Хитники

Глава 6

Когда троица наконец вывалилась из ресторана, день клонился к вечеру. Стало гораздо прохладнее, от деревьев протянулись длинные тени; розовое солнце повисло над далёкими многоэтажками никем не охраняемой Нулевой Зоны. Потому что бравого солдата со штыковой винтовкой возле постового «грибка» не наблюдалось, беспризорный шлагбаум был поднят – заходи-выходи кто хочет.

Гном немедля предположил, что бойцу в конце концов осточертело торчать на жаре и он отправился погулять по «нулёвке», себя показать, чудищ посмотреть. Типа развеять караульную грусть-тоску, ага, – он бы, Федул, именно так и поступил, если бы его забрали в армию и поставили охранять чего-нибудь секретное. Но малорослых эльфов на воинскую службу не призывают, а это есть настоящая дискриминация по росту. О чём надо трубить в трубы, бить в барабаны, писать в газетах и обязательным образом устраивать несанкционированные митинги с гневными транспарантами.

Бабай, выслушав Федула, сказал, что гному наливать больше нельзя, ему и без того уже хорошо: в руке у Модеста болталась пластиковая сумка, в которой позвякивали полдюжины бутылок крепкого пива «про запас», а также лежал пакет с недоеденными ресторанными закусками.

Дорофей, получив аванс в полторы тысячи империалов, уходить из ресторана не захотел, заявив, что ещё не вполне оправился от пережитого стресса: заказал графинчик водки и остался планировать сюжет о таинственной электричке. Глеб представил себе, что он там напланирует смешав выпитое пиво с водкой, посмеялся, но ничего говорить по этому поводу не стал – пускай себе! Имеет право после случившегося днём.

Затем граждане искатели приключений зашли в «малый супермаркет», действительно невеликий, но где было много всякой всячины, в том числе и разная одежда. Модест приобрёл канареечного цвета рубаху-распашонку, лёгкие брюки со множеством карманов – лапти бабай менять не стал, в них он чувствовал себя привычнее. Гном, обожающий выделяться везде и во всём, взял в детском отделе кожаные сандалии, длинные белые шорты и белую же рубашку с золотой вышивкой по груди и воротнику. Практичный Глеб изобретать что-либо особенное не стал: обошёлся рубашкой-безрукавкой, удобными при долгой ходьбе матерчатыми туфлями и нежаркими джинсами с ремнём, в комплекте с барсеткой под документы. Прикупив заодно свежее бельё, мыло и мочалки, друзья направились в банно-прачечное заведение.

Поход в баньку, о которой мечтал Федул, удался лишь частично – по жаркой поре долгожданная парная оказалась закрытой, пришлось довольствоваться обычным душем. Что, впрочем, тоже было неплохо, особенно с учётом выпитого пива – лезть в протопленную парилку нетрезвым и с полным желудком далеко не самое полезное для здоровья дело. После мытья, конечно же, взялись за обновки: Глеб с его барсеткой, куда он положил свой российский паспорт вместе с телефонным зомби-справочником, был похож на молодого бизнесмена, только-только вставшего на денежный путь торгового жульничества. Гном в белых шортах и пижонской золотошвейной рубахе походил то ли на эстрадного массовика-затейника, то ли на стюарда круизного лайнера – впрочем, как и на сбежавшего из психушки законченного фаната Элвиса Пресли, живущего с лозунгом: «Элвис жил, Элвис жив, Элвис будет жить!»

Глеба очень заинтересовало то, что находилось в карманах бабаевой фуфайки – Модест, со вздохом попрощавшись с телогрейкой как с живым существом, стал перекладывать их содержимое в многочисленные карманы брюк. Губную гармошку парень видел и раньше, когда бабай давал сольный концерт в башне-Слоне, виртуозно исполняя музыкальные композиции нерусской группы «Квин». А вот всё прочее Глеб увидал впервые: были тут и фарфоровые шарики, и стальная цепочка с разными жетонами-брелоками, медная трубка с примотанной к ней нитками спичечной коробкой и, лежавшие в отдельном потайном кармашке, странной формы узкие ключи на металлическом кольце. Модест, заметив недоумение парня, объяснил – правда, без особой охоты, – что это малый бабайский набор для выполнению задач по жизневредительству. Необходимые при отступлении взрыво-дымовые шарики плюс обереги от тяжёлых увечий; духовая трубка со снотворными иглами и универсальные отмычки, отпирающие любые замки – даже сверхсложные, гарантированно не вскрываемые.

