Грифон: Грифон торжествует (часть 2)

Глава 18 КЕРОВАН

Снова я шел по залу моих грез. Так, значит, я пробудился — или это опять сон? Иллюзия ли это, или, может, верно то, что понять устремления и замыслы Прежних людям не дано? Был ли я чем-то большим, чем полукровка, с чуждой кровью? Что во мне перевешивало, было сильнее?

На этот раз я наблюдал пробуждение спящего; а затем произошла первая схватка между древними, давно противостоящими друг другу Могуществами. А мы вновь стояли в мире, который хорошо знаком моей человеческой половине. Нас ждала схватка, хотя вместо четырех теперь нас было пять — целая небольшая армия! И эта повторит битву, в которой я однажды уже участвовал, спасая мою дорогую леди, выступая против сил Тьмы.

Я был обречен по какой-то причине, существовавшей, возможно, еще до моего рождения — а может, даже и раньше — следовать по этому пути, также, как и Джойсан. Может, я и исполнял какую-то роль в этом спектакле… но не так обстояло дело с моей леди.

Будь на это моя воля, я бы схватил ее и немедленно перенес в какое-нибудь безопасное место. Ибо когда я смотрел на нее, спящую, пробудилась та часть меня, моего внутреннего «я», которую я до этого держал в жестких тисках и пытался выкорчевать, пробудилась так же, как этот спящий. И я понял, что как бы я ни страшился этого, нам уже никогда не расстаться. Мы действительно были крепко связаны друг с другом неразрывными узами, хорошо ли это или плохо.

Но не потому, что нас использовали для поисков союзников для Долин. Нас связывало нечто гораздо более сильное. Джойсан обладала не меньшим мужеством, что и у меня. Внутренний огонь, пылавший в ее сердце, сражался с холодом моей души, взывая лучшую часть меня вернуться снова к жизни. И этот осколок льда был растоплен навсегда.

Мои ножны были пусты. У меня не было ни лука, ни даже ножа. Однако я не думал, что тому, кого мы дожидаемся, можно будет нанести хоть какой-то вред каким-нибудь оружием, выкованным людьми. Пивор держал в руках один лишь посох из необработанного куска дерева, может быть, он отломал его от какого-то деревца, на нем еще оставалась кора. Спящий… Да, он держал меч, но каким-то образом я смутно осознавал, что этот меч не предназначен для нанесения или отражения ударов, рубки в жестокой открытой сечи. Грифон сверху ворот слегка шевельнулся, его клюв немного раскрылся, так что его змеиный язычок вывалился наружу, он замахал крыльями, Не знаю, почему или каким образом в тот момент моя рука потянулась к кошелю на поясе — моя левая рука. Пальцы нащупали застежку, потом проникли внутрь. И я вытащил кусочек голубого металла, который нашел в том отвратительном гнезде в Пустыне.

Это был всего лишь сломанный кусок металла, я крепко держал его сейчас… Конечно же, он никак не мог пригодиться в предстоящей схватке. Но у меня не было никакого другого оружия, и я стоял плечом к плечу с Джойсан. Я видел, как ее пальцы потянулись к груди, потом упали, пустые, когда она вспомнила, что шара больше нет.

Прямо за ворогами из-под земли вылетела полоса сгустившегося мрака, подобного тому, какой мы видели в проходе, ведущем в зал спящего. Возможно это сама земля, не в силах удержать, извергала из себя зло. Это была атака на силы Света, дня, воздуха, на то место где мы находились.

Еще раз грифон издал крик вызова. Однако на этот раз он не взлетел, чтобы встретить приближавшихся. Я взглянул на Пивора, затем на Ландисла. Ни один из них не выказывал ни удивления, ни страха. Но все-таки я почувствовал настороженность, несмотря на их внешнее кажущееся спокойствие.

Рука Джойсан нашла мою. Медленно сжала пальцы, словно опасаясь, что я сброшу их. Но именно в тепле ее рук я и нуждался сейчас больше всего — она снова, не утаивая, давала мне все то, чего у меня еще не было.

Эхо крика грифона медленно затихало. Та черная масса за воротами закружилась, стала меньше, но гуще, тверже. И темное облако трансформировалось в человека. Хотя… можно ли было назвать его человеком?

Он был высоким и, как и Ландисл, без какой-либо одежды. До талии он был великолепно сложенным мужчиной. Голову его покрывала густая шевелюра кудрявых темных волос, а лицо имело мужественную красоту. Чем-то он напоминал древних легендарных героев-королей.

Только… все это можно было отнести лишь к половине его тела. А дальше… Ниже талии его кожа была покрыта волосами, которые были грубее любых волос или меха, а толстые ноги заканчивались…

Я поспешно отвел взгляд в сторону. Копыта! Хирон предполагал, что я найду на севере родичей. Не был ли этот человек той же крови, что и я… вернее, той, другой моей половины?

От вида подобной смеси благородства и звериной сущности во мне возникло отвращение и даже пришло жгучее желание убить его. А также бежать и скрыться с глаз тех, рядом с кем я стоял, потому что я нес на своем теле то же самое клеймо, что и он. Снова во мне пробудилось к жизни равнодушное одиночество, с которым я так долго жил. Во мне текла такая же кровь, как и в… Возможно, этот человек-зверь потребует от меня верности, как от родича.

— Нет!

Но вовсе не я прокричал этот гневный ответ вслух, как не исходил он от Пивора или Ландисла. Джойсан! Она еще не видела этого чудовища, уже подошедшего ближе к вратам, где сидел грифон; глаза Джойсан требовательно взирали на меня, а хватка ее только усилилась.

«Нет… ты не часть его!» — я видел, как ее губы произносили эти слова, но расслышал я их у себя в голове. И таким мощным было это мысленное послание, что сила его заполнила пустоту моей души.

— Привет! Кого я вижу!.. — Галкур (если это был Галкур) оборвал этой фразой краткий миг нашего с Джойсан единения. Он обладал глубоким, звонким и, как мне показалось, обольстительным голосом, говорил он вслух, не мысленно.

Ни Пивор, ни Ланднсл ему не ответили. Получеловек улыбнулся. Такой улыбкой, если не смотреть на то, что лежит ниже туловища, можно очаровать даже самых недоверчивых людей.

Вот тогда-то я и зашевелился, а может, это он решил, что пора дернуть за какую-то ниточку, которая связывала нас.

— Ты попал в странную компанию, сын мой, — последние два слова он особенно выделил.

Клеймо, которое он оставил на моем теле, возможно, всегда было моим проклятием. Я нес на себе отметину Тьмы — могло ли это через столько лет вдруг проявиться? Снова ко мне возвращались тяжкие сомнения.

Пивор поднял свой посох, преграждая мне этой деревяшкой путь. Я судорожно пытался освободиться от хватки Джойсан. Ведь это БЫЛО правдой! Я кровно привязан к силам Тьмы. Разве они не видят этого? Честолюбие моей матери, желания этого Повелителя Тьмы привели к моему появлению как проклятия рода! Если я останусь с ними, то стану причиной поражения тех, кто рядом со мной. Чужой среди них, действующий помимо своей воли, я окажусь тем ключом, с помощью которого он проникнет в их твердыню.

— Только если ты поверишь… согласишься… с этой ложью. Этот выбор — всецело твой Керован.

Джойсан! Она не выпускала моих рук, как бы пленив меня, прижимала их к своей груди, как это часто делала с шаром с грифоном.

— Держись своей леди, если ты этого так хочешь, сын мой, — снова эта ободряющая и зачаровывающая улыбка. — Кто же захочет, чтобы любящие друг друга расстались?

В этих словах звучала насмешка. Я сжал свободную руку. Пусть простят меня все силы Могущества, но часть меня ответила ему. Что мне надо было от этой девушки из Долин, мне, кто мог позвать и иметь любую женщину, захоти я того?

Четкие, подробные видения затопили мое сознание. Я уподобился похотливому псу, преследующему суку в период течки. Это было непристойно, и мне предлагали принять участие в этой мерзости. Джойсан больше ничем не значила для меня.

Я с такой силон вырвал руку, что Джойсан отшатнулась. В моем мозгу проносились картины столь омерзительные, что очиститься от этой гнусности можно было, лишь испепелив самое плоть.

— Приди! — взывал он ко мне. Чары, которые он вложил в одно это слово, заставили затрепетать все мое тело. Куда еще идти такому, как я? Каждый должен жить среди себе подобных…

Сжав кулаки, я кусал нижнюю губу, не чувствуя боли, хотя по подбородку стекала кровь. Я часть этого чудовища, поэтому я должен покинуть тех, у кого светлый разум и несмешанная кровь.

— Керован!

Я покачал головой — прежде всего я должен уйти именно от нее. Я — дитя Тьмы… дитя зла и обмана. Те, другие, пытались спасти меня… или же обманывали меня и использовали для своих целей. Больше они не могли удерживать меня.

Джойсан упала на колени, я остановился и сорвал с ее пояса нож, который когда-то дал ей. Добрая сталь, острый клинок, вполне пригодный для того, что мне необходимо сделать. Я не мог напасть на то, что ждало меня там… Но я вес же мог кое-что сделать — уничтожить ключ, сделать так, чтобы наверняка не стать предателем!

И я привычным жестом, с легкостью, которую приобрел давным-давно, когда еще совсем юным изучал под руководством мастера основы боевого искусства, взмахнул рукой. Острое лезвие оказалось рядом с моим горлом. Полыхнуло пламя, обжигая запястье руки с ножом, прямо у самых глаз. Рука упала, словно под огромной тяжестью. Огонь жег и другую руку — всего меня охватила безудержная боль. Только там не было ничего, что могло бы… убивать.

Я как в тумане смотрел на руки. Лезвие лежало на дороге у моих ног, но огонь все еще прыгал вокруг моего запястья, между пальцами, которые обхватывали тот кусок металла из гнезда.

— Керован! — Джойсан снова бросилась ко мне и схватила мою отяжелевшую вдруг руку, словно боялась, что я вновь подниму ее. И тут в голове раздалась стремительная мысль:

«Только те, кто служат силам Света, могут держать или носить это железо, мой мальчик. Поверь в себя сначала».

Ландисл? Да! Я не был, я никогда не мог быть родственником Галкура. Я мысленно произнес его имя с такой свирепостью, как будто выкрикивал боевой клич. Я был утомлен, ослаблен, но теперь вновь ожил после этой вспышки гнева. Моя судьба — в моих собственных руках. И только что я получил материальное подтверждение этому. Имею ли я какое-нибудь право решать, каким будет мое будущее? Я шел, скакал, спал и снова просыпался, и все это время искал правду. Теперь я ее знал.

И дело тут не столько в моем пробуждении, сколько во многовековом противостоянии сил Света и Тьмы — в котором я всего лишь частица, к тому же весьма незначительная. Я пристально посмотрел на человека-зверя. И хотя он по-прежнему улыбался, ободряющей теплоты уже не было — осталось только скрытое презрение

Во мне все сильнее разгорался гаев. Я не обладал Могуществом, как они и предполагали. Гнев мой был чисто человеческим. Возможно, Прежние могли использовать и своих играх внутреннюю сущность человека. Но пришла пора, когда раб может вырваться на свободу.

И хотя на мне была отметина существа, служащего Тьме, — но она не повелевала мною. Не был я и слугой сил Света. Я был сам по себе.

Воля… воля — вот суть определенного рода Могущества. Я и до этого тренировал ее. Сражаясь со слабостью, я медленно поднял левую руку. «Не забывай, — резко сказал я себе, — о словах Ландисла относительно браслета и отломанного куска металла. Это вещи Света, как ты всегда и думал. Ты — Керован. Не имеет значения, какого ты происхождения, какое колдовство вызвало твое появление на свет, в чьей утробе ты рос, — ты всегда был и будешь в стороне ото всех, один. Все зависит лишь от одного тебя».

Мы пребывали в тишине. Джойсан, глядя на меня, стояла со скрещенными на груди руками, словно перед ней оказался совсем не тот человек, какого она знала, но и не чудовище. Я стал самим собою. Мною не управляли, не пользовались, я никому не принадлежал. Я был свободен сделать такой выбор, какой посчитал бы необходимым, и, начиная с этого момента, у меня не было ни прошлого, ни родственников, только я один — и Джойсан! Джойсан навсегда!

Мы союзники — вот что выбрал я… Пивор, Ландисл, грифон, Джойсан и я — мы союзники.

— Галкур… — я почувствовал удовлетворение, произнося имя своего врага. Находясь в таком изможденном состоянии, мне нужна была даже та частичка поддержки, которую я мог бы получить от высказывания его имени вслух.

Теперь он уже не улыбался. Тень благородства, которой он прикрывался, исчезла. Остались лишь черты существа, служившего Тьме, искаженные ужасной гордыней.

— Сын… — начал было снова он своим леленным голосом, но это была хитрая уловка.

— Я не сын тебе! — я вновь приложил горячий металл к запястью, удерживая этот кусок ладонью другой руки.

— На тебе моя печать, — он жестом указал на копыта.

— У человека могут быть золотые волосы, но тем не менее он не будет салкаром, — я не знал, откуда с такой легкостью пришли эти слова.

— Сын мой — приди ко мне!

Он произнес эти слова резким тоном — словно приказывая. Что-то во мне зашевелилось в ответ на этот призыв, но теперь едва заметно. Я еще крепче стиснул левую руку с огнем, который держал в ней. Я Керован!

Он начал водить рукой перед собой. Я смотрел, как в воздухе возникали какие-то грязные пятна.

И снова меня потянуло — еще сильнее. Я же, упершись копытами, застыл в неподвижности. Я Керован.

— Я не гончая псина для тебя, Галкур, — не повышая голоса, я, казалось, говорил о совсем пустяковых делах. — Тебе ведь нужен послушный слуга, каким ты всегда хотел меня видеть. Но у тебя нет ни сына, ни слуги.

Его лицо посуровело, стало безучастным, и очень мало в нем напоминало теперь человека.

— Ты — гончая, ты — раб, ты — мой!

Вдруг я услышал карканье, нечеловеческий хохот.

— Галкур, когда ты признаешь, наконец, что твое колдовство закончилось неудачей? Да ты же должен был понимать это с самого начала. Ты же никогда не был дураком.

Маска равнодушия была сорвана — и под ней проглянула наружу холодная ненависть.

— А какое вам до этого дело? — выплюнул он в Ландисла. — Есть Законы…

— Законы? Так теперь ТЫ пытаешься укрыться за ними? Неужели ты верил, что можешь призывать Могущество, и я не узнаю об этом, даже пребывая в долгом сне — неужели ты думал заточить меня? Ты разыскал Лорда Ульмсдейла, когда его леди возжелала — ты тогда пытался передать ему свою внутреннюю силу… Так скажи мне теперь, Галкур, что же произошло. Что же на самом деле произошло?

Прежний, который служил Тьме, повернул голову, теперь у него было лицо демона из самого ужасного ночного кошмара.

— Посмотри на его тело! На нем моя отметина, и это видят все! Ты не можешь отрицать это. Я все еще утверждаю, что он мой!

Его взгляд встретился с моим… и задержался. Его глаза расширились, в них пылал огонь, и темные глубины готовы были проглотить меня. Все остальное исчезло остались только эти ожидающие меня глаза. И сейчас они меня проглотят…

Я Керован! Я принадлежу себе! Этот огонь, темнота, вонь — не мои. Вера в себя — вот мой девиз, мой щит. Я — не порождение темных сил.

— Ты по-прежнему утверждаешь это, Галкур?

За пылающими глазами раздался ясный голос.

— А если я, или Пивор, придем ему сейчас на помощь? Он борется, потому что является тем, кого он из себя создал, — а не тем, что ты задумывал. На самом деле он родился совсем не потому, что ты так захотел, — и не потому, что этого хотела его мать, хотя на его теле и есть эта твоя отметина. Но едва только он родился, она уже знала, что потерпела неудачу! И это моя работа, Галкур… моя!

— Ты не мог… — пылавшие глаза сузились, огоньки больше не пытались дотянуться до меня. Просто глаза на зверином обличье. — Ты не мог… подчиняясь Закону…

— Ты нарушил Закон, Галкур, когда влез в это дело. И это дало возможность мне вмешаться. Он — настоящий сын Ульрука, хотя частично что-то в нем есть и от матери… но есть еще что-то, намного большее. Вскоре ему предстоит, если он будет готов к этому, сделать свой выбор, выбор другого пути. И не ищи теперь лазейки для себя в Законе. Стань лицом ко всем нам!

Из меня исходила энергия, сливаясь энергией от других источников — Ландисла, Пивора, который уже поставил на пол свой посох… и, конечно же, Джойсан. Грифон закричал. Побледневшее лицо Джойсан застыло в напряжении. Я хотел прижать ее к себе — но сейчас всю нашу энергию нужно было направить к одному определенному месту.

Позади Галкура возникали какие-то призрачные фигуры, чтобы таким же способом, как и мы, передавать Галкуру энергию. От них веяло таким ужасом, что любой здравомыслящий человек, посмотрев на них, тут же отвел бы взгляд. Однако среди них попадались и такие, кого можно было принять за людей Долин. Мне подумалось даже, что здесь может быть и Тефана.

Поток энергии усилился. Над головой внезапно появился пылающий кнут, чтобы поразить мои глаза. Но я — Керован… все это лишь иллюзии, созданные врагом. Ему не удалось околдовать меня — не удастся и теперь! Треснул посох Пивора, разламываясь на две половинки. Одна из них острым концом полетела ему в лицо. Но ее встретил браслет с голубым пламенем. Я, не раздумывая, выбросил вперед кисть, подчиняясь интуиции.

Джойсан, полуобернувшись, упала на колени и вскинула руки вверх, чтобы отражать невидимые удары. Я увидел, как кровь заструилась по ее щеке.

Во мне вспыхнул гнев, такой же яростный, как пламя в тех глазах. Я повернул запястье — и голубой луч ударил в Галкура. Одна из бесформенных фигур позади него взорвалась, оставив после себя только вонь.

Наконец и грифон взмахнул крыльями и, опустившись вниз, завис над телом Джойсан, лежавшей ничком. А после укрыл ее своими крыльями, защищая и издавая гневное шипение. Сломанные части посоха Пивора зажили своими собственными жизнями, приподнялись и стремительно понеслись к воротам, атакуя силы Тьмы. Они не попали в Повелителя Тьмы, но поразили, словно метко брошенные копья, фигуры, стоявшие рядом с ним.

Я двинулся вперед, шаг за шагом, больше не пытаясь попасть в самого Галкура, но направляя луч на его компаньонов. Каждый уничтоженный соучастник в этой битве лишит его части силы.

Повелитель Тьмы схватил одного из своих слуг-чудовищ, скатал его в шар и швырнул в меня. А следом прыгнул вперед и сам.

Но рядом со мной, когда я уничтожал эту шарообразную тварь, появился еще кое-кто. Между мною и существом с копытами встал Ландисл, высоко подняв свой меч.

Галкур попытался остановиться. Его тело начало изгибаться. Я увидел, как несколько призрачных фигур исчезло, когда он поглотил их субстанцию. Жесткие волосы его нижней части тела ощетинились, и на них заиграл желтоватый свет.

Серебристое тело Ландисла сияло так же ярко, как меч, который он теперь держал обеими руками. Волны мощи исходили от его острия, рябью стекая с клинка, окружая его тело. Он превратился в колонну света.

Изменениям подвергся и Повелитель Тьмы. Черное пламя исходило от него, изгибаясь, потом суживалось и устремлялось вверх, становясь как бы огромным придатком, чтобы прихлопнуть пылающий факел, каким стал Ландисл… хлопнуть и отпрыгнуть, не получив ответного удара.

Долгое время казалось, что обе силы равны — они замерли без движения. Но затем острие белого луча ударило вперед, словно мечом, и коснулось извивавшегося Повелителя Тьмы. Темное пятно поползло вверх, расширяясь и приглушая блеск белого луча. Я пошатнулся, когда из меня резко стали вытягивать энергию. Как в тумане от слабости, я видел Пивора, сгорбившегося, прикрывшего глаза с лицом такого же серого цвета, как и его одежда. Грифон и Джойсан теперь были позади меня; однако я чувствовал, как мимо меня течет их энергия — к Ландислу.

И пятно прекратило рост, сдерживаемое белым лучом. А потом полыхнула яркая, огромная вспышка света, полностью ослепивши меня. Я вскинул руки вверх, защищая глаза, и упал ничком. Во мне больше не оставалось никаких сил.