Грань человечности

Глава 13. Иркутск смертоносный

Захар рывком поднялся, сбросив линялое солдатское одеяло. Несколько секунд сидел, пытаясь понять, что его разбудило. Разгадка пришла легко – во рту было сухо, как… Как там, где очень сухо. В тяжелую голову сравнения не шли. Может, водка и была довоенная, только вот не из дорогих – факт. Впрочем, он и не доспал, не проспал похмелье. Он тряхнул головой, нащупал пуховик, сунул ноги в ботинки и аккуратно, стараясь никого не разбудить, пошел к выходу. На полпути вернулся и полез под нары. Где-то в рюкзаке была аптечка. Пара таблеток аспирина, пусть даже и просроченного, ему сейчас не помешают. Голова болела не то чтобы сильно, но лиха беда начало. Так что стоит покопаться и найти лекарство. Но не здесь. Здесь он всех перебудит. Снаружи.

В комнате, где его поселили, стоял острый запах пота, портянок и немытых мужских тел. Банный день, как ему успели рассказать, в убежище был раз в неделю, по воскресеньям. Дети с женщинами мылись чаще – в воскресенье и среду. Кстати, женщин Захар так и не видел еще. Жили отдельно, в другой части убежища. А вот дети пару раз проносились мимо, пока Захара вели из кабинета Дымова к его койко-месту. Бледные, худые, но неплохо, по нынешним временам, одетые. И веселые. Вроде и видел их всего несколько секунд, а как-то на душе даже легче стало. Цветы жизни, как есть.

Вчера они с Батей долго сидели. Бутылка незаметно кончилась, на столе появилась еще одна. Батя, покачиваясь, куда-то сходил и вернулся с двумя мисками, в которых исходила паром гречневая каша с подливой. Крупы, как понял Захар, в убежище было много, а за подливу стоило благодарить Семена, Кирилла и Костю, вернувшихся с охоты с неплохой добычей и Захаром вдобавок. Под вторую Захар честно и без утайки рассказал Дымову свою историю. Ну, почти без утайки. Про солдат в тайге знать тому не стоило. Да и для самого Захара происходившее тогда было как туманом подернуто. Дорога изменила его. Вылечила. В том, что до этого он был болен, лесник не сомневался. Помрачение рассудка на фоне стресса. Длительное. Очень длительное.

Дымов рассказом впечатлился, и на столе появилась третья бутылка. Оба уже были основательно пьяны. Дымов – больше, Захар – меньше. Выпили еще, Дымов предложил Захару остаться в убежище, Захар согласился. Когда Батя узнал, что Захар – врач, он едва вприсядку не пошел, позвал кого-то и велел Захаровы вещи вернуть. Этот кто-то помялся – как понял лесник, шмот уже успели поделить, но после Батиного рыка умчался и минут через двадцать вернулся с рюкзаком, в котором бряцало железо. Возврат обмыли, после чего Батя пообещал Захару отдельную комнату. Врачу, мол, положено.

– Ты только оставайся! – с жаром говорил Дымов. – Представь только – триста душ – и ни одного врача, как назло. Ты только живи здесь, с нами. Все сделаю, скажи только!

На вялые возражения Захара по поводу незаконченного обучения и отсутствия практики, Дымов отрезал, что пол-врача – лучше, чем ничего. За что и выпили. После чего Батя отрубился прямо за столом, подложив руку под большую голову. Захар посидел еще, доел кашу, покурил, потом вышел за дверь и попросил сидящего на откидном стуле неподалеку парня, по всей видимости – Батиного адъютанта, проводить его туда, где можно вздремнуть минут шестьсот. Тот улыбнулся и повел лесника за собой.

Убежище было большим. Да еще и примыкало к новому, не успевшему до войны запуститься, цеху на цокольном этаже. В нем и было оборудовано основное жилье. А само убежище было занято под фермы, мастерские, кладовые и квартиры начальства. Там же, если верить Дымову, предстояло жить и Захару. Но позже. А пока его планировали подселить в местное «общежитие». Захару было, в общем-то, все равно. Ему просто зверски хотелось спать, а где это делать – значения не имело.

Сейчас не менее зверски хотелось пить. На ощупь он отыскал металлическое ведро с ковшиком на цепочке, стоящее у входа, и принялся жадно пить.

Холодная вода ломила зубы и морозила горло, но остановился он только после второго захода. Стало значительно лучше. Найдя в кармане портсигар, лесник толкнул дверь и вышел наружу.

Общежития разместили на «втором этаже», там, где по периметру цеха шла галерея с перилами из толстой арматуры. По плану здесь должны были находиться лаборатории с испытательными стендами, а теперь в них спали люди на грубых нарах в два яруса.

Покопавшись в мешке, Захар нашел аспирин, термос с давно остывшим травяным отваром и проглотил таблетки, запив их ароматной жидкостью. После чего облокотился на перила, достал из портсигара самокрутку и закурил. Мысли были где-то далеко. Слишком быстро сменился его статус – с одиночки на члена общины. Еще и уважаемого, в будущем. Приближенного к руководству. Тьфу!

Он задумался глубоко и не сразу обратил внимание на странную возню в закоулке под перилами. Встрепенулся, только когда услышал вскрик. Женский вскрик. Он затушил окурок о перила, присел и прислушался.

– Да не брыкайся, дура! Чего брыкаешься? Больно не будет, чай не в первый раз. Серег, да держи ты ее крепче, че она лягается у тебя?

– Сань, может не надо, а? Ну ее. Перебудит еще всех сейчас.

– А ты ей рот зажми, чтоб не перебудила. «Не надо…». Все равно на питомник ее определили. Не хочу в питомнике, по-нормальному хочу. Там она через месяц уже товарный вид потеряет. А пока еще очередь дойдет. Да не брыкайся ты, сука!

Послышался звук удара и приглушенный женский стон. У Захара кровь прилила к лицу. Еще не понимая до конца, что он делает, лесник тихо, на полусогнутых, прокрался к металлической лестнице, ведущей вниз, повесил рюкзак на одно плечо и принялся спускаться.

