Граница леса

Глава первая о том, как признаваться в любви

— Она улыбается! — прорычал Орсег. — Она никогда раньше не улыбалась!

Его брат только хмыкнул. Ведьма прибыла три дня назад, а о её возвращении стало известно за неделю. Заклятые издалека почуяли и непогоду, и её причину. Надвигалась вьюга — страшная, ломающая ветки вьюга, от которой птицы замерзали в воздухе. По всем лесам прошла тревога, все живые существа попрятались в норы, и Заклятых, в нарушение обычая, пустили в самое сердце живых лесов, в капище, где они вместе со стражами держали круг. Это были страшные ночи. Стражи поговаривали, что зимой им не хватит сил, и надо бы зарезать человеческого ребёнка, чтобы из его непрожитой жизни выставить щит между бедой и лесом. На Орсега косились даже его родители. Даже тётушка. Это он воспитал ведьму. Это он научил её как набрать такую силу. Это он послал её к людям. А теперь она несла домой смерть.

Но щит не понадобился. Вьюга кольцом опоясала лес, но не вторглась в его границы. Ветер и снег кружили, кружили, то догоняя всадницу на безголовой лошади, то убегая от неё. С неба слышался смех. Серебряный смех Заклятой, немного нарочитый, лишённый тепла и веселья, пьяный сознанием магической силы. Смех, которым никогда доселе не смеялась ни одна ведьма.

Буря бушевала три дня. И неизвестно, сколько бы это ещё продлилось, если бы Биро Итель не потеряла терпение. Собрав из сестёр малый круг, она направила свой голос в небо и заставила ведьму себя услышать. Одна из младших Заклятых, Сирк, потом клялась, что в шуме леса и карканье ворон, которыми был в тот момент голос Заклинательницы, явственно звучало «Негодная девчонка! Немедленно домой!»

Буря стихла. Снег перестал сыпаться с неба. Безголовая лошадь спустилась по воздуху и рассыпалась, едва коснувшись земли. Тиселе стояла посреди капища, закутанная в волчий плащ, и улыбалась.

Стражи не успели возмутиться присутствием ведьмы. Биро Итель подошла к девушке, бестрепетно положила руку на её плечо (Заклятые только ахнули, ведь ведьмы способны через кожу напустить проклятье или выпить все силы) и увела за собой. Орсег не успел даже шагнуть к Тиселе, не успел спросить об её успехах. Заклятые ушли следом за предводительницей и заперлись в своём Доме в мёртвом лесу. Орсег остался на самой границе.

— Она не захотела со мной поговорить, — добавил он раздражённо.

— Все девушки улыбаются, — примирительным тоном произнёс его брат.

— Меня к ней не пустили, — не слушая, прорычал Орсег. — Чему она так улыбалась?

— Возвращению? — предположил волк. — Я не думал, что у твоей питомицы получится это сделать.

— Вернуться?

— Нет. Оседлать вьюгу. Ты понимаешь, что это означает?

— Нет. — Орсег немного успокоился и с интересом посмотрел на брата. До недавнего времени тот долго пропадал в Доме, прислушивался к разговорам сестёр, а теперь даже не рискует переступать границы мёртвого леса. — Скажи мне.

— Ни одна ведьма этого сделать не может, — пояснил волк. — Они разрушительницы.

— Вьюга и разрушает, — заметил Орсег.

— Но и создаёт. А в Доме ведьм всегда воспитывали не так.

— Только ведьма может оседлать вьюгу, — перебил Орсег.

— Только Заклятая ведьма, — поправил волк. — А твоя девочка не проходила посвящения. Никто из сестёр не захотел поделиться с ней силой.

— Значит, она его прошла, — пожал плечами Орсег. — С ней делился силой я. Это вернее, чем их заёмные крохи.

— Ты давал отбирать, — напомнил волк. — А она взяла где-то добровольно отданную. И сумела остаться ведьмой.

— Город, — решил лесной страж. — С ней сделали это в городе.

— Но как?

Братьям оставалось только разводить руками. Ответа они не знали.

Заклятые пели ещё три дня. Дом светился белым светом с грязно-жёлтыми вспышками. Там что-то происходило, что-то такое страшное, что даже нежить не рисковала приближаться. А на четвёртый день двери отворились. Тиселе вышла. Орсег почувствовал это в своём лесу и немедленно кинулся к Дому. Чтобы увидеть. Посмотреть в глаза. Встретить. Обнять. Никогда раньше он не ценил так свою воспитанницу, как сейчас, после долгой разлуки и её странного возвращения.

Орсег успел к тому самому моменту, когда Тиселе ступила босыми ногами на снег. Снег зашипел и растаял. Под ногами девушки показалась голая земля.

За спиной ведьмы стояла Биро Итель и улыбалась гордой улыбкой человека, довольного проделанной работой. Страж никогда не видел у тётушки такой… человеческой улыбки.

Ведьма взглянула в глаза своему воспитателю. И нерешительно улыбнулась. Страж задохнулся от удивления. Биро Итель засмеялась.

Тиселе рассталась со своей детской тукой и шнурованными штанами, променяв их на свободное платье Заклятых. Жёлтые её волосы отросли и были заплетены в длинную косу, которую девушка перебросила через плечо. И только глаза остались прежними — янтарными, как древесная смола, с пугающе пристальным взглядом.

— Не ждал? — спросила Биро Итель, подталкивая ведьму к стражу. Тиселе опустила взгляд, шагнула вперёд, и Орсег с запозданием протянул руки, чтобы её обнять.

— Она прошла посвящение? — спросил страж. Ему было отчего-то грустно. Больше не было девочки, которая поверяла ему свои детские обиды и которую он поил своей кровью. Стоящая перед ним Заклятая в нём уже не нуждалась… — О!

Пока страж грустил о прошедшем, ведьма вцепилась ему в плечи, подтянулась повыше и впилась зубами в шею.

— Сама взяла, — усмехнулась Биро Итель. — Ведьма всегда всё берёт сама.

— Тиселе! — не выдержал страж. — Прекрати!

Ведьма немедленно отпустила его и спрыгнула на землю. На губах её осталась золотистая кровь стража, которую девушка демонстративно слизнула, глядя на воспитателя с бесстыдной наглостью.

— Она повзрослела, — признал Орсег.

— Ты сам этого хотел, — резко ответила Заклинательница. — Тиселе! Ты помнишь, о чём мы говорили?

— Да, Судья, — повернулась к Биро Итель ведьма.

— Ты по-прежнему этого хочешь?

— Да, Судья.

Биро Итель развела руками.

— Тут уж я не властна. Ладно, забирай её, мальчик. Идёмте, сёстры.

Судья развернулась, махнула рукой Заклятым, которые вышли посмотреть на невиданное зрелище, и скрылась в Доме. Двери его закрылись, и Тиселе со стражем остались одни.

— Что всё это значит? — спросил Орсег.

Вместо ответа ведьма с важностью, явно усвоенной в городе, протянула ему руку.

— Ты послал меня в город магов, чтобы я нашла лазейку в Огненный Орден, — спокойно сказала она. — Я выполнила твоё задание.

— А! — растерянно ответил страж. Ему было не по себе.

— Я отправлюсь в огненный орден жителей тесных стен, когда ты пожелаешь, — продолжила девушка. — И сделаю там всё, что ты мне велишь.

— Я в тебе не сомневался, — поспешил заверить страж. Пристальный взгляд девушки заставлял его нервничать.

— А потом я вернусь, — бесстрастно продолжала ведьма. — Ещё до рассвета весны.

— Я буду тебя ждать, — пообещал Орсег.

Они повернулись и пошли к границе его леса. В этот раз их тоже сопровождала нежить, но ведьма была в сознании, а потому чудовища покорно плелись следом, словно жутковатая свита.

— Ты всё ещё хочешь жениться? — с деланным равнодушием уточнила Тиселе. Орсег с трудом удержался от смешка. Кажется, он начинал понимать.

— Я не знаю, — просто ответил он.

В полном молчание они дошли до его леса. Там Тиселе остановилась и пристально вгляделась в его лицо.

— Я не знаю, — повторил страж. И они рука об руку переступили границу.

— Ты уверен в том, что ты делаешь? — спросил Орсега брат.

— Я не знаю, — в который раз повторил лесной страж. Тиселе бродила по лесу с рассеянным видом. Её шаги больше не растапливали снег, теперь она ходила, не оставляя следов. Иногда девушка как бы невзначай касалась то одного, то другого дерева. Всё, что в лесу не уснуло на зиму, наблюдало за ведьмой с опасливым интересом.

— Она тебе ясно дала понять, — не унимался волк. — Она сделает всё, что ты захочешь. А в награду рассчитывает получить тебя.

— Чепуха! Она же…

— Женщина, — перебил Орсега брат. — Мой тебе совет: не доводи до поединка воли. Эта малютка выпила слишком много твоей крови.

— Ты говоришь вздор! — рассердился лесной страж. — Я сам её растил и выкармливал, а теперь…

— А теперь она выросла. И ты ей по-прежнему нужен.

Орсег вздохнул и устало сел на снег.

— Я дурак, — признался он. — Я не думал, что она вернётся такой.

— Мать никогда не позволит тебе жениться на ведьме, — тихо произнёс волк. — А отец придёт в ярость. Интересно, что нашло на тётушку?

— Это мой лес! — вспылил страж.

— Ты уверен? — хмыкнул волк. — Ты же слышал тётушку. Ведьма всегда всё берёт сама. Так что, считай, это уже не твой лес. Вопрос времени.

— Вздор!

— Лучше прогони её, — посоветовал брат. — Не будешь же ты жертвовать собой ради того, чтобы сделать свою ведьмой ещё опасней. Подумай, какой она вернётся из огненного ордена. Чему она научится там?

— И однажды люди придут нас убивать, — перебил Орсег. — Эти существа никогда не успокаиваются.

Волк не ответил, только мечтательно облизнулся. Его лицо навело лесного стража на кое-какие мысли.

— Ты поэтому больше к тётушке не заходишь? — уточнил Орсег. Брат рассмеялся.

— Уважаемая Биро Итель назвала меня гнусным растлителем и грозилась отходить палкой, если я ещё появлюсь на пороге Дома, — сообщил он. — А ведь я предупреждал.

— Ты что, вызвал свою подопечную на поединок воли?

— Обижаешь, братец! — неискренне заухмылялся волк. — Она — меня.

— После того как ты каждый вечер пел песни о былом могуществе Заклятых? — уточнил Орсег.

— Ей не стоило принимать всерьёз старые сказки.

— И где она теперь?

— Не скажу, — посерьёзнел волк. — Ни тебе, ни тётушке не найти, пока она не выносит мне дитя. А после этого… всё будет неважно.

— Но зачем? — не понял Орсег. Только лесные стражи вызывали девушек на поединок воли и, выиграв, приносили в природу женское начало, дающее жизнь будущему лесу — и деревьям, и животным, и всему в нём. Их братья в этом никогда не нуждались. От такой связи не могла появиться новая стая.

— Она родит мне сыновей, — пояснил волк, — которые будут нести в себе и человеческую, и звериную природу. Она будет жить долго и родит мне много сыновей. Мы найдём им жён, и их детям, и внукам. Я говорил с нашими братьями, и с медведем, и с рысью. Они сделают то же, что и я. В человеческом облике в наших детях не будет ни капли волшебства, и они легко проникнут в любое селение. Самый отдалённый потомок вспомнит о своём родстве, услышав наш зов или зов своих братьев. Самый отдалённый потомок встанет на нашу сторону, будь он хоть магом, хоть воином, хоть правителем людей.

— На это нужно время, — заметил Орсег. — Нужен кто-то, чтобы защитить нас сейчас.

— Ты уверен, что она подойдёт? — хмыкнул волк.

— А у нас есть другие варианты?

Орсег растворился в лесу, его брат подпрыгнул, исчез, и вскоре под луной завыла волчья стая.

Он нашёл Тиселе сидящей на снегу под деревом. Девушка смотрела прямо перед собой и молчала. Он подошёл ближе и сел рядом.

— Я всё слышала, — призналась Тиселе. — Я ничего не требую. Я всё равно сделаю всё, что ты хочешь.

— Послушай, я виноват…

— Нет, всё хорошо, — ровным голосом ответила девушка. — Тебе нельзя жениться на ведьме. Я знаю. Я только…

— Что?

— Я тебя выбрала, — ответила девушка и поглядела стражу в глаза. — Ты можешь ничего не делать, но я тебя выбрала. Ты будешь сильным и победишь своих врагов.

От этих слов повеяло чем-то жутким, чем-то таким, что никогда не звучало под сенью леса.

— Я выбрала тебя, — с нажимом на последнем слове произнесла Тиселе.

— Ты будешь моей женой, — вместо ответа пообещал страж.

— Ты не обязан, — отвернулась девушка. Орсег положил руки ей на плечи и привлёк к себе. Она не противилась.

— Я всегда этого хотел, — сказал лесной страж, осторожно целуя Тиселе в губы. Это была чистая правда, хотя до сегодняшнего дня такая мысль не приходила Орсегу в голову.

Они сидели всё там же, под тем же деревом. Может быть, день, а может быть, целую вечность. Время не имело значения. Слова были не нужны. Мысли и магия свободно проливались между мужчиной и женщиной, ни один из которых не был человеком. Жениться, как того требовала мать, как женились все в его роду? Найти себе женщину, страшными пытками сломать её волю, привязать к себе навеки и сделать частью себя? И всю жизнь, длинную, почти бесконечную жизнь леса, знать — где-то в закоулках своего сознания она ненавидит своего тюремщика, палача и убийцу. Для Тиселе он был всем — и отцом, и матерью, и учителем, и возлюбленным. Не нужно было никаких обрядов, чтобы связать навеки их судьбы. А для него…

Тиселе была его. Его девочкой, воспитанницей, питомицей… И стала его женщиной, едва только сама осознала себя такой. Сейчас она что-то напевала. Диковинно звучащую песню, в которой слышался шелест ветра и бешеный стук копыт.

