Гробница тирана

6

Плыву воевать на север

Пью «Ширли Темпл» с тремя вишенками. Страшитесь!

Ох уж эти сны.

Дорогой читатель, если тебе надоело слушать про мои жуткие кошмары, я тебя не виню. Но представь, каково было мне, которому они снились. Все равно что дельфийская пифия названивала бы мне всю ночь, случайно набирая номер, и бормотала строчки пророчеств, о которых я не просил и которые не желал слышать.

Я увидел ряд роскошных яхт, разрезающих озаренные лунным светом волны на пути к побережью Калифорнии – пятьдесят кораблей, идущих клином вплотную друг к другу: вдоль носов шли ряды ламп, на освещенных радиовышках трепетали на ветру пурпурные знамена. Палубы кишели всевозможными монстрами: циклопами, дикими кентаврами, ушастыми пандами и блеммиями, лица которых располагались на груди. На корме каждой яхты группы чудовищ сооружали то ли навесы, то ли… какие-то метательные орудия.

Затем я увидел мостик главного корабля. Команда суетилась, поглядывая на мониторы и корректируя работу приборов. Позади них, развалившись в обитых золотой тканью креслах фирмы «La-Z-Boy» с откидывающейся спинкой, сидели два самых ненавистных мне человека.

Слева сидел император Коммод. Его пастельно-голубые пляжные шорты открывали покрытые ровным загаром икры и босые ноги с аккуратным педикюром. Под расстегнутым серым худи с эмблемой «Индианапольских Жеребцов» виднелись голая грудь и идеальный пресс. С его стороны было довольно смело носить вещи с символикой «Жеребцов», ведь несколько недель назад он потерпел от нас унизительное поражение на домашнем стадионе этой команды. (Конечно, и на нашу долю унижений хватило, но мне хотелось об этом забыть.)

Он почти не изменился: отвратительно красив, с надменным профилем, золотые локоны обрамляют лоб. Только кожа вокруг глаз выглядела так, словно подверглась пескоструйной обработке. Зрачки были мутными. В последнюю нашу встречу я ослепил его вспышкой божественного сияния, и за такой короткий срок он, конечно, еще не успел исцелиться. Только этому я и обрадовался, увидев его сейчас.

Во втором кресле сидел Гай Юлий Цезарь Август Германик, также известный как Калигула.

От ярости сон окрасился в кровавый цвет. Как он смеет сидеть тут, беззаботно развалившись, в смехотворном наряде капитана: белых брюках-слаксах, мокасинах, синем пиджаке, надетом поверх полосатой рубашки без ворота и залихватски сдвинутой набок фуражке поверх орехового цвета кудрей, – когда несколько дней назад он убил Джейсона Грейса?! Как смеет попивать напиток со льдом, украшенный тремя засахаренными вишнями – тремя! Чудовищно! – и улыбаться так самодовольно?!

Калигула казался обычным человеком, но я слишком хорошо его знал, и не испытывал к нему ни малейшего сочувствия. Мне хотелось его придушить. Но, увы, я мог только наблюдать и кипеть от ярости.

– Лоцман, – лениво позвал Калигула. – С какой скоростью мы идем?

– Пять узлов, сэр, – ответил один из смертных в форме. – Увеличить?

– Нет-нет. – Калигула вытащил из бокала вишенку и закинул ее в рот. Прожевав, он улыбнулся, показав ярко-красные зубы. – Наоборот, сбавь до четырех. Ведь в самом путешествии – половина веселья!

– Есть, сэр!

Коммод нахмурился. Он помешал лед в шипучем прозрачном напитке с красным сиропом на дне. У него было всего две вишни, несомненно потому, что Калигула ни за что не позволил бы Коммоду хоть в чем-то сравниться с ним.

– Не понимаю, зачем ползти так медленно, – проворчал Коммод. – Иди мы на полной скорости – уже давно были бы на месте.

Калигула усмехнулся:

– Всему свой срок, друг мой. Пусть наш покойный союзник выберет лучшее время для атаки.

Коммод вздрогнул:

– Ненавижу нашего покойного союзника. Ты уверен, что его можно усмирить…

– Мы уже обсуждали это. – Калигула говорил нараспев, таким любезным, веселым и убийственным тоном, словно ставил собеседника перед фактом: «Если еще раз усомнишься во мне, я усмирю тебя, добавив цианида в твой бокал». – Ты должен доверять мне, Коммод. Вспомни, кто пришел к тебе на помощь в час нужды.

