Хранители. В поисках артефактов

Глава 38

Они все сидели в маленькой комнатке при церкви. В ней находилась односпальная кровать, небольшая тумбочка, стол с одним стулом, на тумбочке стояла электрическая плитка, а рядом электрический чайник. Все было по минимуму. Ольга с матерью расположились на кровати, Илья присел на единственный стул. Он заметил, как сильно похожи мать и дочь, поэтому Эмилия с Жаном и обратили на нее внимание.

Серафима так и держала за руки Ольгу, а та склонила голову на плечо матери и слушала ее рассказ.

Я училась в медицинском институте и окончила третий курс. Жили в небольшой деревеньке недалеко от Рязани. Мать ее рано умерла, а отец женился вторично, только не поладила дочь с мачехой, все той было не так, то к одному придерётся, то к другому. Кое-как окончив школу, Серафима, а тогда звали ее Марией, уехала поступать в институт, никто не верил, что она сможет, в первый год у нее ничего не вышло, но на следующий год мечта ее сбылась, и она поступила на бюджетное отделение. Сняла комнату в коммуналке недалеко от института. Как-то проходя мимо сквера, она заметила высокого роста светловолосого голубоглазого молодого мужчину, которого окружили пьяные отморозки и несколько раз ударили его, пытаясь сбить с ног.

— Миленький, только не падай, забьют ногами до смерти, — прошептала она губами.

Мобильных в то время ещё не было, поэтому пришлось импровизировать. Она во все горло заорала милиция и тут из- за угла показался патруль. Это место плохо освещалось фонарем, поэтому патруль постоянно проверял тот пятачок. Группа пьяных мужчин, поняв, что у них проблемы, попыталась быстрее сбежать, оставив свою жертву.

Видя, что мужчине совсем плохо, Мария помогла ему привезти себя немного в порядок и видя, что он никак не может в себя прийти, повела его к себе в комнату. Вот так и произошло знакомство ее отца и матери.

— Я ничего плохого сказать про него не могу, месяц, который мы жили с ним, стал для меня самым счастливым. Звали его Каллидас. Был выходной день, после обеда приехал хозяин комнаты забрать деньги за аренду, а увидев Каллидаса, стал устраивать скандал, что соседи жалуются на меня, что вожу сюда мужиков и сплю с кем попало. Твой отец не выдержал и ударил его несколько раз по лицу. Хозяин, ничего не сказав, вышел из комнаты, вызвал милицию, мне же велел собирать вещи и уматывать из помещения подобру-поздорову, пока он меня не привлек за проституцию. Я собрала вещи и поехала в отделение, куда увезли твоего отца, но там его не было сказали, что уже все выяснили и отпустили. Я просидела с вещами до вечера на скамейке перед участком, и когда уже стало темно, отправилась к коменданту нашего общежития с просьбой пустить меня к девочкам, а на следующий день, я выпросила, чтобы мне выделили комнату в общежитии. Мне ее дали только с условием того, что я буду работать техничкой. Я уже была согласна на все. Каллидаса я после этого не видела, как мне сказала одна из бывших соседок, что ко мне никто не приходил. Когда всем стало понятно, что я беременна, комендант предупредила, чтобы освободила место, но я работала до последнего дня, пока меня не увезли на скорой рожать. В роддом пришли мои однокурсницы, принесли немного продуктов, детские вещи для выписки и немного денег. Заодно, я написала заявление об академическом отпуске. Девочки предупредили, что моя комната занята, на моем месте работает уже другой человек. Так я и осталась с тобой на руках без жилья и с крохами денег на дорогу. Просидела два дня на вокзале, чтобы хотя бы тебя переодевать, мыть и обрабатывать немного в детской комнате. Через два дня я поняла, что так продолжаться не может, сходила в ЗАГС и взяла свидетельство о рождении, подумала оставить тебя на месяц в детском доме, поэтому написала все данные, а сама поехала в деревню к отцу, вытребовать у него часть доли с дома после смерти матери и устроится куда-нибудь на работу. Приехав туда, я узнала, что отец отравившись палённой водкой скончался полгода назад и сейчас, все что находится в доме и сам дом, принадлежит мачехе. Когда я стала требовать документы, наш спор услышал ее брат, живший по соседству. Он прибежал на крики сестры и с воплями, что я самозванка, стал с топором наступать на меня. Я все время пятилась назад и в какой-то момент, почувствовав пустоту под ногами, стала падать. Больше ничего и не помню.

В комнате воцарилось молчание. Мария постаралась взять себя в руки, чтобы не расплакаться на груди у дочери, она видела, как той было тяжело.

— Очнулась я на остановке. Не помнила ни где я, ни кто я, ни как меня зовут. Старушка одна, проходившая мимо, заметила меня и, пожалев, привела в церковь к батюшке. Спасибо ей большое и царствие небесное, — Мария перекрестилась. — Вскорости она померла, я так и осталась здесь. Ничего не помнившая до сегодняшнего дня. За что бог меня так наказал, не знаю, — она горестно опустила голову.

— Прости меня моя девочка, если бы я знала к чему приведёт меня эта поездка, никогда бы так не поступила.

— Мама, все уже хорошо, мы нашли тебя, Жану с Эмилией надо сказать спасибо, что сообщили о тебе, а это Илья, мой жених, а то я так и не познакомила вас ещё, — и впервые за время встречи улыбнулась.

Илья в ответ улыбнулся своей невесте. Видел, как напряжение отпустило ее.

— Мария, извините, не знаю как вас по отчеству, мы очень хотим, чтобы вы поехали с нами. Все-таки за столько времени наконец-то приобрели свою семью.

Она молча помотала головой и в подтверждении своих слов сказала:

— Нет, дети. Не поеду я.

Ольга с Ильей в шоке не могли произнести ни слова.

— Может позже, — чтобы уж совсем не расстраивать дочь, проговорила она, — мне надо понять, осознать все произошедшее, и хочется посоветоваться с батюшкой. С первых дней он был мне опорой в этой жизни.

Ольга только улыбнулась на ответ матери, в каком-то смысле она понимала ее, хоть и родная дочь, но друг друга совсем не знают. Нет того тепла и уюта в их еще не сформировавшихся отношениях. Слезы и радость — это пока только эмоции от встречи, не более. Но Ольга уж расцвела душой, что мать просто попала в такие обстоятельства, что ей пришлось воспитываться в детском доме, а не бросила как обычные «кукушки». Она давно простила ее, ведь не будь потери матери и взросления среди таких же сирот, она не стала бы тем, кем стала.

С отогревающейся душой она ехала домой по ночным улицам Москвы.