Хищность

Глава 4

Я проснулась позже полудня. Солнце уже не заглядывало в распахнутые настежь окна комнаты Димитрия. На широкой постели я лежала одна. Все внутри меня всколыхнуло при единственном воспоминании о прошедшей ночи, безумной ночи. Как я смогу посмотреть в его дикие и беспощадные глаза? Что будет между нами теперь? Я не сомневалась в том, что для Димитрия наша связь практически ничего не значила. Он в очередной раз просто утолил голод, голод своей плоти. Но я понимала то, что пугало меня намного больше, чем прошедшие в объятиях страсти часы: я начинала влюбляться в этого отвязного и опасного хищника. Ночью я позволяла ему делать такое, о чем даже не могла помыслить при ярком свете дня.

Я спала поверх одеял, и Димитрий, наверняка, снова видел меня нагую. Краска залила мое лицо. Распутница! Рядом с ним я становлюсь ею. Рядом с хищником я забываю о том, кто я есть. Вещи были разбросаны по всей комнате. Мои, порванные, и его, смятые и небрежно скинутые в минуты исступления. Неужели он вышел из комнаты обнаженный?! Я бросила взгляд на унылые остатки топа и схватила черную футболку хищника. Я бы надела и его рваные джинсы, если бы у тех был малейший шанс удержаться на моей тонкой талии. Пришлось довольствоваться своими мини шортами.

Как я относилась к тому, что произошло между нами? Как к неизбежному. Наверное, еще на паркинге, когда я впервые встретилась с его пронзительными черными глазами, я безошибочно поняла, что Димитрий станет моим мужчиной. Не так. Что я стану его женщиной. Моим он не будет никогда — в этом вопросе я не питала иллюзий. Хищники полигамны. Особенно самцы. Но они защищают свою собственность, к которой, если мне очень повезет, Димитрий не причислит меня.

Они курили на кухне, Димитрий и его друг, на вид ничуть не менее кровожадный и дикий, чем мой приятель. Его когда-то давно переломанный нос и шальной взгляд заставили меня почувствовать внезапную всепоглощающую тревогу. Как только я появилась в дверях, оба хищника посмотрели на меня, как на кусок плоти.

Взгляд Димитрия был холодный и отрешённый, словно, между нами совсем ничего не произошло прошлой ночью. Сердце сжалось и застонало, но я сама только скрестила руки и уставилась в пустое пространство. Второй зверь нагло и откровенно разглядывал мои ноги. Конечно, он решил, что под длинной футболкой Димитрия ничего не было. Но там были шорты, и сознание этого вселяло в меня уверенность.

— Девчонке лучше посидеть дома, — незнакомец пренебрежительно махнул рукой в мою сторону.

Я бросила яростный взгляд на друга Димитрия. Проницательность — мой конек. Куда собирались пойти хищники, объяснять не требовалось. Настал тот самый день, когда Бешеный обещал отвезти меня в деревню вегов. И, вероятно, тот второй должен был идти с нами.

— Если он так хочет, — я бесстрастно взглянула на Димитрия и склонила голову в сторону его друга. — Пусть сам здесь и остается. А я иду туда, с вами или без вас.

Его приятель затянулся и через клубы мерзкого дыма похабно разглядывал мое тело. А сам Димитрий резко поднялся на ноги и окинул меня суровым взглядом.

— Это действительно опасно, Элена. Там могут быть не простые копы. Они сразу признают в тебе другую. И заберут.

Холодок пробежал по моей спине. Почему-то я поняла, что забрать меня могут отнюдь не в мирное селение вегов, а в гораздо более злачное место.

— Я должна.

Димитрий кивнул и переключил внимание на своего приятеля.

Хищник с легкостью взял меня и так же запросто обо мне забыл. Димитрий даже не глядел в мою сторону и не проявлял абсолютно никакого интереса к моей персоне. Пока мы мчали на мотоцикле рядом с байком его друга, я несколько раз спрашивала себя, помнил ли он то, что происходило между нами ночью. И утром. И что все это значило для него. И значило ли хоть что-то…

Я постаралась переключиться и подумать о том, что ждало меня дома, в том месте, которое всю свою прежнюю жизнь я считала безопасным и спокойным домом. Мы уже ехали по знакомой улице, в конце которой в тени густых деревьев должны были показаться высокие ворота и охранная будка. Я почувствовала, как напряглись мышцы Димитрия — я сама не заметила, как изо всех сил сжинала края его футболки.

Все в поведении хищника отличалось от поведения вега. Тогда как мне подобные заранее просчитывали и изучали пути отступления, Димитрий и его сородичи предусмотрительно готовились к атаке. Я нисколько не сомневалась: мой друг запросто убьет любого, кто встанет на нашем пути. А если этим любым окажусь я или кто-то из моих друзей… Об этом я старалась не думать.