Пока народ мылся, пока примерял обновки, на улице наступила ночь: глубокое чёрное небо усыпали звёзды, крупные и мелкие, на фоне которых завис похожий на лодочку белый серп месяца. Небеса выглядели настолько близкими, объёмными, что Глебу казалось – стоит только руку протянуть, и можно взять себе на память любую понравившуюся звезду. Причём не нарушая стабильность мироздания.

Нулевая Зона опасно таилась во мраке – ни огонька, ни движения. Только откуда-то издалека, из самой её глубины доносился едва слышимый хруст, будто там безостановочно работала промышленная дробилка, перемалывая накопившийся за день городской мусор. Глеб хотел было надеть упыриные очки, чтобы глянуть на ночную «нулёвку» – вдруг там какой чародейный сюрприз обнаружится? Но вспомнив жуткое космическое лицо, экспериментировать передумал. Тем более, что бабай с гномом уже скрылись за гостиничной дверью.

Более всего здешняя гостиница походила на обычный купейный вагон. Застланный ковровой дорожкой узкий коридор, только без окон, с лампами дежурного освещения на потолке и расположенными по одну сторону пронумерованными дверями вызывал однозначную ассоциацию – Глебу даже почудился дорожный перестук колёс под полом.

Оплатив дежурной тётке в кассе проживание за сутки и получив ключ с жестяной бляхой под номером «семь», компания отправилась во временные апартаменты, устраиваться и обживаться. Собственно, обживать там было нечего – один в один стандартное плацкартное купе с четырьмя полками, свёрнутыми на них матрасами, с горкой запечатанных бельевых пакетов на столике. Разумеется, комната была без окна, но с регулируемым освещением и хорошей вентиляцией: как сказал оптимистично настроенный гном, и за то спасибо, хоть не задохнёмся насмерть после ресторанных салатов.

Глеб застелил одну из верхних полок; не обращая внимания на бабая, по-хозяйски сервировавшего столик – мол, святое дело после баньки да по пивку со вкусными заедками! – он разделся, повесил вещи на крючок возле двери, залез на полку и собрался спать, очень уж день тяжёлый выдался. Но не тут-то было.

Глеб уже уснул, уже начал видеть первый сон, вернее, кошмар с марширующими по загородной трассе мертвецами в тёмных очках, нёсущих одинаковые транспаранты с требованием о зачислении зомби в армию, невзирая на малый рост, посмертность существования и степень трупного гниения… причём о зачислении исключительно в ракетные войска, в качестве разделяющихся боеголовок, – когда парня разбудила громкая реплика Федула:

– Вот ты говоришь – джидайские плазменные резаки…

– Я говорю? – изумился Модест.

– Ну хорошо, не говоришь, думаешь, – уточнил гном. Раздался глухой звон стукнувших друг об дружку бутылок, громкое бульканье и сопение. Похоже, Глеб проснулся во время какого-то спора на тему давнишних «Звёздных войны», иначе причём здесь джидаи и их сокрушительные мечи?

– Знаешь ли ты, бабаище, кто явился заказчиком той космической киноопупеи и с какой целью она была затеяна? – отдышавшись после выпитого, ехидно вопросил собеседника Федул. Судя по ответному молчанию, бабаище понятия не имел, кто и зачем.

– Да всё тот же гадский орден «Творцов идей», – выдержав драматическую паузу, поведал гном. – Потребовалось, значит, как-то имперским генералам мощное оружие для ближнего боя, типа бойцов элитных подразделений им вооружить – «Творцы» и разработали концепцию лазерных мечей, а после подбросили идею киношникам, из числа обычников. Те были рады стараться: трах, бабах, нате вам сериал про джидаев, про их световые сабельки и про Звезду Смерти, хе-хе! Зрительный народ, как было задумано, принял фильмы на «ура», отчего вскоре случилось ожидаемое овеществление мечей и совершенно неожиданное появление самой Звезды Смерти, до кучи. Накладочка, однако, вышла.

– Вот те раз, – поразился Модест, – да ну тебя! Поди врёшь, друже, в наглую, а я как дурень тебя сижу и слушаю.

