Хрустальная Звезда

ГЛАВА 6

Хэн и его спутники шли по направлению к красивым, отливающим позолотой, зданиям. Туда же двигались толпы людей из самых разных миров. На мгновение Хэну показалось, что среди них мелькнула та девушка-призрак, которую он встретил в их гостеприимном куполе.

Над входом в комплекс красовалась каллиграфически выведенная надпись, содержавшая явно эзотерический смысл. Зеркальный фасад был испещрен причудливым золотым рисунком. Крылья здания, изогнутые полукругом, образовывали уютный внутренний дворик. Посетители собирались сначала снаружи, потом заходили в безмолвное пространство маленькими группами или поодиночке.

Ксаверри спокойно ждала, когда подойдет их очередь. Хэн проводил время, пытаясь определить, к каким мирам принадлежат те или иные посетители. Насчитав несколько дюжин известных ему миров, Хэн остановился, разглядывая тех, кто был ему совершенно незнаком.

Он легонько подтолкнул локтем Трипио.

— Как ты думаешь, откуда вот эти? — он не показал на них рукой, потому что большинство народов в Республике расценивало этот жест как признак невоспитанности, а только кивнул в сторону многогорбой массы, напоминающей морские водоросли. — И вообще, это группа или одна личность?

— Конечно, группа, сэр, — с готовностью ответил Трипио. — Они из четвертого мира звездной системы Маркби, в частности из — если я не ошибаюсь — Дзеффлиффл. Так сказать, с мелких морей маленького южного континента Один из этих покрытых листьями горбов вынул надутый мешок и прыснул из него жидкостью на себя и своих компаньонов. Несколько капель попало на Хэна. Он брезгливо стер их, но это оказалась соленая морская вода. Мокрые листья дзеффлиффлов отливали черным в золотом свете здания. Несколько листьев, порхая, упали на землю, где продолжали шевелиться и извиваться.

— А что ты скажешь об этих? — он показал на другую группу, состоящую из полдюжины массивных, чрезвычайно низких яйцевидных людей с короткими мощными ногами.

— Они, — сказал Трипио.

— Они что? — не понял Хэн. Трипио не ответил.

— Кто? — спросил Хэн.

— Я только что сказал вам, сэр, — ответил Трипио. — О, прошу прощения. Их язык звучит в частоте, находящейся ниже уровня вашего восприятия, поэтому их имя на вашем языке непроизносимо. Они живут в условиях чрезвычайно сильного земного притяжения.

— Они больны, — тихо сказал Люк.

— Да нет же, Мастер Люк, — терпеливо возразил Трипио. — Они говорят на языке, который обычное человеческое ухо не…

— Я не это имел в виду, — сказал Люк. — Я имел в виду, что здесь почти в каждой группе есть кто-то, кто болен или ранен.

Вглядевшись более пристально в знакомые ему типы, Хэн вскоре увидел, что Люк прав. Надо отдать должное его проницательности — ведь заранее он этого не знал — действительно, в той или иной группе кто-нибудь или держал на руках стонущего ребенка, или поддерживал слабого, изможденного родственника или товарища.

Хэн кивнул Люку в знак согласия с его наблюдениями.

«Люк уже не выглядит таким болезненным, каким был, когда мы вошли в купол, — подумал Хэн. — Что с ним происходит? Он ведь никогда не болеет…»

— Вы скоро все поймете, — сказала Ксаверри. Выражение лица ее было каким-то пугающим. — Наша очередь.

Она вошла во внутренний дворик. Хэн с Люком шагнули следом, Трипио двинулся за ними.

Их окружила тишина. Золотая каллиграфическая вязь, переливавшаяся по зеркальной поверхности стены, менялась, по мере того как они приближались,она двигалась и дополнялась, как будто кто-то продолжал ее выводить.

Во дворике они были одни. Тишина казалась зловещей. Хэн обернулся, не в силах справиться с ощущением, что все разом исчезли. Но это было не так — все они оставались на прежнем месте, толпясь у входа во дворик в ожидании своей очереди, возбужденно разговаривая между собой. Только их голосов совершенно не было слышно.

— Мастер Люк, — спросил Трипио. — Я не знаю, может быть, мне лучше остаться снаружи?

— Как тебе больше нравится, — сказала Ксаверри. — Но я здесь свой человек, и никому из нас ничего не угрожает.

— Угрожает? — спросил Хэн. — Минутку-минутку! Кто это сказал о какой-то угрозе?

— Никто, — улыбнулась Ксаверри. — Я сказала, что, раз вы со мной, вам ничего не угрожает.

— Но…

— Я имел в виду не опасность, — проговорил Трипио. — А возможность присутствия здесь таких… как я.

— Здесь принимают все формы существования, — отозвалась Ксаверри.

— Даже дройдов?

— Даже дройдов.

— Ах, вот как, — сказал Трипио. — Нечто необычное. Я бы сказал, передовое.

Они миновали арочный вход в конце дворика и спустились в самый настоящий сумасшедший дом.

Испытывавшая перед входом благоговейный трепет толпа внутри превратилась в сборище воющих, ноющих, стонущих и рыдающих просителей. Все взоры были устремлены к огромному золотому алтарю, возвышавшемуся над этой бурлящей массой.

— Вару, помоги нам! Вару, исцели моего ребенка! Исцели мою сестру! Защити моих братьев от проклятии, павшего на них!

Люк стиснул руку Хэна с такой силой, что тот оторопел.

— Эй, малыш…

— Смотри!-завороженно прошептал Люк. Алтарь шевелился. Хэн напрягся.

— Что-о? А это откуда, Трипио?

— Признаюсь, сэр, несмотря на мое знание всех миров Новой Республики и многих миров за ее пределами, мне незнакомо это существо.

— Это Вару, — сказала Ксаверри. Алтарь — существо — стал расти вверх, уменьшаясь в ширину. Он направил свое внимание на них.

— Подойди ко мне, Ксаверри.

Голос был густым, чистым и очень мягким. Он наполнял все огромное пространство театра. Ксаверри шагнула вперед, и толпа стала расступаться перед ней. Хэн пошел за ней, не думая ни о чем. Единственное, чего он хотел, — это то, чтобы она не подходила к этому странному существу одна. Люк отпустил его руку.