Ворота были выломаны. Искореженные куски металла лежали недалеко от охранной будки. Было непривычно тихо и пусто. Мы беспрепятственно въехали внутрь.

— Осматриваем дом и уходим, — Димитрий произнес это так тихо, что я едва уловила смысл его слов.

Небо окрасили багряные лики заката. Это было невероятно красиво. Почему-то я вспомнила, что самое красивое в моей жизни небо я видела в день похорон дедушки, когда его великая и прекрасная душа покидала навсегда изношенное старческое тело и наш бренный мир. И в тот день, спустя трое суток после трагедии в селении вегов, небо было невероятно красивое, и мне казалось, что все происходящее со мной ужасный сон.

Мы проезжали мимо темных строений с выбитыми стеклами. Стены и двери некоторых из них были запачканы кровью. Я даже не могла плакать — мои выпученные круглые глаза неотрывно глядели на стены родного жилища. Того, что от него осталось. Дом выгорел дотла. Димитрий заглушил мотор, и стало совсем тихо. Ветер трепал темные кроны сосен, и мрачное чувство завладело моей душой. Друг Димитрия, Саймон, недовольно покачал головой:

— Надо уходить. Здесь мы ничего не найдем.

Я спрыгнула с мотоцикла и неуверенной поступью направилась в сторону входа в подземелье.

— Элена! — напряженный голос Димитрия предупреждал о грозящей опасности, но в тот момент мне было совершенно всё равно.

Я бы пошла и на ощупь. Я не боялась того, что могло поджидать меня в катакомбах. Я была обязана знать… Хищники шли позади меня, подсвечивая тоннели яркими фонарями. Послышалось шипение и визг. Впереди в разные стороны разбежались крысы. Они догрызали останки дохлой кошки. Вонь стояла страшная, и, скорее всего, ее источником было не это омерзительное животное.

В другом состоянии я бы, наверное, пришла в ужас от самой идеи отправиться в катакомбы после нападения и в сопровождении хищников. Но тогда, ведомую одной интуицией, ноги сами несли меня, глаза сами искали что-то, о чем мой разум даже не имел представления. Двери, те самые массивные двери, к которым вели все ходы подземелья, были распахнуты. За ними оказался огромный зал, потолок которого поддерживали высокие винтообразные перекрытия. Я вошла, и запах смерти ударил мне в лицо. Судя по грубым репликам, тем, кто шел позади меня, это запах понравился ничуть не больше моего. Димитрий выругался, а Саймон достал пистолет.

Стены оказались измазаны кровью, на полу были разбросаны окровавленные куски серой одежды вегов. Наверное, я должна была испытывать отвращение и тошноту, но этого не было. Скорее всего, я пребывала в состоянии полного шока. Я до сих пор помню все, что увидела там, помню окровавленные отпечатки рук на стенах убежища и выведенные кровью недописанные надписи «Спасите» и «За что».

— Ты это чувствуешь, Бешеный?

Димитрий кивнул и сделал то, что я восприняла как нечто действительно отвратительное: он провел указательным пальцем по измазанной алой кровью стене и облизал его. Я была готова броситься на хищника с его же ножом до того, как услышала задумчивое:

— Бычья кровь.

Саймон кивнул.

— Инсценировка? — Димитрий внимательно оглядывал разбросанные куски ткани и буквально залитый кровавыми лужами пол.

— Да. Вопрос только в том, кто все это сделал. И с какой целью.

Мое сердце тревожно забилось. Неужели, действительно, кровь на стенах и полу принадлежала не добропорядочным вегам, а несчастным животным? Наши миролюбивые собратья не могли сотворить такое. Зачем же хищникам создавать видимость кровавых расправ над вегами? И что на самом деле случилось с моими близкими?

Димитрий и Саймон выключили фонари раньше, чем я поняла, что случилось. В катакомбах послышались голоса. Руки Димитрия схватили меня и потащили во тьму. Мы прижались к колонне в самом углу зала. Сердце забилось в ритме загнанной охотниками дичи. А хищник был совершенно спокоен. И ежеминутно готов к контратаке.

— Они были здесь, — голоса звучали громче. — Веги забаррикадировались, а потом головорезы нашли все это. Кажется, здесь побывал кромсатель.

Я почувствовала, как тело Димитрия напряглось. Он уткнулся носом мне в шею и, казалось, совсем не дышал. Где был Саймон, я не подозревала, только надеялась, что, так же, как и мы, он оказался вне зоны видимости нежданных гостей.

— Они выжили, — резкий голос разрезал напряженную тишину, в которой, как мне казалось, на весь зал раздается мое громогласное дыхание. — Олухи! Ищите выход!