– Чтоб мне пива больше никогда не пить, – торжественно поклялся гном, – настоящая, стопудовая правда! Погоди, не перебивай: итак, стало быть, получила армия те долгожданные мечи, тут-то и начались серьёзные проблемы. Дело в том, что лазерные клинки действительно оказались всережущими и офигительно мощными, но… Но абсолютно безинерционными! Да и какая, к хренам, инерция у светового луча? Это лишь в фильмах теми мечами дерутся как настоящими, железными: с размахом, со стуком-грохотом, с коротким пробегом вслед за тяжёлым клинком при промахе… А в реальности одна только лёгкая ручка да обрезанный луч света к ней, пфе!

Короче, работать всерьёз с джидайскими мечами научились лишь единицы, а остальные вояки мало того, что покалечили-поубивали друг дружку на тренировках, так ещё и сами себя по нечаянности до инвалидности или самоубийства довели. А чего там, запросто! Повёл слегка лучом не так и не туда, и готово: или руку-ногу себе оттяпал, или вообще полчерепа снёс, секундное дело. Потому-то огненные мечи после тех массовых несчастных случаев были объявлены оружием повышенной опасности и с вооружения повсеместно сняты, – Федул громко зачавкал, видимо приложился к закуске. Глеб перевернулся на другой бок, посмотрел вниз: гном и бабай, застелив столик невесть откуда взятой газетой, доедали-допивали принесённое с собой. Выстроившиеся в рядок, у стены, пустые бутылки наводили на мысль, что одним лишь пивом дело не ограничится – уж кто-кто, а Глеб прекрасно знал возможности друзей: если они начали, то остановить их будет крайне сложно. Да, в общем-то, и не нужно.

– Меня терзают смутные сомнения, – почесав в затылке, удручённо сказал Модест. – В армии ты вроде не служил, к военным секретам не допущен, откуда ж эдакая осведомлённость? Может ты шпион какой, из особо законспирированных, ну-ка признавайся!

– Бабаюшка, я на тебя изо всех сил удивляюсь, – гном икнул, поставил в рядок опустевшую бутылку. – Ты что, забыл кто я? Как-никак – профессиональный магохакер, а не гламурная блондинка из телеящика. Потому, при желании, могу узнать чего угодно, пускай даже сверхсекретное, наглухо запароленное и к просмотру чужими строго запрещённое.

– Федул, а как там насчёт случайно созданной Звезды Смерти? – нетерпеливо подал голос парень, – ты начал говорить, но отвлёкся. Интересно ведь!

– А никак, – Федул, кряхтя, слез с полки. – Летает себе по земной орбите с другой стороны Солнца, необитаемая, с Земли никакими астрономами не видимая. И чего с ней дальше делать, никто из «Творцов идей» не знает. И я не знаю. Дык, подождём, авось сама собой рассосётся… Пошли-ка, лучше, брателло Модест, в ресторан прогуляемся – Дорофея проведаем, коньячку откушаем. Младое поколение дрыхнуть хочет, а мы здесь тарахтим о всяком глупом. Пошли-пошли! – Бабай возражать не стал: вскоре в комнатке стало тихо, спокойно. Глеб с головой укрылся лёгким покрывалом и немедленно уснул.

Сон, приснившийся ему на этот раз, был красочный и не напрягающий, хороший сон был, добрый. А снилось Глебу вот чего: будто идёт он по бескрайней летней равнине, заросшей травой и цветами по пояс; над головой синее небо, нежаркое солнце и одинокий, небольшой зелёный дракон, парящий на крыльях-парусах под редкими белыми облаками. Завидев парня, крылатое существо заложило крутой вираж и, быстро теряя высоту, опустилось на землю, аккурат перед Глебом. А затем сказало удивительно знакомым голосом:

– Ну наконец-то! Я уже начинал бояться, что больше никогда тебя не дозовусь, особенно после того, как ты едва в яму со Жруном-снотворником не рухнул. Чуть, блин, ментально не надорвался, стараясь тебя из транса вывести!

– Глянь-ка, оно ещё и разговаривает, – удивился Глеб. – Ты кто, драконистое чудо-юдо, как тебя зовут?

– Погоди, а каким ты меня видишь? – озаботился дракон.

– Зелёный дракон с крыльями, – охотно стал перечислять парень, – хвост с шипами, лапы и когти, всё как положено. Только маленький, с овчарку размером. Ты что, декоративный?