– Да что ж ремень у нее тугой такой, а? Елы-палы! – пыхтел голос. – О, получилось. Давай, дурочка, расслабься и получай удовольствие. Хватит кочевряжиться.

Захар наконец спустился и, крадучись, перетек за штабель деревянных ящиков, приготовленных на дрова. Аккуратно выглянул, и его затрясло.

В приглушенном свете фонаря, пристроенном на ржавой и сухой водопроводной трубе, извивались три фигуры. Одна из них, мужская, крепко держала девчонку лет двадцати. Штаны ее были спущены до щиколоток, обнаженные ноги светились в темноте ярким белым пятном.

Третье действующее лицо – худой и длинный мужик, одной рукой придерживал согнутую в колене ногу девчонки, пристроив ее на сгиб локтя, а второй пытался совладать с собственным ремнем.

В висках застучало, перед внутренним взглядом Захара возникла кровать в его избе, на которой распласталась привязанная за руки и ноги Анна, его жена. Леснику показалось, что ее глаза открылись и Аня глянула прямо на него. Искусанные губы шепнули всего одно слово.

«Убей».

Рука нырнула в рюкзак, в ладонь ткнулась рукоять пистолета. Не доставая его, Захар накрутил на ствол трубу глушителя и дослал патрон.

В ночной тишине щелчок затвора прозвучал особенно громко. Лесник не стал больше таиться, обхватил рукоять обеими руками и шагнул из-за ящика.

Тот насильник, что стоял спиной к Захару, шум услышал и успел даже развернуться, отпустив ногу девчонки и придерживая расстегнутые штаны. Больше он не успел ничего. Хлопнуло, лязгнул затвор, пистолет брыкнулся отдачей, а во лбу у насильника вдруг появился третий глаз. Не издав ни звука, мужик кулем осел на пол.

Второй замер, открыв рот в удивлении. Девчонка не растерялась. Дернулась, вырвала руку и локтем заехала обидчику в солнечное сплетение. Тот согнулся, охнув, а девчонка отскочила в сторону и рывком натянула штаны.

– Не стой, убей его! – прошипела она, затягивая ремень.

Но Захар замер в оцепенении. Оставшийся в живых насильник не стал ждать, пока его постигнет участь товарища, и кинулся бежать. Захар встряхнулся, вскинул пистолет и несколько раз выстрелил ему вслед. Ожидаемо не попал. Пули высекли искры, взвизгнув при рикошете о стену, а спина убегающего скрылась в темноте.

– Надо уходить. Скорее! – Девчонка подскочила к Захару и дернула его за руку. – Ну же! Не стой истуканом! Сейчас этот поднимет тревогу – и все!

– Ты знаешь, куда идти? – Захар вышел из ступора. Недолго же он пробыл членом общины. Еще теплый труп, лежащий у его ног, ему не простят. Факт. И неважно, что тут происходило. Он ведь мог обойтись и без убийства. Мог. Только о совершенном ни капли не жалел.

– Знаю. Выведи меня на улицу только.

– Пошли.

Моментально принятое решение казалось единственно верным. Если он хочет выжить – надо уходить. Куда – дело десятое. Выжил в Золотом – выживет и в Иркутске. Не привыкать.

На ходу он достал из мешка обрез и пристегнул самодельную кобуру на бедро. Рюкзак закинул за спину и затянул лямки. Пистолет сунул за пояс и прикрыл полой куртки. Автомат бы сейчас. Впрочем, он ему не поможет. Люди Дымова наверняка гораздо ловчее обращаются с автоматическим оружием. Так что единственный шанс сейчас – уйти как можно тише и не заметнее.

Убежище спало. Захар радовался, что здесь не принято выставлять наблюдателей внутри или работать в две смены. Если им повезет – у гермодверей, ведущих в гараж, тоже никого не окажется, и они спокойно уйдут.

Не повезло.

– Куда? – дремавший на посту парень встрепенулся.

– К снегоходу моему. Батя послал. Там важные документы в прицепе. Надо принести, – на ходу импровизировал Захар.

Часовой поверил. Кивнув, он уже почти повернулся к дверям, когда из-за плеча Захара показалась девчонка.

– Э, а эта куда? Ее ж сегодня только привели! На питомник же! – воскликнул парень.

– Со мной. Так надо. Батя в курсе, – отрезал Захар.

Парень шагнул к телефону на стене.

– Погоди минутку. Наберу сейчас…

– Дело не требует отлагательств! – рявкнул лесник, запуская руку под полу куртки.

– Да ну?

Кажется, парень все понял, и его рука дернулась к лежащему у стены автомату. Захар скривился, рванул руку из-под куртки и выстрелил.

Две пули ударили парня, успевшего схватить автомат, в грудь. И потому очередь, предназначавшаяся Захару, ушла в стену. В небольшом помещении стук автомата превратился в настоящий грохот. Пули с визгом рикошетили от стен. Одна из них рванула рукав куртки Захара, и он выругался.

– Быстрее!

Девчонка подскочила к подергивающему ногой парню и вырвала автомат у него из рук. Сноровисто дернула затвор, опасаясь перекоса патрона после падения автомата, припала на одно колено и уперла приклад в плечо. Ствол пристально уставился в коридор, откуда вот-вот должны были показаться люди.

Захар шагнул к дверям и, морщась от боли в руке, принялся крутить колесо. Дверь открылась.

– Давай, вперед! – позвал он девчонку.

– Сейчас!

Она наклонилась над трупом, быстро его обыскала. В карманы ее, ушитого по фигуре бушлата отправились фонарь и запасной магазин. Захар подхватил стоящий в углу лом, думая, что разгадал его предназначение, и вслед за девчонкой проскользнул в шлюзовый отсек. Откуда-то из коридора послышались крики и топот бегущих ног.

– Давай, быстрее! – поторопила девчонка Захара.

– Не спеши, а то успеешь, – буркнул лесник.

Закрутил запорное колесо и вставив в него лом, улыбнулся. Угадал! Инструмент намертво заклинил кремальеру двери. Для того лом тут и стоял. Правда, предназначался он для того, чтобы закрыться изнутри, но – «не рой яму другому».