— Но ветер ходит под седлом,

Тебе ль тягаться с таким скакуном?

Загонишь коня, загонишь другого,

Из шкуры выйдет ветру попона!

Перехватив взгляд стража, она засмеялась.

— Так поют у меня в народе. Про меня. Ведь я оседлала ветер.

Страж кивнул, хотя и удивился. Тиселе никогда не называла степняков своим народом, только народом своей матери. Казалось, она совсем забыла о своём детстве и о том, как за день до совершеннолетия её собирались забить камнями…

— Им стоило это сделать, — спокойно проговорила девушка. — До того, как я вошла в силу.

Она снова запела:

— У водопоя меня лови,

От хитрого слова смерть прими!

Враги окружают, враги крадутся,

Враги твоей алой крови напьются!

Безумец, смерти себе не ищи,

Ветра несчастий в степи не свищи!..

— Это тоже про меня, — пояснила Тиселе. — Я больше не ребёнок.

Страж снова кивнул. Ребёнок беды, дитя раздора. Да. Тиселе всегда так себя называла. Ему следовало понимать, что это не пустое человеческое суеверие.

— Женская радость — растить детей;

Детская радость — встречать гостей;

Девушка друга сердечного ждёт,

Юноша ворога смело убьёт.

Взрослый мужчина, дома сиди!

Взрослый мужчина, семью корми!

Спи спокойно хоть днём, хоть ночью,

Чего ещё ты от жизни хочешь?

— А если бы ты вошла в силу там, в степях? — вдруг спросил страж.

Ведьма улыбнулась. Очень взрослой и злой улыбкой.

— Тогда я бы выбрала себе воина там, — безо всякого выражения ответила она. — И — о! — тогда ни один мужчина не спал бы спокойно. Ни одна девушка не была бы в безопасности, а многие храбрые юноши сложили бы головы, и дети остались бы без родителей. Им надо было меня убить. Надо.

— Что тебе говорила Биро Итель?

— Она Заклинательница, — пояснила девушка. — Ей дано знать. Она сказала, что убила бы меня, если бы я продолжила оставаться рядом с тобой. Дому не настолько нужна ведьма, чтобы позволить мне уничтожить тебя.

— Это не её дело! — разозлился страж, крепче прижимая к себе Тиселе. Он знал, он совершенно точно знал, что тётка собирается сделать какую-нибудь гадость, но это!..

— Но я оседлала ветер, — без тени эмоций продолжала ведьма. Всю жизнь она прожила в убеждении, что убийство — единственный разумный поступок, который может по отношению к ней совершить любое существо. То, что кто-то надеялся её использовать, было для Тиселе непостижимым. — Она увидела истину, когда держала круг вместе с твоими родными. И узнала, что я такое.

— А что ты такое? — спросил лесной страж.

— Она не сказала мне, — прошептала девушка, потянувшись губами к губам возлюбленного. — Я не знаю. Но она позволила мне выбирать. Сказала, что никто не может остановить ветер. И что в сердце ветра всегда спокойно.

Мастер магии Вийник шёл по коридорам Этнографического Ведомства, спиной чувствуя устремлённые на него взгляды. Элесит — леди этнограф Элесит! — шла рядом с ним на расстоянии вытянутой руки. Она не смотрела на него, ничего не говорила, только шла рядом. Это удивительным образом придавало сил. Она была уже здорова. Он тоже. Говорить было не о чем. Он уезжал, она оставалась. А из кабинетов высовывались её коллеги, высматривая доказательства постыдной связи между дворянкой и магом.

Три дня он её выхаживал. Потом, неделю — она его. Не позволила переехать на постоялый двор. Добыла откуда-то деньги на лекаря. Тот очень удивился, увидев взрослого человека, страдающего детской болезнью, но взял деньги и за лечение, и за молчание. Начальнику она сказала (маг слышал), что хочет вернуть добро и больше не чувствовать себя задолжавшей. Отцу, который пришёл увещевать прекратить позорящую ей связь, сказала иначе:

— Этот человек спас мне жизнь и рассудок. Я никогда не смогу отплатить ему за то, что он сделал. Ты должен быть ему благодарен, если любишь меня.

— Но про вас рассказывают…

— Пусть. Отец, прошу тебя, поверь! Он спас меня! Он был готов умереть вместе со мной! А теперь ему нужна моя помощь!

— Но ты могла бы отправить его в другое место… я дам денег, если ты хочешь…

— Благодарность деньгами не меряют, — ответила Элесит после долгого молчания. Её отец ушёл.

— Скажи лучше, — пошутил маг, когда она зашла к нему в комнату, — что тебе хотелось отомстить мне за мои издевательства. Хуже кормёжки я не видел даже в первый год во флоте.

Она сама готовила ему еду на жаровне, и каждый день тайком замазывала ожоги. Обращаться с огнём дворянка не умела.

— Так и скажу, — пригрозила Элесит. — Потерпишь.

Говорить «вы» она перестала вскоре после того, как он слёг.

Как только маг встал на ноги, он засобирался в путь. Ему пришлось прождать сутки прежде чем Элесит согласилась, что он в состоянии ехать, но после этого она уже не пыталась его отговаривать. Да и зачем?

Они дошли до дверей. Вийник остановился и посмотрел в глаза Элесит. Помедлив, протянул руку. Она отшатнулась.

— Как знаешь. Прощай. Был рад помочь.

Больше говорить было не о чем. Он повернулся к дверям. Говорить было не о чем. Открыл дверь. С улицы пахнуло холодом. Зима в этом году была необыкновенно ранняя и снежная. Вийник невольно забеспокоился: Элесит могла замёрзнуть на ветру. Не для этого же он её лечил?.. медлить было нечего. Маг переступил порог и поспешил притворить дверь… но его обогнал девичий крик.

— Стой!

Как была, в штанах и куртке сотрудника Ведомства, Элесит выбежала на улицу, на снег и ветер, и вцепилась в мага руками.

— Ты сошла с ума, — выдохнул Вийник, торопясь втолкнуть девушку обратно в тепло здания. Элесит не слушала, только прижималась изо всех сил, смеялась, плакала и что-то просила, но так поспешно, что он никак не мог расслышать.

— Не уходи! Или хоть не уходи так. О, пожалуйста, не оставляй меня, прошу, не уходи, не надо, не бросай, не оставляй, не надо, прошу…

— Я думал, ты меня ненавидишь, — заметил маг, оставив всякую насмешку. Впервые за всё их знакомство леди показалась ему настоящей. Это было… неожиданно.

— Ненавижу! — подтвердила она, спрятав лицо у него на груди. — О, зачем ты появился, скажи, зачем? Лучше бы я тебя не видела, не знала, лучше бы мне умереть, много раз умереть, чем вот так смотреть, как ты уходишь! Зачем ты появился, скажи, зачем? Почему бы тебе не бросить меня раньше? Лучше бы мне умереть!

Она отстранилась и толкнула его в грудь.

— Уходи.

— Элесит…

— Я сказала, уходи! Я не хочу знать твоих дел! Уходи! Убирайся! Сейчас же!

— Я вернусь, — спокойно пообещал он.

— Как знаешь, — резко ответила она. — Ты можешь и не возвращаться. Нам не по дороге. Нам никогда не будет по дороге. Уходи.

Он шагнул вперёд и обнял девушку. Она отвернула лицо, не желая встречаться с ним взглядом.

— Ты будешь меня ждать, леди Элесит?

Она вздрогнула.

— Уходи… не мучай меня…

— Будешь?

— Да. Всегда. А сейчас убирайся.

— Я вернусь.

Глава вторая о том, как строить заговоры

Магистр Залемран был очень занят. Весной предстояла его свадьба, а до тех пор им с Леани предстояло купить и отделать собственный дом на деньги её отца. Магам это сделать было проще, чем обычным людям, но времени и сил требовалось немало. Кроме того, никто не освобождал его от обязанностей преподавателя, от места в Совете и от необходимости заканчивать образование ученицы Огненного Ордена Киксы. Последнее, впрочем, подходило к концу. В конце зимы девочка была должна отправиться домой, на север. Поскольку речь шла о возвращении уже посвящённой ученицы, Орден не считал нужным высылать за девочкой конвой, и Залемрану было велено отрядить в качестве сопровождающих своих учеников. Огненные маги не боялись, что девочка не доедет до Ордена: они умели отслеживать носителей огненного дара по всей стране и большие неприятности ждали бы как похитителей, так и укрывателей, вздумай Кикса бежать.

Словом, было много, очень много причин сказать невесте, что всецело доверяет её вкусу (так и было), предоставить ученикам повторять пройденный материал с девочкой, упросить вернувшегося из столицы друга провести вместо него некоторые занятия с младшими и наконец-то сесть за собранный в ходе «экспедиции» материал.

Нечисть совершенно необходимо требовала классификации, описания уровней и степеней. Безумные ведьмы, которые скитались где-то между деревень были не то побочным эффектом городской культуры, взявшей магию под жёсткий контроль, и не допускающей никаких отклонений, не то Заклятыми, не прошедшими… чего? Тогда, на станции, леди много говорила (всё больше в бреду) про инициацию, обряд посвящения, про передачу магической силы и изменения, необходимые для совершения колдовства. Заклятые тоже выступали не простой магической сектой, а сложной структурой, в основе которой лежали принципиально разные способности. И, разумеется, духи природы, чья магия была ключом к этой секте. Жители волшебной страны верили (Залемрану многое удалось у них выведать, пока Элесит «готовилась» к укрощению скалы), что поклонение природе пробуждает в ней скрытую силу. Оживает всё — леса, горы, реки и море. Горы, враждебные всему живому, перебили людей, которые бежали от завоевателей и принесли с собой свою наивную веру. К слову сказать, тех, кто их прогнал, давным-давно завоевали другие, и эти другие стали дворянами в нынешнем королевстве. Горные страны, почувствовав себя живыми, вместе с людьми уничтожили и всякую растительность и живность. Маги, явившиеся сюда несколько сот лет назад, нашли голую землю, в которую волшебством и упорством вдохнули новую жизнь. Им хотелось построить идеальное общество — подальше от правителей, воинов и законов. Они не были мечтателями, просто людьми, которым не нравилось подчиняться. И, может быть, именно поэтому в волшебной стране царил такой идеальный порядок. Но их благополучие было куплено постоянной необходимостью удерживать горных стражей в вечной спячке. Видимо, поэтому они и поддерживали дружеские отношения с Заклятыми, ведь Заклятые умели справляться с силами природы.

Лесу пришлось труднее. Сейчас, когда Залемран знал больше о природе стражей, он находил действия напавшего на леди Элесит существа по крайней мере резонными. Были ли они действительно полезны?.. для этого надо было знать, какие цели ставило перед собой это создание. Но, во всяком случае, лесной страж не был чудовищем, которое притаилось в углу сокровищницы и которое людям стоило бы немедленно уничтожить. Он просто спасал свою жизнь. Впрочем, даже товарищи Залемрана по Коллегии с ним не согласятся. Резонно — не резонно. Чудовище — оно и есть чудовище, и если оно стоит на пути у человека, его следует уничтожить. Должен ли Залемран доложить свои выводы на Совете? Есть ли способ уничтожить душу, сохранив нетронутым тело? Коллегия могла бы выкупить южные леса у того человека, который сдуру купил их у короны и, воспользовавшись выкладками Залемрана, начать там добычу бесценных для короны деревьев. Жестокость? Необходимость? Залемран видел, в каких существ эти создания могли превращать человеческих девушек. Насколько обоснован будет ответный ход?

Однако начинать что-либо до того, как будет досконально исследован белоцвет… Глупо. Он как-то связан с той природной магией, и неизвестно, как на него повлияет полное уничтожение жизни в южных лесах. А так просто эти… существа не сдадутся. Всё живое дерётся насмерть, если чувствует себя загнанным в угол.

Белоцвет… он защищал от магического поиска. Даже поиск, которым пользовались в Огненном Ордене, не мог найти беглеца, укрытого белоцветом. Но это было не единственное применение запрещённого растения. Растёртый порошок самого цветка, если им смазать бумагу, позволял брать документы из своего кабинета на большом расстоянии. Глава Этнографического Ведомства решил, что маги изобрели «волшебную сумку». Как типично для неспециалиста. Но порошок действовал только на бумагу, пергамент так переносить было нельзя. И, конечно, самое странное действие: перемещение человека в пространстве. Вийник уверял, что уже составлены карты кругов и вовсю изучаются способы настройки на нужное расстояние. Но эти знания никогда нигде не фиксируются. Человека, у которого нашли бы такие записи, ждала бы тюрьма, каторга, а, может, и смерть. Сейчас им разрешили вести исследования, но… Тем, кто путешествует тайком через круги белоцвета, может не понравиться, если корона узнает их секрет. Вийник передал разрешение Везера Алапа вместе с собственным советом не торопиться с исследованиями.

