Хранитель Тайного Алтаря

Глава 14 Гости Атариды

Эет

На страницы падал белый свет — он с морозным воздухом струился из приоткрытого окна, а Эет, замечтавшись, не мог оторвать взгляда от порхающих снежинок. Перед ним лежали несколько открытых томов из библиотеки Храма, а тетрадь рядом была вся покрыта формулами и записями.

— Уф, ты знаешь, на балконе снега по щиколотку! — сзади хлопнула дверь, и радостный Вир, в облаке холода, влетел в комнату. — Всё работаешь? Отдохни! Пошли, в снежки поиграем!..

— Да мне немного осталось…

— Пошли, пошли… А то за косу вытащу, благо под твоей копной уши не отыскать!..

Эет азартно улыбнулся, перекидывая свою длинную косу цвета светлого золота через плечо, подальше от Вирлисса. Волосы ниспадали уже до пояса, почти не уступая волосам самого Вира.

— Ну всё, держись!..

Он вскочил и кинулся вдогонку за Виром. Хохоча, они влетели в Верхний храм, залитый светом зимнего дня; лавируя между кадильницами и столиками, выскочили на балкон и там, увёртываясь и прячась за колоннами, бомбардировали друг друга снежными снарядами.

— Размялся немного? — отдышавшись, спросил Вир, когда, надурачившись, друзья стояли у парапета и смотрели на серое море. — Как твоя гениальная идея, о которой ты мне вчера говорил?

Эет, зачерпнув горстью снег, вытер им лицо.

— Здорово… Почти подтвердилась. И зима — это здорово. Сейчас на взморье, наверное, красиво!

— Красиво, — вздохнул Вирлисс, провожая взглядом одинокую чайку. — Значит, можно сказать, ты на пороге?

Юноша прерывисто вздохнул.

— Да… Если сейчас всё сойдётся, Вир… К весне! Думаю, к весне я смогу провести обряд трансформации. Если сегодня подтвердится формула… я начинаю готовить ингредиенты для филактерии. Понимаешь, если верно, что силу мага-зомби блокирует исключительно его природа, то что мы имеем? Зомби — немёртвые, как личи, а личи — свободны в проявлении своих сил, как живые. Следовательно, надо обнулить в формуле трансформации направление всех векторов, но один-единственный нулевой вектор сделать положительным! Понимаешь? В одном месте ноль — неизменность в магической силе — поменять на плюс, в остальных местах минус на ноль и… Всё остальное у меня уже есть! Я немёртвый и я маг. Вир, ты понимаешь? Это… это сродни частичному воскрешению… к счастью, лишь частичному. Я перелопатил все архивы в зоне витамагии. Жрецы туда, похоже, почти и не заглядывали. Наверное, только Живые Бессмертные. Которые лечили Смертных и… думаю, на случай каких-либо волнений нежити могли использовать заклятия, неожиданные даже для университетских магов. Неожиданные, потому что для немёртвых работа с этими заклятиями опасна! Мне пришлось, конечно, всё систематизировать… Развал был полный… Так вот, формула готова, надо только разработать ритуал на её основе. Найти нужный сплав между магией Смерти и магией Жизни. Самое сложное то, что по природе они противоположны. Ну, тут ты помнишь теорию Гершаха о работе с противоположными стихиями. Необходим некий переход, некая энергия, объединяющая разнонаправленные поля в одно поле…

Вирлисс повернулся спиной к морю, опёршись локтями о парапет. Запрокинув голову, он смотрел в серое пушистое небо, и снежные хлопья падали на его плечи и растрепавшиеся волосы.

Вир улыбался.

— Поверить не могу… — прошептал он наконец. — Ты это сделал… А то я уже начал…

Он закусил губы, пряча улыбку, и замолчал.

Эет молчал тоже. Столько пройдено! Бессонные ночи, опасные эксперименты, тупики, когда хотелось выть от отчаяния… И они с Виром — давно не начинающие самоучки, а продвинутые маги-теоретики… только вот половину своих знаний на практике применить не могут!

И в Храме давно нет ни одного уголка, куда бы они не заглянули… Кроме Лабиринта.

В подвалах, кстати, действительно пригодилась пара-тройка боевых заклятий и масса защитных. Зато теперь там полностью безопасно.

Эет вздохнул.

— А что ты уже начал? — спросил он.

— Что? — словно не расслышав, обернулся Вир.

— Ну… ты сказал, что рад моему продвижению, а то ты уже начал… Что ты начал?

— А… — Вирлисс отвёл взгляд и махнул рукой. — Ерунда, забей!

— Нет, ты начал какое-то исследование? Тоже? У тебя идея, да?

— Да нет у меня никаких идей, — отнекивался Вирлисс. — Ты работай, работай…

— Ви-ир… — протянул Эет. — Я тебя не первый год знаю. А ну, быстро колись!

— Не приставай! — отрезал Вир. И поменял тему: — Значит, тебе потребуются кристаллы магии Жизни. Ты используешь из запасников, которые мы нашли лет тридцать назад?

— Да. Но надо бы поэкономней. Там всего-то полки две, а я не работал с магией Жизни и не знаю, как быстро они расходуются… К счастью, жрецы редко использовали витамагию. Скорее всего, этим камушкам… страшно подумать, сколько лет. Может, они даже из того мира, откуда Мортис привела наш народ. Если всё получится, надо будет попробовать вырастить несколько друз самому. На всякий случай. Заодно сравню метод Виннеля с методом Ларака.

Вирлисс вздохнул и вновь отвернулся, глядя на море. Там, на горизонте, медленно двигалась какая-то чёрная точка. Наверное, птица…

К чему озвучивать, что ритуал трансформации опасен? Эет всё прекрасно понимал. Немёртвому работать с магией Жизни значило ходить по лезвию.

Эет тоже вздохнул и опустил голову.

— Вир, у меня нет другого выхода, — наконец тихо сказал он, словно прочитав мысли. Руки юноши машинально лепили снежок. — Нет другого пути. Да и когда трансформация в лича была безопасной? Если бы я был Смертным, я бы тоже всем рисковал.

— А я ничего и не говорю.

Оба замолчали.

Тихо падали снежинки, ложась на камень балкона, на плечи друзей, на серебристые волосы Вира и золотистые Эета, белой тишиной укрывали бесконечный лес внизу…

Знать бы, как отнеслась бы Госпожа к его затее? Конечно, трансформация в лича не сделает её слугу свободным, но…

Или она уж и думать забыла о зомби, брошенном на погибающем острове? Кто знает, как ей живётся? До воспоминаний ли?

— Интересно, что сейчас с Госпожой… — прошептал Эет — и закусил губы, словно сорвавшиеся слова выдали самые сокровенные мысли.

Вирлисс предпочёл сделать вид, что не расслышал. Он любуется зимним морем.

Тёмная точка вдали стала крупнее. Вир присмотрелся.

Чёрт возьми, это не птица!

— Эт!

В голосе Вирлисса прозвучало что-то такое, что заставило Эета вздрогнуть. Вскинув голову, он вопросительно глянул на друга.

— Эет, там корабль!

Эет подскочил и, перегнувшись через парапет, вцепившись пальцами в холодный камень, устремил взгляд в серую бесконечность.

Корабль!

К берегам Атариды направлялся корабль.

— Не может быть… — прошептал хранитель Храма.

О Мортис, зачем?!

Юноша со стоном сжал голову руками.

— Какого чёрта им тут нужно?… Вир, ты понимаешь… если они сунутся сюда… я буду вынужден их убить!.. Вынужден!

Богиня… Неужели недостаточно гибели той девчушки, вернувшей ему сознание? Зачем? Зачем ты допустила к своим берегам этот корабль? Зачем?!

— Эет, послушай…

Голос Вира был негромок и спокоен.

— У тебя приказ охранять от чужаков Храм — или всё-таки Алтарь?

— А?… — Эет отвёл руки от искажённого лица. — Алтарь… — с трудом произнёс он.

— Ну так что ты переживаешь?

Эет облизнул пересохшие губы.

— Зачем они здесь?

Вирлисс пожал плечами.

— Эт, линия побережья у Храма крайне опасна. Тут рифы и отвесные скалы. Они не смогут причалить. Скорее всего, бросят якорь дальше, на другом конце острова.

— Я должен собираться! — Эет решительно тряхнул головой. — Надо пойти и всё выяснить. И…

— Эт, ты с ума сошёл? — осведомился Вирлисс, скрестив руки на груди. — Пойдёт он! Через весь остров, зимой. Ага. В снегу плавать. Расслабься и сиди в Храме. И работай!

— Я могу по воздуху…

— Над кораблём? Над их лагерем? Вороной прикинешься?

— Но…

Вир вздохнул.

— Ну, я посмотрю! Не волнуйся. Посмотрю, послушаю и всё тебе расскажу. Успокоился?

— Только не рискуй, Вир!

— А!.. — Вирлисс досадливо отмахнулся и, пробормотав под нос заклятие, повёл рукой.

От моря начал подниматься холодный серый туман, плотное марево. Развоплотившись в серебристую дымку, призрак вплёлся в туманные струи, растворился в них — и потёк к кораблю.

Эет глубоко вздохнул. К счастью, магия призраков не настолько сильна, как обычная некромагия, и блокада острова на выходки Вира не реагирует. Иначе бы белый тигр просто не смог явиться Эету — тогда, почти век назад…

Наверное, Мортис тоже это предвидела.

Эет ещё раз бросил взгляд на затянутое холодным туманом море и вернулся в Верхний храм, чтобы через внутренние лестницы спуститься на кухню. Надо поставить чайник. Виру ведь нужно будет согреться, когда он вернётся…

Гими

— А, чтоб вас! Шевелитесь, потомки шакалов!

Плеть снова разрезала воздух, и Гими заметил, как вздрогнул его друг, втянув голову в плечи. Мальчишки стояли у борта, глядя на неприветливые утёсы, вздымавшиеся из моря.

Отец Гими, хозяин корабля, бросил недовольный взгляд на надсмотрщика, и тот заработал плетью ещё ожесточённее.

— Он их забьёт… — прошептал Лок, вихрастый парнишка, купленный специально для Гими в северных странах. — Прости, Гими, твой отец — идиот. Люди обессилены после шторма.

— Он торопится добраться до земли, — примирительно ответил Гими. — Если нас снова застигнет шторм, мы разобьёмся о скалы. Вряд ли кто выплывет: вода слишком холодная, а ещё прибой…

Лок уважительно покачал головой.

— Опытный ты моряк! Мне бы так…

— Научишься! — Гими хлопнул приятеля по плечу.

Снег валил крупными хлопьями, оседал на тёмно-каштановых прядях Гими, покрывал пушистым холодным ворсом алые плащи мальчишек. Блестел на капюшоне, что накинул на свои рыжие вихры компаньон хозяйского сына.

— Я всё же рад, что господин Ахирам подарил меня тебе… Не хотел бы я быть его рабом, — вздохнул Лок, сдувая со лба капризную прядку. — Я его боюсь!

— Отец хороший. Но строгий, конечно. Он моряк и торговец. Вот увидишь, когда мы доберёмся до дома, он станет совсем другим!

— Надеюсь… — вздохнул Лок, опустив голову.

— Брось! Знаешь, как красиво в Сидоне? Тебе понравится! Там никогда не бывает зимы, там всегда цветут цветы, круглый год. И море всегда тёплое… — Глаза Гими заблестели. — Ты быстро забудешь свою суровую страну. А когда я стану совершеннолетним, я освобожу тебя, обещаю! И если захочешь, ты сможешь вернуться…

— Господин, поднимается туман, — крикнул кормчий. — Что прикажете делать?

— Где скалы, видишь? Вот и плыви, пока видишь! — рявкнул с носа купец. — Сохрани нас, Ашторет, когда же кончатся эти утёсы?… — проворчал он себе под нос. — Гимильк! Гими! Хватит торчать у борта, иди сюда!

— Я здесь, господин мой, — тут же отозвался сын. — Что ты мне прикажешь?

— Не торчи там почём зря. Мы не знаем эти воды. И не знаем, какие твари тут водятся.

— Пап… — помолчав, решился всё же заговорить мальчик. — А как ты думаешь, где мы оказались?

Купец долго молчал, вглядываясь во всё густеющий снегопад, скрывающий море и небо, и на надвигающуюся стену серого тумана.

Туман поднимался сырой плотной пеленой, затягивая береговую линию, и от него больше веяло холодом, чем от снега.

— Я не знаю, — наконец тихо, чтобы могли услышать лишь мальчики, ответил купец. — Шторм нас отнёс далеко от мореходных путей… Говорят, торговцы плавали в эти широты лет сто назад. Возможно, перед нами остатки Антиллы… Чушь! — оборвал он сам себя.

— А у нас тоже рассказывали об острове в океане, на полпути между северными и южными странами! — непрошено вмешался Лок. — Аталанд, так его называли старики…ой! — спохватился мальчик и умолк.

Купец скупо усмехнулся краешком рта, в давно нечесаную тёмную бороду.

— Ну? — наконец спросил он, разрешая продолжать.

— Там… там, рассказывали, жили полубоги… а не то волшебники, господин Ахирам. И оттуда привозили драконью кость. И там было чудесно! Только вроде как боги за что-то разгневались на Аталанд, и его море поглотило…

— У нас примерно то же говорят, — хмыкнул Ахирам. — Только остров называют чуток иначе, Антиллой… Да неважно, как его ни назови! Но ещё мой дед с Антиллы привозил ту самую кость, что драконьей считали. И запасы воды и провианта там пополняли, плавая с юга на север и обратно. А ещё говорят, что остров и увидеть нельзя было, если его жители на то не давали позволения. Много историй рассказывают… а сходятся в одном: Антилла погибла. Была — и не стало. И ты прав, Лок. Говорят, боги на неё прогневались. Слишком много о себе думали её жители, видимо.

— Значит, это и правда Аталанд? — сверкнул зелёными глазами Лок.

Ахирам пожал плечами.

— Антилла погибла, — повторил он. — Эх, не нравится мне этот туман!

— Ага… — Гими передёрнул плечами. — Он… мёртвый какой-то. Нехороший.

Купец мрачно глянул на сынишку.

— Нехороший? Это точно. Вот налетим на скалы…

Гимильк поплотнее закутался в плащ и тоже набросил капюшон.

— Холодно как…

Лок чуть усмехнулся, и в глазах его блеснула насмешливая искорка.

— Гими, разве это — холод?

С моря подул ветер, и туманные струи чуть рассеялись — ненадолго, но всё же достаточно для того, чтобы купец заметил изгиб берега и бухту за ним.

— Кормчий! — рявкнул он. — Видел? Держи туда!

До слуха людей стал долетать рокот прибоя. Ахирам послал на нос матроса — измерять глубину и высматривать рифы.

К вечеру потрёпанный штормом корабль достиг берега.

…Люди разводили костры, жарили мясо, благодарили богов за спасение. Ахирам велел выдать всем, включая рабов, по кубку вина.

Гими сидел у костра, обхватив колени руками, и молча смотрел на колючие зимние звёзды. Рыжий свет пламени дрожал на ледяной кромке у берега, на снеге, смешанном с песком и галькой, золотил мех дорогой шкуры, на которой расположились дети, скользил по рыжим прядям уснувшего Лока, а Гими вслушивался в разговор отца с кормчим.

«Запасов мало… неизвестные воды… зима…»

Мальчик сжал губы.

С зарёй рабы начали рыть ров и строить укреплённый частокол. Финикийский купец Ахирам оставался на острове до весны.

Неизведанный остров предоставил друзьям куда большее поле деятельности, чем палуба корабля! Гими и Лок принимали активное участие в строительстве лагеря и с энтузиазмом изучали берег. Конечно, Ахирам строго-настрого запрещал сыну уходить далеко, и конечно, Гими очень боялся ослушаться. Наверное, поэтому вскоре они с Локом исползали бухту и окрестные утёсы вдоль и поперёк, изучили едва ли не лучше взрослых, регулярно уходивших на охоту.

Зима полностью вступила в свои права. Утёсы обледенели, с моря то и дело налетали жестокие ураганы, и, если бы люди не расчищали корабль от снежных заносов, он давно превратился бы в громадный сугроб. Впрочем, мороз спаял днище с берегом, и сейчас, возымей даже Ахирам такое странное намерение, купец не смог бы выйти в море.

Мальчишки давно и отчаянно спорили, действительно ли остров — обломок легендарной Антиллы-Аталанда, но ни тот, ни другой не могли подобрать достойных аргументов в свою пользу. Лок утверждал, что да, это Аталанд, а Гими — что такого быть не может. И опирался прежде всего на авторитет отца.

— Мы бы наткнулись на обломки городов, будь это Антилла! — горячо доказывал другу юный сидонянин.

— Сидя на одном месте? Разумеется!.. — насмешливо кривил губы Лок.

— …А не слабо в лесу поискать? Поглубже? — однажды спросил он, щуря шальные зелёные глаза. — Конечно, если ты боишься проспорить…

— С чего ты взял? — вскинулся Гими. — Просто в одиночку идти в лес, зимой… Отец говорил, чтобы мы…

— А, — хмыкнул северянин. — Ты боишься отца. Ладно, понимаю! — он хлопнул Гими по спине. — Прости. У нас мальчики быстрее становятся мужчинами, чем у южан.

Гими словно подкинули пружиной.

— Слушай, Лок! Я не моложе тебя! И я… Отлично. Идём!

— Идём, — кивнул приятель. — На следующий день, до восхода?

— До восхода, — холодно сузив карие глаза, согласился Гими. Никогда он не чувствовал себя таким взбешённым.

— Только не забудь прихватить лук и стрелы. Подыщи с вечера вещи потеплее, кремень и кресало…

— Я знаю! — фыркнул оскорблённый финикиец. — Не учи меня!

Приятель только примирительно поднял кверху руки.

Оказывается, у Лока и две пары самодельных снегоступов дожидались наготове, и мальчишки, набив украдкой до отказа мешки провиантом, с нетерпеливым замиранием стали дожидаться утра.

Они выскользнули за лагерный частокол, когда на небе ещё мерцали звёзды, и скрылись в дремлющем безмолвном лесу. Гими переполняло сознание собственного мужества и значительности, хотя в глубине души грызло беспокойство: что-то скажет отец? Но, с другой стороны, они ведь не уйдут далеко… Они просто разочек… разок… переночуют в лесу… да, переночуют в лесу, как настоящие мужчины… И вернутся! Подумаешь!

Зато Лок не станет больше его задирать. И поймёт, что остров — никакая не Антилла. Не Аталанд, как друг его называет.

Да и что, в сущности, за опасность? Крупных хищников тут на три дня пути отцовские охотники распугали… кстати, как бы на папиных людей не наткнуться. Тогда приключение закончится, не начавшись.

Лок обернулся, улыбаясь от уха до уха.

— Ну что, нравится? — с блестящими глазами спросил он. — Ты послушай, какая тишина! Вот так же в северных странах. Выйдешь на охоту до зари, морозец, звёзды… Благодать!

— А ты… — Гими старался говорить небрежно. — Ты на охоте был, что ли?

— Был, что ли, — хмыкнул Лок, поправляя лук. — Ты не волнуйся, со мной не пропадешь.

— А я давно хотел спросить… ты откуда финикийский знаешь? — с сопением продираясь через глубокий снег, спросил в спину приятелю Гими.

— А у нашего конунга наложница была финикиянка. Добрая девушка. И меня всегда жалела… Да что говорить! — Лок махнул рукой. — Быльём поросло. Я не жалею, что выучил.

— А конунг… это кто?

— Вроде царя, — отмахнулся Лок, останавливаясь. Он скинул капюшон и чутко потянул носом морозный воздух. И в этот момент до такой степени походил на лиса, что Гими невольно хихикнул.

— Туда! — Лок указал на ложбинку между двумя скалистыми уступами. — Протиснешься?

— А сознайся, ты же просто на охоту захотел уйти, да? — улыбнулся Гими, ползя следом. — Кого ты там учуял?

— А ты что, уже проголодался? — рассмеялся северянин. — Ну ты и неженка!

— На себя посмотри! — обиженно буркнул финикиец. — Лучше подумай, как обратно дорогу найдём? Мы же сюда не заходили ни разу…

— Всегда как-то находили. Ты что, своих следов в снегу не отыщешь? — Лок улыбался так широко и насмешливо, что Гими покраснел. — Что, струсил?

— Ещё неизвестно, кто из нас струсит, — скрипнул зубами мальчишка. — Иди давай…

Солнце подбиралось к полудню, когда Лок соизволил объявить привал. Гими, взъерошенный, разгорячённый, плюхнулся прямо в снег. Лок стоял над ним и широко ухмылялся.

— И что я позволяю тебе верховодить? — буркнул Гимильк. — Я же твой господин, как-никак… Вот сейчас как прикажу возвращаться, доухмыляешься!

Лок скрестил руки на груди.

— Давай-давай, прикажи! — хмыкнул он. — Как ты меня заставишь?

Гими как будто под дых ударили.

— Ты… чего это, Лок?

— А вот и чего! — нахмурился парнишка, стругая палку для кострища извлечённым из мешка ножом. — Я не вернусь. А ты… иди, если хочешь. Дорожка торная.

— Ты ж пропадёшь один…

Лок запрокинул голову, глядя на синее холодное небо.

— Запомни одну простую вещь, финикиец, — произнёс он наконец. — Лучше смерть, чем рабство. Может, когда и пригодится.

— Тебя же найдут… Тебя найдут… и отец тебя накажет.

— Они меня не найдут. Толку не хватит. А ты иди. Отдохни чуток, поешь — и топай по следам. Пока снег не пошёл. А то и вправду заблудишься. Да и скоро искать они тебя начнут… твой папаша обо мне на радостях и не вспомнит.

Гими сидел на снегу, хлопал ресницами и чувствовал, как слёзы закипают на глазах. Как же Лок его развёл! Как младенца, в самом деле!..

— А как же… как же… — горло перехватывало. — Ты же хотел выяснить… про Аталанд…

Взгляд Лока смягчился, и парнишка усмехнулся уголком рта.

— Вот и выясню. Когда снег стает. Времени у меня навалом будет.

Губы Гими дрожали. Как же так?… Лок останется один, в зимнем лесу… Это надо же — настолько верить в себя! И настолько ничего не бояться!

А он сам? Он — струсит и уйдёт? Побежит к папочке?

— Значит… ты меня прогоняешь? — тихо спросил мальчик. — Значит, ты меня… просто использовал? И мы… мы — не друзья?

Лок воткнул палку в снег и присел на корточки напротив бывшего господина. Взгляд паренька был не по-детски серьёзен.

— Слушай, Гимильк. Если бы я не был тебе другом, я бы тебя завёл в лес, ещё подальше… и бросил бы одного. А так — прямо сказал. Нечего тебе тут со мной делать. Возвращайся, пока можешь.

— Прогоняешь, да?

— Нет, — вдруг пожал плечами Лок, поднимаясь. — Хочешь — оставайся. Мне с товарищем веселее будет. Только ты должен понимать, на что идёшь.

— Так они же… они же до весны… тут останутся.

— Они-то да, — хмыкнул Лок. — А ты до весны в лесу продержишься?

Гими решительно встал.

— Я тебя одного зимой не брошу!

— Если я останусь на острове, — вздохнул Лок, — боюсь, это будет для меня всего лишь первая зима.

— Лок… — просительно заговорил Гими. — Не сходил бы ты с ума, а?… Я же пообещал тебе… пообещал, что освобожу… Не веришь, что ли?

— Не люблю ждать у моря погоды, — улыбнулся Лок. — Хорошо, оставайся до весны. И запомни: ты мне не господин, а я тебе не раб. И опыта у меня больше, в зимнем лесу выживать. Так что слушаться будешь, понял? А не нравится — я тебя не держу.

Гими шмыгнул носом. Вот он какой, Лок… Не иначе внебрачный сын этого ихнего… как его там… конунга. И как в рабство попал?

Он уже собирался озвучить этот вопрос, но Лок, пресекая дальнейшую болтовню, велел идти в лес, собирать хворост для растопки костра. А сам продолжил заниматься жердями.

…Мальчишки разогрели на огне прихваченное с собой мясо и плотно поели. Запив горячей водой из растопленного в котелке снега, окончательно согрелись. А потом Лок, прищурившись, оценивающе глянул на скалу, у подножья которой приютился их лагерь.

— Вот что. По следам нас быстро отыщут. Так что пойдём-ка мы по камням. Нечего…

Поправив заплечный мешок, мальчишка решительно полез вверх по уступам. Гими, вздохнув, последовал за ним.

Они выбрались на каменистое плато и, пряча лица от поднявшегося ветра, что нёс жёсткую ледяную крупу, двинулись дальше.

Часа через два Лок, велев Гими ждать наверху, спустился с плато вниз и скрылся в лесу.

Его не было долго. Очень долго. Наконец парнишка вернулся, и Гими видел, что он старательно наступает на свои следы.

— Вот теперь люди твоего папы поплутают! — широко ухмыляясь, тряхнул он рыжими вихрами. — Время потеряли, конечно, но недаром. Идём!

— А…

— Что?

— Ничего.

Гими хотел спросить, что как же потом, ближе к весне, он отыщет путь к побережью?… но проглотил готовые сорваться слова. А то ещё Лок решит, будто он хочет вернуться.

Конечно, на самом деле вернуться хотелось. Ещё как хотелось! Но ещё больше не хотелось показаться предателем и папенькиным сынком.

Лок непримиримо шагал вперёд, словно не ведал усталости. Гими, сжав зубы, двигал следом, хотя в сапогах замёрзли пальцы, а ноги налились неподъёмной тяжестью. Но не показывать же себя неженкой!

Короткий зимний день угасал. Солнце розовым шаром повисло над лесом, и облака казались сиреневыми на золотой полоске вечерней зари.

— Спускаемся! — велел Лок. — Заночуем у скал: в лесу ветра нет, и с одной стороны мы будем защищены. Давай-давай, пока ещё светло!

— Помоги нам Ашторет… — простонал Гими, из последних сил цепляясь за обледеневшие камни.

До земли оставалось совсем немного, Лок уже стоял внизу… и тут подошва предательски скользнула по уступу, пальцы сорвались — и Гимильк рухнул вниз.

Он упал в мягкий снег, неловко, набок. Лок кинулся к другу, перевернул.

— Гими! Гими, ты как? В порядке?

Гими слабо улыбнулся. Всё же Лок за него беспокоится…

— Жить буду… — прошептал он.

— Жить он будет… — нахмурился северянин. — Ну-ка, повернись. Встать можешь? Ничего не болит?

Гими попытался встать и опёрся рукой о снег — и, вскрикнув от резкой неожиданной боли, снова упал.

— Покажи руку! — деловито велел Лок. — Клянусь Одином! Ты её сломал. Несчастье моё…

Мальчишка уверенно и осторожно осмотрел кисть Гимилька, срезал с дерева толстую ветку и выстругал из неё плоскую дощечку. А потом, не обращая внимания на шипение и вскрики, аккуратно сложил перелом и накрепко привязал к руке приятеля импровизированную шину.

— Вот так и ходи, — буркнул он. — Я за хворостом, а ты пока снег бы утоптал под костёр. Завтра обратно пойдём.

— А как же?… — Гими покраснел — но и испытал в глубине души огромное облегчение.

— «Как же, как же!» — хмуро передразнил Лок. — Куда тебе с такой рукой?

Он скрылся за деревьями, и Гими слышал только, как, затихая, скрипит снег под сапогами друга. Вскоре стал долетать стук топорика.

Вздохнув, мальчик принялся утаптывать сугроб в ровную площадку.