Неужели это может быть правдой? Неужели, веги действительно выжили? Я обрадовалась раньше, чем следовало. Свет фонарей метнулся в нашу сторону и звонкий металлический голос проскрежетал:

— Выходите.

Спусть полтора года.

Он выкинул меня на обочину, прямо к ногам выбежавших работников пункта пропуска.

— Забирайте. Она ваша.

В глазах охранников я прочитала изумление и немой вопрос: «Как это подобие человека может быть вегом?» Байк Димитрия взревел и умчал прочь. И останки моих чувств к этому чудовищу исчезли вместе с ним. Вызвали медиков и меня на носилках отнесли в больничную палату. Врачи взирали с ужасом и жалостью и все время повторяли:

— Неужели, она, действительно, вег?

Просто так мне бы, конечно, не поверили. Первое, что сделал доктор — провел ДНК-тест и убедился в том, что я имела полное право находиться в их селении. Побитая и пьяная, с порванными сухожилиями и связками, оборванная и грязная. Тогда я даже не подозревала, что беременна… Мне что-то кололи, ставили капельницы, ощупывали ледяные руки и ноги.

— Как тебя зовут? — через час после моего появления в селении на стул возле больничной койки опустилась серьезная аккуратно причесанная женщина в круглых очках с выпуклыми линзами.

— Элена, — равнодушно произнесла я.

Никогда не любила психологов с их бесконечным стремлением залезть в душу к другому человеку и покопаться в той грязи, которую каждый без исключения старательно пытается скрыть. Но отныне что-либо скрывать я не собиралась. Пусть делают то, что хотят. Димитрий растоптал и уничтожил меня и все, чем я была и стала. Мое существование не имело смысла до следующих слов той женщины, которую позже я стала считать своей второй матерью.

— Ты знаешь, что беременна, Элена?

Мои перепуганные глаза встретились с ее, добрыми и ласковыми. Мою ледяную руку накрыла ее теплая ладонь.

— Нет. Нет, — беззвучно шептали губы, и я судорожно трясла головой. — Только не ребенок, пожалуйста.

Я не хотела иметь ребенка от него. Я не хотела рожать ребенка после всего, через что прошла по вине Димитрия.

— Да, Элена. У тебя будет дочь. Она жива и вполне здорова. Через шесть месяцев девочка появится на свет.

Я заплакала. Я думала, что разучилась плакать за то время, которое провела рядом с этими животными. Но я вновь чувствовала, как горячие слезы жгут мои опухшие веки.

— О том, что с тобой случилось, милая, ты расскажешь мне позже. Позволь показать тебе твой новый дом.

Все еще не доверяя словам женщины, на нетвердых ногах я последовала за ней. По пути она представилась. Лючия. Так ее звали. Я протрезвела мгновенно еще в тот момент, когда впервые услышала о ребенке в моем чреве. Хотелось курить невыносимо, поэтому я с силой сжала руки и длинные переломанные во время вчерашней драки ногти впились в мои ладони. Димитрий сломал жизнь мне, но я сделаю все возможное для того, чтобы мой ребенок родился здоровым и никогда не узнал о том, каким чудовищем был его отец.

Веги, невероятно добрые веги отдали мне новый недавно отстроенный дом. Каждый день ко мне приходили женщины из селения — помогали убираться, готовили, пытались завести со мной разговор. Я грубо обрывала их и громко хлопала входной дверью за уныло сгорбленными спинами. Конечно, не они были виноваты в том, что случилось со мной и моей жизнью. Я просто была зла, по-хищному зла и агрессивна. Ведь я уже долгое время питалась мясом.

Спустя неделю моей новой жизни в деревне, та девушка, которая существовала в моих воспоминаниях о времени до знакомства с Димитрием, начала возвращаться. Тогда и состоялся первый длительный разговор с психологом.

— Ну, здравствуй, Элена.

Я села напротив стола Лючии и пристально посмотрела в ее скрытые окулярами с широкой оправой глаза. Час в неделю разговора с этой женщиной — единственное условие, которое поставили мне жители общины для того, чтобы принять меня в их селение. Я согласилась. Ради благополучия моего ребенка я согласилась бы на гораздо большее.

— Расскажи мне о себе Элена. Кто ты и откуда.

Я нахмурилась, потому как поняла, что вроде бы простые вопросы Лючии поставили меня в тупик.

— Я никто. Не вег и не хищник. У меня нет дома. И нет никого, кому было бы до меня хоть какое-то дело.

Она кивнула. Женщина встала и налила мне кружку горячего чая.

— Ты вег, Элена, не смотря на то, что долгое время ты травила свой организм трупными ядами, ты одна из нас — тест не ошибается, — я закатила глаза и скрестила руки. — Сейчас и у тебя и у твоего ребенка есть дом, который отныне принадлежит вам.

