Граница Света

Глава 4

Развалины Вавилона. II век н. э.

Когда Гефестион очнулся, был почти полдень. Ветер немного стих, и стало теплее. Македонянин с трудом поднялся и сел в своем саркофаге. Наверно в ту минуту на свете не было человека, столь же несчастного и одинокого, как он. Измученный, обессиленный, дрожащий от нервной лихорадки, Гефестион не знал, что ему делать. Куда податься? Кого просить о помощи? Он даже не представлял, где находится.

Прилагая все свои силы, он вылез из гроба и, снова не удержавшись, скатился по камням на землю.

— О боги! — простонал он от боли, едва сдерживая слезы, что сами по себе наворачивались ему на глаза. — За что?!

Гефестион поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов. В это время до него донеслись чьи-то голоса. Где-то совсем рядом были люди! Македонянин опустился на четвереньки и прополз между камнями. Недалеко от его развороченной могилы сделали привал двое путников. Один из них, тот, что постарше, доставал что-то из своего дорожного мешка, а другой, помоложе, собирал сухие ветки, чтобы развести огонь. Через некоторое время путники приступили к неторопливой трапезе. Спрятавшись за камнями, Гефестион с завистью наблюдал за ними, чувствуя, как его желудок сводит от голода. В какую-то минуту он даже захотел выйти к ним и попросить о помощи, но потом вспомнил, что абсолютно гол и даже не знает на каком языке говорить с этими людьми. Путники скорей испугаются его и прогонят прочь, нежели помогут.

Наконец закончив есть, мужчины прилегли и, казалось, уснули. Словно змея, македонянин бесшумно прополз меж валунов и притаился совсем близко от них. Гефестиону претила мысль о воровстве, но он не видел иного выхода. Прижавшись к земле, он подполз к сумке путников и вытянул руку. Еще мгновенье, и его пальцы коснулись ткани мешка. Македонянин начал медленно притягивать его к себе, стараясь не разбудить хозяев. Вскоре сумка была уже у него в руках. Также бесшумно Гефестион заполз обратно за камни. Затем он поднялся на ноги и как только был способен быстро пошел к своей гробнице.

Решив, что люди вряд ли решатся искать вора в развороченном саркофаге, македонянин забрался обратно в свой гроб и начал изучать содержимое украденного им мешка. К его огромному счастью там оказалась кое-какая одежда. Она отдаленно напоминала те наряды, что носили простые жители Вавилона в то время, когда одна из столиц Персидского царства перешла в руки македонских завоевателей. С радостью надев все на себя, Гефестион обнаружил в сумке и остатки еды: кусочек сухого хлеба и финики. Приученный суровой жизнью воина довольствоваться тем, что имелось, он никогда не был особо привередлив, но сейчас эта скудная пища показалась ему верхом блаженства. Хоть как-то утолив свой голод, Гефестион снова свернулся калачиком на дне саркофага и уснул.

Когда он проснулся, солнце начинало клониться к закату. Македонянин осторожно вылез из гроба и, приблизившись к тому месту, где отдыхали путники, с облегчением убедился, что они ушли. Снова оставшись в полном одиночестве посреди серых развалин, Гефестион попытался решить, что делать дальше. Ему надо было найти хоть какую-то крышу над головой и пропитание. Бережно повесив на плечо украденную сумку и поправив на себе чужую одежду, он решил идти. Хотя Гефестион с трудом представлял, куда именно направится, оставаться возле гробницы не имело никакого смысла.

Его ноги были еще очень слабыми, поэтому македонянин подобрал более или менее прочную палку, чтобы опереться. Пока он шел, начали сгущаться сумерки, но вскоре впереди замаячили огни небольшого поселения. Гефестион не знал, что с ним произошло, и еще меньше представлял, что ждет его впереди. Но словно какая-то неведомая сила придавала ему уверенности и толкала вперед. На минуту он остановился, глядя на огни, а затем уверенным шагом пошел к деревне…

Выбежав из лифта, Гарри ворвался в свою квартиру. Он наспех щелкнул дверным замком и, скинув куртку, подбежал к своему компьютеру.

— Включайся! — скомандовал он.

— Мистер Голдфилд, вы должны ввести пароль, — отозвалась машина.

— Плевать я хотел на то, что должен! Включай так!

Машина умолкла.

— «Гефестион 13» открыт для доступа, — раздалось через пару секунд.

— Выведи список всех компьютеров, подключенных к серверу, — Гарри взял себя в руки и немного успокоился.

На мониторе тут же засветились маленькие иконки. Неожиданно одна из них загорелась красным цветом.