– Теперь спокойно пойдем, – улыбнулся Захар.

– У них патрули снаружи есть. И выходы еще, – спустила его с небес на землю девчонка.

– Черт! – Он крутанул затвор наружной двери. Сзади задергалось запорное колесо двери внутренней. Кому-то очень не терпелось выйти. – Вперед! – Захар выскочил первым, держа пистолет наизготовку. Девчонка с автоматом последовала за ним. – И что дальше? – Захар перевел дух и с тоской глянул в темноту гаража. Здесь было холодно. Он застегнул куртку и затянул капюшон. – На выходе пост же, да?

– На выходе нет. Посты только на первом этаже, у пулеметов. Когда открыть-закрыть надо, они изнутри выходят.

– Пулеме-е-о-тов… – протянул Захар.

– Угу.

Они побежали к выходу.

– Там, внутри, пока мало кто понял, что произошло, думаю, – на бегу произнес Захар. – А на первом этаже стрельбу слышно не было. Значит, минута, может, две, у нас есть. Надо быстрее.

И тут же тишину, до того нарушаемую только стуком подошв по бетону, разорвал стук автомата.

Захар метнулся к стене, а девчонка на ходу плюхнулась на пол, развернулась и открыла огонь. Отстреляла три короткие очереди, перекатилась в сторону, выстрелила еще несколько раз, откатилась, сменила магазин и замерла у стены. Откуда-то из темноты донесся стон.

– Побежали, быстрее. Это кто-то залетный выскочил. А сейчас они толпой попрут, целенаправленно. И тогда – все.

– Ты откуда такая взялась? – на бегу спросил Захар. Удивлению его не было предела. Ладно, когда она автомат забрала у парня. Хоть и тогда это выглядело слишком… профессионально, что ли? Но сейчас молодая девка вела себя вообще, как матерый спецназовец.

– Из сорок седьмой школы, – усмехнулась та. – Меня Юлей, кстати, зовут.

– Захар, – автоматически ответил лесник. И переспросил, не поняв. – Откуда?

– Потом, – махнула рукой она. – У тебя снегоход есть?

– Сломан, – скривился Захар.

– Жаль.

– Не то слово.

Ворота оказались обычной распашной конструкцией, да еще с калиткой, вырезанной в металле. Часть проезда заложили кирпичом, в получившуюся стену ворота и смонтировали. Калитка была заперта на обычный засов. Захар откинул его в сторону и высунулся на улицу.

– Пусто.

– Пошли!

Ворота выходили на пустую парковку. На всем пятачке стояло всего три ржавых автоскелета. Не спрячешься. Но зато справа, практически впритык к воротам, высились остатки не до конца разобранного кирпичного здания странной конфигурации, к которым они и метнулись, пригнувшись. Маневр удался: на глаза наблюдателям они попасться просто не могли. Ни секунды не маячили в поле видимости. Если так дальше и пойдет – им, возможно, действительно удастся уйти.

Они рванули вдоль фасада к углу здания. Захар пытался понять, почему их на улице не встретили, до тех пор пока до него не дошло, что с того момента, как он убил парня, охранявшего двери, прошло от силы пару минут. Значит, фора у них еще есть. Но надо спешить. В то, что они с амазонкой Юлей смогут противостоять карательному отряду, который наверняка отправят по их следам, Захар не верил.

За углом здания когда-то была рощица. До Срани она наверняка радовала глаз и дарила тень и прохладу в летнее время. Сейчас рощица превратилась в хаотичное нагромождение переплетенных между собой стволов и ветвей, почерневших и навсегда сбросивших листву. Юля, не раздумывая, углубилась в лабиринт корявых деревьев. Захару не оставалось ничего, кроме как последовать за ней.

Он чувствовал себя неуютно. Еще там, в Золотом, потроша закрома «Охотника», он намеренно выбрал черный пуховик. Он не собирался прятаться и маскироваться, его целью было не замерзнуть. Представив, как хорошо сейчас видно черное пятно на фоне белого снега, лесник поежился. С его габаритами даже ночная темнота не спасет. Срежут, как в тире.

Сзади застучал пулемет. Часовые увидели, как покачиваются деревья, не задеть которые на бегу было просто нереально, и открыли огонь. Пока еще пулеметный огонь скашивал деревья в стороне. Но надолго ли? Сейчас пристреляются, и…

Роща закончилась неожиданно. Захар выскочил на занесенную снегом дорогу, поскользнулся и выругался. Юля, не останавливаясь, махнула рукой и побежала по дороге, взяв вправо, параллельно заводским корпусам, сереющим за деревьями.

– Быстрее давай, шевелись!

Захар хотел было спросить, почему они не побежали по проезжей части, которая отчетливо виднелась слева, но рев двигателя вырвавшегося из подземного гаража бронетранспортера заставил его проглотить глупый вопрос. Юля махнула рукой и перебежала на другую сторону дороги, нашла едва видный просвет в зарослях кустарника и исчезла в нем. Захару ничего не оставалось, кроме как протискиваться следом. Проход для него был слишком маленьким. Затрещала ткань, дернуло и без того болевшую руку, и кусок рукава остался висеть на ветке. Лесник выругался. Запасная одежда, как и все его припасы, осталась в прицепе снегохода. Сейчас это было равносильно тому, как если бы он и вовсе ничего не вытащил из охотничьего магазина в Золотом.

Кусты кончились, и он оказался на баскетбольной площадке, огороженной металлической сеткой. Юля бежала впереди к точно такой же прорехе, как та, через которую они попали сюда. На миг остановилась, махнула Захару рукой и скрылась.

– Вот же шустрая! – буркнул Захар, устремляясь за девчонкой.

С этой стороны кусты были не такими густыми, и продраться сквозь них удалось без потерь. Выбираясь, Захар едва не ткнулся носом в спину девчонке, присевшей за кустом и обводившей стволом автомата пространство впереди себя. Он аккуратно выглянул из-за ее плеча.

