Китти рассматривала себя в огромном зеркале. За последний год она не очень то уделяла внимание своей внешности, и теперь ей стало не по себе от того, как она выглядит. От искрящихся зеленых глаз не осталось и следа-они выцвели, стали тусклыми и блеклыми, точно старое платье. На нежном лице появились первые морщинки. А ей всего то семнадцать лет. Она взглянула на свои руки, потрескавшиеся от ежедневной работы по дому. На худое тело, лишенное всяких форм и округлостей. Китти готова была расплакаться от того, как она подурнела.
Мадам Лили, хоть и не подала виду, казалось тоже заметила преображение.
-Ты такая же худышка, как и твоя матушка. Посмотрим, что с этим можно сделать. Тебе нужно пышное платье.
Мадам Лили углубилась в изучение выкроек. Китти заглянула в журнал через ее плечо. Не то что б ей было интересно, но она рада была не смотреться больше в зеркало при таком хорошем ярком освещении, показывающим все ее недостатки. Спустя час все обмерки были сняты, ткань и фасон выбраны, и Китти уже собиралась уходить, как входная дверь распахнулась и в салон вошла супруга мера со служанкой. С тем пор как они виделись в последний раз, прошел примерно месяц. И весь этот месяц Китти постоянно мучали угрызения совести относительно того, что ради своего отца она подвергла супругу мера почти что верной смерти. Если ее теория была верна, то она вот-вот должна была умереть. Однако, когда Китти увидела ее, то не поверила своим глазам. Пожилая сварливая женщина, которую Китти знала с детства, и всегда помнила в невзрачных серых платьях и старомодном чепце и которая, казалось, никогда и не была молодой, вдруг совершенно изменилась. Ее карие глаза неожиданно оказались яркими и блестящими, точно две спелые вишенки. Губы вдруг кокетливо сложились на строгом лице. Кожа разгладилась, точно она отведала молодильных яблок из сада Идун. Перемены были просто удивительными.
-Лили, доброе утро, милая. Я приехала к тебе за новым платьем для нашего традиционного бала. Хочу знать, что сейчас в моде, какие ткани сейчас носят, какие фасоны. Осталась еще целая неделя, но я знаю, как у тебя, душенька, много работы, поэтому решила поторопиться.
Ее улыбка так и сияла, подобно снегу, выпавшему в это утро.
-Я заезжала утром в «Лунный свет» и приобрела отличное колье и серьги. Мне нужно платье в тон.
Она щебетала как молодая птичка ранним утром, и Китти никак не могла понять-в чем кроется такая перемена. Она поймала себя на мысли, что уже минуту не мигая пристально смотрит на жену мера, что попросту неприлично. Не в силах отвести взгляд, она боком направилась к входной двери, и тут то ее и заметили.
-Китти, милая, доброе утро! Как я давно тебя не видела. Как здоровье твоего отца? Я так рада, что все разрешилось и вся эта неприятная история наконец то закончилась. Надеюсь увидеть вас обоих на нашем рождественском приеме. Я пришлю вам приглашение. Надеюсь, вы окажете мне такую честь-побывать у нас.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