Хегальдины

Глава 16 Лераиш

Аккуратными движениями Лераиш наматывает на правое предплечье толстую кожаную подкладку; надевает наруч, позвякивая цепью; затягивает поочередно ремни. И все манипуляции совершаются под пристальным вниманием Рокка. Лераиш улыбается, видя, как девочка наблюдает за ним, задержав дыхание, будто перед ее глазами происходит нечто сакральное.

— А зачем эта ленточка? — спрашивает она, указывая пальцем на подкладку под наручем.

— Чтобы наруч держался крепко и не перебивал кровоток. Иначе рука онемеет и перестанет двигаться.

Брови Рокка задумчиво сходятся у переносицы, она понимающе хмыкает и продолжает наблюдать за тем, как Лераиш зачехлив цепное копье, убирает его за спину.

— Все куда-то собираются, — отстраненно произносит Рокка, оглядываясь по сторонам, а затем останавливает взгляд на лице Лераиша и спрашивает: — Столько оружия… вы идете кого-то убивать?

— Нет, мы идем… идем к друзьям, нам нужна их помощь, — Лераиш затягивает пятерку джерид на левом бедре; и странная дрожь рассыпается с шеи вдоль позвоночника от слов об убийстве. Слов, слетевших с уст маленькой девочки, озвученных тонким голоском. Каждое такое слово, как плевок кровью, что врезается в несуществующее стекло перед глазами. Ведь если раньше Лифантия лишь говорил о своих планах против хегальдин, то сейчас же, когда совершаются первые действия, все слова о войне, об убийствах и крови, воспринимаются иначе.

— А что это за друзья такие? — Рокка с любопытством ощупывает меховой плащ, скатанный в рулон: — В этом же будет жарко.

— Туда, куда мы направляемся, будет очень холодно. А друзья… — Лераиш едва заметно морщится, будто произнесенное слово оставляет горечь на языке. — Я надеюсь, что они наши друзья. Ты ведь слышала о змеиных племенах?

— Шиагарры? Так их же не существует! Они же из сказок!

В разговор вмешивается Сэйми, хищно улыбаясь:

— Из злых недобрых сказок! В которых огромные змееподобные существа пожирают маленьких и любопытных девочек!

— Неправда, — спокойно отвечает Рокка. — В сказках они убивали только хегальдин. А я шейдим! Меня они не тронут! Лифантия рассказывал, что шейдимы и шиагарры друзья.

— Посмотрим, — говорит Сэйми.

— Тогда я хочу с вами!

— Ты еще маленькая. — Сэйми скрещивает руки на груди.

— Сама маленькая! — Рокка также скрещивает руки и прищуривает глаза.

И пока происходит словесная перепалка между шейдами Лераиш замечает на верхотуре одной из колонн две тени. Он сразу узнает силуэт Рино, а рядом с ним, должно быть, старшая сестра Рокка — Силиша. Поведение Рино вызывает некоторого рода тревогу: его молчание и покорность, его самоотдача и стремление к силе; именно такие качества свойственны тому, кто жаждет мести. Быть может, близость с Силишой поумерит страсть Рино, задается вопросом Лераиш, и удержит от тех ошибок, которые могут произойти в будущем. В любом случае нужно попросить присмотреть за ним.

— … и не надо! — Рокка показывает язык Сэйми, и та делает то же самое.

— Два ребенка, — шепчет Лераиш, вставая со стула.

— Сам ребенок! — в унисон отвечают Рокка и Сэйми, а затем улыбаются друг другу.

Лераиш молча подхватывает шерстяной плащ и едва делает первый шаг, как ощущает легкое сопротивление — ручки Рокка сжимают камзол и оттягивают к себе.

— Принеси мне подарок.

Взгляд Лераиша на мгновение соскальзывает с лица Рокка на лицо Сэйми, и бровь последней изгибается, выражая интерес к возникшей ситуации.

— Обязательно, — обещает Лераиш.

— Уж я прослежу за тем, как принц выполнит свое обещание. Один раз он смог. Но сможет ли и второй?

Последние слова Сэйми произносит шепотом, а затем проходит в такой близости от Лераиша, что он ощущает запах ее кожи.