Залемран вздохнул. Всё это было так неприятно! Он не хотел думать, но Вийник, похоже, как-то замешан в контактах с незаконными магами. Его трудно винить. Когда тебя отказываются выслушать твои же учителя, когда тебя на много лет отправляют на каторгу, понятно, не чувствуешь потребности соблюдать букву закона. Но как же это неприятно! Залемран искренне любил друга, но свою репутацию он любил чуточку больше. Да ещё эта история с леди Элесит. Магистр магии вздохнул. Самого себя обманывать неинтересно. Ему в самом деле нравилась эта девушка. Она так разительно отличалась от всего, к чему он привык, и её резкий голос, резкие, даже грубые манеры… нет, разумеется, он не стал бы на ней жениться, даже если бы и мог. К тому же если он правильно понял разговоры в волшебной стране, то, во что превращалась леди этнограф, обладало особенной притягательностью в силу причин магического характера. Он говорил это Вийнику и тогда, когда они застряли на станции и потом, когда тот вернулся из столицы. А тот только пожимал плечами. Впрочем, это не его, Залемрана, дело. Стоило записать всё, что он услышал и от друга, и от девушки. Может быть, потом, позже, это исследование его прославит. Или он завещает его ученикам, если кто-то из них окажется достоин…

Вийник сидел один в предоставленной ему комнате. Он действительно охотно согласился помочь другу и даже, не дожидаясь просьб, помогал его беспечным ученикам повторять материал с ученицей Огненного Ордена. Девочка эта, в силу её особенных способностей, живо интересовала мастера магии. Занятия ему кое-что сказали про ученицу. Кое-что, о чём его друг, по своей рассеянности, не имел ни малейшего представления. Во-первых, девочка была незаконная дочь аптекаря. Имя матери ей было известно, но о ней Кикса никогда не упоминала. К отцу своему она была равнодушна, а вот сестру нежно любит. В будущем сестра выйдет замуж и её муж унаследует аптеку, сама же Кикса рассчитывала сделаться волшебницей и содержать себя самостоятельно. Этим планам не суждено было сбыться. Во-вторых, девочка недолюбливала Залемрана за его равнодушие к её судьбе, опасалась шумного Танара и издалека обожала Ковека. Впрочем, его готовность следовать за другом во всех авантюрах её почему-то расстраивала. Казалось бы, какая ей уже разница? Сам Ковек ничего не замечал и оберегал Киксу со всей заботой старшего брата. Когда вообще вспоминал о её существовании, то есть очень редко. В-третьих, за тот день, который Заклятая ведьма успела пробыть в доме магистра, огненная волшебница умудрилась к ней нежно привязаться. Она об этом ничего не говорила, но взгляд девочки делался каким-то подозрительно тёплым, когда кто-то вспоминал «страшную опасность, от которой девочка спаслась только чудом».

Четвёртое наблюдение было самым важным. У девочки постепенно менялся цвет глаз. Серо-голубые, очень светлые от природы, они при разном освещении то вдруг темнели, а то начинали отливать красным. Начнёшь присматриваться — и всё в порядке. Вийник специально проверял. Огненные способности оставались надёжно запечатанными даже в эти моменты. Но что-то происходило внутри самой девочки. Что? Он не знал. Но догадывался…

У неё были синие глаза. У той девушки, дочери китобоя. Синие глаза и всегда солёная кожа. Губы её были холодные, но поцелуи — горячими. Они и правда часто виделись тогда, когда он, ошалевший от свалившихся на него несчастий, зелёный новичок на флоте, бродил по берегу. Потом она куда-то пропала, а потом он получил назначение. А после… встретил её. Она сделала вид, что видит его впервые. Он пришёл к ней ночью, тайком от всех.

— Нет, — ответила она и отвела его руки. — Нет, волшебник, тут наши пути расходятся.

Её глаза он видел даже в полумраке, при тусклом свете своих заклинаний. Они не были больше синими, они были свинцово-серыми, каким было море вокруг корабля. Утром они стали розоватыми, а днём смешивали в себе лазурный и зелёный оттенки. В её глазах плескалось море. Она больше не звала его по имени, не позволяла коснуться себя. И запрещала колдовать. Больше они никогда не были вместе…

Потом, после её глаза сделались синими, такими, какими он когда-то их любил. Но она всё равно не смотрела больше в его сторону.

Вийник нахмурился.

Сейчас у неё карие глаза, но, когда они познакомились, они были зелёными. На станции, где он её лечил, они были серыми с разноцветными крапинками. Цвета гранита. Наверное, сделались такими тогда, в горах, когда они столкнулись с горным стражем. А потом сделались карими. Это был её собственный цвет, но почему он менялся?

Леди не так много рассказывала о себе, но он знал, что в её жилах течёт кровь того народа, который жил на этой земле изначально. Они, уйдя в горы, оживили их и погибли. Уйдя в лес, они оживили его и подчинились его воле. Вийник тайком побывал в архивах Ведомства, пока лечил леди Элесит, и находил там очень, очень старые документы. Вернее, очень старую копию старых записей древних устных преданий. Завоеватели, позже завоёванные сами, поселили часть покорённого им народа на берегу моря. Подальше от своих городов, подальше от полей, которые собирались распахивать сами и урожаем с которых не собирались делиться. Очень похоже было на то, что именно эти люди вдохнули жизнь в море. Это их кровь делала возможным… возможным…

Вийник вздохнул. Изменение цвета глаз было только внешним признаком. Суть он видел магическим зрением, когда распутывал узоры жизни леди Элесит. Странная игра природы, превращающая женщину в сосуд, готовый принять магию любого, даже самого дикого свойства. Теперь-то было понятно, почему в лесу в жертву приносили только зеленоглазых. Не всех же прогнали когда-то завоеватели. Кто-то рассеялся по стране, перемешался… но кровь иногда давала о себе знать, и девушек внезапно влекло навстречу гибели — принимать в себя магию леса, становиться лесным существом. Это и было, наверное, тем условием, которое не назвал леди страж, когда они говорили в лесу. И понятно, почему это всегда чужачки. Те из выросших в лесных селениях девушек, которые обладали этой способностью, становились Заклятыми и делались госпожами, а не рабынями нечисти.

Леди Элесит была невероятно ценной находкой. Её можно использовать как резервуар магической силы, как хранилище самых разных и самых секретных заклинаний. Её можно превратить во всё, что угодно. С точки зрения Вийника это означало одно. Леди Элесит никогда не будет в полной безопасности.

Он не был благородным рыцарем из легенд, которых заслушивалась леди в детстве, и романов, которыми зачитывалась Кикса сейчас. Когда он лечил девушку, он скопировал тот узор, который позволял напитать любой предмет магией, если только этот предмет хоть когда-нибудь был живым. Иными словами, дерево, кожа, солома могли быть основой, а вот камень и металл — нет. Вийник не был тем человеком, который отвергнет дар бога удачи только потому, что это можно рассматривать как нарушение доверия. Можно и не рассматривать.

Вийник снова вздохнул. Её губы были сухими и растрескавшимися, её трепала лихорадка, и каждый раз, когда он прикасался к ней, она вздрагивала от страха. Его лечение причиняло ей боль. Даже когда они прощались, она так и не поцеловала его.

Странное несуразное создание, полное предрассудков, нелепых идей и очень опасных идеалов. Всей душой преданная не ему. В общем-то, не было ни одной причины её ценить или уважать. Но он её любил. Даже когда вырвал из неё лесную заразу и прогнал волшебную притягательность для магов, которая позволяла Заклятым приманивать жертв для своих обрядов. Он-то её даже не замечал. Он сразу увидел глупую в своей бессмысленной храбрости и очень несчастную девушку. Которой очень нужна была помощь. И которая в буквальном смысле была готова умереть, но не попросить. И не принять.

В этот вечер он с трудом дождался конца урока. Кикса была нервна, не в духе, и не понимала ровным счётом ничего. Танар предлагал уже бросить эту затею и отложить урок до завтра, и Вийник был с ним согласен, однако Ковек стоял на своём. Девочка должна усвоить материал. Времени мало. Поэтому, ещё раз, изменение направления падающего камня с тем, чтобы он упал на выбранную магом цель, однако на взгляд постороннего, сделал бы это сам собой. После урока Вийник обещал ученикам друга показать, как изменить направление падающего камня (а также выпущенной по вам в упор стрелы) так, чтобы это казалось совершенно естественным не только обычному человеку, но и волшебнику. Но не сейчас, а как-нибудь в другой раз, потому что ему необходимо нанести визит.

— Ночью? — распахнула глаза Кикса, которая почему-то не ушла к себе и сейчас услышала последние слова мастера магии.

— Вечером, — поправил её Ковек. — Иди спать, уже поздно.

— Если вечер, значит, спать ещё рано, — надулась девочка, и её глаза блеснули чем-то красным.

— Днём я был занят, — пояснил Вийник, вглядываясь в девочку. Как всегда, её глаза немедленно вернули свой обычный свет. Магия её осталась так же прочно запечатана, как и всегда.

Танар с Ковеком переглянулись. Танар начал ухмыляться, покосился на мастера магии и немедленно перестал. Вийник пожал плечами. Отлично, пусть думают что хотят. Тем более, что он в самом деле шёл в гости к женщине.

Керонника, вдова его самого первого учителя, Цадула, продолжала жить в его доме, но это было всё, что предоставил ей город в память об её уважаемом муже. Вийника Цадул проучил всего год, но почтение мага к учителю от этого меньше не стало. Чем мог, он помогал и его вдове, пока не был арестован за использование белоцвета. Никого не удивило, что, вернувшись, он первым делом отправился к ней и преподнёс дорогой подарок, привезённый из дальних стран — ожерелье из отборного жемчуга. Хотя нашлись и такие, кто шептался, что, мол, такое украшение для старухи — это чересчур и что Вийник перегибает палку в своём ученическом почтении. И вообще, нет ли в его подарке скрытых мотивов?.. Но Керонника была настолько стара и некрасива, что здесь злые языки умолкали. А, между тем, скрытые мотивы действительно были.

Вийник был, наверное, единственный человек в городе, который знал, что вдова его первого учителя сама является волшебницей. Дочь волшебника, который был настроен исключительно старомодно и не согласился отдать девочку на обучение своим товарищам. Сына он выучил, а дочери это без надобности. Она рано вышла замуж и продолжила подглядывать и наблюдать за занятиями мужа так же, как в детстве подглядывала за старшим братом. Она многому научилась. Цадул умер, когда узнал её секрет. Она не гордилась этим.

Вийник ничего этого не знал, пока не шагнул в круг белоцвета и не оказался по ту сторону гор. Его приняли там приветливо, но рассказывать, как вернуться обратно, не стали. В волшебной стране ценили сильных магов. Он уже потерял надежду, как к нему подошла, кутаясь в местные меха, знакомая фигура вдовы его первого учителя.

— Вы дурак, юноша, — сухо сказала она.

— Г-госпожа Керонника? — начал заикаться от удивления юный маг. Здесь, в волшебной стране, он ясно видел и тонкие нити, пьющие силу из женщины, которую он считал самым обычным человеком, и её собственную магическую мощь.

— Она самая. Зачем вы полезли в круг? Молчите! Я всё знаю. Ваш друг — болван, такой же, как вы сами. Надо же было выдумать такую глупость!

— Заль рассказал вам? — не понял Вийник. Залемран ведь обещал молчать, они ведь договаривались, что оставшийся будет молчать, пока не вернётся путешественник и они вдвоём не придумают, как представить добытые знания…

— Нет, — поморщилась Керонника. — Но я и так всё поняла, когда попыталась выяснить, куда вы пропали. Что за дурацкая затея!

— Но у меня получилось! — запротестовал Вийник.

— Вляпаться в историю у вас получилось. Как вы собирались возвращаться? Не знаете? И вам, разумеется, никто ничего не сказал из местных. Ну, конечно. И кто вы после этого?

— Исследователь, — промямлил волшебник. Женщина расхохоталась.

— Сами увидите, юноша. А теперь идёмте за мной.

— Куда?

— Домой, разумеется.

Конечно, он её не выдал. И спокойно ушёл на пожизненную каторгу во флоте. Которая оказалась легче, чем он был готов перенести. Он был тогда молодым болваном, как и сказала ему Керонника, и переполнен дурацкими идеалами. Но она его не забывала и однажды научила пользоваться кругами белоцвета. Она же ввела его в круг незаконных волшебников. Некоторые из них, как и он, отбывали наказание, некоторых никто никогда не ловил. Почти все они путешествовали в империю (где белоцвет прижимался только недалеко от границы и по которой и приходилось добираться обычными дорогами), а потом переносились в волшебную страну. И обратно.

Вернувшись в город, где вырос и выучился, он пришёл к ней открыто. Это и правда никого особенно не удивляло. Теперь он пришёл к ней снова и рассказал всё.

— Вот как, мой мальчик, — задумчиво проговорила волшебница. — Это очень интересно.

— Вы не понимаете! — расстроился Вийник. — Это совершенно новое открытие!

— Ну-ну, мальчик мой, не торопись. Мы же наносим заклинания на стены и даже на небольшие предметы. И это могут сделать не только маги вашего направления.

— Ну да, — махнул рукой Вийник, — заклинания против нечисти входят в общий курс обучения. — Всё это ерунда. Я смогу не только нанести заклинания на предмет. И не сохранить слепок заклинания, как Заль. Я могу слить природу предмета с заклинанием.

— Не вижу разницы, — пожала плечами женщина. — Технически интересно. Но на деле эффект будет точно таким же.

— Во-первых, не таким же, — возмутился волшебник. — Поверхностно нанесённые заклинания легко развеиваются или искажаются. А это можно уничтожить только вместе с предметом.

— Живого происхождения? — хмыкнула женщина. — Достаточно будет сжечь.

— А во-вторых, я накладываю не заклинание, а способность к генерации заклинания, — упрямо продолжал мастер магии.

