Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

Волосы Миори Кроу были когда-то черными. Как смоль, как ночь, как крыло ворона. Волосы Уиннифред Цельсио были когда-то русыми, причем того самого непонятного цвета, который не знаешь куда и отнести – то ли к темно-русому, то ли к светло-русому, а потому, если требуется описать внешность человека с такими волосами, то попросту так и говорят: «волосы русые». Сейчас, когда эти двое сидели друг напротив друга за столиком кафетерия Главной алхимической лаборатории, их можно было бы принять за брата и сестру – прически обоих были несвойственного людям синего цвета. Впрочем, если говорить точнее, то волосы Вэнди были просто темно-синими, а волосы Кроу были скорее темно-фиолетовыми.

– Три дня назад я подложил ему на стол твою работу, – сказал Миори, вдыхая аромат из своей чашки.

– И? – спросила Вэнди несколько настороженно.

– В корзине для бумаг ее не обнаружилось, – ответил он. – Но и на столе я ее тоже больше не видел. Не знаю, может быть, сжег, может быть, унес в свою комнату. Но прочитал – точно.

– Откуда ты знаешь? – прищурилась Вэнди.

– В корзине для бумаг я нашел запись адаптера, очень похожего на приведенный в твоей работе, – ответил Миори.

– Не думала, что ты так пристально следишь за его корзиной для бумаг, – заметила Вэнди, вытаскивая из своей чашки ложечку и аккуратно кладя ее на край блюдца.

Миори рассмеялся.

– Что для него мусор, то для такого, как я – откровение, – сказал он. – Ты же знаешь, я вовсе не гений, я работяга. У меня есть кое-какие таланты, но...

– Ну не скромничай, – перебила бывшего коллегу Вэнди. – У тебя счет патентам уже на третий десяток пошел, разве нет?

– Не в количестве патентов дело, – отмахнулся Миори. – Уж кто-кто, а я-то знаю, какая им цена. Я – не гений, я не такой, как Старик. И, если на то пошло, не такой, как ты. Стыдиться тут, в принципе, нечего, такие люди, как я, тоже нужны. Вы вечно придумываете новое, создаете прорыв, переворачиваете мир с ног на голову. Я же шлифую чужую гениальность до блеска, до идеала, занимаюсь тем, чем вам заняться вечно не хватает времени и терпения. Потому все, что вы делаете на скорую руку, впопыхах, или попросту недоделываете из-за того, что ваш интерес угас, для меня – прекрасная возможность проявить себя, оставить свой след. Кстати, я тоже внимательно посмотрел твои заклинания роста, и немного переписал их на досуге. Код получился в три раза короче и в восемь раз эффективнее. И по чарозатратам, и по времени. Если будешь лепить еще одну химеру, готов пойти соавтором.

– Мне бы с этой разобраться, – улыбнулась Вэнди. – С ней далеко не всегда просто. В этом году хотим экзамен на разумность сдать, чтобы можно было отдать ее в школу. Ей нужно общение со сверстниками, и, желательно, не только с эльфами. А ты знаешь, как требователен Опекунский совет, когда дело касается химер. На второго ребенка я решусь не скоро, да и Льюр будет против, если кто-то будет нашим соавтором.

– Ах, да, все время забываю, что ты заигралась в семью, – усмехнулся Миори. – Вот уж никогда бы не подумал, что ты станешь называть химеру дочерью.

Вэнди поморщилась.

– Я не заигралась. Это вообще не игра, это другой взгляд на вещи, – сказала она. – Можешь иронизировать сколько хочешь, но в той жизни, которая у меня сейчас есть, интересного много больше, чем в той, что я вела здесь когда-то. Семья – это очень важно. Может быть, даже важнее работы.

– По-моему, ты слишком с эльфами переобщалась, – покачал головой Миори. – Они сдвинутые на этой теме, вот ты под их влияние и попала.

– Такие уж и сдвинутые? – прищурилась Вэнди.

– Ты знаешь, что большинство клиентов отдела генетического планирования – эльфы? – сказал Миори.

– Так они же приходят от бесплодия лечиться, – сказала Вэнди. – У других рас проблема так остро не стоит; не получается сделать своего ребенка – всегда можно взять кого-нибудь из приюта. Им-то зачем сюда ходить? Деткам цвет глаз выбирать? Так все равно это пока что невозможно. Или я что-то пропустила?

– Только не смейся, – кивнул Миори. – Теперь не просто «хотим ребенка, у самих не получается», а все чаще «хотим белокурую девочку, с зелеными глазами и ушками, как у мамы, а носик, чтобы как у папы». Перспективное направление. Причем приходят за этим как раз все больше эльфы.

– И что, беретесь? – удивилась Вэнди. – Однако... если я правильно помню, то только на цвет глаз у эльфов могут повлиять восемь сотен генетических включений, не говоря уже про все остальное. Это ж как итератор надо составить, чтобы все их капризы учесть? Да и потом, внешность не только генетикой определяется, это же и от условий созревания плода сильно зависит. Конечно, при использовании инкубатора, шансов нужный результат больше… Но они же предпочитают сами вынашивать и рожать, правильно?

– Верно. Что тебе сказать? Работаем. Вскоре после твоего ухода я смог унифицировать библиотеку генетических шаблонов, стало много легче, но, конечно, внешность все равно в значительной степени остается вещью вероятностной. Что-то начало получаться, но до решения задачи в общем виде еще далеко. У нас тут кое-кто работает над темой; в конце концов, где нельзя положиться на генетику, можно поставить подпорку в виде хорошего заклинания.

– Кстати, насчет отдела генетического планирования. А какой сейчас там процент исполнения?

– Очень высокий, – ответил Миори. – Даже когда дело касается эльфов. Процентов восемьдесят. Честно сказать, если бы у твоих остроухих приятелей не было предубеждения против инкубирования и химеризации, процент можно было бы поднять почти до сотни. А так, увы, неудачи случаются.

– Да, я слышала про историю Товуэллов, – сказала Вэнди. – Они очень тяжело переживают вашу неудачу.

Миори поморщился.

– Там дело не только в генетике было, – сказал он. – У нас почти получилось. Мы почти довели зародыш до состояния, когда его можно подсаживать матери, но буквально накануне его уничтожили.

– Выявили брак при окончательном тестировании? Понимаю, – кивнула Вэнди.

