После прибытия вестей из Ульмсдейла мои планы изменились. Было решено, что в этом году я не поеду к жениху, как было условлено раньше, а подожду более спокойного времени. Ведь если по Ульмсдейлу так нагло бродят шпионы, значит, не за горами нападение главных вражеских сил. Мой отец передал с Яго письмо со своим решением. Ни от лорда Ульрика, ни от лорда Керована не пришло возражений, и мы решили, что они согласны. После этого дядя направил послов в Тревампер и другие Долины, где жили наши родственники или близкие друзья.
Наступило беспокойное время. Мы поспешно убирали урожай, запасали громадные количества сушеных фруктов, коптили и солили мясо — над страной нависла тень голодного года.
На следующее лето дядя приказал расширить посевные площади. Погода была такой же неустойчивой, как наше будущее. Часто разыгрывались свирепые бури. Несколько раз дороги размывались, и мы были в полной изоляции, пока не удавалось отремонтировать их.
До нас доходили редкие новости от посланцев из соседних земель. В Ульме шпионов больше не видели.
Но с юга приходили слухи о каких-то кораблях, которые патрулировали вдоль побережья. Затем корабли исчезли, и долгое время никаких тревожных вестей не появлялось. Мы понемногу стали успокаиваться.
Мне казалось, что дядя опасается самого худшего.
Он послал своего маршала в Тревампер за металлом Пустыни, а кузнецу дал приказ изготавливать новое и ремонтировать старое оружие. К моему удивлению, он приказал снять с меня мерку и сделать кольчугу.
Когда дама Мэт запротестовала, дядя угрюмо взглянул на нее. Хорошее расположение духа к нему не возвращалось уже давно.
— Спокойно, сестра. Я бы сделал то же самое и для тебя, но уверен, что ты не станешь носить кольчугу. Боюсь, времена впереди тяжелые. Завоеватели, высадившись на наших берегах, будут разбивать поодиночке силы местных лордов. Пойдут от долины к долине. Следовательно…
Дама Мэт глубоко вздохнула. Негодование ее испарилось, и на лицо легло выражение, которого я не могла прочесть.
— Кьярт… значит… значит, ты… — Она не закончила, но от ее слов страх сковал меня тугими кольцами.
— Снилось ли мне? Да, Мэт. Один раз!
— Дух Пламени, защити нас! — ее руки побежали по серебряным четкам, а губы шептали молитвы, которым она обучилась в монастыре.
— Как мне было обещано, — дядя взглянул на нее, — я видел сон… Первый.
— Значит, будут еще два. — Голова дамы Мэт поднялась, губы были плотно сжаты. — Жаль, что в Предупреждении ничего не говорится о сроках.
— Предупреждение!.. — Вырвалось у него. — Что лучше: знать, что впереди тьма и вечно жить в ее ожидании, или же вести безмятежную жизнь, ни о чем не догадываясь, и встретить ужасы неподготовленным?
Лично я предпочитаю знание. Мы можем удержать Иткрипт, если враг придет по реке или со стороны гор. — Он пожал плечами. — Однако должны быть готовы и к бегству — в Норсдейл или даже в Пустыню.
— Но ведь кроме шпионов еще никто не приходил.
— Они придут, Мэт. В этом нет сомнения. Они придут!
Когда мы с дамой Мэт вернулись к себе, я осмелилась задать вопрос:
— Что это за сон, о котором говорил дядя?
Она стояла у окна и смотрела вдаль невидящим взглядом, полностью погруженная в свои мысли.
— Сон?.. — Услышав вопрос, дама Мэт повернулась, перебирая четки, как будто искала в них успокоение. — Наше Предупреждение. Для тех, кто посвящен Пламени, такие вещи… Нет, я не могу говорить… Когда-то лорд Рандор, наш отец, взял под свою защиту Мудрую Женщину, которую обвинили в общении с Древними. Тихая женщина, жившая уединенно. Но у нее был дар лечить животных, и ее овцы были лучшими в долине. Ей многие завидовали и распространяли разные жуткие истории.
Она часто ходила одна в Пустыню в поисках растений. И хотя целительница знала их великое множество, никогда не применяла во вред людям. Грязные слухи обратили всех против нее. И вот однажды ночью они пришли, чтобы забрать овец, а саму ее изгнать из страны.
Лорд Рандор уезжал в Тревампер, и пришедшие думали, что он все еще там, иначе бы не осмелились на такое. Но когда они уже поджигали ее дом факелами, появился лорд и его люди. Лорд разогнал непрошеных гостей кнутом, а старуху взял под свой щит на глазах у всех: это означало полное покровительство.