Подойдя к алтарю, Хэн смог получше разглядеть Вару. Это была сложная конструкция из гравированных золотых щитов. Но за щитами, просматриваемый с определенных углов зрения и при определенных движениях существа, виднелся кусок сырой, не покрытой кожей плоти. Жидкость — кровь? — сочилась сквозь массивные щиты, искрясь, стекала по ним и падала каплями и тонкими ручейками на помост, где собиралась в большую чашу. Кровь стекала с помоста и, застывая, образовывала сталактиты, которые почти касались пола аудитории. Ксаверри остановилась у края помоста.

— Ты нье одна, Ксаверри, — прошептал Вару.

— Я нье одна. Вару.

— Они желают исцелиться? — голос Вару был бесконечно усталым.

— Ньет, Вару. Я привела новых студентов учить твои откровения, постигать твою истину и познавать твою сущность. Для того, чтобы они посвятили себя тебе.

Хэн размышлял над странным акцентом. «Нье»… Чушь какая-то!

Вару вздохнул.

— Мнье очень приятна Только ты одна, Ксаверри, приньесла мнье подарок. Все другие берут мои дары — и я рад давать им! Но…

— Твоя щедрость — величайшее чудо Станции Крси. — сказала Ксаверри.

Никто не откликнулся на жалобу Вару, как будто шепот существа достигал только слуха Ксаверри и ее друзей. Хэн не слышал, как Вару разговаривал с кем-нибудь еще. Его слух улавливал только шепот Вару, адресованный Ксаверри.

«Неплохой трюк, — подумал Хэн. — Ведь это просто трюк, не так ли? Если… если это не то, что ищет Люк».

Он взглянул на Люка, но не смог определить, считает ли тот Вару Джедаем. Лицо Люка было напряженным и сосредоточенным, но проблесков радости на нем Хэн не заметил.

Золотые пластины Вару зашевелились, чувствительные и гладкие, как чешуя. Они сжались, и вены между ними тесно сплелись. Кровь обильно стекала вниз, образуя густой сверкающий слой на помосте.

Когда панцирь Вару сжался, существо еще больше вытянулось вверх. Хэн безуспешно пытался найти у него какие-нибудь явные органы зрения, слуха, обоняния или любые другие органы чувств. Для него было загадкой, каким местом Вару говорит.

«Может быть, он реагирует на нас тепловыми рецепторами, как змея? — подумал Хэн. — А может быть, он никак нас не воспринимает. Может быть, он вовсе не живой».

— Ты приньесла мнье новое создание, — сказал Вару, обращаясь к Ксаверри. — Я видел много людей раньше — о да, много людей, таких хрупких,но такого существа не видел.

Вару подался вперед. Засохшая кровь отвалилась, открывая новые золотые чешуйки.

— Как тебя зовут? Кто ты? Ксаверри вывела Трипио вперед.

— Это мой новый знакомый, Перпл-Три.

— Добро пожаловать, Перпл-Три, — сказал Вару.

— Благодарю вас, господин Вару, — сказал Трипио. — Я весьма польщен быть принятым вами.

— Меня зовут только Вару. Хотя некоторые называют меня «учитель». Это единственный титул, который я допускаю.

— Тогда я с удовольствием тоже буду его использовать, с вашего позволения, — сказал Трипио. — Я изучал много предметов во многих местах. Я являюсь экспертом по вопросу о взаимоотношениях между человеком и киборгом и свободно владею шестью миллионами форм общения. Я всегда восхищаюсь учителем, который несет эзотерическое знание.

Хэну уже надоело стоять возле Вару, вдыхая тепло и сырость его крови или как она там называется. Люк, напротив, как загипнотизированный, во все глаза смотрел на Вару.

— Расслабься, малыш, — тихо сказал Хэн. — Это всего лишь…

Ксаверри бросила на него короткий предупреждающий взгляд. Люк медленно повернулся и посмотрел на него ледяным, каким-то нечеловеческим взглядом, затем вновь устремил свое внимание на Вару. Пораженный, Хэн умолк, но мысленно закончил фразу: «Это надувательство». Пожалуй, самое изощренное из всех, какие бывают, но надувательство". Если судить по Люку и Оби ван Кеноби, то ни один Джедай не может вести себя так, как это существо, — а если Вару представляет Темную Сторону, Люк понял бы это.

Лучше всего было бы просто посмеяться над этим «феноменом».

— Ксаверри, почетная ученица, смогла ли ты изучить тексты, которые я дал тебе?

— Да, учитель.

Они опять заговорили на ломаном языке о каких-то чудовищных вещах вроде синергетики и квантовой кристаллизации. Надо отдать должное Ксаверри, она призналась Вару, что толком ничего в этой не смыслит, хотя и очень старалась разобраться.

Хану стало смертельно скучно.

Ксаверрм и Вару общались таким образом несколько минут, не обращая внимания на толпу, ее крики и мольбы о помощи. Этот вой начал действовать Хэну на нервы. Ему ужасно захотелось взобраться на помост и сказать всем присутствующим, чтобы они шли домой и вызвали нормального врача. Ему хотелось спросить Ксаверри, почему она так преувеличивает достоинства Вару. Его просто шокировало то, как она выражала свое почтение этому существу.

В старые добрые времена она никогда не поддалась бы на такую лажу. Она сама могла провести кого угодно.

Неужели она верит во всю эту чепуху, которую несет Вару? Если да, то, выходит, она изменилась не только внешне — Ксаверри стада совсем другим человеком. Если нет — то какого черта они здесь делают?

Трипио следил за беседой Ксаверри и Вару молча, не вмешиваясь со своими комментариями, что было для него не характерна Хэн нахмурился. Выражение лица Трипио было невозможно прочитать, но все же редко можно было ошибиться относительно того, что дройд думает по тому или иному поводу. Во-первых, Трипио и сам с готовностью выкладывал все, что приходило ему на ум. Ну а если он пытался лицемерить, то это было шито белыми нитками. В искусстве дипломатии Трипио покорял изысканностью своих манер, но лжец он был никудышный — пожалуй, самый никудышный из всех, с кем Хэну приходилось встречаться.

