Грешные и проклятые

- Возможно, это мутация, - предположила Лигейя. – И не более того.

- Нет. Ты сама знаешь, что это не так.

Она не стала меня опровергать.

- Значит, твоя вера слишком слаба.

- Да, - сказал я. Это был наименее болезненный из ответов. Одна лишь мысль об альтернативе ему грызла мое сердце, словно раковая опухоль. – Это лишь доказывает то, о чем я говорил тебе все время. Я не подхожу для того, чтобы быть священником. Я был подвергнут испытанию и не выдержал его. Во всех смыслах.

- И чего ты хочешь от меня?

- Я уже сказал. Помочь. Мне нужно вернуться назад, Лигейя. Мне нужно искупить вину.

Она вздохнула.

- Твои нужды сейчас не самые первые в моем списке.

Рев сирены избавил меня от необходимости отвечать. Это был сигнал тревоги от Крейн. Лигейя вскочила с койки и, пробежав мимо меня, помчалась на мостик, прежде чем я успел сделать пару шагов. Я побежал за ней и достиг мостика, опередив Мейсера.

- Что случилось? – спросила Лигейя.

Крейн указала на пикт-экран.

- Оно исчезло.

Мы собрались вокруг экрана. Участок дока, который он показывал, был пуст.

- Ты видела, куда оно направилось? – спросил Мейсер.

- Нет. Оно исчезло между кадрами.

- Как же быстро оно может двигаться? – удивилась Лигейя. Между сменой кадров проходила едва секунда.

- Так где же оно? – спросил Мейсер, переходя от одного экрана к другому. Ряд пикт-экранов давал обзор всего пространства дока Гамма. Чудовища нигде не было видно.

На мостике повисла беспомощная тишина. Мы застыли, словно статуи, каждый из нас ожидал, что кто-то другой возьмет на себя инициативу, найдет решение, скажет нам, что надо делать. Мы готовились к тому, что монстр снова будет пытаться пробить двери. И хотя мы не знали что делать, если он вырвется из дока, но придумали план, как избавиться от него – вместе с доком. Мы считали, что у нас хватит на это времени. Мы ожидали, что тварь снова начнет двигаться. Но к ее исчезновению мы не были готовы.

- Как близки мы были к тому, чтобы отрезать док Гамма? – спросил я.

- Какая теперь разница? – поморщилась Крейн. – Если оно пропало, что толку отрезать док?

- А что если оно еще там, прячется под обломками?

- Зачем ему прятаться?

- Чтобы обмануть нас. Может быть, оно знает, что мы пытаемся сделать.

- Если оно еще там, мы найдем его, - сказал Мейсер. Поработав с консолью, он остановил съемку пикт-камер и вывел на экран ранее снятые кадры. - Оно не могло спрятаться, не переместив обломки. Ищите разницу в положении обломков на новых кадрах и тех, что сняты раньше.

Мы стали изучать экраны. Эту задачу сильно затруднял беспорядок, оставшийся после разгерметизации дока. Тяжелые обломки не были выброшены потоком воздуха в пустоту, но почти все мостки рухнули, и палуба были усеяна массой деформированного металла и оборудования. Нам пришлось осматривать каждый квадратный фут дока. Но Мейсер был прав. Если в положении обломков было какое-то изменение, мы должны были его заметить.

Никаких изменений не было.

- Оно не вышло через дверь, - в ярости прошипел Мейсер. – Оно не пробилось сквозь стены. Так где же оно?

Я вернулся к первому экрану и выбрал последний кадр с чудовищем, а потом первый кадр с его отсутствием. Я хотел найти что-то, что мы могли упустить. Но ничего такого не было. Вот монстр в кадре, а вот его уже нет, словно он просто исчез во мгновение ока. Я переключался то на один кадр, то на другой, не желая смириться с невозможным. И наконец я увидел это.

- Что это? – спросил я.

На первом кадре, где чудовища не было, на палубе был виден прямоугольный кусок металла с решетчатой поверхностью. На более ранних кадрах – там, где монстр еще присутствовал – этого обломка не было.

Мейсер взглянул на экран.

- Это решетка вентиляционной шахты, - сказал он.

- Трон Святой, - произнесла Лигейя. – Оно в вентиляции!

- Но как это возможно? – возразил Мейсер. – Туда и человек еле протиснется. А эта тварь в несколько раз больше.

- Не знаю, - ответила Лигейя. – Но я уверена, что оно там.

Мы снова замолчали, глядя на черное железо переборок и ребристый купол потолка, словно чудовище могло оказаться там. Каждый щелчок, каждый скрип, малейший шум механизмов станции теперь обрел новое значение. Больше ничего не казалось нормальным. В каждом звуке мы слышали приближение чудовища.

Я медленно огляделся вокруг, чувствуя себя очень уязвимым.

- Что будем делать? – спросил я. Мне хотелось услышать ясный ответ – как действовать, как спасаться – так же отчаянно, как до того я жаждал ясности веры.

Никто не ответил. Мы схватили плазменные резаки, хотя это оружие было весьма слабым утешением в такой ситуации. Я с трудом удерживал громоздкий инструмент обеими руками. В горле пересохло. «Если придется его включать, я пропал», подумал я.

- Что будем делать? – спросил я снова, чувствуя, что схожу с ума от ужаса.

- Замолчи, - прошипела Крейн.

Я замолчал. В тишине я оглядывался вокруг, напрягая слух, ожидая услышать треск и скрип металла, который станет предвестником моей гибели. Каждая проходившая секунда укрепляла иллюзию, что в следующую секунду тоже ничего не случится. Я снова позволил себе неразумную надежду. Возможно, думал я, если бы я внимательно слушал, то не услышал бы того, что так боялся услышать.

- Там, - прошептала Лигейя. – Там.

Из решетки вентиляционной шахты послышались голоса. Они были негромкими, но от этого не менее страшными. До нас донеслась ужасная молитва чудовища.

- Слава, слава, слава Изменяющему Пути!

Металлические стенки вентиляционной шахты дрожали от его звука, наполнявшего мостик. Крики становились все более громкими и четкими. Теперь голосов было гораздо больше, чем три. По-прежнему отчетливо был слышен низкий громовой рев. Его сопровождало множество пронзительных голосов, обжигавших мои уши, словно кислота. Я представил целую армию змееподобных нитей, ползущих по вентиляционной шахте и вопящих хвалы своему ужасному богу.

- Откуда исходит звук? – спросил Мейсер.

Пение стало таким громким, что, казалось, исходило из всех вентиляционных решеток сразу. Скрип металлических стенок, стонавших под огромной тяжестью, был едва слышен за воплями чудовища. Тварь была уже почти рядом, а мы все еще не знали, с какой стороны ее ждать.

- Здесь нельзя оставаться, - сказала Лигейя, и направилась к выходу с мостика, ведущему в кольцевой коридор.

Я последовал за ней, и тут потолок разорвался. Вентиляционная решетка в центре куполообразного потолка с грохотом рухнула на палубу. Металл загнулся, словно почерневшие лепестки, и чудовище вывалилось из вентиляционной шахты в центр мостика, обрушившись на палубу с такой силой, что мостик содрогнулся. Поднявшись во весь рост, тварь взревела сотней голосов:

- СЛАВА ИЗМЕНЯЮЩЕМУ ПУТИ!

Чудовище снова изменилось. Хотя оно пробралось на мостик по тесным вентиляционным шахтам, оно еще больше выросло, и, встав на дыбы, достигало ростом почти пятнадцати футов. Из его облика исчезло почти все гуманоидное. Экзоскелет сменился жесткой упругой кожей, покрытой слизью и блестевшей синевато-розовым. Вместо двух мускулистых ног туловище твари оканчивалось длинным толстым хвостом, как у слизня, а на этом хвосте росли сотни маленьких чешуйчатых ног, словно у многоножки. Руки стали более длинными и гибкими, и выглядели одновременно мягкими и достаточно сильными, чтобы разорвать корпус станции. Даже рука с клешней извивалась в воздухе, словно плеть. На клешне сверкали ряды блестящих белых зубов. Они были человеческими, хотя выглядели так, словно кто-то их специально заточил. Нарост плоти на плече удлинился, как и шея монстра, и они переплетались, образуя спираль истекающих слизью мышц. Голова превратилась в скопление пастей, похожих на змеиные, щелкавших зубами и брызгавших ядовитой слюной во все стороны. Их извивающиеся многочисленные языки изрыгали шипящий ихор и вибрировали в воздухе так быстро, что издавали пронзительное гудение.

Тело монстра покрывали щупальца. Некоторые были длиной всего лишь с человеческий палец, другие с руку. Казалось, они разрастались на твари, словно некая зараза, распространяясь из раны на груди, которую нанес Хьюзен. Их были десятки, и все они оканчивались ртами. Эти щупальца и были хором голосов. Их круглые челюсти открывались и закрывались, сжимая и разжимая сочившиеся гноем губы, выпускавшие воздух и вопившие свою ужасную литанию.

Глаза тоже разрослись. Длинные, похожие на змей, глаза сдвинулись вниз с того, что было головой чудовища, и оказались словно обернуты вокруг глотки, ниже челюстей – тошнотворно желтая полоса из десятков зрачков, лишенных век. Из щупальцев и конечностей выросли новые глаза. Они были видны по всему туловищу и хвосту, смотрели даже из-под челюстей. Чудовище одновременно смотрело во все стороны и изрыгало свою молитву на все, что видело.

И по его телу, словно фигура человека, застрявшего подо льдом, двигался силуэт Хьюзена. Выставляя напоказ его мучения, чудовище, казалось, издевалось надо мной, будто говоря: «Вот, вот религиозная убежденность, которой ты так жаждал!»

Я не хотел верить, что вижу душу Хьюзена, навеки запертую в теле ужасной твари, вопившую от невыносимых страданий, от которых никогда не будет спасения.

Я помню появление чудовища и подробности его облика так хорошо, словно имел роскошь рассматривать статую. Но истина в том, что мой ужас был настолько велик, и поэтому все жуткие детали так запечатлелись в моей памяти.

Оно свалилось с потолка на палубу, и поднялось. Я охнул от ужаса и бросился бежать.

Мейсер и Крейн были ближе к чудовищу. Мейсер перепрыгнул через ряд пикт-экранов и упал с другой стороны. Крейн была лишь в нескольких футах от твари и от сотрясения палубы едва не упала. Но она устояла на ногах и в то же мгновение включила плазменный резак. Его луч рассек шею чудовища и одну из его пастей. Плоть твари с шипением разошлась, а потом снова сомкнулась, словно Крейн пыталась разрезать воду.

- СЛАВА ТЗИНЧУ! – взревело чудовище сотней голосов. Рванувшись вперед, оно схватило Крейн за голову одной из своих когтистых рук. Когти сомкнулись на голове, словно клетка. Из ладони твари внезапно появилось лицо Хьюзена, его крики были отчетливо слышны и наполнены непостижимо ужасным страданием. Челюсти его открылись, будто на петлях, и сомкнулись на лице Крейн. Ее приглушенные вопли слышались словно из-под воды. Зашипела плоть, и я увидел, как голова Крейн удлиняется, ее череп втягивается в руку чудовища.

Она все еще кричала.

Мейсер уже вскочил на ноги и втроем мы бежали с мостика. Нас преследовали вопли Крейн, поглощаемой чудовищем. Выскочив с мостика, мы бросились в кольцевой коридор. Лигейя, бежавшая впереди меня, на мгновение остановилась и повернула налево.

- Куда? – выдохнул Мейсер.

- К спасательной капсуле, - ответила она.

«Хорошо», подумал я. Мне было уже все равно, что причины, по которым мы не воспользовались спасательной капсулой раньше, так и не были устранены. Все, о чем я думал – мы должны покинуть «Лигуриан» немедленно.

Смерть Крейн позволила нам выиграть время, чтобы убежать, но времени этого было немного. Когда мы пробежали мимо входа в док Бета, я услышал в коридоре жуткую песню чудовища. Оно следовало за нами.

На полпути между доками Бета и Альфа Лигейя повернула в узкий коридор с лестницей, ведущей вверх и, казалось, упиравшейся в стену. Открыв замаскированную панель в стене, Лигейя дернула за скрытый в ней рычаг, и участок стены поднялся, втянувшись в потолок. За ним оказался маленький воздушный шлюз и люк доступа в спасательную капсулу. Повернув колесо на люке, Лигейя открыла его. Я спустился в капсулу следом за Мейсером. Лигейя, прежде чем последовать за нами, снова закрыла воздушный шлюз, и участок стены скользнул на прежнее место. Только после этого Лигейя закрыла люк капсулы.

Лязг металла и щелканье замков люка отделили нас от остальной станции. Рев чудовища стал едва слышен. Мое тело сотряс глубокий вздох невероятного облегчения. Лишь еще как-то сохранившееся чувство собственного достоинства не позволило мне разрыдаться.

Внутри капсулы было очень тесно. Потолок был таким низким, что стоять можно было только согнувшись. По периметру внутреннего пространства располагались четыре сиденья с привязными ремнями. Консоль управления находилась в центре, до нее можно было легко дотянуться с любого сиденья, и таким образом свободного пространства в капсуле практически не было. Приходилось занимать сидячее положение, хотели мы этого или нет. Лигейя и Мейсер внимательно следили за люком. Я и Мейсер бросили плазменные резаки, но Лигейя еще несла свой, и направила его на люк. Спустя минуту, вероятно, вспомнив, как мало помогло это оружие Крейн, она опустила резак, но по-прежнему не сводила глаз с люка.

Рев чудовища, направлявшегося к нам по кольцевому коридору, был слышен теперь громче. Я снова затаил дыхание. Но, несмотря на опасность, Лигейя и Мейсер даже не смотрели на консоль управления капсулой.

- Чего мы ждем? – прошептал я. – Почему не улетаем?

- Нет смысла, - ответила Лигейя. – Тебе уже объяснили почему.

- Но мы должны покинуть станцию! – я едва не сорвался на крик.

- Мы не можем.

- Так что, мы просто будем ждать, пока оно найдет нас?! Нам некуда бежать отсюда!

- У капсулы автономное снабжение кислородом, - объяснил Мейсер, едва сохраняя спокойствие. – Она соединяется со станцией только через этот люк.

Я начал понимать. Здесь не было вентиляционных шахт, через которые тварь могла добраться до нас. Если она не знает, где мы, на некоторое время мы будем в безопасности. Я получил убежище, о котором молился. И оно мне не понравилось. Несмотря ни на что, я хотел, чтобы кто-нибудь запустил капсулу. Лучше просто задохнуться, чем та участь, которую уготовило нам это существо.

Вероятно, эти мысли явно отразились на моем лице. Лигейя сказала:

- Я еще не готова умирать, как бы то ни было.

Я стиснул зубы и кивнул.

Больше никто не говорил ничего. Шуршащий, шаркающий, скрипящий шум, который издавала тварь, приближался.

- СЛАВА! – выло чудовище. – СЛАВА, СЛАВА ПЕРЕМЕНАМ ВО ИМЯ ПОВЕЛИТЕЛЯ СУДЬБЫ!

Мне хотелось закрыть глаза и заткнуть уши. Все инстинкты побуждали меня бежать от этой нечестивой молитвы. Я отползал от люка, пока не уперся в стенку капсулы. Мое сердце оглушительно стучало. Слишком громко. Чудовище услышит мое дыхание. Оно учует мой страх. Оно найдет меня.

Еще ближе. Люк казался тонким, словно вуаль. Чудовище было огромным. Должно быть, оно заполнило отсеки станции. Теперь оно было хозяином «Лигуриана» и охотилось на нас, словно на крыс, загнанных в нору, из которой нет выхода.

Я не сводил глаз с люка, ожидая, что огромные когти разорвут металл.

- Примите вихрь перемен! – закричал монстр одним голосом. Десятки других завыли, - Слава, слава, слава Изменяющему Пути!

Первый голос вступил с остальными в подобие диалога:

- Склонитесь перед Повелителем Судьбы!

- Примите его благословение!

- Примите его дар!

Громадная масса тела чудовища со скрипом и хлюпающим треском приближалась. На мгновение оно замерло где-то поблизости, и я понял, что оно находится у самого входа в шлюз. Потом оно снова начало двигаться. Его голоса стали постепенно удаляться.

Мои колени подгибались, и, обмякнув, я рухнул на ближайшее сиденье. Отсрочку страшной смерти я принял с глубокой благодарностью, и увидел, что Лигейя и Мейсер тоже несколько расслабились.

- Это даст нам немного времени, - сказал Мейсер.

- И мы узнали кое-что, что может дать нам преимущество, - добавила Лигейя.

- Что? – недоверчиво спросил я.

- Оно не слишком хорошо соображает, если вообще способно думать. Оно не поднялось по трапу, а, увидев пустой коридор и голую стену, просто пошло дальше.

- Это уже что-то, - кивнул Мейсер. – Теперь мы знаем, что можем прятаться. Хотя не знаю, как долго. Мы должны уничтожить его.

- Но как? – спросил я. – Плазменные резаки не способны причинить ему вред. Что у нас есть такого, что может убить его?

- Ничего, - ответила Лигейя. – Так что наша ситуация не изменилась. Мы должны как-то убрать его со станции.

- Если нам повезет, и мы будем знать, где оно находится, я смогу разгерметизировать этот отсек, - сказал Мейсер. – Но мы уже пробовали этот способ, и нам это не слишком помогло. Так что если не получится заманить его обратно в док Гамма…

- Не обязательно в док Гамма, - вдруг сказала Лигейя, прищурившись и обдумывая идею, обретавшую форму. – Все, что нам нужно сделать – заманить его на один из кораблей в любом доке, а потом отцепить его от станции.

- Это куда лучше, чем отрезать кусок станции, - согласился Мейсер. – На какой из кораблей?

- На транспорт, - предложил я. – На случай если нам придется использовать колонизационный корабль.

- Я не говорила, что мы можем использовать его, - сказала Лигейя.

- Ты сказала, что если не будет другого выбора…

Она поморщилась, но Мейсер кивнул.

- Он прав, - сказал он. – Мы должны использовать все возможности.

- Хорошо, - вздохнула Лигейя. – Значит, на «Кардинал Визейн». Он в доке Бета. Это близко.

- И как мы его туда заманим? – спросил я.

- Прежде всего мне нужно добраться до мостика, - сказал Мейсер.

- Что невозможно, если тварь погонится за тобой, - заметила Лигейя. – Поэтому оставайся здесь, пока она не начнет преследовать меня. Ты это услышишь.

Я прочистил горло.

- Преследовать нас,- хрипло сказал я.

Лигейя посмотрела на меня.

- Ты уверен?

Конечно я был уверен. И конечно нет. Я был уверен, что не подхожу для этого. Я просто не годился для того пути, которым пошла моя жизнь. Я не должен был попасть на поле боя. Я должен был служить в тиши административных кабинетов, окруженный писцами и стопками бюрократических документов. Но я смог выжить на поле боя и даже не опозорить себя при этом, хотя мне и было стыдно за лицемерие моих проповедей. И снова я оказался там, где не должен был быть, и на этот раз сделал столько глупостей, что позора хватило бы на всю оставшуюся жизнь. С того момента, как я выпустил чудовище, я вел себя как трус, дрожащий от ужаса, и абсолютно бесполезный, ожидающий, что другие будут спасать мою глупую шкуру. Пришла пора прекратить это.

Я догадываюсь, о чем вы думаете. И вы правы. Это не чувство чести двигало мной в тот момент. Это была боль, которую я чувствовал каждый раз, когда Лигейя смотрела на меня. Я любил ее. И не мог вынести даже мысль о том, что она больше не любит меня. Я хотел, чтобы исчезла эта холодность в ее взгляде. Я хотел, чтобы она смотрела на меня как раньше. Раньше она, наверное, слишком верила в меня, в мою преданность долгу. Теперь она не верила в меня совсем.

Я не мог сражаться с чудовищем. Но я думал, что смогу изменить отношение ко мне Лигейи. Смогу вернуть ее любовь. Это и будет моим искуплением. И, наверное, это было единственное искупление, о котором я думал.

Я знаю, как это звучит. Знаю, вы думаете, что я глуп и смешон. Думаете, что едва ли это был подходящий момент для глупого романтического жеста. Возможно. Возможно, мое поведение основывалось скорее на моих фантазиях о том, кем были Лигейя и я, чем на реальности. Но разве не в этом заключается любовь? Разве она не в идеализации того, кого любишь? Разве мы не видим наших возлюбленных в идеальном свете и, чтобы быть достойными их, сами стремимся стать идеальными?

В этой галактике так мало света, что мы должны сражаться всей душой за его малейшие проблески. Вы думаете, что я глупец. А я думаю, что вы циники. Я думаю, что вы никогда никого не любили, иначе вы поняли бы мою потребность спасти себя, спасая Лигейю.

Да, спасая ее. Именно это я и намеревался сделать. И мне не стыдно признаться в этом. Напротив, я этим горжусь.

- Вдвоем мы будем более убедительной целью, - сказал я. – Тварь с большей вероятностью будет преследовать нас, а вдвоем у нас больше шансов выжить.

- Это верно, - согласился Мейсер.

Лигейя кивнула, хотя и не вполне уверенно.

- Понятно, как мы заманим тварь на корабль, - сказал я. – Но как мы выберемся оттуда и задержим тварь там достаточно надолго, чтобы Мейсер отцепил транспорт от станции?

- Подрывные заряды, - ответила Лигейя. – Заходим на корабль, когда тварь последует за нами – обходным путем возвращаемся и взрываем путь за собой. Нам не придется задерживать ее там слишком долго.

- Как только я увижу, что вы вышли, - сказал Мейсер, - я закрою внешние ворота дока.

- Мы используем некоторые из зарядов, которые собирались взорвать, чтобы отделить док Гамма. Мы знаем, где они.

- Хорошо, - кивнул Мейсер. – Значит, мы все знаем, что делаем?

Лигейя невесело рассмеялась.

- По крайней мере, знаем, что мы пытаемся сделать.

- Придется много бегать, - сказал я. – Ну, это я умею.

Моя попытка пошутить показалась неуклюжей даже мне.

Лигейя открыла люк. Приложив ухо к закрытой стене шлюза, она прислушалась, потом повернула рычаг, открывавший шлюз с нашей стороны. Стена поднялась с визжащим скрежетом, словно давая сигнал чудовищу прийти и пожрать нас.

- Это точно привлечет его, - сказал я.

Лигейя не ответила. Мы вышли, и Мейсер закрыл за нами шлюз и люк капсулы. Спустившись по трапу, мы оказались в кольцевом коридоре, остановились и снова прислушались.

Ничего не было слышно.

- Оно с другой стороны станции? – прошептал я.

- Или прямо у нас над головами, - мрачно ответила Лигейя.

Она повернула налево. Стараясь идти как можно тише, мы направились по кольцевому коридору, все время прислушиваясь и ожидая появления ужасного хора голосов. Пройдя мимо коридора, ведущего в док Бета, мы продолжили идти, пока не добрались до того места, где Лигейя и ее товарищи пытались отрезать док Гамма от станции. Сервиторы, успевшие прорезать глубокие канавы в палубе и стенах коридора, сейчас стояли неподвижно. Кабели и трубопроводы были перерезаны и закрыты заглушками. Экипаж успел отключить системы жизнеобеспечения в доке, прежде чем чудовище сбежало из него. Поступала только электроэнергия для освещения. В остальном док Гамма стал замерзшим и безжизненным. Я подумал, что могло бы случиться, если бы чудовище подождало немного дольше. Если бы у нас было еще несколько часов, возможно, наш план бы сработал. Или, может быть, тварь все равно успела бы покинуть док. Может быть, наш план с самого начала не имел никаких шансов на успех.

Я надеялся, что новый план сработает.

Опустившись на колени рядом с прорезанной канавой, Лигейя достала из нее подрывной заряд, отстыковав от него кабель дистанционного управления. Пройдя еще немного по коридору, она вынула из разрезанной обшивки другой заряд, и передала одно устройство мне. Заряд представлял собой металлическую призму около ярда длиной. На одной стороне его было три кнопки: красная, зеленая и черная.

- Приходилось пользоваться такими? – спросила Лигейя.

- Нет.

- Зеленая кнопка включает детонатор. Черная выключает. Красная задает десятисекундную задержку.

- Понятно.

Подрывной заряд был тяжелым. Я даже немного согнулся под его весом.

- Бежать с ними будет трудно, - сказал я.

- Я знаю. Если нам придется бросить их, мы бросим. Но лучше бы не бросать.

- Мы можем поставить один заряд у входа на транспорт. Включим его, когда будем уходить.

- Хорошо, - сказала она. – Поставим там твой заряд. А мой постараемся установить глубже внутри корабля, если получится.

Она была сильнее меня, и я кивнул, не возражая.

- Значит, нам теперь остается только найти монстра, - во рту у меня пересохло. Мысль о том, чтобы специально искать чудовище, вызвала новый приступ ужаса. – Она может быть где угодно.

- Если оно еще идет по кольцевому коридору, то рано или поздно вернется сюда.

- Если, - повторил я. – Пока у нас не очень получалось предсказывать его действия.

- Да уж, - согласилась Лигейя, оглядывая коридор.

- Если оно повернет назад, то отрежет нас от дока Бета, - сказал я. Тогда нам придется обходить кольцевой коридор по длинному пути, и наши шансы упадут до нуля.

- Мы приманим его, - Лигейя повернула назад по тому пути, которым мы пришли. – Заманим его туда, куда хотим. Привлечем его шумом.

«Если уже не привлекли», подумал я, предпочитая верить, что нет. Основанием для этого было то, что чудовище никогда не переставало петь свою молитву, за исключением того промежутка времени, когда оно неподвижно стояло в доке Гамма. Всегда его появлению предшествовал его ужасный гимн.

С тяжелыми подрывными зарядами мы двигались гораздо медленнее, но менее шумно. Изгибающийся коридор казался бесконечным, переборки, словно позвонки, отмечали наш путь по железной палубе, исчезающей во мраке. Я напрягал слух, пытаясь услышать молитву чудовища. Скрип и треск, издаваемые конструкциями станции, угнетали меня. Этот шум мог скрыть приближение твари. Незавершенная попытка отрезать док Гамма ослабила прочность корпуса станции, и каждый раз, когда корпус скрипел, я думал, что это приближается чудовище.

Кольцевой коридор изгибался дальше и дальше, и чем дальше мы шли, тем ближе казалась наша цель.

«Оно ждет нас там», думал я. «Оно следует за нами сквозь стены. И оно нападет, когда мы не будем готовы, потому что оно – проклятье. Оно – моя кара. Оно – рука темного бога, и оно здесь, чтобы показать мне, что этот бог реален».

Отчаяние следовало за мной, дыша мне в затылок. Я не сводил взгляда с Лигейи. Это ради нее я был здесь. Ради нее я еще боролся.

«Переживи это, и для тебя не останется невозможного. Верни ее любовь, и для тебя все будет возможно».

Наконец мы достигли дверей в док Бета, и это казалось мне настоящей победой. Не теряя времени, Лигейя открыла двери. Их скрип и лязг был невероятно громким. Мы вбежали внутрь дока, направляясь к зияющей пробоине в корпусе «Кардинала Визейна», проходя мимо рядов неподвижных сервиторов. Когда экипаж пытался отрезать док Гамма, Лигейя отменила все остальные задачи, которые выполняли сервиторы. Платформа управления сервиторами находилась недалеко от носа транспорта, и Лигейя остановилась перед ней. Около дюжины сервиторов были подключены к платформе посредством мехадендритов.

- Следи за входом, - сказала Лигейя, после этого она положила на палубу свой подрывной заряд и поднялась на платформу. Спустя несколько минут сервиторы ожили. Мехадендриты отстыковались от них, и сервиторы направились к ближайшей куче металлических обломков. Плазменные резаки и буры атаковали металл. Куски мертвого корабля с лязгом посыпались на палубу. Грохот от этой бессмысленной работы был оглушительный.

Лигейя спустилась с платформы, подобрала подрывной заряд, и вместе мы подошли к внешним воротам дока. В отличие от дока Гамма, принимавшего корабль космодесантника, здесь ворота были открыты максимально широко. Мы смотрели на вход в док, повернувшись спинами к огромной темной утробе «Визейна». Мне казалось, что я стою на краю глубокой пещеры, и если оступлюсь, упаду в беззвездную пустоту.

Металл гремел. Буры выли. Мое сердце билось так громко, что, казалось, соперничало с шумом работы сервиторов. Лигейя сказала что-то, чего я не расслышал.

- Вокс бы пригодился! – повторила она.

Я кивнул. Мейсер был все еще в капсуле? Он слышал, как чудовище прошло мимо? Или он уже на мостике? Я надеялся, что он уже там. Лигейя верила, что он все сделает правильно. Значит, и я должен был верить. Но учитывая, с чем нам пришлось сражаться, это мало что значило.

Так много зависело от удачи. Если Мейсер лишь на несколько секунд опоздает добраться до мостика, нам конец. А мы никак не можем связаться с ним.

Мы не услышали песню чудовища. Шум, который производили сервиторы, был слишком силен. Оно появилось неожиданно, ворвавшись в двери дока. Увидев нас, оно встало на дыбы, и сотни его пастей хором взвыли:

- СЛААААВААА!

Оно бросилось вперед. Его громадное тело давило сервиторов, масса рук-щупалец мелькала в воздухе, словно ураган плетей. Лигейя схватила меня за плечо, удерживая, пока не убедилась, что чудовище точно бросилось на нас.

- Пошли, - выдохнула она.

Мы повернулись и побежали.

По широкому мостку мы вбежали внутрь корпуса «Кардинала Визейна». Мостки разветвлялись снова и снова, железной паутиной протягиваясь по лабиринту отсеков огромного корабля. Иногда их освещали редкие люмены, но света было мало. Во мраке можно было лишь догадываться о громадности помещений транспорта. Корабль достигал трех миль в длину, но казался гораздо больше. Мостки, трапы, тускло блестевшие кабели и трубопроводы тянулись во тьме трюмов и палуб. Это был чудовищный лабиринт отдельных пространств. Переборки и стены некоторых отсеков были невредимы, другие уже частично разобраны. Внутренние помещения «Кардинала Визейна» являли собой переплетение пустоты.

Лигейя бежала впереди, спускаясь вглубь корабля по основному мостку. Я неуклюже бежал за ней, словно насекомое, ползущее во тьме, подрывной заряд колотился о мои ноги. Позади слышался рев чудовища:

- СЛАВА ИЗМЕНЯЮЩЕМУ ПУТИ!

Все его голоса кричали хором, сотни пастей и ртов на щупальцах восторженно вопили свою молитву. Эхо рева разнеслось в пустом пространстве отсеков «Визейна», сотрясая частично разобранные переборки. Казалось, сам корабль присоединился к молитве, потому что он тоже претерпевал изменения, и вполне мог стать храмом для бога перемен. Ужасное божество, блуждавшее в лабиринтах «Кардинала Визейна», вонзало клыки в плоть моей веры.

Мостки содрогались под огромной тяжестью чудовища. Сотни глоток возбужденно выли в неистовстве погони.

На перекрестке Лигейя остановилась.

- Оставь заряд здесь, - сказала она.

Я бросил заряд там, где она указала – на другой, более узкий мосток, отходивший от основного.

Оглянувшись назад, я разглядел огромный силуэт чудовища – оно было на расстоянии менее сотни ярдов и быстро приближалось. Когда оно проползало мимо люменов, его розовато-синяя плоть блестела в их свете.

Мы снова бросились бежать. Освободившись от тяжести подрывного заряда, я теперь бежал быстрее. Лигейя впереди все еще несла свой заряд, и мне пришлось замедлиться, чтобы не столкнуться с ней.

Чудовище приближалось. Мостки страшно тряслись под его тяжестью, казалось, уходя из-под наших ног. Ограждение мостков состояло из одного троса, протянутого на шестах, расставленных через каждые десять ярдов, и легко было поскользнуться и, перелетев через ограждение, упасть во тьму.

На следующем перекрестке Лигейя повернула направо. Теперь мы поднимались вверх, внутрь огромного цилиндра около четверти мили в диаметре, и мне пришлось ухватиться за трос ограждения. Наверху пространство разделяли адамантиевые переборки, поднимаясь к потолку, которого больше не было. Лигейя бежала вдоль правой переборки, проходившей рядом с изгибом стенки гигантского цилиндра. Я не представлял, для чего могло служить это сооружение. Теперь это была абстракция, собрание металлических фигур, не имевших смысла и бесцельно разделявших пространство. Я все больше терялся в этом лабиринте, с трудом запоминая, каким путем мы направляемся.

Несколько сотен ярдов мы бежали прямо, все сильнее уставая, а чудовище приближалось. После этого Лигейя снова повернула направо, пройдя над зияющей пустотой цилиндра, и спустилась по другому качающемуся мостку, ведущему на основной путь. Когда мы вернулись к перекрестку, она остановилась.

- Иди дальше, - сказала она. – Здесь мы остановим его.

Я сделал еще несколько шагов и остановился. Присев, Лигейя включила детонатор подрывного заряда. Чудовище было на полпути к перекрестку.

- Беги! – закричала Лигейя.

Я повиновался, направляясь к выходу с транспорта, но по пути оглядывался назад. Подождав еще несколько секунд, Лигейя нажала красную кнопку. И едва она выпрямилась, как чудовище прыгнуло вперед, пытаясь поймать ее. Одно щупальце успело схватить ее за левую лодыжку. Лигейя закричала и обеими руками вцепилась в шест ограждения.

Секунды до взрыва шли.

Я замер от ужаса.

Я был слишком далеко, чтобы помочь ей. Я действительно был слишком далеко. Если бы я побежал к ней, то успел бы как раз к взрыву.

- ПЕРЕМЕНЫ! – взревело чудовище, достигнув перекрестка. Но оно было еще не настолько близко, чтобы схватить Лигейю когтями. Еще одно длинное щупальце потянулось к ней.

Прошли три секунды.

Ткань брюк Лигейи растворилась от прикосновения чудовища, и ее кожа зашипела. Крича от боли и ярости, Лигейя отчаянно пыталась выдернуть ногу.

Пять секунд.

Изо всех сил Лигейя подтянулась обеими руками, держась за шест. Щупальце соскользнуло с ноги, сдирая кожу и растворенный кислотой ботинок. Кожа просто слезла с ноги Лигейи.

Семь секунд.

Шатаясь, она встала и бросилась бежать, одна ее нога багровела освежеванным мясом. Щупальца метнулись к ней, но не успели схватить.

Девять секунд.

Пасти чудовища взвыли, казалось, в недоумении, что его жертва отвергает его дары. Взревев сотней голосов, оно бросилось на Лигейю.

Заряд взорвался.

Вспышка озарила отсеки транспорта ослепительным оранжевым светом. Взрыв поглотил чудовище, разрушив перекресток мостков. Тварь полетела вниз, во внутренности «Кардинала Визейна». Тьма поглотила чудовище, но падая и ударяясь о скелет корабля, оно продолжало выть хвалы своему богу. Где-то далеко внизу раздался тяжелый удар, грохот падающих обломков затих, но песня чудовища продолжалась. Ее эхо, искаженное расстоянием и металлическим лабиринтом внутренностей корабля, звучало в темной пустоте.

Уцелевшие мостки от взрыва извивались, словно металлические плети. Там, где я стоял, они резко дергались вверх и вниз. Я упал на трос ограждения и вцепился в него мертвой хваткой. Лигейя бежала достаточно быстро, чтобы избежать взрыва, но недостаточно, чтобы добраться до безопасного участка. Мостки взметнулись вверх, подбросив ее в воздух. Она упала, сильно ударившись, и заскользила в пустоту, когда обрубленный конец мостка прогнулся вниз. Трос ограждения оборвался с нескольких шестов, и мостки прогнулись еще сильнее. Падая во тьму, Лигейя успела ухватиться за болтавшийся трос, и повисла на нем, ее руки постепенно соскальзывали.

Я направился к ней. От каждого шага поврежденные мостки содрогались, угрожая сбросить ее, а я едва мог устоять на ногах.

- Держись! – закричал я, словно она могла делать что-то еще. – Я иду! Я вытащу тебя!

По мере того, как мостки уходили вниз, мне приходилось идти медленнее, а потом и вовсе ползти, держась руками. Продвижение вперед было мучительно медленным. Бесконечная песня чудовища словно издевалась надо мной, пока я дюйм за дюймом полз во тьме к надежде на мое искупление.

Лигейя пыталась взобраться по тросу, но ее руки снова соскальзывали, а от ее движений мостки колебались еще сильнее.

Наконец я добрался до конца мостка.

- Я здесь! – выдохнул я.

Но я не знал, как поднять ее наверх. Мое положение тоже было опасным. Мостки уходили вниз так резко, что мне пришлось держаться за один из шестов обеими руками, чтобы не соскользнуть. Я не знал, как я смогу вытащить трос и Лигейю, и при этом самому не упасть. Она была в десяти футах ниже меня, и я никак не мог дотянуться до нее.

Она смотрела на меня. Она не говорила ничего.

- Я… запинаясь, беспомощно произнес я. – Я просто… я пытаюсь…

Лигейя лишь поморщилась и предприняла еще одну отчаянную попытку подняться по тросу.

Мостки резко дернулись. Я вцепился руками в шест. От колебаний мостков трос вырвался из ее рук.

Она падала в пустоту молча.

- Нет, нет, нет! – завопил я, вглядываясь во тьму.

Там внизу не было люменов. Лишь бесконечный непроглядный мрак.

- Лигейя! – закричал я.

- Лигейя-ейя-ейя! – подхватило эхо.

Я прислушивался, ожидая какого-то ответа. Но слышал лишь далекую песню чудовища.

«Слава, слава, слава Изменяющему пути!»

Голоса, высокие и низкие, накладывались один на другой, звуча то хором, то контрапунктом, то в полной какофонии. Они создавали мозаику молитву, возносившейся из бездны. Чудовище было далеко – и оно было повсюду. Я не знал, может быть, оно уже поднимается и совсем близко.

- Лигейя! – позвал я снова, и снова прислушался. И снова не было ответа. По-прежнему вокруг звучал лишь безумный гимн чудовища. Я замер, неподвижный и беспомощный, вцепившись в шест, и наконец закричал:

- Где ты?!

Я кричал, обращаясь к Лигейе в отчаянии, к чудовищу в страхе, к Императору в страдании. Это отчаяние, страх и страдание опустошили меня. Я был пустой оболочкой, лишенной надежды и цели. «Где ты?!» Без ответа я мог бы оставаться там до тех пор, пока тьма не забрала бы и меня.

Ответом была та же песня чудовища, глумливо звучавшая отовсюду и ниоткуда.

«Где ты?!»

Я подумал, что ответа не будет. А потом я понял, что молчание и было ответом.

Где ты?!

Нигде.

Там, в пустоте, никого нет.

И никогда не было.

И вдруг из тьмы и пустоты раздался стон, удивительно человеческий в своей боли.

- Лигейя! – закричал я снова, ощутив внезапный прилив надежды.

- Мне нужен свет! - воскликнула она.

Свет. Я оглянулся на скошенные мостки. Свет. Это я мог ей дать.

- Я принесу тебе свет! – закричал я в темноту.

Я стал взбираться вверх по мосткам, так же медленно, как спускался. Когда я дополз до ровного участка, то смог встать на ноги. Опираться на ограждение с оборванным тросом было слишком рискованно. Я шел осторожно, стараясь не слишком раскачивать мостки. Песня чудовища преследовала меня. Я пытался убедить себя, что она не становится громче, не приближается. Иначе я совсем бы потерял надежду.

Вернувшись в док Бета, я начал обегать рабочие участки и сервиторов в поисках какого-то источника света, который я смог бы нести. Люмены были все прикреплены к стенам. Я подумал было о плазменном резаке, но едва ли его луч послужил бы хорошим источником освещения. Наконец на платформе управления я увидел на стойке с инструментами фонарь. Схватив его, я побежал обратно, в лабиринт отсеков «Кардинала Визейна».

Молитва чудовища теперь звучала явно громче. На мгновение я застыл, но все же заставил себя идти вперед. Ползти вниз по прогнувшимся мосткам было еще страшнее, чем в первый раз, но я справился.

Я думаю, это чего-то стоит.

Тщательно осмотрев с фонарем последний шест, прежде чем опираться на него, я крепко вцепился в него правой рукой. Шест еще достаточно крепко держался на мостках. Повиснув на одной руке, я посветил фонарем во тьму внизу. Прошла почти минута, прежде чем луч фонаря нашел Лигейю. Она упала на металлическую балку примерно в пятнадцати футах внизу. Эта балка представляла собой монолитную металлическую плиту около четырех футов шириной. Если бы при ее падении мостки немного больше колебались влево или вправо, Лигейя пролетела бы мимо балки, и упала бы во тьму, куда не дотянулся бы луч фонаря.

Она сидела на балке. Вокруг ее ноги натекла лужа крови.

- Ты цела? – спросил я ее. – Что-то сломала?

- Не знаю, - ответила она, подвигав конечностями. - Наверное, ребро. Болит все.

- Можешь двигаться?

- Думаю, да.

- А подняться по тросу?

- Придется.

Оттуда я ничего не мог сделать для нее. Не мог спуститься к ней. Даже если бы и мог, это никак бы ей не помогло.

- Убери свет от меня, - сказала Лигейя. – Мне надо видеть, куда двигаться.

Я перевел луч фонаря туда, где балка выпирала из группы еще нескольких балок, выходивших из частично разобранной переборки. Вершина этой массы, на которую можно было забраться, находилась примерно в пяти футах от мостков.

Лигейя посмотрела на возвышавшуюся перед ней массу металла.

- Думаю, я смогу взобраться туда, - сказала она.

- А дальше? – даже взобравшись, она все еще находилась бы ниже мостков, а расстояние до них было слишком большим, чтобы допрыгнуть.

- Дальше взберусь по тросу, - сказала она. – Но подожди, пока я подойду ближе.

Я держал фонарь, освещая ей путь. Она начала взбираться. Ей предстояло преодолеть целую чащу рваного металла, и света фонаря было слишком мало. Густые тени окружали переплетение балок, и, подниматься ей приходилось едва ли не на ощупь. Ее движение были медленными и болезненными. Левая нога скользила от продолжавшей течь крови. Но понемногу Лигейя все же взбиралась наверх.

Все это время я прислушивался к гимну чудовища и ожидал звуков движения гигантского тела.

Наконец Лигейя взобралась насколько возможно высоко. Она была уже недалеко от мостков, стоя на балке, которая, вероятно, была частью переборки. Теперь дело было за мной.

Мне пришлось выключить фонарь и оставить ее в темноте, чтобы взяться за трос. Я вытянул свисавший конец троса, пока не осталось шесть футов. Более чем достаточно. Я бросил трос ей и снова направил на нее луч фонаря. Пока Лигейя хваталась за трос, я увидел, как внизу, на краю луча света, по балке скользнуло щупальце.

- Скорее! – закричал я. – Оно поднимается!

Лигейя стала взбираться по тросу. Мостки снова закачались, как тогда, когда она упала. Но теперь ей предстояло преодолеть лишь несколько футов.

Внизу в свете фонаря появились огромные челюсти монстра.

Руки Лигейи скользнули с троса. Она не могла использовать ноги, чтобы лучше держаться, но вцепилась в трос изо всех сил, и не упала. Все-таки она добралась до мостков.

Чудовище, распевая свою молитву, поднималось из темной бездны, щупальца и руки с когтями, хватаясь за металлические балки, быстро подтягивали его наверх.

Шатаясь, Лигейя встала на ноги и, хромая, шагнула вперед. Я помог ей опереться на мое плечо, обхватил ее рукой за пояс, и вместе мы пошли по шатающимся мосткам. Пение чудовища приближалось. Остался последний отрезок пути; по мосткам к выходу с транспорта, и там наши испытания закончатся.

Нам оставалось меньше дюжины ярдов до внешних ворот дока, когда раздался рев, и мостки стали выгибаться. Чудовище поднялось из глубин корабля. Рты на щупальцах триумфально вопили, а огромные челюсти оглушительно ревели:

- Слава переменам! Слава переменам! Слава переменам!

- Беги! – сказала Лигейя. Вырвавшись, она толкнула меня вперед.

Выход был так близко. Я бросился по мосткам, невзирая на риск. Еще несколько шагов, лишь несколько шагов. Я оглянулся. Лигейя бежала, ее лицо превратилось в застывшую маску боли. А позади нее приближалось чудовище. Его щупальца хватались за ограждение, огромное тело словно скользило на нас, будто какая-то ужасная машина. Четыре пасти на конце длинной шеи, широко раскрывшись, тянулись к нам.

Через несколько секунд оно доберется до нас.

А мы даже не знали, успел ли Мейсер дойти до мостика.

Выбежав из недр корабля, я отскочил в сторону. Лигейя выскочила следом за мной. Щупальца и руки чудовища тянулись к нам, когти хватали воздух, рты на щупальцах алчно щелкали зубами.

Как только Лигейя перешагнула порог дока, ирисовая диафрагма двери стала закрываться. Чудовище взвыло. Мрак в глубинах «Кардинала Визейна» словно вскипел, когда ужасная тварь рванулась вперед.

- ТЗИИИИИНЧ! – взревело чудовище.

На этот раз его бог не ответил на молитву. Дверь закрылась в последнюю секунду, отрубив одно из щупалец. Глаза, усеивавшие щупальце, моргнули, словно в изумлении от того, что добыча ускользнула. Рот на конце щупальца открылся, и обрубок замер на трапе, ведущем к двери.

Мы услышали тяжелый скрежет когтей-захватов, отпускавших корпус «Кардинала Визейна». Док задрожал, потом вибрация прекратилась. Транспорт был отцеплен от станции.

Мы изгнали чудовище.

Оставалось еще одно дело. Рядом с трапом была груда металлолома. Я взял из нее два небольших листа металла и зажал между ними щупальце. Вытянутыми руками я подтащил щупальце к мусоросборнику. Оно издало слабый свист – последнее напоминание о гимне чудовища. Я бросил щупальце вместе с металлическими листами в мусоросборник. Оно будет выброшено со станции на астероид внизу.

И это было все. Я очистил станцию «Лигуриан» от своего греха.

Втроем мы собрались на мостике, чтобы увидеть конец чудовища. Лигейя оставляла за собой кровавый след, но отказалась идти в медицинский отсек, пока все не будет закончено. Они с Мейсером обнялись, дрожа от волнения и облегчения.

- Ты спас нас, - сказала Лигейя.

- Как всегда, - улыбнулся Мейсер.

- Спасибо, - Лигейя сжала его плечо.

Я стоял в стороне, чужой в этой компании старых друзей.

Мы подошли к консолям, и Мейсер навел внешние камеры на дрейфующий «Кардинал Визейн». Изображение на большом экране переключалось с камеры на камеру по мере того, как станция вращалась, а транспорт постепенно удалялся от нее. Мы и из иллюминаторов смотрели на его громадный силуэт, гигантскую темную и пустую гробницу.

Мейсер наводил камеры на пробоину в корпусе транспорта, через которую корабль был связан со станцией. Чудовище было видно на пикт-кадрах – словно статуя застывшей ярости. На первых кадрах оно было в одном и том же положении, неподвижное, как тогда, когда Мейсер разгерметизировал док Гамма. Потом, от кадра к кадру, оно начало уменьшаться.

- Оно распадается, - сказал я.

На одном кадре было видно, как отвалилось щупальце. Потом один из когтей. Камеры снимали распад тела чудовища. Сначала медленный, затем все быстрее. Огромное тело все еще было видно в пробоине, но с каждым кадром от него оставалось все меньше и меньше. Это была мертвая оболочка.

- Ты тоже оказался не нужен своему богу, - прошептал я. – Он покинул тебя.

Наконец от тела чудовища не осталось ничего. Дрейфующий прочь «Кардинал Визейн» стал могилой монстра, но сам труп исчез.

Мейсер со вздохом облегчения откинулся в кресле. Лигейя наконец согласилась отправиться в медотсек. Это было крошечное помещение, едва ли нечто большее, чем просто пункт первой помощи. Условия работы на станции «Лигуриан» были таковы, что травмы там были или незначительными, или смертельными. Я немногое мог сделать для Лигейи – лишь забинтовать ее ногу и намазать кровоостанавливающей мазью.

- Тебе нужно полноценное лечение, - сказал я.

- Сколько дней осталось до прибытия «Огня Дисциплины»?

- Шесть.

- Постараюсь до тех пор не допустить инфекции. Но, наверное, я все равно потеряю ногу.

- До тех пор? – удивился я. – Ты летишь со мной?

- Да, - сказала она.

Когда мы вернулись на мостик, Мейсер согласился с ее решением.

- Я оценил ущерб, который мы причинили, - сказал он. – Станция «Лигуриан» более непригодна к эксплуатации. Нам придется покинуть ее. Да и в любом случае, когда нас осталось только двое, мы не сможем продолжать работу.

- Не поступало ответа на наши сообщения? – спросила Лигейя.

- Нет. Но я послал еще одно сообщение с отчетом о случившемся, - Мейсер явно выглядел удрученным.

- Насколько подробное?

- Насколько можно было обойтись без лишних подробностей.

- Но не более того, - сказал я.

- Да.

Лигейя вздохнула.

- У всего этого будут последствия.

«И еще какие», подумал я. «Начнется расследование. И вести его будут организации, которые отнюдь не славятся своим милосердием».

Лигейя оперлась на спинку сиденья Мейсера. Вдруг она пошатнулась, и чтобы устоять на ногах, схватилась за кресло с такой силой, что ее пальцы побелели.

- Тебе надо отдохнуть, - сказал я ей.

С серым лицом она позволила мне помочь ей дойти до каюты, и со стоном повалилась на койку.

- Поспи хоть немного, - сказал я.

- Не знаю, проснусь ли я.

- Сильно болит?

- Я пытаюсь не думать об этом, - она взяла меня за руку. – Спасибо, что был там со мной.

Я мягко пожал ее руку. Сердце сжалось от счастья. Я получил свое искупление.

- Останься на минутку, - попросила она.

Я присел на койку рядом с ней.

- Конечно.

- Так что ты будешь делать дальше? – спросила Лигейя.

- То, что мне скажут, как и мы все.

Хотя то, что я сказал, было правдой, которая вполне удовлетворяла ее, я ощутил чувство вины, будто уклонялся от ответа. И еще я испытал облегчение от того, что она не спрашивала, отправлюсь ли я на Эй-Мортис и приму ли свое новое назначение. В зависимости от того, как пойдет расследование, я еще могу счесть это весьма завидной судьбой. Но пока эти тревоги казались еще чем-то далеким и неясным. Сейчас меня интересовали только краткосрочные перспективы. Мы с Лигейей улетим отсюда вместе. Такой исход был лучше чем что-либо, на что я только смел надеяться, когда прибыл на станцию.

- А что с твоими сомнениями? – спросила она. – Ты получил ответ на них?

Я тщательно обдумал ответ.

- Думаю, что да, - сказал я наконец. – То, что случилось, было … - я подыскал подходящее слово, - определяющим.

- Значит, ты примешь свое призвание.

- Да, - на этот раз я ответил быстро. И это была ложь.

Почему я солгал ей? Потому что это был ответ, который она хотела услышать. Она была настолько измучена, и испытывала такую сильную боль, что я просто не мог причинять ей еще больше страданий. Я любил ее. И считал, что должен дать ей утешение, и уменьшить ее боль, насколько смогу.

Вам не нравится этот ответ. Вы считаете его недостаточным. Возможно, вы и правы. Мы же честны друг с другом, не так ли? По крайней мере, я пытаюсь быть честным с собой.

Ладно. Я солгал ей, пытаясь ее утешить, но еще и потому, что не хотел, чтобы она снова посмотрела на меня, как тогда, когда я выпустил чудовище. Если бы я сказал ей, что теперь больше, чем когда-либо знаю, насколько не подхожу для должности миссионера, то я бы разрушил все хорошее, чего мне удалось достигнуть на «Кардинале Визейне». Я не был уверен, простила ли она меня за мои ошибки, за смерти ее друзей – ведь они погибли из-за меня. Тогда в ее разуме самым свежим воспоминанием было то, как мы вместе боролись на борту транспорта. Если бы она была менее измучена и меньше страдала от ран, то, наверное, едва ли так хорошо бы отнеслась ко мне. Но если в моих силах было что-то, что могло вернуть ее любовь, то я был готов сделать это.

Я любил ее. Я уже говорил вам. И больше ничего не имело значения. Правда была ценна для меня в той степени, в какой она помогала мне вернуть Лигейю.

- Я рада, - сказала она. – Император дал тебе этот дар. И ты должен использовать его, насколько это возможно.

Мои проповеди. Теперь я не мог даже помыслить о том, чтобы написать еще одну. Они и раньше звучали для меня фальшиво – упражнения в затейливом пустословии, за которыми не было искренней убежденности. И от того, что они производили впечатление на людей, мне только было еще больше стыдно. Я не гордился своим искусством. Оно лишь делало меня талантливым шарлатаном.

Я не думал, что снова столкнусь с этой проблемой. То, что я увидел на станции «Лигуриан» словно выжгло мою способность притворяться. Я попытался представить, как буду вести службу о погибших на станции. Единственные слова, которые приходили мне на ум – обрывки молитвы чудовища.

Эти свои мысли я оставил при себе. А Лигейе сказал:

- Если у меня будет шанс, я использую этот дар. Куда бы я ни отправился, я буду нести слово Императора.

- Хорошо, - сказала она. – Хорошо.

Она улыбнулась и закрыла глаза.

- Как она? – спросил Мейсер, когда я вернулся на мостик.

- Отдыхает. Она сильная.

- Да, сильная. А отдых нужен нам всем.

- Станция не развалится, пока мы спим?

- Если развалится, то я предпочел бы, чтобы это случилось, когда я сплю. Но нет, думаю, она еще продержится. Мы не будем подвергать ее конструкцию большим нагрузкам, пока не прибудет «Огонь Дисциплины».

- Хорошо. Я могу чем-то помочь?

Мейсер покачал головой. Он не был враждебно настроен, но не думаю, что он стал бы прилагать усилия, чтобы помочь мне чувствовать себя полезным.

Он встал с кресла.

- Пойду тоже отдохну немного. Да и тебе стоит.

- Да, сейчас пойду.

Мейсер ушел с мостика. Я, задержавшись ненадолго, подошел к иллюминаторам и остановился, глядя на «Кардинал Визейн». Он уже отдрейфовал так далеко, что его было трудно разглядеть. Это была просто темная тень в пустоте.

Я вышел в кольцевой коридор, пытаясь приготовиться ко сну. От прикосновения руки Лигейи меня била дрожь. Мой разум, словно испуганное животное, метался от радости к ужасу, от тревоги к чувству вины и обратно. Я пытался не думать ни о чем, а когда это не помогало, пытался вызвать в памяти лицо Лигейи, смотревшей на меня с выражением, которое, как я предпочел считать, означало любовь и прощение.

Ничего не помогало. Когда я прошел мимо борозд, прорезанных в палубе и стенах коридора около дока Гамма, и приблизился к баррикаде, песня чудовища заняла все мои мысли. «Слава, слава, слава Изменяющему Пути!»

Эти слова заполнили мой разум, и я не мог изгнать их. Я даже заметил, что шагаю в такт с ритмом песни.

- Хватит! – сказал я вслух, остановившись и намереваясь стоять, пока не изгоню песню из своего разума.

«Слава, слава, слава Изменяющему Пути!»

- Ты мертв, - сказал я монстру. – Замолчи же.

Я встряхнул головой, чтобы очистить ее.

Но потом я понял, что эти слова звучат не только в моей голове. Я действительно слышу их.

- Нет… - прошептал я в ужасе. Это невозможно. Должно быть, мне кажется.

Замерев и затаив дыхание, я прислушался.

- Слава, слава, слава Изменяющему Пути!

Шепот молитвы доносился из каждой вентиляционной решетки. Он был слабым, словно звучал издалека. Мне показалось, будто ледяное дыхание коснулось моего затылка. По коже поползли мурашки. В кончиках пальцев закололо от шока. И пока я стоял, парализованный ужасом, и прислушивался, голоса становились громче. Теперь их хор казался гораздо больше, чем раньше. Сотни голосов, громких и тихих, восхваляли своего темного бога.

Вдруг вся станция содрогнулась. Палуба качнулась в одну сторону, потом в другую. Я упал, не удержавшись на ногах, когда гравитационная система «Лигуриана» не справилась с внезапным изменением положения станции относительно планетоида. Потом стабильность вернулась, и палубы, казалось, снова пришли в нормальное положение.

Но я знал, что нормальность была иллюзией, и издал стон ужаса, ожидая предстоящего удара. Сразу же я бросился на мостик, и пока я бежал, голоса становились все громче. Теперь я слышал их вполне ясно.

Когда я добежал до мостика, Мейсер уже был на своем посту. Секунду спустя из своей каюты, хромая на раненую ногу, подошла Лигейя.

- Что случилось? – спросила она.

- Наш якорь обрублен, - сказал Мейсер. – Мы дрейфуем от планетоида.

- Как?

- Не знаю! Пытаюсь выяснить.

- Вы слышите это? – спросил я.

- Что? – Мейсер повернулся, и, услышав молитву, замер.

- Ох… - только и произнесла Лигейя.

- Это невозможно! – закричал Мейсер. – Мы видели, как оно умерло!

- Это неважно, - вздохнул я. – Оно здесь.

Гимн чудовища звучал с новой силой. Бог, которому оно поклонялось, был воистину могущественным, если сумел вернуть его в этот мир после смерти. Моя вера в Имперское Кредо уже обратилась в прах. Я подумал, сколько еще смогу сопротивляться истине, которую провозглашало это существо.

Мейсер перенаправил пикт-камеры в нижней части станции, развернув их так, чтобы они смотрели на днище «Лигуриана». На пикт-экранах стал виден огромный якорный трос, спускавшийся к планетоиду.

- Как ты вернулось? – прошептал Мейсер. – Как ты вернулось?

- Что это? – спросил я, указав на желоб рядом с якорной шахтой.

- Выход мусоросборника.

- Что с ним? Он выглядит каким-то неровным.

Нахмурившись, Мейсер увеличил изображение, повернув камеру к желобу. При приближении желоб выглядел не просто неровным. Его силуэт изменялся от кадра к кадру. На одном он выглядел более-менее цилиндрическим, на другом – раскрытым, словно разорванные крылья, на третьем – клубком шевелящихся щупалец.

- Это не металл, - сказала Лигейя. – Это плоть.

- Не понимаю… - произнес Мейсер. Его голос звучал более испуганным, чем я когда-либо слышал его.

- Я бросил кусок щупальца в мусоросборник, - тихо сказал я. – Один маленький кусок…

И этого было достаточно. Я пытался представить, как этот кусочек плоти смог достигнуть того, что мы видели. Мои мысли вернулись к тому крошащемуся мертвому телу чудовища в пробоине «Кардинала Визейна». Я вспомнил, как я радовался, что бог, которому оно поклонялось, покинул его. Я ошибался. Сущность твари сохранилась и продолжала жить. Возможно, душа чудовища, или что было вместо нее, покинула умирающее тело и переселилась в этот обрубок щупальца. Возможно, этого куска плоти оказалось достаточно, чтобы выросло новое тело. Я не знал, каким образом чудовище уцелело. Я знал только, что оно все-таки уцелело. И это было воистину чудо. Как смертный может противостоять воле бога?

Это невозможно.

Но я не хотел умирать.

- Смотрите, - сказала Лигейя. – Оно растет.

Щупальца разрастались кругами из выхода мусоросборника.

Следующие несколько секунд мы взирали в молчании, как пикт-камеры запечатлевают невозможное, но неопровержимое.

- Эта тварь изменяет станцию, - прошептала Лигейя.

- Или пожирает ее, - добавил я, вспомнив, как были поглощены чудовищем Хьюзен и Крейн.

Но на этот раз это было нечто иное. По мере того, как Мейсер пытался получить больше подробностей от данных пикт-камер, природа опасности, угрожавшей нам, становилась более ясной. Теперь не было разницы между корпусом станции и телом чудовища. Станция «Лигуриан» стала частью этой твари.

На этот раз прятаться будет негде.

- Ты можешь сжечь его, включив двигатели? – спросила Лигейя.

- Боюсь, что нет, - ответил Мейсер. – Сопла двигателей ниже зараженной части станции.

- Все-таки жар может причинить ему ущерб, - сказала Лигейя.

Пока мы остались стоять у экранов, Мейсер подошел к командному трону. Мы наблюдали, ожидая, когда двигатели включатся, и их сопла извергнут огонь. Но они никак не включались.

- Почему они так долго не включаются? – спросил я.

- Не знаю, - ответил Мейсер. – Двигатели уже должны были включиться.

- Посмотрите на них, - вдруг сказала Лигейя, в ее голосе невыносимо звучало отчаяние. – Трон Святой, только посмотрите на них.

Двигатели тоже были заражены. Сначала это было трудно разглядеть. Вероятно, плоть чудовища только проникла в двигатели, когда Мейсер пытался включить их. Теперь мы видели, что из их сопел растут щупальца. И сами сопла начали изменяться, они изогнулись и стали словно выворачиваться наизнанку. Когда я отвернулся от пикт-экранов, то успел заметить, что из двигателей вырастают огромные когти.

Пение становилось громче, звуча, казалось, из самих стен. Станцию сотрясала дрожь. Я глянул в иллюминатор.

- Мы должны покинуть станцию, - сказал я. – Сейчас же!

Плоть монстра разрасталась с нижней части станции, охватывая ее со всех сторон. После нашей неудачной попытки убить чудовище, оно лишь стало еще более могущественным. На этот раз оно не имело определенной формы. Это была огромная аморфная масса полипов и глаз, щупальцев и когтей. В ней была каждая конечность, и каждый орган, и эта масса разливалась по станции, изменяясь из одного в другое за считанные секунды. Глаза и рты были одним и тем же. Челюсти смотрели в иллюминаторы. Глаза пожирали металл станции и превращали его в новую плоть. Огромная рука вцепилась в стыковочный узел буксира, растворяя конструкцию в своих мышцах. Оторвавшийся буксир начал дрейфовать, но из руки выросло щупальце и втянуло его в массу плоти.

Станция «Лигуриан» скоро перестанет существовать, и тварь, ставшая ею, пожрет нас.

- Еще шесть дней до прибытия «Огня Дисциплины», - сказала Лигейя. – Мы не сможем дождаться его в спасательной капсуле.

- Значит, колонизационный корабль.

Док Альфа, в котором он находился, был еще не затронут заразой.

Док Гамма быстро исчезал, вся его конструкция поглощалась массой корчащейся плоти. Повсюду, словно нефтяные пятна, разливались синевато-розовые цвета тела чудовища.

Лигейя и Мейсер переглянулись.

- Я даже не знаю, сможем ли мы включить его двигатели, - сказала она.

- Какой у нас выбор? – пожал плечами Мейсер.

- Никакого, - согласилась Лигейя.

Мы бросились бежать с мостика. Станция содрогалась все сильнее, сжимаемая челюстями ужасного чудовища. Мы направлялись к «Ветру Веры», нашей последней надежде. Лигейя опиралась на меня, и, каждый раз наступая на левую ногу, стонала и шаталась от боли. На выходе с мостика Мейсер успел схватить плазменный резак. Он нес это импровизированное оружие, словно символ, подобно моему жезлу с иконой Императора. И против чудовища оно было настолько же бесполезным.

Пока мы бежали по кольцевому коридору к доку Альфа, крики молитвы стали громовыми. Теперь это был хор тысяч голосов, восхвалявших перемены и призывающих нас принять их.

- ПРИМИТЕ! – громыхали голоса в экстазе. – ПРИМИТЕ! ПРИМИТЕ!

Мы прошли мимо дверей в док Бета, когда стены станции начали изменяться. Темное железо на глазах превращалось в синевато-розовую плоть. Стены стали колыхаться, словно занавески, под их поверхностью двигались странные силуэты. Я пытался не смотреть на них, боясь того, что могу там увидеть, и старался заставить Лигейю идти быстрее. Но стены изменялись слишком быстро, они уже превратились в плоть впереди нас, и эти изменения стали переходить на потолок. Хотя палуба под нашими ногами еще была металлической, нас со всех сторон окружали стены пульсирующей плоти. И я, хоть изо всех сил пытался не смотреть на них, но все-таки посмотрел. И я увидел в глубине стены из плоти лица Хьюзена и Крейн, смотревшие на меня, словно из-под воды. Искаженные ужасным страданием, они, казалось, что-то кричали, но их крик не был слышен.

Док Альфа казался страшно далеким. Спасательная капсула была ближе, дразня меня лживой надеждой.

Вдруг лицо Крейн вырвалось из-под поверхности плоти. Ее вопящая голова свесилась с потолка прямо перед нами на длинной чешуйчатой шее.

- Примите! – вопила она. – Примите! Примите!

Зубы Крейн вцепились в плечо Мейсера. Он закричал и попытался отскочить, но шея Крейн вытянулась вместе с его движением, и зубы впились еще глубже. Кровь хлынула из его плеча, и плоть Мейсера стала течь, словно тающий воск. Он пошатнулся, и лицо Крейн зубами потянуло его к стене. Из стены выросли руки и схватили его.

Мейсер смотрел на нас умоляющим взглядом. Лигейя потянулась к нему, но я отдернул ее назад и протащил мимо него. Она пыталась сопротивляться, но была слишком ослаблена.

- Помогите! – умолял Мейсер, отчаянно пытаясь вырваться, но щупальца крепко держали его. Его спина была уже поглощена плотью чудовища.

- Мы не можем, - сказал я, продолжая тащить Лигейю за собой.

- Отпусти меня! – закричала она. – Я не оставлю его!

- Ты ничем ему не поможешь! – ответил я, и потащил ее дальше.

Крики боли и ужаса Мейсера преследовали нас. На мгновение его пронзительные вопли заглушили даже пение чудовища. Они пронзали меня до костей, а для Лигейи слышать их было смертельной пыткой. Я почувствовал, как она едва не упала, ее ноги стали волочиться по полу.

- Мы ничего не можем сделать! – крикнул я.

Мейсер исчез за поворотом коридора, и звук его воплей изменился, став сначала гулким, а потом приглушенным, словно гигантская пасть проглатывала его. Вдруг вопли сменились ужасным хрипом, как будто что-то заполнило его горло. После этого звучала только триумфальная песня чудовища.

Палуба сотрясалась так, что мы едва могли устоять на ногах. Шансов добраться до дока Альфа почти не было. Но мы были менее чем в десяти ярдах от коридора, ведущего к спасательной капсуле. Ее мираж был теперь еще более манящим.

«Четыре дня», подумал я. «Четыре дня». Столько мы вдвоем сможем выжить в спасательной капсуле. Но до прибытия «Огня Дисциплины» нам нужно будет протянуть еще два дня. Если бы только был способ пережить их, как-то сберечь кислород. Однако такого способа не было, и я даже не знал, остается ли еще капсула капсулой, или она уже стала чем-то другим.

Ритмичный грохот раздался впереди и позади нас, как будто металл вгоняли в плоть, снова и снова, и каждый раз хор голосов кричал «СЛАВА ПЕРЕМЕНАМ!»

Этот шум приближался с обоих направлений, и я не знал, надо ли бежать быстрее, или наоборот, остановиться, и замер в нерешительности.

Источник шума появился сначала сзади. Это была огромная пасть во всю ширину и высоту коридора, за ней виднелись внутренности гигантской глотки. Наполнявшие пасть зубы, ряд за рядом, были острыми, словно иглы, и каждый длиной с мою ногу. Страшные челюсти щелкали, зубы выступали сверху и снизу, прорывая плоть этого чудовищного безлицего рта, на палубу лился зловонный ихор. Пасть широко раскрылась, и снова щелкнула челюстями – ужасное, неостановимое воплощение голода.

- ПЕРЕМЕНЫ! – сама станция «Лигуриан» кричала под ритм скрежета зубов. – ПЕРЕМЕНЫ! ПЕРЕМЕНЫ!

В этом слове был и религиозный экстаз и повеление.

Мы шли вперед еще несколько секунд, а потом увидели другую пасть, приближавшуюся из коридора впереди.

Пути в док Альфа не было.

Мы были рядом с коридором, ведущим к спасательной капсуле.

Вот. Этот момент. Это и был мой самый тяжелый выбор. Это мгновение я не могу забыть, и вспоминаю его все время. Переживаю его заново каждую ночь. И каждый раз чувствую боль этого решения так же мучительно, как чувствовал ее тогда. Эта боль всегда будет со мной. Настолько тяжким было это решение.

Я сомневаюсь, что вы сделали бы лучший выбор.

А выбор был таким. Я мог остаться с Лигейей, и мы встретили бы уготованную нам участь вместе, или я мог бросить ее и бежать к спасательной капсуле. Если бы я достиг ее один, то у меня было бы достаточно кислорода и продовольствия на восемь дней. Этого вполне хватило бы, чтобы дождаться прибытия «Огня Дисциплины».

Я любил Лигейю.

И я не хотел умирать.

Лигейя и я посмотрели друг на друга, и я снова увидел в ее глазах осуждение. Я не знаю, что вызвало его. Возможно, она считала, что я слишком быстро бросил Мейсера. Возможно, она поняла, что я стою перед выбором.

Причина не имеет значения. Она осуждала меня. И только это имело значение.

Если вы думаете, что это сделало мой выбор легче, то ошибаетесь. Это по-прежнему был худший момент моей жизни. Но этот взгляд в ее глазах показал мне, какой выбор будет правильным.

Я любил ее. А она меня не любила. Тогда почему я должен был умирать ради нее?

Нет, вы бы не сделали лучший выбор. Я уверен в этом.

Я рыдал, когда отпустил ее. Она пошатнулась за мгновение до того, как столкнуться со стеной. Из стены плоти появилось лицо Мейсера, глядевшее на нее с алчностью и болью.

Лигейя Роун молча смотрела на меня. Она не умоляла. Она не говорила ничего. С таким взглядом ей и не нужно было ничего говорить.

Я чувствовал, как ее взгляд прожигает мою спину, когда я повернулся и побежал. Я чувствовал его, когда поднялся по трапу к шлюзу, ведущему в капсулу. Коридор уже начал изменяться, но стены там еще были металлическими. Что самое важное, стена, запиравшая шлюз, еще не стала частью чудовища.

Я ощутил всплеск надежды, хотя он был приглушен ужасом, скорбью и последним взглядом Лигейи. Хотя я больше не видел ее, этот взгляд был со мной, словно кинжал, вонзенный в мое сердце.

И он до сих пор со мной.

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… - простонал я, открывая панель и поворачивая рычаг. Я молился не Императору. Наверное, я молился жестокой и капризной галактике. Возможно даже, я молился чудовищу, ибо оно стало моим миром, и в своем бессмертии и всемогуществе оно было настолько близко к божеству, насколько я мог вообразить. Я мог бы и не молиться. Удача была на моей стороне, и стена поднялась, открыв не затронутую изменениями спасательную капсулу.

Лигейя закричала, когда шлюз открылся. Она кричала от гнева и моего предательства - и от боли. Я охнул от ужаса, услышав ее крик, когда пытался открыть люк капсулы. И я испытал облегчение, когда страшный вопль оборвался, и молитва чудовища погнала меня дальше.

Я открыл люк капсулы, потом повернул рычаг, закрывая шлюз. Когда стена опустилась, перемены достигли и ее. Металл стал плотью, и из этой плоти появилось ужасное лицо Лигейи, потянувшееся ко мне. Завопив, я бросился в капсулу, захлопнул люк и вдавил кнопку запуска. Капсулу сильно встряхнуло, я ударился головой о консоль управления и потерял сознание. После этого я лежал в капсуле беспомощный, но это уже не имело значения. Я спасся.

Едва ли вы справились бы лучше.

Я рад, что выжил. Если бы мне пришлось снова делать этот выбор, я выбрал бы то же самое. Но я сожалею, что был вынужден так поступить. Я не хотел, чтобы все это случилось. Я скорблю о мертвых, и особенно о Лигейе. Память о них живет во мне. Я навсегда запомнил их лица.

Это тоже чего-то стоит.

Должно чего-то стоить.

Было одно обещание, которое я нарушил. Я так и не прочитал проповедь на «Лигуриане», как просил меня Хьюзен. Если бы мне сейчас представилась такая возможность, мне было бы что сказать. И теперь моя проповедь шла бы из самой души. Я говорил бы очень убедительно, потому что теперь я не испытываю сомнений. Я говорил бы о чудовищах, о судьбе, и о переменах. Я учил бы страху перед божественным, ибо сам познал его истинную меру.

Я научился страху перед истинным богом.

Я научился бояться Изменяющего Пути.

Маррикус распахнул свои одеяния, показав шею и грудь.

- Вы видите? – прохрипел он. – Я не вижу их, но я их чувствую. Я думал, что спасся, но похоже… я ошибался.

Посмотрев на себя, он обмяк, опершись о катафалк.

И сразу же раздался ужасный звон колокольчиков и пронзительный то ли вопль, то ли свист.

Рука Валемара скользнула к пистолету, когда из тумана внезапно возникла фигура похоронного сервитора. Он издавал бессловесные вопли порицания, и Маррикус испуганно отшатнулся от катафалка.

- Их здесь полно… - прошептала Вендерсен.

Валемар оглянулся. Она была права. Похоронные сервиторы выходили из тумана, покачиваясь на высоких ногах, похожих на ходули, шелестя саванами, звеня колокольчиками. Их золотые лица смотрели на людей, и Валемар почувствовал, как его голова наполняется болью. Он пошатнулся, держась за череп. Казалось, что голова сейчас взорвется. Сервиторы словно говорили между собой, не обращая внимания на людей, шагая среди носилок, проверяя лежавшие на них тела.

Валемар снова потянулся за пистолетом. Он хотел застрелить сервиторов. Но не мог. Мог лишь наблюдать, как они откинули саван с ближайшего катафалка, открыв под ним…

- О… - тихо произнесла Лина Вендерсен. Валемар повернулся к ней, но ее там уже не было. Она лежала на катафалке, ее кожа была изрезана, взгляд широко открытых глаз устремлен в никуда. Отшатнувшись, Валемар повернулся к Маррикусу. Но миссионера тоже там не было. На другом катафалке Валемар заметил что-то, что, вероятно, когда-то было человеком, искаженная плоть мертвеца пульсировала, на ней появлялись словно силуэты лиц. Валемар отвернулся, не желая смотреть на этот кошмар.

На него упала тень. Похоронный сервитор склонился к нему, устремив на него пылающий взгляд красных глаз.

Таких же, как аугметический глаз полковника.

Валемар отшатнулся.

- Нет, нет, нет…

Край катафалка уперся ему в спину. Металлическая рука сервитора схватила его за голову и заставила повернуться. Валемар увидел себя и посмотрел в свои глаза. В кровавую дыру в черепе между ними, там, куда попала пуля адъютанта.

Он хотел говорить, молить о прощении, о помощи, но он больше не чувствовал, что Бог-Император стоит за его плечом. Он чувствовал только холодный камень могильной плиты. Боль в его голове росла, распухала, наполняя его и опустошая одновременно. Мир вокруг словно ускользал от него.

И, наконец, он перестал что-либо чувствовать.