Лок вернулся, волоча за собой ствол молодой сосенки. Одобрительно кивнув приятелю, он обрубил с неё сучья и, утирая пот со лба, разрубил часть ствола на поленья. Оставшийся ствол Лок бросил в центр утоптанной площадки, сложил под него дрова и, кинув сверху смолистые зелёные веточки, ударил кремнём о кресало.

Огонь с треском охватил хвою, разбежался золотыми струйками, перекинулся на дрова, тщательно очищенные Локом от снега.

— Еду готовь, — кивнул северянин Гими на мешки. — А я лежанки сделаю.

Он снова скрылся в лесу.

Гими только вздохнул.

Лок держался уверенно, и костёр, вон, хороший сложил — огонь, довольно урча, лизал ствол сосны, — и с рукой помог, не растерялся. А всё равно… Ночь в лесу…

— Лок, — жалобно всхлипнул он, когда поспела еда и вода в котелке забулькала. Сил терпеть уже не оставалось. — А у меня ноги замёрзли…

— А чего молчишь? — буркнул рыжий мальчишка. — Отморозить пальцы хочешь? «Герой»… Снимай сапоги!

Он сунул обувь Гимилька к огню, веточками нагреб горячий пепел от прогоревшей хвои — и воткнул туда сапоги самыми носками. А ноги приятеля обернул тёплой меховой накидкой, извлечённой из дорожного мешка.

— Слушай… как она у тебя там поместилась? — от изумления Гими распахнул рот.

— Сворачивать надо уметь, — пожал плечами Лок. — Давай-давай…

Он разлил по кружкам из котелка горячую воду, а сам котелок подставил под ноги приятеля. Сквозь шкуру тепло казалось мягким и ласковым, и задубевшие пальцы мальчика стали наконец отогреваться…

— Я спать хочу… — вздохнул он.

— Завернись получше в шкуру и спи, — кивнул Лок. — Вон как пламя разгорелось. Не замёрзнешь. А во вторую половину ночи я тебя разбужу. Будешь следить за костром.

— А как? — опасливо спросил Гими.

— Да невелика наука! — Лок улыбнулся. — Просто ствол пододвигай по мере прогорания. Главное, чтобы хищники не подобрались. Но они огня побоятся… Да у нас и оружие есть. Спи!

Гими не заметил, как провалился в сон. Ему казалось, он только сомкнул ресницы, как друг уже тормошил.

— Хватит дрыхнуть! Твоя очередь.

Гими сел, потирая глаза.

Стояла удивительная тишина. Свет костра чуть раздвигал плотную темноту ночного леса, и снег на грани тёплого круга вспыхивал золотистыми искорками.

— Обувайся. Твои сапоги скоро дымиться начнут! — ехидно ухмыльнулся Лок. — Давай-давай. А я посплю.

Он вытряхнул ещё не проснувшегося приятеля из нагретой шкуры, едва тот успел натянуть обувь, и, свернувшись калачиком, уснул.

Гими сидел, вороша угли палкой, и чутко вслушивался в тишину. Ничего… Только иной раз где-то ветка треснет от мороза, или с шуршанием потечёт снег с дремлющих деревьев…

Гими ни за что не сознался бы Локу, что боится. Подняв голову, мальчик смотрел на небо. Даже звёзд не видно. Тучи. А ещё ветер в вершинах завыл… или волки воют?

Ой, быстрее бы рассвело! Быстрее бы домой.

Только как по скалам лезть? Со сломанной рукой?

Лок придумает что-нибудь. Лок сможет…

Гими вздрогнул. Меж деревьев скользнул стремительный белый силуэт. Кажется, какой-то хищник!

Мальчик приподнялся, высоко подняв над головой горящую палку.

Нет, никого… Показалось.

Облизнув губы, Гими сел. Сердце стучало в горле. Показалось!

Порыв ветра пригнул пламя костра, осыпал мальчика снежной крупой. Лес зашумел.

Финикиец снова вскочил. Будить Лока? Тот едва уснул… И что сказать? Ветерок подул, и я испугался?

Ветер усиливался. Лес гудел всё сильнее, а в небе, над вершинами, закрутилась белая карусель. Костёр то и дело пригибало, кидало пламя почти к самым лежанкам.

— Лок… — несмело толкнул друга Гими. — Лок!

— А? — Лок стремительно вскочил. — Что случилось?

В его глазах не было и тени сна.

— Лок, пурга начинается! Что нам делать?

— Надо сберечь костёр, иначе замёрзнем! — коротко бросил северянин. — Живо, строим стену из снега! Чтобы пламя не задуло. Я строю, а ты поддерживай огонь. Поддерживай во что бы то ни стало!

Лок схватил лопатку и принялся сноровисто ею орудовать. Гими, мучительно краснея, что не может помочь, изо всех сил старался защитить костёр. Ветер дул, казалось, со всех сторон…

Наконец усилия Лока увенчались успехом. Стена, конечно, получилась не ахти какой, но всё же с грехом пополам защищала от ветра. Мальчишка обессиленно упал на груду хвои.

— Всё… — пробормотал он. — Всё… Я спать.

— Лок… Тут, кажется, какой-то зверь бродит… я видел.

— Зверь? — Лок насторожился, и на лице его промелькнуло странное выражение. — Он пытался напасть?

— Нет… — Гимильк помотал головой. — Я… не уверен, что видел его…

Лок махнул рукой и снова улёгся.

— Привиделось.

— Лок…

— Ну? — сонно буркнул паренёк.

— А как мы завтра выберемся? У меня же рука больная…

— Гими, ну что ты как ребёнок? — вздохнул северянин. — Доберёмся до моря и пойдём вдоль берега. И выйдем прямо к лагерю. Делов-то! Дай поспать, наконец!

— Прости…

— За костром следи, — зевнул Лок и тут же уснул.

Утро вставало пушистое и серое, в хлопьях снегопада. Лес, придавленный ночной метелью, молчал и, казалось, уснул ещё глубже.

Лок, радостный, умылся снегом и, скача вокруг костра, шумно восторгался приготовленным Гими завтраком.

— А ты молодец! — хлопнул он финикийца по плечу. — Ничего, не переживай. Конечно, мы сейчас с другой стороны кряжа, но мы же на острове. Выйдем мы к твоим. Как рука?

— Ничего… — несмело улыбнулся Гими.

— Ты под шубу её сунь, — посоветовал Лок. — Держи в тепле. А то пальцы без движения отморозишь. Идём?

— Идём… — вздохнул Гимильк.

Лок помог ему пристроить за плечами мешок и уверенно пошёл меж деревьями. Гими побрёл за ним.

Мальчишки провели в лесу дней пять. Припасы закончились, но Локу удавалось бить птиц, и на голод Гими пожаловаться не мог. Беспокоило другое: рука. Она ныла и болела, пальцы распухли, и по ночам мальчик с трудом мог уснуть. Если бы дневные переходы так не выматывали, возможно, он не мог бы уснуть вообще.

Сны были странными, обрывочными. Иногда, приоткрывая глаза, Гимильк видел над собой склонённое лицо Лока, чувствовал тёплые пальцы на сломанном запястье — и боль словно бы отступала…

Правда, мальчик не мог поручиться, что то был не бред.

Днём, осматривая руку, Лок качал головой, сжимал губы, а потом преувеличенно бодро улыбался.

Иногда юный финикиец ловил на себе странный взгляд товарища. Словно тот то ли хотел сказать что-то, то ли сделать… и всякий раз почему-то останавливался.

Впрочем, Гими уже было всё равно. Навалились слабость и апатия. Глаза заливал липкий пот, тошнило, и на привалах он едва мог проглотить несколько кусочков. По ночам теперь дежурил только Лок, и у Гимилька ещё доставало силы удивляться выносливости товарища. Железный он, что ли?

На шестой день Лок, разбив лагерь и поудобнее устроив друга на лежанке у костра, отправился на охоту.

Гими лежал, с трудом приподнимая веки и просто наслаждаясь покоем. Не хотелось ничего. И, кажется, было даже наплевать, когда вернётся Лок. Лок не пропадёт… а ему…

Ему так хочется спокойно лежать… и чтобы ветер вздыхал в вершинах… И день сменялся ночью…

«Я умираю», — пришла очень ясная и спокойная мысль, но не вызвала никаких эмоций.

Скрипнул снег. Гими лениво приоткрыл глаза — и, забыв про слабость, вскинулся на лежанке, проклиная себя за беспечность.

Сидя на снегу, на Гимилька внимательно смотрел через костёр белый тигр.

Глава 15 Локи, сын Лаувейи

Гими

Гимильк схватил ртом воздух и осторожно скосил глаза на лук и стрелы, брошенные чуть поодаль, за мешком с вещами. И ведь только руку протянуть… а вдруг зверь прыгнет?

Боги, стрелу ещё надо наложить… прицелиться… и всё это время хищник станет дожидаться выстрела?…

Губы задрожали. Недавние мысли о смерти показались вздором.

Вот она, смерть. Смотрит через костёр…тёмно-синими глазами. И неужели… неужели сейчас всё и случится?

Тигр наклонил голову, понюхал снег у костра. Гими осторожно подвинул руку поближе к луку. Чуть-чуть.

Как же это зверь не боится огня? Подошёл к самым угольям… Впрочем, может, костёр гаснет, поэтому? Эх, ну надо же было так глупо!.. И что стоило веток вовремя подкинуть!

Зверь негромко фыркнул, словно усмехнулся. И вдруг ударил лапой по сваленным горкой поленьям, оставленным Локом, выкатил брёвнышко покрупнее и втолкнул в костёр. А потом повернулся и задними лапами зашвырнул в огонь зелёные сосновые ветки. Пламя, урча, взвилось, ожило, затрещало. А тигр обернулся, глянул на Гими и вдруг… мальчик потряс головой… тигр подмигнул!

Гимильк сидел, не шевелясь. Он ещё боялся, но страх уступал место удивлению… замешательству.

Тигр медленно, не делая резких движений, обошёл вокруг костра и приблизился к ребёнку. Шкура переливалась в лучах зимнего солнца как снег. Как серебро.

Хищник подошёл, лапой наступил на лук, и, пристально глядя в глаза Гимильку, отрицательно покачал головой. А потом взял в зубы дорожный мешок и протянул мальчику.

Гими осторожно взял своё имущество здоровой рукой. Отодвинул за спину.

— Ты… что? — спросил он зверя, сам пугаясь собственной смелости. — Ты кто? Ты оборотень?

Тигр мотнул головой.

— Значит, ты… Ты дух леса? Или бог?

И снова нет.

— А как же ты меня понимаешь?

Зверь смешливо фыркнул.

— Ты ручной, да?

Тигр закивал, и в глазах его искрился смех.

— Ты ведь не простой зверь.

Кивок.

— А где твой хозяин?

Тигр отчего-то оскорблённо фыркнул, но потом, смилостивившись, указал движением головы куда-то в сторону.

— А вы далеко живёте? — Гими хотел спросить небрежно, но получилось плаксиво. Голос срывался от надежды и боязни обмануться. Неужели их спасут?

Тигр помотал головой. Недалеко живут.

— А как тебя зовут?

Зверь сморщил нос, а потом шутливо, лёгким ударом лапы, кинул снегом в Гими.

— Ты чего? — обиделся мальчик. — А… ты отвечаешь так?

Кивок.

— Снег? Тебя Снегом зовут?

Какое-то неопределённое мотание.

— Снежок?

Морда зверя стала довольной.

— Снежок… — мальчик невольно улыбнулся и протянул руку, погладить. И, не дотронувшись, замер.

Тигр нагнул голову, позволяя себя почесать за ухом.

У Гими слёзы покатились из глаз. Он обнял тигра за шею и прижался к нему всем телом.

— Снежок… спаси нас, Снежок… — всхлипывал он. — Выведи нас отсюда… пожалуйста, выведи!

Снежок успокаивающе тыкался влажным носом в волосы ребёнка и тихо урчал. А потом тёплым языком лизнул лоб мальчугана.

Коротко свистнув, в снег вонзилась стрела.

Вскочив, Гими закрыл собой тигра.

— Лок, не стреляй! — крикнул он. — Не стреляй!.. Это божественный зверь! Мне ничего не угрожает!.. Не стреляй!!

Лок, взлохмаченный и раскрасневшийся, спрыгнул в снег с поросшей сосняком горушки. Только закачались лохматые лапы молодых деревцев.

— Точно, божественный? — с сомнением спросил он.

— Он ручной…

— «Ручной»! — фыркнул друг, но стрелу с лука всё-таки убрал в колчан за спиной. — Откуда я знал, что он ручной или божественный? А ты тоже, — Лок постучал по голове. — С хищником обниматься! Я чуть с ума не сошёл, когда увидел.

Гими посторонился с довольной и виноватой улыбкой.

— Его Снежок зовут.

— Снежок? — Лок ухмыльнулся, и, прищурив глаза, оглядел тигра от ушей до кончика хвоста. — Значит, Снежок… — протянул он. — Как мило. Он сам тебе сказал?

— Да.

Лок присвистнул.

— Киска, значит, ты у нас ручная?

Тигр коротко рыкнул.

— Не понял… Ручная или нет?

Снежок молчал с оскорблённой мордой.

— Ты ему неправильно вопросы задаёшь! — вступился Гими. — Он же не может говорить! А ты — «да или нет»…

— А как же киска тебе своё имя сказала? А? — продолжал издеваться Лок.

— Чего ты взъелся? — насупился Гими. — Разве у вас нет сказаний о божественных животных?

— Есть, — серьёзно кивнул Лок. — Так и что? Божественные животные — не боги. Да и над богами иной раз похохмить можно… Ладно, не будь таким серьёзным! Ну что ты, тигров белых не видал?

— Видел, — тихо и упрямо ответил Гими. — А разумных — не видел.

— И на каком же языке вы с ним общаетесь?

— Он меня понимает… Не знаю, как, но понимает. Он обещал… что поможет. Что приведёт к своему хозяину.

— К хозяину? — сделал большие глаза языкастый сорванец. — Что-то я сомневаюсь, чтобы у этой киски был хозяин… Ну ладно, пусть ведёт. Только если мне что не понравится, ты уж, Гими, не обессудь: влеплю я стрелу в лоб твоему приятелю.

— Идём, Снежок? — осторожно спросил Гими. — Не бойся, я тебя в обиду не дам…

— Ну-ну… — хмыкнул Лок. — Погоди ты. Побежали они… Лагерь свернуть надо. Вещи забрать. Я, вон, двух соек подстрелил. Поди, хозяину твоего Снежка понравится, что не с пустыми руками вломимся…

— Лок…

— Да что — Лок? — отмахнулась рыжая бестия и вплотную подошла к белому тигру.

Мальчишка стоял напротив и бесстрашно смотрел хищнику прямо в глаза. И чему-то улыбался.

— Красавец! — прошептал он. И уж совсем под нос пробормотал странную фразу: — Вот теперь я понимаю Фрю-Фрю… — Лок положил руку на голову зверя. — Приветик, приветик, приветик! — пропел северянин. — Вот и передал!

Тигр озадаченно моргнул.

— Лок, ты что с ума сходишь? — спросил Гими.

Приятель обернулся и дурашливо распахнул глаза.

— Я? Да ни секунды! Не обращай внимания, меня… меня несёт! — расхохотался он. И простонал сквозь смех: — Уж больно… киска… колоритная!

Он хохотал, держась за живот. Хохотал, промокая слёзы с глаз. Потом упал на колени в снег и только тихо стонал.

— Я не могу… — всхлипнул он наконец. — Сили… Я не думал… что у Сили ещё остался ю…юмор…

Гими опасливо отступил от Лока.

— Снежок… что это с ним?

Тигр ошарашенно повёл ухом.

— Ну всё, пошутили — и хватит! — Лок стремительно вскочил, и на лице его не осталось и тени веселья. — Гимильк, что стоишь столбом? Помогай!

Он пинками закидал костёр снегом и, пристроив оба дорожных мешка себе за спину, подошёл к Гими, так и стоявшему рядом с белым тигром.

— Сядешь на него, — коротко велел он сидонянину. — Киска, придётся тебе везти твоего друга. Сам видишь, бедняга еле ноги переставляет. Так что нужно поработать.

Снежок кивнул и лёг, позволяя Гими забраться верхом.

— Держишься? — строго спросил Лок.

— Ага…

— Ну, тогда вперёд!

Белый тигр поднялся и плавными прыжками помчался меж деревьев. Лок бежал рядом, чуть отставая, но ни разу не попросил сбавить шаг. Прекрасный хищник временами оглядывался, и во взгляде его, брошенном на мальчика, то и дело проскальзывало удивление, смешенное с восхищением.

Они проносились через расщелины и овраги, спрыгивали со скалистых террас и бежали по льду ручьев…

— Лок, ты видишь это? — ахнул вдруг Гими.

Над лесом, затмевая полнеба, высилась огромная ступенчатая пирамида с плоской вершиной.

— Зиккурат! Клянусь Баалом, это зиккурат! — ахнул Гимильк. — Лок, ты знаешь, мы с отцом такие в Вавилонии видели! Это… — от резкого движения мальчик чуть не упал с тигра.

— Ты держись лучше, — ухмыльнулся Лок. — В Вавилонии он видел… Говорил же, что мы на Аталанде!

— На Антилле… — благоговейно прошептал Гими. — Неужели и правда… на Антилле? Снежок, нам туда?

Зверь кивнул.

Пирамида приближалась. Послышался рокот моря: справа деревья расступились, и открылся необъятный простор серого зимнего океана. Зиккурат вздымался над острыми утёсами, как скалистый пик, и казался их продолжением.

Зверь свернул влево, огибая пирамиду.

Бег между укрытыми снегом деревьями вдоль чёрного матового подножия…

И вот все трое замерли перед величественной лестницей, уводившей ввысь через террасы.

Здесь белый тигр лёг на снег, и Гими, поняв намёк, спешился.

Снежок, прыгая через ступени, помчался наверх.

Гими несмело шагнул на первую ступеньку.

Лок хотел было последовать за ним, но отпрянул.

— Лок! — обернулся с середины первой террасы Гимильк. — Ты что там застрял?

На лице рыжеволосого сорванца промелькнуло досадливое выражение.

— Иди! — крикнул он. — Я скоро!

Гими пожал плечами и пошёл дальше.

Лок преклонил колени перед лестницей.

— Я как гость пришёл к тебе, Силинель…

Несколько секунд… и северянин вскочил: кинулся наверх, догонять приятеля.

— Ты что там копался? — спросил Гимильк.

— Разве зиккурат — не дом какого-либо бога? — ответил вопросом Лок.

— Да… — растерянно ответил Гими.

— Я не посмел войти в дом бога, не испросив позволения, — пожал плечами рыжий спутник.

Гимильк насупился.

— То ты хохмить над ними готов, то вдруг такое благоговение… Что с тобой сегодня?

— А я вообще странный, — ответил Лок, запрокидывая голову и пытаясь рассмотреть вершину. — Ух, далеко ещё!

Пыхтя, парнишки добрались до первой площадки, откуда открывался вход в Нижний храм. Здесь дожидался их белый тигр.

— Нам сюда? — тихо спросил Гими.

Хищник помотал головой и побежал дальше, вверх.

Обречённо вздохнув, финикиец продолжил восхождение по бесконечной лестнице. Поджарый Лок легко шёл рядом.

Холодный зимний ветер рвал одежду, бросал снегом в лицо. Накинув капюшоны, друзья продолжали путь — и, наконец, выбрались на площадку перед портиком.

— Полагаю, нам сюда! — выдохнул Гими. — А если даже нет, я не могу больше! Ветер этот…

— Сюда, сюда! — Лок ободряюще хлопнул Гимилька по спине. — Дальше просто некуда.

Они вошли в зал Верхнего храма.

Хотя святилище было опоясано открытыми террасами, магия хранила его от ветров и стужи, и внутри царило ласковое тепло. Лучи вечернего солнца скользили по яшмовому полу, искрились на драгоценных камнях и золоте кадильниц, играли на великолепной фреске во всю стену…

Зал был пустынен.

— Тут есть кто-нибудь? — крикнул Гими. — Снежок, ты где?

— Не ори ты. Придут ещё, — тихо сказал за спиной Лок.

Гими обернулся и увидел, как спутник преклонил колени перед самым входом.

— Я прошу твоего гостеприимства, Силинель, и клянусь, что не причиню вреда или ущерба никому из обитателей твоего Храма.

Гимильк раскрыл рот.

Лок вскочил и широко улыбнулся приятелю.

— У нас в северных землях такой обычай: входя в чужой дом как гость, обещать хозяйке примерное поведение под её крышей.

— Но… это же богиня… — с сомнением пробормотал Гими.

— Богиня и есть хозяйка храма, разве нет?

— А как ты её назвал?… С чего ты взял, что её зовут Сили… Сини…

— Ну, это слово переводится как «солнечная», — Лок чуть усмехнулся. — Думаю, богине, которой служит столь добрый зверь, как Снежок, такое обращение подойдёт. Нет?

Гими неуверенно пожал плечами.

В коридоре послышались шаги. Мальчишки переглянулись, Гими переступил с ноги на ногу.

В зал вошёл стройный молодой человек в чёрной одежде, на фоне которой сразу бросались в глаза его длинные, заплетённые в косу волосы цвета светлого золота. Гими готов был поклясться, что никогда не видел подобного наряда ни в одной из стран: чёрные штаны, какие носят северные варвары, сочетались с почти привычной туникой… разве что ворот её был высоким, а рукава — длинными. Что, впрочем, и не удивительно в таком суровом климате. Да ещё сапоги, пожалуй… вроде тёплые, на манер варварских, а сразу видно — выделка, какая северным дикарям и не снилась, и изящные они… ступню обрисовывают.

Юноша остановился и внимательно посмотрел на мальчиков. Гими почему-то стало зябко.

Хозяин Храма молчал. Молчали и ребята. Наконец Гимильк, не в силах выносить более этого выматывающего душу молчания, прокашлялся и тихо заговорил:

— Господин мой, мы взываем к твоей милости… Мы заблудились и просим о помощи. Сюда нас привёл твой зверь. И вот… мой друг ещё подстрелил соек… для тебя.

Молодой человек чуть дёрнул уголком рта. То ли пытался скрыть улыбку, то ли посчитал слова мальчика глупыми — Гими так и не понял.

— Что у тебя с рукой? — спросил он вместо ответа.

Гими заморгал. Юноша спросил на неизвестном ему языке — но Гими понял каждое слово! Словно молодой человек не просто говорил, а вкладывал свои мысли прямо в голову собеседника!

Как не вспомнить, что жители Антиллы были магами… Может, этот… из них? Тогда сколько же ему лет?…

— Что у тебя с рукой? — повторил хранитель Храма.

— Я её… сломал… — вытолкнул Гимильк.

В светло-синих глазах юноши вспыхнул странный интерес.

— Я попробую её вылечить.

— Благодарю за милость, мой господин… Как мне тебя называть?

— Моё имя Эет, — кивнул юноша.

— Э…Эхет?… — краснея, коряво повторил Гимильк. Слишком певуче, слишком непривычно, чтобы имя далось сразу!

— Называй, как тебе удобно, — улыбнулся хозяин. — А как ваши имена?

— Я Гимильк, сын Ахирама, а это — Лок. Мой друг. Он не знает своих родителей…

— Отчего же? — усмехнулся мальчик. — По матери меня называют. Локи, сын Лаувейи.

— Ну, ты же мне не говорил…

— К слову не приходилось, вот и не говорил, — пожал плечами Лок.

Юноша с непроизносимым именем, которого Гими про себя решил величать Эхетом, неторопливо прошёл по залу и сел в роскошное кресло с высокой спинкой, вырезанное из чёрного дерева. «Как трон», — подумал Гими.

— А теперь послушайте, — негромко заговорил золотоволосый маг. — Вы просите гостеприимства не у меня, а у богини Мортис, которой я служу. С давних пор было обычаем у нашего народа принимать в её храмах странников и больных, давать ночлег и еду, защищать от всякого зла. Я не нарушу этот обычай и принимаю вас под кров Храма, милостью богини. От вас я прошу лишь одного: уважать место, где вы находитесь. Я разрешаю вам входить сюда, в Верхний храм. Разрешаю спускаться по внешней лестнице в Нижний, если придёт вам такая охота. В любое время для вас открыта моя комната. Если что-то испугает вас или встревожит, или появится в чём какая нужда, не бойтесь обращаться ко мне. Но помните: все прочие двери для вас под запретом. Особенно под запретом внутренние лестницы Храма. В его подземельях много чудовищ… — Эхет неопределённо повёл рукой. — Вы сами накажете себя, если спуститесь вниз. Вы меня поняли?

Мальчики кивнули. Гими было по-настоящему страшно.

Этот человек… он вроде не казался злым, не кричал и не обижал… но при мысли о том, что может произойти, если его ослушаться… волосы начинали шевелиться на голове.

— Сколько… сколько мы можем пользоваться твоим гостеприимством, господин мой? — пробормотал Гими.

Эхет пожал плечами.

— Пока не заживёт твоя рука, я полагаю. Потом Снежок проводит вас к твоему отцу. Думаю, вы достаточно нагулялись по острову.

— Благодарим, — Гими поклонился.

— Подойди, — велел Эхет.

Гими в замешательстве облизнул губы и сделал крохотный шажок.

— Подойди, я взгляну на твою руку. Не бойся.

Гимильк сделал ещё шаг. Тело колотила крупная дрожь.

— Чего ты боишься? — маг ласково улыбнулся, и впервые в его голосе послышалось тепло. — Я ведь хочу помочь тебе, глупыш…

Гими, ища поддержки, обернулся на Лока. Тот стоял, подбоченясь, и с интересом смотрел на происходящее. На губах играла саркастическая усмешка.

«Ну и подумаешь! — с внезапной обидой подумал Гими. — Смешно ему… А вот не стану показывать, что боюсь!»

Мальчик решительно приблизился к Эхету и показал больное запястье. Тот невольно присвистнул.

Кисть страшно распухла и посинела. В месте перелома кожа стала чёрной.

— Пальцами двигать можешь? — озабоченно спросил маг.

— Могу. Только больно очень… И я их почти не чувствую…

— Подвигай, — мягко попросил молодой человек. — Я понимаю, что больно, но я должен видеть, насколько они тебя ещё слушаются.

Гимильк, сжав зубы, чтобы не выть от боли, попробовал сжать пальцы в кулак. Ладонь согнулась в птичью лапку и больше не желала сжиматься.

— Понятно, — коротко проронил хранитель Храма. — Ну, что ж… — Он поднялся. — Локи, давай мне твоих соек. Я покажу ваши комнаты, располагайтесь… а сам пойду готовить ужин в вашу честь! — юноша улыбнулся.

Эхет вошёл в коридор, и мальчишки семенили за ним. Миновав первые две двери, хранитель Храма остановился возле третьих.

— Выбирайте, кому комната справа, кому слева, — подмигнул он.

— Я слева, — тут же выпалил Лок.

— Ну, Гими, значит, мы с тобой будем соседями, — улыбнулся Эхет. — У тебя за стеной моя библиотека, а я часто засиживаюсь над книгами до поздней ночи. Словом, если что — можешь просто постучать в стенку, я услышу.

— Благодарим, господин… — прошептал финикиец.

— Раздевайтесь. Лок, ты поможешь другу?

— Помогу, конечно, — чуть ли не свысока обронил мальчик.

— Он мне всегда помогал… Если бы не Лок, я бы погиб давно! — горячо сообщил юный сидонянин.

— Если бы не Лок, — Эхет строго глянул на рыжего мальчишку, — ты бы сидел в безопасном лагере, рядом с отцом.

Гими широко распахнул глаза.