И уже позже, когда свет от восходящего солнца разлился по линии горизонта, когда десять пар крыльев собрались на высочайшем выступе горы Адамант, Лифантия громко произносит, обращаясь к собравшимся:

— Пока погода позволяет — передвигаемся по воздуху. Короткими перелетами. Так будет быстрее, чем непрерывное шествие пешком. Но чем дальше мы будем продвигаться, тем холоднее станут воздух и земля. А Белый праздник, который можно наблюдать столь редко в наших краях, там же — превратится в повседневность. — Лифантия поворачивается лицом к горизонту, из-за которого продолжает выплывать солнце, а затем раскрывает крылья. — Я не могу сказать, сколько рассветов мы увидим, прежде, чем окажемся на земле змеиных племен. Но начиная с этого момента, каждый новый день приближает нас к тому времени, когда народу шейдим не придется прятаться. Не придется закрывать глаза на то, как мучается и погибает наш народ в стенах Эрриал-Тея. Из-за слабости одних пернатых и узколобости других. У нас есть силы бороться, и скоро — сил станет еще больше. Все виновные понесут тяжелое наказание.

Речь Лифантии звучит в кромешной тишине за исключением шороха крыльев, в которых путается ветер. В следующий момент он вдыхает и прыгает с выступа, отталкиваясь крыльями от воздуха. И каждый из группы следует за ним.

— Хвастунишка, — с насмешкой произносит Сэйми после того, как крылья Лераиша раскрываются.

— Большой размер крыльев что-нибудь компенсирует? — спрашивает она уже в воздухе. — Ведь такое самозабвенное любование собственными крыльями… это наталкивает на определенные мысли.

— Когда вновь обретаешь то, что потерял против своей воли, то начинаешь ценить еще больше.

Поняв, что шутка не удалась, Сэйми замолкает.

С высоты полета Лераиш взирает на долину, где продолжают разворачивается поля и огороды. Где на пастбищах пасется скот. Шаг к самостоятельному хозяйству, к независимости. Хотя и очень рисковый, как думает, Лераиш. Но Лифантия считает иначе. По его мнению, хегальдины прекратили разведывательные вылазки много лет назад, а если такие и произойдут, то долину отделяет горный кряж, который Лифантия называл Дланью Адаманта. С высоты полета кряж, действительно, напоминает исполинскую руку, которая обнимает и прижимает долину к основанию горы, словно ребенка.

Даже спустя столько лет, Лераиш ощущает разницу между тяжелыми пернатыми крыльями, которые у него когда-то были и теми, которые он имеет сейчас. Легкие, гибкие, с ними можно совершать такие маневры, которые хегальдинам и не снились.

Баббар подлетает к сестре, что-то говорит ей, но слова теряются в шуме встречного ветра. Пристальнее всматриваясь, Лераиш видит, как пот срывается с лица Сэйми черной дымкой. Кажется, ей тяжело лететь с полной сумкой на груди, и Баббар предлагает помощь.

Отказ.

Но надолго ее не хватит.

И на первой же остановке Сэйми едва не обрушивается на землю; окруженная взвесью из черного пота, она падает на колени, и плечи ее вздымаются от глубокого дыхания.

— Еще непоздно вернуться домой, — Лифантия обращается к дочери. — Таких путешествий ты еще не совершала, а оно будет не из легких. Самое тяжелое из тех, что тебе доводились.

— Я справлюсь.

— Быть может…

— Я смогу, — медленно, сквозь острые зубы, выдавливает слова Сэйми.

— Хорошо, — соглашается Лифантия, после чего время он отдает команду к взлету.

И снова в небо, ближе к облакам.

По правую руку тянется горная гряда, название которой Лераиш вспомнить не может. Возможно, у нее и нет имени вовсе. Лифантия предпочел сделать крюк, потеряв несколько дней и обогнуть ее, считая, что лететь через горы опасно.

Долина остается далеко позади, а земля теперь прячется под густыми кронами дубов.

— Эй!

Лераиш поднимает взгляд и видит Лиганта, летящего лицом к небу.