Они были во дворе. Обычный двор пятиэтажного дома, с гаражами, лавками, торчащим поодаль грибком детской песочницы. Дом скалился провалами выбитых окон, кусками выщербленной штукатурки, зияющими дырами подъездов. Захар поежился. Если Золотое выглядело так, будто люди недавно ушли из города и вот-вот вернутся назад, то здесь было все понятно: сюда не вернется никто. Золотое можно было сравнить с человеком в коматозном сне. Иркутск же, представший перед Захаром в лице этого двора, был трупом. Разлагающимся, гниющим, источающим едкий запах падали. Отсюда хотелось уйти как можно скорее и никогда больше не возвращаться.

– Вроде чисто, – прошептала девчонка. – Пойдем дворами. Они сюда не полезут. БТР не пройдет, а пешком не решатся.

– А почему не решатся? – поинтересовался Захар.

Теперь настал черед девчонки смотреть на него с удивлением.

– А откуда ты такой вылез, а? – на ее лице было написано недоумение.

– Из тайги, – честно признался Захар.

– Оно и видно, – усмехнулась Юля. – У тебя кроме пистолета твоего есть что-то?

– Есть.

Захар кивнул и сбросил рюкзак на землю. Достал обрез, проверил патроны, приладил к бедру кобуру. Подумал, и решил остаться с обрезом. Для пистолета же была плечевая кобура. Он достал ее из мешка, куда убирал перед тем, как свалиться спать. Чтобы надеть ее, ему пришлось скинуть пуховик. Он зашипел от боли, зацепив раненую руку. Снова нырнул в рюкзак, достал вату с бинтом и туго перебинтовался прямо поверх куртки. Пока он проделывал эти манипуляции – успел замерзнуть. Наконец, он закончил, натянул перчатки, застегнулся, укутался и кивнул девчонке.

– Я готов.

– Молодец, – фыркнула она. – Ты правда не местный и ничего тут не знаешь? – В ее голосе сквозило недоверие.

– Правда, – как можно честнее кивнул Захар.

– Тогда иди за мной. Нам нужно добраться до старого русла. Там попробуем перебраться через мост. Если повезет – нас не заметят, и тогда до дома минут через двадцать уже доберемся.

– А если заметят?

Захар постарался, чтобы насмешки в его голосе слышно не было. Он и сам прекрасно понимал, что будет, если их заметят. Но ему очень понравилось, как смешно реагирует на его вопросы Юля. Он даже удивился своему такому поведению. Очень уж нетипичным для него оно было.

– А если заметят – тогда не доберемся, – будто тупому, объяснила девчонка.

– Железная логика, – кивнул Захар.

– Ладно, пошли! – Она ловко перехватила автомат, и первая двинулась через двор.

Маневр Захар оценил. С дороги, откуда периодически раздавался рокот бронемашины, рыщущей в поисках беглецов, их видно не было. Обзор тем, кто их искал, закрывали дома, остовы машин, мусорные баки – все то, что осталось тут последним напоминанием о прошлой жизни, о тех временах, когда здесь еще жили люди. Ездили машины, смеялись дети, играя в песочнице, а бдительные бабульки, зорко наблюдающие за внуками, обсуждали очередное повышение тарифов на коммунальные услуги, сидя на лавочках у подъездов.

– Стой, – прошептала Юля. – Почти пришли. Сейчас – самый сложный момент. В девятиэтажке у них логово. Надо пройти мимо как можно тише. И лучше – подальше от окон. Придется идти по дороге. Хорошо хоть, гроб этот их слышно издалека. Все понял? Готов?

– Куда там юным пионэрам, – усмехнулся Захар.

– Я серьезно. Не до шуток сейчас.

– Да, понял, готов. Идем подальше от окон, не шумим, держимся на дороге.

Он кивнул, чтоб ее успокоить. Только сейчас он понял, что Юлю трясет от страха, и вся ее вот эта строгость – напускная, призванная скрыть усталость и ужас. То ли от пережитого, то ли от предстоящего – непонятно. Он порывисто, неожиданно для себя самого, протянул руку и слегка сжал плечо девушки.

– Нормально все будет, не кисни. Прорвемся! – Он подмигнул и взял обрез поудобнее.

– Хотелось бы надеяться, – вздохнула она. – Вперед!

Они осторожно вышли из-за дома, в тени которого скрывались, и направились к дороге. Впереди, метрах в пятидесяти, был перекресток. А за ним, сквозь чахлую стену деревьев, проглядывала скованная льдом гладь Ангары. Дорога влево уходила на мост, таинственным образом уцелевший спустя столько лет. Девушка сказала, что именно туда им и надо. И Захару это не нравилось. Слишком много открытого пространства им предстоит пересечь.

Девятиэтажка, в которой обустроили свое логово таинственные «они», которых так боялась Юля, стояла практически у перекрестка. На крыше здания еще остались следы от огромных неоновых букв. Правда, понять, что именно означала надпись, не представлялось возможным – от букв уцелели только фрагменты нижних частей. Впрочем, образцы рекламы ушедшей эпохи Захара интересовали мало. Куда сильнее его тревожил рык двигателя, который периодически доносил ветер, бросающий в лицо мелкую снежную крупу.

Они шли медленно, стараясь издавать как можно меньше звуков. Получалось плохо. Без снегоступов они то и дело проваливались в снег, который поскрипывал на морозе под их весом. Выбираться в колею, оставленную в снегу бронетранспортером не хотелось – она шла по самому центру дороги, и стоит броневику вырулить из-за поворота – они окажутся как на ладони. На обочине же оставались шансы нырнуть в сугроб или залечь за одной из заржавленных машин, стоящих на краю дороги.

Захар обратил внимание на то, что в отличие от него, высматривающего затаившийся БТР, Юля практически неотрывно вглядывается в провалы окон девятиэтажки. Туда же смотрел и ствол ее автомата. Кто там может жить? Про чье логово говорила девушка? Но времени на расспросы не было. В любую секунду на дороге мог появиться поисковый отряд, жаждущий крови Захара, и тогда останется только молиться.