– Сам ты декоративный, – сердито огрызнулся дракон. – И дефективный: надо же, каким меня сделал! Хорошо хоть не крысой или вообще жёлтым земляным червяком… Это я, Хитник! Только во сне и получилось с тобой увидеться: беда в том, что в бодрствующем состоянии ты мне пока не доступен, слишком уж основательно по моей сущности начальник Музейной Тюрьмы потоптался, сволочь гнусная.

– Хитник? – обрадовался Глеб, – привет, спаситель! Слушай, а как же оно так произошло тогда, у ямы, что я вырубился, а ты нет?

– Жрун, он прямиком на мозг воздействует, – тяжело вздохнул Хитник, – а откуда у меня мозги возьмутся? Я ведь нынче сущность бестелесная, ментальное облако грубо говоря… Потому и смог вовремя оценить опасность, вытащить тебя из наведённого морока. Впрочем, не об этом сейчас речь! Я вот о чём тебе хотел сообщить, очень важном: начальник Тюрьмы выдрал из украденной мной психоматрицы колдуна Савелия все бывшие в ней пять архивов Стражника – грубо выдрал, безжалостно. В общем, развалилась та матрица от воздействия на мелкие пиксели и восстановлению не подлежит. Да и чёрт с ней, не велика потеря… Дело в другом – после того некорректного вмешательства у меня остался приличный кусок одного из архивов Стражника! Очень уж начальник Тюрьмы в тот момент торопился, не подчистил за собой как следует, за что ему громадное спасибо, – Хитник невесело рассмеялся. – Помнишь, я тебе говорил, что каждый из пяти архивов содержит в себе не только некую определённую часть Стражника, но и основные сведения обо всех остальных его свойствах? То есть из обрывка такого архива можно – при должном умении и старании – вырастить полноценный вариант Стражника Реальности.

– Вон чего, – догадался Глеб, – я понял! Значит, ты сейчас этого всемогущего Стражника без моего на то разрешения внутри меня выращиваешь, типа самоуправством занимаешься? Ну ладно, я не против: главное, чтобы оно мне не навредило. Но, собственно, зачем тебе вся та возня? Есть же исходные архивы, пускай они сейчас и у начальника Музейной Тюрьмы – не станет же он их уничтожать!

– Именно, – коротко ответил Хитник. – В точку. – Дракон склонил голову набок и, внимательно глядя Глебу в лицо, часто задышал, вывалив раздвоенный язык.

– Ерунда какая-то, – отмахнулся Глеб, – чушь.

– И для чего ж он, по твоему, за ними охотился? – насмешливо спросил Хитник. – Чтобы восстановить историческую справедливость, да? А хрена тебе, – он раздражённо махнул хвостом, – всё просто, Глеб. Если уничтожить Стражника и завладеть твоим кинжалом, меняющим реальность, то можно очень и очень славно порезвиться, переделывая под себя текущую действительность. Уверен, что начальник Тюрьмы так или иначе отслеживает тебя, ждёт, когда ты засветишься с нужным ему артефактом, тогда берегись, пощады не будет! Да, кстати, ты не обратил внимания – есть ли за вами слежка?

– По-моему, имеется, – нерешительно ответил Глеб. – Кажется, те самые орки, что когда-то пытались стереть мне память. Я не уверен, но… – Дракон внезапно уменьшился и исчез; вместе с ним пропала и равнина, и небо, и солнце – Глеб проснулся.

Разбудил его грохот отодвигаемой двери. Парень слегка приподнял покрывало, сонно глянул в образовавшуюся щель: в светлом прямоугольнике входа темнела массивная фигура с красными, явственно светящимися – как у робота-Терминатора – глазами. Испугаться Глеб не успел: для этого надо было сначала окончательно проснуться, осознать увиденное, ужаснуться, а только затем впадать в панику и бегать по гостинице в одних трусах с диким криком: «А-а! Демоны! Спасите-помогите кто может!»

– Вась, тут уже занято, – недовольно сказала фигура, – вон, пустые бутылки на столе, газета со жрачкой. И вообще какой-то урод на верхней полке дрыхнет. Может, выкинуть его? – Глеб вздрогнул и тихонько опустил покрывало на место – о, этот голос он знал хорошо! Даже слишком хорошо, до дрожи в руках и леденящего холодка в животе.

– Петруха, отставить, – пройдя мимо двери, приказал Василий, – ты перепутал. У нас не седьмой, а восьмой номер.