— Эта способность есть у любого мага, — отмахнулась волшебница. — Вот если бы оно накапливало волшебную силу…

— Это несложно, — теперь уже отмахнулся Вийник. — В волшебной стране я видел резервуары магии, вопрос только в том, как сделать небольшой носитель и совместить с тем, о чём я говорю.

— Всего-то, — засмеялась Керонника.

— Но можно производить магию и чужой природы, — не унимался Вийник. — Останавливать землетрясение, наводнение…

— Это можно сделать более простыми методами, мой мальчик, — покачала головой женщина.

— … пожар… — продолжил маг.

В комнате повисла напряжённая тишина.

— Ты уверен? — тихо спросила Керонника.

Вийник посмотрел ей в глаза. Уверенно и твёрдо.

— Да.

Женщина встала и вышла из комнаты. Вийник остался сидеть один. В небольшой уютной комнате не было камина, она согревалась магией. На полу ковёр, кресло, маленький столик с графином вина и двумя бокалами. Вийник по ученической привычке сидел на ковре, кресло оставалось для хозяйки дома. Её не было долго. Так долго, что мастер магии не удержался. Закрыл глаза, опёрся затылком о ручку кресла…

Их школа волшебства была единственной, позволяющей не просто применять магию, но и скрывать её следы. Их школа была, если уж совсем честно, очень близка к ведьмовству. Только ведьмы были несчастными искалеченными (но от того не менее опасными) созданиями, а представители этой магической школы умудрялись сохранять и волшебную силу, и душевное равновесие. Вот только работать приходилось очень долго. То ли дело другие направления. Та же душевная, позволяющая перенаправить агрессию человека на выбранный магом объект. А погодная, когда одно движение руки посылает ветер любой силы в любую сторону… Правда, на море она почему-то работает до определённого предела… И он даже знал, почему. Но это не важно сейчас.

Керонника оплетала магией дом. Чтобы никто не слышал, что там происходит. Чтобы любая враждебная магия рассыпалась при одном прикосновении. Чтобы даже тень подозрения не могла коснуться этого дома. Чтобы слуги внезапно уснули или ушли или занялись своими делами и ни о чём, связанном с магией, не могли даже подумать. Если бы Вийник не знал, на что обратить внимание, он бы этого всего не заметил. Просто — хозяйка встала и вышла из комнаты. Мало ли из-за чего она так поступила.

Время шло. Где-то вдалеке пробило тринадцать ударов. В это время полагается гасить домашние огни. В столице за этим правилом следят даже в Ведомстве. В Карвийне всем было наплевать. Время шло…

Керонника вошла в комнату с пачкой пожелтевшей от времени бумаги.

— Вот, — сказала она. — Это тебе.

Вийник принял бумаги, полистал. Присвистнул, узнавая почерк своего первого учителя.

— Он хотел добыть секрет огненной магии, — тихо сказала Керонника. — Думал, что сможет породить огонь, экспериментируя с теплом и светом.

— И умер, — неловко подытожил Вийник. Керонника не рассказывала ему подробностей о гибели наставника.

— Да, умер, потому что человеческое тело не может выдержать такой жар. Я пыталась ему помочь… но всё было напрасно…

— Вы не рассказывали, — пробормотал мастер магии. — Я думал…

— Что я убила его, потому что он открыл мою тайну? — невесело улыбнулась женщина. — Знаю, мой мальчик. Но я не хотела раскрывать его главный секрет. Даже тебе. Возьми его записи. Тут нет решения, но ты хотя бы будешь знать, какие пути ведут к ошибке.

— Да, — кивнул Вийник и склонил голову перед наставницей.

— Браннит, Леани, Залемран… — проговорила волшебница… — Себя я не считаю… Ты…

— О чём вы?

— Нас слишком мало, — покачала она головой. — Тех, кто умеет работать с магией напрямую. Но двое из нас состоят в совете магистров Коллегии…

— У Заля есть ученики, — напомнил Вийник. — Балбесы, правда.

— Ещё хуже вас с ним в том же возрасте? — подняла брови Керонника. Вийник слегка смутился. — У Браннита большое влияние. У Залемрана и Леани пока никакого. Мы с тобой… сам понимаешь. Но Браннит был другом Цадула…

— О чём вы? — растерялся мастер магии.

— О власти, — удивилась вопросу женщина. — А зачем ещё ты пытаешься подчинить магию огня?

В комнате стало очень тихо. Вийник молчал, чувствуя себя таким же наполненным идеалами болваном, как и десять лет назад.

— Власть… — медленно произнёс он, смакуя это слово. — Значит, власть…

— Именно, — кивнула волшебница. — Скажи мне, кому подчиняется Огненный орден?

Когда он почти выздоровел, у него с леди Элесит состоялся почти такой же разговор.

— Расскажи мне, — сказала девушка, сидя с ногами на застеленной кровати. — Что вы можете? Вы, маги?

— Что мы можем? — рассмеялся он. Силы возвращались к нему, и он чувствовал себя практически всемогущим. — Да что угодно. Кое-что ты видела сама. Разве непонятно?

— Нет, — покачала она головой. — Когда я… когда я была… ларой териной… Заклинательницей… всё было просто… я просто… видела… знала… приказывала…

— Твой смех собирал силу из воздуха, от травы, от камней, от неба, — кивнул маг. — Ты уверена, что хочешь вспоминать?

Девушка поёжилась.

— Да уж, не хочу. Я хотела сказать, что тогда я видела — ты действуешь по-другому.

— Потому что Заклятые встраиваются в саму суть мира, а наша магия накладывает на мир структуру, — пояснил он. — Если тебе интересно… мы меняем вектора… направления. Камень, даже лёжа на земле, непрерывно падает вниз, только поверхность мешает ему скатываться ниже. Я могу изменить его направление и он взлетит. Я могу изменить направление ветра. Ты видела, как я менял направление злости, и те идиоты, которые на тебя напали, побили сами себя.

— Но ты не мог бы превратить их в лягушек? — засмеялась она.

— Ну… — Он всерьёз задумался. — Если несколько лет работать нескольким волшебникам, и иметь достаточно лягушек и людей для промежуточных опытов… я смог бы создать подходящее заклинание. Но и то пришлось бы учитывать индивидуальные параметры, так что вот так вот, по взмаху руки…

Вийник всерьёз задумался над интересной задачей и не сразу заметил настороженный взгляд девушки.

— Прости. Я не испытываю свои заклинания на людях.

Она молча подняла брови.

— Хорошо, — засмеялся он, — твой зять стал исключением. Но в лягушек я ещё никого не превращал.

— Ещё, — с нажимом произнесла она. Они замолчали и молчали довольно долго, пока тишина не сделалась невыносимой.

— О чём ты задумалась? — окликнул он.

— О власти, — призналась она. — О власти и магии.

— Объясни.

— Почему вы не правите королевством? Вы ведь можете даже управлять людьми. Немного времени, немного волшебников, немного людей для промежуточных опытов…

— Страшные вещи ты говоришь, леди Элесит!

— А почему нет? Вы ведь всемогущи.

— Не совсем. Во-первых, у каждого из нас ограниченный запас сил и мы практически не умеем её накапливать.

— Но я говорю не о власти одного мага, а о власти всех волшебников сразу!

— Не перебивай, — потребовал он, и девушка немедленно замолчала. Власть, которую он приобрёл, вылечив её от одержимости силой Заклятой, ещё давала о себе знать. Сколько раз обещал себе быть осторожней…

— Во-вторых, чтобы воздействовать на волшебника, надо преодолеть его естественную защиту, а он непременно заметит и будет сопротивляться. Мне приходилось участвовать в магических поединках, даже выигрывать, но оно того не стоит.

Леди Элесит молча смотрела на него и кусала губы. Ей явно хотелось спросить, при чём тут магические поединки и власть над простыми людьми, но приходилось молчать. Мелькнула подленькая мысль, что с такой леди Элесит общаться куда как удобней, чем раньше.

— А в-главных… — Он выдержал паузу. — Огненные маги.

Девушка вздрогнула. Огненных магов боялись по всему королевству. Говорили, они могут взмахом руки заставить гореть всё, что угодно, даже кровь в ваших жилах.

На этом разговор оборвался.

— Короне, — ляпнул Вийник и тут же понял, что ошибается. Кероника покачала головой. — Никому?

— Ну, не совсем так, — улыбнулась старая волшебница. — Главе, традициям, самой своей структуре и старым клятвам… Самой идее Огненного ордена — древнего, возникшего ещё тогда, когда люди убивали всех, у кого видели проявления огненного дара… когда им приходилось прятаться в кузницах и делать вид, что они просто очень хорошо разбираются в топливе… Вот тогда, наверное, они и создали самые первые свои обычаи. Держаться вместе, хранить и защищать, убивать отступников… Да, они подчиняются только сами себе и своим давно мёртвым предшественникам.

— Но тогда… корона подчиняется Огненному ордену? — услышал Вийник собственный хриплый голос.

Многое вставало на свои места. Законы королевства, вроде бы и не направленные на ублажение огненных магов, но при этом уступающие им в любой спорной ситуации. История, в которой чиновники осколка империи, жившие там, где потом создалось королевство, объединились с огненными магами и покорили захватчиков… но уступили их вождю власть… формальную власть. То, что волшебники, когда-то пришедшие вместе с захватчиками, ненавидели и боялись огненных магов, уступали им лучших своих учеников и никогда не пытались спорить… и всегда подчинялись законам королевства. Даже самым невыгодным.

— Не совсем, — снова улыбнулась Кероника. — Королевский род и дворяне правят в том смысле, что у них в руках оружие и умение им пользоваться. Они могут воевать и усмирять бунты. Но они не умеют налаживать мирную жизнь и поэтому чиновники правят страной, устанавливая законы, следя за их исполнением и карая преступников. Ну, а если кто-то не хочет подчиняться… всегда есть Огненный орден. Им всем выгодно сотрудничать. Сам по себе никто бы не выжил.

— Но почему огненные маги не берут власть? — вспомнил Вийник вопрос леди Элесит. Правда, она спрашивала про всех остальных волшебников, но… — Они могли бы устанавливать законы, жить в богатых домах, получать все предметы роскоши, женщин, землю…

— Глупый юноша! — возмутилась Кероника. — Я же тебе сказала! Огненным орденом правят традиции! А по традициям они клянутся ничего не желать для самих себя! Только для ордена! Любой, возжелавший земель, роскоши или женщин, будет выжжен своими товарищами!

— Значит, надо ждать, когда такой возжелавший проберётся в верхушку ордена, — предположил Вийник.

В комнате снова стало очень тихо.

— Значит, нам надо поспешить, — сказала женщина после долгого молчания и протянула мужчине отложенные в сторону бумаги. Он прижал их к сердцу — жест, в котором не было ничего нарочитого, — и поклонился.

Глава третья о том, как сбежать из-под надзора

— Расскажи мне о своей матери, — попросил Вийник после следующего урока. Ему удалось задержать в комнате одну Киксу, спровадив учеников Залемрана отсыпаться. Хотя, скорее всего, они отправлялись «на поиски приключений». То есть пьянствовать. В другой раз он бы составил им компанию.

Девочка покачала головой и отвернулась.

— Зачем вам? — враждебно спросила она.

— Не хочешь со мной разговаривать? — удивился Вийник. Он и раньше замечал враждебность девочки, но приписывал это нелюбви к урокам. — Когда я успел тебя обидеть? Кикса!

Девочка вперила в него сердитый взгляд и пробурчала:

— Тиселе говорила, вы недобрый человек. Вы её обидели.

— Какая Тис?.. — не понял сначала маг. А после вспомнил. Кусачего зверёныша в странной одежде. Бешено воющую ведьму. Нечеловеческую фигуру на безголовой лошади. — Тиселе! Ты разговаривала с ней?! Она же ведьма!

— Ну и что? — насупилась девочка. — Моя мама… моя мама тоже была ведьмой.

Она сделала несколько судорожных вздохов и маг испугался, что девочка вот-вот зальётся слезами.

— Что с ней случилось? — как можно мягче спросил он.

— Не знаю.

— Где она живёт?

— Не знаю.

— Но хоть что-то ты о ней знаешь!

— Да, — с вызовом ответила Кикса. — Она была ведьма. Когда меня забрали в орден, она ушла из города. А я с ней даже не попрощалась!

Кикса всё-таки расплакалась. Вийник растерялся.

— Ведьма не может входить в города, — напомнил он, пытаясь отвлечь девочку от слёз.

— А вот и может! Мама входила и выходила! И Тиселе тоже! Это очень даже просто сделать, надо только подстеречь кого-то, кто заходит, и наложить на него проклятье! Мне мама рассказывала! Только не стала учить. Сказала, лучше пусть я в Коллегии учусь, тогда это и не понадобится.

— И кого же она… прокляла? — уточнил волшебник.

Пока чиновники следили за своими законами о правильном колдовстве и нечисти, пока маги верили наложенным на жилища заклинаниям, ведьмы, оказывается, свободно разгуливали по городам среди обычных людей и раскидывали проклятья направо и налево?! Нет, это наверняка исключение.

— Папу, — призналась девочка. — Чтобы ему понравиться.

Вийник чуть не расхохотался.

— Она хотела за него выйти замуж?

— Нет, — равнодушно пожала плечами Кикса. — Ей хотелось войти в город, а это заклинание получалось у неё лучше всего. Ну, и…

— И появилась ты, — подытожил маг.