— Сэр, одна из капсул вскрыта, — тревожным голосом оповестила машина. — Одна из капсул вскрыта, и у меня нет к ней доступа.

— Знаю, — отозвался Голдфилд. — Отключай его от центрального сервера.

— Но, сэр, это важный узел. Если он будет отключен, скорость обработки информации упадет на двадцать процентов.

— Да знаю я, знаю! — не выдержал Гарри. — Но этот узел больше нам не доступен. Вырубай его! Замкни цепь системы или мы все потеряем!

Прошло 2 секунды.

— Вход для составной капсулы номер тысяча двадцать один уничтожен, — доложил компьютер. — Цепь замкнута, все остальные капсулы работают исправно.

— Проверь, не успел ли кто выйти через нее на главный сервер.

— Главный сервер в безопасности.

Голдфилд откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.

— Протестируй всю систему на предмет вторжения, — приказал он, — на всякий случай.

Оставив машину выполнять команду, Гарри встал и пошел на кухню за кофе. Через минуту он вернулся и тяжело пустился в кресло.

— Ну что? — спросил он.

— Следов вторжения не обнаружено, — ответил компьютер.

— Продолжай проверку, — произнес он. — И выведи мне на экран весь проект.

На мониторе тут же высветилась схема.

— Какая часть проекта уже приведена в исполнение? — спросил Голдфилд.

— Тридцать один процент, — отозвалась система.

— И это за пятнадцать лет работы! — он в сердцах стукнул кулаком по столу. — Если дело так пойдет, то я еще надолго здесь застряну.

— Сэр, проект невыполним, — бесстрастным голосом проговорила машина.

— Это ты так думаешь, — Гарри усмехнулся. — У меня еще есть один козырь, и я его использую.

— Мистер Голдфилд, тестирование на предмет вторжения завершено, — оповестил компьютер.

— И какие результаты?

— Система неприкосновенна.

— Отлично, — он откинулся на спинку кресло. — Хоть что-то в моей жизни идет по плану. Ладно, открывай среду разработки. Мне придется кое-что подправить в связи с отключением одной из операционных систем.

Компьютер тут же исполнил его команду. Гарри придвинулся к столу, и его пальцы забегали по клавиатуре.

Было уже далеко за полночь, когда он наконец остановился и протер слезящиеся от усталости глаза. Рядом остывала двадцатая по счету чашка кофе. Он поднялся и прошелся по комнате, чтобы немного развеять боль в голове. Затем он стащил платок со спинки дивана и повязал на лоб. Вернувшись к компьютеру, Голдфилд несколько минут сидел, прикрыв рукой глаза. Наконец он поднял голову и посмотрел на часы. Было почти два часа ночи. Он просмотрел результаты своей работы и, вроде, остался доволен.

— Выключай! — устало проговорил Гарри, понимая, что его воспаленный до предела мозг уже ни на что не способен.

Монитор перед ним послушно погас. Он допил свой остывший кофе и начал мысленно прикидывать, где он мог ошибиться так, что федералы вышли на «Риверс Текнолоджис». Он ведь всегда тщательно заметал свои следы. Неожиданно Голдфилд хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Он наверно забыл удалить свойства какого-нибудь системного файла, и там осталось название фирмы, на компьютере которой он обновлял свою программу. «Не надо было, не надо было делать это в офисе», — мысленно ругал он сам себя, хотя это уже вряд ли могло чем-то помочь.

Почувствовав, как от долгого сидения у него занемели мышцы, Гарри встал из-за стола и растянулся на диване.

— Ты меня обманываешь! — кричала женщина. — Обманываешь!

Гефестион поднял голову и увидел парфянку средних лет, которая грозила кулаком торговцу овощами.

— Заламываешь такую цену за гнилой товар!

— Что ты такое говоришь?! — возмущенно возражал ей торговец. — У меня самые свежие овощи во всей округе!

— Знаю я твои свежие овощи! — не унималась женщина. — Ими только свиней кормить!

Окинув его презрительным взглядом, она гордо развернулась и пошла прочь от его лотка. Проходя мимо, она остановилась и посмотрела на глиняные изделия, которые лежали перед Гефестионом. Некоторое время она изучала их внимательным взглядом.

— Ты сам их делаешь? — спросила она наконец, взяв в руки один из кувшинов.

— Нет, — он покачал головой. — Их делает мой друг. Я только продаю.

— И сколько за этот? — парфянка продолжала рассматривать кувшин.

— Три драхмы, — ответил Гефестион.

Женщина довольно улыбнулась и протянула ему монеты.

— Держи.

Гефестион с благодарностью взял у нее деньги.