– Я тебя уже десять раз поблагодарил, – ответил Коммод. – Да и вообще, я не виноват. Откуда мне было знать, что у Аполлона внутри еще остался свет? – Он моргнул, поморщившись. – Он ведь обошел и тебя – и твоего коня тоже.

Лицо Калигулы омрачилось:

– Да, но скоро мы все исправим. Между нами, полководцами, говоря: у нас достаточно сил, чтобы разбить и без того потрепанный Двенадцатый легион. А если они заупрямятся и откажутся сдаваться, у нас всегда есть План Б. – Он обернулся и крикнул: – Эй, Буст!

Пандос помчался к нему с кормы так быстро, что его гигантские уши захлопали будто коврики на ветру. В руках он держал большой лист бумаги, сложенный на манер карты или инструкции.

– Д-да, Принцепс?

– Доложи, как идет работа.

– О. – Покрытое темной шерстью лицо Буста задергалось. – Хорошо! Хорошо, господин. У нас есть еще неделя?

– Неделя, – сказал Калигула.

– Понимаете, сэр, эти инструкции… – Буст перевернул бумагу и задумчиво уставился на нее. – Мы все еще пытаемся вставить «детали номер семь» в «отверстия А». И еще нам недоложили гаек. И батареи нужны нестандартного размера, так что…

– Неделя, – повторил Калигула, не меняя любезного тона. – Но ведь кровавая луна взойдет через…

Пандос вздрогнул:

– …пять дней?

– Значит, сможете уложиться в пять дней? Прекрасно! Возвращайтесь к работе.

Буст сглотнул и умчался прочь, стараясь чаще перебирать мохнатыми ногами.

Калигула улыбнулся второму императору:

– Видишь, Коммод? Скоро Лагерь Юпитера будет нашим. Если повезет, у нас в руках окажутся и Сивиллины книги. И тогда уже мы будем диктовать условия. Когда придет время встретиться с Пифоном и делить между собой мир, не забудь, кто тебе помогал… а кто нет.

– Не забуду. Тупой Нерон. – Коммод потыкал трубочкой кубики льда в своем коктейле. – Как, говоришь, это называется? «Ширли Темпл»?

– Нет, это «Рой Роджерс», – поправил Калигула. – «Ширли Темпл» у меня.

– Ты уверен, что современные воины пьют перед боем именно это?

– Абсолютно, – сказал Калигула. – Наслаждайся путешествием, друг мой. У тебя есть целых пять дней, чтобы как следует загореть и вернуть себе зрение. А потом устроим чудесную резню у залива!

Картинка затуманилась, и я вдруг оказался в холодной темноте.

Я попал в тускло освещенное помещение, вокруг шаркали и стенали вонючие живые мертвецы. Некоторые были высохшими как египетские мумии. Другие выглядели вполне обычно – если бы не страшные раны, послужившие причиной их смерти. В дальнем конце комнаты, между двух грубо высеченных колонн, восседал… некто призрачный, окутанный красно-фиолетовой дымкой. Он поднял череп, впился в меня взглядом горящих пурпурных глаз – те же глаза смотрели на меня с морды одержимого гуля в туннеле – и захохотал.

Рана на животе запылала как дорожка подожженного пороха.

Я проснулся, крича от боли, дрожа и обливаясь потом. И понял, что нахожусь в какой-то странной комнате.

– Тоже? – спросила Мэг.

Она стояла рядом с моей койкой и, высунувшись из окна, копалась в ящике с цветами. Сумочки у нее на поясе были набиты луковицами, пакетиками с семенами и садовыми инструментами. В грязной руке было зажато полотенце. Дети Деметры. Они где угодно будут играть в грязи.

– Ч-что происходит? – Я попытался сесть, и это было ошибкой.

Рану на животе и правда мучительно жгло. Посмотрев вниз, я обнаружил на животе повязки, пахнущие лечебными травами и мазями. Значит, я уже побывал в руках у целителей лагеря – но тогда почему же мне так больно?

– Где мы? – прохрипел я.

– В кофейне.

Даже по меркам Мэг это утверждение было абсурдным.

Тут не было ни стойки, ни кофемашины, ни бариста, ни вкусняшек. Это была квадратная комната с белеными стенами, двумя койками, стоящими вдоль стен друг напротив друга, и открытым окном в стене между ними. В дальнем углу я заметил люк в полу и понял, что мы на верхнем этаже. Это было похоже на тюрьму, но на окне не было решеток, да и койки в тюрьме поудобнее. (Да, я знаю, о чем говорю. Изучил этот вопрос вместе с Джонни Кэшем[10] в тюрьме Фолсом. Но это долгая история.)