С другой стороны, многие люди считают весьма приятным занятием иногда немножко приврать, чтобы потешить свое самолюбие. Трипио был как— раз мастером по этой части.

Люк смотрел и слушал все с тем же застывшим и напряженным выражением, которое появилось на его лице, как только он увидел Вару. Реакция Люка беспокоила Хэна больше всего.

Вару закончил философскую лекцию о состоянии Вселенной.

— А теперь, — сказал он, всем своим видом показывая разочарование, — я не могу больше позволить себе удовольствие продолжать столь поучительную беседу.

Ксаверри приложила руку к одной из золотых чешуек Вару. Она закрыла глаза и как будто погрузилась в забытье. По ее руке текли розовые струйки. Люк шагнул к ней с поднятой рукой. Хэн схватил его, пытаясь удержать, но тот с рычанием обернулся на нега Отшатнувшись и крепко выругавшись, Хэн едва не выпустил руку Люка. Он мечтал вырваться на улицу и выташить с собою шурина.

— Не будь дураком! — яростно прошептал Хэн. — И не возлагай больших надежд на пятиминутное знакомство с этим чудом.

Люк посмотрел на пальцы Хэна, впившиеся в его руку, потом посмотрел на него отсутствующим взглядом, — и вдруг Хэн почувствовал, что держит воздух, а не руку Люка.

— Ты прав, — сказал Люк и отвернулся, вновь обратив свое внимание на Ксаверри и Вару. — Ненавижу, когда ты так делаешь, — пробормотал Хэн.

Ксаверри отошла от Вару. Отпечаток ее руки сначала был отчетливо виден, затем постепенно исчез с поверхности золотой чешуйки.

Она поклонилась Вару, но Существо уже не обращало на нее внимания. Хэн почувствовал облегчение, и моральное, и физическое, как будто ему удалось освободиться из-под тяжелого давящего пресса.

Ксаверри медленно побрела к выходу, и тут же бурлящая толпа с воплями начала подступать к Вару. Вдруг ноги Ксаверри подкосились, и она чуть не рухнула на пол, — Хэн едва успел подхватить ее. Он никогда не видел Ксаверри слабой — все те годы, что он ее знал, она не проявляла ни малейшей слабости даже тогда, когда испытывала сильную боль или усталость. Хэн всегда восхищался ее мужеством.

Он обнял ее и почувствовал, как сильно она дрожит. Хэн начал решительно пробираться сквозь безумную толпу, крепко держа Ксаверри за руку, Люк и Трипио присоединились к ним. Добравшись, наконец, до двери, Хэн уже собрался распахнуть ее ударом ноги, но Ксаверри неожиданно вырвала руку и спокойно посмотрела на него.

— Мы останемся здесь, — сказала она. — Я в полном порядке. Разговор с Вару подействовал на меня только на короткое время. Вы должны увидеть всю церемонию. Должны.

— Подействовал на короткое время? — рявкнул Хэн. — Да ты чуть не упала. Ты чуть не… Все, пошли отсюда!

Но Ксаверри действительно выглядела вполне спокойной и уравновешенной. Прежней Ксаверри.

— Вы должны все увидеть, — повторила она.

— Она права, — сказал Люк. — Мы ведь для этого сюда и пришли.

— Ну ладно, — сквозь зубы процедил Хэн.

«Все это — сплошное надувательство, — подумал он. — Вранье! Но вранье тоже может быть опасным».

Они отошли от двери и нашли свободное местечко, откуда можно было видеть весь амфитеатр. Пол вибрировал, страждущие лезли вперед, но одной плотно спаянной группе все же удалось стать первой — они прорвались к самому помосту, и на них обрушилось долгожданное внимание Вару. Это были те самые существа, напоминающие морские водоросли, из мира Дзеффлиффл. Они держали на руках своего больного родственника — Хэн заметил, что он был намного бледнее своих желто-зеленых спутников.

— Желаешь ли ты, чтобы я исцелил тебя, проситель? — шепот Вару эхом пронесся по всему залу.

Больной дзеффлиффл грустно зашелестел листьями.

— Он сказал — я доверяюсь вам, Вару, и знаю, что вы исцелите меня, — перевел Трипио.

«Бред какой-то, — подумал Хэн. — И это называется отпуск!»

— Тогда я помогу тебе, — величественно произнес Вару.

В аудитории воцарилась тишина. Все внимание было сосредоточено на Вару и его пациенте.

Алтарь изменил свою форму. Он накрыл больного своей золотой чешуей. Воцарилась жуткая пауза.

Хэн изнемогал.

«Какого черта ты притащила меня сюда, Ксаверри? — думал он. — Ты что, еще раз хочешь проверить меня в экстремальных обстоятельствах?»

Золотая чешуя Вару шевелилась, проделывая какие-то операции над больным. Кровь — или гной? — обильно текла наружу. Хэн невольно обратил внимание, что ручейки этой крови создавали изысканный каллиграфический рисунок, похожий на тот, что был на фасаде здания.

Группа дзеффлиффлов лежала у подножия постамента, напоминая морское дно после отлива. В аудитории царило гробовое молчание. Все склонились в глубоком поклоне Вару. Даже Ксаверри — Хэн помнил, что она никогда никому не кланялась, — сейчас застыла в позе величайшего почтения к этому странному существу.

Вдруг чешуя яростно задрожала, по аудитории пронесся трепет, и Хэн с досадой почувствовал, что почти поддается общему настроению. Он не мог избавиться от ощущения, что его завораживают манипуляции Вару.

Люк, не дыша, во все глаза смотрел на происходящее.

Чешуя стала отползать, обнажая представителя дзеффлиффлов, который уже приобрел характерный для них желто-зеленый оттенок. Вся группа лежала у ног Вару.

Неожиданно они зашевелились, издавая возбужденные звуки.

— Они говорят, — прошептал Трипио, — что их родственник вырвался из лап смерти.

— И сейчас мы все упадем к ногам Вару в знак благодарности, — язвительно заметил Хэн.

— Нет, сэр, — сказал Трипио. — Вару не требует никакой благодарности. Все, находящиеся здесь, рассматривают его как благодетеля. И не приносят ему никакого вознаграждения.

