Граница смерти

41

– Я не хочу уезжать отсюда, – произнес Дэнни. Крейг даже не повернул к нему головы:

– Я не спрашиваю твоего мнения, Дэнни. Трэвен поставил стакан на стол. Вкус спиртного внезапно сделался отвратительным.

– Что стало причиной такого неожиданного решения? – спросил он.

Отец сделал небрежный жест:

– В моем желании нет ничего неожиданного, Микки. У тебя достаточно собственных проблем, так что присматривать за парнем – просто непосильная обуза.

– Когда ты приезжал в прошлый раз, у меня было ничуть не меньше проблем, – спокойно заметил Трэвен. – Тогда это не показалось тебе непреодолимым препятствием.

Крейг Трэвен на мгновение повернул голову, и его взгляд встретился со взглядом старшего сына.

– В то время твои проблемы не были столь серьезными, Микки.

– Меня отстранили от службы по настоянию Нагамучи, – произнес Трэвен, ожидая ответной реакции.

– Не знаю. Может быть, – пожал плечами отец. – Ты хочешь сказать, что моего отстранения от службы для них недостаточно?

– Ничего я не говорю. Я просто заехал, чтобы забрать своего сына.

– Если они не удовлетворены моим отстранением от службы, – настаивал Трэвен, – чего еще им нужно?

Крейг Трэвен повернулся к Дэнни:

– Собирай вещи. Мы сейчас уезжаем.

– Я не поеду, – повторил Дэнни.

– Тогда я увезу тебя силой! – Крейг Трэвен сделал шаг вперед и сжал руки в кулаки. Его лицо стало малиновым.

Дэнни расправил плечи и не шевельнулся. Твердый взгляд его глаз ясно показывал, что он не собирается уезжать добровольно.

– Микки, – тихо сказал Крейг Трэвен, – если Дэнни сейчас не поедет со мной, я приму меры и тебя ждут серьезные неприятности. Я – его отец. Ты – нет. Суд встанет на мою сторону, особенно принимая во внимание ситуацию, в которой ты оказался.

Трэвен встал и посмотрел на Дэнни:

– Если ты хочешь остаться здесь, у меня нет возражений. Вместе мы сумеем выдержать все трудности.

– Черт побери, мальчишка, не будь таким упрямым! Если ты не соберешь вещи и не пойдешь со мной, первое, что я сделаю, когда выйду из квартиры, это сниму телефонную трубку в своей машине и начну звонить всем влиятельным людям, пока не добьюсь решения в свою пользу. Неужели ты хочешь причинить Микки новые неприятности?

Дэнни задумался на несколько секунд, перевел взгляд на Трэвена и сказал:

– Я уезжаю с ним.

– Тебя никто не может заставить.

Юноша покачал головой и произнес, стараясь скрыть переполняющие его эмоции:

– Я не хочу, чтобы ты продолжал страдать, вот и все. Ты ведь знаешь, какие у него связи. Так будет лучше для всех нас. – Он посмотрел на отца. – Мне нужно пять минут на сборы. – Дэнни вышел с лоджии.

– Ты всегда добиваешься своего, правда? – негром ко заметил Трэвен, глядя вслед юноше.

– Тебе не следует принимать это так близко к сердцу, – отмахнулся отец. – Бизнес есть бизнес.

Дэнни вернулся, одетый в пальто и с чемоданом в руке.

– Я ведь говорил тебе, – взглянул он на Трэвена, – если ты не сумеешь найти выход из существующей системы, она всякий раз будет одерживать верх.

– Не всякий раз, малыш, не всякий. – Трэвен подошел к юноше и обнял его, удивленный горечью расставания, когда Дэнни прижался к его груди. – Если я тебе понадоблюсь, позвони мне.

– Я знаю, – кивнул Дэнни, вытирая рукавом глаза и поднимая чемодан.

– Подожди меня в коридоре, – произнес Крейг Трэвен. – Я хочу попрощаться с Микки.

Дэнни скрылся за дверью, молча и не оглядываясь.

– Хороший парень, верно? – спросил отец. – Перед ним откроется блестящее будущее, если он будет вести себя должным образом.