– Кофейня внизу, – объяснила Мэг. – А это свободная комната Бомбило.

Я вспомнил двухголового бариста в зеленом фартуке, который хмуро смотрел на нас на Виа Преториа. Интересно, с чего это он раздобрился и решил нас приютить и почему легионеры поселили нас именно здесь.

– А почему…

– Лемурийские пряности, – сказала Мэг. У Бомбило есть их запасы, а целителям они нужны для твоего лечения. – Она пожала плечами – мол, целители, что с них возьмешь! – и снова принялась сажать луковицы ирисов.

Я принюхался к повязкам. Действительно, среди исходящих от них запахов был и аромат лемурийских пряностей. Отличное средство против нежити, хотя праздник Лемуралий только в мае, а сейчас еще начало апреля… Да, неудивительно, что нас отправили в кофейню. С каждым годом торговцы начинают сезон подготовки к Лемуралиям все раньше и раньше, включая в меню латте и маффины с лемурийскими пряностями, как будто мы только и ждем возможности отпраздновать изгнание злых духов, поедая выпечку, слегка отдающую лимской фасолью и прахом. Вкуснотища.

Чем же еще пахнут мои повязки… крокусами, мирром, стружкой рога единорога? Ого, да эти римские целители молодцы. Но почему же тогда мне так плохо?

– Они не хотели таскать тебя с места на место, – продолжала Мэг. – Вот мы и остались здесь. Тут ничего. Внизу есть туалет. И бесплатный кофе.

– Ты же не пьешь кофе.

– Теперь пью.

Я вздрогнул:.

– Мэг под кофеином. То, что нужно. И долго я спал?

– Полтора дня.

– Что?!

– Тебе нужен был отдых. И без сознания ты не так бесишь.

У меня не было энергии, чтобы достойно ей ответить. Поэтому я протер закисшие глаза и, преодолевая боль и тошноту, заставил себя сесть.

Мэг посмотрела на меня с беспокойством – а значит, выгляжу я еще хуже, чем себя чувствую.

– Плохо? – спросила она.

– Нормально, – соврал я. – А что ты имела в виду, когда спросила «Тоже?»?

Выражение ее лица резко изменилось, она отгородилась от меня, словно захлопнув невидимые ставни, какими защищают окна от ураганов.

– Я про кошмары. Я тоже пару раз просыпалась с криками. Ты тогда спал, но… – Она сняла с полотенца комочек земли. – Это место похоже на… ну ты понял.

Как же я раньше об этом не подумал! Мэг росла при императорском дворе Нерона, окруженная слугами, говорящими на латыни, и стражниками в римских доспехах, пурпурными знаменами и регалиями древней империи. Конечно же, Лагерь Юпитера всколыхнул неприятные воспоминания.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Тебе снилось… что-нибудь, о чем мне следует знать?

– Нет, все как обычно. – Судя по тону, развивать эту тему она не желала. – А тебе?

Я подумал о приснившихся мне императорах, неторопливо плывущих к нам, попивая безалкогольные коктейли с засахаренными вишнями, в то время как их солдаты второпях собирают секретные орудия, заказанные в «ИКЕА».

Наш покойный союзник. План Б. Пять дней.

Я вспомнил горящие глаза в зале, полном нежити. Царские мертвецы.

– Все как обычно, – кивнул я. – Поможешь подняться?

Стоять было больно, но я уже и так провалялся на этой койке полтора дня, и нужно было начинать двигаться, чтобы мышцы не превратились в тапиоку[11]. К тому же я начал понимать, что хочу есть и пить, а еще, цитируя бессмертные слова Мэг Маккаффри, хочу писать. Ох уж эти человеческие тела!

Облокотившись на подоконник, я выглянул на улицу. По Виа Претория сновали полубоги: тащили припасы, выполняли служебные поручения, носились из казарм в столовую и обратно. Потрясение и скорбь немного отступили. Теперь все были заняты делом и сосредоточенны на своей задаче. Вытянув шею и посмотрев на юг, я увидел Храмовую гору, где кипела работа. Осадные орудия переделали в подъемные краны и экскаваторы. Повсюду возвели строительные леса. Над долиной раздавались удары молотка и звуки раскалывающихся камней. С высоты я видел по меньшей мере с десяток небольших святилищ и два храма покрупнее, которых не было, когда мы прибыли в лагерь, рядом строили еще несколько зданий.