— Маневр не для новичков! — самодовольно восклицает он, после чего прижимает крылья к телу и закручивает себя руками. Сделав полтора оборота, снова раскрывается, но уже лицом к земле.

— Для тебя это простая прогулка? — спрашивает Лераиш так громко, чтобы Лигант мог услышать.

— Я просто взволнован! Шиагарры! Земля Роганрааш! Мы увидим поселения змеиного народа! Я всегда мечтал увидеть настоящего шиагарра. Разве этого мало, чтобы взволновать кровь внутри? — улыбается Лигант; за его спиной развивается толстая коса, сплетенная из светлых волос.

— Меня больше волнует, как сказать тем, кого никогда не видел, чтобы они начали проливать кровь в войне, которую начинаем мы. Чуждый им народ, с чуждыми обычаями и…

— У нас одна цель! — белоснежная улыбка Лиганта становится еще шире. — Свобода. Месть. Вера хегальдин убивает нас. Она же когда-то погубила многих шиагарр. И змеиный народ помнит. Ты же знаешь, что они ощущают ложь, как нечто, что можно потрогать? У них нет сказок, нет придуманных историй, нет веры. Они рассказывают детям лишь те подвиги, что совершили сами или их предки. Они поклоняются той силе, которую видят, и воплощение ее — их вождь. И подлость хегальдин отражается в каждых устах для того, чтобы дети помнили своих врагов.

Лераиш помнит те наставления, которые давал Лифантия перед полетом: при разговоре с представителем змеиного народа нужно смотреть ему только в глаза. Если отвести взгляд, или же обратиться, смотря в сторону, это может восприняться, как слабость или неуважение. Границу между первым и вторым могут чувствовать только шиагарры. Женщина змеиного народа, имеющая пару, не может смотреть в глаза мужчине, когда к ней обращаются или когда обращается она. Это считается фривольностью, которая доступна лишь свободным девам. Говорить шиагаррам можно только то, что видел сам. И говорить только правду. Любая ложь воспринимается, как выпад, после которого можно потерять их расположение навсегда, или, более того, потерять свою жизнь.

— Наша цель — это война. И она…

Начинает Лераиш, но Лигант его перебивает:

— Ошибаешься, друг. Наша цель — это победа в войне. Наша цель — перестать прятаться в горах и с опаской смотреть в небо, боясь увидеть пернатых летунов. Я бы хотел, чтобы мои дети росли свободными, не опасаясь того, что кто-то их считает демонами из Хтонии. Не опасаясь, что их могут за это убить. — Лигант перестает улыбаться. — Некоторые только поэтому не хотят иметь детей. Только потому, что их могут убить. Желанная перспектива для своего народа и своей семьи? Не думаю. Каждая жертва в нашей борьбе сделает будущее поколение только сильнее. Сигнал! — Рука Лиганта указывает на Лифантию, который начинает снижаться к земле. — Кажется, сегодня в небо мы больше не поднимемся.

Лераиш переводит взгляд в ту же сторону, куда смотрит Лигант — на запад, где солнце начинает походить на затухающее пламя. В тот же момент Лигант делает мощный взмах крыльями, а затем сразу складывает их и устремляется к земле с такой скоростью, что его силуэт превращается в размытую черную черту. Лишь у самых крон Лигант раскрывается и первым приземляется на прогалину.

— Медленно, — улыбается он, омывая лицо водой из ручья.

— Не для всех дорога является развлечением. — Лераиш смотрит в сторону Сэйми, которая старается не показывать усталость, но молчаливость и отсутствие острых высказываний выдают ее подавленное состояние.

Лигант лишь пожимает плечами.

— Никто никого за уши не тянул в эту… в эту миссию. Девочка хочет показать себя или испытать, а может… — Лигант хитро прищуривает глаза. — Может, она хочет впечатлить тебя, Лер?

— Сомневаюсь.

— Да вы же как дети. Только щиплетесь по-другому, а смысл тот же. Но она завидная девица. Одна из немногих, которая была рождена шейдимом. Видел ее зубы? А обращал внимание на черты лица? Острые как у хищника. А о других талантах можно только догадываться.

— Каких еще талантах? — Лераиш снимает наруч с правой руки, разматывает кожаную подкладку и потирает запястье.