Хэн презрительно пожал плечами.

— Еще как приносят, — сказал он. — Может быть, не в виде денег. Скорее всего, это даже нечто большее. Во всяком случае, я от этого смертельно устал.

Ксаверри внезапно развернулась и выскользнула за дверь. Хэн на секунду опешил, потом рванулся за ней. Ощутив с благодарностью тишину и прохладу внутреннего дворика, он догнал Ксаверри и развернул ее лицом к себе:

— Ксаверри!..

Она вырвалась с поразившей его легкостью, спокойно прошла через арку, отделявшую внутренний двор от внешнего мира, и только потом обернулась и посмотрела на Хэна.

— Никогда ничего не говори внутри двора. Никогда.

— Ладно, виноват, я согласен, только давай побыстрее уберемся отсюда! Перед ними возник Трипио.

— Мастер Хэн, госпожа Ксаверри, могу я чем-нибудь вам помочь?

— Нет! — огрызнулся Хэн. — Мы сами разберемся. Ты лучше посмотри, где там застрял Люк.

Трипио замер, обдумывая ответ.

Не дожидаясь его интеллектуальной экспансии, Хэн стремительно рванул назад, в одну секунду преодолев пространство внутреннего дворика. Распахнув дверь, он стал вглядываться в толпу, но из-за гула и мрака не мог ничего рассмотреть.

Люк стоял на том же месте, где они только что были. Молодой Рыцарь Джедай неотрывно смотрел на Вару, который принимал уже следующего страждущего.

— Пойдем! — сказал Хэн и, взяв Люка за руку, повел его к выходу.

Люк не сопротивлялся.

Ксаверри не стала их ждать и пошла к выходу из купола. Трипио сначала поспешил за ней, потом повернулся и пошел навстречу Хэну и Люку.

— Она не будет нас ждать, мастер Хэн, — сказал он. — Я просил ее, но…

— Ты слишком много беспокоишься Перпл-Три, — сказал Хэн. — Все в порядке.

Хэн не отпускал руку Люка, пока они не догнали Ксаверри. Люк был довольно пассивен и не делал никаких попыток вырваться. Он смотрел впереди себя отсутствующим взглядом и, казалось, ничего не соображал.

— Люк! Встряхнись! Что с тобой? — Хэн посмотрел на Ксаверри, которая шла, не оборачиваясь. — Ксаверри, подожди!

Она раздраженно пожала плечами.

Люк остановился и поднял голову.

— Что с тобой? — крикнул Хэн. — Неужели ты считаешь, что Вару — один из тех, кого ты ищешь? Неужели он Джедай?

— Нет, — сказал Люк. — Не думаю… не знаю. Он уставился отрешенным взглядом в пространство.

— Я не знаю, к т о он. Если бы он был Мастером Джедаем, я бы почувствовал это. Но я ничего не чувствую. Ничего.

— Но ведь это все равно какое-то проявление Силы? — спросил Хэн. — Ведь что-то в этом есть?

Честно говоря, ему было наплевать на любые проявления Силы со стороны Вару. Но его очень беспокоил Люк.

— Я уверен, что узнал бы Силу, — Люк сделал глубокий выдох и посмотрел Хэну в глаза. — Но я почувствовал— что-то другое.

Он вдруг улыбнулся, и его улыбка напомнила Хэну улыбку призрака.

— Но это было занятно, — пробормотал Люк. — Разве нет?

Ксаверри неслышно подошла к ним и взяла Люка за руку.

— Каждый раз, когда я вижу, что делает Вару, я не верю ему, — сказала она. — Но я должна верить.

— А я вообще ему не верю, — сказал Хэн. — Я даже не верю в его существование. Меня ни капельки не убедила эта история с исцелением дзеффлиффла. По-моему, они все это сами придумали.

— Но, сэр, — вмешался Трипио. — Невозможно было так сыграть. Его родственники очень искренне радовались исцелению.

— Ну, значит, Вару им хорошо заплатил, — Хэн сунул руки в карманы и посмотрел в сторону камней, всем своим видом показывая, что ему надоела эта дискуссия и он хочет только одного — как можно скорее уйти отсюда. -

— Мало вероятно, сэр, — продолжал талдычить Трипио. — Это никак не вяжется с тем, что происходила Все было очень естественно.

— Ну так, значит, этот мнимый больной был подсадной уткой! — крикнул он, не в силах больше себя сдерживать. — И долго тренировался, чтобы все выглядело естественно. А может быть, это вообще был какой-то специальный аппарат, запрограммированный на определенные операции?

Ксаверри смотрела в землю, потом подняла глаза на Хэна.

— А как ты думаешь, я сошла с ума? — ледяным голосом произнесла она. Но это только подстегнуло его.

— Да, что-то в этом роде, — таким же ледяным голосом ответил Хэн.

— Ты серьезно? — Ксаверри окинула его небрежным взглядом и приняла боевую стойку. — Я, Ксаверри, непревзойденный мастер фальсификации в старой Империи! Я, Ксаверри, которую еще никому не удалось одурачить!

— Да ладно тебе, — устало сказал Хэн. — Мы все изменились. Я, как был, остался дурак дураком, но зато ты превратилась в само совершенство.

— Нет, — печальным голосом сказала Ксаверри.

Люк смотрел отсутствующим взглядом сквозь арочный вход.

Хэн напрягся, опасаясь, что Люк стремится обратно, к Вару.

— И все-таки тут что-то есть, — сказал Люк.

— Но ведь не Джедай?

— Но и не вранье, как ты думаешь.

— Люк прав, — сказала Ксаверри.

— Прекрасно! — воскликнул Хэн. — Тогда оставьте меня в покое. Новая Республика провозгласила невмешательство в религиозные культы. Вы можете делать все, что хотите, но только при чем тут я?

Он решительно пошел вперед, не разбирая дороги.

— Хэн! — криккул Люк. — Что ты собираешься делать?

— Классно провести остаток отпуска, — буркнул Хэн, не оборачиваясь. — По вашей милости я уже потерял добрую его половину. Ладно, наверстаю усиленными темпами!