— Откуда ты знаешь, господин, что мы…

— Я многое знаю, — пожал плечами Эхет. И усмехнулся: — Морозный туман рассказывает.

Лок тоже плечами пожал и даже не сделал попытки оправдаться. То ли считал ниже своего достоинства, то ли признавал справедливость упрёка…

— Ну, не будем терять время! — Эхет подтолкнул Гими к дверям в его комнатку. — Мы… я там уже прибрался, пока вы поднимались. В дальнем конце, слева… — юноша чуть кашлянул. — Хлопните ладонью по стене, откроется кабинка… если кому надо по маленькому или по большому… Там всё предусмотрено. Не надо из-за этого по Храму почём зря шарахаться.

— Мы помним, господин, — кивнул Гими. Ему и в самом деле давно хотелось по маленькому.

— Тогда располагайтесь.

И Эхет пошёл прочь по коридору. До слуха друзей напоследок ещё долетели странные слова:

— С ума сойти, у нас теперь и гостевые есть. Прости меня, Госпожа!

Лок довольно расхихикался, а для Гими так и осталось загадкой, почему же они сумели понять фразу хранителя, сказанную про себя, и уж конечно не предназначенную для их ушей…

Эет

На кухне ярко горел свет, и уже разогревалась плита: Эет с Вирлиссом давным-давно настроили всю действующую магическую технику Храма на телепатическое управление — как только Эет в полной мере овладел телепатией.

Белый тигр сидел на полу напротив плиты, обвив хвостом лапы, и задумчиво смотрел на мигающие индикаторы.

Эет, вздохнув, небрежно швырнул соек на разделочный стол и щёлкнул пальцами. По перьям тут же побежал огонёк, и вскоре обе тушки засияли розовой наготой. Зомби отрезал себе крылышко и задумчиво отправил в рот. Сырым.

— Хочешь? — рассеянно спросил он Вирлисса.

Тигр только помотал головой.

Эет вздохнул и сел за стол: так, чтобы видеть Вира.

— Вот ты можешь мне объяснить, какого дьявола ты их сюда приволок?

Вирлисс молчал, но на морде его не отражалось ни тени вины. Он просто щурил глаза, как огромный домашний кот.

— Ну вот какого… ну ладно, у парнишки у этого, тёмненького, с рукой проблемы… но ты мог бы их вывести к лагерю. Мог бы? Нет, надо было сюда! Ты же знаешь, что на мне Заклятье Подчинения, и я должен охранять это место. А если бы я просто свернул им шеи, как цыплятам, ты об этом не подумал?

Вирлисс поморщился.

«Эт, прекрати, — мысленно ответил он. — Кого ты из себя строишь? Шеи бы он им свернул… Я тебя не один десяток лет знаю. Ты детишками не питаешься».

Эет закусил губы.

Один раз…

Юноша глубоко вздохнул.

«Прости, я не то имел в виду…» — мысль Вира была тихой и виноватой.

— Я знаю, — просто ответил Эет.

«Гими мог не дотянуть до лагеря, — добавил Вир. — Или мне пришлось бы бросить второго паренька в лесу одного. И бежать как никогда. К тому же, учти два обстоятельства: вряд ли Гими согласился бы оставить Лока, и вряд ли их корабельный лекарь смог бы сделать что-то путное. Руку бы отрезал, наверняка».

— Да уж… — Эет невесело усмехнулся. — Выходит, я тебе даже обязан. Ты предоставил мне возможность поработать с витамагией!

Вирлисс согласно хмыкнул, показав в усмешке клыки:

«И это тоже. Что у него там с рукой, кстати?»

— Обморожение и перелом. Похоже, он в тепле её старался держать, но всё равно, видимо, осколок кости придавил сосуды и затруднил циркуляцию крови. А тут ещё мороз…

«Справишься?»

— Куда я денусь! — улыбнулся Эет. — Я же тебе говорю, что перелопатил все архивы в зоне витамагии, а медицина и анатомия у нас с тобой давно пройденный этап…

«Ты только аккуратно. Всё же магия Жизни»… — Вирлисс опустил голову.

— Те же предосторожности, что рекомендованы живым людям при работе с магией Смерти, но с противоположным знаком, — небрежно отмахнулся Эет и, встав, подошёл к подставке для ножей. — Займусь-ка я обедом. Мальчишки голодные!

Вир кивнул.

Юноша сноровисто разделывал птичьи тушки, отделял головы и потрошил, ополаскивал и резал на кусочки…

— Кровь будешь? — прибрав на столе, спросил он у Вира, прежде чем поставить сковороду в духовку.

На морде тигра появилось брезгливое выражение.

«Эт, за кого ты меня принимаешь? Она уже остыла!»

— Ой-ой-ой, — Эет шутливо закатил глаза. — Какие мы разборчивые…

«Да! — делая вид, что обижен, с глубоким чувством собственного достоинства заявил Вирлисс, вскидывая голову. — А в звериной ипостаси ещё больше, пора бы тебе уже понять!»

Зомби захлопнул дверцу духового шкафа и уселся напротив, ждать.

— Слушай, гордое чудо природы, — не просидев и минуты, с улыбкой обернулся он к другу. — Ты так и собираешься перед нашими гостями на четвереньках бегать? Или всё же соизволишь показаться в человеческом виде? Я думал, мы мальчишек вместе встретим в Верхнем храме, а ты сразу на кухню сбежал!

Вирлисс дёрнул ухом.

— И не надо плечами пожимать. Это не ответ.

«Я не хочу. Они тут ненадолго, так что я не вижу причины открывать им все наши тайны».

— «Та-айны»! — Эет сделал большие глаза. — Подумаешь, страшная тайна, что ты не ручной зверёк, а мой друг!

Вирлисс хотел изобразить на морде глубокое оскорбление — наверное, за ручного зверька, — но не выдержал и рассмеялся.

«Эт, ты хоть иногда применяй свой недюжинный интеллект не к высокой магии, а к жизни. Парнишки вернутся к своим, мы же этого хотим, да? И расскажут… могут рассказать, где были и что видели. И кто предскажет, что взбредёт тогда в голову команде лихих мореходов? Вдруг они решат поискать сокровища в древнем храме, который охраняет всего один человек? О да, мальчики предупредят, что он, вроде, маг. Где гарантия, что им поверят? А поверив, не решат рискнуть? Конечно, если они придут сюда, мы наведём мороки. Грабители не увидят ничего, кроме пыли и паутины. А самые смелые, что решатся пройти по коридорам, встретят свою смерть. Так что не лишай возможных гостей такого сюрприза, как мои способности!»

— Вир, — с улыбкой вздохнул Эет. — Именно потому что я применяю свои недюжинные интеллектуальные способности в жизни — спасибо, кстати, — я не подпущу грабителей к Храму. Я просто рискну использовать сильную некромагию вне его стен. Атакующее заклинание массового поражения или проклятие… потом включится магическая блокада острова со всеми спецэффектами… думаешь, лихим мореходам покажется мало?

Вирлисс расфыркался от смеха, мотая головой.

«Эт, ты великолепен… — наконец ответил он. — Из минуса сделать такой плюс! Тем не менее позволь мне всё-таки перестраховаться».

Эет развёл руками.

— Ну, как хочешь. Просто ты сам создаёшь себе массу неудобств на время, пока мальчики пользуются нашим гостеприимством.

«Это мои проблемы!» — Вирлисс дёрнул хвостом.

— А всё же мне не хотелось бы… не хотелось бы причинять зло этим людям… — глядя на огонь, тихо проговорил Эет. — Они ни в чём не виноваты…

«Мы и не причиним им никакого вреда, если они не полезут к нам, — невозмутимо ответил Вир. — Мы же с тобой давно договорились об этом!»

— Вир… знаешь… — Эет не глядел на друга. — Мне… так стыдно… перед тобой.

Вирлисс встал и, бесшумно ступая мягкими лапами, подошёл к хранителю Храма.

«Ты что опять себе навыдумывал, Эт?» — белый тигр внимательными глазами смотрел прямо в лицо Эета.

Эет вздохнул.

— Я иногда думаю… Экипажа этой лоханки… человек семьдесят… Их бы хватило на ванну с кровью. Хватило бы… чтобы тебя оживить. Вместо этого я рассуждаю о том, как бы не причинить им вред, хотя в первую очередь должен думать о своём друге! О тебе. А будет ли ещё шанс… и воспользуюсь ли я им… если я такой слабодушный… и…

«Ага, а ещё непрактичный!» — насмешливо фыркнул Вирлисс.

— И непрактичный, да… и…

«Эт!»

Мысленный голос Вирлисса был таким жёстким, что Эет вздрогнул.

«Эт, ты за кого меня принимаешь? За гиену? Вот так прийти, прихлопнуть скопом семьдесят ни в чём неповинных людей, в том числе и детишек… Ради меня одного. Ты себя слышишь со стороны? Если бы это были преступники — тогда другой разговор…»

Эет улыбнулся и, притянув к себе голову тигра, взъерошил на затылке пушистый мех.

— Ты классный друг, — прошептал он.

«Так и ты тоже, Эет, — боднул в плечо Вир. — И прекрати себя изводить глупостями! Ты сам сказал: бессмертные существа могут себе позволить подождать у моря погоды».

Плита слабо прозвенела, и огонь в духовке погас.

— Готово! — Эет осторожно, прихватками, вынул горячее блюдо и поставил на стол. — Так… давай я тебе отрежу полптицы. Тебе какую половину?

«Без разницы! — мысленно рассмеялся Вирлисс. — Любую».

— Вино потом принести?

«Да нет, вино у меня в комнате стоит, на полке. Там ещё почти полный кувшин. Пошли давай, ребятня голодная! Только, когда пойдёшь лечить Гими, меня позови».

— Посмотреть хочешь? — улыбнулся юноша. — Договорились!

Эет выложил Виру на отдельную тарелку его порцию, для себя и гостей — на большое блюдо, и они вместе с Вирлиссом пошли к жилым комнатам.

В своей спальне Вир принял человеческий облик и, весело подмигнув Эету, забрал свою тарелку.

— Удачи! — шепнул он — и замок его двери защёлкнулся.

— Тоже мне, тайный архонт… — шутливо покачав головой, прошептал Эет и постучался в двери к мальчишкам. — Гими! Лок! Кушать подано! Идёмте в зал.

Разумеется, мальчишки сидели вдвоём. В комнате Гимилька. И, разумеется, вышли к столу вместе, прижимаясь друг к дружке.

Эет уже расставил на столе посуду и плеснул в чашки горячий чай.

— Садитесь, — кивнул он. — Сколько ж вам лет, искатели приключений?

— Мне… — начал было Гими, но его прервал Лок:

— А тебе? — дерзко спросил рыжий нахалёнок.

— Много, — усмехнулся Эет, не обидевшись.

— Вот и мне тоже — много, — буркнул Лок, притягивая к себе свою порцию.

— Да он мой ровесник, — краснея за поведение приятеля, торопливо ответил Гимильк. — Ты чего, Лок? Какая муха тебя укусила? А мне одиннадцать…

— И что же вас в зимний лес-то понесло?

— Надо было, значит, — ответил Лок. Гими толкнул его локтем.

— Мы хотели узнать… что это за остров. Это ведь Антилла, да?

Эет вскинул брови.

— Это Атарида, — ответил он. — Так называлась наша страна.

— А что с ней случилось? — шёпотом спросил Гимильк.

— Она погибла, — коротко ответил хранитель Храма.

— Простите… — Гими уткнулся носом в тарелку, боясь поднять глаза.

— Ну вот, я же говорил тебе, что это Аталанд! — Лок хлопнул приятеля по спине. И с широкой ухмылкой поглядел на хозяина: — Что, боги прогневались, да?

Эет пожал плечами. Этот мальчишка… он словно старался вести себя вызывающе. Или спровоцировать его… на что?

Юноша улыбнулся. Гимильк и Лок были похожи. Оба напуганные, уставшие, отчаявшиеся… Только Гими походил на домашнего крольчонка — доверчиво льнёт и так надеется на помощь… А Лок — Лок похож на озябшего ёжика: свернулся в клубочек, и одни иголки наружу. Кто же паренька так забил, что он даже спасителям не доверяет и подвоха ждёт? Видно же, рассчитывает малыш только на себя. И это — в его возрасте!

— Наша богиня всегда хранила свой народ, насколько хватало её сил, — мягко ответил немёртвый. — Что же до чужих богов, то их мотивы мне неизвестны. Гнев, или зависть, или месть…

Лок сел боком на стул, поджав под себя одну ногу. В его зелёных глазах вспыхнули золотистые искорки — наверное, отразился солнечный свет. Мальчишка проказливо улыбался.

— Что бы там ни было, а большой ум ими не двигал, это уж точно!

Эет чуть не поперхнулся от неожиданности. И даже отставил в сторону чашку с чаем.

— Ты смелый, Лок.

— Что о богах-то так? — хмыкнул парнишка. — Тоже мне, смелость!

— Ну… — Эет не нашёлся, что ответить. — В лес, вон, пошёл один. И сам сумел выжить, и Гимилька сберёг.

Лок усмехнулся ещё шире.

— Давай уже, господин мой, напрямую. Чего ты от меня хочешь?

— Не понял?

— Больно мягко стелешь. Значит, что-то хочешь попросить. Вот и говорю — давай уже, не стесняйся!

Эет несколько мгновений ошеломлённо моргал… а потом, облокотившись на стол, уткнулся лбом в ладонь. И расхохотался. Он мотал головой, вытирая с глаз слёзы — и не мог остановиться.

— Ох, Локи… Что ж ты ершистый такой? — спросил он, наконец, переведя дыхание.

— Я ершистый, а ты, господин мой, пушистый, — парировал мальчик. — А я чрезмерно пушистых не люблю. Пух, понимаешь, на иголки наматывается и в нос лезет. Чихаю я от этого. Извини.

Мальчик вылез из-за стола и, прихватив с собой большой кусок дичины, направился к выходу из зала.

— Спасибо за угощение, — у входа в коридор обернулся он к онемевшим Эету и Гимильку. — Отменно готовишь, господин.

С этими словами Лок поклонился — и скрылся в коридоре.

Гими моргал широко распахнутыми глазами.

— Не сердись на него, господин мой. Лок очень добрый. Просто…

— Просто он слишком много пережил… — задумчиво протянул Эет, глядя на то место, где стоял рыжий паренёк. — Его речь жжёт как огонь, а в сердце — комочек льда. Бедняга…

— Я… не думал… — Гими не поднимал взгляда от тарелки.

— И хорошо, — Эет мягко улыбнулся. — Понимаешь, Гимильк, в твоём возрасте дети и не должны о таком думать.

— Мой отец… он купил для меня Лока, — тихо признался мальчик. — На рынке в северных странах… Он… по-моему, Лок хотел просто сбежать, когда ушёл в лес. А я… я уже по глупости за ним увязался. Он говорил, чтобы я уходил… а я не захотел его в лесу одного бросить… А вышло… что ему проблем больше из-за меня…

— Вот оно как… — задумчиво пробормотал Эет. — Н-да, ощетинишься тут… Ну что, Гимильк? — отбросив раздумья, улыбнулся маг. — Пойдём лечить твою руку? Или ещё не наелся?

— Нет-нет, господин мой! — Гими живо поднялся. — А куда мы пойдём?

— Не дальше моего кабинета. Ты меня там подождёшь, а я кое-что принесу…

Эет довёл Гимилька до своей библиотеки и, закрыв там мальчика, постучался в комнату Вира.

— Эй, тайный архонт! — негромко позвал он. — Пойдёшь со мной или передумал?

Двери распахнулись — и в коридор выплыл белый тигр.

«С чего это мне передумать? — со смешком осведомился Вирлисс. — Идём!»

Эет не смог удержаться, чтобы не потрепать пушистый загривок. Между друзьями никогда не было скованности, а уж когда Вирлисс находился в звериной ипостаси…

«Догоняй!» — кинул Эту шаловливую мысль серебристый зверь и тенью метнулся в глубь коридоров. Эет, рассмеявшись, пустился за ним. Они домчались до лестницы, уводившей к тайным архивам и ниже, к купальням. Здесь Эет, сиганув через перила, в полёте выдохнул заклятье левитации и плавно опустился на нужную площадку.

Секундой позже рядом материализовался Вир.

— Я первый! — расхохотался Эет.

«Так нечестно!» — обиженно возразил Вирлисс.

— А способностями призрака пользоваться честно? — ухмыльнулся зомби. — Когда захочу — исчезну, где захочу — появлюсь… А вот не всегда работает!

Вир только фыркнул.

— Не дуйся, не твой стиль, — улыбнулся Эет. — Идём!

Хранитель прикоснулся к дверям, сияющим, как водопад под солнцем — и, заструившись, те пропали, открывая вход.

Друзья вошли в полутёмный зал, освещённый мерцанием кристаллов.

Большую часть полок тут занимали излучавшие белёсое свечение чёрные прозрачные минералы — кристаллы магии Смерти. Лишь в дальнем углу дрожало разноцветное пятно: то смешивался свет других магических камней: магии Огня, магии Воды и магии Жизни. Последние применялись также для магии Воздуха…

Шаги Эета гулко разносились по залу.

Молодой маг остановился напротив дальнего стеллажа, окунувшись в переливающийся свет: нежно-голубой сменялся алым и тут же — серебристым, как падающий снег… Камни словно дышали, и порой их световые волны смешивались, создавая непередаваемые цвета.

Над лазурными кристаллами магии Жизни танцевали крохотные искры, похожие на блики солнца.

Кристаллы Воды походили на затянутое инеем стекло, а алый минерал Огня таил в глубине золотое жаркое полыхание. Над его друзами воздух струился маревом, как в знойный полдень.

Прежде чем дотронуться до одного из камней Жизни, Эет натянул на руки защитные перчатки: они лежали тут же, на полке.

Отзываясь на прикосновение, кристалл начал разгораться внутренним светом, бело-золотым. Эет даже сквозь волшебную ткань ощутил тепло: оно было ласковым и добрым. Вероятно, будь Эет живым, он почувствовал бы камень именно таким — но в незащищённых руках.

А как бы сейчас состоялось их знакомство без посредства перчаток, думать не хотелось.

Вспоминая создание Жезла, Эет прикрыл глаза, стараясь дышать в такт мерцанию камня, окутывая его потоком своих намерений… Он должен помочь ребёнку. Он обязан его вылечить. Он никогда прежде не пользовался магией Жизни…

Кристалл сиял всё ярче.

«Мне кажется, он тебя признал», — заметил Вирлисс.

— Мне тоже, — одними губами шепнул Эет. — Он станет меня слушаться. Будь другом, принеси Жезл.

«О Мортис, ну какой ты рассеянный! А мне ведь обратно пёхом переть: Жезл ведь не сможет со мной дематериализоваться», — шутливо посетовал Вирлисс, прежде чем растаять туманным облачком. Минут через пять он вошёл через двери, держа в зубах магический скипетр Эета — без кристалла.

Юноша аккуратно раскрыл гнездо и вставил туда волшебный камень.

— Я его у себя оставлю, — заметил он Виру. — Вместе с защитными перчатками.

«Не боишься, что как-нибудь случайно в ящике наткнёшься ладошкой?» — ехидно хмыкнул Вир.

— Обижаешь! Я его в коробочку положу, — парировал Эет.

Вирлисс рассмеялся.

— Не хочется приручённый камень терять, — пояснил юноша.

«Так это понятно…»

— Я потом попробую из него друзу вырастить. Представляешь? Сразу — ручную друзу! И можно будет боевые заклятья магии Воздуха изучать…

Белый тигр согласно кивнул.

«Как вырастишь, я тоже ими займусь… но ты не забыл, что в первую очередь этот кристалл тебе может понадобиться в обряде трансформации?»

— Я помню. А ещё я помню, что мне нужно найти объединяющее поле.

«Магия Огня или Воды», — Вирлисс дёрнул ухом.

— Оххх, не знаю, Вир… Видишь ли, до меня никто из магов и жрецов подобного эксперимента не проводил. Как правило, объединялись поля Огня и Воды — либо посредством магии Жизни, либо посредством магии Смерти…

«…чтобы создать сильное заклятие Созидания или Разрушения, — кивнул Вир. — Я знаю теорию Гершаха. У нас цель иного порядка, но принцип-то использовать можно. По крайней мере, взять за основу расчётные формулы. Что касается стихийного поля… Мне кажется, особой разницы нет, Эт. Что Огонь, что Вода сами по себе нейтральны и могут нести либо жизнь, либо смерть. Огонь, пожалуй, более агрессивен. Остановись на Воде».

Эет задумчиво нахмурился, размышляя над словами друга.

— Пожалуй, ты прав… — произнёс он наконец. — Давай остановимся на Воде.

Так, обмениваясь соображениями о предстоящей трансформации, друзья дошли до домашней библиотеки Эета, где дожидался Гимильк.

Мальчик поднялся навстречу вошедшему хозяину. Бледный, губы трясутся, но держаться старается спокойно.

Заметив Снежка, Гими невольно улыбнулся.

— Привет, — шепнул он, и тигр, подойдя, потёрся о паренька, совсем по-кошачьи.

— Положи руку на стол, — велел Эет.

Он накрыл перелом ладонью и тихо выдохнул заклятие обезболивания. В его основе лежала магия Смерти — правда, не сильная — и потому магу не потребовался Жезл.

— Больно? — закончив, спросил юноша.

Гими помотал головой.

— Это всё, господин мой? — с надеждой спросил мальчуган.

Эет невольно улыбнулся:

— Нет, малыш, мы только начали…

Он ощупал сломанное запястье и аккуратно сложил вместе кости. Где же тот осколок, что передавил сосуд? Юноша надеялся, что магия Жизни восстановит всё, как нужно.

Теперь — Жезл.

Эет снова надел защитные перчатки.

— Снежок, встань рядом, — подозвал он Вира.

И тихо произнёс заклятье Щита Смерти.

Это было одно из тайных заклятий, известных лишь жрецам: оно защищало немёртвых от воздействия магии Жизни — правда, до первого сильного заклинания. Простые Щит мог выдерживать довольно долго.

Человека и зверя окутал шар призрачного зеленоватого свечения и, померцав, исчез. Гими смотрел на это, распахнув от изумления рот.

Эет взял в руки Жезл с сияющим голубым камнем, по которому струились волны ослепительного бело-золотого света, и простёр буковый скипетр над рукой мальчишки.

И произнёс заклятие Исцеления.

По телу прокатилась волна тепла, и Эет невольно глотнул воздух. К горлу плеснулась тошнота, но быстро прошла.

А Гими смотрел на свою руку — абсолютно здоровую — и улыбался от уха до уха.

— Ты… Как мне благодарить тебя, господин мой?

— Ты шину-то сними, — усмехнулся Эет, доставая кристалл Жизни из Жезла и заменяя на привычный тёмный камень. И, пока сияющий мальчуган деловито отматывал от запястья дощечку, подыскал на полке подходящую коробочку, куда и спрятал голубой солнечный минерал.

И с облегчением стащил перчатки с рук.

— Ну, что ж, — с улыбкой глянул он на мальчика. — Я понаблюдаю за тобой ещё денька три, вы с Локом отдохнёте и придёте в себя… а потом Снежок проводит вас к лагерю.

Гими с благодарностью поклонился.

…Вечером Эет стоял на балконе Верхнего храма и смотрел, как зажигаются звёзды в темнеющем небе. Щёки пощипывало от мороза, и стояла несказанная тишина.

Сзади послышался какой-то шорох. Эет обернулся и увидел Лока. Рыжий мальчишка прислонился к колонне и внимательно глядел на хозяина Храма.

Эет улыбнулся.

— Привет. Не мёрзнешь?

— Здравствуй, — просто ответил Лок. — Не мёрзну.

— А где твой друг?

— Спит.

— А ты что не спишь?

— Не хочу.

— Ты очень сильный, Лок…

— Да не очень, — невесело хмыкнул мальчик и, подойдя, облокотился о парапет.

— Ну, как же нет? — улыбнулся Эет. — Ты…

— У всех есть свои слабости, маг, — тихо и серьёзно, как взрослый ребёнку, ответил Локи. — Вот ты, например, не можешь оставить это место.

— С чего ты взял? — вздрогнул Эет.

— А ты бы торчал тут в одиночестве, если бы мог? — ответил вопросом Локи.

— А может, мне тут нравится!

— Может, и нравится, — пожал плечами мальчик. — Вид отсюда великолепный, да… Не приелся за сотню лет?

— Почему… за сотню?

— Так ведь Аталанд больше века как погиб.

— По-твоему, я… Я тут с тех самых пор? — Эет пытался улыбнуться, но получалось не очень.

— А скажешь, нет? — насмешливо осведомился Локи. — И где ж следы обитания твоих родителей и друзей, которые, конечно, все скопом недавно умерли и оставили тебя одного? И ты, конечно, при всей своей крутой магии ничего не смог поделать. Вот так. Все сразу.

— Ну… — Эет не знал, что сказать. — Ты умный мальчик.

— Аж самому тошно… — вздохнул Локи, не глядя на Эета. — У тебя когда-нибудь были дети, маг?

— Нет. — Юноша положил руку на плечо парнишки, взъерошил капризные волосы. — Ты тоскуешь по семье?

— Как тебе сказать… Мне никогда не давали обрести… настоящую семью. Моя мать, Лаувейя, она вышла замуж против воли своих родственников. Зато по любви, — Локи невесело усмехнулся. — Я отца смутно помню. Был совсем маленьким, когда он погиб. А может, ему помогли… погибнуть, — тихо добавил он. — А там, где мы жили… Думаю, мама не смогла бы там выжить одна, да ещё с маленьким ребёнком. Вот она и вернулась. К родному очагу. — Локи вздохнул и опустил голову. — Иногда я думаю, что, может, и лучше было бы, если бы мы с ней погибли вместе, там, на моей родине. На родине моего отца… Она сама вскоре умерла, а я остался на доброго дядюшку. Впрочем, какой он мне дядюшка… — Локи поморщился. — Он позволил ей умереть. Если сам не постарался. Ненавижу… — процедил мальчик сквозь зубы. — А потом… Локи — то, Локи — сё! А пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что… И помоги здесь, помоги там… И помни своё место, рыжий выродок! Ублюдок ётуна, всех нас однажды погубишь… Вот я и подумал — а может, и в самом деле, однажды? А?…

Эет молчал. Да и что тут скажешь? Разве он сам не мечтает свести счёты с убийцами его матери, с убийцами всего его народа? И какое имеет значение, что они боги? Другое дело, что слышать такие слова из уст одиннадцатилетнего ребёнка… ужасно.

— Ты уверен, что правильно рассудил, Лок? — осторожно спросил немёртвый. — Что твой дядя…

— Он мне не дядя. Это я так, чтоб понятно было…

— Ну хорошо. Родственник, приютивший вас с мамой… Ты уверен, что он виноват в смерти твоих родителей? Зачем это ему? Пойми меня правильно. Просто дети… не всегда объективны. И часто не знают…

Локи рассмеялся, не дав Эету закончить.

— Такой умненький, аж плакать хочется! Знаешь, что? Есть у нас на севере легенда. Жил один конунг, был у него сын, Амлетом звали. Потом конунг дуба дал, а его брат, в обход сына, власть прибрал в свои руки. А сын… сын подозревал, конечно, что дядя батю прихлопнул, а доказательств не было. Просто жопой чуял — уж извини за мою высокую речь скальда — что дядины уши из этого дерьма торчат. И что? И стал этот Амлет под дурачка косить… На забор заберётся, петухом запоёт… При гостях какую выходку отмочит… И когда дядя решил, что племянник не опасен, идиот убогий… Вот тогда Амлет его и сумел прирезать. Без доказательств, что характерно. А если бы он рассуждал да в прочие «быть или не быть» пускался… — Локи замолчал, пожав плечами.

