Хозяева «Кабаньей головы»

Глава 4

Василиск был прекрасен. Я даже глаза забыла закрыть, так и стояла, открыв рот от восхищения.

— Ты меня не бои-ш-ш-шьс-с-с-ся? — удивился змей.

— Боюс-с-с-сь! — ответила я. — Но ты такой крас-с-с-сивый!

— Да, я крас-с-с-сивый! — согласился василиск, демонстрируя себя.

— Очень крас-с-с-сивый! — вздохнула я.

Он красивый. А я... Блин, да что за мысли лезут в мою голову! Он же змея.

— А что тебе нуш-ш-шно, Говорящ-щ-щая?

— Приш-ш-ш-шла познакомитьс-с-с-ся. С-с-с-салазар С-с-с-с-слизерин — мой пращ-щ-щ-щур.

— Командовать приш-ш-ш-шла? — прищурился змей.

Я покачала головой.

— Давай друш-ш-ш-шить!

— Давай, — согласился василиск, — а ш-ш-ш-што такое «друш-ш-ш-шить»?

— Мы с-с-с-о змейками будем приходить к тебе в гос-с-с-сти. И ш-ш-ш-шипеть с-с-с-с тобой.

— Это хорош-ш-ш-шо! Но я хочу гулять....

— Это мош-ш-ш-шно. Только не нападай на кентавров и людей.

— Хорош-ш-ш-шо!

Змейки радостно зашипели. Им очень льстило такое знакомство. Они были счастливы показать Повелителю лес и болото, и места, где самая вкусная дичь. Василиск, которого звали Сахешша, милостиво согласился. Я пообещала вернуться в ближайшее время с гостинцами. И получила-таки одну шкуру и несколько флаконов с ядом. Расспрашивать о тайниках я пока не стала. Не все сразу.

Аберфорт и Альберт Андерсон офонарели окончательно и бесповоротно. Еще бы, если бы не помощь Глюка, то шкуру я бы просто не доперла.

— Откуда? — простонал аптекарь, явно уже подсчитывая возможную прибыль.

— Наследство предка, — туманно объяснила я. — Надо продать так, чтобы про нас никто не догадался. А то меня родичи разорят.

— Ха, — сказал Аберфорт, — я тебя понимаю. Но это круто!

Андерсон торопливо рассовывал флаконы с ядом по карманам.

— Есть у меня связи, — сказал он, — продам. И все по-честному будет. Меропа, ты просто чудо!

А то я не знаю.

Жизнь казалась прекрасной, все проблемы несущественными.

В общем зале в углу расположились корнет и поручик.

— Все-таки стоит получить гарантии, Дмитрий Иванович, не верю я немцам.

— Говорят, что этот Гриндевальд сильный маг...

— Не лезьте вы в это дело, — не удержалась я, — сгинете.

Они обалдело уставились на меня.

— Война будет, — сказала я, — страшная. Мировая.

— В-вы к-кто?! — в ужасе спросил поручик.

Блин... ну да, со змеями — на парселтанге, с русскими — на русском. Надо же было так проколоться.

— Ах, я институтка, я дочь камергера, — пропела я, — я черная моль, я летучая мышь!

И с гнусным хихиканьем скрылась в кухне. И пусть думают, что хотят.

Уж не знаю, что они там придумали, но подкараулить меня сумели.

— Прошу меня извинить, — сказал поручик, — но вы сами начали этот разговор.

Я вздохнула.

— Я понимаю, — сказала я, — и, наверное, это не мое дело.

— Может быть, вы нам расскажете? — предложил корнет.

Мы расположились на скамейке, что стояла на заднем дворе. Том возился на одеяле с игрушками.

— Я чуть не умерла, когда рожала Тома, — сказала я, — да, наверное, и умерла. И увидела, что будет с моим мальчиком без меня. Его ужасное детство в приюте. Видела бомбардировки Лондона, гибель людей. Война начнется в 1939. И продлиться до 1945. Европа будет в руинах. Те, кто пойдет за Гриндевальдом, будут объявлены преступниками, их будут судить, многих казнят или приговорят к большим срокам.

— 1939 год? — переспросил поручик.

— Да. В 1936 начнется гражданская война в Испании.