– Не перепутал, а недослышал, – обиженно проворчал тот, с силой захлопывая дверь. – У меня в девяносто четвёртом, на разборке, в ухо автоматная пуля залетела. Неделю её оттуда гвоздём выковыривал, с тех пор малость хуже слышать стал. – Стукнула, открываясь и закрываясь, соседняя дверь: голоса орков стихли. Но не пропали.

Спать Глебу окончательно расхотелось. Да и то, какой сон, когда рядом – рукой подать – поселились двое врагов, идущих по его, Глеба, следу. С конкретной, верно угаданной Хитником целью – в этом парень теперь ничуть не сомневался. И ещё он не сомневался в том, что Василий и Пётр работают по заданию начальника Музейной Тюрьмы. Но когда тот успел найти орков, когда нанял их для слежки? Уж слишком мало времени прошло с момента последней встречи Глеба и того начальника… Но ведь успел же!

За стеной послышалась негромкая, но яростная перебранка. Глеб приложил ухо к перегородке: насколько он понял из ругани, орки затеяли делёжку найденных у диггеров-упырей ворованных денег. Спор становился всё жарче и жарче, вскоре послышались крики: «А ты кто такой?», «Нет, это ты кто такой?!» – затем в соседней комнате словно начали двигать тяжёлую мебель, с тяжёлыми ударами о стены и подозрительным треском. Потом всё стихло – Глеб даже решил, что орки ненароком поубивали друг дружку и искренне тому порадовался, – но минут через пять за стеной вновь ожили и принялись размеренно бубнить: «Сто империалов Васе, сто Пете… сто Васе, сто Пете… Васе, Пете, Васе, Пете…» Под тот монотонный счёт парень и заснул. Хотя был совершенно уверен, что спать ему этой ночью не придётся.

Во сколько вернулись бабай с гномом, Глеб понятия не имел. Единственное, что он запомнил, на миг очнувшись ото сна, – покачивающегося в дверном проёме Модеста с Федулом на руках: спящий гном нежно прижимал к груди любимую дубинку. И бабай, и гном были похожи на жертв террористического акта, проведённого борцами с пьянством в разливочном цехе ликероводочного завода; на очевидцев, случайно выживших в эпицентре коньячного взрыва. Потому как и Модест, и Федул были мокрыми до нитки, и от них одуряюще несло коньяком.

Утро началось с частого стука в дверь и профессионально-неприятного женского крика за ней: «Просили поднять в восемь! При выселении сдать бельё!» Глеб открыл глаза, зевнул, попытался вспомнить, когда бы это он просил поднимать их в такую рань, не припомнил и, верно решив, что заказчиками были нетрезвые Модест с Федулом, слез с верхней полки.

Гном и бабай спали одетыми на нижних полках: по одну сторону столика Модест, сиротливо скрючившийся на короткой для него лежанке, а по другую – вольготно раскинувшийся Федул. Воздух в комнате был свеж, никаких намёков на коньячную вонь и обязательный в подобных случаях перегар; оставалось только сказать большое спасибо владельцу гостиницы за качественную вентиляцию. Глеб, взяв из бельевого пакета казённое полотенце и входящие в комплект кусочек мыла с одноразовым бритвенным станком, попробовал растолкать приятелей, да куда там! Бабай на все его попытки не реагировал никак, а гном бормотал только одно: «На заре ты меня не буди, недостоин я слов пробужденья…» – похоже, Федулу во сне припомнились строки из какого-то неизвестного парню романса. Бросив зря тратить силы и нервы, Глеб отправился в туалет, в дальнем конце коридора.

Проходя мимо номера орков, парень невольно замедлил шаг, прислушался – что там, как? В помещении стояла мёртвая тишина: либо Василий с Петром ещё спали, утомлённые ночной делёжкой, либо уже ушли на поиски Глеба сотоварищами. Уточнять у кассирши он не стал, зачем светиться – вдруг орки вздумают её расспросить, мол, не интересовался ли кто-нибудь нами? – зашёл в мужскую туалетную комнату и начал приводить себя в порядок.

Когда Глеб вернулся в седьмой номер, обстановка там разительно изменилась: бабай сидел за столиком, страдальчески покряхтывая и держась за голову обеими руками, а гном, попивая коньяк из невесть откуда взявшейся стеклянной фляжки, с бодрым видом распевал на маршевый мотив:

– Подбейте мне тапочки сталью, пусть грозным станет мой шаг! – у Федула явно было песенное настроение. Увидев Глеба, опохмелённый гном задорно подмигнул ему: – Как жизнь, как здоровье?