– Есть маленькое препятствие, – заметил Трэвен. – Дэнни нельзя купить.

Отец усмехнулся и покачал головой:

– Купить можно кого угодно, Микки. Ты должен был понять это давным-давно. Тогда у тебя не было бы таких проблем, которые возникли сейчас. – Он пошел к выходу через гостиную в тот самый момент, когда на видеостенке появился новый выпуск, касающийся Мика Трэвена.

После ухода отца Трэвен прошел на кухню, дал команду компьютеру включить свет и поставил на печь сковородку. Затем достал из холодильника ингредиенты омлета, думая о том, сколько пропадет теперь продуктов после ухода Дэнни.

Разбитые яйца зашипели на сковородке. Трэвен добавил мясо, лук, перец и сыр. Когда омлет был готов, выложил на тарелку. Он ел механически, не чувствуя вкуса. В полумраке гостиной, освещаемой мягким светом видеостенки, ему казалось, что напротив сидит Шерил. Трэвен тряхнул головой, прогоняя призрак девушки, и налил стакан молока, чтобы запить омлет.

Через несколько бесконечных молчаливых минут зазвонил телефон, и Трэвен поднял трубку.

– Слушаю, – произнес он и тут же узнал голос Эскобара.

– Амиго, я слышал, что тебя отстранили от службы. Трэвен сел на край стола, поставил стакан из-под молока в раковину и наполнил его водой.

– Да, – ответил он.

– На твоего начальника оказали давление очень влиятельные люди, – заметил Эскобар.

– Может быть, тебе следует стать детективом.

– Вижу, что тебе не слишком нравится такая ситуация, – засмеялся Эскобар, и Трэвен услышал в его голосе нотки сочувствия.

– Мягко говоря.

– Мне тоже так показалось. Вот почему я и позвонил – хотел убедиться, что у нас по-прежнему есть общие интересы.

Колебания, мучившие Трэвена, внезапно исчезли.

– Есть что-нибудь новое?

– Пока нет, слишком рано. Может быть, ситуация прояснится через пару дней. – Эскобар усмехнулся. – Ты все еще остаешься для меня единственным представителем правоохранительных органов, на которого я могу положиться. Кроме того, мне кажется, что отстранение от исполнения служебных обязанностей не лишило тебя определенных возможностей. Это правда?

– Пожалуй, – согласился Трэвен, надеясь, что не ошибается.

– Тогда я позвоню тебе, как только у меня что-то прояснится. – Эскобар повесил трубку. На долю секунды наступила тишина, затем послышался щелчок скремблера, исключающего возможность прослушивания разговора, и раздался низкий продолжительный гудок.

Трэвен положил трубку, направился в спальню и переоделся в тренировочный костюм. Когда он снова вошел в гостиную, его взгляд остановился на фотографии юного курсанта. Куда исчезли невинность и вера в торжество справедливости? Затем Трэвен вышел из квартиры и спустился в гимнастический зал. Поскольку Шерил покинула его, а водка не оказывает желаемого воздействия, осталась лишь тяжелая работа в зале. Он не позволил себе даже на мгновение усомниться в том, что и это может оказаться бесполезным.

После непродолжительных занятий с тяжестями Трэвен взялся за тренировочный мешок. Он чувствовал, как с каждым ударом его покидает ярость, но не прекращал наносить их, пока костюм не промок от пота, а мышцы не начали болеть. Трэвен не обращал внимания на окружающих, а сконцентрировался на точности движений. Ему казалось, что он слышит советы старика Джотаро, до тех пор заставлявшего юного курсанта наносить удары, пока он не научится действовать автоматически, не раздумывая.

Удары, наносимые руками и ногами, сыпались на тяжелый мешок непрерывным потоком. Ярость исчезла, ей на смену пришла холодная жестокость. Его сознание, свободное теперь от гнева, заставляло Трэвена стремиться к совершенству, к идеальной точности каждого движения. Этому его научил Джотаро. Уроки старого бойца каким-то образом преломились в сознании детектива, и он выработал для себя набор правил, в которых справедливость всегда одерживала верх. Правильные и точные удары эффективнее неточных. Правильные ответы на все вопросы всегда помогают найти выход из любого положения.

