Граница Света

Глава 28

Вскочив на ноги, македонянин вытер нож и спрятал его. Затем он поднял с пола бездыханное тело герцога и, уложив его на софу, прикрыл камзолом так, чтобы с первого взгляда казалось, будто он спит. Вернувшись на место преступления, он перевернул ковер на полу, чтобы скрыть кровавое пятно и, выпрямившись, обвел комнату внимательным взглядом. Вокруг ничто не выдавало совершенного минуту назад убийства.

Закончив заметать следы, Гефестион поправил свой безупречный бежевый камзол, пристегнул шпагу и покинул комнату. В холле ему навстречу вышел дворецкий.

— Уже уходите, господин герцог? — поинтересовался он.

— Да, Пьер, уже довольно поздно, — спокойным тоном отозвался де Гурдон.

— Возможно хозяин пожелал бы, чтобы вы заночевали здесь, — осторожно заметил дворецкий.

— Твой хозяин спит сном праведника, — усмехнулся Бертран. — И советую тебе его не будить. Пусть проспится, а я, пожалуй, отправлюсь домой.

— Как пожелаете, господин герцог, — слуга поклонился.

— Прикажи приготовить моего коня, — распорядился де Гурдон.

— Сию минуту.

Когда Гефестион вышел во двор, один из конюхов сразу же подал ему лошадь. Вскочив в седло, македонянин в последний раз окинул взглядом дом, столь радушно принимавший его много раз. За долгую жизнь он уже привык к тому, что в один прекрасный день наступает пора покинуть места, к которым он успевал привыкнуть, сжигая за собой мосты. Себастьян де Монтрэ был последним мостом, связывавшим его с Парижем и Францией.

Развернувшись, Гефестион пустил коня галопом по направлению к своему поместью. Была еще глубокая ночь, когда он громким стуком разбудил дворецкого и приказал ему собрать его вещи.

— Только самое необходимое, Эдмон. Пару сменных рубашек и один костюм, — произнес македонянин, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

— Вы уезжаете, мой господин? — растерянно спросил слуга.

— Да, — отозвался Гефестион. — Один.

Дворецкий молча поклонился и поспешил выполнить распоряжение хозяина.

Войдя в свою комнату, де Гурдон сменил выходной костюм на одежду попроще, снял с пальцев все перстни и вынул из уха золотую серьгу. Затем он снял со стены картину и открыл скрытый за ней тайник ключом, который обычно висел у него на шее на цепочке. Вытащив оттуда все свои драгоценности, он начал собирать их в небольшой кожаный мешок. Среди перстней, цепочек и браслетов ему в руки попалась старинная брошь. Несмотря на прошедшие века, драгоценный металл нисколько не потускнел, а камни сияли с прежней силой. Гефестион замер на месте, словно зачарованный глядя на украшение.

— Александр, — прошептал он, сжав брошь в руке. — Александр…

Появившийся в это время в дверях дворецкий прервал его размышления.

— Ваши вещи, господин герцог, — с почтением произнес он, держа в руках сумку.

— Спасибо, Эдмон, — македонянин спрятал дорогую вещь во внутренний карман камзола. — Прикрепи все к моему седлу.

— Вы не возьмете карету?

— Нет, она мне ни к чему.

— Как пожелаете, — слуга удалился.

Гефестион закончил собирать драгоценности, запер тайник и повесил картину на место. Наглухо застегнув камзол, он в последний раз взглянул на себя в зеркало. Затем он обвел взглядом комнату и, словно мысленно попрощавшись, вышел в коридор.

В холле его уже ожидал дворецкий.

— Все готово, мой господин, — произнес он.

— Спасибо, Эдмон. А теперь слушай меня внимательно. Я уезжаю из Франции навсегда, но я не хочу, чтобы об этом узнали так быстро. Поэтому, через несколько недель ты получишь от меня письмо, в котором я сообщу о том, что уже не вернусь. В письме будет все указано, но я скажу тебе об этом сейчас. Это поместье, — македонянин обвел рукой зал, — теперь принадлежит тебе. Считай, что это плата за твою верную службу. Можешь делать с ним все, что захочешь, но сначала дождись письма.

— Мой господин! — у дворецкого задрожал голос. — Это… это слишком высокая награда за то немногое, что я сделал для вас!

— Отнюдь, — возразил Гефестион. — Этого даже мало, чтобы выразить мою признательность тебе. А теперь… — он сделал паузу. — Прощай.

Сказав это, он быстрыми шагами вышел из дома.

— Прощайте, мой господин! — Эдмон поспешил вслед за ним. — Да благословит вас Господь!

Македонянин вскочил на своего коня и пустил его галопом. Он ни разу не оглянулся на своего бывшего слугу, который долго провожал его взглядом.

Хмурое утро едва-едва занималось. Гефестион без остановки проскакал несколько часов, все больше и больше углубляясь в лес. Он пока не знал, куда именно отправится, но был абсолютно уверен в том, что ему нужно было как можно быстрее и незаметнее покинуть Париж. За ним тянулся кровавый след, который мог повлечь за собой неприятные последствия. К тому же, покойный Себастьян де Монтрэ был знаком с людьми, близкими к королю, и они могли изрядно попортить Гефестиону жизнь.

Дорога, по которой скакал македонянин, проходила недалеко от той самой поляны, где недавно его недрогнувшая рука безжалостно лишила жизни маркиза де Шевреза. Когда Гефестион почти поравнялся с тропинкой, ведущей к обрыву, ему навстречу неожиданно выехали пять всадников, в одном из которых он сразу же узнал Франсуа Верлена.