— Честно говоря, мадам...

— Хорошо, — прервала я его, мучительно вспоминая ближайшие события, — сегодня девятнадцатое мая. Завтра и послезавтра Чарльз Линдберг в одиночку совершит перелет из Нью-Йорка в Париж. А седьмого июня в Варшаве будет убит советский полпред Войков. Если это не так, значит, я лгу. В любом случае, решать вам, это же ваша жизнь. Я просто не хочу, чтобы гибли люди, особенно те, кого я лично знаю.

Они напряженно смотрели на меня. Я вздохнула. Потом они встали, резко кивнули и аппарировали. А я осталась думать. Может быть, я совершила очередную глупость? Кто знает...

Чарльз Линдберг благополучно приземлился в Париже. В Варшаве убили Войкова. Русские не появлялись. Да и хрен с ними. Не очень-то и хотелось.

Окрошка, кстати, не пошла, но квас понравился.

Мне было жалко кучу народа. Того же ребенка Линдбергов. Да и парня, которого казнили за его убийство тоже. Но сделать-то ничего нельзя. Как-то вот и жила, ни о чем таком не думала, занималась хозяйством и ребенком. Кто меня за язык дернул? Эти двое мне тоже никто и звать никак. А то еще растреплют, кому не надо. Взрослые мужики, пусть сами свой выбор делают. Как там: «Что нам жизнь — деньги медные! Мы поставим на белое. Жребий скажет, кому умирать!»

Приближались слушанья по делу «Гонты против Риддлов» в маггловском мире и «Розье против Гонтов» — в магическом. Приходилось консультироваться с адвокатом. За меня болел весь Хогсмит. Девицы наперебой советовали мне фасоны мантий для эффектного появления в суде. Василиск хотел познакомиться с Томом. Мы с ним, кстати, проход из туалета заблокировали, ибо не фиг. Остальные проходы мог открыть только потомок Слизерина, так что пока опасности не было. Теоретически тот же Альбус Дамблдор мог дотумкать использовать, скажем, меня для открытия проходов, но их сперва надо было найти. А не зная парселтанга, найти их было невозможно. Не просто же так замок столько раз обыскивали не самые слабые маги.

Том василиску понравился. А уж как василиск понравился Тому... Еще больше, чем мне. Кстати, шипит малыш вполне разборчиво. Интересно, с чем это связано? Но становится понятно, почему Морфин почти не говорит по-английски. Если он шипеть начал раньше, чем говорить, то в общении с отцом никаких проблем не было. А больше он ни с кем практически и не общался. Мать там умерла вскоре после рождения дочери. Меропа же худо-бедно общалась и с другими людьми.

День суда в Литтл-Хэнглтоне надвигался с неотвратимостью дембеля. Я учила свою роль, репетировала выражение лица перед зеркалом и подбирала гардероб. Надо было учитывать мнение жителей сельской глубинки. Костюм из твида еще только-только появился и мог считаться неприличным. Так что строгое платье, летний плащ, фильдекосовые чулки, туфли на низком каблуке. Шляпка и перчатки. Ни капли косметики и духов. Волосы убраны в строгий пучок. Скромность и добродетельность. Подъехать мы с адвокатом должны были на машине. Я смотрела на себя в зеркало и с трудом сдерживала слезы. И дело было не в этом наряде. Я ведь так люблю моду тридцатых и сороковых годов! Тогда можно было быть шикарной женщиной. Умопомрачительные шляпы, платья, шелковые чулки, меха. Шля-а-а-а-апы! Да я всю жизнь мечтала носить шляпы, как у Марлен Дитрих. А теперь... теперь... Да, черт побери, я могла купить себе что угодно, хоть от самой Коко Шанель, хоть от Эльзы Скиапарелли, но как все это будет сочетаться с моим лицом? Вуалетки были, но одними вуалетками сыт не будешь. Хоть фигура ничего и ноги стройные. Ладно, вытираем слезы и сопли. Делать-то все равно нечего. Но как же обидно!

Ну, хоть на «Ролс-ройсе» прокачусь, адвокат у нас человек состоятельный.