— У тебя красивые глаза, — неожиданно произнесла она. — Ты не похож на парфянина. Откуда ты?

— Я из Пеллы, — отозвался он.

— Эллин? Я всегда знала, что в Элладе красивые мужчины, — парфянка усмехнулась и уверенной походкой пошла дальше.

Гефестион проводил ее взглядом и вернулся к своим кувшинам. В это время возле его прилавка остановилось несколько молоденьких девушек. Они весело ворковали между собой, рассматривая его товар и бросая на него самого многозначительные взгляды. Поймав один из них, Гефестион посмотрел девушке в глаза и улыбнулся.

— Хорошие кувшины, — произнесла она.

— Все самое красивое для самых красивых, — отозвался он.

Девушки засмеялись в ответ.

— Правда? А сколько стоит? — поинтересовались они.

— Недорого, — Гефестион по одному перечислил цены тех изделий, что они держали в руках.

Видимо довольные расценками, девушки перекинулись взглядами и начали подробно расспрашивать его о значении узоров кувшинов, методе приготовления, свойствах глины и прочих деталях. Их скорей интересовало общение с молодым продавцом, нежели все эти подробности. Но Гефестион с удовольствием отвечал на их многочисленные вопросы. И хоть он был уверен в том, что девушки вряд ли что-то купят, ему было приятно разговаривать с ними. Все это напомнило ему те счастливые времена в вавилонском гареме царя Дария, откуда Александру не раз приходилось его вытаскивать, чтобы обсудить какой-нибудь важный государственный вопрос. Однако, к большому удивлению Гефестиона, девушки купили довольно много кувшинов и щедро одарили его своими улыбками.

Под конец дня, распродав весь товар, он возвратился домой с полным мешком монет.

— Гефестион! — воскликнул НинА, его друг, в чьем доме он жил. — Ты продал все кувшины!

В ответ македонянин улыбнулся и протянул ему выручку.

— Мама, — молодой парфянин подошел к матери, которая хлопотала у очага. — Посмотри, Гефестион все продал.

Женщина выпрямилась и кинула на македонянина взгляд полный тепла.

— Нам давно надо было послать его на базар, — шутливо произнесла она.

— Это точно, — согласился Нина.

Он сел на циновку и высыпал на низкий стол все монеты из мешка. Затем, разделив их ровно пополам, он протянул половину Гефестиону.

— Я не возьму, — македонянин покачал головой.

— Но ты заработал их.

— Нет, — Гефестион сел перед ним. — Ты целыми днями трудишься и лепишь эти кувшины, а я всего лишь заигрываю с девушками на базаре.

— Все равно возьми, пожалуйста, — попытался убедить его Нина.

— Нет, — македонянин был непреклонен. — Я живу в твоем доме, ем твою пищу. Это и так слишком высокая плата за то, что я делаю.

— Ну, хоть немного, — упрашивал его парфянин.

Под конец Гефестион сдался и, отделив от предназначавшейся для него доли монет третью часть, спрятал ее в свой мешок.

— Спасибо, — поблагодарил он друга.

Нина радостно заключил его в свои объятия.

— А теперь давай обедать, — произнес он. — Мама уже все приготовила.

На следующий день оба молодых человека решили отдохнуть от работы. Как следует выспавшись, они позавтракали и, прихватив с собой еду и воду, вышли за пределы поселения.

Излюбленным занятием Нина было бродить по окрестностям наедине с природой и размышлять о жизни. Он мог долгими часами блуждать по пустынным ландшафтам Междуречья и, погруженный в собственные мысли и грезы, любоваться их красотами. Однажды, забредя на развалины вавилонского дворца, он нашел там молодого человека. Голодный, измученный и оборванный, тот сидел, прижавшись к руинам, что некогда были царским троном. Нина сразу же поразила его красота и большие голубые глаза, покрасневшие и измученные. Некоторое время он не знал, как обратиться к нему. Наконец решившись, он заговорил с ним. Парень понял его не сразу. Он отвечал на каком-то древнем, не очень понятном языке. Однако парфянин все-таки немного понимал его и кое-как объяснил, что приглашает его в свой дом. Тот не хотел идти. Он отрицательно качал головой и все сильнее прижимался к камню. Тогда Нина сел рядом с ним и, достав из сумки флягу с водой, протянул ее ему. Дрожащими руками тот принял воду из его рук и, сделав несколько глотков, вернул флягу. Тогда парфянин снова начал упрашивать его пойти с ним. Нина было жалко оставлять несчастного парня в развалинах. Наконец, тот нехотя согласился. Парфянин помог ему подняться на ноги и привел в свой дом.