— А вот и ты, негодяй! — громко произнес Верлен. — Хочешь сбежать?!

— Я вас не понимаю, Франсуа, — ледяным тоном отозвался де Гурдон.

— Сейчас поймешь! — Верлен со злостью сжал в руках уздечку своего коня. — Анжелика де Шеврез покончила с жизнью, узнав об убийстве своего мужа!

— Если вы обвиняете в этом меня, то спешу напомнить, что это маркиз вызвал меня на дуэль, и поединок был честным.

— Ты соблазнил его жену и не оставил им ни единого шанса! — продолжал Верлен.

— Не будь Анжелика такой глупой, она не поддалась бы, — процедил сквозь зубы Гефестион.

— Слезай с лошади! — скомандовал Франсуа, спрыгивая на землю.

— Я тороплюсь, и у меня нет ни малейшего желания с вами общаться, — попытался отделаться Бертран.

— Можешь попрощаться со своим намерением сбежать, — довольным тоном произнес Верлен. — Вам больше некуда спешить, герцог де Гурдон! Слезайте с лошади!

Окинув взглядом совсем недружелюбные лица остальных четырех мужчин, окруживших его, и понимая, что у него нет иного выхода, Гефестион спрыгнул на землю.

— И чего же такого особенного вы не могли сказать мне в седле? — он раздраженно скрестил руки на груди.

— Одному Богу известно, сколько еще зла ты натворил на этом белом свете, — проговорил Верлен.

— Не тебе меня судить! — македонянин почувствовал, как в нем нарастает злоба.

— Возможно, — Верлен был спокоен. — Но я не позволю тебе остаться безнаказанным за то, что ты сделал с Жильбером.

— И что ты сделаешь? — усмехнулся Бертран. — Тоже вызовешь меня на дуэль?!

— На дуэль можно вызвать благородного человека, а с таким жалким псом, как ты, я буду разговаривать по-другому.

Гефестион хотел ему что-то возразить, но резкий удар в спину лишил его равновесия и сбил с ног. Оказавшись на земле, он начал смутно осознавать, что задумал Верлен и его соучастники. В это время Франсуа резким пинком развернул его на спину и схватил за воротник камзола.

— Они любили друг друга! — прошипел он. — Они были счастливы! До тех пор, пока не появился ты и не искалечил их жизни! А теперь и Анжелика, и Жильбер мертвы, но и на том свете им не суждено быть вместе, потому что бедная девушка попадет в ад за страшный грех самоубийства. И все потому, что тебе, негодяй, захотелось развлечься!

Почти прокричав последние слова, Верлен с размаху ударил Гефестиона по лицу.

— Будь ты проклят, Бертран де Гурдон! — продолжал кричать он. — Будь ты вечно проклят! Для тебя в аду наверняка приготовлено самое страшное наказание, и я хочу, чтобы ты горел там вечно!

С этими словами он во второй раз ударил македонянина по лицу. Окончательно оглушенный происходящим, Гефестион даже не сопротивлялся. Проклятия, срывавшиеся с уст друга убитого им маркиза, лишали его последних разумных мыслей. Между тем, двое спутников Верлена схватили его за руки и, подняв с земли, повлекли на поляну, где накануне он дрался на дуэли с де Шеврезом.

— Узнаешь это место?! — злобно спросил Франсуа.

Македонянин не ответил.

— Молчишь?! — Верлен приблизился к нему. — Может, не узнаешь? Ничего, я освежу твою память!

После очередного удара, Гефестион почувствовал, как у него по подбородку потекла кровь из разбитых губ.

— Ты ничего… не добьешься, — чуть слышно проговорил он, поднимая глаза на Франсуа.

Но Верлен не слышал его, да и не желал слышать. Злоба и отчаяние, охватили его в ту минуту, когда он обнаружил несчастную Анжелику, лежавшую рядом с телом покойного мужа. Сначала ему показалось, что девушка, прорыдавшая всю ночь, просто лишилась чувств. Но потом он приблизился к ней и увидел лежавший рядом на полу бокал с остатками отравленного вина. Приложив пальцы к шее бедной маркизы, Франсуа понял, что она мертва. В то самое мгновенье он лютой ненавистью возненавидел человека, жестоко исковеркавшего судьбы двоих дорогих ему людей и поклялся отомстить за них любой ценой.

— Отойдите от него! — скомандовал Верлен, делая своим спутникам знак расступиться.

Уже несколько часов они нещадно избивали де Гурдона, переламывая ему все кости.

— Он еще жив, — заметил один из мужчин.

— Я вижу, — отозвался Франсуа.

Склонившись над Гефестионом, он схватил его за волосы и приподнял с земли.

— А ты живучая тварь, де Гурдон, — проговорил он. — Ну что ж, так даже лучше.

С трудом приоткрыв подрагивающие от боли веки, македонянин хотел сказать, что им все равно не убить его, но сломанная челюсть не оставила ему ни одного шанса. В это время двое из его мучителей схватили его и потащили к краю обрыва. Остановившись, они посмотрели на Верлена, но тот лишь махнул рукой в ответ, подавая знак, что пора заканчивать.

Столкнув Гефестиона с обрыва, он и его спутники молча наблюдали за тем, как их враг скатывается по крутому склону. И лишь тогда, когда его тело замерло на дне оврага, они пошли к своим лошадям.