— Да, — просто ответила девочка. — Мама потом сняла проклятие, но папа сказал, что от дочери отказываться не будет. Он давал маме денег, а она… помогала ему… ну, знаете, всякое там…

Она неопределённо покрутила перед собой руками. Вийник кивнул. В чём ведьма могла помогать аптекарю, он не знал и не интересовался.

— Какого цвета глаза у твоей матери?

— Серые, — пожала плечами девочка. — Ну, как у меня. Какая вам разница?

— Они когда-нибудь меняли цвет? — не отставал волшебник.

— Да нет. Я не помню. Глаза и глаза. Какая разница?

— Чему ещё тебя учила мать?

— Всякому, — отрезала девочка. — Носки штопать. Интересно?

— Кикса, не дерзи.

— Да не помню я! — закричала девочка. — Зачем вам это надо?!

— Если я спрашиваю, значит, мне надо, — жёстко ответил маг. — Тебя мать учила колдовству? Может, рассказывала? Она что-то говорила о своей семье? Откуда она родом?

— Нет. Ничего она не рассказывала. Она говорила, что не стоит знать о родственниках, которые тебя только позорят. У ведьмы нет дома, нет родных. Они выгнали её, когда обнаружился её дар. А могли бы отправить учиться, она была бы одна из вас. А теперь всё уже. Она говорила, что живёт тут только ради меня. Что всегда хотела, чтобы у неё была дочь, а у дочери…

Девочка расплакалась сильнее прежнего.

— А у дочери чтобы всё было хорошо, — провыла она между рыданиями.

Вийник вздохнул. Кажется, Борак, владелец дома, говорил, что они могут обращаться к его жене, если потребуется женская помощь. Самое время её позвать. Утешать плачущих детей он так и не научился…

Принять решение было не так-то легко. Да, он научился вынимать из человека нити враждебной силы, но какой ценой… не превращайся леди Элесит в безумствующую колдунью, вряд ли он так легко решился бы на подобную операцию, которая заняла, кстати, не один день. А здесь необходимо пусть не вынуть, но скопировать саму суть, основу магических способностей, отделить то, что есть в любом маге — возможно, в любой волшебнице, то есть в маге женского пола — и всё это сделать незаметно для окружающих в то время, пока они будут ехать к Огненному Ордену.

Кикса сидела в поскрипывающей линее и пыталась успокоить разум, как учили в Ордене. Было холодно, но горящую жаровню поставили подальше от неё, к Танару и Ковеку. Им, мол, нужнее. Как будто, если ты огненная волшебница, ты и не мёрзнешь вовсе. Как будто она эту жаровню подожжёт как только руку протянет. Как будто…

— Кикса! — резко одёрнул Танар. — Ты нас сейчас подожжёшь! Не смотри на нас!

— Не обижай её! — вмешался Ковек, заметив, как насупилась девочка.

Кикса вздохнула и постаралась успокоить разум. Печати Ордена, замыкающие её магию, всё с каждым днём всё больше слабели, и ей постоянно приходилось напоминать об осторожности. Она не была волшебницей, нет, она была огненной ведьмой, сейчас она это хорошо понимала. Если бы её не блокировали, тогда, может быть… или если бы она не владела огненным волшебством. Или…

Вийник сидел на козлах. Он, кажется, никогда не мёрз. Не мёрз, не уставал и не прекращал нотаций. Кикса его боялась и не любила. Он говорил неправду. Кикса это чувствовала. По вечерам он колдовал. Не так, как колдуют все. Он не чертил на земле или бумаге линий, не сыпал ничего в воду или огонь, не воскуривал благовоний. Он просто… сидел, смотрел перед собой, потом косился на Киксу и как будто что-то придумывал. А ещё им всё время не везло. То колесо соскочит, то лошадь потеряет подкову, то Танар пойдёт за хворостом и подвернёт ногу. Они должны были приехать в Орден ещё вчера, но сперва отстали, потом испортилась погода и они сбились в пути. Удивительно, но зато они пришли на заброшенную станцию, где почему-то нашлись и дрова, и еда и даже воды кто-то натаскал. Танар и Ковек ничего не сказали, будто так и надо. Киксе казалось, что Вийник с ними уже поговорил. Танар на неё странно косился и уделял больше внимания, чем обычно. А Ковек… девочка вздохнула. Она всегда мечтала о старшем брате. Ковек… он обращал на неё внимание. Помогал ей с уроками. Ну, раньше. А теперь он тоже… косится. Как будто ждёт… в Ордене она видела уже такое. Когда подбросят всякое в огонь и ждут. А потом — бабах! Вот и они — ждут. Зачем? Орден её не отпустит. Если Вийник не доставит её в срок, их найдут. Они ведь были уже близко, в еловых лесах, за которыми стоял замок Огненного Ордена. Место, где ей предстояло прожить до конца своих дней. Отсюда её непременно найдут. Не было ещё случая, чтобы Огненный Орден не нашёл своего сына или дочь.

Кикса даже удивилась. Откуда у неё такие мысли? Она ненавидела магов Карвийна за то, что они отказались от неё. Залемрана — за то, что он хотел от неё избавиться, Вийника — за то, что он возвращал её в ненавистный Орден. Так почему она теперь надеется, что огненные маги сумеют её отыскать? И — что? Отомстить за её гибель? Да зачем это волшебникам?

Линея остановилась. Кикса выглянула наружу.

— Кругами ходим, — с досадой произнёс Вийник, откидывая подножку, чтобы помочь девочке выйти. Они оказались у всё той же станции, на которой ночевали вчера. Кикса отпрянула.

— Вылезай! — раздражённо потребовал волшебник. — Танар, Ковек, займитесь лошадьми! Кикса, тебе надо поесть и согреться. Мальчики натаскают воды.

Девочке не спалось. Вийник выделил ей единственную комнату на станции. Когда-то она принадлежала смотрителю, в ней до сих пор стоял неприятный кислый запах. Мужчины устроились ночевать в ожидальне — помещении, где раздражённые путники когда-то ожидали лошадей. Уснули они быстро — девочка несколько раз подходила к двери и слышала свистящее посапывание Танара, тихое похрапывание Ковека и размеренное дыхание Вийника. А вот девочке не спалось. Магическое зрение, унаследованное ею от матери, позволяло разглядеть заклинания, которыми Вийник опутал станцию. Ведьмы видят волшебство лучше, чем другие маги. Тут были и чары против нежити, и охранные чары, которые предупредили бы мага задолго до нападения. И ещё тут было что-то на саму Киксу. Что именно — она не знала. Одно заклинание напоминало охранные чары. Зачем? Чтобы поймать её, когда она попробует сбежать? Кикса даже удивилась своей мысли. А ведь она попробует. Печати Ордена ослабли настолько, что девочка могла бы сломать их усилием воли. Огненная ведьма не мёрзнет. На самом деле не мёрзнет. Если её магия ничем не блокируется. Второе заклинание она совсем не узнавала. Чем-то оно напоминало те, специальные чары, которым Залемран учил своих учеников, но не Киксу. Девочка так и не поняла, к какой школе принадлежал её временный наставник, поэтому своеобразный рисунок заклинаний ей ни о чём не сказал.

Кроме одного: сбежать будет сложно.

Кикса и сама не знала, когда решилась сбежать. Когда ехала — ещё нет. И вчера нет. А вот сейчас… в её крови пело непонятное беспокойство, её как будто тянуло — выйти, выглянуть… сегодня. Сейчас же. Скорее. Как будто в ночи раздавался зов.

Девочка прислушалась. Эта магия тоже была ей знакома. Она пела в ветре, летела со снегом метели. Она как будто обещала свободу…

Кикса шагнула в комнату. Дыхание Вийника прервалось, послышался тихий шорох, как будто мужчина приподнялся на локте.

— Ты куда? — спросил волшебник.

— На двор нужно, — фыркнула девочка первое, что пришло в голову. В темноте никто не увидел бы, как она покраснела. Если бы не таинственный зов, она бы и вовсе не заговорила о таких вещах.

Вийник как будто задумался.

— До утра потерпишь, — отрезал он. — Иди спать!

— Но мне нужно! — возмутилась девочка.

— Есть же ведро… — проворчал волшебник, но поднялся на ноги.

— Вы… вы чего? Вы со мной, что ли? — забормотала девочка.

— Тут опасно, — отрубил мужчина. — Я посторожу.

— Вы же и так сторожите! — рассердилась Кикса. — Думаете, я не вижу?

— Осторожность не помешает, — хмыкнул Вийник. — Пошли, что ли. Я спать хочу.

— Вот бы и спали, — под нос пробурчала девочка. Справляя нужду в плохо пахнущей будочке, она напряжённо обдумывала побег. Вийник опутал её магией и даже если разрушить его заклинания, он почувствует само разрушение. Станция была ограждена высоким забором и перелезть через него не стоило и думать. Но когда девочка вернётся в дом, вторую попытку выбраться она уже объяснить не сможет. Кикса выглянула из будочки. Вийник стоял поодаль спиной к ней, чтобы не смущать девочку. Она тихо вышла и быстро-быстро подбежала к забору. Надо было очень-очень спешить. Едва не врезавшись в неошкуренные доски, Кикса сломала печать, а потом… забор полыхнул там, где она к нему прильнула. Полыхнул — и осыпался пеплом. Этому в Ордене не учили, но маленькая девочка может многое увидеть, если тихо и незаметно ходит.

— Кикса! Стой! Кикса, вернись! Танар! Ковек! Вставайте! Сюда! Кикса сбежала! Вернись, девочка!

Но Кикса не слушала. Чужая магия сгорела в пламени, охватившем её душу. Зов оборвался, сгорев вместе с остальными заклинаниями. Вокруг бушевала метель. Кикса моргнула. В белое марево вплетались грязно-жёлтые нити. Девочка побежала туда. Снег таял под её ногами и где-то далеко, она точно знала, выл, надрываясь, огненный рожок, зачарованный на поиск таких, как она — учеников Ордена, сломавших печати.

Кикса вбежала в самое сердце метели, там было тихо, как будто стена из снега и ветра отгородила девочку от всего мира. В центре круга стояла Тиселе, но теперь эта была не дикарка в варварских степных одеждах, а снежная дева, одетая в собственную магию. Кикса моргнула. Наваждение пропало. Теперь она видела ту же самую ведьму — босую, с растрёпанными жёлтыми волосами и странно-пристальным взглядом медовых глаз. Только сейчас на Тиселе был белый балахон до самых пяток. Ведьма вгляделась в девочку, потом проследила взглядом её путь. Потом перевела взгляд на Киксу и внезапно улыбнулась.

— Маленькая сестричка, ты пришла ко мне! Тебя не остановили злые маги!

Девочка всхлипнула и бросилась обнимать ведьму. Тиселе не успела её остановить, но ничего не произошло.

— Ты чего? — напряглась Кикса. Она отстранилась и подозрительно уставилась на Тиселе.

— Я же ведьма, — объяснила Тиселе. — В моих руках… зло… вред… недостаток. Меня нельзя касаться. Если только…

— Видишь же! Со мной всё хорошо, — надулась девочка.

Тиселе вдруг рассмеялась.

— Я люблю тебя, маленькая сестричка. Потому-то с тобой и всё хорошо. Я забыла, как это бывает. Я слишком долго…

— Моя мама была ведьмой, — сообщила Кикса. — Я знаю.

Она протянула Тиселе руку и та её приняла. На сердце у ведьмы было неспокойно. Что она делает? Хитро обманывает человеческое дитя во имя леса, давшего ей приют? Или спасает названную сестру от неволи?

— Ты придумала, как мне помочь? — спросила Кикса. — Или ты соскучилась? А что ты тут делаешь? Ты прилетела, оседлав бурю, как тогда?

— Всё сразу, сестричка, — заулыбалась Тиселе.

Она вдруг почувствовала себя большой и сильной. Не злой, маленькой, ловкой и хитрой, загнанной в угол крысой, которой была прежде. Нет, большой, сильной, могучей. Рядом с ней была названная сестра, а по пятам за той следовали враги и другие, ещё более опасные, скоро выйдут на охоту за ними.

— Пойдём, — позвала ведьма. — Я знаю здесь место, где нас не отыщет чужой поиск.

Кикса кивнула и послушно последовала за Тиселе. Метель кружила вокруг, не трогая девушек. Вдруг Кикса остановилась.

— Я видела твою магию в ветре, — сказала она. — Вийник… тот самый, помнишь? Злой… он видит такие вещи. Он найдёт нас. Поймёт, куда мы пошли.

Тиселе нехорошо улыбнулась. Высвободила свою руку и хлопнула в ладоши. Ветер на мгновение унялся, снег перестал падать. Девушка замерла, прислушиваясь и снова хлопнула в ладоши.

— Пойдём, — сказала она, снова беря девочку за руку.

— А что ты?..

— Пусть поиграет с метелью, — пожала плечами ведьма. — Я направила её туда, где он нас ищет. Ему не выйти.

— Он… он умрёт? — сглотнула Кикса.

— А ты не хочешь? — удивилась Тиселе. Она вгляделась в лицо девочки. Оно выражало страх и отторжение. Ведьма вздохнула. Люди тесных стен такие странные! Если кто-то для них не чужак, так уже и не тронь его! Но ей нужно было доверие девочки. Тиселе ещё раз хлопнула в ладоши. — Я открыла ему дорогу к дому и теплу.

Тиселе нетерпеливо потянула девочку за руку.

— Идём скорее. От тех, кто хочет вернуть тебя в клетку, я не спасу! Идём! Надо укрыться от чужих взглядов!

— Что это? — отпрянула Кикса. Ведьма привела её к дыре в земле, которая в ночном мраке казалась разверстой могилой.