Вот только сейчас, как ему казалось, он не может найти выхода.

Полицейская интуиция подсказывала Трэвену, что он прав и все происходящее связано с Нагамучи. Но мало оказаться правым. Когда все успокоилось и пыль улеглась, выяснилось: он проиграл схватку.

Прослужив семь лет в полиции, из них три – в отделе по борьбе с наркотиками, он заслужил впечатляющую репутацию и в конце концов понял, что ни одна из систем не являлась на практике эффективной. В этом мире были люди, умеющие не только приспосабливать правила к своим личным интересам и ускользать от справедливого возмездия, но и пользоваться этими же правилами для своих нужд, когда считали необходимым.

Пот стекал по его телу. Мокрый тренировочный костюм прилипал к коже. Руки и ноги словно налились свинцом. Соленый пот стекал по лбу и резал глаза. Трэвен продолжал наносить удары лишь потому, что им руководило внутреннее стремление к совершенству.

Наконец он почувствовал, что физическое изнеможение притупило эмоции, и отошел от тяжелого мешка. Кожа на костяшках пальцев была содрана, а он даже не заметил этого. Ощущение боли казалось приятным. Трэвен повернулся к скамейке, на которой оставил сумку.

Отсу Хайята протянула ему полотенце, Ее лицо было непроницаемым.

– Спасибо, – пробормотал Трэвен, взял полотенце и вытер лицо.

На ней была блузка бирюзового цвета, черные кожаные брюки, облегающие бедра, черное жемчужное ожерелье и сережки из черного жемчуга.

– У вас превосходная координация, и вы хорошо двигаетесь, – заметила она.

Трэвен кивнул:

– У меня был отличный учитель.

– Я не знала, что вы обладаете таким опытом в боевых единоборствах. Об этом ничего не говорится в вашем файле.

– Мой файл не освещает всех аспектов моей жизни.

– Мой тоже, сержант Трэвен.

Ее слова удивили детектива, но он промолчал, зная, что время для расспросов еще не наступило.

– Вы разбираетесь в искусстве боевых единоборств, мисс Хайята?

– Я занималась ими. Правда, мне далеко до того мастерства, которое демонстрируете вы, но мне доводилось видеть приемы, проводимые опытными учителями наедине с собой. Я имею в виду внутреннее одиночество. У многих было на лице такое же выражение, как и у вас. Спокойное, бесстрастное. Меня всегда поражало несоответствие между их душевным спокойствием и молниеносными действиями.

– Это делается для того, чтобы использовать все скрытые резервы своего организма, объединить их в один разящий удар. Лишь при полной концентрации можно достичь такого.

– И вам удавалось добиваться этого?

По лицу Трэвена скользнула легкая улыбка:

– Не сегодня.

– Тогда чего вы сумели достигнуть?

– Не знаю. Она задумалась:

– Отец обучал моих старших братьев боевым единоборствам. Когда он умер, я была еще совсем маленькой, но отец успел позаниматься и со мной. Больше всего меня тогда изумило то, что, по его словам, боевые единоборства помогают достигнуть душевного равновесия, внутреннего спокойствия. Вы считаете, это правда?

– Да.

– Вам удалось достигнуть сегодня душевного равновесия?

– Нет.

– Но обычно это вам удается?

– Да.

– Как тогда вы себя чувствуете?

– Это трудно объяснить человеку, не испытавшему такого состояния. Все равно что пытаться объяснить сексуальные ощущения тому, кто не испытывал оргазма. Для того чтобы понять секс, надо испытать его.

Хайята скрестила руки на груди, и ложбинка, видимая в расстегнутой сверху блузке, углубилась.

Трэвен внезапно почувствовал исходящий от него кислый запах алкоголя и пота. Он снова вытер полотенцем лицо, шею и руки.

– Мы могли бы где-нибудь поговорить? – спросила Хайята, глядя на него.

Детектив пригласил ее к себе в квартиру, и она согласилась.