Трипио догнал его и дернул за рукав:

— Мастер Хэн, с вашего позволения…

— Ну, что еще?

— Мы несколько поиздержались. Я хочу сказать, что наше финансовое положение крайне неудовлетворительное. Если вы хотите продолжать играть в азартные игры — нет, я совсем не против того, что вы будете в них играть,но не могли бы вы часть выигрыша откладывать, а потом отдавать мне? Тогда я смогу заплатить за нашу квартиру. Я заметил, что наш хозяин довольно серьезно относится к такого рода вещам. Хэн вытащил из кармана пачку банкнот.

— Как только вам понадобятся деньги, — сказал Трипио, аккуратно пряча банкноты в одно из отверстий своего кожуха, — вы только скажите.

— Мне нужны деньги! — Хэн посмотрел на Трипио и, рассмеявшись, подмигнул ему. — И очень много!

Забыв о Вару и предвкушая удовольствие от предстоящего веселого вечера, он решительно шагнул в темноту.

Риллао перенесли в медицинский кабинет «Альтераана». Электронное самоуправляемое медицинское оборудование немедленно приступило к тестированию пациентки. Лея внимательно следила за показаниями приборов. Медицинский робот сделал контрольные анализы и замигал дисплеями, не в силах справиться с нестандартной ситуацией. Риллао была очень слаба, но ее раны не были инфицированы. Шрамы от паутины затянулись, кожа обрела прежний золотистый оттенок, но глаза ее не открывались, и казалось, она погрузилась в вечный успокоительный сон.

— Что мы еще можем сделать для нее? — спросила Лея безымянного фирреррео.

— Она или жива, Лелила, или мертва, — он равнодушно пожал плечами, потом, заметив удобное кресло, с удовольствием погрузился в него и расслабился.

— Вас это не волнует?

— Она не из моего клана.

Лея посмотрела на Риллао. Она лежала в странной, неестественной позе, откинув одеяло и тяжело дыша. Повинуясь порыву сострадания, Лея склонилась над ней и заботливо укутала ее одеялом.

— Ваш народ всегда спит лежа? — спросила она.

— А как же еще? — ухмыльнулся безымянный собеседник.

— Да, конечно, как же еще, — задумчиво сказала Лея, вспомнив Манто Кодру и спящую стоя доктора Хиос.

Она тряхнула головой, отбрасывая ненужные сейчас воспоминания.

— Поесть не хотите? — Лея повернулась к Чубакке, потом перевела взгляд на фирреррео. Чубакка взревел от радости.

— Я тоже проголодалась, — сказала Лея.

Она вдруг почувствовала, что умирает от голода. С того самого злополучного чая, в котором было подмешано снотворное, она не держала во рту ни крошки.

Лея выгребла из холодильника все содержимое. Почему-то она подумала, что гость откажется от мяса, но тот жадно впился в него зубами и даже застонал от удовольствия.

Дожевывая свой кусок, Лея подумала, что более странного гостя она еще никогда не принимала. Он держался в высшей степени независимо. Он ни о чем ее не просил, но снисходительно принимал все, что она предлагала.

— Почему вы ненавидите Риллао? — спросила Лея.

Он вытер губы и откинулся в кресле.

— Она была в той комнате! — вдруг злобно произнес фирреррео. — Наверняка это она виновата во всех наших бедах. Иначе почему именно ее Империя подвергла пытке в паутине? А, Лелила?

— А может быть, это случайный выбор? Имперцы не знали предела своей жестокости, и им было все равно, кого пытать.

— Нет. Нет. Империя жестока, но ее жестокость всегда целенаправленна. Наказывать самых упрямых, самых…

— Империя пала, — мягко прервала его Лея. — Ее больше нет. Вы свободны — вы и ваш народ.

Ни малейшего намека на радость или благодарность не мелькнуло на лице ее циничного гостя.

— Империи больше нет? — злобно усмехнулся он. — И вы сказали, что даете мне свободу, — а кто вы такая, Лелила, чтобы так говорить?

— Я сказала, что вы свободны, — Лея пристально вглядывалась в своего собеседника, стараясь понять, почему он так часто упоминает ее имя.

Он прищурил глаза и рассмеялся. Чубакка зарычал.

Но Лея оставалась спокойной.

— Вам нужны объяснения? — спросила она. — Вы не можете просто принять тот факт, что вы свободны?

Фирреррео перестал смеяться, нахмурился и на несколько мгновений уперся взглядом в пол. Потом встал и любезно откланялся.

— Куда вы, безымянный фирреррео? — спросила Лея.

Он молча пошел к выходу. Лея догнала его и осторожно взяла за локоть. Безымянный принц обернулся и сурово посмотрел на нее. Он был на голову выше Леи и намного сильнее ее, несмотря на истощенность. На миг она даже испугалась.

Он отвернулся и пошел дальше.

— Вы собираетесь разбудить своих людей, безымянный друг?

— Зачем, Лелила?

— Чтобы вернуть их к жизни.

— Им и так хорошо.

— Они должны знать, что свободны, и решить, как жить дальше.

— Вернуться домой? — он горько рассмеялся. Лея поняла, что он все знает. Безымянный пленник Империи знает, что его мир разрушен и возвращаться им некуда.

— Простите, — сказала она. — Мне очень жаль.

Он отвернулся, его плечи задрожали. Лея почувствовала острую жалость к нему. Она снова взяла его за локоть.

Безымянный фирреррео повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Лелила, вы участвовали в разрушении моего мира?

— Нет! Я принимала участие в возвращении домой людей, изгнанных со своей родины.

— Звездными Бригадами? Звездные Бригады были элитными штурмовыми частями Империи.

— Звездными Бригадами, — сказала Лея, глядя ему прямо в глаза. — И самой Империей. Она разрушила и мой мир тоже.

— А, понятно. Альтераан. Я так и подумал, что вы оттуда.

Входная дверь тамбура плавно открылась. В ту же секунду так же плавно начала открываться входная дверь фрейтера. Фирреррео шагнул вперед.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Лея.

— То же, что делал до сих пор.

— Продолжать спать? Он не ответил.

— Но зачем вам это надо? Вы все свободны, Империи больше нет! Мы живем в Новой Республике.