Эет вздохнул.

— Я не берусь тебя учить, но…

— А и не берись. И вот о чём ещё… подумай. Если бы у тебя были дети… и твой дядя…

— Локи, какие дети? — юноша улыбнулся. — Тебе сколько лет?

Локи поморщился.

— Ну, был в доме у дяди ещё один…приживал. По молодости с одной ведьмой спутался, и родились у них детишки… Трое. И то ли потому что ведьмы не могут от нам подобных нормальных детей иметь, то ли ещё почему… ну, страшненькие они были. Только папа… то ли идиот редкостный, то ли, вроде меня, всегда о нормальной семье мечтал… Ну вот не смог он эту тройню расчудесную бросить! Правда, приволочь их, как мама меня когда-то, к нашему доброму дяде… не решился. Думал, пусть с матерью живут, никому не мешают. А он бы их навещал, помогал… Ухитрялся бы, как-нибудь, незаметно… Только дядя узнал. И сам явился. Добрый он! Аж зубы сводит, какой добрый! Забрал всех троих и… — Локи губы закусил, и струйка крови потекла по подбородку. — Одного ребёнка на цепь посадил, как дикого зверя, второго… ну, как бы тебе объяснить… в ров вокруг своей крепости. Нет, не утопил. Посадил. Вот так и сидит до сих пор. И девочка ещё была… Хель… — в голосе Лока проскользнула нежность и горечь. — Старшая. Девочку эту добрый дядя в самый тёмный и холодный подвал засунул, да ещё и пошутил: типа, вот ей какие владения! Пусть радуется. Правда, папочка Хель припомнил дядюшке его остроумие… В тот же подвал спустил самого его разлюбимого отпрыска. И обратно не выпустил. Так он там компанию Хель и составляет, — Локи зло усмехнулся, и его губы приподнялись в оскале, как у хищного лиса. — А что со злого дурака возьмёшь? Делает пакости — так ведь и сам не понимает, зачем и с чего! Характер у него такой.

У Эета от смеха Локи по спине побежали мурашки.

— И что говорить дальше?… Сидят все трое у дяди, у папы руки связаны. И прибил бы дядю… — Лок скрипнул зубами.

Эет не находил слов.

— А… что с их матерью… стало? — тихо спросил он.

По лицу Лока пробежала тень.

— Что стало, что стало… Дядя мне не говорил. А только с тех пор никто её не видел и никто о ней не слышал.

Эет молчал.

— Д-да-а… Дядюшка у тебя, прямо скажем… — протянул он, наконец. — Тут поверишь, что он твою маму на тот свет спровадил… И что…малыши эти… так и?…

— Так и! — отрезал Локи. — Что ж, дядя умеет врагов наживать. Однажды эти трое всё ему вспомнят! И папа в стороне не останется…

— Видимо, ты этому парню очень сочувствуешь, — нерешительно заметил Эет.

— Как самому себе! — со странной издёвкой ответил Локи. И, помолчав, хмуро добавил: — Так что ты имей в виду… Приказывает дядя ему подчас разные… проделки совершать. Обмануть кого, что украсть и прочие милые шалости, на которые самому ума не хватит. Так вот тот парень и старается. Из-за детей, которые в полной власти у этого… добряка. Но ведь он тоже не дурак… иной раз так извернётся, бывало, что и приказ вроде выполнил, а дядя сидит несолоно хлебавши, и проблем у него — полон рот, — Локи невесело усмехнулся. — Так что ты, Эет, если что… ты не дёргайся. Раньше времени.

— Ты о чём? — почти беззвучно выдохнул юноша.

— Поймёшь, может быть, — улыбнулся рыжий мальчишка.

— Что ж! — решив не забивать себе голову странностями, Эет хлопнул паренька по плечу. — Радуйся, что избавился от дяди. Теперь у тебя друг есть, Гимильк…

— Ага. Хозяин, — хмыкнул Лок. — Я ж сбежал, ты забыл?

— Не хочешь возвращаться? — вскинул брови Эет.

— Не «не хочу», а просто-напросто не вернусь, — ответил Локи. — Правда, Гими, конечно, провожу…

Хранитель Храма вздохнул.

— Лок… Если на то пошло… Ты можешь оставаться в Храме. Я же не злодей какой. Просто есть одно обстоятельство… Я тебе много куда разрешу ходить… пожалуй, везде, кроме одной лестницы. И… Вир мне голову отвернёт, конечно, но ты же не станешь Гимилька пугать?… Снежок на самом деле не…

— Пока не говори, Эет! — прервал его Локи. — Я подумаю.

Молодой человек вскинул брови.

— Подумаешь?… Ты что, в лесу предпочтёшь жить?

Лок рассмеялся и запрокинул голову, снизу вверх глядя на юношу. Глаза его мягко отражали огоньки звёзд… во всяком случае, в них лучились серебристые искорки.

— Добрый ты. Добрый и наивный, как ребёнок. Вот и слушай после этого страшные истории о злобных живых мертвецах! Да и где вам с другом опыта-то житейского набраться, если вы безвылазно в Храме своём сидите и магию одну изучаете? — рассмеялся он. И добродушно посоветовал: — Рот-то закрой. Знаю я. Гими не скажу, нет… А напоследок выслушай такую историю… о моём дяде. И помни, что тому парню, о котором я тебе говорил, союзники нужны. И тебе они тоже нужны, если хочешь выполнить задуманное.

— А…

— А вот тебе и история о дяде. Коротенькая. Любит он одну раскрасавицу. Любит до безумия, всё ей прощает! На что угодно пойдёт за её взгляд. Хотя… с женой не разводится. Жену тоже любит… — Локи усмехнулся. — Вот такой он… любвеобильный. Ну, да не о том сказ. Красавица от него куда глаза глядят готова была… даже не побоялась к лютому его врагу сбежать… якобы, шпионить… а как по мне — лишь бы от приставаний спастись. И вот… слушай меня внимательно, Эет… всё она сделала, чтобы прежнюю жизнь забыть. И красоту свою неземную спрятала даже… И случилось так, что у врагов встретила она сильного и благородного юношу. И полюбила его всей душой. А он её полюбил. Вот так, без красы неземной. И угадай, что дальше случилось?

— Дядя? — усмехнулся Эет.

— Ну, натурально, — скривился Лок. — Куда ж без него… Пошёл войной на врагов, разбил, девушку за косы — и домой… А только что-то не заладилось дальше у него. Раскрасавица-то посылает — причём не как раньше, намёками… а открытым текстом. Стал дядя узнавать разными путями, что и как… И узнал. Что любовь у неё появилась. Вот тогда и решил… словить соперника, пакость какую над ним умудрить, помучить, прикончить… и потом его голову девушке принести: любуйся! Может, и полюбишь меня теперь, душа-девица?…

— Он у вас что… совсем того? — ахнул Эет.

— Да не секрет! — устало отмахнулся Локи. — А где искать парня-то? Вот и призывает наш дядя того хитреца, детей которого в плену держит… И говорит: как хошь изворачивайся, а хоть из-под земли достань моего соперника и поймай его! Так и сказал: найди и поймай.

— И?…

— И что? Найти он его нашёл… поймать — пока не поймал. Вот и всё, что знаю. А вот скажи мне, Эет, — прищурился вдруг Локи. — Что бы ты на месте этого нежного папаши делал?

— В союзники бы влюблённого парня взял, — сразу ответил Эет. — Если тот действительно любит девушку… Они могли бы вдвоём что-нибудь придумать, разве не так? Её бы спасли и детей…

Локи подмигнул и хлопнул Эета по плечу.

— Вот и наш герой рассудил так же! А что дальше будет — поглядим.

Эет задумчиво смотрел на мальчика.

— Странный ты, Локи, но… — он присел на корточки и посмотрел прямо в глаза Лока. Казалось, они вмещают всю скорбь мира. Не детские глаза. И, повинуясь необъяснимому порыву, юноша обнял это исстрадавшееся, измученное существо. — Локи, оставайся, — прошептал он. — И, обещаю: у тебя будет семья!

Лок рассмеялся. Немного истерически, как показалось Эету. Плечи его не расслабились.

— Спасибо, — невесело ответил наконец мальчик. — Я б остался, но… — Он опустил голову, а потом резко вскинул и прямо посмотрел в глаза Эета. — Я вернусь, — сказал вдруг он. — Если смогу. Моему дяде было предсказано, что однажды поплывёт корабль из страны мёртвых, и я поведу его. И вот тогда настанет им всем большой трындец! — мальчишка рассмеялся, тряхнув рыжими прядями. — Словом, на месте дяди я, зная об этом предсказании, держал бы одну рыжую бестию от Аталанда подальше… А вы бы пока продолжали магию изучать.

Мальчик мягко отстранился и пошёл прочь, к колоннам Верхнего храма.

— Лок… — растерянно окликнул Эет.

Локи обернулся и посмотрел на молодого мага. Взгляд его переполняли усталость и боль.

— Не допусти тебе Мортис пережить всё то, что довелось мне, — вздохнул он и оставил хранителя Храма одного.

Глава 16 Охота на Белого Тигра

Эет

Хранитель Храма стоял в коридоре напротив двери Вирлисса и чутко прислушивался к ночной тишине. Из комнат мальчишек доносилось тихое сонное дыхание, внятное лишь чуткому слуху немёртвого, да красный отсвет пламени с алтаря ложился на плиты коридора. Ночь наполнял покой — но Эет почему-то испытывал тревогу.

Разговор с рыжим мальчишкой практически перевернул представления мага о реальности. Или дети немыслимо изменились за сто лет, или этот ребёнок — не простой ребёнок.

— Вир! — тихо позвал юноша. — Вир, ты не спишь? К тебе можно?

Тишина.

— Вир!

Наконец с той стороны послышалось какое-то движение, двери распахнулись — и пред Эетом предстал сонный Вирлисс с раскиданными по плечам серебристыми волосами.

И в безукоризненной бордовой рубашке с чёрными брюками.

Эет невольно улыбнулся, мысленно возблагодарив богиню, что Вир — призрак. Будь Белый Тигр материальным существом, которому нужна настоящая одежда, на пороге могли продержать и дольше.

— Сами не спим и другим не даем? — с изысканной язвительностью осведомился вампир. — Что случилось?

— Ты меня пустишь или через порог будем разговаривать? — кротко поинтересовался Эет.

Он всегда с удовольствием заходил в комнату друга, наслаждаясь тонкой атмосферой роскоши и уюта, которую умел создавать Вирлисс. Воздушные занавеси под бордовым бархатом штор, кровать под балдахином с белоснежными стойками, книжные полки с великолепной подборкой самой лучшей литературы, от классиков поэзии, прозы и драматургии до мэтров философии, на полу шкура белого оленя — надо полагать, потому что Вир не сумел отыскать белого тигра — и картины на стенах.

Картины писали оба, и Вир, и Эт. Как правило, морские пейзажи. Но иногда — портреты.

Вирлисс посторонился.

— Ну? — заперев дверь, вопросил он и скрестил руки на груди.

Эет вздохнул, немного расслабившись. Взгляд скользнул по портрету Фрери, стоявшему на столе, в свете ночника.

— Эт, — вздохнул Вирлисс и движением головы отбросил волосы за спину. — Ты сюда пришёл интерьером любоваться? Или, — он перехватил взгляд друга, — Фрери?

— Ага, — невольно улыбнулся Эет. — Понимаешь, потянуло со страшной силой.

Вирлисс сел на кровать.

— Эт, я тебя слушаю. Что случилось?

— Не знаю, — коротко ответил юноша. — Ничего.

— Тогда сядь, — Вир пожал плечами. — Вина хочешь? Или чаю принести?

Эет со свистом втянул в себя воздух и, вместо того, чтобы сесть, сделал круг по комнате.

Разговор с Локом не давал покоя.

— Что… — начал было Эет — и замолчал.

Лок не выдал Гими ни одной тайны обитателей Храма. И тем самым словно обязал самого Эета молчать…

— Что? — спросил Вирлисс.

— Ничего, — через силу вытолкнул Эет. — Прости, что я тебя потревожил.

Он повернулся и медленно пошёл к выходу, сейчас как никогда похожий на зомби. Даже налетел на стойку балдахина.

— Эет! — Вирлисс вскочил.

Молодой человек остановился и через силу обернулся к Вирлиссу.

Вир с тревогой всматривался в его лицо, ставшее вдруг таким измученным. Так Эет выглядел, лишь когда считал себя виноватым перед ним.

— Эт, что бы там ни было, забей! — как можно беспечнее улыбнулся призрак. — Все проблемы обычно существуют только в твоей голове.

— Нет, — вытолкнул Эет. — Просто…

— Просто что? — вампир взял друга за руку и почти силком усадил на табурет. А сам присел рядом на корточки, пытаясь поймать взгляд светлых глаз, синих, как полуденное море.

— А я Локу предложил у нас остаться, — вдруг выдал Эет.

Вирлисс не сумел скрыть удивления.

— Ну… — пробормотал он наконец. — Предложил так предложил. И что он ответил?

— Что подумает.

Вирлисс невольно рассмеялся.

— Да уж… Действительно, странный мальчишка. Занятный. Ну и дальше-то что?

— Ничего… — прошептал Эет. — Много о себе рассказал… А я не могу тебе…

— И это тебя терзает? — Вир расхохотался уже в голос, запрокидывая голову. — Мо-ортис!.. Что же ты за существо-то такое? Не можешь — и правильно. Лок тебе открывался не затем, чтобы ты направо и налево… Если он захочет что-то мне рассказать, то сам это сделает.

— У меня… такое ощущение… что я предаю твоё доверие, — почти беззвучно признался Эет. — А почему — и сам не знаю…

— А у меня ощущение, что тебе надо лечиться. Жаль, не у кого! — хмыкнул Вир, показав клыки. — У тебя уже крыша едет.

Зомби попробовал улыбнуться. Тревога отступала…

За окном тихо падал снег, в стекле дрожало отражение танцующего огонька светильника… И мягкие отблески золотили портрет кареглазой девушки…

— Даже и не подумать, что она была богиней, — почти беззвучно заметил Эет.

Вирлисс вздохнул и поднялся. Лицо его омрачилось.

— Сказки заканчиваются, — тихо произнёс он странную фразу, не отрывая глаз от картины.

— О чём ты?

Вирлисс пожал плечами.

— Понимаешь, Эт… — медленно заговорил он. — Иногда я задаю себе вопрос… есть ли на свете девушка, которую я люблю? Или то уже мечта о любви? Прошло столько лет… я изменился… Возможно, изменилась она. Там, в Асгарде… Иной раз… Эт, я ловлю себя на том, что боюсь встречи!

— Ты разлюбил её? — прошептал Эет.

Ему почему-то стало жутко.

То чувство, что горело в нём, любовь к Госпоже, словно стало неким маяком. Оно согревало в леденящие минуты отчаяния, дарило силы, когда их, казалось, уже неоткуда было черпать, вело и направляло… и сама мысль, что можно лишиться этого внутреннего огня, повергала в ужас.

Вир криво улыбнулся.

— На тебе Заклятье, Эт, — ответил он. — Ты не сможешь разлюбить Ринн… а главное — не захочешь. А я…

— Ты?

— Я люблю Фрери. Но я начинаю сомневаться, что люблю живую девушку, а не собственную мечту. Я люблю Фрери, а не Фрейю. Я не знаю Фрейи… Понимаешь?

— Нет.

Вирлисс закусил губы.

— Меня мотает, Эт! — почти со злостью воскликнул он. — Всё, что было между нами — оно действительно было. Но мы — это по-прежнему мы?

— Ты — да, — твёрдо ответил Эет. — А она тем более, потому что ей не с чего меняться. Она мертва. Мертвее нас с тобой.

— Она богиня, а я просто немёртвый, — тихо ответил Вир, отворачиваясь. — Она в Асгарде. И кто знает…

— Я не знаю. И ты не знаешь. Ты любишь её?

— Эт…

Эет встал и, ни слова не говоря, забрал со стола Вирлисса портрет Фрей.

— Думаю, он тебе не нужен, — только и сказал юноша. — Не мучай себя. Разлюбить — не преступление.

— Эт! — Вир распахнул глаза, и в них боль смешивалась с недоумением. — Эт, поставь!..

— Спокойной ночи, — Эет, не говоря более ни слова, вышел из комнаты друга.

Вирлисс потерянно смотрел на осиротевший стол. В душе царила полная пустота, словно вместе с Эетом из комнаты ушла Фрери.

Чувства накатили с такой силой, что Вир, не помня себя, вылетел в коридор.

— Эт! — он заколотил в комнату друга. — Эт, верни!.. — кричал он, забыв о спящих мальчишках. — Верни мне её!.. Эт, будь человеком!..

Эет не открывал.

Коротко взвыв, Вирлисс развоплотился и прошёл сквозь двери.

Эет стоял к нему спиной и смотрел на падающий за окном снег.

— Отдай!

— Ты что-то для себя решил? — обернувшись, холодно осведомился золотоволосый юноша.

— Что тебе башку мало свернуть! — рявкнул Вирлисс, пытаясь выдрать у Эета из рук картину. — Психолог доморощенный выискался! Не смей её больше трогать!..

— Тогда больше не говори того, что я сегодня слышал, — ответил зомби, выпуская портрет.

— Придурок! — фыркнул Вирлисс, хлопая дверью.

Эет рассмеялся, глядя ему вслед.

Гими

Гими, задыхаясь, отпрянул от замочной скважины. Он проснулся от криков и стука в коридоре, но выглянуть не посмел. И сейчас увидел, как из комнаты Эхета, словно ошпаренный, вылетел незнакомец и скрылся в дверях напротив, хлопнув ими так, что эхо прокатилось по всему коридору.

Сперва Гими подумал, что это сам Эхет — хотя зачем ему было колотиться в собственную спальню? — но в полоске света, выбившейся наружу в краткий миг, когда открывались двери, мальчик успел заметить, что волосы у человека не золотистые, а…

Гими сглотнул.

Он никогда не видел людей с такими волосами.

Сердце прыгало в горле. Губы пересохли от страха.

Наконец, решившись, мальчишка выскользнул в коридор и постучал в комнату Лока.

— Лок! Лок, ты спишь? — зашептал он.

Замок щёлкнул, и в приоткрывшейся щели возникло остренькое личико рыжего мальчишки.

— Ну? Чего орёшь?

— Я не ору… — растерялся Гими. Лок, не вступая в препирательства, втянул друга в тёмную спальню. — Это не я орал… Ты тоже от криков проснулся?

— Проснёшься тут, — буркнул Локи. — Уснуть не успел!

— Лок, кто живёт у тебя за стенкой?

— Никто не живёт, — снова буркнул Лок, отходя к окну. Снег перестал, выглянула луна, и её голубой свет ярко сиял на рыжих волосах мальчишки.

— Ну, не за стенкой. А через комнату? Ближе к залу!

— Никто не живёт! — чуть раздражённей ответил Лок.

— Но я только что видел, как туда зашёл человек! — сверкнул глазами Гимильк. — Это он сейчас на весь коридор кричал.

Лок вздохнул.

— Гими, Эет ведь предупреждал, чтобы ты не совался, куда не просят. Наверное, сам хозяин бродит?

— У Эхета волосы золотистые. А у этого…

— У этого?… — широко ухмыльнулся Лок.

— Серебристые, — прошептал Гимильк.

— Седые, что ли?

— Сам ты «седые»! Серебристые, клянусь Баалом!

— А разница-то в чём? — зевнул Локи.

Гими сжал кулаки.

— Ты Снежка видел?

— Так он белый, — хмыкнул Лок.

— Именно! Не скажешь же, что седой!

Локи вздохнул.

— Слушай, Гимильк, ложился бы ты спать…

Гими стоял с открытым ртом и смотрел в одну точку.

— Локи… — выдохнул он. — Так это же… Снежок!

Лок вопросительно вскинул брови.

— Снежок умеет принимать человеческий облик!

Лок молчал.

— Ну, что ты скажешь? — не вытерпел Гимильк.

— Идём!

Локи схватил Гими за руку и вытянул в коридор.

— Какая дверь?

— Напротив… Напротив спальни Эхета, — шепнул срывающимся голосом Гими. Во рту слюна пересохла, так было страшно.

Лок приник ухом к тёмным доскам.

— Что там? — шепнул Гими.

— Кто-то ходит, — кивнул Локи. — Вот не спится, а! — покачал он головой.

— Услышат… Ты бы потише…

— Нет, — усмехнулся мальчишка. — Пока я не захочу, никто нас не услышит, горе моё.

Гими захлопал глазами от такой странной уверенности.

— Идём… — несмело потянул он друга за рукав. — Идём, страшно!

— Что, уже передумал Снежка в человеческом облике смотреть?

— Что он тебе, мистерия, чтобы его смотреть? — рассердился Гимильк. — Сейчас как Эхет выйдет…

— Даже если выйдет, не увидит, — со странной усмешкой ответил Локи, и Гими отпрянул. В выражении глаз друга ему почудилось что-то недоброе.

— Лок… это ты? — прошептал он.

— Я это, я, — хмыкнул приятель. — Не трусь! Ладно, что под дверями стоять? Если боишься в чужие тайны влезать, нефиг бегать, домыслы строить и другим мешать спать!

Он повернулся и пошёл прочь. Гими кинулся следом.

— Лок! Ну что ты… Я же… я же просто предположил…

— Даже если ты прав и это Снежок, он не хочет показываться нам в человеческом облике. А если не хочет, что лезть?

Они вошли в спальню северянина.

— Просто… просто это так… так удивительно! — смущённо улыбнулся Гимильк. — Белый тигр, который…

— А хочешь, — Лок, озорно сверкнув глазами, сел на постели, подогнув под себя ногу. — Хочешь, я его поймаю для тебя? И ты его на своём корабле увезёшь в Сидон. Хочешь?

Гими ошеломлённо захлопал глазами.

— Как… поймаешь?

— В клетку посажу, — пожал плечами Локи. — И будет у тебя время проверить, в кого он там превращается.

— Зачем… в клетку?

Локи вздохнул.

— Чтобы увезти в Сидон.

— Но… ты же не сможешь!

— Я? — оскорблённо хмыкнул мальчишка.

— И Эхет обидится. Снежок ведь его зверь. Вызволять его пойдёт. А мы раньше весны отплыть не сможем!

— Сдаётся мне, оттепель приближается, — глядя в окно, вздохнул Локи. — Пока добираемся до лагеря, корабль как миленький оттает. И твой отец, увидев такой ценный трофей, да узнав, что ты его украл у могущественного мага… отплывёт твой отец! Особенно чтобы тебя во искушение не вводить, снова по острову погулять. А море будет спокойное, как летом… и не с руки Ахираму на острове сидеть, товары гноить… отплывёт он!

— Нехорошо это! — замотал головой Гимильк. — Эхет и Снежок помогли нам, а мы…

Локи пожал плечами.

— Ты прав, нехорошо. — И, широко улыбнувшись, обернулся к приятелю. — Что ж, не хочешь как хочешь! Иди спать.

Гими, повесив голову, поплёлся к себе. Мальчик думал, что не уснет, но, против ожидания, провалился в сон, как только укрылся одеялом.

Дни пролетали незаметно. Хозяин Храма с радостью составлял мальчишкам компанию в зале. Он садился возле дымящейся кадильницы, у его ног ложился белый тигр, гости пристраивались напротив за чашками душистого чая — и начинались рассказы об Атариде.

О Кораблях, что не знали преград и не страшились штормов, о драконах, о магии…

Иногда Эхет показывал фокусы: диковинных птиц, превращавшихся на глазах в небывалые цветы, перекидывал наряды Гимилька и Лока в платья, что под стать царям — а то сказочным героям. Гими слов не хватало, чтобы выразить восторг, а Локи только хмыкал, и глаза его смеялись…

Иной раз он тоже начинал рассказывать легенды — только всё о богах. Рассказывал, как сражались ваны и асы, как заключен был между ними мир, как отправили ваны в Валгаллу послами — а не то заложниками — Фрейра и Фрейю с отцом их Ньёрдом…

— А и прекрасны были эти брат с сестрой! — улыбаясь, говорил Лок. — Благой Фрейр, бог солнечного света, и сестра его, подательница жизни, Фрейя… Долго ли, коротко ли, нашёл себе Фрейр по сердцу девушку, Герд её звали, и повелевала она всеми реками, озёрами и водопадами в своей стране. Правда, не богиня была Герд, и долго не мог Фрейр решиться сочетаться с ней законным браком, но в конце концов преодолел свои колебания. Да и отец его в Асгарде встретил свою суженую, Скади её звали… Из того же народа она происходила, что и Герд, из Ётунхейма обе… Из суровой снежной страны инистых демонов.

А вот Фрейя всё никак не могла свою судьбу встретить. Может, разборчивая слишком оказалась дочь Ванахейма? Самого Одина отвергла!

Эхет слушал внимательно, как будто Лок не сказки рассказывал, а невесть какое откровение излагал, а Снежок и подавно: замрёт — и шерстинка не шелохнётся! Весь в слух превращается…

Только Локи долго о ванах не распространялся. Больше говорил, как Один себе в жертву приносил сам себя, как на ясене каком-то висел, о девяти мирах…

Гими и помыслить не мог, что варвары такие интересные истории выдумывают!

— А расскажи, как выглядит Фрейя? — спросил вдруг Эхет, переглянувшись с белым тигром.

— Фрю… Фрейя?… — Лок чему-то усмехнулся. — А изменчивая она, как сама земля. Летом златокудрая, глаза васильковые… Зимой волосы словно инеем подёрнуты… пепельными можно назвать, а глаза светлые, словно вода подо льдом. Весной и осенью кареглазой становится, с волосами каштановыми. Длинные они у неё, пряди вьются из кольца в кольцо, сама стройная — глаз не отвести! А ещё говорят, плакать она умеет золотыми слезами. Только не всегда, а лишь по настоящей любви.

Снежок опустил голову, а потом и вовсе мордой в лапы уткнулся…

Той ночью Гими поймал Лока у дверей Эхета. Мальчишка стоял, приникнув ухом к доскам, и слушал негромкие голоса.

— Ты знаешь… я дважды видел их у неё! Дважды!

— Когда на тебя барельеф упал, это я понимаю, — тихо отвечал голос их хозяина. — А когда ещё успел?

— Когда меня Фрейр мечом ударил.

— Ах, ну да… Каких тебе доказательств ещё надо, в таком разе?

Мальчишки переглянулись.

— Вот с кем он там разговаривает, по-твоему? — кусая губы, спросил Гимильк.

— Со Снежком, конечно, — ответил Лок.

— А о ком? — со страхом выдохнул мальчик. — Они Фрейра упомянули.

— Значит, о Фрейре, — хмыкнул рыжий проказник.

— А…

— Сам спроси!

И Лок, не говоря худого слова, распахнул дверь — и втолкнул Гими внутрь.

Эхет, сидевший за столом, вскочил от неожиданности. В комнате никого, кроме него, не было.

— Гимильк?… Что… что случилось?

Гими в панике обернулся на Лока. Рыжий подлец стоял сзади, прислонившись к стене и скрестив на груди руки.

— Гими голоса послышались через стенку, — пожал Локи плечами. — Меня позвал. А я подумал — чего гадать? Зайти и посмотреть. Ты ж, господин мой, разрешил нам к тебе заходить. В любое время. Если чего испугаемся, — Лок откровенно смеялся.

Эхет нахмурился.

— А стучать вас не учили?

— А мы шибко испугались, — Лок, скроив плаксивую мордочку, захлопал ресницами. Гими готов был по-настоящему зареветь.

— Как видите, я один, — пожал плечами волшебник.