Рано потеряв отца, Нина жил с матерью и с ранних лет был приучен к тому, что должен работать и заботиться о ней. Жили они бедно, и у юноши никогда не было друзей. Ему просто не оставалось времени, чтобы общаться со своими сверстниками и предаваться праздному веселью. Появление незнакомца, которого он нашел в развалинах старого дворца, резко изменило жизнь Нина. Постепенно его гость научился понимать его и сносно говорить на парфянском языке. Они подружились, и Нина узнал, что его зовут Гефестион и что родом он из Пеллы, что в Македонии. На вопрос же о том, как он оказался в Вавилоне, македонянин ответил, что путешествовал, но однажды случилась сильная буря, во время которой он сбился с пути и заплутал.

С тех пор молодые люди стали почти неразлучны. Гефестион с удовольствием помогал Нина по хозяйству и в благодарность лишь попросил разрешения остаться в их доме. Но парфянин и сам не собирался его отпускать. Его мать, Аргиша, с такой же теплотой приняла эллина и сказала, что теперь у нее два сына. Однако она украдкой наблюдала за их гостем и однажды сказала сыну, что подозревает, что македонянин происходит из знатного рода. Нина с улыбкой согласился, рассказав, что Гефестион на самом деле ничего не умеет делать. Тогда-то им и пришла в голову мысль отправить его на базар торговать кувшинами, что лепил Нина — и они не прогадали. Благодаря привлекательной внешности и умению красиво говорить, македонянину удавалось почти всегда распродать весь товар, после чего у них появилась возможность жить в достатке и даже устраивать себе выходные.

Была ранняя весна, но, несмотря на это, воздух был уже достаточно прогретым.

— Сегодня отличный день, — произнес Нина, усаживаясь на валун.

— Да, — согласился Гефестион, устраиваясь рядом с ним и вдыхая теплый ветерок.

— Некоторые считают нашу землю скудной, — начал парфянин. — Но это не так. Скажи, тебе нравится здесь?

— Да, — македонянин кивнул и задумался.

— А в Пелле красиво? — спросил Нина.

— Очень, — Гефестион повернулся к нему, и парфянин увидел, как засияли голубые глаза его друга. — Пелла — самый прекрасный город на земле.

— Мне хотелось бы побывать там, — признался Нина. — Знаешь, я много слышал об Элладе. Ведь когда-то очень давно эллинский царь правил и этой землей.

— Александр, — проговорил македонянин, погрустнев.

— Да, великий Александр, — кивнул юноша. — Здесь его знают, как жестокого тирана и…

— Он не был жестоким! — воскликнул Гефестион, резко поворачиваясь к своему спутнику.

— Откуда ты знаешь? — с улыбкой спросил Нина. — Он умер почти пять веков назад.

— Мне так кажется, — пробормотал македонянин, опуская голову.

— Я понимаю твои чувства, — парфянин похлопал его по плечу. — Александр был вашим царем.

Гефестион ничего не ответил. Слишком болезненным спазмом промелькнули в его голове воспоминания о прежней жизни: лицо юного македонского царя, школа в Миезе, затем дворец в Пелле, битва при Гавгамелах, заснеженные склоны Гиндукуша и, наконец, Вавилон, ставший последним пристанищем для них обоих.

— Что с тобой? — с тревогой спросил Нина, увидев, глубокую печаль на лице своего друга.

— Я вспомнил дом, — искренне признался Гефестион. — Ничего, сейчас пройдет.

— Прости, я не хотел причинить тебе боль, — обнял его за плечи парфянин.

— Все нормально, — македонянин взял его за руку. — Забудь.

Некоторое время они оба молчали, наслаждаясь теплым ветром.

— Скажи, — снова заговорил Нина. — Ты никогда не хотел вернуться домой?

— Домой? — Гефестион перевел на него растерянный взгляд.

— Да, ты так тяжело переживаешь разлуку с родиной, — продолжал парфянин. — И я, и мама очень рады, что ты живешь с нами, но я вижу, как ты тоскуешь.

— Да, конечно, — пробормотал македонянин. — Я бы хотел вернуться, но… — он осекся.

Нина молча ждал.

— Мои родители давно умерли, — снова заговорил Гефестион, — а других родственников у меня нет. Поэтому я и отправился путешествовать. Мне бы хотелось посмотреть как можно больше разных стран прежде, чем я вернусь в Пеллу, — солгал он.

— Понимаю, — Нина кивнул. — В любом случае, ты можешь оставаться в нашем доме столько, сколько пожелаешь.

— Спасибо, — македонянин улыбнулся. — Я в неоплатном долгу перед тобой.