Где-то в здании раздался шум – будто кто-то пнул деревянный ящик. Захар увидел, как Юля прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, и вскинула оружие, направляя его в оконные проемы первого этажа. Он покрепче перехватил обрез. Захар видел, как ствол автомата ходит ходуном в руках девчонки, совсем недавно хладнокровно и уверенно расстреливавшей преследователей в подземном гараже, и ему самому понемногу становилось страшно. Что же там такое, если даже эта амазонка едва не кричит от страха?

Шум раздался еще раз, ближе. Кто-то передвигался по внутренним помещениям дома, приближаясь к ним. Невольно они ускорили шаг, но шли теперь боком, сконцентрировав все внимание на окнах, не прикрытых ни стеклами, ни досками. Юля поскользнулась, едва не упала – они совсем не смотрели под ноги, и Захар подхватил ее под локоть, помогая вновь обрести равновесие. Девушка даже не кивнула. Раскрасневшееся было на морозе лицо побледнело. Губы слегка дрожали. Захар едва слышно скрипнул зубами. Напряжение девчонки передалось и ему, и все, что теперь хотелось леснику, – как можно быстрее уйти отсюда.

С каждым шагом перекресток становился ближе. Вот серая тусклая громада девятиэтажки проплыла мимо, потянулся покореженный временем, морозом и еще чем-то забор из профнастила. Наконец закончился и он. Слева открылся вид на мост, а перед ними раскинулось пятьдесят метров открытого пространства, пересечь которое нужно было как можно быстрее. Где-то справа зарычал двигатель броневика.

– Быстро! – шепнула ему девушка и, забросив автомат за спину, метнулась через дорогу.

Захар рванул вслед за ней. Глубоко провалился в снег, качнулся, рухнул, пробуксовал на четвереньках и с низкого старта, отплевываясь от попавшего в рот снега, ринулся дальше. Едва он перевалился через сугроб, который намело у обочины, как из переулка выскочил БТР. Захар застыл в ужасе: следы их броска через дорогу были видны ясно и отчетливо в свете фары-«искателя». Особенно там, где он падал.

– Вперед! – Девушка рванула его за рукав, сильно толкнула, и он, потеряв равновесие, ухнул вниз.

Захар скользил под уклон. Насколько он успел рассмотреть – они летели в котлован, оставшийся от тех времен, когда воды Ангары, сдерживаемой плотиной, были гораздо выше. Сейчас же река вернулась в свое историческое русло, лед ее тускло поблескивал в свете звезд где-то внизу.

Обледенелые стены котлована были, словно бобслейная трасса. Снарядом, выпущенным из пушки, Захар летел вниз, все набирая скорость. Все, что удалось сделать леснику, – перевернуться на спину, приподнять голову надо льдом и изо всех сил сжать зубы. Он крепко прижимал обрез к груди и надеялся только на то, что из земли не будет торчать камень, способный раздробить ему позвоночник, или штырь, который на такой скорости просто распорет его паха до макушки.

Где-то за ним вскрикнула девчонка. Масса ее худого тела не позволяла ей разогнаться до Захаровой скорости, но и имеющейся хватало с избытком. Захара полет по льду начал уже просто пугать своей нереальной скоростью, и он опустил подошвы на склон, пытаясь затормозить. Его крутануло и едва не перевернуло на живот. Он выругался сквозь зубы и попробовал еще раз. С тем же результатом.

Сверху послышались осмысленные слова:

– Лед! Нельзя на лед! На реку нельзя!

Захар не стал выяснять, почему на реку нельзя. Потому что до этой самой реки оставались считанные десятки метров, которые они пролетят за несколько секунд. Лесник потянулся и рванул притороченный к рюкзаку топор, извернулся всем телом, переворачиваясь на живот, а потом со всего маха вбил лезвие в лед.

Будь он в перчатках – фокус бы не удался. Он бы просто не удержался. Но голая ладонь надежно зафиксировалась на прорезиненной ручке. Сильный рывок едва не выдернул ему руку из плечевого сустава, однако своей цели лесник добился: скольжение остановилось. А в следующую секунду он протянул свободную левую и схватил Юльку за капюшон. Та взвизгнула от неожиданности, но быстро сообразила, в чем дело, и замолчала.

– Ну и что дальше? – поинтересовался Захар, вставая и отряхиваясь.

После остановки лед не был таким уж скользким, и если не придавать телу ускорение, с разгона прыгая вниз, как это сделали они минутой раньше, то на нем вполне можно было стоять. Только аккуратно.

Пока они летели вниз, броневик проскочил куда-то в сторону, даже не притормозив. Кажется, Захар переоценил зоркость водителя. Это не могло не радовать, ибо сверху их сейчас могли расстрелять, особо не напрягаясь.

Стараясь наступать на небольшие снежные островки, то тут, то там виднеющиеся на льду, он спустились ниже, туда, где склон выравнивался, и берега бывшего водохранилища переходили в его дно, которое теперь, когда Ангара вернулась в свое русло, стало берегом. Здесь оказалось ровно, и худо-бедно можно было удерживать равновесие. Хотя все равно скользко, что и доказала Юля, растянувшись на льду.

– Какой план? – Он нагнулся и помог подняться девчонке. – Что дальше делать будем?

– Дальше мы спрячемся под мостом, дождемся, пока эти на броневике не перестанут кататься туда-сюда, поднимемся и перейдем на ту сторону. А там до дома уже рукой подать.

– Дом – это хорошо, – проговорил Захар, решив отложить выяснение вопроса, что это за дом, и как девушка вообще попала на релейный завод, если она не местная, до того момента, как они окажутся в более безопасном месте. – Звучит неплохо. Вот только чем мы тем временем будем заниматься, чтобы не околеть от холода?

Девчонка резко вскинула голову. Глаза ее сощурились, губы плотно сжались. Захар пару секунд смотрел на эту метаморфозу, недоумевая, что вызвало ее, а потом в сердцах сплюнул на лед.

– Тьфу ты, дурочка. Я без всяких задних мыслей. То есть, не хотел ни на что намекать. – Видя недоверчивое выражение у нее на лице, он махнул рукой. – Короче. Каждый додумывает в меру своей распущенности. Поняла?