– Да уж получше, чем у некоторых, – верно заметил парень; бабай, не вставая, протянул руку, отобрал у гнома фляжку и не отрываясь допил оставшееся. Шумно выдохнул, вытер губы рукой, сказал севшим голосом:

– Какая, братцы, гадость это местное пойло, брр, – и вновь впал в уныние.

– Значит так, – гном снисходительно похлопал Модеста по сгорбленной спине, – ну-ка, брателло, живо мыться-бриться! Надеюсь, ты не забыл, что в десять у нас встреча с Дорофеем?

– Забыл, – честно признался бабай, – ох, вовсе не мудрено после разгульной-то ночки, – он встал и, прихватив с собой необходимое, удалился: Модеста заметно пошатывало, словно неопытного матроса во время морской качки.

– Классно вы вчера надрались, – с уважением произнёс Глеб, – в хлам! С Дорофеем, что ли, соревнование устроили, кто кого перепьёт? И вернулись мокрые, будто под ливень попали… Неужели пока я спал, здесь тропическая гроза случилась?

– Гроза? Почему гроза? – удивился Федул. Он нахмурился, вспоминая, захихикал довольно: – То, Глебушка, не ливень был, то мы с бабаем после литра коньяка малость шампанским побаловались. Где-то с полдюжины бутылочек откушали, не более, чисто символически. И как-то оно, понимаешь, с самого начала не заладилось – поди, с половину вина на нас фонтаном вылилось. Ну, понятное дело, глазомер после коньячку уже не тот, ручки не ручатся, ножки не ножатся, и вообще наступает глобальная усталость организма. Вот и пришлось по пути домой наведаться в запертую по ночной поздности баньку, одетыми под душем ополоснуться. Мы, кажется, немножко входную дверь разбили, но кто виноват, что она стеклянная и хрупкая… ээ… была. – Спохватившись, гном с тревогой оглядел свои белые одежды: – Надеюсь, никаких пятен не осталось? Нет? Ну и ладно, – Федул, беззаботно насвистывая, вышел из номера. Глеб подумал, подумал, и решил пока не расстраивать друзей сообщением о соседях-орках. А что, если Василий и Пётр, заполучив приличную сумму, позабудут о своём задании и уберутся куда подальше? Скажем, на какой-нибудь фешенебельный курорт, где имеют хождение империалы – лихо прожигать неправедно добытое состояние и вести разгульный образ жизни. Насколько ворованных денег хватит.

Встреча с Дорофеем была назначена в ресторане: сдав бельё голосистой кассирше и добавив к нему в роли чаевых ненужные уже банные полотенца, трое нелегалов направились к месту встречи – которое, как известно, изменить нельзя. Далеко обойдя пустой, бездверный вход в банно-прачечное заведение и делая вид, что они любуются красотами Нулевой Зоны, бабай и гном торопливо нырнули в ресторан. Глеб, в отличие от друзей, виноватым себя ни перед кем не чувствовал, потому шёл медленно, не спеша, наслаждаясь утренней прохладой и чудесным воздухом.

На этот раз шлагбаум перед входом в «нулёвку» был опущен, а под постовым «грибком» маялся очередной наказанный, в тех же обносках и с той же учебной винтовкой. От нечего делать боец отрабатывал на невидимых врагах штыковые приёмы «коли» и «руби»: получалось у него плохо, все невидимые враги наверняка остались целы и теперь во всю потешались над незадачливым воякой. Разумеется, невидимо и неслышимо.

Кроме нового часового, на входе в Нулевую Зону появилась ещё одна любопытная деталь постового интерьера: броско оформленный рекламный щит, временно прислоненный к колючему забору. На щите, целясь в Глеба из скорострельного автомата, счастливо улыбалась полуобнажённая красотка – чрезвычайно намакияженная блондинка с перламутровыми ногтями. Позади неё, на уличном асфальте, умирало в луже крови застреленное чудище неопределённого вида, нечто клыкасто-шипасто-когтистое, с торчащими из самых неожиданных мест рачьими клешнями. Алая надпись над безжалостной девицей гласила: «Самая потрясающая охота в мире! Всего сто империалов за суточную лицензию! Нулевая Зона – только для настоящих мужчин!» Судя по надписи, блондинка однозначно была замаскированным мужиком. Наверное, исходя из этого, кто-то успел пририсовать ей сапожной ваксой длинные гусарские усы.