— Когда-то давно, — пересказала Тиселе слова своего жениха и наставника, узнавшего это в главном городе тесных стен, от женщины, которую прежде думал назвать своей, — здесь искали светлый металл. Потом металл закончился, а норы остались. Потом люди прятались здесь от беды. А потом все забыли про это место. А оно осталось. Тут растёт белый цветок, поэтому никто не сможет нас найти. А если и догадается, что мы сюда спрятались, то не разыщет нас под землёй. Я учую его раньше.

— Только не убивай никого! — вырвалось у Киксы.

Тиселе недобро улыбнулась.

— Если ты за них просишь, маленькая сестричка.

Когда окружившее их белое кольцо снежной бури вдруг открылось, давая им возможность вернуться на станцию, у Вийника пропали сомнения в произошедшем. Метель была наколдована и это милосердие неслучайно… хотя и удивительно. Танар и Ковек успели рассказать ему о том, как подружились Кикса и степная дикарка. В глазах ведьмы — тогда, при встрече — виднелось то же, что слышалось в вое бури. «Враг! Убью! Ненавижу! Враг!»

Ведьма никогда не отпустила бы его. Что же это? Девочка не околдована? Не в плену? Она может влиять на решения ведьмы? Или та только притворяется, чтобы завоевать доверие девочки?

— Учитель? — позвал его встревоженный Танар. Мальчишка замёрз, дрожал от холода и даже не пытался скрыть свой страх. — Учитель, вернёмся.

— Мы не можем оставить это! — с непривычной злостью бросил Ковек. — Что с Киксой случилось? Она сошла с ума? Или что? Это печати с ней такое сотворили?!

Вийник усмехнулся.

— А почему бы и нет? — ответил он Танару. Потом толкнул Ковека к станции. — Не бойся, мы её не бросим. Есть и другая дорога.

— Куда? — в голос спросили мальчишки.

Вийник усмехнулся ещё шире.

— Если бы я был ведьмой, где бы я захотел укрыться с такой ценной добычей?

— Маленькая сестричка, — говорила Тиселе, когда они шли по узким проходам заброшенной шахты. — Моё сердце тревожится. Ты открылась мне, я же…

— Говори, — встревожилась Кикса. Ей было страшно под землёй и она крепко вцепилась в руку своей провожатой.

— Я пришла помочь тебе. Здесь, когда я увела тебя от тех, кто тебя караулил, я успею сделать всё, что нужно, но…

Она замялась. Кикса остановилась. Руки её похолодели.

— Я могу забрать твой огненный дар, — пояснила Тиселе взволновано. — Ты говорила, тебя держат за то, что ты можешь рождать пламя. Я сделаю так, что ты больше не сможешь.

— Правда?! Ты освободишь меня от огня?! Тиселе, ты это можешь?!

— Да, — просто ответила ведьма. — Я за этим и прибыла. Но…

— И я вернусь домой! — почти закричала девочка. Ведьма покачала головой.

— Маленькая сестричка, — тихо сказала она, — я не знаю. Я не смогу увести тебя тем же путём, которым уйду я. Тебе придётся встретиться с твоими надзирателями и самой добиться свободы. Я могу забрать только твой дар. Не тебя. Прости.

Повисло молчание.

— Ты поэтому пришла, да? — так же тихо спросила Кикса. — Не ради меня? Для того, чтобы получить себе огонь, так?

Тиселе кивнула, потом вспомнила, что девочка не видит в темноте.

— Маленькая сестричка. Я бы сразилась ради тебя с самым страшным чудовищем. Но самое страшное чудовище — это я.

— Это неправда! — закричала Кикса. — Ты… это неправда! Зачем ты пришла?!

— Ты была так несчастна, — проговорила Тиселе. — Такой страшный дар, такая нежная душа. Ты встретила меня с открытым сердцем. Я же — зло. Когда мне минуло столько же зим, сколько видела ты, меня должны были побить камнями, чтобы остановить беду. Я сбежала оттуда. Есть вещи, которые нельзя подарить. Свою свободу каждый получает сам. Я могу только избавить тебя от того, ради чего тебя держат в плену. Не освободить. Прости.

— А если я откажусь? — с вызовом спросила Кикса. — Ты всё равно заберёшь у меня огонь?

Тиселе вздохнула. Ей так хотелось быть честной с этим ребёнком!

— Да, сестричка, — сказала она. — В твоём даре — спасение для того, кто дал мне приют. Твои братья по дару грозят ему смертью. Если мы не будем защищаться, мы умрём страшной смертью. Это важнее, чем твоя дружба. Прости. Но сердце моё будет плакать об этом.

Она ждала ответа. Движения. Почти надеялась на то, что девочка проклянёт её и всё станет как прежде. Когда у маленькой ведьмы Тиселе не было никаких привязанностей.

— Ты его любишь? — вдруг спросила Кикса.

— Кого? — оторопела ведьма.

— Ну, того. Который дал тебе приют?

Ведьма засмеялась.

— Да, маленькая сестричка. Люблю.

— Что нужно делать? — деловито спросила Кикса, но голос её дрогнул.

— Когда-то давно, — рассказывал Вийник ученикам, — здесь были серебряные шахты. Империя добывала много серебра и всё увозила к себе, пока шахты не опустели. Позже здесь прятались огненные маги.

— Зачем? — не понял Танар.

— Их убивали, — пожал плечами волшебник. — Пока они не объявили о себе как об ордене, по всей стране любого, у кого были способности огненного мага, убивали или изгоняли. Здесь они и прятались и расширили подземелье. А позднее они построили замок и перебрались туда. А шахты остались. Их специально строили такими, чтобы преследователю было сложно найти того, кто в них укрылся.

— А откуда ты о них знаешь? — уточнил Ковек.

Вийник усмехнулся.

— Там растёт круг белоцвета. Прямо под землёй. Его не берёт даже волшебный огонь. Продолжать?

— Что мы будем делать? — спросил Ковек. Вийник открыл им многое — и о белоцвете, и об Огненном ордене и даже о незаконных магах. Знали юноши и о том, что Вийник хотел снять с Киксы слепок её рисунка магии, который позволил бы перенять у девочки магию огня. Они не возражали — даже Ковек. Правда, он настаивал, чтобы огненную волшебницу посвятили в эти планы. Он считал, что девочка достаточно взрослая, чтобы принимать участие в решение своей судьбы. Но Вийник не доверял порывистости Киксы и, потом, для самой огненной волшебницы ничего не должно было измениться. Вчера, правда, Вийник — дождавшись, пока усталую девочку сморит сон — признался ученикам, что его осторожные операции с её рисунком магии расшатывают печати. Однако они должны были приехать в Орден до того, как печати рухнут окончательно. Если бы не подстроенная ведьмой метель…

— Кто-то вошёл в подземелья, — напряжённо сказала ведьма. Они стояли в большом зале у самого круга белоцвета. — Трое… нет… дальний выход… там… прямой путь… не сюда… ищут… они тебя ищут, маленькая сестричка! Твои братья по дару… Нет… две женщины… трое мужчин… полыхает огонь… прямой проход до самого сердца огня!

— Я тебя не понимаю, — покачала головой Кикса. Её била дрожь. Тиселе вздохнула и постаралась объяснить.

— Я чувствую, что от места, где много твоих братьев, идёт дорога. Она прямая и кончается близко от нас. По ней идут люди. Их пятеро. Двое женщин. Трое мужчин. Они идут сюда, идут к тебе. Они ищут тебя.

— Это правда?! — ахнула Кикса. — Ты так далеко чувствуешь?!

— Они — как пожар. Губительное пламя. Для меня это как память о моей смерти.

Тиселе не сказала девочке, что маги огня могут погасить её так, как если бы она сама была пожаром. Она помнила эту легенду, но никто не знал толком, только в битве ли её может остановить магия огня или в любой ситуации. Всё равно, волшебное пламя погубит любого человека.

— Тебе надо спрятаться! — заволновалась девочка. — Беги, они мне ничего не…

Она подавилась словами. За сброшенную печать её ждало наказание, и немалое.

Ведьма вдруг замерла, потом злобно зашипела.

— Тот человек! — прокричала она с ненавистью. — Ты не дала мне его убить! Он тоже вошёл сюда! Он меня перехитрил! Он понял, где мы скрываемся!

— Вийник? Тиселе, пожалуйста, не убивай его! Я не хочу.

Ведьма вдруг успокоилась.

— Маленькая сестричка, я не успею сделать то, что нужно. Нам придётся попробовать позже.

— Но меня никогда больше не выпустят из Замка!

Тиселе покачала головой. Сперва она хотела освободить Киксу от огненной магии и сбежать, но теперь, когда всё само складывалось так, как складывалось…

— Слушай меня, сестричка. Ты была околдована. Ведьма околдовала тебя, украла, но ты смогла сбежать. Теперь ты побежишь по тому проходу навстречу братьям и сёстрам. Если сможешь — плачь и бойся. Бросайся к ним так, будто они — твоё спасение от дурных снов.

— А ты? — не поняла девочка.

Тиселе улыбнулась.

— Я пойду с тобой, — пообещала ведьма.

— Но…

Кикса не успела возразить. Тиселе сорвала цветок белоцвета, быстрыми движениями растёрла его между ладонями и втёрла в волосы. Потом обняла девочку за плечи и поцеловала в лоб. Кикса почувствовала, как её охватывает ужасный страх перед враждебной магией. Она завизжала и с криком бросилась бежать — вперёд, не разбирая дороги. Она не видела, как Заклятая ведьма превратилась в муху. Муха села девочке на волосы и покрепче вцепилась лапками. Биро Итель научила Тиселе, как менять не только размер тела, но и облик. Надолго эта магия не продлится, но два-три дня у Тиселе были — если, конечно, она никому не попадётся на глаза. А цветок белоцвета сделает её невидимой даже для проницательного взгляда Вийника, который так легко разгадывал её хитрости.

Глава четвёртая о том, как обрести гордость

Киксу гнал вперёд страх. Позади скрывалось что-то ужасное, кошмарное, что-то такое, чему не было названия, но что означало только боль и смерть! Визжа и плача, почти ослепшая от слёз, она врезалась в ищущих её сестёр Ордена. Матушка Элсо, которая шла впереди, держа перед собой волшебный фонарь — в присутствии учеников он загорался зеленоватым пламенем — едва не выронила волшебную вещь. Она передала фонарь идущему за ней брату Зидару и схватила девочку за плечи.

— Кикса? — требовательно встряхнула она ученицу. — Почему ты одна? Кто сорвал твои печати? Где твои сопровождающие?!

— Мне страшно! — разрыдалась Кикса, почти не слыша вопросов. Она цеплялась за неумолимую наставницу, само имя которой в Ордене означало суровое наказание для своевольных девчонок, цеплялась так, будто в руках волшебницы таилось спасение от идущей по пятам угрозы. — Там! Там!..

— Что там? — сурово спросила матушка Элсо и снова встряхнула Киксу.

— Ведьма! — кричала Кикса. Слова как будто рождались сами по себе, ей даже не нужно было притворяться. — Не знаю! Я спала! Мы ехали сюда! А потом… потом… не помню… лес… страшно! Мне страшно!

— Она была околдована, — проговорил откуда-то со стороны спокойный мужской голос. Для Киксы он означал требования, которым она больше не обязана подчиняться, и она покрепче вцепилась в матушку Элсо.

Огненная волшебница жестом остановила своих спутников и строго поглядела на пробравшихся вслед за Киксой магов.

— Это вы её сопровождающие? — спросила она Вийника. Тот кивнул. — Нечего сказать, уберегли. Что за вздор она несла? Какая ведьма?

— Я не знаю, — ответил Вийник.

Кикса замерла под требовательной рукой наставницы. Он же знал! Он точно знал! Или… неужели не догадался?

— Мы подъезжали сюда, когда испортилась погода, — так же спокойно рассказывал Вийник. — У меня были подозрения, что непогода была наколдована. Мы сделали две попытки пробиться сквозь метель, но нам это не удалось. Пока я пытался найти источник колдовства, Кикса подверглась нападению. По-видимому, ведьма с самого начала охотилась на Киксу. Её печати оказались сломаны, девочка бросилась бежать.

— Как вы нашли это место? — насторожено спросила матушка Элсо.

— Я следовал по магическому следу девочки, — пояснил Вийник. — Это было непросто, потому что ведьма пыталась убить нас.

— Где ведьма сейчас? — продолжала расспрашивать матушка Элсо.

Вийник пожал плечами.

— Я не знаю. Видимо, девочке удалось сбежать, пока мы сражались с ведьминскими чарами. Кикса, похоже, очень напугана.

— Вы плохо выполнили свои обязанности, — подытожила матушка Элсо.

— Никто нас не предупреждал, что в окрестностях Замка Ордена скрывается ведьма, — мягко возразил Вийник. — Мы были вооружены против обычных дорожных неприятностей и не готовились к магическому поединку.

Матушка Элсо смерила Вийника и его учеников хмурым взглядом.

— Ну и мужчины пошли в Карвийне! Братья Ордена всегда готовы защищаться.

Вийник в ответ отвесил иронический поклон.

— Следуйте за нами, — приказала матушка Элсо, смерив волшебников Карвийна взглядом.

— Но, сестра… — запротестовал брат Зидар. — Они чужие, это тайны Ордена!

— Предлагаешь убить их? — сухо осведомилась матушка Элсо.

— Нет, но…

— Тогда уже нет смысла скрываться. Вы пойдёте с нами. Ферфи, Негин, вы пойдёте за лошадьми и линеей этих людей. Где вы их оставили?

Вийник хмыкнул.