Теперь смутилась Юля. Девушка не нашлась что ответить и сочла за правильное решение промолчать.

– Ладно, Сусанин-герой, хватит театр в лицах тут устраивать. Давай, веди, куда там нам надо. Неохота на видном месте стоять.

Захар поправил ремни мешка, достал изо льда топор, но снова прикручивать его к рюкзаку не стал, сунул за ремень, как раньше носил.

Юля выглядела расстроенной.

– Чего нос повесила? – спросил Захар.

– Я автомат потеряла… – выдавила девчонка.

– Ай-я-яй. Три расстрела вне очереди, по завершении – пять суток гауптической вахты, – попытался пошутить Захар.

Девушка глянула на него, как на идиота, и он замолчал. Посмотрел на склон: автомата видно не было. Значит, он валялся где-то на самом верху.

– Знаешь, что? Да и хрен с ним, с этим автоматом. Мы тебе еще лучше найдем. Чесслово. – Нет, шутить нужно было завязывать. Не его это. Да и вообще, какого хрена? Раньше подобной разговорчивости за ним замечено не было. Или это пятнадцать… черт, да, пятнадцать лет, пятнадцать лет чертова воздержания дают о себе знать?

Сбоку, стараясь проделать это как можно незаметнее, Захар оценивающе оглядел девчонку. Хоть он совсем и не имел в виду тот способ не замерзнуть, о котором подумала девушка, однако ее реакция заставила включиться какой-то забытый и практически уже атрофировавшийся участок мозга. Этот участок сейчас словно прикидывал, годится ли девушка на главную роль в пикантных мыслефильмах, которые он уже начал крутить Захару.

Роста девушка была среднего – ее макушка доставала Захару до груди. Лицо приятное, но из-за худобы выглядит слегка вытянутым. Из-за худобы же большие зеленые глаза кажутся еще больше, как у персонажа одного из тех японских мультфильмов, что были популярны перед самой Сранью. Из-под шапочки и капюшона выбивается прядь каштановых волос. Фигуру оценить сложно, несмотря на ушитый бушлат, но выглядит она аккуратной и пропорциональной. В общем, девушка была симпатичной, и Захар внезапно почувствовал что-то, чего не чувствовал очень-очень давно. Он даже головой помотал, стараясь прогнать наваждение. Нет, нельзя мужику все же без бабы. Совсем нельзя. Особенно – так долго. Вот он уже и на девчонку, которая чуть ли не в дочки ему годится, загляделся. Тьфу!

Они двинулись к мосту. Идти было сложно. Нужно было преодолеть метров двести – и быстро, пока броневик не выехал на мост, и удерживая равновесие, чтобы не растянуться. Потому короткий отрезок пути они преодолевали не меньше десяти минут. Наконец они добрались до моста и остановились. Захар перевел дух и присел на одно колено, чтобы перешнуровать ботинки: проснувшись в общей комнате, он просто сунул в них ноги, потом, на ходу, кое-как затянул шнурки, и обувь не то чтобы болталась на ноге, но двигаться было не очень удобно.

Темнота наступала быстро, но двигатель бронетранспортера все так же взревывал временами где-то наверху: поиск беглецов продолжался. Захар кинул взгляд на реку. От противоположного берега их отделяло каких-то двести-триста метров. Мелькнула мысль, что они вполне могли бы перейти на ту сторону по льду, держась в тени моста, не рискуя быть замеченными и не остывая на морозе.

– А почему нельзя на лед, Юль? – поинтересовался Захар.

– А ты и правда не знаешь? – удивилась девушка. – Ты что, действительно не местный?

– Не, не местный. – ответил Захар. – Проездом. Регистрацию показывать или билета будет достаточно?

– Чего? – нахмурилась девушка.

Захар мысленно обругал себя. Его спутнице, когда пришла Срань, было лет пять. И благ тогдашней цивилизации вкусить она не успела. Потому все, что ей сказал Захар, для нее было абсолютно непонятным.

– Ладно, извини. Я тут действительно недавно. Потому не в курсе, что тут и как. Я даже не знаю, куда ты меня ведешь. Мне сказали, что в городе больше людей нет.

– Заводские сказали? – усмехнулась девушка. – Не удивительно. С их точки зрения мы и не люди-то, наверное.

– То есть?

Юля открыла было рот, чтобы объяснить, но не успела. Сверху раздался какой-то шум, посыпались куски прессованного снега, а потом в воздухе мелькнуло темное пятно, и что-то большое мягко приземлилось на берег в десятке метров от них.

Захар резко развернулся, вскидывая обрез, и замер в оцепенении.

На снегу, опираясь на огромные, мускулистые передние лапы, сидела… обезьяна. Самая настоящая обезьяна, размером почти с человека, покрытая длинной, свалявшейся шерстью пепельно-серого цвета. Чудовище открыло пасть, показав набор больших тупых зубов, покрытых желто-коричневым налетом, и громко зарычало. Лесник не стал ждать, пока монстр перейдет в атаку и дернул оба спусковых крючка.

Заряд крупной дроби поймал существо в воздухе – одним сокращением могучих мышц обезьяна отправила себя вперед, намереваясь на излете ударить Захара широкой грудью и сбить с ног. Он не знал, что тварь планирует делать дальше – впиться зубами ему в голову или забить до смерти большими руками, но ни один из вариантов его не устраивал. Он успел дернуть оружие вверх в последний момент перед выстрелом, однако, хоть выстрел дуплетом и не прошел мимо цели, эффекта он не возымел. Густая смерзшаяся шерсть животного больше походила на панцирь, и выстрел с не самого близкого расстояния не причинил ему никакого вреда. Захар успел только отпрыгнуть в сторону, когда тварь приземлилась на все четыре лапы на то место, где он только что стоял.

Девушка, оказавшаяся с животным лицом к лицу, вскрикнула. Захар не успевал нашарить в кармане куртки патроны, и тем более – отличить дробовые от пулевых. Он зажал обрез под мышкой и ринулся вперед.