— И нашего мира больше нет. Нам остается только спать.

— А кто находится в других кораблях? Фирреррео повернулся и подошел к ней.

— Мне нет никакого дела до них, — сказал он. — Делайте с ними все что хотите, Лелила. мы… уж как-нибудь сами разберемся.

— Когда? — воскликнула Лея. — Вы можете проспать всю жизнь. Не лучше ли найти какой-нибудь приемлемый мир, где вы могли бы…

— А зачем? — он пожал плечами. — Мы не замечаем, как течет время. Нам не о чем беспокоиться. Мы будем спать. Если сотрется последнее воспоминание об Империи, когда мы проснемся, — хорошо. Если к этому времени исчезнет Новая Республика — тоже никакой разницы.

Лея грустно посмотрела на фирреррео и отвернулась. Ничто не могло изменить его намерений.

Она ничем не могла ему помочь.

— До свидания, — Лея в последний раз взглянула на него. — И удачи вам!

— Берегите себя, Лелила.

— Почему вы так часто произносите мое имя?

— Чтобы иметь власть над вами, Лелила. Дверь в тамбур начала медленно закрываться.

— Правда, этой власти я почти не имею, потому что произношу не настоящее имя, принцесса Лея, — сказал он. — Ваша одежда не очень вам подходит.

Дверь уже почти закрылась.

— А ваша маскировка вообще никуда не годится, — раздался его далекий голос.

Хэн вернулся в свой купол и торопливо зашагал по знакомой улице, ведущей к увеселительным заведениям. Ему не терпелось выпить кружку полюбившегося местного пива и сыграть партию-другую в игру, которая принесла такую удачу. Для разнообразия он решил заглянуть в другую таверну.

— Добрый вечер, человечек!

Огромная фигура выросла перед ним как из-под земли. Гром-баба с улыбкой смотрела на него сверху вниз.

— Ты так быстро сбежал от нас, — ласково сказала она. — А у меня как раз только-только пошла карта.

— Поздравляю! — сердечно откликнулся Хэн. — Значит, можно считать, что этот вечер был не совсем для тебя потерян.

Она вплотную приблизилась к нему.

— И сегодняшний вечер не будет для меня потерян, — сказала гром-баба. — Ведь ты слишком хорошо воспитан, чтобы отказаться предоставить мне такой шанс.

— Вообще-то у меня другие планы на этот вечер, — сказал Хан. — Я собирался темного прогуляться и выпить кружечку пивка.

— Не волнуйся, пиво будет литься рекой, — она крепко взяла его за руку выше локтя.

— Я имею в виду, что уже выпил свою кружку, — Хэн тщетно пытался высвободить руку. — А больше мне нельзя. Врачи не рекомендуют.

Гром-баба еще крепче сжала его руку и начала поднимать ее вверх. Вскоре Хэн уже почти висел в воздухе, отчаянно барахтаясь и пытаясь удержаться хотя бы на цыпочках.

— Можешь и не пить, — сказала она. — Дело твое. Но играть ты будешь!

— Да ладно-ладно, я с удовольствием! — поспешил сказать Хэн, не в силах больше оставаться в подвешенном состоянии. — Только можешь сделать мне одно одолжение — или опустить меня на землю, или уж поднять на руки? А то мне очень неудобно.

Он был уверен, что гром-баба взвалит его на плечо и так дотащит до самого игорного стола — ей бы не составило это никакого труда, — но она, немного подумав, опустила его на землю, ничуть не ослабив при этом своей хватки.

Гром-баба потащила Хэна по улице, продолжая больно сжимать ему руку. Хэн едва поспевал за своей гигантской спутницей.

— Я не успел спросить вчера, как тебя зовут, — сказал он как можно более дружелюбным тоном. — Ты была слишком застенчива.

— Ты не успел спросить, а я не успела сказать, — весело отозвалась она. — Меня зовут Небесная Тишина. Но сегодня я застенчивой не буду.

Холодок пробежал у Хэна по спине. Он взглянул на Небесную Тишину и вымученно улыбнулся.

Джайна с отвращением ела завтрак.

Она была очень голодна, но все же не могла себя заставить есть быстрее. Дежурное блюдо — прогорклый жир — украшал тарелку со склизкой безвкусной овсянкой, такой жидкой, что когда Джайна доела ее, то не почувствовала никакого насыщения — ее желудок по-прежнему урчал от голода. По столовой распространялся аромат спелых фруктов, меда и свежего горячего хлеба — все это в изобилии поглощали сидевшие на возвышении Прокторы.

Помощники, сидевшие поодаль, ели то же, что и Прокторы. Еды было слишком много для них, и они с веселым смехом бросали едва надкусанные куски под стол. Положив ноги на стол, они громко смеялись и раскачивались на стульях.

«Как это подло!» — подумала Джайна.

Джесин сидел в другом конце столовой — Джайна могла видеть только его макушку. Ей очень хотелось поговорить с ним, рассказать о своих опытах с молекулами воздуха. И конечно, о том, что ей удалось просверлить отверстие в двери ее кельи и скоро она сможет открыть замок.

Среди помощников с гордым видом сидел Врам. Он тоже, как и все его новые товарищи, положил ноги на стол и, смеясь, небрежно бросал на пол недоеденные куски фруктов и хлеба. Пожалуй, он даже бросал больше всех, стараясь выглядеть очень крутым.

Джайна с отвращением отвела от него взгляд. По столу, за которым она сидела, неторопливо полз мирмин. Джайна машинально смотрела на него и вдруг поняла, что это не настоящий мир-мин. В отличие от тех, которых она видела раньше, этот имел десять ног вместо шести и огромные усы, напоминавшие щупальца. И все-таки это была какая-то разновидность мирмина. Джесин наверняка сразу же разобрался, кто это такой.

«А ведь он, наверное, тоже хочет есть!» — подумала Джайна.

Она нашла на своей тарелке крупицу каши и положила ее перед мирмином. Мирмин начал оживленно ползать вокруг нее, потом захватил добычу своими усиками-щупальцами и куда-то потащил.

«Да, такая пища скорее подходит мирминам, чем детям, — подумала Джайна.Ну что ж, я рада, что хотя бы он будет сегодня сыт».