Старуха сказала, что не может оставаться здесь, так как ее покой нарушен и не подлежит восстановлению.
Однако она захотела увидеть нашу мать, которая была беременна. Целительница положила обе руки на живот леди Алисы и обещала, что роды будут легкими.
Мать с радостью выслушала это, так как при предыдущих родах ребенок появился на свет мертвым к великому горю всех домашних.
Мудрая сказала, что это будет сын и у него будет дар: время большой опасности он сможет предвидеть во сне. После первых двух снов ему удастся спасти себя и свою семью, но опасности, увиденной в третьем сне, не избежать.
Затем Мудрая ушла из Иткрипта и из долины.
Никто больше никогда ее не видел. Предсказанное оказалось правдой. Мать через месяц благополучно разрешилась от бремени. Родился твой дядя, лорд Кьярт.
И он видит сны. Последний раз Кьярт увидел смерть жены. Загнал лошадь, пытаясь успеть попрощаться с нею… Так что… Если он видит сон, ему можно верить.
Итак, мне пришлось учиться носить кольчугу, потому что мой дядя увидел сон. Кроме того, он показал мне, как обращаться с легким мечом. Я не достигла больших успехов в фехтовании, зато стала прекрасным стрелком из лука. И впоследствии мне часто приходилось благодарить дядю за предусмотрительность: его уроки много раз спасали мне жизнь. Правда, лорд уже не знал об этом.
Так прошел год Лишайника — год, когда я должна была стать хозяйкой в доме лорда Керована. Иногда я брала в руки Грифона с мыслью о моем женихе.
Несмотря на все мои ожидания, никто из Ульмсдейла не приезжал, не привозил портрет молодого лорда.
Может быть, в Ульмсдейле нет достойного живописца? Ведь такой талант чрезвычайно редок, а ехать куда-либо в нынешнее смутное время по меньшей мере неразумно.
Хотя мы сделали большие запасы, дядя приказал экономить. Даже на празднества выдавалось очень небольшое количество провианта. Дядя все время был настороже. Он посылал разведчиков на границы своих владений и всякий раз с нетерпением ждал их возвращения.
Прошел месяц Ледяного Дракона. Потом месяцем Снежной Птицы начался новый год, затрещали морозы. Однажды к нам пробился гонец с известием.
Он почти окоченел. Вестника с трудом сняли с лошади, несчастный упал наземь и не мог подняться без посторонней помощи.
На юге шла война. Вторжение началось, и оно удивило даже тех лордов, кого мы предупредили…
Эти заморские дьяволы воевали не так, как мы — мечами и луками. Они привезли на своих кораблях железных чудовищ, внутри которых прятались люди.
И когда чудовища ползли вперед, ничто не могло остановить их. Они изрыгали пламя из длинных железных носов.
Люди погибали в этом пламени или под колесами железных монстров. Когда воины отступали к крепости, чудовища ползли прямо на стены и своим весом сокрушали их. Кровь и плоть людей не могли устоять перед неумолимым железом.
Те, кто спрятался в замках, надеясь отсидеться за их стенами, просчитались самым роковым образом: неприятель брал замки один за другим. Но многие пришли под знамена четырех южных лордов и создали армию. Они смогли окружить четырех чудовищ, которым для передвижения требовался подвоз топлива, и уничтожить их. Но мы уже потеряли побережье, и враги все время подвозили резервы. К счастью, страшных машин у них было не так много.
Вскоре прибыли первые беглецы — наши родственники. Отряд воинов сопровождал носилки и двух женщин. Это были леди Ислога и леди Унгильда.
На носилках лежал в бреду тяжело раненный Торосе.
Все они теперь остались без дома, без богатства.
Унгильда, вышедшая замуж и тут же овдовевшая, смотрела на меня абсолютно бессмысленными глазами. Ее подвели к огню, вложили в руку кубок и приказали выпить. Она словно не понимала, что с нею произошло. В ее мозгу не прекращался кошмар. Мы так и не смогли добиться от Унгильды связного рассказа о том, как она выбралась из замка мужа, который железные монстры уничтожили одним из первых.
Каким-то образом один из лучников проводил ее в военный лагерь в долину, куда вскоре прибыла и леди Ислога — ухаживать за сыном, раненым в бою.
Вскоре на юге оставаться уже было невозможно, и они решили просить убежища у нас. Дама Мэт тут же занялась раненым; впрочем, леди Ислога не отходила от него ни днем, ни ночью.
Перед моим дядей встала проблема выбора — либо послать армию на борьбу с пришельцами на юг, либо готовиться к битве здесь, чтобы защитить свои земли. Кьярт с самого начала был сторонником объединения сил и потому выбрал первое.