Решение пришло само по себе. В тот момент, когда странная обезьяна дернулась вперед, собираясь атаковать девушку, Захар нагнулся и вцепился руками в длинный розоватый хвост, лишенный шерсти.

Чудовищный рывок едва не бросил его на землю, но он, сжав зубы, смог устоять. Захар уперся ногами в землю, всем телом отклонился назад и что было сил дернул.

Весила обезьяна не меньше сотни килограммов, а каково было усилие чудовищных лап – страшно было даже представить. Захар застонал и снова рванул монстра за хвост в сторону.

Монстр недовольно зарычал и повернул голову назад. В этот момент оправившаяся от испуга Юлька подхватила с земли ледяную глыбу и изо всех сил обрушила ее на голову твари. Та взревела и снова дернулась вперед. Понимая, что на этот раз он чудовище не удержит, Захар выхватил из-за пояса топор и с размаху опустил его на единственное уязвимое место животного.

Над замерзшей рекой раздался чудовищный вой. Обезьяна, лишившаяся хвоста, обезумев от боли, забыла про жертву и рванулась в сторону. Захар ткнул окровавленный топор обратно за пояс, переломил обрез и затолкал в него два патрона, надеясь, что под руку ему попались именно пулевые. Теперь он решил подпустить чудовище поближе, чтобы, даже если патроны окажутся с дробью, гарантированно ранить обезьяну. А если повезет – то и убить. По телу стрелять было бесполезно, нужно целиться в голову, где, среди свисающих с головы лохм, виднелись мягкие ткани морды.

Так он и поступил. Обезьяна, крутнувшись на месте, будто ища собственный хвост, взревела от ярости и, безошибочно определив лесника как главного обидчика, кинулась на него. На этот раз она не стала прыгать, и Захар, подняв обрез, хладнокровно прицелился и спустил курки.

Дикий визг ударил по ушам. Если бы ему повезло, и патроны действительно оказались бы пулевыми – схватка на этом бы и закончилась. Впрочем, крупная дробь тоже стала весомым аргументом. Оба заряда попали четко в голову, снеся часть скальпа, висящего теперь на лоскуте кожи, и ослепив тварь. Она заверещала, яростно кружась на одном месте. Оставалось только спокойно перезарядить ружье, подойти поближе и прикончить обезьяну. Захар перезарядил обрез и сделал шаг вперед, когда услышал вскрик девушки:

– Осторожнее!

Лесник глянул по сторонам и выругался. С обеих сторон моста к ним крались еще две твари, очень походившие на ту, что билась на снегу, окрашивая его в красный цвет.

Против двоих монстров им было не выстоять. Захар это понимал, и потому принял единственное верное в этой ситуации решение:

– За мной!

Он прыгнул на лед. Поверхность, казалось, прогнулась под весом лесника, и он кивнул сам себе: главная опасность льда замерзшей реки была, как он догадался, в небольшой толщине ледяных оков, сковавших не замерзающую прежде реку. Опасность провалиться в ледяную темную воду была велика. Но – она была возможной опасностью. Лед мог их или выдержать, или не выдержать, пятьдесят на пятьдесят. А вот два монстра их прикончат со стопроцентной гарантией, к бабке не ходи. Так что выбор был очевиден.

– Нет! – крикнула девушка. – Вернись!

Тьфу, дура! Ее небольшой вес лед выдержит точно, раз уж он двухметрового лесника с одеждой и всей амуницией выдерживает. Чего она?

– Сюда! – гаркнул Захар.

Но девушка лишь стояла на берегу, переводя обезумевший от ужаса взгляд, то на не спеша подбирающихся обезьян, то на Захара.

– Твою мать!

Лесник рванулся к берегу. Девчонка попыталась увернуться, но он схватил ее за рукав бушлата и что было сил швырнул на лед. Она вскрикнула, не удержала равновесие, упала и прокатилась несколько метров на боку. Захар навскидку выстрелил в подобравшегося ближе монстра, не попав, но заставив того отскочить назад, и сам спрыгнул на лед.

– Вперед! Быстро! Это наш единственный шанс! – рявкнул Захар, подбегая к девчонке и рывком поднимая ее на ноги.

Лед под ногами ходил ходуном, но держал. Конечно, была вероятность того, что ближе к середине реки, где подледное течение сильнее, чем у берегов, он мог оказаться намного тоньше, но это лишь вероятность. А вот сзади – верная смерть.

– Нельзя! – снова крикнула девчонка, но, скорее, по инерции. Даже до нее дошло, что это их единственный шанс на спасение, и она уже двигалась чуть в стороне от Захара, чтобы не оказывать на лед чрезмерную нагрузку.

– Бегом! – приказал Захар, когда обезьяны несмело ступили на прибрежный лед.

Твари вряд ли понимали своим животным мозгом опасность ненадежного покрытия, но вот инстинкты у них работали отменно, и потому они колебались. Сколько продлятся их колебания, сказать было сложно, потому нельзя было терять ни секунды. Захар с девчонкой пробежали уже примерно треть пути, когда позади раздался рык. Захар обернулся на бегу и выругался: к двум фигурам присоединилась третья, более крупная. Наверное, его можно было обозначить, как вожака, ибо, когда крупная обезьяна без колебаний прыгнула на лед и рванула за беглецами, за ней последовали и обе сомневающиеся.

– Держи на ледокол! – донесся до Захар крик девушки.

Ледокол? Он вгляделся в противоположный берег. В темноте различить что-либо было сложно, но темный силуэт завалившегося на бок корабля очень четко виднелся на белом снегу. Метров двести-двести пятьдесят по диагонали.

Если на берегу двести метров – это меньше минуты бега, то на скользком льду реки с тем же успехом корабль мог быть в километре. Ноги разъезжались, и основные усилия приходилось прикладывать для того, чтобы просто не упасть. Обезьяны быстро сокращали расстояние.

– Замри! – вдруг закричала девчонка.

Захар не поверил своим ушам. Что сделать? Замереть?! Да эти долбаные приматы их в десять прыжков догонят! Он глянул на девушку.

– Стой!!! – заорала она и резко затормозила.