Суд был... Ну, где-то так я его и представляла. На меня пялились, как на слона в зоопарке. Разумеется, речи о том, что я опоила мужа, не было. Тут несчастной и обманутой была я. Риддлы напирали на бегство от мужа и требовали моего возвращения. Из зала суда выскочила бывшая невеста Томаса. И чего приперлась? Я рассказала об угрозах и жестоком обращении.

— Да она ненормальная! — заорал мой свекр.

Чего они дерганные-то такие? Надо же производить хорошее впечатление на судью и слушателей. Я промокнула глаза платочком. Адвокат противной стороны завел речь о принудительном медицинском освидетельствовании меня и об изоляции невинного ребенка от безумной матери. Суки, так я и знала! Хорошо, что у меня порт-ключ в Хогсмит.

— Не тронь мою дочь! — подключился Марволо.

Как бы кто из магов не подключился. Ой, что это?! Какая-то волна прошла по всему телу, в голове вдруг стало легко. Мне вдруг захотелось вскочить и завыть, сорвать с себя одежду. Я дернулась. Бац, и все мое тело оцепенело. Да что же это!

— Вы же видите, что даме плохо! — послышался голос откуда-то от двери. — Прекратите это немедленно!

— Врача!

Питер... Кого-то под шумок вывели. Мне стало легче. Это на меня что, «Империо» накладывали?! А потом что? Мамочки...

— Я могу подтвердить слова миссис Риддл о том, что ей неоднократно угрожали физической расправой, — поднялся... корнет. Конечно, никакой он не корнет, но я так привыкла.

В зале зашумели, репортеры навострили уши. Я жадно пила воду. Марволо подозрительно молчал.

— К порядку! — призвал всех судья. — Кто вы такой?

— Князь Оболенский, — представился мой заступник.

Мода на русских аристократов еще не прошла. Судья сглотнул. Риддлы выпучили глаза. Да уж, это вам не местечковые джентри.

— Объявляется перерыв!

Да сколько можно! Но если что... Меня вывели через черный ход. Усадили в машину. Я медленно приходила в себя. К дверце подошел Оболенский.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Благодарю вас, — выдохнула я, — уже легче. Дмитрий Иванович... Огромное вам спасибо! Вы...

— Не стоит благодарности, — он резко наклонил голову и щелкнул каблуками, — честь имею, сударыня!

Появился адвокат.

— Слушания перенесли, — сказал он, — но, похоже, что мы уже выиграли. В любом случае, оставаться здесь не стоит. На дороге уже караулят репортеры, приготовьтесь.

Мне было все равно.

Прямо под колеса сунулись фотографы, я непроизвольно прикрыла лицо рукой. Мамочки... меня начало колотить. Если бы не друзья! Питер, Дмитрий Иванович... там вроде и Пол с Генри мелькнули. Да меня уже волокли бы в сумасшедший дом, а Марволо вязали за колдовство при магглах. Лихо придумали.

— Спокойно, миссис Риддл, спокойно! Все уже позади. Выпейте!

Мне в руку сунули флягу с огневиски. Я глотнула.

Наконец репортеры отстали. Порт-ключ. Резкий рывок. И вот я уже вхожу в трактир. Меня встречали Аберфорт с Томом на руках, Андерсон с женой, почти все соседи, девицы.

— Ну как?!

— На меня пытались наложить «Империо», — жалобно проговорила я, — представляете! Это... это ужасно! Если бы не наши ребята... Не Питер... Не князь Оболенский... Не другие...

— Да ты что?! — обалдел Аберфорт. — Вот гады!

— Кошмар! Ужас!

Меня тормошили, усадили за стол. Налили выпить. Том тянул ко мне ручки. Дома... Я была дома... И меня отпустило.

Ближе к вечеру подтянулась вся компания. Докладывали адвокат и Питер, Аберфорт выставил выпивку.

— Некий Джоакин Роуз, — рассказывал Питер, — бастард Главы Рода Розье. Вроде раньше ни в чем таком не замечен.

— Был бы преступником, всех вас знал бы в лицо, — сказала я.

— Это точно, — кивнул Питер, — ну вот, достает он палочку и наставляет ее на Меропу. Все же пялятся на судью, адвокатов, истцов с ответчиками. Там можно было что угодно вытащить, никто бы и не заметил.