— Ну… — протягивает Лигант, закатывая глаза. — Ну, она же хищница, и вот эта ее природная…

Но он не успевает договорить. Громоподобный крик Баббара перебивает его и разносится по всей поляне, заставляя всех взяться за копья. Лигант первым устремляется в сторону крика, толкая себя крыльями и едва касаясь земли ногами. Лераиш с небольшим запозданием бежит сразу же за ним.

Шелест цепей и шорох легких шагов по траве; в сторону леса, вглубь, к источнику крика. Плавно огибая стволы деревьев, помогая крыльями менять направление.

И в какой-то момент Лераиш видит Баббара, безвольно застывшего перед огромным крылатым существом; его взгляд сразу же оценивает расстояние, а рука уже извлекает джерид из чехла на бедре. Лигант же, пользуясь своей скоростью, рвется в ближний бой.

Набрав скорость, Лераиш прыгает, делая выпад ногой и одновременно занося руку с джеридом для броска, но голос Лифантии останавливает его.

— Стойте! — подхватывает Сэйми.

Лигант останавливается, вспахивая ногами землю под собой.

— Это что?.. Статуя? — восклицает он, все еще держа копье перед собой.

— Как живая, — шепчет Баббар, который, так и не пошевелился с момента, когда Лераиш его увидел.

— Мы слышали крик. Что здесь произошло? — спрашивает Риллах, прибежавший последним и теперь его взгляд также прикован к энгонаде.

— Я увидела эту штуку, и не сразу поняла, что она из камня. Баббар услышал меня и бросился на помощь, — говорит Сэйми, а спустя короткую паузу она с улыбкой добавляет: — Это же Баббар. Даже прихлопывая надоедливую муху, он кричит так, будто убивает целое чудовище.

— Но первый крик принадлежал тебе, — спокойно произносит Лифантия, проходя мимо дочери, в сторону энгонады.

Черты лица Сэйми заостряются, и верхние клыки на мгновение выступают из-под губы. Она разворачивается и уходит, нарочно задевая плечом несколько шейдим.

— Как живая, — повторяет Лигант слова Баббара, обходя по кругу чудовище, что выковано из камня. — И как она здесь оказалась?

Но вопросы Лиганта остаются без ответа.

Лераиш приближается к энгонаде на расстояние вытянутой руки. Существо из камня кажется огромным в сравнении с любым из шейдим. Искусно высечена каждая мышца, каждая выступившая вена, и вся поза каменного чудовища выражает страдание и боль. Стоя на коленях, спрятав лицо в огромных ладонях, огромное изваяние широко расправило нетопыриные крылья, длину которых можно сравнить с высотой небольшого дерева.

— Теплый, — говорит Лигант, прикоснувшись к каменному хвосту, который похож на огромную толстую змею.

— Камень еще не успел остыть, — констатирует Лифантия; он по-прежнему стоит на расстоянии и смотрит прямо в лицо каменному чудовищу.

В сени густых крон над головой и рваных лучах закатного солнца энгонада, действительно, кажется живой, лишь на мгновение замершей от причиненной боли. И в следующий миг мышцы должны сократиться, ладони скользнуть с лица, а округа заполниться оглушающим ревом. Но этот миг затерялся где-то во времени.

— Вот, как мы выглядим в сказках хегальдин, — говорит Риллах.

— Мне как-то неспокойно от того, что эта штука рядом с нашим ночлегом. — Лигант кутается в крылья от холодного ветра, что проносится по лесу, заставляя листья в кронах перешептываться друг с другом.

— Значит, ты будешь первым дозорным этой ночью. — Лифантия сжимает плечо Лиганта. — Идем.

С первым разведенным костром Сэйми сразу же устраивается в янтарном ореоле его пламени и, наскоро перекусив вяленым мясом, укладывается первой.

Лераиш замечает, как беспокойный взгляд Баббара то и дело касается того участка леса, где находится энгонада.

— Этот кусок камня меня нервирует, — признается он, медленно прожевывая мясо. — У меня даже аппетит пропал.

— Надо же. — Тростинка в зубах Лиганта дергается, когда он говорит. — Значит, проблема и вправду серьезная. Ведь ты и желание пожрать также неразрывны, как крылья и полет… ну или как-то так.

