Храмовник

Пятая глава

Кхарн усмехнулся, когда меч устремился к его рёбрам. Продолжая ухмыляться, он хлёстко ударил клинком в шею Сигизмунда. Быстрый удар, настолько быстрый, что человек едва увидит его, но Храмовник успел отклониться и ударил сверху вниз. Пожиратель Миров поймал опускавшийся меч между перекрещенными клинками и снова атаковал. Имперский Кулак парировал плоской стороной меча, максимально далеко отведя оружие противника. Лезвие Кхарна скользнуло мимо. Сигизмунд взмахнул мечом и рубанул в ответ. Кхарн застыл. Первый капитан смотрел на вену на шее Кхарна, она билась прямо у острого края клинка. Кровь толстым червём ползла по полированной пластали, уже начиная свёртываться на обнажённой груди.

Кхарн зарычал, мышцы шеи напротив меча напряглись. Плоть вокруг глаз подергивалась, и Пожиратель Миров тяжело дышал, но не от усталости. Сигизмунд поднял бровь. Кхарн сплюнул, перехватил поудобнее оба клинка и отвернулся.

Ниже пояса на нём были простые чёрные штаны, перевязанные верёвкой. Сигизмунд вытер лезвие меча о воздух, капли крови упали на песок, покрывавший пол. В противоположность Кхарну на нём была простая белая мантия с чёрным крестом, обрезанная так, что руки освещал тусклый свет. В бойцовских ямах Пожирателей Миров обычно сражались в доспехах, но не в этот раз, и не эти два воина. Полукруглые стены ямы были из грубого железа, покрытого вмятинами от оружия и засохшей кровью.

Сигизмунд посмотрел на ровные ярусы над ямой и хмыкнул. В ответ на него смотрели тишина и пустота. Он перевёл взгляд на оружейную стойку, куда Кхарн повесил пару своих клинков. Пожиратель Миров продолжал тяжело дышать, скальп подёргивался вокруг металлических агрессивных имплантатов. Гвозди мясника.

— Ещё раз? — спросил Кхарн.

Он провёл руками по оружейной стойке и коснулся рукояти длинного цепного топора, задержался на катушках метеоритного молота, но выбрал меч, чьё лезвие не уступало шириной его руке. Золотые крылья над гардой служили перекрестьем, и одинокая капелька крови упала между их перьями. Кхарн перебрасывал его с руки на руку, словно человек, прикидывавший вес ножа.

— Всегда удивлялся, что тебе здесь нравится, — произнёс он.

— Это не так, — ответил Сигизмунд.

— И всё же мы снова здесь.

Кхарн перестал играться с мечом и взвесил его в руке. Затем хмуро посмотрел на длинный клинок, покачал головой, повернулся к стойке и поставил меч обратно. Сигизмунд наблюдал, как Пожиратель Миров перебирает оружие. Он ждал. Он знал, зачем это нужно Кхарну. И он знал, какое бы тот не выбрал оружие — это ничего не изменит. Он высоко ценил причину, хотя они никогда не говорили о ней. Наконец Кхарн взялся за рукоять топора, который скорее был похож на секач, чем на боевое оружие. Он повёл плечами, мышцы бугрились под кожей. Подёргивания на лице так и не прошли, дыхание походило на рычание сквозь зубы.

Сигизмунд держал меч низко, почти касаясь острием песка. Звенья цепи вокруг запястья зазвенели, хотя он стоял неподвижно. Взгляд Кхарна устремился на пласталевую цепь. Он усмехнулся, в глазах появились огоньки.

— Полагаю, притворная лесть. Что сделал Джубал?

— Он рассёк их.

— Ха! Он всегда мне нравился. — Обрадовался Кхарн.

— Он… Он спросил, боюсь ли я потерять меч.

— А ты?

— Нет. Он сказал, что цепи всё равно, что тюрьма.

Усмешка покинула лицо Кхарна. Скальп снова задёргался вокруг гвоздей, по телу пробежала дрожь.

— Продолжим эту глупость?

Сигизмунд кивнул и тишину сменил гром стали. Снова две фигуры кружились и атаковали друг друга. Топор Кхарна врезался в меч, отлетал и атаковал снова. Он тяжело дышал, в уголке рта показалась слюна. Глаза расширились, зрачки стали похожи на чёрные раны в налившихся кровью белках. Сигизмунд отступил на шаг, продолжая успешно защищаться. Кхарн рванулся за ним, взревел и нанёс мощный удар. Первый капитан легко парировал его атаку, и топор просвистел мимо плеча. Он ударил навершием меча Кхарна в предплечье, а затем в лицо. Пожиратель Миров присел, и, выпрямляясь, врезался головой Сигизмунду в лоб. Попал в висок, но когда Сигизмунд падал и поворачивался, запястье Кхарна оказалось между рукоятью меча и рукой Имперского Кулака. По инерции Кхарн взмыл в воздух. Он перевернулся и приземлился на ноги, собираясь ударить с разворота. Сигизмунд приставил острие меча сзади к его шее. Кхарн оскалил зубы. Он дрожал, лицо подёргивалось. Он глубоко и медленно вздохнул. Затем кивнул. Сигизмунд отвёл меч. На его лице сворачивалась кровь, на щеке глубокая ссадина, нос сплющен.

— Ну, теперь хотя бы, похоже, что мы сражались, — тяжело дыша, произнёс Кхарн.

— Глупый приём. Ты поставил на него слишком много.

— Я слышал, что у ублюдочного Севатара это сработало. К тому же это наш путь. Когда мы проигрываем, мы должны убедиться, что противнику досталось больше, чем нам.

— Ты сдерживаешься. Ты всегда сдерживался.

Кхарн покачал головой, его лицо всё ещё подёргивалось, и он указал на круг песка под ногами.

— Нет, брат, просто я не очень хорош в… этом.

— Я сражался рядом с тобой в бою, Кхарн. Я видел, как ты сражаешься или ты забыл?

— Я не забыл, но это не поле битвы.

— Наши братья сражаются здесь так, словно это оно.

— Нет, не сражаются, да и ты тоже. Истинная война неконтролируема, брат. Она не ограничена стенами бойцовской ямы. Она — водоворот шанса и ярости, где тебе не за что зацепиться. Ты сражаешься, потому что должен сражаться, потому что тебя ведёт уверенность. Кем бы ты был без неё?

— Прошу поясни, брат.

— Всегда такой уверенный, всегда такой сдержанный, даже в гневе. Но если столпы, на которых стоит твой мир, пошатнутся, если долг направит тебя на путь, где всё под сомнением.

Кхарн провёл рукой по гвоздям мясника.

— Что тогда?

— Я стану никем.

— Я прощу скрытый смысл твоих слов, брат, и не думаю, что лишившись своих цепей уверенности, ты станешь никем. Пожалуй, в этом случае я действительно не хотел бы встретиться с тобой, даже здесь.

— Нет?

— Нет! Потому что тогда я и в самом деле должен буду попытаться убить тебя.