Это был нечестный ход. Лючия взывала к моему чувству ответственности. Однако, он сработал. Я немного приоткрыла дверь в мой покалеченный хищниками внутренний мир.

— Все жители нашего селения переживают за тебя не смотря на твою холодность и грубость. Мы знаем, что тебе пришлось нелегко.

Я горько рассмеялась. Они ничего обо мне не знали. Они не знали ничего о настоящем образе жизни хищников. Они думали, что что-то понимали, но веги даже не догадывались о том, какова была на самом деле жизнь по ту сторону высокого забора в диком и ужасном мире этих нелюдей, животных, диких и кровожадных тварей.

— Я не хочу жить, — простонала я, глядя в потолок.

— Теперь ты в безопасности, Элена. Никто не тронет тебя. Хищники никогда…

— Они придут сюда так же, как пришли в мой город! — я заметила, как округлились глаза Лючии, как женщина в изумлении задержала дыхание. — Да, они растерзали всех в моем селении. Я была там спустя три дня. Хищники беспощадны. Не сегодня так завтра они сделают то же и с вами, со всеми вами. Вы думаете, что способны противостоять им? Ничто их не остановит. Для них мы скот. Просто мясо.

— Девочка моя, — совершенно посторонняя женщина подбежала ко мне и крепко-крепко обняла. — Здесь все иначе. Очень скоро ты в этом убедишься. Никогда, слышишь, больше никогда не случится то, что произошло в твоем городе. Верь мне! Теперь я понимаю, почему ты такая. Но как ты выжила, детка? Что с тобой произошло?

Меня нисколько не трогала ее жалость. Хочет узнать, пусть узнает.

— Полтора года я жила среди хищников. Один из них украл меня в ночь трагедии. Я была с ним.

По лицу Лючии я догадалась, что женщина не верит моим словам. Конечно, по общепринятому мнению ни один вег не способен просуществовать полтора года в мире этих зверей.

— Сколько тебе лет, Элена?

Я давно не видела свое отражение в зеркале, с тех самых пор, как обрила на лысо голову и сделала татуаж век.

— А сколько вы мне дадите? — я не старалась быть оригинальной, просто стало очень интересно, на сколько лет я выглядела в глазах этой дамочки.

— Двадцать семь-двадцать восемь. С учетом того, что ты одна из нас.

Я опустила голову и представила печальные глаза моей мамочки.

— Весной мне исполнится девятнадцать.

Пролетели четыре недели. Почти месяц жизни без Димитрия и ему подобных. Следующие три визита к психологу прошли в совершенно другом ключе, нежели первый. Лючия поинтересовалась, не хочу ли я узнать больше об их селении, и получив положительный ответ, принялась с энтузиазмом рассказывать об общественной жизни деревни, которая, в сущности, практически ничем не отличалась от моей собственной, той, в которой я выросла.

Меня ее разговоры немного отвлекали от мрачных мыслей, и перед пятым визитом я поймала себя на мысли, что с радостью собираюсь на встречу с Лючией. Кроме нее я не поддерживала никаких контактов, полностью игнорируя все старания других людей наладить со мной общение.

Сегодня психолог была гораздо серьезнее и собраннее, чем прежде. Вопреки сложившейся традиции, травяной чай она предложила в начале нашей беседы, а не ближе к ее середине. Я сразу уловила изменение в настрое Лючии.

— Расскажи мне о том, что происходило в те полтора года, которые ты провела с хищниками.

Я не хотела об этом говорить и несколько минут хмуро молчала. Она участливо, но вполне серьезно смотрела на меня.

— Я училась жить с ними, — я пожала плечами и попыталась сделать вид, что говорила о чем-то обыкновенном. — Я любила одного из них, отца моего ребенка. Я по-настоящему любила этого хищника.

Лючия кивнула так, будто одно это признание помогло ей полностью понять меня.

— А хищники любить не способны?

Я глубоко вздохнула. Мне уже не было больно. Только стыдно за свою наивность. И о чем я тогда думала?!

— Хищники способны уничтожать все, к чему прикасаются. Так Димитрий уничтожил и меня.

— Элена, чтобы избавиться от ненависти, тебе придется вспомнить. И чем более подробно и детально ты опишешь мне свои воспоминания, тем скорее забудется та боль, которую ты испытала.

Я хотела все забыть. Всей душой я желала перестать думать о том, что пережила по вине Димитрия, не видеть его лицо в преследовавших меня ночных кошмарах. И именно поэтому, не смотря на ненавистный мне психотреп, который то и дело включала в разговор Лючия, я начала свой печальный рассказ.

— Я доверилась ему без остатка. Я думала, он ценит меня. Пока не увидела других самок. Хищники полигамны.