«Проклятая дура!» – пронеслось в голове у Захара. Тем не менее, он остановился. Как ни крути, а девчонка лучше разбирается в здешних реалиях. Он перехватил обрез, а в левую руку взял пистолет, извлеченный из-под куртки. Когда обезьяны приблизятся – он попытается их остановить.

Но приблизиться у обезьян не получилось. Раздался глухой удар, лед ухнул, затрещал, раздаваясь в стороны, и из-под него показалась голова… огромной рыбы. Она раскрыла внушительную пасть, и обезьяний вожак взвыл от боли. Резкий рывок – и обезьяна по самую грудь ушла в широкую полынью, пробитую хищником. Пару секунд тварь билась, пытаясь удержаться на поверхности, колотя по льду лапами, но потом взвизгнула, обмякла и скрылась подо льдом. Захар подумал, что, будь сейчас светло – он бы увидел, как вода полыньи окрасилась красным.

– Стой! – крикнула Юля, увидев, что Захар готов сорваться с места и продолжить бег. Он послушался. Девушка точно лучше знала, что им сейчас делать.

Две обезьяны, следовавшие за вожаком на небольшом расстоянии, еще не осознали случившееся с их предводителем. Увидев, что жертвы остановились, они утробно зарычали и лишь ускорились, насколько позволял это сделать скользкий лед под лапами.

Новый удар разорвал лед сразу, прямо под лапами ближней обезьяны. Примат успел оттолкнуться от ненадежной поверхности, когда огромные зубы сомкнулись на нижней части туловища монстра. Тугим фонтаном ударила кровь, и на лед рухнула верхняя половина обезьяны. Нижняя же исчезла под водой вместе с обладателем огромной пасти.

– Теперь вперед! Быстро!

Захар сорвался с места в ту же секунду, как осознал, что именно кричит девушка. Где-то за спиной прозвучал еще один удар, снова послышался треск льда и предсмертный вой обезьяны, но Захар не стал оборачиваться. Все и так было ясно. Живущий подо льдом монстр утихомирил последнего преследователя, и теперь, возможно, настала их очередь.

– Быстрее! Мы на очереди! – голос девушки повторил его мысли.

До ледокола оставалось не больше сотни метров. Судно вмерзло в лед, накренившись в сторону реки. До перил верхней палубы было не больше двух метров. Захар прикинул, что вскарабкаться на борт – их последний шанс. Успеть бы только. Вдруг очень простая по своей сути мысль пришла Захару в голову, и он едва не споткнулся на бегу. Подледный монстр охотился, ориентируясь на звук. Именно потому первой умерла самая крупная обезьяна, издававшая больше шума. Именно потому Юля приказала ему стоять, пока неизвестная тварь расправлялась с двумя другими обезьянами. И именно поэтому сейчас основная опасность грозит ему как более крупной жертве, от чьих шагов даже подрагивает тонкий лед.

Он ускорился, как мог. Девушка вырвалась вперед и уже подбегала к ледоколу. Захар оглянулся, и ужас от увиденного заставил его сделать последний отчаянный рывок на пределе сил.

Лед под ногами был не черным. Он был неестественно прозрачным. А черной казалась вода под ним. И в этой черной воде освещенное большой луной, нашедшей просвет в низких тучах, стремительно скользило огромное вытянутое белое тело, с каждой секундой сокращая расстояние между собой и Захаром.

Подлетев к перекошенному на бок ледоколу, Захар подхватил девчонку под колени и буквально швырнул ее вверх. Неожиданно оказавшись в воздухе, она вскрикнула, но моментально сориентировалась, и ухватилась руками за перила, ограждающие палубу. Те протестующе застонали. Девчонка легко подтянулась и перевалилась через перила, исчезнув из поля зрения. Захар, ткнув пистолет в карман куртки, швырнул обрез на палубу, подпрыгнул и сомкнул ладони на ледяном металле.

Внизу раздался уже знакомый треск, и Захар лихорадочно дернулся вверх, поджимая ноги. А в следующую секунду судно вздрогнуло, а над рекой прокатился звук, похожий на вибрирующий гул гигантского гонга.

Подледный монстр не сориентировался и на полной скорости врезался в борт судна.

Перила застонали и прогнулись под тяжестью лесника, в лицо посыпалась ржавая крошка. Он с ужасом понял, что древняя конструкция не выдержит его вес и он сейчас свалится вниз.

Прямо в пасть к подледной твари.

– Держись!

Над перилами показалась голова Юли. Она обеими руками вцепилась в рукав куртки Захара и потянула его на себя. Перила застонали снова. Захар услышал внизу плеск и отчаянно рванул тело вверх, перебрасывая правую руку с ненадежных перил на обледеневший планширь.

Лед затрещал, Захар подтянулся и перекинул через планширь ногу. Теперь он висел над водой на высоте почти двух метров и был вне досягаемости твари-из-подо-льда. По крайней мере, ему так хотелось думать.

Вода в провале под ним успокаивалась.

– Он ушел, – проговорила девушка. – Они никогда не делают больше двух заходов.

Лесник перенес на планширь и вторую руку, вцепился в него и попросил:

– Доломай эти чертовы перила, я вылезти не могу.

Вверху послышались глухие удары, за шиворот и в сбившийся на спину капюшон Захара посыпалась ржавая крошка, а потом его что-то ударило по спине, а внизу раздался всплеск: девушка послушно выломала целую секцию прогнивших перил. После чего схватила его за куртку и штанину и с силой, удивительной для столь тщедушного тельца, потащила вверх.

Захар перевалился на спину и несколько секунд лежал так, тяжело отдуваясь.

– Что это было? – выдохнул он наконец.

– Где именно? – кажется, девчонка вполне отошла от пережитой опасности, ибо в голос ее вернулись насмешливые нотки.

– Подо льдом.

– А. Там. Это осетр.

– Кто?!

– Осетр, – последовал ответ тем же нарочито спокойным голосом.

Захар покачал головой и полез во внутренний карман, надеясь, что портсигар остался на месте.

– Какая гадость! Какая гадость эта ваша заливная рыба! – пробормотал он, глядя в черное холодное небо.