Мирмин бережно нес в двух передних лапках крупицу овсянки размером с песчинку. Джайна с невольным любопытством наблюдала за ним.

И вдруг у нее родилась идея.

Весь пол столовой был покрыт тонким слоем песка. Его постоянно приносили на ногах из каньона.

«Представлю себе, что я— мирмин, — подумала она. — Не маленькая девочка, не Джайна. У меня нет никаких способностей Джедая — я всего лишь мирмин! И никто не обратит на меня ни малейшего внимания…»

Джайна нашла на столе песчинку и смахнула ее на пол.

Она съежилась, ожидая, что холодное мокрое одеяло Хетрира вот-вот обрушится на нее.

Но ничего не произошло. Как этой ночью, когда она манипулировала с молекулами воздуха, — власть Хетрира не смогла проникнуть сквозь эти тонкие материи.

Джайна осторожно направила песок на стол Прокторов. Она начала потихоньку собирать его с пола и направлять все в ту же сторону. Чтобы проверить себя, она немного поиграла с несколькими песчинками, которые покорно закружились в воздухе, проделывая те движения, что Джайна и хотела.

Никто ничего не замечал. Главный Проктор взял в руки очередную дольку дыни. Джайна направила на нее песчинки и замерла в ожидании того, что произойдет. Но Главный Проктор неожиданно бросил дольку Враму.

На мгновение Джайна подумала, что он заметил песок, но потом поняла, что он просто снисходительно оказал Враму знак внимания.

Врам ловко поймал дыню и с большим аппетитом стал запихивать ее себе в рот. Бросить угощение на пол он, видимо, не решался — ведь не кто иной, как Главный Проктор удостоил его, Врама, своим вниманием. Он с удовольствием зачавкал, поблескивая своими узкими хитрыми глазками.

Никакого песка он не заметил.

Джайне даже стало немного жаль его — но всего лишь на миг.

Если бы сейчас ей дали свежих фруктов, она, наверное, тоже не заметила бы песка.

Следующий объект, на который она направила послушные ей песчинки, — это была сдобная булочка, которую сейчас держал в руках Главный Проктор.

Джайне было жаль ни в чем не повинную булочку, у нее появилось ощущение, что она делает что-то плохое, что-то ужасное, но остановиться уже не могла.

Главный Проктор широко открыл рот и с наслаждением стал запихивать в него булочку.

Но вдруг выражение его лица изменилось. Джайна испытала острое чувство радости. Не счастья, нет.

Чувство глубокого морального удовлетворения.

Она подняла очередной вихрь песчинок и направила его на стол Главного Проктора.

Он вдруг поперхнулся и выплюнул булочку изо рта.

«Фу, какой он противный! — подумала Джайна. — Даже не вытрет рот салфеткой!»

— Грейк! — крикнул Главный Проктор.

Дверь позади прокторского возвышения распахнулась, и на пороге возникло огромное существо. Джайна вздрогнула — ей показалось, что дракон собственной персоной заявился в столовую, — но потом она увидела, что это совсем другая личность — впечатляющая, внушительная, но все же далеко уступающая дракону по масштабам.

Джайна узнала его — это был веубг, уроженец странного мира, где она когда-то побывала с мамой. Кажется, его мир назывался Гбю и отличался необычно высокой силой земного притяжения. Джайна помнила, что их делегация никак не могла приземлиться, потому что гравитация буквально сплющивала их. Тогда веубгри выслали им навстречу свой корабль, и все официальные переговоры и праздничный обед прошли в космосе, причем веубгри показали себя первоклассными кулинарами, приготовив великолепный десерт.

Это воспоминание так подействовало на Джайну, что у нее слюнки потекли изо рта. Ей захотелось прыгнуть навстречу веубгу и повиснуть у него на шее.

Но Грейк никогда не видел ни Джайну, ни ее братьев. Ему было наплевать на них. Он упер руки в бока и грозно посмотрел на Прокторов.

— Кто посмел меня потревожить, голубые малявки? — прогрохотал он и не спеша вышел в центр зала. — Я, как последняя идиотка, целыми днями кручусь у плиты, а они тут сидят — ноги на стол — и еще вякают!

Грейк оказалась существом женского пола, но от этого она выглядела, пожалуй, еще страшнее.

Джайна смотрела на нее, затаив дыхание.

— Но в еде песок! — крикнул Главный Проктор. — Это что, шутка? Или что?

— Шутка? Песок — в еде, которую я приготовила? — Грейк свирепо взмахнула поварешкой над головой Главного Проктора.

Он вскочил со стула и, хватая воздух ртом, уставился на Грейк.

Джайна отвела взгляд. Она боялась, что Прокторы сейчас жестоко накажут Грейк, которая ни в чем не виновата.

Во всем виновата только она. Джайна!

Но Прокторы, повскакавшие со своих стульев, только злобно пялились на Грейк. Ни один из них не двинулся, чтобы сделать ей что-то плохое.

«Какие они жалкие, — с отвращением подумала Джайна. — Научились размахивать Огненными Мечами и хвастаться друг перед другом, и все это благодаря покровительству Хетрира. А вот сейчас его нет здесь, и у них такой вид, будто в штаны наложили!»

Грейк по-прежнему с грозным видом, уперев руки в бока, прошлась по столовой и остановилась у самого дальнего столика, где зазевавшийся Проктор продолжал покусывать дольку дыни, раскачиваясь на стуле.

— А ну, убрать ноги со стола! — рявкнула Грейк.

Проктор вскочил, растерянно хлопая глазами.

— И вы, голубые недоноски, еще жалуетесь, что в пище, которую я вам приготовила, — песок? Вы кладете свои поганые ноги на стол и хотите, чтобы все было чисто?

Вдруг ноги Грейк подкосились — все шесть ног! — и она рухнула на пол. От жуткой встряски столы Прокторов запрыгали по столовой.

Джайна хотела подбежать к Грейк и помочь ей встать, но боялась, что только навлечет на нее лишние неприятности. Если бы сейчас рядом с ней была Луза! Вдвоем они обязательно что-нибудь придумали бы!

Она посмотрела на Прокторов, которые по-прежнему стояли с выпученными глазами, и, не удержавшись, рассмеялась.