– Нет, не то, – снова поморщился Миори. – Я считаю, что это было халатностью, а Старик увидел в этом злой умысел и попытку дискредитировать Лабораторию и его лично. Ну, ты-то должна знать, как его иногда заносит. Как бы там не было, амниотическая жидкость вдруг оказалась наполовину состоящей из состава номер восемь, в котором мы пробирки стерилизуем. И все. Второй раз получить жизнеспособный эмбрион мы так и не смогли.

– Почему? – удивилась Вэнди.

– Видимо, потому что лорд Товуэлл слишком стар, чтобы иметь детей, – ответил Миори. – Обычно, когда разговор заходит про эльфов, проблема в матери, но не в этот раз. Товуэлл слишком затянул с вопросом о потомстве. Активность семенной жидкости почти нулевая, счет буквально на проценты идет. Впрочем, это только половина беды. Беда в том, что качество самого генетического материала оставляет желать лучшего, плюс там еще и индивидуальная совместимость с партнершей не слишком высокая, эти твои благородные эльфы – они же родственники все друг другу, и Природа все-таки не всегда сквозь пальцы смотрит на их упорные попытки ее обмануть. Все, что мы получили из их генетического материала, ушло в отбраковку. Похоже, что там без серьезных манипуляций с генами ничего путного уже не сделаешь. А от химеризации они отказались.

– А первый раз как получилось? – спросила Вэнди.

– Первый раз все было не таким печальным. Ты же знаешь, что качество семенной жидкости несколько падает при консервации? Так вот, даже такого снижения оказалось достаточно для того, чтобы у нас перестало получаться.

– Взяли бы свежий материал, всего-то, – пожала плечами Вэнди.

– Качество свежего материала оказалось еще ниже, чем консервированного, – сказал Миори. – Судя по тому, как быстро идет деградация, лорду Товуэллу осталось не слишком долго жить на этом свете. Лет десять, не больше, может быть, счет вообще на годы пошел. По его внешнему виду не скажешь, но он, по сути – старая развалина. Если бы он так трепетно не следил за своим здоровьем, то давно бы умер.

– Ты сказал, что считаешь причиной неудачи халатность, – сказала Вэнди. – А кто ее допустил?

Миори несколько секунд смотрел на Вэнди, потом покачал головой.

– Извини, но думаю, что это не твое дело, – сказал он. – Я тебе и так слишком много сказал. Старик узнает – неделю ворчать будет.

– Думаю, дольше, – сказала Вэнди. – Неделю – это только за то, что ты со мной тут кофе попил.

– Тем более, – кивнул Миори. – А если вдруг окажется, что ты обо всем этом не просто так спрашивала, а по долгу службы – то я, как минимум, без премии останусь.

– Вообще-то, я по долгу службы, – призналась Вэнди. – Официальный запрос у меня в сумочке. Допьем кофе, покажешь мне лабораторные журналы и всю документацию по Товуэллам, которая у вас есть.

– Вот и верь после этого в старую дружбу, – покачал головой Миори и принялся изучать стены кафетерия, на которых были развешаны плакаты, сообщавшие, сколько и каких питательных веществ содержится в блюдах, которые тут можно заказать.

– А вот про старую дружбу ты зря, – сказала Вэнди после некоторой паузы. – Знаешь, я собираюсь сделать в патенте на генетический шаблон искусственного оборотня исключение для целей моделирования исчезающих видов.

Миори вытянул вперед губы и издал какой-то странный сосущий звук, будто бы собирался свистнуть, но вместо того чтобы вытолкнуть воздух наружу, сделал глубокий вдох.

– С другой стороны, тебе никто не помешает просмотреть реестр уволенных из Лаборатории и сопоставить его со списком тех, кто был допущен до работы с Товуэллами, – сказал он.

Вэнди улыбнулась.

– Мы, синеволосые, должны помогать друг другу, разве нет? – сказала она.

Миори повторил ее улыбку.

– Судя по всему, Старик тогда был не так уж и неправ, да? – спросил он, допивая кофе. – Я имею в виду про злой умысел.

– Следствие разберется, – пообещала Вэнди. – Кстати, чтобы ты знал: я собиралась сделать исключение в патенте в любом случае, даже если бы ты отказался мне помогать.

– И именно потому я тебе и помогу, – сказал Миори. – Но от Старика я все равно теперь наслушаюсь.

Вэнди сочувственно похлопала бывшего коллегу по плечу. Она хорошо знала, что значит вызвать недовольство профессора Штейна.

***

Вэнди была работником, по большей части, кабинетным. То есть, конечно, ей временами приходилось выезжать на место очередного преступления и осматривать его на предмет всякого рода необычных следов, причем все чаще это случалось в порядке «братской помощи» другим отделам Стражи, но почти всегда ее оперативная деятельность этим и ограничивалась. Ей не надо было разбираться в психологии свидетеля, уметь проводить допросы или, тем паче, участвовать непосредственно в поимке преступника. Ее задача состояла в том, чтобы у себя за ширмой как следует рассмотреть собранные вещественные доказательства под всевозможными углами и выдать экспертное заключение. Надо отдать Вэнди должное, с этим она справлялась очень хорошо и жалование свое получала не зря. Более того, такое положение вещей ее саму полностью устраивало, тем более что вклад, вносимый ею в работу отдела, был весьма существенным. Однако это вовсе не означало, что временами ей не хотелось немного большего.

Сейчас, покинув Главную алхимическую лабораторию, где она с успехом выполнила порученное Квентином задание, алхимичка немного призадумалась. Перед ней открывалось два варианта. Первый предполагал возвращение в кабинет и написание отчета по результатам визита. Выбери она его, никто бы и не подумал упрекнуть ее в недостаточном служебном рвении. Вариант второй был несколько интереснее: зная имя уволенного алхимика, Вэнди могла попытаться самостоятельно разыскать и допросить его на предмет истинных причин увольнения, а уже после этого сводился к варианту первому. В иное время Вэнди не стала бы лезть с подобной инициативой, но несколько обстоятельств склоняли ее ко второму варианту. Первым обстоятельством было то, что уволенного алхимика Вэнди когда-то знала, хотя и не близко. Звали его Корнеей Лайсо и впечатление человека, который мог бы случайно плеснуть в микроинкубатор раствор дезинфектора, он не производил. С другой стороны, уж кто-кто, а Вэнди по собственному опыту прекрасно знала, что для того чтобы вылететь из Главной алхимической вовсе не обязательно быть реально в чем-то виноватым. Достаточно было потерять ценность как специалиста в глазах главного алхимика – профессора Штейна, а уж повод для увольнения находился достаточно быстро. Однако объяснить это обстоятельство людям, которые с профессором Штейном не работали, а знали его с официальной стороны, было непросто. Профессор был алхимическим гением, к тому же еще и одним из самых сильных ныне живущих магов, а кроме того – общественным деятелем и, в придачу, почетным членом Городского совета Ицкарона. Так что Вэнди не хотелось, чтобы на основе добытой ею информации кто-то другой сделал бы напрашивающийся, но, может быть, ошибочный вывод. Кроме того, зная, сколько человек необходимо опросить Квентину, Селене, Илису и Эрику, ей банально хотелось им помочь.