— Я схожу сам, — предложил он, испытующе глядя на матушку Элсо.

— Вы пойдёте с нами, — спокойно ответила она. — Где вы оставили лошадей?

— Вы знаете старую станцию? — уточнил волшебник.

— Мы оставили там припасы на всякий случай, — усмехнулась матушка. — Вижу, она пригодилась. Идёмте.

Присутствие братьев и сестёр по Ордену, казалось, успокоило Киксу и она безропотно пошла за матушкой по подземному ходу. Сестра Ферфи и брат Негин, пожав плечами, отправились в другую сторону. Братья Зидар и Ватр подождали, пока волшебники из Карвийна двинутся следом за Киксой и сами пошли следом — не то защищая, не то конвоируя.

Тиселе цеплялась за волосы девочки и напряжённо думала. Владыки огня её не заметят, они не умеют видеть так, как видят ведьмы и люди из Карвийна. Но тот недобрый человек…

Он солгал. Он зачем-то солгал. Это было… непонятно. Почему он не рассказал как есть? Чего он хочет?

А ведь он подготовил почву для её магии. Ей бы не удалось так легко выманить девочку, не удалось бы подтолкнуть её сорвать печати, если бы маг не расшатывал их изо дня в день всю поездку. Зачем? Чего он хотел? Первым отобрать магию девочки?

Тиселе подавила всплеск ярости. Муха. Она — муха. Крохотная мушка, которой не видно в волосах. Она не может злиться. Мухи не злятся. Мухи не скрежещут зубами, у них нет зубов. Они не сжимают кулаки, у них нет кулаков. И уж конечно, они не выкрикивают проклятий.

Муха. Она муха.

Недобрый человек хотел первым украсть магию девочки. Украсть великий и грозный дар. Но зачем? С кем он собрался бороться? С ними, с лесом? Но зачем? Тиселе ясно видела, что Вийник не был мстительным, и с лесом его ничего не связывало. Ведьмы волей-неволей учатся разбираться в людях. Нет, он даже не может знать, что она пришла из леса.

Тиселе задумалась. Враги недоброго человека её не касаются. Они могут быть ещё хуже, чем он. Могут быть лучше. Но лес сам по себе, он ни с кем не заключает союзов. Хотя… надо быть очень осторожной и выжидать. Кто знает, недобрый человек может и пригодиться.

Киксу оставили одну в тесной келье — не столько отдыхать, сколько готовиться предстать перед главой ордена. Сестре Элсо было всё равно, проведёт ли девочка остаток ночи в слезах или во сне. Ей оставили краюху хлеба, стакан воды и на этом заботы Ордена были окончены. Или… нет, не окончены. Снаружи задвинулся засов.

— Тиселе? — шёпотом позвала девочка. Ответа не последовало. — Тиселе, ты тут?

Но в келье было тихо. Кикса упала на узкую койку и разрыдалась.

«Позаботившись» о девочке, сестра Элсо решила заняться самой неприятной частью. Она прошла в странноприимные покои, в которых разместили незваных гостей. Покои были обставлены ничуть не щедрее, чем келья Киксы. Каменные стены, каменный пол, кровати из еловых досок — неслыханная роскошь в королевстве, но не здесь, ведь орден стоит в еловых лесах. На стенах горели светильники и гости жмурились от их яркого света. Сестра Элсо удовлетворённо кивнула. Молодые сидели на полу. Слишком устали. Чего ещё ждать от изнеженных мальчишек. Старший встретил огненную колдунью на ногах.

— Кто вы и что вам тут нужно? — требовательно спросила сестра Элсо.

— Нам нужно?! — вякнул один из мальчишек. Второй потянул его за рукав, а старший шикнул и мальчишка умолк.

— Мы привезли девочку, Киксу, обратно в Орден, согласно договору между вами и Карвийном, — со всё той же раздражающей иронией ответил старший колдун.

— Это не ответ, — нахмурилась женщина. — Вы задержались в пути. Зачем?

— Мы ни о чём так не мечтали, как поскорее добраться до вас и передать девочку под вашу ответственность, — ответил старший колдун. — В дороге у неё стали ломаться печати и мы со дня на день ожидали пожара.

Сестра Элсо фыркнула. В её глазах волшебники, не способные вызвать или погасить огонь, были жалкими калеками, которые почему-то не стесняются своего убожества, а настаивают, что тоже владеют магией.

— Если бы вы двигались по дороге, вы бы приехали три дня назад, — заявила она.

— Мы бы и сами рады, но нас застала метель…

— Метель! — возмутилась сестра Элсо. — Там не было никакой метели!

— Как это не было?! — вскинулся второй мальчишка — тот, который перед тем тянул своего товарища за рукав. — Мы чуть не погибли в ней!

Огненная колдунья смерила его внимательным взглядом. Она видела много детей, юношей и подростков, и часто выводила на чистую воду их жалкую ложь.

— Ты говоришь что думаешь, мальчик, — сухо проговорила она. — Что ж, хорошо. Вы попали в метель.

— Ведьма… — вякнул первый мальчишка.

— Ах, да, — неприятно засмеялась женщина. — Ведьма. Ведьма, которая пряталась в лесу. Мы никогда ничего не слышали тут ни о какой ведьме.

Она ждала, что мальчишки начнут спорить, но они переглянулись и покосились на старшего. А старший пожал плечами.

— Тем не менее, метель была наколдована.

Сестра Элсо фыркнула.

— Зачем? — спросила она.

И снова мальчишки уставились на старшего.

— Откуда нам знать, — опять пожал плечами тот.

— Но вы что-то подозреваете, — нажала сестра Элсо.

— Разумеется, я подозреваю. Я думаю, что ведьма ждала, когда в Орден будет возвращаться кто-то из его детей, чтобы похитить.

— Кто-то — или Кикса? Что она хотела от девочки?

— Откуда мне знать? — устало усмехнулся волшебник. — Вам стоило выследить ведьму и спросить её саму.

— Этим сейчас занимаются, — отрезала волшебница. — Будь уверен, маг из Карвийна, ни одна мышь не войдёт в лес и не выйдет без нашего ведома.

— Рад это слышать, — кивнул старший.

— Вы останетесь здесь, пока длятся поиски, — подытожила сестра Элсо. — Но мы не держим нахлебников. Завтра с утра, когда закончится утренняя служба богу пожаров, вы присоединитесь к нашим послушникам. Есть будете с ними в трапезной.

Старший снова кивнул. Мальчишки переглянулись, но промолчали.

Сестра Элсо разочаровано поджала губы. Она надеялась, что неженки из Карвийна возмутятся её распоряжением. Тогда их можно будет поставить на место. Это полезно: протестуя, они выдали бы свои тайны. Но, может быть, они возмутятся утром? Утренняя служба начинается после шестнадцатого удара колокола, в то время, когда в городах только гасят уличные огни. Даже летом утренняя служба заканчивается ещё до рассвета, зимой же послушники приступают к работе в полной темноте.

Сестра Элсо покачала головой и вышла. В одном она не солгала: Орден действительно не мог себе позволить кормить нахлебников.

Тиселе мухой полетела за огненной волшебницей. Она заметила, что в замке не было заклинаний против нечисти. Нечему было заверещать, когда она пролетает мимо. Пусть ищут ведьму в лесу. Пусть бегают. Она пробралась в самое сердце их страны, и здесь её некому обнаружить. Но попадаться на глаза недоброму человеку не стоило. Он слишком опасен и он умеет видеть и ведьм, и их проклятия. Тем более, что Тиселе больше интересовалась орденом, а не недобрым человеком. Надо вывести отсюда девочку. Надо торопиться. Из нескольких фраз, которые обронила огненная волшебница, Тиселе кое-как поняла, что сломанные печати были временными и какое-то время их возобновлять не будут. А после огненное волшебство в крови девочки заставят затихнуть навсегда. Когда? Неизвестно. Но прежде Киксу отдадут в жёны кому-то из огненных воинов, чтобы её кровь влилась в их злое племя.

Замок Огненного ордена не был единым строением, он был больше похож на маленький город. Там были и совсем старые домики, когда-то наспех сколоченные из свежесрубленных елей и потом укреплённых магией, были и большие каменные строения. Тиселе не знала, что в отдельных домиках жили семейные пары, а каменные дома оставили для нужд Ордена.

Сестра Элсо вышла из странноприимных покоев — деревянного дома на четыре комнаты, из которых для пришлых магов открыли только одну, — и зашагала через двор. Огненное волшебство не позволяло снегу ложиться в стенах замка, но земля оставалась мёртвой и безжизненной. Путь сестры Элсо лежал в длинное каменное здание. Одно его крыло было отведено для девочек, насильно привозимых в замок, во втором жили мальчики, но прохода между отделениями не было. Пришлые дети не должны были смотреть друг на друга. Девочки были предназначены в жёны сыновьям Ордена, мальчикам же суждено дать обет безбрачия и своими делами служить во благо огненного дара. Сестра Элсо вошла в здание, прошла к келье Киксы и остановилась у двери. Оттуда доносились тихие всхлипывания. Это было предсказуемо и сестра Элсо прошла дальше. Как наставница девочек, она жила с ними под одной крышей и её келья была немногим больше и ничуть не удобнее.

Заперев за собой дверь, огненная волшебница села за стол — главное удобство её покоев, — положила руки перед собой и невидяще уставилась в темноту. Она провела тяжёлый день, а ночью ещё и разыскивала капризную девчонку. Скоро будет утренняя служба. Опять ночь без сна. Сестра Элсо чувствовала себя ужасно усталой. Глаза её закрывались.

В дверь постучали.

Огненная волшебница резко открыла глаза. Стоящая на столе свеча затрепетала неровным пламенем.

— Входи, сестра Ферфи, — пригласила она.

Дверь открылась. Тиселе вся сжалась в щели над притолокой, надеясь, что никому не придёт в голову вглядываться в тени.

Сестра Ферфи была моложе Элсо. Огненное волшебство, время и власть ещё не обожгли её тела и она была румяной пухленькой женщиной с копной светлых рыжеватых волос. Она казалась бы жизнерадостной, если бы не привычка сурово поджимать губы. Рядом с ней сестра Элсо казалась ещё более высокой, сухой, ещё более седой и черты её выглядели резче и строже. Одеты обе были в тёмно-красные, багровые, почти даже чёрные балахоны.

Затворив за собой дверь, сестра Ферфи устало вздохнула.

— Что скажешь? — не поворачивая головы, спросила Элсо.

— Мы еле прошли, — коротко ответила Ферфи. — Пришлось растапливать снег.

— Выпей вина, — равнодушно предложила Элсо и взмахнула рукой. Сестра Ферфи кивнула и привычно открыла небольшой шкафчик в углу комнаты. Достала потемневшую бутылку и драгоценный, вывезенный из империи кубок.

— А ты? — спросила сестра Ферфи, сделав глоток.

— Не нужно, — покачала головой старшая наставница. — Рассказывай дальше.

— Лошадей нашли у станции, — продолжила сестра Ферфи и замялась.

— Говори, — приказала сестра Элсо.

— Забор был обращён в пепел, — тихо произнесла сестра Ферфи и осушила кубок. Повисла тревожная тишина.

— Мы бы знали, если бы туда пробрался отступник, — наконец начала сестра Элсо.

— Там был только один след, — покачала головой Ферфи.

Сестра Элсо задумалась.

Обычай Ордена требовал, чтобы рождённые в нём дочери давали обет безбрачия и посвящали себя воспитанию следующих поколений, пока мужчины сражаются во внешнем мире. Лишь немногих из дочерей выпускали в города бороться с пожарами и чаще всего — лишь для того, чтобы пестовать молодёжь, если вдруг в каком-то городе недоставало опытных огненных магов. Сестра Элсо, которую дети звали матушкой, как и сестра Ферфи, как и другие сёстры, всю жизнь следили за тем, как разгорается магия в их учениках. И всю жизнь они лишали рождённых вне Ордена девочек права на звание сестры, отдавая их на выбор братьям Ордена.

— У неё сломались печати, — проговорила сестра Элсо. — В такие дни дети могут выбросить много сил, больше, чем если бы они тратили их постепенно, изо дня в день.

— Мы её этому не учили, — подсказала сестра Ферфи. Им не было нужды что-либо объяснять друг другу; обе думали вслух, не решаясь сразу высказать озарившую их мысль.

— Её дар мог бы передаться по наследству, — скептически произнесла сестра Элсо.

Сестра Ферфи лишь фыркнула и снова наполнила кубок.

— У неё талант, — с мрачной гордостью произнесла сестра Элсо.

— Обращение в пепел — не дар, а умение, — подсказала сестра Ферфи. — Её дети могут его и не освоить.

Они переглянулись, в неверном свете свечи скорее угадывая, а не видя глаза друг друга.

— Братья Зике, Миреле и Вёжел уже спрашивали о ней, — хмуро произнесла сестра Элсо.

Сестра Ферфи сердито фыркнула.

— Они её старше вдвое!

— У них большие заслуги перед Орденом, — возразила сестра Элсо.

Они снова переглянулись с Ферфи. И промолчали.

— Скоро утренняя молитва, — сказала сестра Ферфи.

— Девочка устала с дороги, — заявила сестра Элсо. — Она должна спать. Еду принесёшь ей в келью. К молитве не допускать. Её печати были сорваны, она опасна. Я должна всё проверить прежде чем запечатать их снова.

— А ведьма? — вспомнила сестра Ферфи.

— А что — ведьма? — хмыкнула сестра Элсо. — Ведьма нам ещё послужит. Разумеется, мы не можем ничего делать, не разобравшись, как она сорвала печати. Я скажу братьям, чтобы они прочесали весь лес на три дня пути. И как можно тщательнее.

