Хищник Джаг

Глава 24

В первый же вечер на привале Джага вывели из клетки и отвели на цепи в сторонку для отравления естественных надобностей.

Вернувшись, Джаг, к своему немалому изумлению, увидел знакомое ярмо. Рядом прохаживался Баском.

– Чтобы не растерять навыки, стрелок должен постоянно тренироваться, – разглагольствовал он, пока Джага запрягали в повозку. – То же самое касается и тебя. Мне бы совсем не хотелось, чтобы за дорогу ты потерял свою форму. На каждом переходе ты в течение часа будешь тащить свою повозку, это не позволит тебе расслабиться!

Таким образом, каждый вечер Джага впрягали в повозку, и он тащил ее наравне с мулами. Без проблем.

После тех мук, которые он перенес, вкалывая на фермеров, небольшая легкая повозка никак не могла напугать его, поэтому Джаг покорно тащил и помалкивал.

В первый раз Джаг стронул повозку с места под одобрительное улюлюканье и хохот. В дальнейшем его упражнения проходили при полном безразличии толпы.

В одном Баском был прав: тренировка ему не помешает. Она позволяла расслабиться как морально, так и физически. Джаг еще никогда не чувствовал себя так уверенно и спокойно. Ожидание перемен обостряло все его чувства. Одного мельком брошенного взгляда теперь хватало, чтобы заметить такие нюансы, на которые раньше он даже не обращал внимания.

Его считали морально сломленным и отупевшим от тяжких испытаний, на самом же деле Джаг был постоянно настороже. С него не спускали глаз ни днем ни ночью, поэтому он отказался от мыслей о побеге. Путь к спасению лежал через смерть База и Баскома, и сейчас Джаг ни за какие сокровища мира не решился бы потерять их из вида. Его Величество Случай свел их вместе, и было бы преступлением пойти против судьбы.

После часа, проведенного под ярмом, Джага кормили паршиво приготовленной кунжутной кашей, а затем запирали в клетке, где он проводил большую часть времени.

Между тем климат менялся, и Баском вынужден был изменить свое прежнее решение. Если ночи по-прежнему оставались свежими, то с наступлением дня у людей возникало ощущение, будто они погружаются в горнило доменной печи. В таких условиях Баском решил выпускать Джага из клетки, чтобы он, скованный цепями, шел позади повозки.

Путешествие, которому, казалось, не будет конца, проходило по остаткам потрескавшихся, некогда асфальтированных дорог, в выбоины которых колеса повозок иногда проваливались по самые ступицы; по каменистым тропам, проложенным среди мертвых лесов, сожженных дефолиантами и прочей химической дрянью, временами падающей с небес.

Худо-бедно, караван медленно продвигался к своей цели, минуя безжизненные территории, превращенные в гигантские мусорные ямы; высохшие ручьи, обмелевшие мертвые реки, тусклой полоской мерцавшие у бледно-лилового горизонта.

Время от времени путь каравана пролегал через крохотные селения, деревушки и поселки, и тогда Джаг, твердо усвоивший урок Патча – держаться подальше от населенных пунктов, жадно пожирал глазами чужую, незнакомую жизнь.

За исключением больших городов, у всех этих людских муравейников была одна общая черта – их эфемерность. Чаще всего они возникали по прихоти какого-либо фанатичного горожанина или общинного проповедника, которые лезли из кожи вон, чтобы собрать за хилыми стенами разночинный сброд – бродяг, переживших налеты озверелых бандитских орд и природные катаклизмы. У всех теплилась несбыточная надежда на лучшее.

Новые, плохо защищенные поселения, как магнитом притягивали к себе всякого рода вояк, авантюристов и прочих хищников, которых привлекала реальная возможность без особого риска разом хапнуть приличную добычу. Этим и объяснялись бесконечные осады и штурмы населенных пунктов.

Иногда некоторые члены-ренегаты одного клана обращали оружие против вчерашних братьев, и их конфликты выливались в яростные стычки, в огне которых полыхали целые кварталы и по улицам текли реки крови.

Одни города держались по совершенно непонятным причинам, другие быстро уходили в небытие, превращались в руины – прибежище мародеров и других двуногих хищников.

Джагу не понадобилось много времени, чтобы составить впечатление о городах и людях, их населяющих. Патч тысячу раз был прав: от них надо держаться подальше, иначе рискуешь нажить себе неприятности и дурные привычки. В частности – покорность судьбе. В глазах теней, бродящих среди груд щебенки, читалась бесконечная усталость. Большая часть людей прозябала здесь ради бесплатной тарелки жидкого супа, крыши над головой и кажущейся безопасности. Вместе их удерживал только страх и стадный инстинкт. Стоило возникнуть каким-либо неприятностям, как эти трусы и нахлебники готовы были ползать на брюхе подобно червям, лишь бы гроза не затронула их. Все они испытывали потребность в крепкой руке Властителя, в тени которого привыкли жить, навсегда отказавшись от независимости и инициативы. Они умели только подчиняться и рабски гнуть спины.

Джаг очень быстро научился их презирать. До него не доходило, как можно оставаться здесь и влачить жалкое существование, выполнять идиотские прихоти Властителя и не спать ночами, с ужасом ожидая очередного кровавого налета банды головорезов.

Еще больше он не понимал крестьян, которые потом и кровью поливали каменистую землю, такую скупую на вознаграждение за каторжный труд. Но, по меньшей мере, они заслуживали уважение за любовь к земле, на которой жили и которая их кормила. Иначе жить они не могли.

Со временем Джаг перестал судить их столь строго и непримиримо. Замордованные капризной, непостоянной природой, бессильно наблюдая за тем, как она сводит на нет все их усилия, крестьяне какое-то время безмолвно оценивали понесенный ущерб, а затем, засучив рукава, принимались за работу. И в этом выражалось их мужество – не отступать, не сдаваться, держаться во что бы то ни стало в ожидании лучших времен.

Подобный образ жизни не соответствовал ни характеру Джага, ни теории Патча, который проповедовал беспрестанное движение вперед, но, в конце концов, такова была одна из форм существования, и она заслуживала уважения. Тем более, когда сидишь в запертой звериной клетке, имея в качестве первой заповеди завет – идти вперед!