Потому, немного подумав, Вэнди отправилась в соседнее с Главной лабораторией двухэтажное здание, где располагалась Объединенная алхимическая кафедра, которая, де-юре, являлась подразделением лаборатории, а де-факто была детищем сразу четырех организаций: МКИ, ИБМ Лаборатории и Медицинского училища Ицкарона. Именно здесь обучались студенты-старшекурсники магических вузов и медучилища, выбравшие своей специализацией алхимию.

Объединенная кафедра была интересна сразу двумя вещами: во-первых, тут в одном лекционном зале можно было наблюдать одновременно и студентов Корпуса, и студенток ИБМ, причем находись они здесь с одобрения ректората обоих вузов; во-вторых, несмотря на то, что главой кафедры официально был Главный алхимик, почти никаких административных рычагов для воздействия на студентов у него не было. Фактически, его роль сводилась к составлению учебной программы и поиску преподавателей для работы на кафедре, а вот выгнать нерадивого студента он единолично не мог – требовалось согласование с тем вузом, где этот студент официально обучался. Впрочем, профессор Штейн вел несколько предметов у себя на кафедре, так что студент всегда мог быть дисквалифицирован за неуспеваемость по профильному предмету. Тем не менее, такое положение вещей сделало Объединенную кафедру некоторым рассадником волюнтаризма в среде алхимиков, и ее можно было назвать, в некотором роде, даже оппозиционной по отношению к Главной лаборатории. По большому счету, именно Кафедра объединяла алхимиков, а вовсе не Главная лаборатория, как принято считать. После получения диплома она оставалась для выпускников местом, где всегда можно было справиться о последних алхимических новостях, найти лаборанта в свою лабораторию или просто встретиться с однокашниками для совместной проверки новых зелий на предмет их воздействия на человеческий организм.

Среди всего прочего была при кафедре и своя биржа труда. Представляла она собой два пухлых журнала, лежащих на небольшом столике в маленькой картинной галерее, где висели портреты самых выдающихся алхимиков. В один из этих журналов безработные алхимики делали записи о том, что они жаждут обрести работу, а в другом работодатели делали записи об имеющихся у них алхимических вакансиях. Любой алхимик, желавший сменить место работы, мог прийти сюда, и, просмотрев второй журнал, найти себе место по душе, либо, если ничего подходящего там не обнаруживалось, оставить свое небольшое резюме в первом журнале. Мощные заклинания защищали журналы от злоумышленников, норовивших испортить чужие записи, а также облегчали поиск нужных записей по ключевым словам. К этим журналам Вэнди и направилась.

Вначале ее ждало разочарование. В первом журнале обнаружилась лишь одна запись, имеющая касательство к Лайсо и относилась она ко времени, когда он получил свой диплом. Эта запись была отмечена как неактуальная – Лайсо взяли на место младшего лаборанта в Главную лабораторию, и, судя по журналу, с тех пор работу он не искал. Тогда Вэнди обратилась ко второму журналу, чтобы выяснить, не получал ли Лайсо место по размещенной кем-нибудь вакансии, как когда-то она сама получила место эксперта-криминалиста в Страже. Ответ был отрицательным – записей, в которых Лайсо фигурировал бы как получивший у кого-то работу, не было. Вэнди было опечалилась полученным результатом и собралась уходить, как вдруг ей пришло в голову проверить, а не выступал ли Лайсо в качестве работодателя. Произнеся поисковое заклинание, она тут же получила три объявления, самое раннее из которых было опубликовано всего через неделю после увольнения Лайсо. Ознакомившись со всеми тремя, алхимичка озадаченно хмыкнула, после чего скопировала их в свой блокнот и покинула кафедру, на ходу вызывая почтовую фею.

***

Мелодично звякнул колокольчик над дверью, привлекая внимание скучающего продавца; тот, было, обрадовался и поспешил навстречу посетительнице, но, заметив цвет ее волос, сразу растерял половину своего энтузиазма. Синие волосы говорили о том, что потенциальная покупательница была алхимиком, а этот сорт клиентов Евген (а именно так звали продавца, во всяком случае, это имя было написано на бумажной карточке, приколотой к его рубашке) по опыту считал самым трудным. Алхимики, как правило, разбирались в выставленных на витринах товарах не хуже Евгена, а потому почитали его за лишнее и ненужное звено между собой и продаваемыми здесь алхимагическими устройствами. Если они и обращали внимание на его попытки помочь им, то чаще всего лишь для того, чтобы задать какой-нибудь каверзный вопрос, на который он не знал ответа, хотя в алхимическом бизнесе крутился уже не один год. При всем при том, алхимики покупали до обидного мало. То ли дело – жены чиновников средней руки. Тех совершенно не интересовало, как и что работает, главное – чтобы работало; им интереснее было приобрести такую вещь, чтоб была не хуже, чем у друзей и соседей, да и в средствах они недостатка не испытывали.

– Доброго дня, – Евген все же постарался одарить синевласую своей самой приятной улыбкой. – Чем могу вам помочь?

Синевласая ответила ему характерным взглядом человека, который сильно сомневается в том, что стоящий перед ней молодой человек в сером костюме и с дежурной улыбкой на устах может чем-то помочь. Такие взгляды продавцу были хорошо знакомы и любви к покупателям-алхимикам не добавляли.

– Пожалуй, – наконец сказала она, – меня интересуют самочитайки. Хорошо бы с настраиваемым голосом.