Женщины снова переглянулись. В их глазах мелькнуло мрачное торжество.

— Пришлых поставим на работу, — предложила Элсо. — Потом… посмотрим. Быть может, они станут разговорчивее, когда им надоест колоть дрова.

Наплакавшись, Кикса уснула тяжёлым, беспокойным сном. Ей снилось, что Тиселе склонилась над ней и шепчет, мешая знакомые слова с незнакомыми, отдающими простором, степью, ветром и скачкой.

— Я здесь, маленькая сестричка, я здесь. Ничего не бойся, я с тобой. Никому ничего не говори, сестричка. Тебя украла ведьма, ты ничего не помнишь. Спросят — тебя заманила ведьма. Ты ничего не помнишь, ты ничего не знаешь. Ничего не бойся, маленькая сестричка, я с тобой…

— Сестрица… — прошептала Кикса и сон вдруг смялся, сменился тусклым светом и склонившейся над девочкой сестрой Ферфи.

— Здесь только я, — сухо произнесла она.

Кикса вскочила с кровати. Утренняя молитва! Она проспала!

— Простите… — пролепетала девочка, но суровая сестра Ферфи неожиданно тепло улыбнулась и протянула девочке медный поднос, на котором Кикса увидела ломоть хлеба — белого, какой едят только старшие братья Ордена! — здоровый кусок мяса и кубок красного вина. Кикса ахнула.

— Ты больна, — быстро заговорила сестра Ферфи, настойчиво протягивая поднос. — Да ешь же ты. Слушай меня внимательно. Ты больна. У тебя сорваны печати. Ты не должна покидать свою келью. Слышишь меня, девочка? Не должна. Ешь. Пей. Ты совершила большое колдовство, тебе надо есть и пить вволю.

— Но я же…

— Молчи, — оборвала сестра Ферфи. — Не твоего ума дело. Слушай. Ведьма сорвала твои печати. Ты ничего не помнишь. Слышишь меня? Если тебя спросят — ты ничего не помнишь. Ясно?

Кикса как зачарованная кивнула, поражённая совпадением происходящего со своим сном. Неужели Тиселе ей только приснилась? Неужели…

— Дурочка, — резко произнесла сестра Ферфи. — Хорошо, слушай внимательно. Ты вернулась. Ты считаешься взрослой. Мы мало находим девочек и о тебе заговаривали сразу трое наших братьев. Ты понимаешь, что это значит?

Кикса слабо кивнула. Её хотят выдать замуж за одного из братьев Ордена. Она наверняка видела кого-то из них — издалека, потому что они не снисходят до маленьких девочек. Они ждут, когда те подрастут.

— Ты ещё слишком мала! — с непонятной яростью произнесла сестра Ферфи. — Слишком мала, чтобы выходить замуж!

Кикса пожала плечами. Так было всегда. Тиселе обещала забрать её дар, но… девочка вспомнила, с какой охотой откликнулась огненная магия, как легко получилось заклинание… Но её магия будет запечатана. Так какая разница?

Сестра Ферфи вздохнула.

— Девочка, кто тебя учил?

Кикса захлопала глазами.

— Так вы же учили… — пролепетала она.

— Девочка, — повторила сестра Ферфи и в её голосе прорезались стальные нотки. — Кто тебя учил обращать дерево в пепел? Этому не учат девочек.

Кикса потупилась.

— Кикса! — резко произнесла огненная волшебница.

— Я сама, — призналась девочка. — Я смотрела как брат Зидар колдует…

— И только?!

Кикса виновато кивнула.

Никому в жизни она не призналась бы, что видела, как вокруг сестёр и братьев сплетаются алые нити огненного волшебства. То, чему учат в Карвийне — различать рисунок магии — она умела от природы, как это умели ведьмы и Заклятые. Даже когда дар девочки был запечатан, она видела. И видела, что делали взрослые маги. И запоминала. Как ей удалось связать воедино полыхнувшую в ней магию и когда-то подсмотренное заклинание — Кикса и сама не знала. От испуга, не иначе.

— Девочка, — со странной торжественностью произнесла сестра Ферфи. — Ты станешь гордостью Ордена.

— Но вы говорили, что я должна…

— Забудь, — зло отчеканила волшебница. — Я не дам твоему пламени погаснуть. Слышишь, Кикса?!

— Но ведь братья…

Ферфи зло усмехнулась.

— Кроме братьев, есть и сёстры, девочка моя.

Она помолчала, а потом сердито накинулась на Киксу, как будто девочка в чём-то провинилась:

— Ты поела?! Доедай скорее! Я не могу весь день тут сидеть!

Она едва дождалась, когда Кикса опустошит кубок. От вина, густого и сладкого, у девочки прибавилось сил, но слегка закружилась голова. Сестра Ферфи почти вырвала из рук подопечной поднос и кубок и ушла, тяжело хлопнув дверью.

Кикса осталась одна.

Она ошеломлённо села на кровать, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. Сестра Ферфи её только что… похвалила?! Сестра Ферфи сказала, что она, Кикса, будет гордостью Ордена?! Она?! Девочка, которую все ругали? Если бы разверзлись небеса и спустился бог пожаров, чтобы провозгласить её своей избранницей, Кикса была бы не так ошеломлена, как от скупой похвалы наставницы. Орден никогда не гордился дочерьми! Сестра Ферфи никогда никого не хвалила. Никогда! И ей дали хлеба и мяса, а не сероватую кашу, которой кормили послушниц. И напоили вином, чтобы восстановить силы. И сказали, сказали… что она совершила большое колдовство! Это сказала сестра Ферфи! Сама сестра Ферфи!

Только похвала от матушки Элсо могла бы изумить больше.

Девочка почувствовала, что сходит с ума. Она вытянула руки и позволила огню, который тёк в её жилах, показаться наружу. С пальцев сорвались язычки пламени. Кикса сосредоточилась, не давая огню перекинуться дальше. Это было тяжелее, чем дать огню родиться. Пламя почти соскочило с её пальцев. Девочка испугалась и потушила огонь. Она сделала это так резко, что кожа покраснела там, где в неё втянулось пламя. Потом подняла указательный палец и зажгла огонь на нём. Держать один палец было проще, чем десять. Тогда Кикса изменила цвет пламени. Зелёный, синий, кроваво-алый, бледно-жёлтый… фиолетовый, розовый…

Она будет гордостью Ордена. Сестра Ферфи обещала!

Тиселе с отвращением наблюдала за девочкой. Она мухой забилась в щель над притолокой — это оказалось самое удобное место в любой келье. Пламя — враг и леса, и степи. Ветер разносит пламя, но Тиселе не хотела. Магия девочки была открыта и ведьма почти кожей чувствовала, как наслаждается Кикса, выполняя это упражнение. Она потянулась к огненной волшебнице — осторожно, преодолевая отвращение. Надо поймать то, как Кикса это делает. Основу её волшебства. Это не так уж сложно, не сложнее, чем отобрать магию насовсем. Тиселе видела, что Кикса уже не расстанется со своим даром. Она не успела. Не надо было отдавать девочку, надо было сражаться. Но сейчас…

Тиселе подумала, что могла бы подтолкнуть Киксу, устроить пожар и в общем переполохе похитить «маленькую сестричку». Надо об этом подумать.

Но далеко ли она уйдёт? Она не умеет запечатывать огненный дар, а Кикса не захочет сбежать после того, как открыла своё сердце огню.

У мух нет ни загривка, ни шерсти на нём и только поэтому у ведьмы не поднялась шерсть на загривке. Мухи не рычат и только поэтому Тиселе не зарычала. Она молча наблюдала, как Кикса играет с пламенем, с каждым нехитрым заклинанием всё больше сродняясь со своей стихией. Всё больше позволяя себе быть огненной волшебницей. Всё меньше и меньше нуждаясь в помощи дикой степной ведьмы. Тиселе ловила рисунок её магии и злилась. Тиселе ненавидела огонь. Он убивает лес.

Матушка Элсо была всего-навсего старшей наставницей. Она не имела власти в Ордене. Но много лет она учила послушников, заставляла их брать под контроль бушующую в них силу, ложиться вовремя спать, колоть дрова без возражений и не спорить, когда на ужин была та же прогорклая каша, что и на завтрак. Много лет дети съёживались от страха, стоило ей только нахмуриться или сурово поджать губы. Конечно, они мечтали, как вырастут, пройдут посвящение и выйдут из-под её власти. Конечно, они мечтали бросить ей в лицо оскорбление или вызов. И, разумеется, даже взрослыми, они обнаруживали себя опустившими взгляд перед строгой наставницей. Огонь в ней пылал ярко и давно выжег всё наносное и суетное. Она была высокой, худой и лицо было словно вырезано из дерева, такая задубевшая у волшебницы была кожа и суровое выражение. За долгие годы матушка Элсо выучила простое правило: не знаешь, что делать, займи учеников работой. Вот и сейчас она послала ученицу за братом Зидаром с предложением привести к ней братьев Зике, Миреле и Вёжела, а кроме них ещё и Негина, Ватра и Тевера. Очень скоро они появились перед ней. Брат Зидар был спокоен, остальные заметно волновались. Они ещё помнили, как их вызывали к матушке Элсо, чтобы отчитать за очередную шалость, ссору или вышедшее из-под контроля пламя. Волшебница встретила их на крыльце дома учеников.

— Что с Киксой? — спросил брат Вёжел, высокий волшебник в алых одеждах. Огонь в его крови горел не слишком ярко и поэтому он не имел права на более тёмный наряд. Из всех претендентов он больше всех мечтал жениться.

— А ты как думаешь? — строго спросила сестра Элсо. — Брат Негин вам не рассказывал?

— Выдумки про ведьму? — фыркнул брат Зике. Он был старше брата Вёжела, но выглядел моложе. В Огненном ордене, где могущество старило даже самых юных, это не было хорошим признаком.

Сестра Элсо невесело усмехнулась.

— Выдумки… Если бы, братья.

— Допросите карвийнских волшебников, — предложил брат Тевер. — Уверен, это они расшатали печати.

Он был моложе всех, но мантию носил тёмно-красную и выглядел не столько старым, сколько изнурённым невзгодами. Сестра Элсо помнила, что он был в одном из отрядов, отправленных в степь для устрашения дикарей. Что он там пережил, она не знала. Но брат Тевер не был глупцом и поэтому его слова требовали ответа.

— Они молчат, брат Тевер, — покачала головой сестра Элсо.

— Я с ними поговорю, — запальчиво предложил брат Миреле. — Всё расскажут!

Брат Тевер хмыкнул, а брат Негин закатил глаза. Брат Миреле был… достойный сын Ордена. Огонь в нём горел ровно и был брат Миреле очень… предусмотрительный и расчётливый человек. Он не делал глупостей, за которые ему пришлось бы отвечать. Но мог наделать глупостей, за которые отвечать пришлось бы другим.

— Брат Негин, скажи им, — сухо попросила она.

— Ведьма была, — коротко сказал брат Негин. Он был одним из немногих мужчин, которым сестра Элсо… доверяла. Это означало, что она шпыняла его чаще, чем других магов Ордена.

— Кто её видел! — возмутился брат Зике. — Карвийнцы рассказали сказочку!

— Ведьма была, — повторил брат Негин и оглянулся на Зидара. Тот толкнул товарища в плечо, вынуждая продолжать. — Метель.

— Ну и что? — фыркнул брат Вёжил. — Мало ли у нас метелей?

— Был ясный вечер, — подсказал брат Зидар. — Я сам видел луну и звёзды на небе.

— Ну и что? — продолжил спорить Зике.

Сестра Элсо медленно, напоказ вздохнула.

— Метель наколдовали! Она была только вокруг станции! — потерял терпение брат Зидар. Сестра Элсо согласно кивнула.

— Значит, это карвийнцы! — решил брат Миреле. — Они и печати сломали! Дайте, я с ними поговорю!

Братья Негин и Зидар переглянулись.

— Только нам с Карвийном поссориться не хватало, — пробурчал брат Зидар.

— Карвийн создаёт заклинания, которые используют по всему королевству, — подсказал брат Тевер.

— Ну и что? — хмыкнул брат Зике.

— Метель создать невозможно, — сказал вдруг молчащий до того брат Ватр.

— Невозможно, — кивнула сестра Элсо. — Но она была. И Кикса говорила о том, что за ней гонится ведьма.

— Девчонке привиделось! — отрезал брат Миреле.

Сестра Элсо задумчиво посмотрела на него и смотрела до тех пор, пока он не опустил взгляд.

— Найдите ведьму, — вдруг с нажимом произнесла огненная волшебница. — Мы не будем знать покоя, пока вокруг замка бродит нечисть, которая охотится на наших детей.

— Внутрь она не заберётся, — фыркнул брат Миреле. — Пусть себе торчит в лесу.

— Хочешь жить как в осаде? — возразил брат Вёжел. — Где нам её искать, матушка?

— Нам? — запротестовали братья Зике и Миреле.

Сестра Элсо сурово поджала губы.

— Вы спрашивали меня о Киксе, — медленно, веско произнесла она. — Сейчас она слишком напугана, её контроль над пламенем ещё не восстановлен. Но после… я не могу ничего обещать. Это решает совет Ордена. Но ручаюсь, тот, кто пальцем не пошевелил для её безопасности, девочки не получит.

Братья Зике, Миреле и Вёжел переглянулись.

— А они тут при чём? — запротестовал брат Зике, косясь на Негина, Ватра и Тевера, которые не просили руки Киксы. — