...И паровоз навстречу!

Глава 21. Малый сделал свое дело, или Инициатива наказуема

– Не гони ты так, – уговаривал Коля Лавочкин вечно молодую ведьму Грюне.

Та залихватски управляла огромным ковром.

Парень провел в воздухе четверо суток. На ночь Грюне спускала самолет на землю, специальным заклинанием сворачивала его в подобие чума. Внутри было тепло и уютно. Грелись с помощью амулета Иоганна Всезнайгеля. Коля все еще таскал вещи колдуна с собой.

– Живу, как чукча, боль свою затая… – напевал вечером Лавочкин.

Он постоянно думал об Эльзе, о том же Иоганне и Тилле, волновался за прапорщика Дубовых, но все время мысли поворачивали к нынешней спутнице.

– Николас, твои намерения настолько сильны и однозначны, что я сейчас дам тебе пощечину, – то и дело ворчала девушка.

«Триста лет еще не возраст, – вертелось в Колином мозгу. – Вон, Дункан Маклауд вообще четыре века протянул, а девку-то какую отхватил, и ничего…»

– Ох, зануда, – повторяла Грюне.

– А знаешь, что в нашем мире говорят про зануд? – спросил парень.

– Что?

– Что легче переспать с занудой, чем объяснить, почему не хочешь этого делать.

Хранительница рассмеялась.

– Знаешь, я не то чтобы не хочу, – сказала Грюне. – Просто… Как-то… Ну, лучше не надо.

– Почему не надо? – почти с детской обидой воскликнул солдат. – Объясни!

Девушка усмехнулась.

– Ваша пословица про зануд дьявольски точна, – промолвила она и буквально впилась в губы Лавочкина.

Парень словно в рай провалился. Похоже, ведьма накопила невероятный запас страсти, который как-то усилился благодаря ее магическим талантам. Коля ни о чем таком не думал, он просто растворился в поцелуе и пришел в себя лишь через несколько мгновений после того, как Грюне отстранилась.

– Что это…

Хранительница приложила палец к его губам:

– Снаружи кто-то есть. И он ищет тебя.

В ковер-чум поскреблись.

Коля принял решение:

– Кто там?

– Продрогший путник, не более того, – донесся приглушенный мягкой стенкой голос.

– Запускай, – сказал рядовой ведьме.

Та прошептала заклятье. Полог ковра отвернулся, и внутрь вполз паренек-коротышка. Лет семнадцати. С беспрестанно бегающими глазками.

– З-з-здрасьте, – произнес он, стуча зубами.

– Молчи и грейся, – велела Грюне.

Где-то спустя полчаса визитера перестало колотить. Он снял соболью шапку. Взлохматил рыжую шевелюру.

– Ведь ты Николас Могучий?

– Возможно. А ты кто?

– Меня зовут Финтефлюгель. Я сам из младших помощников Дункельонкеля. Бывший.

– Уволили по сокращению штатов, что ли? – съязвил Лавочкин.

Он был изрядно зол на незваного плюгавца. В одном мультике ворона говорила: «Ну, как всегда, на самом интересном месте!» Очень верно. Не мог он пожаловать хотя бы через часик!

Грюне перехватила Колин взгляд, понимающе улыбнулась.

– Нет, не уволили, – пролопотал Финтефлюгель. – Я сбежал.

– И сразу ко мне?

– Да. Ты – тот единственный, кого боится Вождь и Учитель.

– Сталин?!

– Не знаю никакого Сталина. Дункельонкель. Это его официальное имя.

– Фюрер унд доц, стало быть. Валяй, продолжай.

– Кстати, наше государство, которое все называют Черным королевством, на самом деле является Доцландом.

Парень припомнил надпись на ангаре секретного завода.

– Точно, страна препода. Так чего ты оттуда свалил-то? Сессию провалил?

Ни Финтефлюгель, ни Грюне не поняли студенческого юмора.

– Я вижу, я боюсь, я в ужасе, – затараторил коротышка. – Дункельонкель ведет страну к гибели. Он всех ведет к гибели. Весь мир!

Рыжеволосый вцепился в манжет рядового. Лавочкин аккуратно высвободил рукав:

– Экспрессивно, конечно, но слабо убеждает.

Гость заговорил еще громче и быстрее, надвигаясь на солдата:

– Я потерял все, семью, будущее, потом меня стали учить магии, убеждая, что я составная так называемого особого пути. Я верил и не верил. Главное – не думать. А теперь нельзя не думать, ты догоняешь? Ты осознаешь, как мало времени? Да откуда тебе?.. Вождь затеял страшное, оно разрушит все! Это воистину чудесное оружие вскоре отнимет у нас надежду, рюхаешь-нет?

– Э… Полегче, пацан. – Коля отодвинулся от горячего хлопца.

– Нам действительно осталось не так уж много, – промолвила хранительница. – Тебе известна природа чудесного оружия?

– Нет, госпожа, это слишком секретная информация, чтобы доверять ее мне, – ответил Финтефлюгель. – Я ничего не успел выкрасть, мне удалось прихватить лишь маленькую, но важную вещицу.

Коротышка достал зеленый кристалл.

– И что это? – Лавочкин взял драгоценный камень.

– Ну, если честно, то… – начал рыжий, но внезапно упал к ногам солдата и ведьмы.

Из груди Финтефлюгеля вырвался стон. Паренек схватился за амулет, ловя воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба.

– Предатель не уйдет от расплаты, – раздался знакомый Коле голос.

– Нет! – завопил Финтефлюгель, встал на колени и стал стремительно каменеть.

Рядовой еще ни разу не наблюдал этого магического процесса вблизи. Коротышке было чертовски больно. В считаные секунды он полностью превратился в кусок гранита.

– Елки-ковырялки, – выдохнул Лавочкин, судорожно сглатывая. – Церетели отдыхает.

Грюне придирчиво осмотрела статую:

– Да, работа крепкая.

– Расколдуй его, пожалуйста!

– Зачем? – Хранительница вскинула бровь. – Он нам больше не нужен.

– Ни фига себе, бессердечная какая.

– Поживи с мое, еще не так запоешь, – заверила ведьма. – Я ночевать с этим болванчиком отказываюсь. Придется отлететь подальше.

– А он не замерзнет? – ляпнул парень.

– Ага, простынет и рассыплется от первого же чиха. Ты такой наивный, барон. Лучше покажи, что он там стянул у Дункельонкеля.

Солдат дал Грюне кристалл. Она долго рассматривала трофей.

– Остроумное вместилище информации, – заключила она. – Сейчас вольем в него немного магии…

Кристалл начал светиться, из него медленно показались зеленые лучики наподобие тех, какие Коля видел на лазерном шоу в Москве.

– Дискотека, да и только, – прокомментировал он.

Тем временем лучики достигли стены импровизированного чума. На ковре отобразилась карта.

– Надо же, Черное королевство! – Лавочкин узнал очертания. – А вот тут, похоже, я был.

Он ткнул пальцем в одиноко стоящую гору с парой вершин. Гора стала увеличиваться, проступило множество деталей, в том числе железная дорога.

– Точно! – завороженно сказал парень.

Хранительница накрыла кристалл шапкой:

– Все-таки давай переселимся подальше от Финтефлюгеля.

Коля спрятал трофей. Грюне собрала вещи. Развернув ковер, путники нашли на снегу метлу коротышки.

– Мужик, летающий на метле, – насмешливо изрекла ведьма, – низкий стиль.

Они совершили получасовой перелет. В свете луны заснеженная земля выглядела фантастически.

Снизились возле давным-давно заброшенной деревни. Остовы домов замело почти полностью. Присмотрев относительно чистую площадку у околицы, Грюне совершила виртуозную посадку рядом с обложенным высокой каменной кладкой колодцем.

Парень любопытства ради сходил к колодцу. Кладка была частично обрушена. Склонившись, Лавочкин долго всматривался в круглую черную дыру, пока не различил мерцание голубого света.

– Не может быть, – пробормотал Коля, вставая на колени.

Он нащупал металлическую скобу. Значит, внизу была шестистенная комнатка маленького народца.

– Что нашел? – спросила подошедшая Грюне.

– Там синяя комната.

Девушка прикрыла глаза, выставила ладонь над лазом.

– Ах, точно. Надо же, какое… везение, – нерешительно сказала она.

Солдат задумчиво проговорил:

– А ведь она защищает от магического поиска.

– Заночуем в ней, – постановила хранительница.

Они скатали ковер и забросали его снегом.

Спуск был, по обыкновению, небыстрым.

Теплая комната встретила путников привычным синим свечением.

И солдат, и ведьма порядком вымотались. Они легли, постелив на песок одежду, но сон не шел. Наконец Коля уселся, почесывая макушку.

– Оживи кристалл, пожалуйста, – попросил он.

Грюне не стала спорить, хотя испытывала по поводу украденного амулета стойкое беспокойство.

Направив лучи на пол, ведь стены светились сами и не были пригодны в качестве экрана, рядовой принялся изучать карту.

Ведьма отвернулась, уговаривая себя заснуть. Но не тут-то было. Хранительницу захлестнула волна предчувствий. Она ощутила: будущее, к которому она стремилась сама и вела барона, резко изменилось. Произошло это совсем недавно. Скорее всего, причиной стал визит Финтефлюгеля. Однако у Грюне были серьезные подозрения, что ей не стоило сближаться с Николасом. Может быть, в ней бунтовала совесть, а может, она действительно изменила устремления молодого человека.

Что-то складывалось абсолютно не так. До звона в ушах. До неприятной ломоты в пальцах. Хранительница постаралась отрешиться от всего и приподнять с грядущего новые завесы. Судьба Молота Ведьм стала неопределенной. Внутренним взором Грюне увидела красную нить, тянущуюся от артефакта к Дункельонкелю. Черный колдун узнал о Молоте! Значит, Финтефлюгель появился неслучайно. И вещица – некий капкан, ловушка. Карта? Стало быть, фальшивка, ведущая в западню. О, Николасу грозит нешуточная опасность.

«Мне надо быть рядом, следить за ним, – размышляла Грюне. – Не сводить глаз. Утром… Утром…»

Изможденная ведьма не заметила, как транс сменился крепким здоровым сном.

А Лавочкин открывал все новые и новые возможности магической карты. Он излазил территорию Доцланда вдоль и поперек. Потом занялся столицей. Без труда нашел цитадель Дункельонкеля. С удивлением осознал, что карта позволяет рассмотреть планы замка, да еще и поясняет, где какие помещения располагаются.

Колю интересовали казематы. Обнаружил. Наверняка там держат Эльзу, Всезнайгеля и прочих важных пленных. Потратив немало времени, солдат отыскал гениально простой маршрут к темницам.

– Блин, с одной стороны, мне не стоит спешить, – прошептал рядовой. – А с другой… Не настало ли время для сольного блицкрига?

Его охватило болезненное возбуждение. Мысли плясали краковяк: «Знать легкий путь к победе и не воспользоваться им? Что говорил Гроссешланге? Что я трус? Не пора ли доказать, насколько старый крокодил заблуждается? Всего-то двухходовочка. Вторая комната аккурат под замком Дункельонкеля. Вождь и Учитель плюхнется в лужу. Ай да, Финтефлюгель, ай да Павлик Морозов, часть вторая».

Постепенно Колина решимость выросла до гигантских размеров. Он тихо поднялся, убедился, что Грюне спит.

– Так, мне нужна южная стена, – произнес парень.

Глухое подземелье поглотило звук его голоса. Стало жутковато.

Солдат взялся за металлическую скобу-ступеньку, поглядел вверх, в отверстие.

Темнота.

– Допустим, скобы закреплены ровно, одна под другой. Тогда мы все время спускались спиной к Черному королевству.

Рядовой знал за собой умение ориентироваться. Он всегда мог показать стороны света в незнакомом городе. Здесь же, в подполе, Колино ощущение пространства потерялось. Пришлось воспользоваться логикой.

Лавочкин отвернулся от лестницы, приблизился к противоположной стене, обойдя сопящую хранительницу, сконцентрировался и произнес заклинание. Синее свечение сменилось фиолетовым.

Парень махнул, дескать, где наша не пропадала, и совершил переход.

Вваливаясь в новую комнату, солдат почувствовал, как его тянет вверх, а затем вдруг понял, что очутился в воде! Влага мгновенно пропитала одежду, проникла в уши и открытый рот. Коля выдохнул, сомкнул губы. Стена отпустила его, и он начал всплывать.

В первые мгновения паника сковала его движения. Рядовой смотрел сквозь прозрачную воду на сияющие стены каменного мешка.

«Что делать?!» – мысленно кричал пленник. Секундное оцепенение сменилось полной ясностью.

Хорошо, хоть вода была теплой. Солдат устремил взгляд к потолку, надеясь обнаружить кромку, но оказалось, что комнатка затоплена полностью. Воздуха в легких почти не было. В висках стучала кровь: бум-бум, бум-бум. Тишина пугала.

Найти отверстие и попробовать всплыть? Коля отбросил эту идею. Вздор, длинный туннель могло залить водой под завязку. А ведь там, на поверхности, не обязательно суша!

Парень принял решение. Он подплыл к ближайшей стене и попробовал успокоиться, сосредоточиться на синем свечении. Хотя он понимал, что времени ужасно мало, чувствовал, как легкие разрываются от отсутствия кислорода, и так и не справился с паникой, Лавочкин попробовал произнести спасительный «цуг-цурюк».

– Бульк, буль-бульк!