– Тогда вы обратились по адресу, – улыбка продавца стала еще шире. – У нас есть то, что вам надо. Вот, смотрите, это у нас тут, на этой витрине…

Вэнди, а это была, конечно же, она, подошла к устройству, на которое указывал продавец, и принялась его рассматривать. Самочитайка была похожа на деревянную шкатулку с открытой крышкой; с левого бока шкатулки торчал медный раструб, спереди на гибком кронштейне располагалось нечто, напоминающее хрустальный глаз, а элементы управления представляли собой несколько эбонитовых рукояток. Еще один гибкий кронштейн рос из правой стенки шкатулки и заканчивался чем-то похожим на человеческий палец, но палец, сделанный из резины.

– Книгу ставите сюда, на подставку, направляете глаз на первую страницу, вот тут рукоятками устанавливаете скорость чтения и тембр голоса, и она читает, – объяснял продавец. – Эта замечательная новая модель «Читатель Эл-4000» сама подстраивается под габариты книги, в ней не надо выставлять количество и размер страниц, как в трехтысячной модели. Кроме того, тут полностью решена проблема с перелистыванием. Вы, может быть, слышали, что раньше для смены страницы использовалось заклинание, которое могло некорректно взаимодействовать с некоторыми сортами бумаги? Страницы слипались, и даже могли порваться. В этой модели за перелистывание отвечает отдельный манипулятор, что сделало конструкцию исключительно надежной.

– Дааа? – с сомнением протянула Вэнди. – Лично я думала, что аппаратный перелистыватель менее надежен, чем магический. А на каком ядре работает эта модель? Оно биологическое?

– Нет, оно големистое, последняя наша разработка.

– А я слышала, что самочитайки на големистых ядрах имеют голосовые характеристики хуже, чем на биологических, – заметила алхимичка.

– Да, раньше так и было, – подтвердил продавец. – Голос получался более естественным на биологических ядрах. Но с ними было столько мороки… они так часто ломались… другое дело – големистые. С ними проблем гораздо меньше, особого ухода не требуется вовсе – знай только кристалл вовремя заряжай. А теперь, после того, как их доработали именно в части голосовых характеристик, они полностью вытеснили биологические ядра. Хотите, я поставлю книгу, и вы убедитесь в этом сами?

– Сделайте одолжение, – согласилась Вэнди.

Стекло витрины было отодвинуто, самочитайку перенесли на прилавок, где ей на крышку был поставлен пухлый томик. Продавец открыл первую страницу книги, наставил на нее «глаз» и повернул рукоятку.

– «Шедший впереди отпер дверь суранским ключом и вошел. За ним вошел молодой парень, который при этом неловко сдернул кепку с головы. На нем была простая грубая одежда, пахнувшая морем; в просторном холле он как-то сразу оказался не на месте. Он не знал, что делать со своей кепкой, и собрался уже запихнуть ее в карман, но в это время спутник взял кепку у него из рук и сделал это так просто и естественно, что неуклюжий парень был тронут. «Он понимает, – пронеслось у него в голове, – он меня не выдаст», – произнесла самочитайка приятным мужским голосом. Вполне можно было принять этот голос за человеческий, и только идеальные паузы между словами и слишком правильное произношение некоторых слов выдавало его искусственное происхождение.

– А очень недурно, – кивнула Вэнди. – Пожалуй, я возьму ее. У вас есть доставка?

– Да, да, конечно, доставим, куда скажете, – закивал обрадованный продавец. – Восемьдесят грифонов.

Вэнди между тем уже извлекла из своей сумочки чековую книжку и ручку.

– Запишите адрес, – сказала она. – Улица Больших Ясеней, дом три, особняк Лавадера. В любое время. Днем, разумеется.

Продавец послушно записал адрес в свой блокнот, краем глаза наблюдая за тем, как Вэнди начала заполнять чек.

– Кстати, чуть не забыла… а эта самочитайка не будет конфликтовать с фонокрутом? – спросила вдруг Вэнди, остановив перо своей ручки на самом интересном поле чека, том самом, в котором надо было указать сумму.

– Нет, конечно, не будет, – поспешно ответил Евген.

То ли поспешность ответа, то ли тон, каким он был дан, заставили Вэнди насторожиться.

– Вы уверены? – спросила она, пристально посмотрев на продавца.

– Да, – соврал он, не моргнув глазом.

– И какой тип защиты в ней использован? – поинтересовалась Вэнди. – Вы же понимаете, фонокрут – это очень сложное механическое устройство и весьма недешевое, я бы не хотела рисковать им и самочитайкой. Ведь это же будет негарантийный случай, если они друг друга испортят, верно?

– Но ведь вы всегда можете просто не ставить их рядом, – сказал продавец. – Так, на всякий случай.

– Не могу. Самочитайку я покупаю дочери, и она будет стоять у нее в комнате, рядом с фонокрутом. Держать в разных комнатах их будет неудобно. Но из вашего ответа, я делаю вывод, что защиты у самочитайки никакой нет. Правильно? – прищурилась Вэнди, закрывая перо ручки колпачком.

– Нет-нет, что вы, защита есть, – всплеснул руками продавец. – Просто я не знаю, какой именно тип там использован.

Вэнди покачала головой и закрыла чековую книжку. Продавец сразу как-то сник. Сделка, почти уже состоявшаяся, срывалась, и осознание этого причиняло Евгену почти физическую боль.

– Подождите, подождите, – предпринял он последнюю попытку, – я приглашу сюда своего начальника, он в этих вещах разбирается лучше меня. – Минуточку буквально! Я сейчас вернусь!

Вэнди пожала плечами. Евген, истолковав это как знак согласия, почти бегом бросился к двери, которая вела во внутренние помещения магазина. Вэнди чуть заметно улыбнулась.

Вернулся продавец в сопровождении невысокого пухлого человека с длинными черными волосами, в очках с толстыми стеклами.

– О, Вэнди Цельсио! – воскликнул тот. – Сколько лет, сколько зим! Так это ты самочитайку покупаешь?

– О, Корней Лайсо, – в тон очкастому ответила Вэнди. – Давненько не виделись. Так ты теперь самочитайки продаешь?

– Ну уж нет, – ответил тот, рассмеявшись. – То есть, конечно, продаю, да. И не только самочитайки, как видишь, а еще и другую бытовуху: магопечи, самостирки, водогрейки, ветродуи, полочистки… Но я их, прежде всего, делаю. У меня маленькое производство на втором этаже, а тут только магазин.

– Вот как? – удивилась Вэнди. – А я-то думала, ты уже старшим лаборантом стал в Главной лаборатории.

– Нет, я оттуда ушел год назад, – ответил Корней. – Штейн совершенно меня не ценил, заставляя заниматься всякой биологической ерундой, при этом прекрасно зная, что у меня руки заточены под артефактику. В конечном итоге я не выдержал, написал заявление и занялся тем, к чему лежит душа.

– Так это ты так за год поднялся? – удивилась Вэнди. – Ух ты! Организовать целое производство – это же просто чудо! Или ты меня разыгрываешь и просто нашел себе хорошую работу?

– Нет, не разыгрываю, – ответил тот. – Я ни на кого не работаю, а даже наоборот, дал работу троим хорошим спецам. Помнишь Тэда Пиявочника? Он у меня трудится теперь. И никакого тут чуда особого нет. Конечно, мне пришлось постараться, чтобы все это тут устроить, но это не так уж и сложно, если есть голова на плечах, руки из правильного места и немного серебра в карманах.

– Конечно, я помню Тэда, – ответила Вэнди. – Какой ты, однако, молодец! Голова у тебя всегда была, да и руки тоже, но как ты умудрился скопить столько серебра, что хватило свое производство открыть? Я даже представить себе не могу, сколько бы мне пришлось копить на такое.

– Ой, да ладно тебе, – усмехнулся Лайсо, – и это мне говорит человек, который пришел сюда покупать для дочери самочитайку за восемьдесят грифонов? Ты, как я вижу, тоже не бедствуешь. Наоборот, процветаешь.

– Со мной-то как раз все просто, – сказала Вэнди. – Меня обеспечивает отец моей дочери. То есть технически она химера, конечно, но нам – дочь. Так получилось. Так что своему процветанию я обязана богатому эльфийскому лорду.

Лайсо рассмеялся.

– Ну, право, какое совпадение, – сказал он. – Я тоже, в некотором роде, обязан всем этим одному эльфийскому лорду.

– Ты??? – удивилась Вэнди. – В каком смысле? То есть ты тоже… Ээээ… ооо… мдааммм… хм… ну ладно… то есть я хочу сказать…

– Нет-нет, – замотал головой Лайсо, – ты не так поняла. Я попросту оказал одному ушастому господину крупную услугу. Настолько крупную, что его благодарности хватило на первый взнос в Гномский банк, который и выдал мне кредит на открытия дела. Но, я вижу, голова на плечах есть не только у меня, а? Ты-то как своего эльфа уговорила стать отцом химеры? Или тут не только голова роль сыграла, но и другие… эм… части тела?

Вэнди чуть поморщилась.

– Я ему чуть нос не сломала, когда уговаривала, – ответила она. – Но это долгая история, а у меня не так много времени. Лучше скажи, эта самочитайка действительно уживется в одной комнате с фонокрутом, или твой молодец мне соврал?

– Ну, не обижайся на Евгена, – улыбнулся Лайсо. – Вовсе он не соврал, а просто преувеличил, или, вернее сказать, выдал желаемое за действительное. Защита тут от технологии есть, конечно. По Брайсу. То есть дохленькая, от соседства с таким устройством как фонокрут, она в прах рассыплется за пять минут. Но это не недостаток этой модели, ты не думай. Просто никто в самочитайки ничего серьезнее и не ставит. Они и так недешевые, зачем же им еще цену задирать? Но, если хочешь, я могу для тебя поставить защиту по Крауге-Штейну, этого должно хватить. Конечно, тебе придется доплатить двадцать грифонов, но ведь и дешевле никак не получится, это я тебе скидку делаю, да и ты можешь себе это позволить, разве нет?

– Защиту я и сама могу поставить, – хмыкнула Вэнди.

– Можешь, но только внешнюю, а встроенную – только со снятием с гарантии, – возразил Лайсо. – Внешнюю не так удобно, согласись. Придется ее отдельно подновлять, а это и забыть можно. А внутренняя на тот же кристалл завязана будет, что и ядро. Выдохнется защита – так только одновременно с тем, для чего она нужна. Удобно! Ну, хочешь, еще пять грифонов скину?

– Хочу десять, – сказала Вэнди, подумав.

– По рукам, – сказал Лайсо. – Завтра получишь свою самочитайку в лучшем виде и с доставкой на дом. Евген лично доставит. Правда, Евген?

Вэнди снова раскрыла чековую книжку, а Евген закивал головой, думая о том, что у него очень неспокойная профессия, очень нервная и неблагодарная. Впрочем, все обернулось очень даже неплохо, так что день сегодня выдался все же удачный – продажа состоялась, а с волнениями на сегодня покончено.

Евген ошибался. Перед самым закрытием в лавку вошли три стража. Ничего в этом дурного, в общем-то не было, стражи тоже интересуются бытовой магией и алхимией. Впрочем, эта троица была явно не патрульным звеном, завернувшим полюбоваться на последние новинки алхимических бытовых устройств. Один из стражей был магом, если судить по короткому жезлу-накопителю, что висел у него на поясе, второй запоминался разве что рыжей шевелюрой да внимательным взглядом желтых глаз. А вот их коллега, молодая девушка с бледной кожей и светлыми волосами до плеч, хоть и была не в мундире, а в светлом жарандийском платье и в плаще с капюшоном, произвела на Евгена очень сильное впечатление. Ничего такого она для этого не сделала, просто улыбнулась и попросила позвать господина Корнея Лайсо, но Евген был от природы человеком наблюдательным, да к тому же еще и впечатлительным, и эта улыбка заставила его сердце уйти в пятки. Евген арбалетным болтом бросился выполнять ее просьбу, уже зная, что встреча эта его шефу ничего хорошего не принесет. И был прав: троица покинула лавку, забрав с собой Лайсо и объявив ему, что он задержан для допроса. Во всяком случае, пока задержан, добавил рыжий страж. Ему было весело. А вот Евгену было не до смеха, да и его хозяину тоже.

***

Мастер Карел Роад, адвокат, переступил порог отдела по расследованию сверхъестественных преступлений в четверть седьмого. Время было неурочное, обычно сержант Уиллис и его подчиненные заканчивали работу около пяти часов. Но сегодня все они были на своих рабочих местах и даже Вэнди позвякивала какими-то склянками у себя за ширмой.

– О, а вот и вы, – поднялся навстречу адвокату сержант Уиллис. – Замечательно. Значит, мы наконец-то можем заняться делом.

– Добрый день, господа. Прежде всего, я хочу знать, в чем обвиняют моего подзащитного, – поинтересовался мастер Роад, присаживаясь на предложенный ему стул и ободряюще кивая своему подзащитному – Корнею Лайсо. Алхимик сидел напротив капрала де Трие, заполняющей какие-то формуляры, и при появлении адвоката перестал без устали протирать свои очки несвежим носовым платком, водрузив их себе на нос. Старший констебль Рок располагался за соседним столом, готовясь вести протокол допроса, а капрал Зорр лежал на диване, очень довольный, что протокол вести будет не он. При появлении адвоката он как-то неопределенно тявкнул и принял человеческий облик.

– Обвинений мы пока господину Лайсо никаких не предъявили, – ответил сержант Уиллис, возвращаясь за свой стол. – Он не арестован, а просто задержан для допроса в качестве свидетеля по делу о похищении артефакта первого класса.

– Не знаю я ни о каком похищении, – сказал Лайсо. – Тут какая-то ошибка.

– Я, кажется, ослышался? Разве среди законов Ицкарона появился такой, который позволяет задерживать человека для того, чтобы он дал показания? Вы серьезно превышаете пределы своих полномочий, господин сержант.

– Ничего я пока что не превышаю; среди многочисленных законов Ицкарона, если вы помните, есть и такой, который позволяет задержать человека без предъявления обвинений на двадцать четыре часа, с целью проведения разбирательства о его причастности к совершенному преступлению, если есть к тому существенные подозрения, – ответил сержант. – Так что мы в своем праве.

– Этот закон применяется лишь в том случае, когда задерживается человек с поличным, а обвинение необходимо точно сформулировать, – нахмурился адвокат. – Он вовсе не позволяет Страже хватать всех подряд и лишать свободы на сутки. Вам это известно не хуже моего, сержант. Думаю, суд сделает предписание вашему начальству, чтобы вас наказали.

– Давайте не будем торопиться с выводами, а лучше поторопимся с допросом, – ответил сержант. – Время к вечеру, а разговор у нас предстоит, смею заметить, интересный. Когда он будет закончен, тогда и поговорим о том, что скажет суд по поводу этого задержания. Быть может, мы будем вынуждены выдвинуть обвинения против вашего подзащитного, кто знает?

– Ну что же, извольте, – согласился адвокат.

Сержант кивнул капралу де Трие и та, кашлянув, вытащила из папки два листа бумаги.

– Начнем с того, – сказала она, – что я задам вашему подзащитному один вопрос: на какие деньги вы открыли свое дело, господин Лайсо?

Лайсо спросил взглядом совета у своего адвоката. Тот, чуть пожав плечами, кивнул.

– Я не понимаю, отчего вас это интересует, – сказал Лайсо. – Но я отвечу. Я взял кредит в гномском банке.

– А первый взнос? Откуда вы взяли деньги на него?

– Попросту накопил. Откладывал понемногу с детства, с каждой зарплаты, с каждой подработки. Монетка к монетке, и вот...

– Понятно, – кивнула вампирка и продемонстрировала Роаду и Лайсо бумаги, которые она ранее достала из папки. – В таком случае я прошу вас ознакомиться с двумя этими документами. Как вы имеете возможность убедиться, первый из них представляет выписку из лабораторного журнала Главной алхимической лаборатории и содержит запись об инциденте, произошедшем десятого июля прошлого года. Как видите, тут говорится, что в результате попадания в амниотическую жидкость дезинфицирующего раствора был уничтожен эмбрион, принадлежащий Алису и Филонии Товуэллам, которые ранее обратились в Лабораторию для получения помощи в зачатии ребенка. Второй документ, как видите, является выпиской из личного дела младшего лаборанта Главной алхимической лаборатории Корнея Лайсо, и в нем говорится о его увольнении одиннадцатого июля того же года в связи с, цитирую, «проявленной халатностью и служебным несоответствием», конец цитаты. Если вы внимательно посмотрите на выписку из журнала, то увидите, что господин Лайсо как раз дежурил перед инцидентом, о котором я уже сказала.

Адвокат взял у капрала де Трие оба листа и, бегло просмотрев их, вернул.

– Ну и что же дальше? – спросил он.

– Дальше… Вэнди, будь добра, предъяви запись твоей беседы с господином Лайсо, – попросила капрал.

Из-за ширмы вышла Вэнди и поставила на стол сержанта нечто, напоминающее крупный пористый гриб зеленоватого оттенка. Лайсо с большой неприязнью посмотрел на синевласую алхимичку и отвернулся; Вэнди погладила гриб по шляпке, у него на ножке открылся рот, который произнес голосом Евгена-продавца:

– «Доброго дня. Чем могу вам помочь?»

Гриб старательно повторил разными голосами все, что было сказано несколько ранее в магазине господина Лайсо, после чего замолчал и был унесен алхимичкой обратно за ширму.

– Очень интересно, – сказал адвокат. – Но я пока не понимаю, на что вы намекаете, господа стражи.

– А вот ваш подзащитный, кажется, понимает, – заметила капрал де Трие.

Действительно, Лайсо вид имел достаточно бледный.

– Мы, как вы изволили выразиться, намекаем на то, что именно господин Лайсо год назад уничтожил эмбрион Товуэллов, причем сделал это не по халатности, а будучи подкуплен одним эльфом, заплатившим ему за эту услугу, – сказал сержант Уиллис.

Мастер Карел Роад позволил себе улыбнуться.

– Ну, начнем с того, что представленные вами документы и запись разговора не позволяют сделать подобный вывод наверняка и однозначно, – сказал он. – Во-первых, из документов вовсе не следует, что мой подзащитный был уволен именно за инцидент с эмбрионом. Это могло быть простым совпадением. Что касается записи разговора, то вам сначала придется доказать, что на ней голос именно моего подзащитного. Но даже если вы это и докажете, в чем я пока не уверен (ведь мой подзащитный не собирается торопиться с признанием, что это его голос, верно?), и если то, что вы сейчас сказали, правда, то и что из того? Мало ли что можно сказать в простом приятельском разговоре?

Лайсо закивал, на лице у него повилось выражение некоторого облегчения.

– Ну, мы вполне можем запросить в гномьем банке сведения о выданном господину Лайсо кредите, – сказал сержант Уиллис. – В том числе и о размере его первого взноса. Кроме того, мы запросим сведения о том, не снимал ли в то же время один эльф, имя которого я пока не буду называть, какую-либо крупную сумму. Весьма вероятно, что суммы эти совпадут. А очень даже может так оказаться, что в качестве первого взноса был внесен чек, выписанный этим самым эльфом, а?