– Ого, – прошептал я. – Римляне времени понапрасну не теряют.

– Сегодня похороны Джейсона, – сообщила Мэг. – Они хотят закончить работу до них.

Судя по положению солнца, сейчас было два часа дня. Я понял, что, учитывая темпы строительства, к ужину легион успеет закончить работу на Храмовой горе и возвести парочку спортивных стадионов.

Джейсон бы ими гордился. Как бы я хотел, чтобы он был здесь и своими глазами увидел, на что вдохновил этих ребят!

Передо мной что-то замельтешило, в глазах потемнело. Я уж решил, что вот-вот снова потеряю сознание, но потом понял: нечто большое и темное на самом деле, промелькнув рядом с моим лицом, влетело в окно.

Обернувшись, я увидел на своей койке ворона. Он взъерошил блестящие перья и посмотрел на меня черными глазами-бусинками. КАРР!

– Мэг, – сказал я, – ты его видишь?

– Ага, – ответила она, не отрывая взгляда от луковиц. – Привет, Фрэнк! Как дела?

Птица стала меняться: ее тело разбухло и стало плотной человеческой фигурой, перья превратились в одежду – и вот уже перед нами сидит Фрэнк Чжан. Сейчас его волосы были чисто вымыты и причесаны, а вместо шелковой пижамы на нем была пурпурная футболка Лагеря Юпитера.

– Привет, Мэг, – отозвался он, словно превращаться из одного существа в другое во время беседы было вполне нормально. – Все идет по плану. Я хотел проверить, не проснулся ли Аполлон, и… теперь вижу, что проснулся. – Он смущенно мне помахал. – То есть ты проснулся. Потому что я… э-э… сижу на твоей койке. Мне лучше встать.

Он встал, поправил футболку и смутился, не зная, куда деть руки. Раньше для меня было обычным делом, когда смертные волновались в моем присутствии, но теперь я не сразу сообразил, что Фрэнк по-прежнему испытывает предо мной трепет. Возможно, дело в том, что он оборотень и, в отличие от других, считает, что под моей невыразительной человеческой внешностью скрывается настоящий бог – покровитель лучников.

Видите? Я же говорил, что Фрэнк очаровашка.

– В общем, – продолжал он, – в последние дни мы с Мэг разговаривали, пока ты был в отключке, то есть, ну знаешь… восстанавливал силы и спал. Это ничего. Тебе нужен был сон. Надеюсь, тебе стало лучше.

Несмотря на ужасное самочувствие, я не мог сдержать улыбку:

– Вы были очень добры к нам, претор Чжан. Спасибо.

– Хм, пожалуйста, ага. Это… ну… как бы честь, ведь ты… был…

– Брось, Фрэнк. – Мэг посмотрела на него, оторвавшись от ящика с землей. – Это же просто Лестер. Ничего особенного.

– Так, Мэг, – перебил я, – если Фрэнк считает меня особенным…

– Фрэнк, выкладывай уже.

Претор переводил взгляд с Мэг на меня, словно желая убедиться, что Шоу Мэг и Аполлона ушло на перерыв.

– В общем, Мэг рассказала мне о пророчестве, которое вы получили в Горящем Лабиринте. «Аполлон зрит смерть в Тарквиния могиле, если вход к безмолвному богу не откроет она – Беллоною явленная», так?

Я содрогнулся. Учитывая мои кошмары, мне совсем не хотелось вспоминать об этих словах и о том, что скоро мне придется столкнуться со смертью. На эти грабли я уже наступал. Вот, дырку в животе заработал.

– Да, – с опаской ответил я. – Мне ведь не стоит рассчитывать, что вы расшифровали его и сделали все что нужно?

– Хм, не совсем, – сказал Фрэнк. – Но пророчество дало ответы на некоторые вопросы о… Ну, о том, что здесь происходит. Элла и Тайсон получили новую информацию. И кажется, у них есть зацепка.

– Элла и Тайсон… – повторил я, пытаясь выудить хоть что-то из туманной человеческой памяти. – Гарпия и циклоп, которые пытались восстановить Сивиллины книги.

– Именно, – подтвердил Фрэнк. – Так что если ты готов, предлагаю прогуляться по Новому Риму.