Громовержец

Глава 3. Еще саке, пожалуйста!

В почти полностью пустую таверну ворвался Сойо Сакимото, отдышавшись, он пошел в сторону единственного занятого стола, за которым сидели двое незнакомцев, которые заинтересовали его. Самурай в широкой бамбуковой шляпе спал, уткнувшись лицом в стол. Похоже, он сильно устал. А вот перед его спутником уже стояли две пустые кружки саке, он жадно пил третью.

– Медведь? – нелепо начал разговор Сойо, опираясь на странное слово, которое услышал ранее от юноши с большим мешком на спине.

– Ага, его мы убили перед тем, как ты, крича, как маленькая девочка, выбежал из дома.

Сойо понял, что пацан, которому на вид лет семнадцать, уже совсем пьян. «Я бы тоже безмерно пил, если бы мой старик уснул со мной в баре, хотя вряд ли это его отец…» – подумал Сакимото, которого на протяжении всей этой ночи после удара молнии распирал дух приключений. Он чувствовал, что все это происходит с ним не зря, он становится героем какой-то невероятной истории. Пьяного до такой степени, что у него уже порозовели щеки, паренька было легко разговорить, хотя он часто заикался и явно путался в словах. Его звали Дайске, он с детства помогал отцу работать в кузне при храме богу огня и самого кузнечного дела – Кагуцути. Его родители вместе с ним жили в храме благодаря тому, что тамошние монахи были очень добры, и тому, что отец Дайске был искусным кузнецом. Так он жил четырнадцать лет, пока на храм не напал ужасный демон, который своими силами заставлял людей сходить с ума и убивать друг друга. «Самый жуткий из всех демонов, с которыми мне приходилось сталкиваться, пока я прислуживаю Седьмому», – уточнил Дайске, а седьмым он назвал самурая, странное имя или титул, что это вообще… Но Сойо пока не одолевали вопросы, он сдерживал их, завороженно слушая. «Я вот этими глазами видел, как мой отец убил мою собственную мать» – юноша указал на свои глаза, но, будучи совсем пьяным, случайно ткнул себе пальцем в один из них так, что у него потекла слеза. Пьяный Дайске начал плакать, видимо, вспомнив родителей, а может, от того, что ткнул себя в глаз, кто его знает… у Сакимото ушло минут десять, чтобы просто успокоить его.

– Так, а как ты спасся? – настойчиво спросил Сойо.

– В последний момент, когда демон уже почти схватил меня…

– Что ты, что ты сделал?

– Слушай! Я – ничего, а вот он, Седьмой, вот он спас меня, – сказал Дайске, указав на спящего самурая.

Сойо почему-то не к месту осознал, что со стороны они смотрятся как отец и его двое детей, поскольку Седьмой, как его называл пацан, был гораздо крупнее среднего японца, Дайске – юноша, а Сакимото не отличается большим ростом, ну и поскольку в таверне они одни и сравнить не с кем, то они смотрятся как… «Черт, о чем я вообще думаю, вечно я летаю в облаках!» – опомнился резко Сойо, пока паренек рассказывал историю дальше…

– А что потом? – уточнил дальше Сакимото

– Я обнаружил, что демон не умер, а почему-то стал частью меня. Я стал сильнее, к тому же раны быстро заживают, в общем, странно, но поразительно, хотя у меня уже и было время привыкнуть, – улыбнулся Дайске, тыкая пальцем себе в грудь…

– [Аха-ха-ха-кхе-кхе-ха…] – протяжно залился Сойо пьяным хохотом, поняв, что Дайске шутит, – так и что было дальше? – спросил Сойо, подыгрывая удачной шутке юноши.

– Я, как человек, которого спас Седьмой, был обязан ему. К тому же мне было некуда идти. Ещё и меч господина, разящий молнии, поразил кузнеца внутри меня – все это не оставило мне выбора. Сначала Седьмой меня игнорировал пару дней, потом просил отстать, но вскоре мы сдружились, где-то через месяца два следования.

– Непростой у твоего господина характер…

– А то!

– Ну, так с тех пор я ему и прислуживаю, заодно все записываю, хочу потом по записям понять, как же был создан такой уникальный меч, а то в сказку Седьмого о том, что его выковал Кагуцути, мне не очень верится. Может, и господину помогу, он его вроде как уничтожить пытается.

– А в чем проблема меч-то поломать, если он такой плохой? И в чем его уникальность-то?

– Ну, меч, как Седьмой и я ни пытались сломать, у нас не получилось. Выкинуть его тоже не получится. если меч долго не будет пить кровь демона или монстра, то хозяину меча станет плохо. Головные боли и прочее, дальше только хуже… Седьмой пробовал воздержаться от меча. «Как будто у тебя жар, голод, жажда и озноб одновременно», – так он описывал это состояние. Так что убегать не получится… К тому же любой, кто не является хозяином меча и решит им воспользоваться, сразу же подчинится воле меча.

– Вздор! Что за чушь ты несешь!

В ответ Дайске лишь молча протянул катану Сойо, аккуратно вынув ее из ножен, пытаясь не потревожить крайне чуткий сон Седьмого.

– Попробуй ударить меня им, если трусишь, то можешь тупой стороной клинка.

Схватив меч, взбудораженный Сакимото, уже пьяный не меньше Дайске, попытался зарубить бедного паренька, почувствовав себя оскорбленным столь наглой ложью в лицо столь храброму и отважному путешественнику.

«Не помню больше ничего, глаза затянулись туманом, память совсем пропала, даже не мог осмыслить себя, очнулся я от этого гипноза, пожалуй, только когда уже стоял на коленях перед спящим Седьмым, протянув ему катану двумя руками…» – вот что произошло с Сойо. Это он почувствовал, когда попробовал применить Громовержец.

– Я же говорил… – ехидно подметил Дайске.

– Я верю вам, юноша, теперь верю… – промямлил присмиревший Сойо…

– А, еще забыл сказать, что меч этот приманивает демонов и монстров, он то ли раздражает их своим звуком, то ли сам черт знает что… Но наталкиваемся мы на них постоянно.

– То есть для вас сражение с монстром или настоящим демоном – это не редкость?

– Верно, Седьмой никогда не проигрывал, насколько я знаю!

– Так, а как же убить демона?

– Я сам был удивлен, когда первый раз услышал, но этот меч может ранить демонов, поразительно, да?!

– И вправду пора…

Сойо прервал свою беседу с Дайске на небольшое, свойственное этому месту действие, его вырвало прямо на пол. Они явно оба перепили. Дайске незамедлительно отправился в уборную комнату, дабы справить срочную нужду, раз уж историю прервал Сойо… А вот тишину, преисполнившую таверну в тот час, прервал громкий порыв ветра, словно огромная птица упала неподалеку…