Лайсо вздрогнул, а мастер Роад покачал головой.

– Это будет косвенное доказательство. Да и не думаю, что банк пойдет вам навстречу. Они очень трепетно относятся к раскрытию подобной информации. Но даже если так, что из того? Уничтожение эмбриона, пусть и за чьи-то деньги и по чьему-то наущению – это не уголовное преступление, поскольку не описано в качестве такового ни в одном законе города или империи. Речь может идти лишь о некоторой административной ответственности, а учитывая, что моего подзащитного уже уволили, как вы утверждаете, именно за этот инцидент, то, значит, наказание он уже понес. Так в чем же дело, господа?

Кажется, слова мастера Роада подбодрили Лайсо. Тот снова закивал, и даже позволил себе улыбнуться.

– Банк пойдет нам навстречу, я уверен. Ведь дело касается предумышленного убийства, – сказал сержант Уиллис.

– Думаю, суд будет против подобной квалификации, – ответил адвокат. – Впрочем, вы и сами должны это прекрасно понимать, так что дело до суда и не дойдет.

– А вот тут вы ошибаетесь, мастер Роад, – сержант Уиллис как-то криво усмехнулся. – Я собираюсь представить все собранные нами факты в суд и обвинить вашего подзащитного именно в предумышленном убийстве.

– Ну, если вам угодно, – пожал плечами мастер Роад. – У такого обвинения нет никакой перспективы, как я уже сказал. Я легко выиграю это дело, оно не потребует от меня каких-то особых талантов, тут справится любой выпускник юридической академии.

– Возможно, возможно, – согласился сержант. – Но, думаю, тот факт, что ваш подзащитный уничтожил эмбрион Товуэллов, суд все же признает.

– Возможно, возможно, – в тон сержанту проговорил мастер Роад. – Ну и что? Это все равно ничем моему клиенту не грозит по той причине, что я уже вам привел: это не уголовное преступление, а административная ответственность уже наступила.

– И снова вы ошибаетесь, – сказал сержант. – Я полагаю, лорд Товуэлл захочет вчинить гражданский иск вашему подзащитному за уничтожение его... э... имущества. Простите за не слишком корректный термин. Он может потребовать с него возмещение материального и морального ущерба.

– Лорд Товуэлл не сможет вчинить иск моему клиенту, поскольку между ними не было прямых договорных отношений, – возразил адвокат. – Максимум, он сможет вчинить такой иск Главной лаборатории. Допускаю, что он выиграет, хотя, конечно, надо посмотреть, что именно было прописано в договоре между Лабораторией и лордом Товуэллом.

– Пусть так, не буду спорить, но это ничего не меняет по существу, – сказал сержант. – Это лишь несколько усложняет схему. Главная Лаборатория, проиграв дело, сможет подать в суд на вашего подзащитного, переложив на него свои убытки. Говоря о том, что он уже понес административную ответственность, вы забываете, что господин Лайсо был уволен всего лишь за халатность, а вовсе не за предумышленное уничтожение эмбриона. Такой формулировки при его увольнении и быть не могло, тогда еще никто не знал, что за свою «халатность» ваш клиент получил деньги. Как минимум, ваш подзащитный потеряет значительную сумму, вам не кажется?

Лайсо стал бледнее капрала де Трие.

– Это – только в том случае, если вы докажете, что мой подзащитный уничтожил эмбрион, – напомнил адвокат. – А как я уже сказал, у вас есть только косвенные доказательства этого: запись разговора, запись в журнале, личное дело. Этого мало.

– Еще у нас будет чек, – напомнил сержант Уиллис. – Кстати говоря, господин Лайсо, вы заплатили налоги с этого дохода? Отчего-то мне кажется, что нет.

Лайсо, как бы это невероятно ни звучало, стал еще бледнее, чем был.

– Как вы знаете, это грозит вашему клиенту конфискацией утаенного дохода, – заметил сержант.

– Есть еще один момент, – заявила Вэнди, снова появляясь из-за своей ширмы. – Репутация. Одно дело – случайно испортить работу, которую тебе доверили, другое – умышленно. Думаю, с тобой, Корней, после этого никто никаких дел иметь не захочет.

– А кто захочет иметь с тобой дело, предательница? – зашипел на алхимичку Лайсо. – Это было очень, очень подло с твоей стороны! Явиться ко мне под видом обычной покупательницы и воспользоваться моим доверием! Это… это… возмутительно и неэтично!

– Неэтично? Что неэтичного в том, чтобы поймать за руку того, кто предал интересы всех алхимиков ради своей сиюминутной выгоды? Из-за таких, как ты, люди нам на улице в спину плюют! Конечно, может быть, мой поступок особого восторга у других алхимиков и не вызовет, но я переживу, не сомневайся. Впрочем, я думаю, никто меня особо осуждать не станет. А вот ты – что с тобой будет?

– Давайте не будем ссориться. – Мастер Роад сориентировался в ситуации и предупредил попытку Лайсо ответить алхимичке. – Это ни к чему, кроме попорченных нервов, не приведет. Чего вы хотите сержант? Неужели вам так хочется видеть моего клиента униженным, разоренным и подвергаемым осуждению со стороны коллег?

– Нет, конечно, хотя то, что ваш клиент сделал – отвратительно, – сказал сержант. – Но вы правы, нам нужно не это. Скажу больше: ваш клиент нас почти не интересует. В отличие от его нанимателя. Дело в том, что тот эльф, имя которого я умышленно не называю, чтобы нас не обвинили в попытке надавить на свидетеля с целью заставить оговорить того, кого мы подозреваем, не остановился на уничтожении эмбриона. Он продолжил свой преступный путь, украв мощнейший артефакт ради того, чтобы помешать Товуэллам обзавестись наследником. Я готов предложить вашему клиенту сделку: он дает показания на своего заказчика, а мы привлекаем его исключительно в качестве свидетеля, не выдвигая обвинений в сокрытии дохода и соучастии. Если повезет, то никто и не узнает о том, что ваш подзащитный поступился высокими принципами алхимиков; во всяком случае, мы не станем акцентировать на этом чье-либо внимание.

– Вообще-то, вы еще ничего не доказали, – напомнил мастер Роад. – и, откровенно сказать, ваше предложение отдает шантажом. Впрочем, я рекомендую моему клиенту хорошенько подумать над ним. Быть может, оно его заинтересует.

