Хейсар

Глава 7 Мэйнария д’Атерн

Пятый день второй десятины

первого травника.

…Услышав жуткий скрежет зубов, я испуганно открыла глаза, увидела перед собой лицо Крома и ужаснулась: на его скулах перекатывались желваки, на лбу и крыльях носа серебрились капельки пота, а на шее вздувались темные, почти черные, змеи жил!

Сообразив, что ему снится какой-то кошмар, я торопливо приподнялась на локте, дотронулась до его плеча и тихонечко прошептала:

– Это сон! Сон, слышишь? Просыпайся!!!

Пальцы Меченого судорожно сжали край одеяла и побелели от напряжения, а с губ сорвался жуткий, клокочущий рык!

– Кром! Это сон! Сон, слышишь? – перепуганно заорала я и изо всех сил дернула его за ворот нижней рубашки.

Напряженное, как канат осадной машины, тело вздрогнуло, и я утонула во взгляде, в котором плескалось безумие.

Я переборола свой страх, заставила себя улыбнуться, набрала в грудь воздуха, чтобы сказать ему что-нибудь успокаивающее и… вдруг оказалась в его объятиях майягарда:

– Ларка? Ларка, ты?!

В выдохе, раздавшемся над моим ухом, прозвучала такая неистовая радость, что сказать «нет» я не решилась. И, покорно уткнувшись носом в грудь Крома, затаила дыхание.

Меченый балансировал на грани между сном и явью буквально пару мгновений. А потом заскрипел зубами чуть ли не сильнее, чем во сне, выпустил меня из объятий и рывком отодвинулся подальше:

– Прости…

В этот момент его лицо показалось мне гипсовым слепком – оно было иссиня-белым и… мертвым. А вот взгляд – живым. Но полным такой беспредельной боли, что у меня пересохло во рту.

– Ничего страшного… – поежившись, пробормотала я. – Бывает…

К боли тут же добавился еще и стыд:

– Мэй, я…

– Тебе не за что извиняться… – выдохнула я и, пододвинувшись к нему поближе, неожиданно для себя притянула его голову к своей груди: – Это был просто сон… Просто сон, слышишь?

Рука, уперевшаяся в постель за моей спиной, напряглась, и я, почувствовав, что он вот-вот отстранится, ласково поцеловала его в макушку.

Кром вздрогнул, выскользнул из моих объятий и, почему-то решив, что я обиделась, виновато опустил взгляд:

– Спасибо…

Я ответила. Предельно серьезно, намеренно сделав акцент на первом слове:

– Всегда пожалуйста!

Почувствовав, сколько души я вложила в эту фразу, он слегка покраснел, потом осторожно взял мою руку и… прикоснулся к ней губами!!!

У меня тут же задрожали колени и закружилась голова. А когда он снова поднял на меня взгляд, я почувствовала, что горю. Вся. От щек до пальцев ног!

Увидев, как я отреагировала на его обычный, в общем-то, жест, Кром помертвел – мгновенно выпустил мою руку и еле слышно выдохнул:

– Прости! Я больше не буду…

– Только попробуй!!! – хрипло выдохнула я, уперлась ладонью ему в грудь, заставила лечь на спину и, пододвинувшись вплотную, прошептала ему на ухо: – Мне было очень приятно… Честное слово… Просто немного непривычно…

Кром застыл, покраснел сильнее меня и попытался меня усовестить:

– Мэй, ты что творишь?

Ветерок легкого безумия, вскруживший мне голову во время прикосновения к его груди, путал мысли, как хорошее вино. Наверное, поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Укладываюсь спать…

И по-хозяйски положила колено на его живот…

…Ощущения от прикосновения внутренней поверхности бедра к его пышущему жаром телу оказались такими острыми, что я с трудом удержалась от стона.

Закрыла глаза. Мысленно посетовала на то, что чувствую не голую кожу, а ткань рубашки, и неожиданно для себя передвинула ногу еще дальше.

Ощущения стали еще безумнее – волна дикого жара прокатилась от колена к лону, а потом ударила в голову. Не знаю, что почувствовал в этот момент Кром, но, когда я облизнула губы и затуманившимся взглядом посмотрела в его глаза, он вздрогнул и попробовал отодвинуться. И не успел – я обвила его шею рукой и прижалась к нему еще и грудью.