Модест и Федул сидели за дальним от входа столиком. Какое-либо спиртное или хмельное в их утреннем рационе, как ни странно, отсутствовало. Глеб недоверчиво оглядел стол, но увидел на нём лишь дубинку гнома, объёмистый кувшин с кефиром, блюдо с горой колбасных бутербродов и три стакана.

– Вы что, заболели? – садясь на стул и разливая кефир по стаканам, участливо поинтересовался Глеб у двух внезапных трезвенников, – надеюсь, не очень смертельно? Глянь-ка, ни коньяка тебе, ни шампанского с пивом… Я начинаю за вас беспокоиться.

– Есть время пить благородные напитки, а есть время давиться гнусным молочным продуктом, – философски молвил гном, с нескрываемым отвращением отхлёбывая из стакана. – Дело у нас сегодня важное, нельзя расслабляться.

– Угу, – мрачно подтвердил бабай: он выпил кефир залпом, как лекарство, и занюхался сдёрнутым с бутерброда колечком колбасы.

– Ничего не имею против, – согласился Глеб. – Буду давиться, причём с удовольствием.

Завтрак подходил к концу, когда сквозь стеклянную дверь ресторана заглянул репортёр Дорофей в новом защитном костюме – чистом, абсолютно целом и даже при гермошлеме – помахал рукой, привлекая внимание троицы, потыкал большим пальцем себе за плечо и, сделав озабоченное лицо, исчез, умчался куда-то.

– Всё, пошли, – Федул бросил на столик наменянную прошлым вечером мелочь, спрыгнул со стула. – Вперёд, труба зовёт! – и, прихватив дубинку, скорым шагом направился к двери. Бабай по-хозяйски завернул оставшиеся бутерброды в салфетки, рассовал свёрточки по карманам брюк, а уж после двинулся следом за гномом. Глеб, давясь, допил остатки «молочного продукта» прямиком из кувшина – не пропадать же добру! – и тоже поспешил на выход, с мученическим видом держась за живот: слишком быстро выпитый кефир застрял где-то на полпути к желудку.

Дорофей ждал их у дальней части ангара возле приоткрытой двери банка, совмещённого с караульным помещением – ждал, нетерпеливо топчась на месте.

– Экий ты прыткий, – одобрительно воскликнул гном, подходя к репортёру, – значит, с утра пораньше и в банк, деньгу на расчётный счёт класть? Это правильно, это по-нашенски, – Федул похлопал себя по карману шорт. – Гони паспорта и оставшиеся полторы тысячи твои.

– Тихо, не шумите, – взмолился репортёр, настороженно оглядываясь по сторонам, – документы там, в скоростном пузырелёте. Пошли скорее, – Дорофей чуть ли не бегом направился в глубь рощи.

– Чего это с ним? – вполголоса спросил Глеб, ни к кому специально не обращаясь. – Такое впечатление, что он чем-то здорово напуган.

– Ерунда, – пренебрежительно отмахнулся гном, – сам посуди, ну чем можно напугать репортёра, снимающего кровавые сюжеты про чудовищ-людоедов и чокнутых самоубийц?

– Действительно, – вынужденно согласился парень. Модест, неопределённо хмыкнув, принялся на ходу шарить по карманам брюк. Наверное, бутерброды поудобнее укладывал.

За деревьями расположилась небольшая поляна, заросшая высокой травой и полевыми цветами, удивительно похожая на виденную Глебом во сне бескрайнюю равнину с летающим над ней Хитником-драконом. В центре поляны, утонув нижней частью в зелени травы, высился прозрачный шар с креслом пилота внутри и открытой настежь, тоже прозрачной, дверью.

– Пришли, – громко сообщил очевидное Дорофей, – мы на месте!

– Сам вижу, – сказал Федул. – Слушай, а где твой двойник?

– В лесочек отошёл, – нервно хохотнул Дорофей, – по нужде. Да вы не беспокойтесь, документы при мне, – он суетливо полез за пазуху, выдернул оттуда тоненькую стопку имперских паспортов с радужными, как лазерные диски, обложками. – Просто здесь, на поляне, спокойнее будет, – пояснил репортёр, хотя никто его не спрашивал, – ни лишних глаз, ни лишних ушей. Вот, берите-берите, – Дорофей протянул книжицы Федулу, – всё заполнено как вы просили. Осталось только приложить указательный палец в соответствующем квадратике на первой странице и документ немедленно станет официально зарегистрированным.