— А «серые» среди хегальдин и не летают, — отвечает Баббар. Он продолжает методично откусывать от мяса куски и, тщательно прожевывая их, глотать.

— Ну, дружище, считай, что сейчас ты, как «серый» хегальдин. — Лежа на траве и смотря в ночное небо, Лигант улыбается.

— Это же кусок обычного камня! — вмешивается Риллах, и в интонации его просачивается презрение. — Что же вы тогда будете чувствовать при встрече настоящего шиагарра? Если при виде энгонады в лесу вы уже теряете аппетит и трясетесь.

— Мы дружно встанем за твою спину, великий, твою мать, воин! — театрально иронизирует Сэйми к разговаривающим. — Заткнитесь уже!..

— Довольно, — и снова тихий голос Лифантии слышен даже среди громкой речи Сэйми. — Нам всем нужно выспаться. — Он переводит взгляд на Лиганта: — Разбуди меня, как только небо начнет светлеть. Я тебя сменю.

Лераиш выбирает место вдали от костра, откуда виден весь лагерь. Несмотря на долгий день, который прошел вдали от земли, он не может уснуть. Сквозь прикрытые веки он видит Лиганта, который встает со своего места и с хрустом в суставах потягивается, а затем отдаляется от костра и прогулочной поступью начинает шагать вокруг лагеря.

Едва реальность сужается в тонкую линию, едва она прячется за тьмой сна без сновидений, как Лераиш ощущает чьи-то пальцы на плече и требовательное покачивание.

— Пора.

Слышится довольно бодрый голос Баббара; и первым, чего касается взгляд, это его черные глаза. Кажется, они еще более черные, чем та тьма, в которую погружается сознание во сне.

Несмотря на вчерашний тяжелый перелет и короткую ночь для отдыха, Лераиш замечает, что Сэйми выглядит отдохнувшей и свежей, хотя небо было затянуто тучами, и свет луны едва ли касался ее или остальных.

— Пойдем пешком, — оповещает всех Лифантия. — Лигант видел еще одну прогалину в лиге отсюда. Оттуда поднимемся в небо, а пока, нам всем надо проснуться.

— Внезапно, мощно и быстро! — отвечает Лигант, и чтобы подкрепить слова, он выбрасывает перед собой руку, сжимая пальцы в кулак. — Хегальдины не ждут нападения. Они не успеют подготовиться, не успеют даже понять, что случилось!..

— А море крови будет уже пролито, — тихо подытоживает Баббар. — И красной, и черной.

Лифантия переводит взгляд к сыну, не без скрытой гордости смотря тому в лицо.

— Без жертв не обойтись. Это же война! Кто-то будет ранен, кто-то умрет, но это цена свободы! Цену, которую стоит заплатить. — Крылья Лиганта расправляются, во время разговора.

— Ты так говоришь, будто среди нас есть те мишени… с крестиком на голове, — палец Сэйми очерчивает в воздухе крест, — таким можно умереть заранее.

Она громко фыркает, а затем продолжает:

— Это разве план? Это бред о жертвоприношении, но никак не стратегия.

— Ты ведь даже не думал о том, что можно победить и без жертв, — поддерживает Сэйми Лераиш.

— Вы говорите о каких-то сказках. — Лигант морщится от услышанного, будто все сказанное имеет вкус: горький и ядовитый. — Убийство без крови? Война без жертв?

— Это последнее, о чем нужно думать в построении плана действий, — вмешивается Лифантия. — Жертвы. Кровь. Убийства. Это крайнее средства, которыми мы должны воспользоваться.

— Зачем же нам тогда нужны шиагарры, если победа нам не будет стоить жертв? — возмущается Лигант.

— Ардхи живут поодиночке и питаются почти всем, что найдут, включая падаль, — начинает Лифантия с присущей ему степенностью в голосе, от которой Лигант закатывает глаза. — Но при сильном голоде, который дает понять, что опасность смерти близка, ардхи объединяются вместе, чтобы начать охоту вместе. На животное больших размеров, чем они сами.