— Прекратить! — заорал Главный Проктор. Джайна не могла понять, относится это к ней или к Грейк.

Грейк вдруг поднялась и молча начала сгребать еду со столов Прокторов. Бесцеремонно отпихивая их локтями, она ставила тарелки с фруктами на подносы и переносила их на столы детей.

Дети зашумели, радостно хватая вкусную еду. Джайне достался кусок дыни, который она с наслаждением отправила в рот. У нее даже слезы навернулись на глаза — ей казалось, что ничего вкуснее она никогда не ела. Песок или осыпался, или она его просто не замечала.

— Песок! В моей еде! — неистовствовала Грейк, швыряя тарелки с едой на столы детей.

Джайна взяла кусок бисквита, но, не успев поднести его ко рту, застыла.

У нее появилась новая идея.

Маленькое облачко песка поднялось с пола и отправилось за шиворот одного из Прокторов. Его реакция понравилась Джайне, и она начала проделывать то же самое с остальными.

Главный Проктор заревел и выхватил свой Огненный Меч. Его гудение наполнило сводчатое помещение столовой.

Джайна в ужасе вскочила на ноги. Дядя Люк всегда говорил ей, что Огненным Мечом можно пользоваться лишь в самом крайнем случае, не считая, конечно, тренировок.

Главный Проктор размахивал своим Мечом явно не для тренировки. Он не сводил яростного взгляда с Грейк.

Но она не дала ему ни малейшего шанса убить себя. С необычайной проворностью она пронеслась по столовой, метнулась в дверь и с силой захлопнула ее за собой. Джайна еще никогда не видела такой сверхскорости.

Опомнившись, Прокторы громко загалдели. Главный Проктор с недовольным видом убрал свой Огненный Меч.

Потоптавшись на ногах, они опять уселись за свои столы, и никто из них уже не положил ноги на стол.

— А ну, тихо! — Главный Проктор теперь обратил внимание на расшумевшихся детей. — Сидеть спокойно, или сейчас вас отведут по комнатам.

Дети притихли. Прокторы стали опять усаживаться за столы.

Вдруг Главный Проктор вскочил и начал судорожно отряхиваться, пытаясь достать из-за шиворота песок. Джайна уставилась в стол, чтобы никто не заметил выражения ее лица, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Потом она посмотрела на пол в поисках новой порции песка, но пол был абсолютно чист. Джайна израсходовала весь песок, который прежде в изобилии был повсюду.

И тогда в дело пошли мирмины. Крошечные черные пятнышки начали вылезать из всех щелей и стройными рядами ползти в сторону Прокторов. Добравшись до них, мирмины проворно взбирались по их ботинкам и исчезали в голубых брючинах.

Джайна не выдержала и взглянула в сторону Джесина. Она даже привстала, чтобы он смог ее увидеть. В ту же секунду Джесин тоже встал и посмотрел на Джайну. Они улыбнулись друг другу и снова сели, прежде чем кто-либо это заметил.

Джайна знала, что это Джесин попросил мирминов напасть на Прокторов.

Один из Прокторов вдруг громко заорал и начал трясти ногой. Он сначала подумал, что в штанах у него песок, но этот песок неожиданно начал кусаться. Остальные Прокторы тоже вскочили с мест и стали яростно кричать и чесаться.

— Бедные мирмины, — прошептала Джайна. — Они же вас раздавят. Спасибо вам, мирмины.

Прокторы действительно злобно давили мирминов. Многие крошечные существа успели убежать и скрыться в щелях пола, но некоторые из них были убиты.

— Простите меня, мирмины, — тихо сказала Джайна.

Чубакка тоже всегда просил прощения у насекомых, которых он нечаянно убивал, когда искал лесной мед.

Джайна отважилась еще раз взглянуть на Джесина.

Он едва сдерживался, чтобы не заплакать. Он всегда плакал даже над раздавленными Чубак-кой насекомыми. Но сейчас это была только его вина, что многие мирмины пострадали.

Внезапно все мирмины разом исчезли. Джайна почувствовала, что Джесин устремил сейчас на них всю свою силу, чтобы защитить их от опасности.

Холодное мокрое одеяло Хетрира окутало ее с ног до головы.

— Нет! — прошептала Джайна. — Это нечестно. Я же ничего плохого не сделала… ну, если и сделала, то самую малость!

Она знала, что то же самое сейчас произошло с Джесином.

Джайна не выдержала, встала со своего места и, спотыкаясь, побрела через всю столовую к Джесину.

Он тоже пошел ей навстречу.

Они крепко обнялись. Джайна почувствовала, что ей стало немного легче. Одеяло казалось ей уже не мокрым и холодным, а влажным и прохладным.

— Джесин, Джесин, они забрали Анакина, забрали Лузу… — всхлипывая, прошептала Джайна.

И только сейчас она подумала впервые, что Хетрир, может быть, действительно увез Анакина навсегда, как Лузу. Иначе где же он?

— Мы должны что-нибудь сделать, — сказала она.

— Все дети немедленно отправляются в учебные классы! — прокричал Главный Проктор, продолжая яростно чесаться. Все мирмины уже давно уползли, но укусы-то их остались!

— Спасибо вам, маленькие мирминчики, — прошептала Джайна.

— Спасибо вам, маленькие мирминчики, — прошептал Джесин. — И простите меня.

— Немедленно в учебные классы!

Дети начали строиться, не в силах сдерживаться от смеха. Ругаясь и шумя, Прокторы чесались все сильнее.

Джайна встала рядом с Джесином. Никто не заметил, что они вместе.

Главному Проктору никак не удавалось построить детей в ровную линию.

— Сделайте что-нибудь с ними! — крикнул он другим Прокторам.

Но те посмотрели на него, как на сумасшедшего. Им было не до него. Они побежали вон из столовой, на ходу стаскивая с себя голубые униформы и расчесывая до крови укусы.

Главный Проктор грозно уставился на детей, потом лицо его перекосилось, и он застонал. Очевидно, ему очень хотелось почесать одно место, но было крайне неприлично чесать его при всеобщем обозрении.

Главный Проктор повернулся и с воем выбежал из столовой.