— Завтра сказки не рассказываем! — хмыкнул Локи. — А то Гими у нас впечатлительный!

— Лок… — Эхет смотрел с укором. — Ну ты же знаешь. Зачем ты так?

— Кто-то пострадал? — резко спросил мальчик. — Зато наш юный дознаватель больше не полезет, куда не просят.

— Лок! — сдавленным от слёз голосом крикнул Гимильк. — Ты предатель!

— Ага, — невозмутимо кивнул Локи. — Предатель. А ещё ублюдок. Давай, обзывайся. Спорить не стану.

Он повернулся к выходу.

— Лок! — Эхет догнал его, загородил дорогу, обнял за плечи. — Лок, послушай…

— Мы завтра уходим, Эет, — ответил Локи. — Гими себя великолепно чувствует. Пусть Снежок нас проводит.

— Ты вернёшься?

— Ты хочешь, чтобы я вернулся? — голос рыжего создания дрогнул, или это показалось Гими?

Эхет кивнул, словно почему-то боялся заговорить.

Лок уже неподдельно моргал, пытаясь сдержать слёзы. Эхет притянул его к себе — и Локи уткнулся лицом в чёрную тунику, обнял Эхета — и плечи его затряслись от глухих всхлипов.

Гими не смел дышать.

— Прости меня… — наконец почти беззвучно выдохнул Локи, отстраняясь. — Я вернусь.

И он вышел из комнаты.

На заре, собрав дорожные мешки, мальчишки стояли в зале Верхнего храма, прощаясь с хозяином. На пороге дожидался белый тигр.

— Эет, — чуть грустно улыбнулся Локи, протягивая магу небольшую толстую книгу. — Возьми. Тут о богах… Тебе интересно будет почитать. И предсказание вёльвы тоже есть.

— А… разве я пойму? — улыбнулся юноша, принимая подарок.

— Это на языке Атариды, — добродушно усмехнулся Локи. Эхет приподнял брови.

— Все вопросы — когда я вернусь, — пресекая дальнейшие разговоры, вскинул руку Лок. — Если они у тебя ещё останутся.

— Ну… хорошо, — кивнул Эхет. — Но вы уж возвращайтесь поскорее со Снежком.

— Как получится, как получится… — невесело улыбнулся Лок. — Но ещё один подарок я тебе обещаю.

С этими словами он повернулся и вышел из Храма.

Эет

Эет долго стоял на ступенях, глядя вслед мальчикам и Виру. Белое небо роняло хлопья снега на плечи молодого некроманта, на террасы Храма — и засыпало следы на лестнице.

Лес отсюда выглядел необъятным снежным одеялом с тёмными узорами.

Юноша повернулся и медленно зашёл под портик.

Свет дня белой тишиной окутывал Верхний храм, эхо гулко повторяло звук шагов — и Эет вновь ощутил пронзительное одиночество.

Таким одиноким он не чувствовал себя уже очень давно.

Но ничего! Скоро вернётся Вир, а вместе с ним — эта рыжая невозможная колючка, Локи… Храм вновь наполнится голосами и беготнёй… А пока надо ловить момент. Вряд ли в ближайшее время появится возможность спокойно поработать: такой трудный ребёнок как Лок потребует неусыпного внимания и заботы. А трансформацию никто не отменял.

Тем не менее, в библиотеку идти не хотелось.

Эет медленно подошёл к фреске богини. Пальцы скользнули по изображению.

Единственная женщина, которая делила его сердце с Госпожой.

— Благостная… — прошептал он. — Подательница жизни в смерти, защитница от зла…

Он ни о чём не просил. Просто говорил, что чувствовал.

А после рассказов Лока о других богах чувствовал невероятно остро.

Луч солнца скользнул по лицу богини, заискрился в чёрных глазах…

В чёрных?

Эет вгляделся во фреску.

Под чертами Госпожи, словно камушки под водой, угадывались другие черты: те, с фрески над главным Алтарём.

Эет улыбнулся в ответ.

— Солнечная… — прошептал он. — Госпожа моя…

И словно живая рука под его рукой. Прикосновение пальцев к пальцам.

Эет затаил дыхание.

Глаза в глаза. Ладонь к ладони.

Через грань миров. Через грань реальности.

Хранитель Храма стоял, не смея шелохнуться, не смея разрушить ускользающее чудо — до тех пор, пока свет дня не погас, и синие тени вечера не легли на стены. Лик богини скрылся в неверных бликах пламени кадильницы…

Вздохнув, будто проснувшись, молодой маг отступил от фрески. Заниматься не хотелось совершенно. Эет вздохнул и пошёл спать.

В конце концов, у него впереди целых десять дней полного одиночества!

Конечно, Вир мог бы вернуться на ночь, но вряд ли он оставит мальчишек одних в лесу, а сам отправится в удобную кровать. Так что надо смириться: десять дней никто не нарушит уединение хранителя.

На следующее утро юноша проснулся в невероятно приподнятом настроении. Энергия била через край. Подумать только: океан свободного времени! И никто не прибежит в самый неподходящий момент с угрозами вытащить из-за книг. За косу. Ради какой-то игры в снежки. Самое время проработать уравнения полярности по формулам Гершаха — сочетания магии Воды с магией Смерти и магией Жизни. Рассчитать их общее значение в стихийном поле, сделать константой, и…

Эет сам не заметил, как пролетел день. Временами он просто поднимал голову и краем сознания отмечал, что солнечный луч падает на постель… полдень. На дверь… два часа дня… На полки с книгами, приобрёл розоватый оттенок — пять часов вечера… В какой-то момент пришлось зажечь светильник. За окном сгустилась темнота, снова пошёл снег.

Эет открыл окно, позволив влажному воздуху наполнить комнату. Эх, сейчас и в самом деле самое время играть в снежки: снег пропитался водой. Оттепель. Какая сильная оттепель.

А вот уравнение трансформации… если в переменную основного вектора подставить найденное значение поля…

…Юноша поднял голову от рабочей тетради и с удивлением понял, что комнату наполняет голубой сумрак, светильник давно погас, а в небе за окном смутно начинают розоветь облака.

Неужели он заснул над работой?

Эет улыбнулся. Надо же так!

Маг потянулся всем телом и встал из-за стола. И медленно прошёл в Верхний храм. Надо подсыпать благовоний на алтари. Сегодня — обязанности хранителя. Формула трансформации подождёт до вечера. Если бы Вир узнал, как он позволил себе заработаться, коса бы точно пострадала. Или уши.

Эет снова негромко рассмеялся.

Он вышел на балкон. Рассвет. Над морем занимался рассвет. Солнце ещё не встало, звёзды медленно гасли. В воздухе пахло талым снегом. Глухо шлёпаясь в колючие мокрые ямки на заснеженных перилах балкона, сверху, с крыши Храма, срывались тяжёлые капли.

Влажный ветер донёс с моря запах соли и йода. Совсем как весной. Неужели и побережье оттаяло? Наверное… Если уж тут, в лесу, капель, то что у воды…

Интересно, успеют ли мальчишки добраться до лагеря? Или купец, не дай Мортис, решит отплыть? Ведь он уж похоронил сына, надо полагать!

Эет покачал головой. Конечно, в Храме хватит места для обоих мальчишек, и Вирлисс прекратит валять дурака, открывшись им… Но всё равно. Лока можно понять, а вот Гимилька было бы жалко…

Что ж, впереди много работы! Три святилища. Это на целый день.

За хозяйственными заботами у юноши едва хватило времени поесть. А под вечер зомби ощутил совсем иной голод. Голод, который известен только нежити и который не спутать ни с чем другим.

Посвятив изысканиям всего полночи, Эет решил лечь пораньше, чтобы с зарёй выйти на охоту.

Следующий день немёртвый провёл в лесу. Ему удалось выследить и убить косулю, и юноша съел её полностью, сырой, помогая себе только ножом для разделки мяса.

Чёрт возьми, если мальчишки вернутся в Храм… пусть даже только Лок… надо отсрочить приближение голода настолько, насколько это возможно. Пусть Локи и понимает, с кем имеет дело, но одно дело понимать, а другое — видеть.

Некоторые вещи не должны происходить при детях. Не должны — и всё тут.

Лишь бы однажды пацан следом на охоту не увязался. Иначе придётся кое-что жёстко объяснять.

Эет съел убитую косулю, не оставив даже костей, хотя обычно довольствовался несколькими кусочками, а остальную часть добычи предпочитал в жареном виде. Но зато теперь голод не проснётся долго.

Умывшись снегом, зомби с удовольствием пошёл знакомыми звериными тропами, наслаждаясь тишиной. Глубокий снег проваливался под ногами, но немёртвый не ведал усталости. Он любовался белым небом, зелёной хвоей под тяжёлыми шапками снега, стёжками следов…

А потом упал в сугроб и, раскинув руки, с улыбкой смотрел ввысь, на размеренно качающиеся под ветром лапы сосен, на игру белок в ветвях — и расхохотался, когда пушистый зверёк, рассерженно стрекоча, уронил прямо на лицо колючий снежный комок…

Эх, если бы рядом был Вир!

Эет вздохнул. Что поделаешь, сейчас они, наверное, только-только подбираются к лагерю. Наверное, завтра выйдут на побережье. Как-то там мальчуганы? Конечно, всё хорошо; будь иначе, Вирлисс дал бы знать, примчался бы за помощью… Просто…

Просто, оказывается, от одиночества так легко отвыкнуть — и так сложно вновь привыкать к нему…

Чёрт возьми, во что он превратил Храм? Ну ладно, Вирлисс… Вирлисс его спутник и защитник волей самой Мортис. Его присутствие даже намёком не воспринималось как нарушение приказа. Но как ударил приход в Храм мальчишек!

Вирлисс не знал. И не надо ему знать.

Чужаки. От которых Эет обязан хранить Алтарь. И зачем кому-то знать, какая боль выворачивала тело наизнанку, пока Гими лепетал, прося о помощи — там, в Верхнем храме!

Пока Гими не пообещал, что они не станут бродить по коридорам. Не станут спускаться по лестнице.

Вот тогда наступило облегчение… Несчастный зомби в очередной раз нашёл способ обойти приказ своей Госпожи.

Эет невесело улыбнулся.

Ринн… Госпожу зовут Ринн… Почему же он даже в мыслях никогда не называет её по имени? Ведь он же знает его от Вира! Пора прекращать эту порочную практику.

Он любит Го… Ларинну. С этим ничего не поделаешь и ничего тут не изменишь. И он выполняет её приказ… но делает это как-то…

Может, хватит врать самому себе? Он выполняет её приказ так, как считает нужным. Согласно его духу, а не букве. Как мог бы делать лич, а не зомби. И неважно, чего это стоит.

Он — Хранитель Храма, и только ему решать, кого считать чужаками, а кого нет. Ему, а не Заклятью Подчинения!

Скорее бы стать личом и скинуть с плеч этот груз — необходимость выполнять приказы буквально!

Госпожа была бы довольна. Она, решившая принести его в жертву ради спасения людей — она бы поняла желание своего Слуги избежать ненужных жертв.

О Мортис, сможет ли он когда-нибудь встретиться с ней?…

Впрочем, это как раз неважно.

— Госпожа… — слово едва тронуло губы — и они разъехались в широкую счастливую улыбку. Всё равно никто не видит!

«Ларинна…»

— Ларинна!.. — смеясь, крикнул Эет на весь лес.

Белочка, рассерженно заверещав, запустила сверху шишкой.

…Юноша вернулся в Храм уже в полной темноте. Вскипятив чайник, взял терракотовую чашку и удалился в спальню. Хотелось отдохнуть и расслабиться.

За окном опять валил снег, и, кажется, начал подниматься ветер. Оттепель заканчивалась. Эх, морозец прихватит — знатный получится наст. В самый раз кататься с горок в лесу.

Подумав об этом, Эет поймал себя на мысли, что не может дождаться возвращения Вира с Локом. Он точно забросит дела на несколько дней! И повеселится с друзьями…

Эет расплёл косу, дав голове отдых. Что ж, самое время почитать книжку, подаренную Локи. И расслабится, и получит информацию о противнике. Приятное с полезным…

Юноша завернулся в тёплый плед и пристроился на постели, удобно положив книгу на коленях.

Мирно шелестя, переворачивались страницы. Судя по всему, Локи дал ему запись мифов — как их рассказывали на Севере. Какова в них доля правды, ещё предстояло выяснить.

Один… Тор… Жена его, златокудрая Сив… Прекрасный и справедливый Бальдр и…

Эет нахмурился, отказываясь понимать. Отказываясь верить глазам.

…и Локи…

Локи, сын… Лаувейи…

Юноша облизнул пересохшие внезапно губы.

Как же так?…

Коварный и изменчивый бог огня. Сын богини и инистого демона.

…ублюдок ётуна…

Отец трёх чудовищ: волка Фенрира, что пожрёт солнце, змея Ёрмунганда, что обвил кольцом всю землю, и жуткой Хель… так похожей на Мортис Карающую…

Маг, у тебя были дети?…

…обмануть кого, что украсть… Так вот тот парень и старается. Из-за детей…

Эет сглотнул. Что же Локи ещё говорил? Ведь он же говорил! Что-то… важное…

…не дёргайся раньше времени…

Любит дядя раскрасавицу одну… и приказал словить соперника… так и сказал: «найди и поймай!»

Найди и поймай…

Найти он его нашёл, а поймать…

— Вир… — холодея, прошептал Эет. Книга со стуком соскользнула на пол.

— Вир!

О Мортис, четыре дня! Прошло уже четыре дня!..

Вирлисс…ещё… на Атариде?… Или…

…принести девушке его голову…

Эет сорвался с кровати. Не помня себя, промчался через Верхний храм и выскочил на балкон.

Ветер ударил в лицо, взметнул волосы, осыпал колючей снежной крупой. Моря не было видно в белой шальной круговерти.

— Ви-и-ир!..

Ветер насмешливо вогнал крик обратно в горло.

Вирлисс

В небе плыла ночь. Над головой тяжело вздыхали под сырым ветром ветви, отягощённые мокрым снегом, и в лесу то и дело раздавались шорохи: сорвётся снежный ком, и ветка, прошумев, распрямится упруго…

Мальчишки дремали, свернувшись в клубочек на еловых лежанках. Закутались в меховую накидку Лока, прижались спиной к спине — и спят, такие беззащитные в рыжем свете костра…

Мортис, как они вообще выжили в зимнем лесу, да ещё и дошли до Храма?…

Вир приоткрыл глаза, глянув на алые угли, и снова закрыл. Он чутко дремал, даже во сне улавливая каждый шорох, каждый запах — как могут только звери. Временами, почувствовав, как замирает огонь, вталкивал в жаркие языки брёвнышко.

Оттепель… Как кстати началась оттепель. Настоящая весна — негаданная, нежданная. То ли некий повелитель морозов приказал зиме уйти, то ли неведомый бог тепла явил Атариде свою милость… Даже по ночам не подмерзает! Вир заметил, что на потемневших, влажных ветках кустарников начинают набухать почки, обманутые преждевременным потеплением.

Жалко… Морозы всё равно снова ударят…

Белый тигр вздохнул. В любом случае, благодаря оттепели можно продвигаться быстрее. Мальчишкам просто дышать легче — что для Лока, на бегу, немаловажно… Заставлять бежать рядом Гими, как почти сразу понял Вир, означало попусту терять время. Впрочем, Локи, казалось, воспринимал такую ситуацию как должное, а вот Гими, сразу видно, не знал, куда себя деть от стыда.

Но Вирлисс не собирался потакать его комплексам. Надо успеть. Не дай Мортис, Ахирам решит отплыть… и что тогда?

Поэтому Гимильк ехал верхом, а Локи бежал рядом. Похоже, рыжий мальчишка понимал, чем может грозить Гимильку промедление, и потому спешил, точно уходил от погони. Вставал раньше всех, быстрее всех ел на привалах, поторапливая остальных, и почти до полной темноты не позволял разбить лагерь.

Настоящий друг!

Хотя от его излишней независимости голова болела, пожалуй, больше, чем от беспомощности Гими.

Как бы там ни было, но за три дня их небольшой отряд добрался до стоянки Ахирама. Конечно, свою роль сыграл не только безумный темп, но ещё и мешки, набитые под завязку провизией, что избавляло от необходимости тратить время и силы на охоту.

Путники увидели корабль в сумерках, с высоты прибрежных скал — и Гими изо всех сил вцепился в пушистый мех на загривке Вира. Шатры были убраны, частокол брошен, и на побережье темнели пятна кострищ. Судя по всему, с зарёй Ахирам собирался выйти в море.

Чуть поодаль высился небольшой рукотворный курган.

— Лок… Смотри… — прошептал Гимильк. — Это же кенотаф. Они сложили нам пустое надгробие, кенотаф… как для тех, кого считают умершими, но чьих тел не нашли…

В голосе мальчика звенели слёзы.

В этот момент Вир остро пожалел, что Гими не владеет телепатией. Так хотелось поддержать и сказать слова ободрения!

— Гими, — Лок подошёл и положил руку на плечо друга. — Не реви. Радуйся, что успел! Ночью они не отплывут, а ты в темноте проскользнёшь на борт. Представь, сколько радости для отца будет! Сейчас разобьём лагерь, немного поспим, а под утро, в самый глубокий сон, пойдём к кораблю.

Гими только кивнул, шмыгнув носом, а Вир в который раз поразился хладнокровию и логике Лока. Казалось, этот ребёнок не способен потерять голову ни при каких обстоятельствах.

И белый тигр тоже кивнул, соглашаясь.

Сейчас он дремал, слушая, как шорохом снега осыпаются минутки, дожидаясь всем существом своим невесомой поступи утра. Надо успеть…

Ничего. Они успеют. Он разбудит мальчишек.

Хотя Локи, наверное, вскочит и сам. Вот у кого чувство времени!

Вир чуть хмыкнул. Славный паренёк. Самостоятельный и смелый. А главное — надёжный. На него можно положиться. И пусть ледяными колючками оброс — это ничего… Со временем оттает.

Чем больше Вирлисс присматривался к Локу, тем сильнее парнишка ему нравился. В глубине души Вир ловил себя на том, что простил рыжей бестии даже насмешки при знакомстве.

Ничего! Обратно они домчатся за день, если продержится такая чудесная погода. Вот будет для Эта сюрприз!

Вирлисс невольно хмыкнул, представив лицо друга.

Но самое весёлое начнётся, наверное, когда он примет человеческий облик при Локе! Вот тогда можно будет отыграться за все приколы, особенно за ручную киску!

Но без злобы. По-доброму…

Вирлисс мечтательно зажмурился — и вздрогнул от прикосновения.

Вскинув голову, он увидел над собой Лока. Костёр почти догорел, и в его алых отблесках лицо мальчика казалось совсем взрослым. Серьёзным и грустным.

Хотя ехидная улыбка не покидала губ… но Вир уже не обращал на неё внимания, словно на маску.

Тигр встряхнул головой. Надо же, он уснул! Уснул по-настоящему! Наверное, сказалось переутомление последних дней.

Но всё равно. Чтобы его, взрослого мага, будил одиннадцатилетний пацан… Позор!

— Что, киска? — с насмешливой лаской осведомился паренёк. — Дрыхнем? Ай-яй-яй! Ну-ка, подъём! А то как кораблик Гиминого папы догонять станем? Бегом по волнам?

Вир снова встряхнул головой, прогоняя остатки сна, и коротко фыркнул от смеха — больно уж ярко представилась картинка, как он прыгает меж волнами с Гими на спине, а рядом несётся Локи…

Лок улыбнулся в ответ.

— А ты не безнадёжна, киска. Юмор надо уметь понимать не только свой.

Вирлисс вовсе уткнулся носом в лапы, содрогаясь от хохота. А потом, привстав, лизнул Локи в нос.

Лок потрепал по загривку.

— Давай, Снежок, буди Гими. А я костёр закидаю. Надо торопиться. Скоро звёзды гаснуть начнут. Вон, небо уж тёмно-тёмно-синее… совсем как твои глаза, сухота ты девичья…

Вир уже поднялся… но от такого заявления сел. И ошеломлённо уставился на Локи.

— Что? — вскинул брови парень. — А то я не знаю, что ты человек? За кого ты меня держишь, «киска»?… Да и по коридорам меньше с воплями скакать надо… — он ухмыльнулся. И рявкнул: — Чего расселся, горе моё? Удивляться потом будешь! Буди давай нашего принца!

И с силой пнул ногой снег, вбросив в костёр искристый сноп инистой пыли. Пламя зашипело.

Вирлисс только моргнул — и встал, словно во сне.

Мортис, разве ж это ребёнок?… И как у рыжей бестии получается раздавать приказы не только Гимильку, этому телёнку, но и ему, Белому Тигру?… Даже Эет как-то признался, что порой чувствует себя при Локи неопытным малолеткой!

Впрочем, Лок прав: сейчас не до вопросов. Вирлисс толкнул лапой Гимилька.

Мальчик вскочил, потирая кулачками глаза. Вир дружелюбно мурлыкнул и мотнул головой в сторону побережья.

— Ага… я уже проснулся, Снежок! — пробормотал парнишка, неловко вставая и покачиваясь со сна. Локи затаптывал последние угольки.

— Готовы? — осведомился он. — Уж извиняйте, завтракать не предлагаю. А то вы б ещё подольше дрыхли!

— Да, я сейчас… вот… — Гими торопливо вскинул за спину свой мешок. — Локи…

— Ну? — Лок надевал снегоступы.

— А ты… точно решил… здесь остаться? Может, поедем вместе, а?…

— Гими… — Локи выпрямился и вздохнул.

Гимильк опустил голову.

— Мне… — он шмыгнул носом. — Мне тебя не хватать… будет…

Локи поморщился.

— Ну, сырость развёл! Некогда слёзы лить. Может, ещё судьба и сведёт когда… Давай, садись на Снежка — и помчались! А то и в самом деле… вместе со мной на Атариде останешься.

Гими закусил губы и поспешно кивнул.

Вскоре они уже бежали по тёмному лесу, и в просветах меж деревьями отчётливо синело небо — глубокое, с острыми утренними звёздами.

Впереди послышался звук прибоя — волны накатывались на обледеневшие камни.

Небольшой отряд замер у высоких бортов корабля.

— Ой… — Гими растерянно заморгал. — Они… Они сходни убрали…

— Ну, понятно, — пожал плечами Лок. — Кто ж на ночь их оставит? Чтобы хищники забрались? Но у нас тут есть один хищник, которому эта высота нипочём. Верно, Снежок? — подмигнул он Виру.

Вирлисс кивнул. Лок немного нервно улыбнулся:

— Давай, Гими, держись. А мне потом хоть верёвку скинь… Обнимемся напоследок. Снежок, ты ж не против?

Вирлисс поморщился. В самом деле, ни к чему задерживаться на корабле… Проститься можно и здесь.

Он помотал головой.

— Снежок, пожалуйста! — взмолился Гими. — Это же недолго, обещаю!

Вир тяжело вздохнул — и кивнул, не скрывая раздражения.

— При первой опасности уйдём, — серьёзно пообещал Локи. — Держишься? — спросил он у Гими. Тот кивнул.

— Давай, киска, — махнул рукой северянин.

Вир взметнулся ввысь белой тенью — и плавно опустился на доски палубы. Здесь царила полная темнота, только смутно угадывались силуэты бочек, канатных бухт и ещё какой-то мореходной дребедени.

— Ой, — Гими аккуратно спрыгнул со спины тигра. — Тут надо осторожнее. Похоже, они трюм не закрыли… видимо, солонину и воду грузили. Вон, бочки. До утра, наверное, оставили… Где же тут канат, Локу ски… ой!

Над бортом показалась голова, а затем и плечи рыжего мальчишки — и через секунду он легко спрыгнул на палубу.

— Верёвка болталась, — с широкой улыбкой пояснил он. — Бурдюки с водой, наверное, поднимали.

— Лок!

Гими кинулся на шею другу.

— Лок… — по щекам струились слёзы.

— Жаль, что нам не по пути, Гими, — тихо сказал Локи.

Вирлисс коротко рыкнул. В воздухе ощутимо пахло рассветом.

— Мы сейчас! — коротко бросил рыжий мальчишка. — Гими… давай с тобой в последний раз посмотрим на море. Вместе. И желание загадаем. На встречу. Хорошо? Ты… ко мне мало кто привязывался по-настоящему, финикиец, — опустив глаза, признался вдруг он. — Я умею это ценить.

Гими, не в силах отвечать, чтобы не расплакаться, только кивнул.

Вир, закатив глаза, улёгся на гладкие доски палубы.

Друзья, взявшись за руки, осторожно пошли на нос и долго стояли там, глядя, как светлеет полоска горизонта.

Вирлисс приподнялся, глухо прорычав.

Локи и Гими обнялись — и Локи, оставив Гимилька на носу, пошёл назад, то и дело оглядываясь.

Вир рассерженно отвернулся…

Тишину прорезал звонкий крик — и шум падения.

Вирлисс вскочил и бросился к открытой крышке. Гими, продираясь через канаты и бочки, тоже бежал к трюму.

Вир наклонился над тёмной ямой в палубе, пытаясь понять, что с Локом и почему он молчит?

Снизу послышался слабый стон. Ну вот, только этого не хватало!

Вирлисс нетерпеливо мотнул головой, поторапливая Гимилька. Пусть спускается! Возможно, потребуется его помощь. Попрощались, чёрт побери…

Подумав так, он спрыгнул в трюм.

В ноздри ударил запах мяса, воды и сушёных фруктов… Запах моря и рыбы… чего-то ещё… Вирлисс не успел понять. Резкий толчок сзади — и тигр кубарем покатился через весь трюм, ударяясь о ящики и мешки. То, что его толкнуло, обладало нечеловеческой силой.

Ещё толчок — и нос врезался в деревянные прутья. Сзади захлопнулась дверца, лязгнул замок.

Клетка.

Встряхнув головой, ещё ничего не понимая, но готовясь к схватке, Вирлисс вскочил. Какого чёрта… Где Лок? А ведь ещё Гими хотел спуститься…

Вирлисс обрушил удар мощной лапы на хлипкие прутья дверцы… та даже не поддалась.

Хлестнув хвостом по бокам, Вир зло зарычал и попытался развоплотиться… и, похолодев, понял, что не может.

Странная сила, скреплявшая эту внешне бестолковую клетку, удерживала в материальной форме. Не давала уйти.

Обезумев от гнева, Вир всем телом бросился на прутья — ничего.

— Давай не будем метаться, как настоящий дикий зверь, — долетел до него из глубины трюма спокойный мужской голос.

Вирлисс зарычал, оскалив пасть и прижав уши к голове. Хвост сам бил по бокам, повинуясь звериным рефлексам.

По лестнице посыпались торопливые шаги.

— Лок! Снежок! — крикнул тонкий детский голос. — Где вы?

Вирлисс зарычал ещё яростнее, пытаясь предупредить Гимилька, велеть ему убираться…

— Лок! Где…

Услышав бешеный рык Снежка, мальчик замер на ступеньках.

В темноте трюма вспыхнул огонёк, осветивший всё тесное пространство: деревянный потолок, стены, бочки, мешки… Большую клетку с напряжённо замершим белым тигром… Гимилька на лестнице.

И стоявшего в углу Лока.

Огонь горел ясно и ровно — прямо на раскрытой руке рыжего мальчишки.

— Смотри, Гими, — улыбнулся он. — Я обещал тебе поймать Снежка — и я поймал его.

Вирлисс бросил на Гимилька стремительный неверящий взгляд — но паренёк только ртом воздух глотнул от изумления.