– Это ни в коем случае не шантаж, – сказал сержант адвокату. – Это – сделка с правосудием, вполне предусмотренная имперским и городским законодательством. По сути, эта сделка выгодна нам всем, разве нет? Впрочем, господин Лайсо может отказаться от нее, если считает, что ни в чем не виноват.

– Между прочим, для профессора Штейна тех фактов, что мы нарыли, будет вполне достаточно. Ему не нужен суд, чтобы сделать вывод о твоей виновности, Корней. Могу представить себе, как он отреагирует, если вдруг кто-то расскажет ему о том, как ты открыл свое дело. Он и так за малейшую провинность человека готов с грязью смешать, а уж за такое… Так ведь можно и клиентов всех потерять, и поставщиков, и работников. Нет-нет, господин адвокат, это не угроза, ни в коем случае. Просто мысли вслух насчет того, что может случиться с вашим подзащитным, если он откажется сотрудничать со следствием.

По виду Лайсо можно было предположить, что он сейчас кинется на алхимичку. Если раньше он был бледен, то теперь его лицо налилось кровью, он начал приподниматься на своем стуле, его кулаки сжались. Илис, который во время всей этой сцены молча сидел на диване, почти не шевелясь, напрягся и подался чуть вперед. Эрик, не отрываясь от протокола, левой рукой подвинул к себе жезл-накопитель, лежащий на краю его стола.

– Это именно что угроза, – нахмурился адвокат. – Я рекомендую своему подзащитному поручить мне составить жалобу на имя капитана.

Слова адвоката отрезвили Лайсо, он вполне овладел собой, его кулаки разжались, а сам он откинулся на спинку своего стула.

– Обойдемся без жалоб, – сказал он, отворачивая лицо к окну. – Мне очень неприятно это дело, и я хочу, чтобы оно побыстрее разрешилось. Я согласен на сделку. Я дам показания.

– Вот и прекрасно, – сказала Селена. – Тогда сразу следующий вопрос: как имя того эльфа, который нанял вас?

Вэнди пожала плечами и скрылась за своей ширмой.

***

– Ты знал, что наниматель – это Алеф Товуэлл, – сказала Селена, когда два стража увели Лайсо вниз, а его адвокат ушел следом.

– Я его подозревал, – согласился Квентин. – Однако никаких доказательств у меня не было. Так что Вэнди – молодец.

Алхимичка, которая за столом Илиса что-то писала, оторвалась от своего занятия и часто-часто закивала головой.

– Теперь мы сможем взять милорда Алефа за его длинные уши и потрясти, как следует, – продолжил Квентин. – Если будем хорошо трясти, то очень даже может быть, из него вываляться подсвечники.

– Я не понимаю, – сказал Илис. – Зачем этому Алефу мешать своему кузену делать детенышей?

– Да очень все просто, – ответил Квентин. – Если у лорда Алиса Товуэлла не будет детей или будет дочь, то после его смерти титул лорда и все семейное состояние унаследует его двоюродный брат Алеф. А вот если у него родится сын, то все это достанется ему.

– А разве Алеф и так не богат? – спросила Селена. – Заплатить три колеса за уничтожение эмбриона – это надо быть очень состоятельным человеком.

– Нет у Алефа ничего своего, – ответил Квентин. – Он расплачивался деньгами своего кузена.

– У благородных эльфов все их имущество принадлежит главе рода, – пояснила Вэнди, отвлекаясь от своего занятия. – У них вообще ничего своего нет. Вплоть до одежды. Каждому члену семьи выделяется некоторая сумма на содержание, но глава рода всегда может прекратить финансирование. При всем при том, все, что эльф зарабатывает своим трудом, он обязан отдавать в семейный бюджет.

– Да? – удивилась Селена. – Не знала.

– Это древний обычай, – подтвердил Квентин. – Но, конечно, на самом деле, все не совсем так. Во-первых, глава рода обязан кормить, одевать и обеспечивать кровом всех членов семьи, причем не абы как, а не хуже, чем себя самого. Во-вторых, по факту, все, что эльф заработал сам, он может тратить, как ему заблагорассудится, и, конечно, никто не будет лишать его каких-то личных вещей. Как правило, для каждого члена семьи устанавливается некоторый месячный лимит. Но даже если вдруг эльфу потребуется какая-то сумма сверх этого лимита, он может попросить лорда выделить ее – отказывать и даже спрашивать о том, на что нужны деньги, не принято. Это попросту невежливо. Конечно, если постоянно злоупотреблять такими просьбами, то лорд может потребовать отчета. Но если вдруг эльф рассорился со своим лордом, то действительно может лишиться всего этого в одночасье. Его будут вкусно кормить, прилично одевать, он сможет жить в родовом особняке, но не более того.

– Как я посмотрю, очень недурно быть благородным эльфом, – заметил Эрик, – если можно вот так спокойно потратить три колеса из семейного бюджета.

– Если говорить о милорде Алефе, то он – правая рука лорда Товуэлла в делах хозяйственных, и, по факту, это он распоряжается казной семьи, – сказал Квентин. – Так что выделить три колеса себе любимому для такого дела ему трудов не составило.

– А когда мы на него охотиться пойдем? – спросил Илис. – Сейчас?

– Нет, – ответил Квентин. – Этим мы займемся завтра, сегодня мы и так недурно поработали. Мне надо подумать, как вести разговор с Алефом, чтобы он не смог отвертеться. Сейчас ты, Илис, и ты, Эрик, отвезете Лайсо в тюрьму. Он все-таки какой-никакой, а маг – значит, простым стражам его транспортировку доверить нельзя.

– Зачем его вообще в тюрьму? – проворчал Илис. – Мы же с ним договорились.

– Не думаю, что в этом есть реальная необходимость, но я предпочту перестраховаться. Так мы будем точно уверены в том, что он не предупредит милорда Алефа. Кроме того, один день в тюрьме пойдет ему на пользу. Отвезете и идите по домам, ну а Селена и Вэнди могут идти домой уже прямо сейчас.

– Угу, – отозвалась алхимичка, – сейчас, я почти закончила.

– А что ты там пишешь? – поинтересовалась Селена.

– Требование об аннулировании чека, который я на Лайсо выписала, – ответила Вэнди. – Думаю, моей дочери его самочитайка не нужна – Льюр очень любит читать ей на ночь. Идите, я закрою кабинет.