— Извините, что я вас обездвижил, — сказал Оболенский, который был тут вместе со своим молодым другом.

— Да что вы! — всплеснула я руками. — Спасибо, что обездвижили. Знаете, что я должна была сделать? Сорвать с себя одежду и завыть. Я до сих пор в ужасе.

Мне тут же налили.

— Какие мерзавцы, вы подумайте! — возмутился Андерсон.

— Во! — сказал Питер. — А мы его взяли на месте преступления, тут же палочку проверили. А там аж целое Непростительное. И за шкирку, пока не очухался. Допросили сразу же. Под Веритассерумом, естественно. Он и вывалил, что папаша ему обещал аж тысячу галлеонов за то, чтобы Меропа на суде что-нибудь этакое отмочила, за что ее сразу повяжут. Ему это смешным показалось. А ни одного мага, кроме Гонтов, он в зале суда не заметил.

Адвокат приосанился. Скорее всего, он ребят и проконсультировал. Раз уж даже Марволо был в приличном твидовом костюме, белой сорочке и при галстуке неброских цветов.

— Так что, миссис Риддл, можно сказать, что мы выиграли, — сказал он, — думаю, что удастся все свести к согласию сторон. На самый крайний случай разыграем сценку с изменой, вам даже беспокоиться не надо, достаточно чар. А вот на Розье у нас теперь много чего есть. Роуз пойдет в Азкабан, а с семьи можно будет получить компенсацию.

— И клятву, — сказала я, — что никто из них в будущем не будет предъявлять к нам никаких претензий и претендовать на Тома.

— Это само собой, — кивнул адвокат.

И мы снова выпили. Вряд ли я увижу эти денежки. Ну и ладно, главное — свобода.

Когда все уже расходились, ко мне подошли Оболенский и Голицын.

— Мадам, — склонился в поклоне Дмитрий Иванович, — мы уважаем ваше инкогнито и никому ничего не скажем. Но вы всегда можете на нас рассчитывать.

— Благодарю, — пролепетала я.

Они оба еще раз поклонились и ушли. Я осталась стоять в полном обалдении. И за кого это они меня приняли, а?

Об этом определенно стоило подумать, а то еще влипнешь во что-нибудь. Сейчас вроде в разгаре история с Анной Андерсен, которую многие на полном серьезе считали великой княжной Анастасией. Сколько там вообще было этих самозванцев и самозванок? Не помню... Внешность и возраст (а та же самая Анастасия лет на шесть старше Меропы) в мире магии не такой уж железный аргумент. Раз уж есть Оборотное зелье и чары личины, то могут быть и ритуалы посерьезнее. Фантазия у людей работает так, что только успевай челюсть с пола подбирать. Наверняка и наличие живых и здоровых отца и брата не помеха. Запросто могут напридумывать, что Меропу у Гонтов просто прятали.

Хотя вряд ли мне припишут НАСТОЛЬКО высокое происхождение. Черт, про магический мир бывшей Российской Империи я вообще ничего не знаю. Ну, сказки с легендами и прочими былинами. И что мы имеем? Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Соловей Разбойник. Кто-то там «шип пускал по-змеиному». Не помню. Тот же Соловей Разбойник вроде как вполне себе историческая личность, какой-то местечковый князь. Когда у нас там Илья Муромец жил? В XII веке? Ну, вполне могли способности сохраниться. Если считать, что Соловей некий мордовский князь, то у нас есть вполне реальные Мордвиновы. Но это первые, кто в голову приходят. Так что вполне может быть волшебник или волшебница с парселтангом. Может, у кого дар к пророчествам с парселтангом сочетается? Тоже вполне вероятно. Оболенский своих неплохо знает, может и в родовых дарах разбирается. А в лихолетье гражданской войны могло многое случиться. А что касается Гонтов... Так могла быть и родня. Дальняя.

Все равно не получается. Хм... Ну, или я просто заняла место Меропы. То есть, не я, как я, а та, за которую меня принимают. А вот это более реально. Может, у них там кто сбежал от любящих родственников? Надеюсь, что за меня теперь русские не примутся, мне и Розье выше крыши хватило. Тем более что там кто-то спер драгоценности у вдовствующей императрицы. Угу, и всплыли они в Англии, у тогдашней королевы. Ой, только этого мне и не хватало. Хотя кого-то такого Оболенский не стал бы защищать, еще и от себя бы добавил.