— Ты с ума сошёл?… — прошептал Гими, не сводя безумно расширенных глаз с огненного лепестка на открытой ладони. — Я… отказался же…

— Ещё бы, — усмехнулся уголками губ Локи.

Он щёлкнул пальцами — и крышка трюма с грохотом захлопнулась. А потом отвернулся от Гими и не спеша направился к Виру. Мальчишка шёл — и с каждым шагом становился старше: выше и шире в плечах.

Напротив клетки Вирлисса остановился уже мужчина — совершенно без возраста, с худым лицом, покрытым рыжей щетиной — и с глазами древними, как мир.

Гимильк как стоял — так и сел на ступеньках. И только медленно головой замотал, словно отказывался верить происходящему…

Воздух наполнился запахом озона — и у Вира не осталось более вопросов.

Он глухо зарычал.

Мужчина стоял над ним, и губы его кривились в привычной саркастической усмешке — но глаза смотрели грустно и внимательно.

— Вот я тебя и поймал, Вирлисс, — негромко произнёс он. — Ты можешь стать собой: сейчас ты в пространстве бога.

С лестницы донёсся прерывистый вздох: Гими втянул носом воздух, но более ничем не выдал своего присутствия.

Вирлисс снова ответил рычанием, показав клыки.

— Ну, порычи, порычи, — покладисто ответил Локи. — Когда будешь готов говорить, тогда и поговорим. Я не спешу. Это против тебя время работает.

Вир гневно фыркнул. Локи пожал плечами.

— Не хочешь слушать? А стоило бы… На Эта своего надеешься? Так он всего лишь маг. Много все ваши маги против богов навоевали? Много вы вдвоём против блокады сумели сделать? Имей в виду — её я ставил…

Белый тигр приподнял губы, обнажив клыки. Локи негромко рассмеялся:

— А на богиню вашу уповать… Я тебя умоляю! Сейчас корабль отойдет от берегов Атариды, а твоя богиня очень слаба. Она мало что способна сделать вне своего Храма, а уж вдали от острова — и того меньше. Моя же сила, напротив, возрастёт. И задерживаться в этих водах я не стану, можешь мне поверить… Очень скоро я подниму шторм, — при этих словах Гимильк вскинул голову — и в его взгляде отразилось болезненное, абсолютное понимание. Из прокушенной губы по подбородку потекла алая струйка. Локи продолжал: — И шторм отнесёт это злосчастное судно обратно на север. Туда, где власть ванов и асов беспредельна. Оттуда мы с тобой прогуляемся в Асгард, ибо тебя очень хочет увидеть Один.

— Зачем? — глухо спросил Вирлисс, поднимая голову. Он сидел, обняв колени руками, и с ненавистью смотрел на Локи. Волосы его, рассыпаясь по плечам в чёрном плаще, падали вдоль лица серебристым водопадом.

На лестнице коротко вскрикнул бледный Гими — и замолчал, зажав рот руками. И застыл неподвижно, только глаза безумно расширились…

Локи рассмеялся.

— О-о, наконец-то! Киска решила вступить в диалог. Разумно. И первый вопрос немыслимо оригинален… «Зачем»! А от кого я тебе при первой встрече приветик передавал? Фрю-Фрю тебя до сих пор забыть не может. Столько золота наплакала — все девять миров купить можно! А Фрю-Фрю из-за кого попало золотыми слезами рыдать не станет.

Дыхание перехватило.

Вирлисс моргнул, и взгляд его стал беззащитным, едва не умоляющим.

— Ты… видел Фрери?

— Ну… — Локи, улыбаясь, сел на пол возле клетки. — Видел, доводилось.

— Ты её знаешь?… — горло сжималось. — Ты…

— Если считать знакомством то, что она дважды спасла мне жизнь… а я избавил её от необходимости выходить замуж за одного ретивого ётуна — то да. Мы знакомы.

Вирлисс сжал прутья клетки, поднявшись на колени — чтобы видеть глаза сидящего на полу Локи.

— Замуж?… — пробормотал он.

— Да не волнуйся, — Локи поморщился, как от зубной боли. — Пришёл к нам один, на всю голову ударенный… Из инистых демонов. Солнце ему, луну, и Фрю-Фрю в придачу… За строительство. Короче, Один согласился, в качестве приза за постройку стеночки…

— Какой стеночки? — Виру казалось, что он видит кошмар.

— Да не важно, какой! — отмахнулся Локи. — Укрепления Асгарда ему возводили… Важно то, что я не забываю, когда мне спасают жизнь. Уберёг я твою раскрасавицу. Не выдали её замуж. — По лицу рыжего бога вновь скользнула тень, но Локи встряхнул головой, словно отбрасывая дурные воспоминания, и глаза его потеплели: — Вот с тех пор мы с Фрю-Фрю и подружились… По-хорошему так подружились, не хмурься. Без пошлостей всяких. Правда, Одину о том не отчитываемся… да и зачем ему знать, что его дорогая недотрога жалует рыжего ублюдка? — Локи невесело усмехнулся.

— Подожди! — Вир стиснул прутья так, что пальцы побелели. — С чего ей спасать тебе жизнь? Какое замужество? Если ваш Один любит Фрери… как он мог согласиться кому-то отдать её?

Локи пожал плечами.

— Вот у него и спроси.

При этих словах Гими вскочил, открыл рот… и снова сел. Губы его вздрагивали, но брови хмурились. Мальчишка ловил каждое слово.

Вирлисс молчал, не отрывая измученных, требующих глаз с худого лица.

Локи вздохнул.

— Ну, что тебе рассказать? Сначала я Фрю-Фрю особо не жаловал… Когда она в Асгарде появилась. А тут ещё Один за ней увиваться начал… Я и подумал, что воспользуется девчонка ситуацией, а не то и саму Фригг подвинет… жену Одина. Знаешь, сколько я разных вертихвосток на своём веку повидал? И богинь в том числе. Они, может, при мужьях все такие неприступные и добродетельные, а рога я многим богам в Асгарде понаставил… — Локи рассмеялся с горьким сарказмом. — Не за что мне их уважать, понимаешь? Ни асов, ни асинь. И цену их показной добродетели я знаю. Ну и думал, что Фрю такая же… особенно когда она с дварфами во все тяжкие пустилась. То ли чтобы Одина позлить, то ли с отчаяния… Представь, Вирлисс: Одину — от ворот поворот, а сама с четырьмя дварфами четыре весёлых ночки… с каждым по одной. За ожерельице! — Локи рассмеялся.

Вир то бледнел, то краснел.

— Это ложь… — прошептал он. — Ложь! Фрери не могла… не стала бы…

— Да не переживай ты так, — примирительно усмехнулся рыжий бог. — Это ещё до знакомства с тобой было. Очень уж она, видно, хотела Одину досадить. Я тогда не удержался, дал ему знать… и ожерелье это у неё выкрал… Рассказал, чтобы Высокого позлить, да и, если честно, думал Фрейю проучить… И после этой истории решил, что Фрю на меня огромный зуб затаила.

— Мне ты рассказываешь… чтобы тоже позлить? — гневно сузил глаза Вирлисс. — Не верю ни единому слову!

Локи пожал плечами.

— Думаю, она бы не захотела тебе лгать. Но сама рассказать тоже не сумела бы. Вот и мучилась бы, бедняжка. А я её от этого избавил. Теперь ты знаешь.

— Заботливый… — Вирлисс скрипнул зубами.

— Да не особо, — устало вздохнул Локи. — Но пожил чуток побольше, чем ты. И добра Фрейе хочу. Потому что потом… как-то так получилось… Влип я очень сильно. Я ж только наполовину бог, по матери. По отцу я демон. Ётун. И как-то в Ётунхейме…путешествовали мы там с Одином. Попал я в плен к одному неслабому очень парню. Тьяцци его звали. В плен попал на глазах у Одина — но заметь, Вирлисс, отец богов даже не почесался меня вызволить… Я шибко и не надеялся, впрочем. Пришлось самому крутиться, да и Одина хотелось проучить! Обаял я похитителя, бия себя в грудь, что из одного мы с ним народа… Составили с этим Тьяцци план… выкрасть яблочки, что асам позволяют сохранять вечную молодость. И хранительницу их, Идунн… Сказано — сделано. Выкрал я. — Локи рассмеялся, покачав головой. — Ой, что тут началось… Один чуть до потолка не скакал. «Бог», тоже мне! — Сын Лаувейи презрительно искривил губы. — А потом… — Локи вздохнул и опустил голову. — В тот раз не получилось у меня выкрутиться. Припёрли меня боги к стенке, все скопом… Я уж и с жизнью попрощался, — он невесело хмыкнул, глядя мимо пленника. — Детей только мне жаль было. Так я им хоть как-то помогаю… с Тором этим, бугаём безмозглым, просто так, что ли, по Утгарду катаюсь?… Ему только позволь… на Ёрмунганде отыграться… — Локи поморщился и, встряхнувшись, продолжал: — Так вот, Вир, и подходит тут к Одину Фрейя. И просит у него — за меня! Говорит — исправит он, что сделал. А я ему помогу, своё волшебное оперение дам… Не ожидал я, если честно! — Локи тряхнул головой и серьёзно посмотрел на Вирлисса. — И ведь ей, дочери ванов, эти яблоки никуда не упирались. Ваны и без них вечно молоды. А тут — такой шанс от Одина со временем избавиться… Со всех сторон выгодно было Фрю-Фрю, да ещё и руками асов со мной счёты свести… Полюбоваться, как они мне голову отрежут. Вот и выходит, что Фрю меня пожалела. Это после подлянки, какую я ей подложил! — он вздохнул. — Вот с тех пор я себе и поклялся, что больше никогда Фрю не трону. Кого угодно, только не Фрю…

— А второй раз? — напряжённо спросил Вир.

— А второй раз Одину потребовались сокровища подземного народа, дварфов. Люди дварфов называют гномами… хотя не такие уж они и маленькие. Пониже людей, но не сильно. Зато крепкие очень. И мастера великолепные. Создали массу дивных вещей… — Локи вздохнул. — Началось всё с того, что подшутил я над жёнушкой Тора… после рыбалки, на которой Тор моего сына чуть не убил. — Рыжий бог скрипнул зубами. — Побрил её налысо ночью, как с девицами легкого поведения поступают! А и то, с чего бы мне у неё в спальне оказаться?… — Локи хмыкнул. — Ну, неважно… Проучил я Тора, взбеленился он. А над Сив я ж подшутил только… Ей-то зла особо не желал. Отправился к дварфам, попросил выковать для Сив новые волосы, из чистого золота, чтобы росли как живые… те выковали. А в нагрузку сделали ещё кое-какие полезные вещи. Скидбладнир, например…

— Что? — Вирлисс вздрогнул.

— Да-да, — Локи лукаво скосил глаза на пленника. — Скидбладнир. Который я потом в добровольно-принудительном порядке Фрейру подарил. А он тебе.

— Что это? — тепла в голосе Вира не прибавилось, но нотки любопытства пленник не сумел сдержать.

— Не всё сразу, Белый Тигр, не всё сразу… — рассмеялась рыжая бестия. — А Одину мало показалось этих безделушек! Ещё требует. Пригласил дварфов в Асгард. А дварфы тоже не дураки ведь… просто так работать не станут. Тогда я их на «слабо» взял. Спорим, говорю, что вы ничего лучше уже не создадите? А они: «На твою голову, сын ётуна». Мне, честно, поплохело… Смотрю на Одина и надеюсь, что откажется он от такого… пари. А тот кивает. Давайте, мол, спорим на голову Локи… — ас скрипнул зубами. — И когда создали они ему Мьёлльнир, Молот Молний… И ещё кое-что создали… неважно! Суди, говорят, отец богов: лучше эти вещи тех, что уже поднесли тебе, или нет? А что Одину важнее: вещицы эти диковинные или голова рыжего ублюдка? Выбор-то очевиден… И Фрю меня второй раз своим волшебным оперением выручила. Улетел я тогда…

Повисла тишина. Огонёк на ладони худощавого мужчины горел ровно и как-то… безжизненно?

Меж бровями Вирлисса залегла складка.

— Локи… — наконец медленно произнёс он. — Ответь мне на один простой вопрос, Локи. Ты ненавидишь Одина. Какого чёрта ты ему служишь?

— Дети, Вирлисс, — бог огня печально понурился. — Со мной… да пусть что угодно делает! Только ведь сначала с ними расправится, понимаешь?

Вампир опустил голову.

— Ты… отдашь меня ему? — И тихо добавил: — Из-за детей?

— Лок… — раздался тихий, но странно твёрдый голос с лестницы. Гими… Они совсем забыли о Гими!

Локи обернулся.

— Лок… Ты обещал. Ты при мне их богине обещал, что ничего… никакого вреда им не причинишь. — Мальчик поднялся и, выпрямившись, напряжённый, словно струна, смотрел на рыжего бога.

— Обещал, — кивнул Локи. — Что не причиню никакого вреда или ущерба. Обрати внимание, Гими: я ничего у них не украл. Какой ущерб? Никакого. И киске нашей… — он усмехнулся, — ничего не отрезал. Так какой вред? Вот и выходит — сдержал я слово. — Локи развёл руками.

Вирлисс скрипнул зубами и опустил голову. Волосы, скользнув по плечам, закрыли лицо.

Ни один бог Асгарда никогда не услышит от него мольбы о пощаде. Но… быть может… перед смертью… доведётся увидеть Фрери?

— А зачем он Одину? — не отступал мальчишка. Он стал очень бледным, дыхание прерывалось от волнения, но держаться паренёк старался невозмутимо. — Ты можешь нам рассказать? Снежок… он о девушке только и думает, совсем о себе забыл… а ты на его вопрос так и не ответил.

— Голову его надо Фрейе показать. Чтобы Фрю успокоилась уже, наконец, — широко ухмыльнулся сын демона. — И тосковать прекратила. И верить, что он оживёт. Вампиры с отрезанной головой не воскресают. А если душу убить… ну, призрака… тем более.

Вирлисс закрыл глаза. О Мортис…

Бедняжка Фрери. Ну за что ей всё это? За что?…

Гимильк вздёрнул подбородок.

— Разве это — не вред?!

— Так не я ж его причиню, — Локи снова развёл руками.

— Ты… ты… — Гими сжал кулаки, выпрямившись. Каштановые кольца волос рассыпались по плечам. — Знаешь, ты кто?! А ещё называешь себя другом этой Фрю!.. Ты называл себя и моим другом — а на самом деле… ты меня как приманку использовал… для них! Для Эхета и Снежка!

— Гими… — попытался прервать мальчика Вир.

Гимильк, Гимильк… Что ж ты творишь, глупый?… Не знаешь, счастливец, на что способны боги Асгарда!

Тот не обратил внимания.

— И руку мне сам мог вылечить, разве нет? Да ты… ты всех используешь, кто у тебя на пути попадается, а потом плачешься, что никто не любит тебя, бедненького!

— Гими!

— Детьми прикрываешься… а сам трусость свою оправдываешь… Ты… ты ничем не лучше Одина своего!..

Локи сжал губы и сузил глаза.

Вирлисс, от страха за мальчишку потеряв голову, схватил Локи за руку через прутья клетки.

— Не трогай его! — взмолился он. — Не слушай!.. Он… он ещё не понял, кто ты… он бы не посмел…

— Я всё понял! — звонко выкрикнул Гимильк. — Снежок, не заступайся за меня!

— Замолчи!.. — рявкнул Вир.

Гими набрал в рот побольше воздуха — но ничего не успел возразить. Его прервал смех Локи.

— О-ох, клянусь священным источником Урд! Как трогательно! — он замолчал, резко оборвав смех. — А теперь послушайте меня. Как ты думаешь, Гими, его разлюбезная Фрери стала бы со мной разговаривать, да ещё и приветы этому дураку влюблённому передавать, если бы думала, что я вред ему причиню?

Гими проглотил собравшиеся было сорваться слова и медленно сел. Вирлисс разжал прутья и поднял на Локи растерянный взгляд.

— Фрю-Фрю! — поучительно поднял кверху указательный палец сын Лаувейи. — Говорю же, мы с ней друзья.

— Знаешь… — пробормотал Вир. — Я бы тебе поверил… если бы не сидел в клетке. Ты ведь и Фрери мог обмануть…

— Мог, — кивнул Локи. — Но у меня не так много друзей, чтобы ими разбрасываться.

Вирлисс обессиленно закрыл глаза. Это существо…

Оно словно обитало за пределами логики. Или это такая изощрённая пытка: найти смысл в поступках полубога, полудемона? Вампиру казалось, что ещё немного — и разум покинет его.

Надеяться? Злиться? Друг перед ним или враг?

— Я ничего не понимаю! — измученно прошептал Вирлисс.

— Ну, наконец-то! — облегчённо вздохнул Локи. — Когда сосуд пуст, его можно наполнить…

Вир уткнулся пылающим лбом в холодные прутья.

Мортис, где же ты?… Помоги! Та, которой я однажды вручил свой дух, помоги мне!..

Локи поцокал языком.

— А не надо… — осуждающе покачал он перед лицом Вира длинным худым пальцем. — Не надо считать себя умнее богини. Она знала, что я сделаю. И Фрейя знала.

Вирлисс молчал. Мир раскалывался на части, трескался, словно старое зеркало — и с дребезгом рушился в чёрную пустоту…

— Я отпущу тебя, Белый Тигр, но надо было сначала поймать, — вздохнул Локи. — Поймать тебя приказал мне Один. Он приказал найти и поймать… но он забыл приказать доставить тебя в Асгард! — рыжий плут лукаво усмехнулся.

— Разве это не подразумевается? — тихо спросил Гими. Вирлисс не мог вымолвить ни слова: мысли разбегались и путались.

— Откуда я знаю, что там у него подразумевается, а что нет! — хмыкнул Локи. — А Фрю-Фрю возможность не упустила весточку передать своему ненаглядному…

Вирлисс медленно поднял голову. В глазах затеплилась надежда.

— То есть… ты… меня отпустишь?

— Разумеется, — усмехнулся бог огня. — И не только из-за Фрери твоей.

— А… зачем ты меня вообще ловил? Если…

— Чтобы выполнить приказ, — Локи терпеливо пожал плечами. — Ну вот Эет твой… тоже приказ вроде как выполняет. Подразумевается, что твой друг любому чужаку глотку должен перегрызать. А Гими, вон, жив и здоров. Всего лишь под обещание, что не будет соваться куда не велено.

— А Мортис… она…

— А Мортис нужен союзник против Одина, — посерьёзнел Локи. — И вам с Эетом он тоже нужен. И мне. Не считаешь, что всё складывается очень удачно?

Вирлисс снова прикрыл глаза.

Снаружи уже доносились голоса, звук шагов, потом корабль вздрогнул — и закачался на волнах. А потом послышались равномерные удары вёсел.

— Отплыли… — философски отметил Локи.

— Как же Снежок вернётся?! — Гими вскочил.

— Да вернётся, — поморщился сын Лаувейи. — Едва я клетку открою, как исчезнет. Здесь исчезнет, а у себя в комнате появится…

— Это правда? — быстро спросил Гимильк.

Вирлисс только обессиленно кивнул.

— Так отпусти же его! — воскликнул мальчик. — И тогда я прощу тебе обман…

— Условия ставит! — восхитился Локи. — Отпущу, я же сказал. Но сначала надо поговорить…

— Я тебя слушаю, — тихо ответил юноша. — Чего ты от меня хочешь?

— Да что с вас обоих возьмёшь? — отмахнулся Локи. — Что с тебя, что с Эета… Это я от Мортис хочу. Чтобы однажды, когда силу вернёт, мне помогла. Ибо сила у неё небывалая. Моя дочь — она всего лишь тень вашей Мортис. В прямом смысле. Блик, отражение. И таких у вашей богини много… Ибо она — Изначальная. За то Один её и боится. Так вот, она тоже от меня кой-чего хотела. Чтобы я блокаду снял.

Вирлисс вздрогнул и вскинул взгляд.

— И я снял, — кивнул Локи. — В знак союза между мной и нею. Она в ответ дала мне возможность выполнить приказ Одина, «поймав» тебя. А теперь слушай сюда, — деловито заговорил Локи. — У меня было три поручения, когда я к вам отправлялся. От Одина, от Фрейи и от Фрейра. От Фрейра даже не поручение, а так… — мужчина поморщился. — Нытьё одно. Чтобы я по возможности Скидбладнир ему нашёл. А ведь Скидбладнир всё ещё у тебя. С твоим телом лежит где-то под руинами. Искать его… — Локи фыркнул. — Может, я и нашёл бы, если б захотел… только мне интересней, чтобы эта вещь у тебя оставалась.

— Что такое… Скидбладнир? — запнувшись, спросил Вирлисс. — Его ведь эти… дварфы создали, если я верно понял?

— Верно, — кивнул Локи. — И, вообще-то, он мой. Один раз меня Высокий… попросил Фрейру его подарить. Ну, второго раза не будет. Светлый бог сам отдал Скидбладнир… ну, так тому и быть! Нефиг теперь скулить, чтобы вернули.

— Локи, что он такое? — потеряв терпение, жёстче заговорил Вирлисс.

Локи рассмеялся.

— Интересно, да? Это корабль.

— Корабль? — у Вира глаза на лоб полезли. — Там же свёрточек какой-то!

— Свёрточек, — довольно блестя глазами, кивнул рыжий. — А ты его развернуть не пробовал?

— Развернуть?… — пробормотал Вир.

— Ага, — ухмыльнулись в ответ. — Скидбладнир тем и ценен: в кармане можно унести, а надо — развернётся в корабль, способный как плыть по морю, так и по суше скользить… и никакие леса и горы ему не преграда. Не страшны ему ни штормы, ни землетрясения. Всегда дует ему благоприятный ветер, а на борт поднять может всё воинство Асгарда… а не только трёх человек и дракона. Мелочи! — Локи пожал плечами.

Вирлисс закусил губы так, что клыки вонзились в нижнюю, и по подбородку потекла кровь. Белый Тигр не обращал внимания.

— Значит… Фрейр нам…

— Он вам дал больше чем шанс, только объяснить «забыл», — презрительно фыркнул Локи. — Вроде и перед сестрой чист, и перед Одином. А потом меня в лицемерии обвиняют!

Между бровей призрака-вампира залегла глубокая складка.

— Значит, я… смогу…

— Да, Вирлисс, — торжественно кивнул Локи. — Ты сможешь попасть на Скидбладнире в Асгард. И — только на нём. Даже те Корабли, что строили маги Атариды, при всём их совершенстве, не смогут пересечь грань реальности, выйти за пределы вашего мира, Мидгарда. Для Скидбладнира же нет преград…в пределах миров ясеня Иггдрасиля. Просто скажи кораблю, куда ты хочешь попасть, и он сам найдёт дорогу.

Вирлисс вскочил — и, ойкнув, стукнулся головой о потолок клетки.

— Открой!

— Что, уже побежал?… — с деланным изумлением распахнул зелёные глаза Локи. — За Фрери? Ой, как верно я сделал, что тебя в клетку посадил… Сейчас бы ты пропал, не дослушав, и самое важное упустил бы. — Бог огня рассмеялся. — Сиди. Куда спешить-то?

— Но…

— И Мортис верно сделала, что твоё тело и земное тело Фрейи камнями завалила. Доберёшься ты с Этом до Скидбладнира, только когда вы оба готовы будете, не раньше. — Локи замолчал и чему-то усмехнулся. — А забавно будет, — прошептал он себе под нос, — если Скидбладнир Нагльфаром и окажется. М-да…

— Чем? — ошеломлённо спросил Вирлисс. — Чем окажется?

— Нагльфаром. Было предсказание, что в день, когда суждена Одину и Асгарду гибель, выплывет из страны мёртвых корабль… Имя его Нагльфар. И к Асгарду поведу его я.

Вирлисс облизнул пересохшие губы.

Локи невесело усмехнулся.

— Правда, я бы не стал буквально все эти предсказания толковать… Кто его знает, как там будет? И будет ли?… Но в том, что однажды из страны мёртвых к Асгарду корабль всё же поплывёт, я, глядя на тебя, не сомневаюсь! — Рыжий бог широко улыбнулся и подмигнул.

И Вирлисс неуверенно улыбнулся в ответ.

— А почему ты Снежка мёртвым называешь? — с лестницы спросил Гимильк.

— Потому что я призрак, — коротко ответил за Локи Вир.

Гими глубоко вдохнул — и не нашёл, что сказать. Наверное, вопросов было слишком много…

— Да, потому что Атарида — страна живых мертвецов и некромантов, — посмеиваясь, подтвердил Локи. — Только они, сам видишь, Гими, какие. Иные люди пострашнее…

Мальчик нахмурился.

— Значит… из страны мёртвых поплывёт волшебный корабль. Он может плавать везде, да?

— В пределах девяти миров Иггдрасиля, — уточнил Локи. — Хорошие ты вопросы задаёшь, Гимильк. Скажем, в тот мир, откуда пришла их богиня, Скидбладнир не попадёт.

Вирлисс снова сжал прутья клетки.

— Ты знаешь о мире, из которого… — голос прервался.

— А вот теперь я тебя выпущу, — улыбнулся рыжий плут. — Вот теперь ты не убежишь, пока всё не выслушаешь!

Он подкинул огонёк с ладони вверх, и тот, взмыв под самый потолок, свернулся в тёплый шар, ровно освещающий всё пространство.

— Ну, чего ждёшь? — сварливо осведомился Локи у Вира. — Или мне самому перед тобой двери открывать? А вот перетопчешься!

Вирлисс, неуверенно улыбнувшись, толкнул дверцу клетки. Та легко поддалась, и пленник, наклонившись, вышел наружу, перешагнул через ноги бога и приблизился к замершему на ступеньках ребенку. Сев рядом, обнял за плечи.

Гимильк приник всем телом, и, наконец расслабившись, задрожал, словно лист на осеннем ветру.

— Всё хорошо, — прошептал Вир, крепче прижимая мальчика к себе.

— Снежок… я не знал… я не думал, что он… тебя… — всхлипывал Гими.

— Локи — друг, — успокаивающе ответил вампир. И, вздохнув, с улыбкой добавил: — А Снежок я только в звериной ипостаси. Вообще-то меня зовут Вирлисс. Но можно просто Вир.

Гими уткнулся лбом в его плечо. Он ещё вздрагивал, но плечи потихоньку расслаблялись.

— Ну, устраивайтесь поудобнее, — широко разулыбался, глядя на них, Локи. — И будет вам ещё одна сказка. Последняя.

Далеко-далеко отсюда, так далеко, что и на Скидбладнире не добраться, а только крутейшую магию использовать, лежит одна страна. Неважно, как её называют, а важно то, что благой Создатель всего сущего, творя ту Вселенную, отпустил в неё своих помощников. Двух богов и одну богиню. Изначальных. Не единожды помогали они ему в сотворении миров, так что и мысли не возникло у Создателя, будто случится что-то плохое. Прекрасная богиня любви, дарующая жизнь, и её муж, столь же благостный, сотворили в том юном мире две волшебных расы: лесной и морской народ. Альвами или эльфами лесных называют. Морских русалками зовут… Третий бог создал народ подземный, дварфов. И демонов инистых, ётунов. И асов, себе в помощники… Сам Создатель тоже не остался в стороне и населил тот прекрасный край людьми. Всем там было хорошо. Нашлось место даже драконам, — Локи улыбнулся и ехидно добавил: — Их кто творил, не спрашивайте; может, на совместном празднике все трое вместе ухитрились… после какого-нибудь по счёту… тоста.