В животе что-то сладко заныло, оборвалось, и я вдруг поняла, что мужчина, лежащий рядом со мной, – Дар Вседержителя[50], половинка, ниспосланная мне Богами!

Я потерлась щекой о его плечо, приподнялась на локте, убрала в сторону лезущие в глаза волосы и выдохнула:

– Кром по прозвищу Меченый! Я, баронесса Мэйнария д’Атерн, вверяю тебе свою честь, свою ду…

Широченная, покрытая мозолями ладонь заткнула мне рот раньше, чем я успела договорить:

– Не смей!!!

– ?!

– Не вздумай!!! – рявкнул Кром и выскользнул из моих объятий: – Ты – хозяйка лена Атерн! И последняя в роду…

– Ну и что?

– А то, что ты обязана выйти замуж и оставить наследника…

…Процесс одевания отложился в моей памяти отдельными картинками: ночная рубашка, грудой ткани валяющаяся у моих ног, чьи-то руки, расправляющие подол грубого домотканого платья в цветах Кейвази, уродливый капор, лежащий на столе, незнакомое лицо с яркими пятнами румян на щеках, отражающееся в высоченном – под потолок – зеркале.

Мыслей не было. Только эмоции – горечь напополам с отчаянием. И ощущение пустоты там, где еще ночью было сердце.

Прощание с бароном Дамиром запомнилось приблизительно так же: я делала вид, что слушаю, кивала там, где требовалось отвечать, благодарила, когда чувствовала, что требуется благодарность, и более-менее вовремя приседала в реверансе.

Тяжелее всего оказалось реагировать на вопросы леди Этерии – почувствовав мое состояние, она несколько раз пыталась достучаться до моего сознания, а когда не смогла – предложила перенести отъезд еще на сутки.

Особого смысла в такой задержке я не видела, поэтому отказалась. И в какой-то момент пришла в себя в рыдване, едущем по направлению к Торговой Слободе.

Смотреть на Крома, сидящего напротив, и снова и снова вспоминать его рассказ о моем ближайшем будущем оказалось невыносимо, поэтому я уставилась наружу и попыталась найти забвение, наблюдая за прохожими.

Как ни странно, смогла – к моменту, когда наш рыдван остановился у лавки мэтра Тикса, я практически смирилась с неизбежным и начала связно соображать. Поэтому заметила, что леди Этерия, сидящая напротив, наряжена в такое же жуткое платье, что и я, а ее телохранитель – Вага по прозвищу Крыло Бури – выглядит как ключник.

Пока мы дожидались хозяина, по словам Ваги, работающего на Тайную службу, и вместе с ним спускались в пахнущий сыростью подвал, мне удалось справиться даже с обидой – я догнала идущего впереди Крома и шепотом извинилась. Но стоило нам пройти по подземному ходу и оказаться на постоялом дворе, битком набитом хейсарами, как у меня снова оборвалось сердце: будущее было рядом! И отказаться от него я не могла…

…Подъем из подвала до площадки второго этажа вымотал меня сильнее, чем пребывание в тюрьме: каждый горец, встречавшийся нам на пути, считал своим долгом выразить мне свое почтение. Причем не абы как, а обязательно с выхватыванием Волчьего Клыка и троекратным воплем, от которого у меня стыла кровь и подгибались колени. Поэтому когда меня наконец втолкнули в какую-то дверь и попросили раздеться, я вцепилась в подол еще до того, как за моей спиной захлопнулась дверь!

Впрочем, это никого не удивило – две дебелые уроженки Шаргайла[51] с нездоровым блеском в глазах, метнувшиеся ко мне, были озабочены не состоянием моей души, а тем, как я выгляжу.

Платье, сорванное с их помощью, тут же полетело в угол, а на меня быстренько натянули исподнее, кожаные штаны, бесстыдно обтягивающие ноги, короткую мужскую нижнюю рубашку и араллух.

Зашнуровав разноцветную тесьму на бедрах и боках, женщины завязали ее причудливыми узлами, потом помогли мне обуть мягкие кожаные сапожки и огорошили непонятным вопросом:

– Как заплетать магас, ашиара?

Что такое магас, я не знала. Соответственно, не имела представления, как его можно заплести. И, заставив себя отвлечься от горьких дум, попросила о нем рассказать.