А еще не стоит сбрасывать со счетов вполне себе реальный РОВС (Российский обще-войсковой союз) во главе с генералом Кутеповым. Они вроде как раз сейчас активизировались. Ну как тоже заинтересуются кем-то, кто знает будущее? Тем более что мои знания им очень не понравятся. А там господа весьма серьезные. А если учесть, что деятельностью РОВС, его разведки и боевой организации интересовались в ВЧК... А они и самого генерала Кутепова выкрали... в 1930, кажись... Да-а, как бы не пришлось сваливать к кентаврам. Или к василиску.

И на нервах я хлопнула еще стаканчик. Ну их всех. Прорвемся. А вообще, чертовски интересно наблюдать все эти важные исторические события. Увидеть своими глазами. А то сижу в трактире, а все мимо. Когда там у нас ближайшая коронация? О, и Всемирная выставка в Париже в 1937. Это же все так интересно! Еще не пылал рейхстаг, фраза «Над всей Испанией безоблачное небо» у всех ассоциируется только с прогнозом погоды. Эве Перон еще и десяти лет не исполнилось. Пилсудский еще жив. Муссолини цветет и пахнет, срывая овации на митингах. С ума сойти! Хотя и чертовски жалко, что нельзя остановить весь этот мир, которому так немного осталось. Еще стоят прекрасные города, Варшава считается одним из самых романтичных городов Европы, а Дрезден поражает путешественников красотой своих дворцов. Эх, не спасу никого, так хоть посмотрю на все это вживую, а не на черно-белых кадрах старой кинохроники. Только буду очень, очень осторожной. Потому что не хочу пропасть в каком-нибудь специфическом закрытом заведении. Я жить хочу. Хотя все-таки очень интересно, за кого меня приняли? Ничего, рано или поздно это выяснится.

И я наконец завалилась спать, поцеловав в лоб довольного жизнью Тома.

Остальные суды прошли без моего участия. Все компенсации ожидаемо захапал Марволо. Да и хрен с ним. Надеюсь, что ему надолго хватит, не последует примеру предков. Мне больше всего грели сердце документы о разводе. Я не рвалась замуж, ну его на фиг. Но сам факт, что никакая сука не сможет мне указывать... Теперь мне не надо бояться, что отнимут Тома. Марволо я могла не опасаться, ментальные закладки Аберфорта действовали.

Мы устроили вечеринку по поводу моего освобождения.

— Берегись, Меропа! — насмешливо проговорил Аберфорт. — Начнут на тебя теперь охоту.

— Послушай, — фыркнула я, — это ты меня каждый день видишь! А кто впервые — те икают!

— А что ты хотела? Внешность тут не главное. Сына ты очень сильного родила, хозяйка хорошая. Дар у вас редкий — парселтанг.

Мне стало смешно. Хотя... хрен его знает. Ради денег и не на таких как я женились. А я хоть и не богачка, но стабильный доход имею. Теперь, когда не надо было больше платить адвокату, счет радовал глаз. И все-таки можно было в Тайной Комнате порыться.

Поручик и корнет нажрались у нас в трактире семнадцатого июля.

— Чего это они? — удивился Аберфорт.

— Царя убили, — ответила я.

— Что?! Опять?!

— Да нет. Годовщина, — пояснила я, слушая не очень трезвое: «Сильный, державный... царь православный... царствуй на славу... на славу нам». Да-а, у одного моего знакомого это на мобильнике стоит. Кому скажи... — Куда бы их на ночь уложить? Ращепятся же при аппарации. Или аппарируют куда не туда.

— Да, уж, — согласился Аберфорт.

Была мысль, если честно, попробовать расспросить пьяных мужиков, за кого они меня принимают, но я не стала. Ну их на фиг.

А еще случилось что-то странное. Василиск сказал, что кто-то пытался вскрыть проход в туалете, который мы заблокировали. Это было странно. И об этом стоило подумать.