Вирлисс и Гими со смехом переглянулись, и Вир пожал плечами. Локи продолжал:

— Вроде, удалось творение богам. Благодать и красота повсюду. Мир и процветание. Казалось, можно и к Создателю возвращаться. Только… что-то вдруг разладилось. Головой клянусь, не знаю, что стряслось, только леса эльфов вдруг начали гореть и полниться чудовищами. В земле трещины разверзались, и шёл оттуда ядовитый дым, уничтожавший всё живое. Богиня Силинель и её муж пришли в отчаяние, но ничего не могли поделать. Их силы не доставало, чтобы справиться с этой напастью.

— Как это? — прошептал Гими. — У богов?…

Локи пожал плечами.

— И боги не всесильны. Даже Изначальные.

— А Создатель? — спросил Вирлисс.

— Говорят, у Создателя принцип: каждый должен уметь отстаивать своё счастье. Быть может, он для того и попустил появление зла в том чудном мире, кто знает? Быть может, испытание готовил его жителям и своим помощникам… Я не берусь судить поступки самого Всеблагого, — бог огня вздохнул. — Как бы там ни было, но эльфы бежали в ужасе, и всё, что могли их творцы — лишь оберегать свой народ в дороге… А путь эльфов лежал через горные кряжи, где в своих пещерах обитали дварфы…

Локи замолчал и нахмурился, подтянув колени к подбородку.

Тишина нарушалась только мерными всплесками волн о борта… или то вёсла тревожили зимние воды океана?

— Что… Что же было дальше? — не выдержал Гимильк.

— Не знаю, что там случилось. Решили дварфы, что эльфы пришли с войной, и взялись за оружие. Возможно, сами эльфы в том виноваты… ну, не с потолка же взял подземный народ, что перед ними враги. Недоразумение или нет — словом, случилась битва. Эльфам некуда было отступать, дварфы же сражались за родные очаги… Мало кто выжил в том побоище, — Локи вздохнул и поморщился. Он словно видел то бранное поле — и душа его до сих пор кровоточила. — А потом… Потом явились божественные супруги к повелителю дварфов. Богиня могла только рыдать о своих погибших детях, а её муж набросился с обвинениями на друга. Почему, значит, ты не удержал своих головорезов? Да как они посмели наших эльфов, самую совершенную расу… и так далее… и всё в том же духе… Слушал, слушал это Один… — Вир и Гими вздрогнули, — …да и не сдержался. Врезал хорошенько эльфийскому богу. А тот… нет, чтобы заткнуться… — Локи поморщился. — Впрочем, может, и заткнулся бы, если бы рядом не было его разлюбезной Силинель. А как перед любимой женой себя трусом или слабаком выставить? Словом, сцепились они с Одином знатно. Один в раж вошёл и… Силинель уж пыталась их разнимать, на колени кинулась, в ноги Одину… А тот… ну, когда входит наш Высокий в боевое неистовство, его только смерть остановит. — Локи тяжело вздохнул. — Так он своего друга и убил. На глазах у его жены. Да и ей самой досталось, бедной.

Повисло молчание. Никто не решался даже вздохнуть. Через некоторое время рыжеволосый рассказчик тихо продолжил:

— Силинель была богиней любви. Её любовь убили. Что осталось несчастной? Что осталось в ней?…

Вирлисс опустил голову. Гими облизнул пересохшие губы.

— Так потеряла себя эта богиня. Разум её помутился, а в сердце воцарилась вечная ночь. Но не хотела она мучить уцелевших эльфов, потому оставила их и пошла в земли людей. Хотела Силинель одного — отомстить Одину. Жестоко отомстить. Она подняла с кладбищ мертвецов, которые, уничтожая всё на своём пути, двинулись в земли дварфов. И любой, убитый ими, тут же пополнял ряды этой жуткой армии. Убить же их самих было почти невозможно, поскольку по сути они и не жили…

— Так Силинель стала Мортис? — тихо спросил Вирлисс.

— Да, — просто ответил Локи. — Она уничтожала целые страны, насылая чумовое поветрие, лишь бы увеличить свои силы — и они возрастали… Люди, драконы, дварфы… Однажды она перестала щадить даже эльфов. И вот это расчудесное войско, столь же похожее на будущих обитателей Атариды, как Мортис Карающая на Мортис Милосердную, добралось до земель Одина. И камня на камне не оставило… Мортис же явилась в покои бога дварфов… только на ту пору его там не оказалось. Где прятался, сказать не могу, но, видимо, хорошо прятался, поскольку не нашла его та, что к тому времени стала самой Смертью. А от Смерти укрыться — это действительно извернуться надо.

Впрочем, Мортис, казалось, успокоилась. Появилась у неё другая цель: узнала богиня, что можно оживить её мужа. Правда, сложно это было, но… реально.

Думаю, для бедной девочки эта возможность стала спасением. Сохранила ей разум…или даже вернула его, не дерзну судить. Взялась Силинель вплотную за своих новых подопечных и дала им не только способность двигаться по земле, но мыслить, чувствовать, созидать… Сотворила она из нежити новую расу, одним словом. Чтобы лучше могли они её понимать и выполнять приказы. Бессмертный народ, чьё бессмертие поддерживалось чужими жизнями. Конечно, простым людям в их владениях тогда несладко приходилось… ну, не о том у Сили голова болела. Как мужа оживить, только и помышляла… — Локи вздохнул. — Знаешь, Вирлисс, мало какая женщина может так любить, как Сили! Я вот только Фрери, пожалуй, назову, а так… — он раздумчиво покачал головой. — Нет, не встречал!

— И что же случилось дальше? — прошептал Вир.

— А дальше оживила она своего ненаглядного. А он…

— Что — он?

— Он сказал, что теперь она недостойна его любви. Недостойна — и всё тут! И к эльфам ушёл. Очень это Сили подкосило, — Локи покачал головой. — Ну, да что поделаешь? Пыталась она что-то ему доказать — да ничего путного не вышло! — бог огня рукой махнул. — Так они и разбежались. Дварфы с эльфами помирились, Один с воскресшим приятелем на брудершафт выпили… А Сили… что Сили? Ей остался её новый народ. Который в том мире ненавидели все, кто только мог. Было за что, конечно… — Локи пожал плечами. — Сили ж их создавала как оружие. Самое совершенное оружие. Убийство у нежити в крови.

Вирлисс опустил голову. Локи, помолчав, закончил:

— И что тут говорить? Объединились все расы против немёртвых, все боги. Во главе с Одином и мужем Сили. Взяли приступом столицу, где стоял Храм… тот самый Храм, Вирлисс. Ваш. Мортис едва успела его перенести сюда, в этот мир. Ну, остальное ты знаешь… Из истории.

— А как Один тут оказался? — спросил Вирлисс.

— А Один вместе с её бывшим мужем так боялись, что однажды она сил накопит и вернётся, как уже один раз сделала, что решили отыскать и уничтожить её народ, чтобы Мортис уже никогда не смогла своё могущество восстановить. Ибо — верой и молитвами сила бога прибывает. С помощью магии разослали разведчиков во все сопредельные Вселенные, куда могла девочка переместиться, волоча следом такую громадину, как Храм… Верно ведь рассудили! Не могла она с ним далеко убежать. Эльфийский шпион так и не вернулся, а вот дварф сумел. Говорит, схватили эльфа, не смог я его вытащить. Что с ним стало, не знаю.

— Кажется, я знаю… — усмехнулся Вирлисс, показав клыки. — Зря его Эт жалел.

Локи довольно улыбнулся и покачал головой.

— Подземелья Храма полны Прошлым… — задумчиво обронил он. — Ну, что ж? Один узнал, где искать Мортис. А узнав, отправился следом. Только… как бы понятней сказать… Так он торопился, что не думал переносить с собой своих приверженцев, дварфов. Думал уже в этом мире новых создать, или переманить у местных богов. Только сомневался, что один справится… И вот тогда…

— Он решил взять с собой — тебя? — уточнил с улыбкой Вирлисс. — Иначе откуда тебе всю историю знать?

— Соображаешь! — ухмыльнулся Локи. — Меня и ещё одного аса, Хёнира. Здесь мы сотворили что-то вроде собственной мини-Вселенной, прямо внутри этого мира. Копию Ётунхейма, Муспельсхейма… мир для альвов, мир для дварфов… Заселили их, как могли. И разместили так, чтобы реальный мир, человеческий, оказался ровно посередине. Здешние боги, боги тех стран, у которых стали мы приверженцев отнимать, возмутились было… Известно это теперь, как война ванов с асами. Позже Ванахейм девятым миром вошёл в Великую ось Иггдрасиля. Хёнира Один удачно к ванам как заложника отослал, в обмен на Фрейра и Фрейю…и у меня с Высоким всё окончательно наперекосяк пошло. Мало того, что никогда Один меня особо не жаловал, хотя и отдавал должное моей ловкости, так ещё я в Асгарде остался единственным, кто знает истинную силу «отца богов», да и всю историю со «злобной богиней смерти». Это местным молодым богам можно саги петь о гнусности Мортис и о собственной доблести. А мне-то без толку. Вот такая сказка, детки… Понравилась?

Вирлисс только молчаливо покачал головой.

Гими облизнул пересохшие губы.

— Локи… а как же ты теперь вернёшься в свой Асгард? Ведь Один на тебя разгневается! Ты же Снеж… Вира отпустил.

— И блокаду снял, — тихо добавил Вир, сжав плечо Гимилька.

Рыжий бог усмехнулся.

— Выкручусь, не впервой! — легкомысленно отмахнулся он. — Да и Фрю-Фрю поможет, если что. А про блокаду Высокий и не узнает! Кто ему скажет? Уж не я, это точно! — Локи рассмеялся совсем как мальчишка: озорно и заливисто, и в этот миг снова показался Вирлиссу бесшабашным сорванцом.

— Мы ещё увидимся, Локи? — спросил вампир.

— Куда мы денемся? — фыркнул бог огня. — Теперь уж, надеюсь, вы к нам…

Вирлисс вздохнул и встал.

— Тогда…

— Погоди! — остановил его властный голос Локи. — Я обещал Эету ещё один подарок. Последний. Вирлисс, какие кристаллы он думает использовать, чтобы создать объединяющее поле для трансформации? Огонь или Воду?

Вирлисс сглотнул ком в горле.

— Воду, — тихо ответил молодой маг.

— Держи! — в руке Локи появился ледяной, словно подёрнутый инеем, минерал. — Воткни его в землю на острове, и там, где ты это сделаешь, появится рудник.

Юноша в замешательстве смотрел на волшебный камень.

— Что? — приподнял бровь Локи. — Он не кусается.

Вирлисс молчал, глядя под ноги.

— Вир, это энергия Воды, а не Жизни. Бери же!

— Я знаю. Но… я не смогу его унести, — с отчаянием прошептал призрак. — Я не могу развоплощать вместе с собой и предметы!

Локи рассмеялся, покачав головой.

— Хорошо же ты о богах думаешь, Белый Тигр. Бери! Если я сказал, что ты сможешь забрать этот кристалл с собой — ты сможешь.

— Спасибо, — с глубокой признательностью прошептал вампир, беря камень. — Рудник нам действительно понадобится.

— А то! — довольно хмыкнул бог лукавства. — Ну, что ж… Вот теперь тебе пора, Вир. И тебе, Гими. Пока с отцом наговоритесь… Имей в виду: к вечеру я подниму шторм.

— Зачем? — испуганно вскрикнул Гимильк.

— Чтобы быстрее доставить вас в безопасные воды, на корабельные пути, — пожал плечами Локи. — Не волнуйся, судно не пострадает. Раз я вас сюда привёл, мне и обратно выводить.

Мальчик шмыгнул носом.

— Вы… вы ещё встретитесь. А я? Я с вами уже больше не увижусь, да?…

Вирлисс опустил глаза.

— Боюсь, что да, Гими. Мы попрощаемся навсегда.

— А ты, Лок? — всхлипнул Гимильк.

Локи развёл руками.

— Не знаю. Но если куда влипнешь, или потребуется помощь — помолись мне. Твою молитву я всегда услышу, — бог огня подмигнул, щёлкнул пальцами — и крышка трюма, пропустив внутрь свет зимнего дня, с грохотом откинулась. Наверху послышались изумлённые крики. — Вылезай.

Гими бросился к Локи и Виру, порывисто обнял их и бегом кинулся вверх по ступенькам.

Остановившись у самого люка, мальчик обернулся и махнул рукой своим необыкновенным друзьям. Они с улыбками помахали ему в ответ — и пропали, словно их и не было.

Глава 17 На новую ступень

Эет

Руки тряслись. Эет, стоя у стола, лихорадочно запихивал в дорожную сумку всё необходимое для построения пентаграмм Поиска и Переноса в пространстве. На столе лежала раскрытая книга с описанием ритуала.

Создать Портал…

Молодой маг никогда этим прежде не занимался, но сейчас было не до колебаний. Спуститься в подземную лабораторию и… помоги, богиня!

О Мортис…

Из пальцев с грохотом вывалилась банка со свечами. Чёрт побери!

Эет нагнулся и поднял. Она выскользнула снова. Во второй раз поднять получилось. Теперь она категорически отказывалась впихиваться в сумку.

Эет остановился и глубоко вздохнул. Спокойно. Только спокойно. Если Вирлисс на Атариде, он его разыщет. Если нет — всё равно разыщет и отправится следом. И вытащит, куда бы его ни спрятали. И к чёрту все приказы на свете!

Он оставит Храм. Ничего с этими алтарями не сделается. Как стояли сто лет, так и ещё постоят. Ведь он всё равно вернётся. Вернётся вместе с Виром…

Юноша прикрыл глаза.

Будет больно.

Ну и чёрт с ним!

Зомби захлопнул книгу и последней отправил в сумку.

Закидывая ремень на плечо, Эет развернулся…

…прислонившись к притолоке двери, на него смотрел Вирлисс и, скрестив руки на груди, широко улыбался.

— Привет, — сказал вампир. — А ты куда собираешься?

Сумка с грохотом рухнула на пол. Эет промчался через комнату и заключил Вирлисса в объятья.

— Вир!.. О богиня, ты… это ты? С тобой всё в порядке? — он отстранился, сумасшедшими глазами вглядываясь в лицо друга.

— А с тобой?

Эет разжал руки. Плечи начали вздрагивать: поднимаясь из груди, наружу рвался истерический смех. Зажав рот руками, Эет смеялся короткими глухими приступами, больше похожими на всхлипы.

— Вир… Всё нормально… просто я… я идиот…

— Ну, это давно известно, а в чём проблема-то? — Вирлисс внимательно смотрел на хохочущего Эета, у которого слёзы катились по щекам, и во взгляде вампира наконец что-то оттаяло. Вир подошёл и положил руку на плечо друга. — Эт, Локи же меня отпустил…

Эет вздрогнул и замолчал, как будто ему вбили кляп в рот. И вскинул изумлённые, расширившиеся глаза на Вирлисса.

— Отпустил? — быстро спросил он. — То есть, ты знаешь, кто такой Локи?

— Знаю, — вздохнул Вирлисс.

Эет сжал губы в тонкую линию. Глаза сузились.

— Какого чёрта ты тогда спрашиваешь, куда я собираюсь и что со мной такое?

— А откуда я знаю, куда ты собираешься? — гадски усмехнулся Вирлисс, показав клыки.

— А догадаться ты не пробовал? — вкрадчиво осведомился Эет, поднимая с пола сумку и наматывая ремень на кулак.

— Богиня! — сделал огромные глаза Вир. — А я-то думал, что для семейных сцен обязательна женитьба! Какое заблуждение!.. Вот уже и не выйти никуда… не выпить, не погулять…

— Вирлисс!.. — выругавшись, рявкнул Эет, замахиваясь сумкой. Вампир, смеясь, уклонился.

— Добро пожаловать домой! — хохотал он, уворачиваясь от Эета.

— Я! Чуть с ума! Не сошёл!.. — орал Эет, пытаясь огреть Вира. В сумке громыхали, стукаясь друг о друга, банки с магическим инвентарём. — А тебе смешно!..

— А тебе не было бы смешно?… — взмыв к потолку, осведомился вампир. — Извини, нас не было четыре дня, а ты только в ночь на пятый изволил почесаться? Да моя голова могла уже давным-давно стол Одина украшать вместо пресс-папье, а ты только книжку раскрыл! Обхохочешься!

— Ну, знаешь! А ты… ты мог бы…

— Что? — полюбопытствовал сверху Вирлисс.

Эет обессиленно упал на стул.

— Уходи, — тихо сказал он. — Уходи, я разговаривать с тобой не хочу.

— Встать в позу оскорблённой невинности — самое беспроигрышное решение, конечно, — фыркнул Вирлисс. — И это вместо того, чтобы спросить, о чём мы с Локи говорили.

Эет скрипнул зубами.

— Знаешь, Вир… однажды я тебя придушу. Своими руками.

Вирлисс рассмеялся, плавно опускаясь вниз. И верхом сел на стул напротив, облокотившись на спинку.

— Да как без этого? Вот только сначала историю послушаешь…

Эет глубоко вздохнул.

— Вирлисс… я иногда тебе поражаюсь. Тебе всё хихоньки-хаханьки. Ты едва избежал плена и смерти, и уже готов скакать, как…

— Конечно, после сидения в клетке очень хочется поскакать, — согласно хмыкнул Вир, пожимая плечами.

— В клетке?… — Эет вскинул голову, и глаза его блеснули гневным переливом. — Локи тебя посадил в клетку?

— И, кстати, правильно сделал, — кивнул Вир. — А то я бы не услышал массу прелюбопытных и полезных фактов.

— Ну, знаешь… «Правильно сделал!» — хранитель Храма не находил слов. — Всё это время ты сидел в клетке?

— Да нет, — Вир пожал плечами. — Локи меня ещё днём отпустил. А мне очень уж захотелось проверить, когда до тебя дойдёт, что случилось несчастье…

…Потрескивал фитиль в светильнике на столе. За окном завывал буран.

Эет глубоко вздохнул. Ноздри его затрепетали.

— Тихо-тихо… — примирительно поднял руки Вирлисс. — Мне ещё надо было местечко подыскать… чтобы кристалл воткнуть. Понимаешь, Локи нам офигенный подарок отвалил: рудник кристаллов Воды! — глаза вампира восторженно сверкнули. — Ты представляешь? Дал мне минерал и говорит: воткни его, где пожелаешь, и там, где ты это сделаешь, появится рудник. Вот я его и… втыкал, — невинно сообщил Вир, чуть-чуть отодвигаясь вместе со стулом.

Эет медленно встал.

— Вот я тебе сейчас воткну…

Вампир тоже поднялся.

— Что это вы… имеете в виду? — широко ухмыляясь, провокационно осведомился он.

Но Эету было уже всё равно. Он, не сводя глаз с этой возмутительно довольной физиономии, засучил рукава.

— Вот что имею, — коротко бросил он, — то и введу.

— Извращенец, — Вирлисс, задыхаясь от смеха, выпрыгнул из комнаты.

— Я тебе воткну! Я тебе сейчас так воткну!.. Проверить ему хотелось! — и Эет кинулся следом.

Они ворвались в Верхний храм и пронеслись по нему, опрокидывая кадильницы. Эет, окончательно выйдя из себя, огромным прыжком перелетел через вампира, схватил за завязки плаща — и от души врезал в челюсть.

Вирлисс с грохотом полетел через весь зал, собирая по пути столики и стулья.

— Ты что? Совсем с ума сошёл?! — рявкнул он, вскакивая и вытирая кровь из рассечённой губы. Издевательская улыбочка наконец исчезла с его лица.

Эет вздохнул и скрестил руки на груди.

— Как ни странно, ещё нет. Хотя с таким идиотом, как ты, мог бы.

Вирлисс, мрачно покосившись на златокудрого зомби, начал отряхивать полы чёрного плаща.

— Успокоился? — буркнул он.

— Инцидент исчерпан, — кивнул Эет. — Теперь я готов тебя слушать.

Шипя, вампир промакивал тыльной стороной ладони кровь из разбитого рта.

— Я не уверен, что теперь могу говорить…

Эет прошёл через зал, поднимая по дороге опрокинутую мебель.

— А ты развоплотись, — холодновато посоветовал он, садясь в кресло. — А потом снова материализуйся. Как рукой снимет.

Вирлисс смешливо фыркнул — правда, чуть резче, чем обычно.

— О, богиня… Эет, что ж ты нервный-то такой?…

Эет стремительно повернул голову, но в зале уже никого не было: Вир развоплотился.

— Нервный? — зло спросил он у пустоты. — А ты знаешь, что я собирался послать к чёрту Заклятье Подчинения и отправиться тебя спасать, обалдуя? А ты знаешь, чего мне стоит даже ничтожное отклонение от приказа? Ты ж понятия не имеешь, что означает быть зомби и притом иметь свободную волю!..

— Ладно, ладно, — примирительно ответил Вирлисс, материализуясь у колонн балкона. — Извини, что сомневался в тебе. Просто…

— Просто что? — щелчком пальцев, даже не оборачиваясь, Хранитель возжёг пламя во всех кадильницах.

— Просто ты прирождённый лич, Эт, — вздохнул Вир, проходя в зал. — А я, если честно…

— Что? Никогда их не любил?

— Нет, что значит «не любил»? — Вирлисс пожал плечами. — Просто всегда считал, что им всё безразлично, кроме их науки. Им всё равно, как они выглядят, во что одеты, сыты или нет… И люди тоже безразличны.

— Ага, — Эет встал, скрестив руки на груди, и отвернулся к фреске. — А вампирам безразлично всё, кроме их шмоток. И крови, конечно.

— Эт… Ну, Эт… — Вирлисс подошёл и положил руку на плечо. — Ну, прости. Ты мой лучший друг. Я… сам на нервах до сих пор, если честно. И меня переклинило. Прости.

Эет развернулся и крепко сжал Вирлисса в объятьях.

— Богиня… ну какой ты идиот… — прошептал он.

И Вир так же крепко обнял его в ответ.

— Рассказывай! — улыбнулся Эт. — Рассказывай о подарках, о разговоре… рассказывай всё! С ума сойти… у нас в гостях был бог, а мы… — он покачал головой и усмехнулся. — Хороши же мы оба, ничего не скажешь…

— Как я понял, Локи один из старейших богов Асгарда, — вздохнул Вир, отходя за стойку с чайным сервизом, чтобы налить себе чаю. — И если он не хотел, чтобы мы его узнали… — он пожал плечами. — Ты будешь?

— Ага, от чашечки не откажусь, — рассеянно ответил Эет, садясь на своё место. — А в мифах сказано совсем другое…

Вирлисс снова пожал плечами. Подошёл с двумя терракотовыми чашками, от которых тонкими струйками поднимался душистый пар, и отдал одну Эету. И сел в кресло напротив.

— Видишь ли, он родился в том мире, откуда пришла… — он на секунду запнулся, — Мортис. А в нашем — помогал Одину творить Асгард… словом, не перебивай.

Они сидели в освещённом кадильницами зале Верхнего храма, слушали, как воет снаружи метель, пили чай — и Вирлисс негромко рассказывал. Эет временами хмурился, порой улыбался; несколько раз, кажется, собирался прервать — но сдерживался.

Наконец Вир добрался до истории Силинель.

Об её любви, о мести…

И об её муже.

Когда рассказ закончился, в зале воцарилась полная тишина. Только билось пламя на алтаре — так неистово, словно его растревожил ветер. Тени метались по стене, скрывая лик богини.

Оба друга молчали.

И Эет тихо произнёс — совсем не то, что думал услышать Вирлисс:

— Я… всегда знал… что она… женщина.

Вир приподнял бровь. Эт чуть улыбнулся.

— Я никогда не думал о ней только как о богине смерти. Мне всегда казалось, что наши жрецы чего-то недоговаривают. Что богиня, дающая новую жизнь умершим, не может не любить эту самую жизнь. Тем более не может противопоставлять себя всему живому. А в какой-то момент… — он замолчал.

Вирлисс внимательно смотрел на хранителя Храма, чуть склонив набок голову, и Эет продолжил:

— В какой-то момент я стал видеть её во снах. Изредка. Такой, какой мы видели её там. На фреске у главного Алтаря.

Вампир с задумчивой улыбкой покачал головой.

— Значит, не случайно она… выбрала именно тебя.

— То есть?

— Не знаю, как тебе удалось, но ты единственный, кто в Мортис угадал Силинель. Через столько тысячелетий… Возможно, она сама… хотела бы стать прежней?

Эет улыбнулся уголком рта.

— Прежней? Вряд ли. Она мудрее и сильнее, чем была. Но, мне кажется, она в самом деле хотела бы… обрести утраченную часть своего «я». Соединить обе половинки своей души: жизнь и смерть. Вновь обрести любовь… Только я не знаю, возможно ли это.

Вирлисс долго молчал, чему-то задумчиво улыбаясь, и смотрел на Эета.

— Мне кажется, — произнёс он наконец, — это уже случилось.

Эет почему-то покраснел.

— Ты… о чём?

Вирлисс усмехнулся.

— Да так… Ни о чём. Спать я хочу, устал зверски! — вампир поднялся. И добавил со смехом: — Суток пять прошу не будить.

— Пять? — рассмеялся Эет.

— Ну или до утра, — примирительно хмыкнул призрак. — А утром я покажу тебе, где у нас теперь новый рудник.

— Вир!

— Спокойной ночи!

И Вирлисс вышел из зала.

Эет остался один. Поднявшись, юноша подошёл к фреске и, запрокинув голову, внимательно смотрел на изображённую там женщину. Как всё переплелось! Богиня избрала его своим служителем. Хранителем Храма. И избрала его Госпожу своим земным воплощением. Связала их узами Заклятья Подчинения, в основе которого…

Эет не осмелился додумать. Неужели Вирлисс намекал, что…

Юноша невольно отступил на шаг. Невероятно дерзкая мысль!

— Богиня… Кто моя Госпожа? — прошептал он. — Ларинна?… Или Ты?

Ровно билось пламя в кадильнице. За стенами Храма завывала пурга.

— И есть ли разница? — почти беззвучно выдохнул зомби.

Богиня молчала. Она всегда молчала.

Но рано или поздно Эет получал ответы на все свои вопросы. На все свои молитвы.

Будет ли ответ… на сей раз?

И на этот ли вопрос хочется получить ответ? Не задаёт ли его сердце другой — тот, который не осмелиться произнести даже в мыслях?

Ах, Локи, Локи… Твой визит так много прояснил — но ещё больше запутал!

Довольно!

Эет сжал пальцами раскалывающиеся виски. Закрыл глаза. Довольно… Богиня — это богиня. Его Госпожа — это его Госпожа. Он любит Госпожу. Обычную женщину. Пускай безнадёжно и не по своей воле… но — обычную женщину.

И не надо… Не надо…

Нужно знать своё место!

Только почему Заклятье Подчинения позволяет ему такие… дерзкие мысли? Позволяет Госпоже… иметь соперницу, кем бы она ни была?

Но если Госпожа и богиня — одна и та же девушка…

Эет провёл языком по пересохшим губам. Чёрт побери…

Нет, хватит! Хватит. Он ещё подумает об этом. Потом. Возможно. А сейчас… У него впереди много работы. Надо разработать ритуал трансформации. И…

Эет почти бегом оставил зал Верхнего храма.

Захлопнув за собой дверь спальни, юноша остановился как вкопанный. Что он хотел? Зачем сюда пришёл? Может, надо пойти в библиотеку? Или разобрать сумку? Да, пожалуй… разобрать сумку.

Она так и валялась на полу, на том самом месте, куда он отшвырнул её, бросившись за Вирлиссом. Из неё вывалилась злополучная коробка со свечами.