— Я видел такое однажды. И что? Атаковал лишь один, а остальные лишь стояли и смотрели.

— Они готовы были вмешаться, если что-то пойдет не так.

— Значит, змеиный народ — это те ардхи, которые готовы будут вмешаться, если у нас что-то пойдет не так? Они наша страховка? — на лбу Лиганта появляются тяжелые морщины, выражающие степень раздумий, в которые погрузилось его сознание.

— В каком-то смысле.

— Это значит…

— Тихо! — восклицает Риллах. Он вскидывает руку тем самым призывая всех остановиться и замолчать. — Дым. Чуете? Неподалеку костер!

Все шейдимы замирают, и каждый концентрируется на собственном обонянии.

— Я ничего не ощущаю, — шепотом произносит Баббар.

— Я тоже, — поддерживает брата Сэйми.

Взгляд Риллаха направлен в сторону, откуда дует ветер, но за массивными стволами елей и пушистыми ветвями нет ни намека на следы посторонних.

— Надо проверить. — Лигант нервно облизывает губы, поглаживая рукоятку копья за спиной. — Только не всем сразу. Лер, нас вполне хватит.

Лераиш дожидается безмолвного одобрения Лифантии, и только потом кивает Лиганту.

Они вместе начинают двигаться против ветра, придерживая цепи копий, чтобы шелест стали не выдал их присутствия. Осторожно огибая стволы елей, стараясь не касаться ветвей. Шаг за шагом, и Лераиш начинает слышать лишь шум собственного дыхания и шорох земли под ногами. Спонтанного возгорания здесь произойти не могло. Огонь был разведен кем-то. Неужели хегальдины возобновили разведывательные отряды? Невозможно. Слишком далеко от Эрриал-Тея.

— Смотри! — на выдохе произносит Лигант.

Взгляд Лераиша следует в направлении взгляда товарища, вперед, где между деревьями видно отсвет пламени.

— Там.

Они медленно подкрадываются к источнику огня, и свет потревоженного ветром пламени выхватывает из тени белизну перьев. Лигант тут же напрягается, чтобы сорваться с места, но его одергивает рука Лераиша:

— Нельзя! Он может быть не один. Сообщи остальным, а я останусь, чтобы не выпускать его из виду.

После короткой заминки Лигант уходит, а Лераиш остается в укрытии еловых ветвей и вечернего сумрака.

Хегальдин у костра начинает напивать какую-то песенку, слова которой едва слышны. Он устраивается у костра, спиной к тому месту, где прячется Лераиш, и принимается за еду.

Лераиш с пристальным вниманием рассматривает хегальдина, крылья которого закрывают почти весь свет, что исходит от костра. Значит, не из «серых». Отшельник? Нет. Одежда выдает его принадлежность к Эрриал-Тея. Виден даже семейный герб.

Проходит какое-то время и хегальдин начинает готовиться ко сну. Судя по вещам, он все-таки один. И этот факт успокаивает, как и то, что у него нет оружия. К этому времени возвращается Лигант, подтверждая догадки Лераиш.

— Вокруг больше никого нет.

— Его нельзя отпускать.

— Остальные должны быть уже здесь, — произносит Лигант с тем предвкушением, которое обычно сопутствует ему в охоте. — Никуда наш пернатый путешественник не денется.

Он спокойно поднимается и только собирается сделать шаг, как его останавливает детский писклявый голос, который раздается недалеко от них.

— Помогите! Здесь есть кто-нибудь? Я потерялась! Мне страшно! — Лераиш сразу же узнает голос Сэйми, чей силуэт материализуется в ореоле света от костра.

Хегальдин мгновенно вскакивает с места, но замирает, когда его взгляд касается хрупкой женственной фигуры, обладательница которой прячет свои глаза за нарочно растрепанными волосами. И если бы Лераиш не знал той, кому принадлежит голос, то мог бы поспорить, что недалеко от него стоит маленькая беззащитная девочка, которой, действительно, страшно. Но несмотря на приближающуюся ночь, он видит какая улыбка на губах этой девочки; какой взгляд, что скрывается за занавесью волос.