– Отлично, – гном положил у сандалий мешающую ему дубинку: вынув из кармана шорт заранее отсчитанные полторы тысячи империалов, он небрежным жестом сунул деньги репортёру, – благодарю, молодец! – Федул взял паспорта, передал их Глебу:

– Спрячь в барсетку, после разберёмся и с пальцами, и с квадратиками. А подскажи-ка, любезный Дорофей, – что именно хотел спросить гном, осталось неизвестным. Потому что репортёр внезапно попятился от Федула, скороговоркой бормоча: – Ничего личного! Честное слово, ничего, только во спасение моей жизни, – а из травы по обе стороны пузырелёта поднялись никуда не уехавшие враги, орки Василий и Пётр. В руках у налётчиков были автоматы, точно такие же, как у блондинки на рекламном щите. Где орки взяли оружие, откуда, Глеб понятия не имел. Возможно, в караульном помещении – с них станется в наглую обобрать беззащитных военных! Бандиты, одно слово. Отморозки.

– Это кто такие? – брюзгливо спросил Федул. – Зачем? Я охрану не заказывал.

– Не твоего ума дело, кто мы, – рявкнул орк с подбитым глазом, – руки вверх! Нам нужен лишь обычник, остальные пошли вон! Тебя, репортёр, команда не касается, стой где стоишь.

– Глеб, ты разве с ними знаком? – гном нехотя поднял руки.

– Знаком, – угрюмо ответил Глеб. – Двое мерзавцев из службы магоохраны, Василий и Пётр: они мне когда-то память стереть хотели, но Хитник не позволил. Последнее время работают на начальника Музейной Тюрьмы. Я тебе, кажется, про них рассказывал… Гады ещё те.

– Рассказа не помню, – буркнул Федул. – Но охотно верю, что гады.

– Ба! – в изумлении воскликнул Пётр, – Вася, да это ведь тот самый козёл, который нам лепрекона Хинцельман не дал обчистить! Вот так встреча, гы-гы. Бороду сбрил, шмотки сменил, то-то я его сразу не признал!

– За козла ответишь, – привычно ляпнул Глеб, немедленно пожалев о сказанном: сейчас был не самый подходящий момент, чтобы огрызаться.

– Вряд ли, – глумливо усмехнулся Василий. – Граждане магики, вы оба крепко попали. Если б обычник не разболтал, кто мы и на кого работаем… хех, удивительная догадливость для рядового лоха! – то наверняка остались бы живы. Теперь, когда вы слишком много знаете, не обессудьте, – он прицелился из автомата в Федула.

Позади Глеба – оттуда, где стоял Модест – донеслись короткие сдавленные звуки, будто кто-то прокашлялся; Василий, а следом за ним Пётр уронили оружие и, обмякнув, медленно повалились на землю. Затем упал Дорофей, выронив зажатые в руке империалы – купюры рассыпались поверх травы, словно рядом с репортёром в одночасье выросли денежные цветы.

– У меня тоже ничего личного, – мрачно прогудел бабай, выходя вперёд и пряча в карман брюк медную трубку с примотанным к ней спичечным коробком. – Вынужденная самооборона, не более. – Модест поднял с земли автоматы: сильно поднатужась, он поочерёдно согнул оружейные стволы в небольшую, но явную дугу. – Чтобы орки не озоровали, – пояснил бабай опешившему гному. – Нехорошо оно.

– Ага! Ты их сонными иглами уложил, – догадался Глеб. – И как долго они будут в отключке?

– Достаточно, чтобы мы убрались отсюда куда подальше, – Модест подошёл к пузырелёту, оценивающе заглянул внутрь: – Управление простое, рычаг с кнопкой да педаль скорости. Ужо как-нибудь разберёмся! Полезли-ка внутрь, нечего нам тут больше делать.

– Минуточку, – гном спешно кинулся подбирать рассыпанные деньги, – побег побегом, но и денежки денежками, – он скрылся за прозрачным шаром, отправился за унесённой ветром купюрой. И вернулся назад бледный, притихший, сам на себя не похожий.

– Что случилось? – забеспокоился Глеб, – тебе дурно?

– Там дорофеевский дубль лежит, – бесцветно произнёс Федул. – В упор расстрелянный. Не голова, а сплошное кровавое месиво.

– Тогда тем более улетать надо, – рассудительно сказал Модест и полез в пузырелёт.