Эет нагнулся. Коробку на полку… Сумку на стол… На свет механически извлекались: книга, кубки, бутыли с магическими эликсирами… Шнур для размётки пентаграммы… Мелки…

Всё по местам. Книгу надо… отнести… обратно в хранилище. Чёрт, вспомнить бы, в каком отделе брал. Ходил, как в тумане. И до сих пор…

Эет скользнул взглядом по обложке. Хорошая. Кожаный переплёт. И гвоздики металлические… Кажется, это ведь та самая… «Кривые Пространства: создание меж-мировых порталов». Когда-то именно она натолкнула его на мысль искать библиотеки университета.

Меж-мировые порталы.

Хм.

По краю сознания бродила какая-то мысль, но никак не желала обретать чёткость.

Эет развернул тяжёлый том. Взгляд даже не скользил — плавал меж строчками. Выхватывал отдельные слова…

Да что с ним, с учёным и магом, происходит?

Нет, в таком состоянии работать невозможно.

Эет одним движением стянул с себя тунику и рухнул на постель. Закинув руки за голову, он смотрел на потолок, на трепещущий золотой блик светильника — и поражался полной пустоте в голове. Потом закрыл глаза и попытался представить законченную формулу. Какая она… совершенная и безупречная, как истина в последней инстанции. Найденная формула трансформации зомби — в лича.

Это прорыв. Невероятный прорыв в некромансии.

А помимо прочего — и единственный шанс. Шанс стать полноценным некромантом.

Формула не желала воображаться. Вместо неё пред глазами вставала фреска в полутёмном зале. Вот только лица изображённой женщины не рассмотреть…

За что, богиня? Чем я провинился перед тобой?…

Эет глубоко вздохнул. К чёрту! После всех этих треволнений недолго и с ума сойти. Сейчас пойти на кухню и налить себе вина.

Сейчас…

Он шёл по тёмным коридорам, не зажигая света, находя путь лишь по памяти. Спуск по бесконечной лестнице… Где же та дверца в закуток с винами?

Эет распахнул дверь — и отшатнулся.

Лучась золотистым светом, на полке возлежала формула трансформации — совершенная и безупречная, как улыбающаяся гусеница. Над ней колечками поднимался ароматный дымок — потому что цифры курили. Они сидели, свесив вниз ножки, болтали ими и, хихикая, показывали ручками на оторопевшего Эета.

Он стоял, не в силах закрыть рот, и не отрывал взгляда от дымящего междусобойчика. Почему же он не захватил с собой тетрадь? Или хоть что-то…

— Всё дело в том, с какой стороны ты смотришь! — пропищал знак минуса. — Потому что с другой стороны всё кажется совсем не так!

— Но ничего по сути не меняется! — согласно пробубнила толстая пятерка.

— Я… знаю. Я понял… — сглотнув, пробормотал Эет. — Я размышлял не над принципом, а над реализацией… я…

Цифры снова захихикали и начали раскручивать полку, как огромную карусель. На белой лошадке сидела Ларинна, а на белом тигре — Силинель.

— Ничего по сути не меняется! — кричали обе.

Эет охнул, попятился, запнулся о порог и с грохотом полетел на пол.

Он лежал рядом с собственной кроватью, и за окнами занималось утро.

— Чёрт… — Эет, морщась, потёр локоть. — Сон…

Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Кряхтя, он медленно поднялся с пола. Не одеваясь, подошёл к столу, развернул тетрадь — и записал в неё формулу трансформации. Прекрасную и совершенную, как истина в последней инстанции.

…Интересно, умеют ли гусеницы улыбаться?…

Эет поднял голову, глядя в окно. Буря утихла, снег падал большими пушистыми хлопьями. Во всём мире была разлита невероятная тишь… Она скользила белым светом по раскрытой тетради, по распущенным волосам, окутывала комнату.

Вот и всё.

Так выглядит утро победы.

Со страниц тетради на мир смотрела формула трансформации. Вместе с уравнением магического поля.

Вот и всё.

Эет глубоко вздохнул. Губы сами расползались в улыбку. В груди начинало разливаться странное чувство…

Предвкушение.

Маг зажмурился. А потом раскрыл глаза и ещё раз внимательно всмотрелся в торопливо записанные цифры.

Всё верно. Впрочем, он и так знает, что всё верно.

Что ж… Теперь дело за малым.

Эет не спеша оделся, спустился в лаборатории Храма, так же неторопливо выбрал там несколько сосудов с необходимыми ингредиентами, потом зашёл в хранилище магических кристаллов, взял там по ящику с кристаллами Смерти и с кристаллами Жизни, два ящика с кристаллами Воды — чёрт, почти весь запас! Хорошо, что Локи подарил целый рудник…

Интересно, как-то там Локи? Выкрутится?…

…и пошёл в комнату над Алтарём.

Юноша сделал несколько ходок туда и обратно. Надо было принести светильники, шнур для размётки, мел… Кадильницу. И, главное, найти предмет для филактерии.

Филактерия…

Эет давно думал, что же можно использовать в этом качестве.

Стеклянные склянки не хотелось.

В филактерии содержится то, чего стремится избежать маг, становясь личом. Смертные маги запирают в ней свою гибель… возможность гибели. Лич с разбитой филактерией столь же уязвим, как обычный человек. Но…

Эет ещё раз представил формулу трансформации — и чуть не запнулся.

Богиня…

Маг остановился посреди коридора.

Он — уже Бессмертный! Он — уже немёртвый. Он проводит ритуал, чтобы получить полную силу некроманта. На уровень лича его поднимет не бессмертие, а свобода в использовании магии.

Следовательно… если уничтожить филактерию…

Дыхание перехватило. Чёрт побери!

Он уже не сможет создать новую, в отличие от обычного лича. Он просто потеряет силу мага. Навсегда.

Он станет беспомощным, как обычный человек. Сохранив ясность разума, волю, бессмертие… он лишится смысла своей жизни.

Богиня…

Но ведь филактерией может быть любая вещь, не так ли?

Прости меня, Мортис… Силинель… прости. Я проведу ритуал не в комнатке над Алтарём… если ты позволишь.

Не надо никакого сосуда.

Эет вернулся к себе, взял защитные перчатки и Жезл Власти — и вышел в коридор. На краткий миг юноша задержался у двери Вирлисса. Словно прощаясь, дотронулся кончиками пальцев. Вир… Прости. Это не твой риск.

И юноша торопливо пошёл к той лестнице, что уводила к подземельям Храма — и дальше, тайными переходами, к комнате над Алтарём.

В комнате сияли светильники. Все магические принадлежности, разложенные на столе, ждали ритуала. Ещё немного…

Эет передвинул лампу, открывая двери в святилище.

Спуск по коридору из тёмного кристалла. Когда-то он не светился. Теперь, уже несколько лет, по камням прокатывались переливы зелёного мерцания, волнами скользя по коридору и освещая путь идущему.

Эет с улыбкой дотронулся до стены, словно погладил камень. Наверное, тут есть и их с Виром скромная заслуга…

Зелёное пламя магических светильников коснулось глаз. Из открытого зева Лабиринта пахнуло холодной пустотой.

Юноша вновь стоял перед величайшей святыней Атариды, но на сей раз не затем, чтобы выполнить обязанности Хранителя.

Он поднял взгляд на фреску.

Силинель…

О да. Те два храма — они принадлежат Мортис. Но этот — Силинель. Подательницы жизни. В смерти.

Зомби преклонил колени.

— Прости меня за дерзкую просьбу, Благостная, — прошептал он, склонив голову. — Но твои враги могущественны и коварны. Я не должен вступать в эту битву с незащищённой спиной. Силинель… Я молю тебя… Позволь мне связать свою силу с твоей. Силинель… это слишком важно, чтобы я дерзнул просить о знаке, если ты против. Я молю тебя дать знак, если ты согласна!

Сам не веря, что произнёс эти слова, Эет превратился в воплощённое внимание.

Пламя на алтарной чаше вспыхнуло белым, вскинулось ввысь — и в этом ослепительном свете, затмившем вечный ровный свет святилища, зомби увидел, что богиня на фреске улыбнулась… и…

…взмах тонкой руки — и перед магом на камень Алтаря упала роза.

Эет сглотнул. Пальцы вздрогнули, коснувшись цветка.

Живые лепестки. Нежные… От них струился тонкий аромат. Помимо воли юноша поднёс розу к лицу, вдыхая лёгкий, головокружительный запах.

— Спасибо, — прошептал хранитель Храма.

Эет просто не знал, что ещё сказать. Что ответить на такой явный знак расположения богини. Юноша немного растерялся.

Он не чувствовал радости или восторга. Душу переполняли благоговение и благодарность. И облегчение.

Значит, вот так. И богиня знала, как всё сложится, когда руками Ларинны делала его немёртвым.

Чтобы однажды у Алтаря прозвучала эта просьба…

Он поднялся. Скользнул пальцами по ободку алтарной чаши.

— Спасибо, — шепнул некромант ещё раз. И, подняв открытый взгляд на богиню, чуть улыбнулся уголком рта: — Это… Ты же понимаешь, что это будет что-то вроде нашего обручения, Сили. И я обещаю, что буду… — Эет глубоко вздохнул. Нет, он сходит с ума. Но роза… роза в его руке… — Я обещаю, что буду тебе лучшим мужем, чем тот, из-за которого ты вынесла столько страданий. И может быть… однажды… так или иначе… как Ларинна или как Силинель… ты придёшь ко мне. Когда будешь готова. А я буду служить тебе и любить тебя… моя Госпожа.

Он вышел из святилища и, вернувшись в комнату над Алтарём, забрал оттуда всё необходимое.

Раза два или три… туда и обратно… по мерцающему коридору.

И вот наконец дверь за спиной мага закрылась в последний раз.

И беззвучно сомкнулась стена, отрезав от святилища переходы Лабиринта.

Эет бросил последний взгляд на фреску над Алтарём и, запретив себе думать о чём-либо, кроме ритуала, начал размётку комнаты.

Круг Преобразования. Внутри — магическая звезда. И светильники по периметру Круга.

Между ними — кристаллы Воды.

Теперь… Магические кристаллы Смерти и Жизни — внутри звезды. Попарно — в основании каждого луча. И по кристаллу Воды — в вершины.

Смешать в кубке магические ингредиенты, создав эликсир Трансформации…

Эет глубоко вздохнул. Всё готово. Дело за малым — активировать заклятье. Пока не призвана Сила — это не более чем меловые линии на полу. И не более чем красиво расставленные камни.

Сила должна скользить свободно. Не встречая никаких преград. А в той реальности, где начерченная мелом линия является барьером, барьером может стать и любая материальная вещь.

Эет вышел за пределы Круга и, раздевшись донага, аккуратно сложил свою одежду за Алтарём, у самого входа в святилище.

Медленно, почти торжественно, расплёл волосы и, тряхнув головой, позволил им рассыпаться вдоль спины.

Вот теперь — в центр святилища. В центр магического знака.

Юноша повернулся лицом к фреске и, выпрямившись, посмотрел прямо на богиню. Обнажённым он стоял перед ней, не сводя взгляда, и в уголках его губ таилась улыбка. Кажется ли ему, что там, над Алтарём, нет росписи? А только девушка с пепельными волосами? Живая девушка, стоящая в стенной нише… И на её губах неверным бликом солнца трепещет ответная улыбка — не смея стать явной. И глаза, эти чёрные глаза! Дрожат ресницы, то и дело опускаясь — и вновь взлетая, словно стыдясь собственной робости.

Женщина. Божественно прекрасная женщина, которую так долго заставляли забывать о своей сути… И так трудно, наверное, вспоминать и принимать её вновь…

Эет тепло и совсем открыто улыбнулся Силинель.

— Всё будет хорошо, Сили, — ободряюще прошептал молодой маг.

Он отсалютовал кубком с эликсиром своей божественной покровительнице, словно пил за неё, и медленно, несколькими глотками, осушил до дна.

Терпкий вкус, ни на что не похожий…

Эет поставил кубок у своих ног, выпрямился и, сосредоточившись, произнёс первое заклинание.

Активация.

С лёгким треском по Водным кристаллам проскочила фиолетовая молния.

Эет широким жестом воздел руки — и, повинуясь его движению, с линии Круга взметнулась ввысь сияющая стена. Сомкнулась куполом над головой.

По контурам магической звезды с треском пробежали световые линии — и тоже стенами вытянулись вверх, стремясь слиться с общим полем.

Вспыхнули зелёным огнём кристаллы Смерти.

Бело-золотым — кристаллы Жизни.

Рассыпая искры и гудя, их энергии молниями били ввысь, сливались с сияющим куполом энергии Воды, смешивались в нём — и магическое поле гудело, вибрируя от собственной нарастающей мощи.

Через тело словно пропустили электрический разряд. Ещё. И ещё…

По коже давно бежали мурашки, волосы реяли над головой.

Пора!

Эет произнёс заклятье Преобразования.

Дыхание перехватило.

Перед глазами вспыхнул и замелькал рой разноцветных пятен, невероятный коловорот…

Веретено. Мать так часто пряла… и нить наматывалась на веретено…

На Эета, как на веретено, наматывалась незримыми нитями новая суть — а старая, разматываясь, опадала.

Новая энергия, новая природа — в кости, в плоть, в вены и кровь…

И, словно с веретена, пройдя сквозь его тело, свивалась в пульсирующий, сияющий клубок — где-то вовне.

И вот, натянувшись, энергетическая нить вздрогнула и замерла. Юноша ощущал её поющую вибрацию всем своим существом.

Вращение прекратилось внезапно. Эет, не в силах более держаться на ногах, мягко упал на колени в центре знака. Поле, мерцая, рассеивалось. Уходило, гасло…

Кристаллы превратились в пыль.

А в луче звезды, что указывал на Алтарь, полыхая изумрудным светом, сиял шар…

Безграничное могущество Эета. Его способность к магии. Его часть.

Несколько минут… есть лишь несколько минут… чтобы успеть заключить это в предмет. В любой предмет.

Иначе — энергия рассеется.

Оставив новообращённого лича без магии. Навсегда.

Преодолевая невероятную слабость, Эет поднялся. Повинуясь жесту своего создателя, шар взмыл в воздух — и устремился к монолиту Алтаря. И повис над пульсирующим пламенем.

Свет могущества Силинель и свет могущества Эета смешивались и, словно питая друг друга, разгорались всё ярче.

— Да будет… этот Алтарь… твоим хранилищем, — тихо выдохнул маг. И произнёс заклятье Печати.

Перед глазами с рёвом плеснулось зелёное пламя, ослепив и оглушив. Пол под ногами содрогнулся — и наступила тишина. Глаза постепенно, отходя от яркого света, снова начали различать предметы…

Эет встряхнул головой, шатаясь, подошёл к Алтарю и обессиленно опустился на ступени. Немного собравшись с силами, молодой маг поднялся, натянул на себя одежду — а потом взял Жезл Власти.

Единственный взмах вернул залу первозданный вид.

Юный лич задумчиво смотрел на опустевшее святилище. Кадильницы, светильники — всё исчезло. Вернулось на свои места, повинуясь его воле.

Множественный перенос предметов в пространстве…

Неплохо.

Эет усмехнулся уголком губ и устало встряхнул головой, перекидывая волосы набок. Они тяжёлым золотым водопадом упали на плечо — и ниже, рассыпаясь по груди и спине.

Словно ничего и не изменилось.

Хранитель Храма поднял взгляд на фреску. Богиня улыбалась ему.

— Благодарю, Силинель… — прошептал лич.

А потом в последний раз преклонил колени перед Алтарём, поднялся и, сначала медленно, а потом всё убыстряя шаг, пошёл назад.

Он задержался лишь, чтобы забрать розу из верхней комнаты.

Усталость отступала. Как можно чувствовать усталость, когда теперь перед ним столько открывается! Наконец… наконец возможно испробовать на практике все те заклинания, что оставались под запретом долгие сто лет!

И можно будет…

Эет остановился. Сто лет он запрещал себе думать об этом. Но лич — не зомби. Заклятье Подчинения не столь беспощадно к высшей нежити — и откровенная мысль о неповиновении уже не отзывается во всём теле болью…

Возможно ли… отбить у Госпожи… себя самого? Возможно или нет?

Ледяной озноб. И такая смертная тоска в сердце.

Наверное, возможно… Но разве это не означает — потерять любовь? То единственное, что в самые ужасные минуты давало силы? И надежду…

И к чему ему свобода? К чему?…

Чтобы иметь возможность однажды не бросить в беде друга…

Но, чёрт же побери… Локи ясно дал понять, что сейчас им с Виром ничего не угрожает. Что они должны дальше изучать магию и, когда будут готовы, отплыть в Асгард на Скидбладнире… Когда они будут готовы! Да и потом… не означает ли попытка освобождения прямое оскорбление богине? Ведь Госпожа — её воплощение! А ведь он клялся Силинель, что будет ей…

О богиня, он действительно осмелился произнести это?…

Эет снова поднёс цветок к лицу, вдыхая его нежный аромат.

Может, и ради своего обещания нужно попробовать избавиться от Заклятия? Чтобы душу не раздирала эта раздвоенность: Сили или Ринн…

Хотя они обе и сказали во сне, что разницы нет…

Эет усмехнулся. Нет, что же это такое: на безлюдном острове ухитриться запутаться в женщинах!.. Он действительно — гений.

Впрочем, ещё будет время подумать об этом. А пока — взглянуть на рудник кристаллов Воды и подумать о дальнейшем изучении магии Храма. Ведь они с Виром колупнули только верхушку айсберга! А Локи посоветовал…

Эет закусил губы, чтобы не рассмеяться. Локи. Вечный насмешник. Похоже, Вирлисс заразился его своеобразным чувством юмора. Что ж, зачем отставать?…

Эет, душа смех, кинулся бежать по коридорам. Так и есть… Белый Тигр ещё не проснулся… неудивительно! После вчерашнего… Отлично!

Юноша нырнул в свою комнату, щелчком пальцев наполнил водой стоявшую на столе вазу, поставил туда розу — и начал лихорадочно рыться на полках. Эта не подойдёт… эта тоже… а вот эта ничего!

В руки легла изящная прозрачная скляночка с золотой крышкой. Кусая губы, чтобы не расхохотаться, Эет наполнил её мерцающим зеленоватым светом.

— Вир!.. — крикнул он, выбегая в коридор. — Вир, проснись!

Новообращённый лич с азартом пнул двери друга.

— Ну чего ты орё?… — начал было протирающий глаза вампир — и запнулся.

Эет стоял перед ним с широченной улыбкой, торжествующе воздев над головой сияющую склянку.

Вирлисс ахнул.

— У меня получилось! — счастливо выдохнул Эет, блестя глазами. — У меня получилась трансформация, Вир!

— Это?… — Вир кивнул на склянку, не сводя с неё взгляда.

— Что? — пытаясь сдержать смех, осведомился Эет.

— Это… филактерия?…

— Интересно, а что ещё можно использовать в качестве филактерии? — осведомился хранитель Храма. — Традиционно это всякие там флакончики, баночки, скляночки…

— И ты меня не разбудил! — возмущённо фыркнул Вирлисс.

— Как это не разбудил? А сейчас ты что, тоже спишь? — невинно осведомился приятель.

— Ну-ну, — ехидно покачал головой Вир. — Я тебе ещё припомню…

— Вир, ну в самом деле… Я не хотел тебя беспокоить. Сегодня утром мне приснилась формула, понимаешь? И я решил не откладывать.

— Ах, он решил не откладывать, — хмыкнул вампир, показав клыки. — Вечно этот зуд ваш… личовский. Лишь бы провести эксперимент, да побыстрее, а всему остальному отыщется масса оправданий.

— Вир!

— Что — Вир? Сам меня не разбудил, а сейчас — Вир? — Вирлисс схватил Эета за руку и втянул в комнату. — Ну что ты стоишь в коридоре, как приклеенный? Заходи и рассказывай!

Эет вздохнул, улыбнулся и опустился на мягкий табурет. И смотрел, как Вир достает с полки бокалы и кувшин вина.

— Это надо отметить! — провозгласил Вирлисс. — Вечером у нас банкет в Верхнем храме, а сейчас — за победу!

Он разлил алое вино по чеканным бокалам белого золота и протянул Эету. Молодой лич поставил свою склянку на край стола и принял кубок из рук друга.

— За победу! — согласно ответил он.

Чаши, встретившись, зазвенели.

— А теперь рассказывай! — выпив, буквально приказал Вирлисс. — Хоть законченную формулу покажи. Ты сам-то понимаешь, какой это прорыв?!

— Ага, — улыбаясь до ушей, ответил Эет. Он придвинулся к столу и пододвинул к себе тетрадь Вира. — Я вообще хочу систематизировать свои исследования и написать книгу для библиотеки Храма. Не вечно же мы с тобой тут одни куковать будем… Сейчас, я тебе покажу формулу. Где тут у тебя самописцы?…

Он нагнулся к ящикам стола — и локтем, случайно, зацепил склянку. Секунда — и она со звоном раскатилась по полу осколками.

Вирлисс только коротко втянул воздух.

— …! — прошептал он, переводя полный ужаса взгляд на Эета.

Эет беззвучно ахнул — и прикусил губу.

— Что ты сидишь? — коротко бросил Белый Тигр. Лицо стало бледным и решительным. — Быстро собирай заново все ингредиенты, ноги в руки — и в комнату над Алтарём! Там ведь ритуал проводил? Быстро!..

— Вир…

— Да шевелись ты, горе моё! — Вирлисс, схватив Эета за шиворот, стащил хранителя Храма с табурета и повлёк к дверям. — Размётку стёр уже, нет?

— Вир, да отпусти меня!

Вирлисс разжал пальцы.

— Что ты так распсиховался? — приводя в порядок воротник, мрачно буркнул Эет. — Можно подумать, у нас тут стихийное бедствие.

Вир скрестил руки на груди и блеснул клыками в своей фирменной улыбке.

— А и верно, — вкрадчиво протянул он. — Что это я так распсиховался из-за этого обалдуя?… Вот как раз мне шанс на ритуал посмотреть, от и до… Так что ты давай… пошевеливайся. А то мне любопытно…

— Размечтался! — хмыкнул Эет. — Сейчас, буду я для тебя персонально всё повторять! И вообще… — юноша отвернулся. — Пошутил я.

— В смысле… пошутил? — вампир нахмурился.

— Ну, давай я тебе всё по порядку расскажу, — почти взмолился Эет. — И успокойся ты! Словом, смотри…

Он подошёл к столу и, подвинув тетрадь, написал в неё формулу трансформации вместе с уравнением поля. Вир внимательно смотрел через плечо.

— Видишь? — спросил Эет. — Так вот, я…

— Гений… — каким-то деревянным голосом произнёс Вирлисс. — А ты сам свою формулу до конца понял?

— В смысле? — Эет обернулся, нахмурившись.

— В том-то и в смысле! — Вирлисс тяжело сел, буквально обрушился на постель. Он улыбался, но губы вздрагивали. Вампир потянулся за кувшином с вином, плеснул себе почти полный кубок и выпил залпом. Эет заметил, что руки друга трясутся. — Богиня…

— Что? — прошептал Эет, сам заражаясь тревогой Вира. — Что случилось-то?…

— Что у тебя в филактерии было?

— В филактерии? — Эет недоумённо моргнул, а потом до него дошло. — А! Способность к магии, да. Ты понял? Так вот, дальше смотри…

— Ты что, совсем того? — рявкнул Вирлисс, вскакивая. — И потом меня обвиняют в легкомыслии?… Это мне всё — хихоньки-хаханьки? Ты понимаешь, что не сможешь её восстановить? Не сможешь!..

— Да, я понимаю. И вот поэтому…

— Что — поэтому? Что ты сейчас собираешься делать? — Вирлисс заметался по комнате совсем как зверь в запертой клетке. И вдруг резко остановился. Глаза его прищурились. — Ты же не можешь не понимать! Ты её сдублировал? Сдублировал, да? У тебя есть запасная?

Эет улыбнулся — и с ладошки его вспорхнула огненная бабочка. Закружила по комнате.

— Вир, успокойся. Магия со мной. Это была не филактерия. Я пошутил…

— Пошутил?… — тихо спросил Вирлисс.

И всё, что успевал заметить хранитель Храма — это кулак Вира, летящий в лицо. В следующую секунду Эт уже врезался в стену, и сверху ему на голову обрушилась картина.

— Ты мне ещё пейзажи попорти… — со зловещей вкрадчивостью заметил вампир, со скрещенными руками вставая над личом. — Только порви их… своей дурной головой!

— Ты что?… — Эет невольно схватился за глаз. — Тебя какая муха укусила?

— Наверное, твоя вчерашняя, — невозмутимо сообщил Вир. — Вставай! Или тебе тут коврик постелить?

— Ой… — Эет тяжело поднялся. Плечи начинали вздрагивать от хохота — и вот уже лич хохотал в голос, запрокидывая голову. И ему вторил хохот Вира. Оба ржали, не в силах остановиться, еле переводя дыхание и вытирая слёзы с глаз.

— Ну вот… Теперь мы квиты… — простонал вампир — и они захохотали пуще прежнего.

— Тебе дальше-то рассказать? — просмеявшись, выдохнул Эет, падая на кровать друга и прислоняясь спиной к стене.

— Ну, расскажи, — ещё посмеиваясь, сел прямо на стол вампир.

И Эет всё рассказал. И о ритуале, и о розе, что сейчас стояла в его комнате в вазе, и о создании филактерии… Правда, лич умолчал о самой малости: о своём обещании Силинель. Это — только меж ним и нею…

Вирлисс мог лишь потрясённо покачать головой. В глазах таилось восхищение.

— Ну, ты даёшь… — только и произнёс он. — И, кстати, отличная идея.

— Какая? Сделать Алтарь филактерией? — улыбнулся Эет. — Я знаю. Дерзкая, но беспроигрышная.

— Ну, это понятно, — отмахнулся Вир. — Я говорю о ложной филактерии. Зачем кому-то ещё знать, в чём хранится твоя сила?

— Хм… — Эет усмехнулся, склонив голову набок. — А ведь ты прав, Вир! Надо создать обманку. Мало ли… кого ещё сюда принесёт.

— И я о том же! — Вирлисс хлопнул друга по плечу. — Ну что, идём готовить праздничный обед?

— Кто готовить-то будет, тиграша?… — ехидно осведомился лич.

— У тебя отлично получается, — невозмутимо пожал плечами Вирлисс с самой обаятельной из своих улыбок.

— Ну-ну… — Эет рассмеялся. — Я однажды освящу именем Мортис какие-нибудь предметы и притащу их на кухню и в прачечную. Ибо нефиг! Пусть там тоже будет пространство богини.

— Гений… — расхохотался Вирлисс. — Надо же, а мысль неплоха! Этак я тебя ещё и готовить поучу, — и увернулся от дружеского тычка. — Пошли давай, жрать охота…

— Да уж, — Эет, фыркая от сдерживаемого смеха, поднялся. — Действительно, есть хочется…

Он вдруг запнулся и нахмурился, поймав себя на странном ощущении. Да, голод…

Не может быть!

Голод.

Ведь он только вчера сожрал сырой целую косулю! Неужели так повлиял расход магии? Или… изменение внутренней природы?…

— Ты чего? — Вирлисс недоумённо смотрел на него.

— Да так… Ничего… — Эет попытался улыбнуться уголком рта. — Говорю же… есть хочется.

Он решительно вышел из комнаты.

Чёрт возьми! Конечно, он помнил об этой проблеме, но не думал, что она возникнет вот так сразу… надеялся, что у него будет ещё немного времени…

Голод личей утолялся лишь человеческой плотью. На Атариде им отдавали самых страшных преступников.

Эет на секунду прикрыл глаза и вздохнул. Надо будет найти плащ с глубоким капюшоном, чтобы закрывал лицо. В конце концов… он же знал, на что шёл.

Конец первой книги