Оказалось, что магас – это прическа, состоящая из нескольких десятков косичек и служащая как для защиты шеи от скользящих ударов, так и для демонстрации статуса ее хозяйки. Скажем, петля над правым виском свидетельствовала о том, что девушка – на выданье, хитрый узел над левым – сообщал о том, что она – вдова, а косой крест над ухом сообщал всем желающим о том, что она – гейри, то есть посвящена Богу.

Кроме косичек, в магас обязательно заплетали ленты. И тоже далеко не абы как: скажем, лахти, локон, завитый в спираль и перевитый белой лентой, свидетельствовал о чистоте и непорочности. Он же, но горящий алым, – о том, что девушка жаждет крови и отдаст свое сердце победителю каких-то там айге’тта[52], а черным – о том, что она уже отдала сердце достойному.

Дослушав до этого места, я понуро опустила голову и криво усмехнулась:

– Петлю… Белую ленту… И все…

Хейсарки кивнули, быстренько соорудили требуемое и подвели меня к зеркалу, чтобы я могла полюбоваться на дело их рук.

Я равнодушно мазнула взглядом по замысловатой прическе, отрешенно отметила, что ноги в кожаных штанах кажутся голыми, и тяжело вздохнула:

– Отведите меня к Крому, пожалуйста…

Та, которая пыталась поправить мой пояс, ошеломленно вытаращила глаза. А вторая нехорошо прищурилась и отрицательно помотала головой:

– Прости, ашиара, но он – мужчина!

– Я – его гард’эйт! – напомнила я. – Женщина, отдавшая ему сердце!!!

Хейсарки посмотрели на меня как на неразумного ребенка. И, перебивая друг дружку, объяснили, что он – воин и находится на мужской половине. А я отдала ему только сердце и жизнь…

– А что еще я могу ему отдать? – ошарашенно поинтересовалась я.

– Слово[53]! Но даже ты отдашь ему еще и его, то все равно сможешь заходить на его половину только в том случае, если он тебя позовет…

Последние слова больно резанули по и без того истерзанному сердцу и заставили меня опустить взгляд: «Он меня не позовет… Никогда…»

– Поэтому… – начала было одна из женщин.

– Я – вейнарка! – рявкнула я. – Поэтому приглашение мне не требуется…

…Дверь, выбитая моей рукой, со всего размаху врезалась в стену. Чуть было не зацепив шествующего по коридору хейсара, чем-то похожего на побратима короля.

Гибко увернувшись от створки, воин повернулся ко мне лицом и, расплывшись в улыбке, выхватил из ножен Волчий Клык.

Я мысленно застонала: «Узнал! И этот!!!»

– У-уэй! У-уэй!! У-уэй!!! – троекратно проревел он. Потом вернул клинок в ножны, гулко врезал кулаком по своей груди и поздоровался: – Полной чаши твоему дому и плодовитости лону, ори’дарр’иара[54]! Я – Унгар Ночная Тишь из рода Аттарк! Счастлив видеть тебя в добром здравии, э’но’ситэ[55]!

Судя по выражению его глаз, эти самые «ори’дарр’иары» и «э’но’ситэ» были чем-то вроде комплиментов. Поэтому я постаралась, чтобы в моем голосе было как можно меньше раздражения:

– Силы твоей деснице и остроты твоему взору, ашер! Я – баронесса Мэйнария д’Атерн!

– Я знаю, латт’иара[56]!

– А ты, случайно, не знаешь, где тут мой майягард? – пропустив мимо ушей еще одно незнакомое слово, поинтересовалась я.

– Конечно, знаю! Позволь, я тебя провожу?

Проводил! Аж до следующей двери! И, вместо того, чтобы пропустить меня вперед, вломился в комнату первым:

– Баронесса Мэйнария д’Атерн, ашер’о[57]! Силы вашим десницам и остроты вашим взорам!

Шагнув следом, я растерянно замерла на пороге – кроме Крома в комнате оказались король Неддар и еще трое хейсаров чуть постарше Унгара.

Увидев меня, хейсары выхватили свои Клыки, вскинули их над головой и тоже «почтили» меня троекратным рыком.

Кром угрюмо уставился в пол.

А Латирдан, одетый как простолюдин и не имеющий возможности «помахать» клинком, поздоровался как вейнарец:

– Доброго дня, леди Мэйнария!

– Доброго дня, ваше величество! – склонив голову, ответила я.

– Смотрю, вы уже готовы?

Я обреченно вздохнула:

– Наверное, да…

– Что ж, тогда позвольте мне познакомить вас с вашими женихами…