«Елки-ковырялки! Песец!» – зажглась мысль в сознании рядового. Он все же попробовал найти лаз, ведущий наверх. Увидел, рванулся к нему и – не выдержал – сделал вдох.

Вода хлынула в распахнувшийся рот. Коля обмяк, ему вдруг стало все безразлично… Даже то, что он сейчас утонет.

«Нет, я смертельно хочу выжить!» – неуместно комично подумал он.

– Эх, рядовой Лавочкин… – прошептал голос Полкового Знамени.

– Ектыш, рядовой Лавочкин! – заорал Палваныч.

Бывают моменты, когда страсть застает врасплох двух взрослых людей, и они бросаются на не расстеленную еще постель, покрывая друг друга горячими поцелуями… Примерно этим и занимались прапорщик с графиней Страхолюдлих, когда на них словно с неба свалился Коля.

Мокрый.

Без сознания.

– Он тонул! – воскликнула графиня, вскочив с кровати.

– Хейердалов сын! – сквозь зубы процедил Дубовых. – Хельгуленочек, ты только не ревнуй, это не то, что ты сейчас подумаешь.

Палваныч заскочил на постель и приступил к оказанию первой медицинской помощи пострадавшему на водах. Перевернул его на живот, чуть свесил с кровати. Между синюшных губ полилась вода. Вернул на спину, склонился к лицу.

– Ис… кус… ствен… ное… ды… ха… ха… ха… – Прапорщик принялся вдыхать воздух в рот солдата и ритмично нажимать на его грудь.

Вскоре Лавочкин заперхал и задышал. Открыл глаза.

– Ух-е, живой, – прошептал Дубовых.

– Чародей! Ты подлинный кудесник, Пауль, – вымолвила Хельга.

– Никаких чудес, – отмахнулся прапорщик. – Искусственное дыхание рот в рот называется. Ты где плавал, салабон? И что ты здесь делаешь?

Коля просипел невнятное. Начальник понял его по-своему.

– Меня не интересует, чем ты тут занят! Я спрашиваю, что ты здесь делаешь! – прорычал, точнее, прохрюкал Палваныч.

– Я… тонул.

– Это понятно. Вон, всю кровать обмочил, аж на пол протекло. Где ты тонул?

– В изумрудной комнате, – произнес Лавочкин и отключился.

– Тьфу, Фишман![41] – обозвал парня прапорщик.

– Кто такой Фишман? – поинтересовалась графиня Страхолюдлих.

– А я сказал «Фишман»?

– Да.

«Я имел в виду Ихтиандра»[42], – хотел сказать Палваныч, но с его губ снова слетел неизвестный Фишман.

– Вот те на! – изумился Дубовых. – Форменная карикатура. Забудь, Хельга, про Фишмана, давай-ка рядового разденем. А то замерзнет, простынет опять же.

Стянув мокрую одежду с Лавочкина, размотав Полковое Знамя, которое в очередной спасло незадачливого солдата, графиня и прапорщик уложили неудачника на сухой диван, укрыли, чем нашли.

Одежду с кумачом развесили по комнате. Обстановочка напоминала смесь Красного уголка и коммуналки.

Хельга сходила за новой порцией белья, и вскоре все уснули.

Утром Коля долго не мог взять в толк, как он очутился в пещере Страхенцвергов, что здесь делает Палваныч и почему очнулась Белоснежка. История об обретении прапорщиком статуса принца повергла солдата в гомерический хохот. К счастью, Дубовых и сам считал ее забавной.

Гномы были рады Николасу, будто родному.

За завтраком рядовой расчихался.

– Будь здоров по списку, – буркнул прапорщик. – Чего это ты?

– Видимо, все же простыл, когда вчера купался, – попробовал отшутиться Коля.

– Ну и хрен же ты моржовый! Тьфу! Я хотел сказать, ну и хреновый же ты морж! – сказал Палваныч.

Крыть было нечем.

Окончив трапезу, Дубовых, Страхолюдлих и Лавочкин стали решать, что делать дальше.

Рядовой извлек зеленый кристалл, продемонстрировал его возможности. Прапорщик позвал толкового художника. Явился гном, некогда рисовавший для Коли копию стены с причинными местами.

– Замалюй-ка, браток, несколько карт, – велел Палваныч.

Пока мастер делал наброски, Хельга внимательно рассмотрела сам кристалл. В том числе и магическим зрением.

– Николас, когда художник закончит, передайте, пожалуйста, вещицу мне, – сказала графиня. – Это весьма хитрая штучка. Сдается мне, наш общий враг любит рыбалку…