Дядя возглавил силы, которые смог собрать, не оставив полностью беззащитным свой замок. В замке был небольшой, но хорошо обученный гарнизон под командой маршала Дагэйла. Сейчас шел месяц Ястреба, на дорогах стояла непролазная грязь, мешающая продвижению механических чудовищ. Отряд лорда Кьярта выступил на юг.
Я провожала, стоя на башне. Дама Мэт неотлучно находилась при Тороссе, которому стало хуже. Перед этим я во дворе разливала по кубкам воинов питательный напиток из бочонка войны. Этот бочонок был сделан в виде всадника на коне, жидкость выливалась изо рта лошади. Капля жидкости упала на снег, красная, как кровь. Я вздрогнула и быстро перешагнула через пятно, чтобы не видеть страшного предзнаменования.
В Иткрипте готовились отразить нападение. Но мы не знали, где идут боевые действия, так как гонцы к нам не приезжали. Опасность могла приблизиться в любой момент.
Вскоре настал месяц Снегов, которые завалили все проходы в горах. Мы почувствовали себя в относительной безопасности. Но весна пришла в этом году рано. И в самую весеннюю распутицу прибыл посланец моего дяди. Он передал, что мы должны держаться, пока возможно. Он мало говорил о военных действиях, сказал только, что настоящих битв нет. Наши люди переняли тактику преступников Пустыни — делают короткие неожиданные налеты на вражеские отряды, перерезают коммуникации, перехватывают обозы. Наносят как можно больше вреда, стараясь не подвергать себя опасности.
Он же сообщил, что лорд Ульрик из Ульмсдейла послал на юг отряд, но сам по болезни остался в замке. Отряд повел Керован. Но если к берегам Ульмсдейла подойдут вражеские корабли, отряд должен был вернуться, чтобы не допустить высадки врагов, как это произошло в Джорби и других городах южного побережья.
В этот вечер я была свободна от дел и впервые за долгое время взяла в руки шар с Грифоном. Во мне теснились мысли о том, кто послал мне его. Где мой жених сейчас? Стоит под звездами с мечом в руках, не ведая, когда звуки рога позовут его в бой? Хотя я совсем не знала его, я от всей души желала ему удачи.
Шар излучал приятное тепло и слабо светился в полумраке. И это мне теперь не казалось странным, напротив, тепло как-то успокаивало меня, снимало тяжкий груз тревоги.
Внезапно шар затуманился. Я уже не могла различить Грифона. В клубящемся тумане возникли движущиеся тени, в которых угадывались сражающиеся люди. Один из них был окружен плотным кольцом наседавших врагов. Я вскрикнула, страх нахлынул на меня, хотя я не могла различить, кто же там сражается.
Казалось этот талисман, присланный мне моим женихом, теперь показывает его смерть. Я сорвала цепь с шеи и отшвырнула прочь. Вернее, попыталась, но шар не повиновался. Он светился, и Грифон смотрел на меня красными блестящими глазами. Конечно же, я стала жертвой своего воображения.
— Вот ты где! — раздался укоризненный голос Унгильды. — Тороссу очень плохо. Он хочет тебя видеть.
Она смотрела на меня, словно бы с ревностью. Выйдя из шока, она снова стала Унгильдой из Тревампера. Временами мне требовалось огромное самообладание, чтобы сдержаться и не ответить ей резкостью.
Унгильда вела себя так, будто была здесь хозяйкой, а я — ее ленивой служанкой.
Торосе поправлялся очень медленно. Его лихорадка поддавалась лечению дамы Мэт, но болезнь неохотно покидала тело юноши. Вскоре мы обнаружили, что только мне удается заставить его поесть или просто успокоить, когда он начинал метаться в постели.
Я охотно делала это. Но мне не очень нравилось, когда Торосе брал мою руку, не нравились его странный взгляд и улыбка.
В этот вечер мне совсем не хотелось идти к нему.
Я была потрясена тем, что разглядела (или воображала, что разглядела) в шаре. Я заставляла себя не верить, что это было ясновидение. Но шла война, и мой жених сражался вместе со всеми. Так что вполне могло быть, что он погибнет. Я страстно желала бы обладать даром ясновидения, или же иметь возле себя Мудрую Женщину, обладающую таким даром. Однако дама Мэт с неприязнью относилась к тем, кто использует загадочные Силы.
Родственники были лишь первыми беглецами, пришедшими под защиту стен замка. И хотя дядя, вероятно, предвидел, что нам придется кормить много людей, когда распорядился запасать пищу, он ни разу не сказал этого прямо. Теперь мы могли оценить его предусмотрительность. И все равно, выдавая продукты на день, я каждый раз задумывалась, хватит ли этих запасов до следующего урожая.