— Что?.. Как ты сюда, попало, дитя? — незнакомец подходит к Сэйми, и та мгновенно вбивает камень в его голову. Хегальдин тяжело оседает у ее ног; он не теряет сознания, но и не в силах оказать какого-либо сопротивления.

В тот же момент из тени леса выходят девять теней и окружают пернатого путешественника, одна рука которого сжимает рану на голове, а на вторую он опирается, чтобы не упасть.

— Я же говорила! — весело восклицает Сэйми. — Ни копья, никакого оружия.

— Кто вы? — спрашивает хегальдин, и по нему видно, что речь ему дается с трудом. Он садится на колени и всматривается на вымазанную в крови ладонь; затем он переводит взгляд на собравшихся вокруг и, кажется, перестает дышать.

— Шейдимы, — добавляет он с благоговейным страхом.

— Я хочу съесть твое сердце и слизать мясо с твоих костей, — злобно шепчет Сэйми, нарочно демонстрируя острые клыки.

— Сэйми! — голос Лифантии заставляет дочь замолчать и отступить на шаг.

— Что будем с ним делать? — подходит к пленному Риллах. Как всегда, последним из всех.

— Как что? — удивляется Лигант. — Убить. Он видел нас, он теперь может принести нам крайне много проблем.

— Как тебя зовут? — игнорируя слова Лиганта, спрашивает Лифантия у пленного, но в ответ звучит не имя. Пойманный путешественник взирает на Лераиша, и губы его дрожат.

— Я знаю тебя! — рука хегальдина поднимается, указывая пальцев в грудь Лераиша. — Проклятый Колоссом принц!

Позади слышится голос Сэйми:

— Какое милое прозвище.

— Как твое имя? — повторяет Лифантия, но пленный не отвечает; в глазах последнего столько паника и страх.

Черный росчерк окрашивает воздух, и удар древком копья лишает незнакомца сознания.

— Вот и все, — подытоживает Лигант. — Какие могут быть вопросы? У него мозги насквозь промыты сказками про злых шейдим.

— Впредь, не делай подобных поступков, — говорит Лифантия голосом, которого Лераиш еще не слышал. — Он мог оказаться тем, кто решил сбежать из мира Эрриал-Тея, он мог оказаться одним из нас. — Лифантия переводит взгляд к дочери, и та вздрагивает. — Тебя это тоже касается. Вы сейчас не лучше тех хегальдин, которые слепо убивают шейдим! Не отшельники ли спасли некоторых из вас? Или тех, кто вам близок. Именно их благоразумие спасло вас, и что же в ответ? Хотите быть тем, за кого вас принимают?

Все выслушивают Лифантию в тяжелом молчании, склонив головы. Лишь Сэйми стоят прямо, скрестив руки на груди, и видно, как в кривой ухмылке кончик ее языка ласкает один из клыков.

После сказанного Лифантия ступает к пленнику и с силой разрывает куртку на его груди.

Ни черных линий.

Ни черного пятна в области сердца.

Хегальдин.

— Сколько почестей, а? — говорит Лигант уже высоко в ночном небе, сразу после того, как они закопали странного хегальдина, что путешествовал в одиночку.

Лифантия распорядился, что этой ночью надо удалиться как можно дальше от места, где они лишили жизни пернатого.

— Меры предосторожности. Или ты хотел оставить его на земле и уповать на то, что ардхи быстро раздерут тело?

— Ну!.. — Лигант пожимает плечами, давая, тем самым, понять о своем наплевательском отношении к тому, что могла бы случиться с мертвым пленником. — А ты заметил выражение на лице Сэйми?

Его заметили все, думает Лераиш, вспоминая, как после приговора, копье Сэйми в ту же секунду врезалось пернатому точно между крыльев, и кончик острия показался из груди. В общем молчании. Лишь шелест цепи, который показался особенно громким.

— Ночью все же приятнее лететь, а? Ночь — это наше время. Во тьме и под луной. И почему только мы продолжаем передвигаться при свете солнца? — продолжает бросаться вопросами Лигант из-за скуки.

— Потому что весь мир бодрствует днем, — лениво отвечает Лераиш. — Тот путешественник, мог найти нас первым. Днем. Во время сна; и неизвестно, что могло случиться в таком случае.