Беглецы были, в основном, крестьяне — женщины, дети, старики и раненые мужчины. Мало кто из них мог помочь в защите крепости, если такая необходимость возникнет. Поэтому мы с маршалом и дамой Мэт решили, что неразумно держать в крепости столько лишних ртов. Как только установится подходящая погода, людей надо отослать на запад, в нетронутые войной долины, может быть, в монастырь в Норстеде.
Теперь, когда я входила в комнату, где лежал Торосе, моя голова была занята мыслями о беженцах, а не о видениях в шаре.
Казалось, Тороссу стало лучше. Зачем же он позвал меня? Этот вопрос вертелся на языке, когда леди Ислога, сидевшая возле постели, встала и вышла из комнаты. Торосе поднял руку в приветствии.
Ислога, выходя, даже не взглянула на меня. Она что-то бормотала про себя.
— Джойсана, сядь сюда, чтобы я мог тебя видеть! — голос его был уже твердым и уверенным. — Под глазами круги… Изнуряешь себя работой, дорогая моя!
Я подошла к стулу, однако не села, а вгляделась в его лицо. Оно было осунувшимся и бледным. Страдания избороздили его морщинами, но в глазах не было тумана, вызванного бредом и лихорадкой. Беспокойство, всегда охватывавшее меня наедине с Тороссом, снова вернулось.
— Очень много забот. Я делаю не больше того, что от меня требуется.
Я говорила мало, размышляя, стоит ли мне поведать о своей помолвке и о бесполезности его нежных чувств.
— Скоро все кончится, — сказал он. — Война и ее ужасы в Норстеде не коснутся тебя…
— В Норстеде? О чем ты говоришь, Торосе? Беженцы действительно отправятся в Норстед. Мы не можем оставить их здесь, у нас мало продовольствия.
Но наши люди останутся. Может, ты тоже отправишься в Норстед…
Сказав это, я почувствовала облегчение. Мне будет легче жить, когда они уедут.
— Ты тоже должна поехать! — Торосе произнес это тоном, не терпящим возражений. — Девушке не место в крепости во время осады.
Дама Мэт?.. Нет, она не могла решить этого без меня. А Торосе не имеет права приказывать мне. Я уеду отсюда только по приказу дяди… или лорда Керована.
— Ты забыл, что я обручена. Мой жених знает, что я в Иткрипте. Он придет за мной. Я останусь здесь и буду ждать его.
Лицо Торосса вспыхнуло.
— Джойсана! Ты что, ничего не видишь? Почему ты так предана ему? Ведь он не вызвал тебя, когда пришло время для свадьбы. Теперь ты вполне можешь расторгнуть помолвку. Если бы ты была нужна ему, разве он не явился бы за тобой раньше?
— Сквозь вражеские войска? — спросила я. — Лорд Керован повел отряд Ульмсдейла на юг. Сейчас не время думать о свадьбах и об исполнении обычаев. Я не разорву нашу помолвку, если он сам не захочет этого.
Может, я говорила не совсем то, что думала, ведь я была горда. Но я хотела, чтобы Торосе не настаивал на невозможном. Если он продолжит уговоры, то нашей дружбе наступит конец.
— Ты можешь быть свободна, — упрямо продолжал он. — Признайся, ты ведь сама этого хочешь! Джойсана, меня влечет к тебе с первого дня.
И ты чувствуешь то же самое. И если бы ты позволила…
— Не правда, Торосе. Я жена лорда Керована и буду ею до тех пор, пока он сам не откажется от меня.
Поэтому мне не подобает слушать твои речи. Я не могу больше оставаться с тобой!
Он заворочался в постели, вскрикнул от боли и позвал меня. Я не оглянулась и выбежала в холл.
Там была леди Ислога, которая наливала бульон из кастрюли в чашку.
— Твой сын зовет тебя, — сказала я. — Больше не проси меня подходить к нему.
Она взглянула на меня и, видимо, поняла, что произошло. На ее лице мелькнула ненависть: ведь я отвергла ее сына! Для нее он был всем, и никто не смел пойти наперекор его желаниям.
— Идиотка! — бросила она мне.
— Я была бы идиоткой, если бы слушала его речи!
Я позволила себе резкость, затем посторонилась и пропустила ее, спешащую с чашкой бульона в комнату сына.
Я осталась у очага, протягивая замерзшие руки поближе к огню. Что связывает меня с Керованом?
Безделушка с Грифоном — и это все, после восьми лет помолвки без настоящей свадьбы. Но выбора не было, и я не жалела о том, что сделала.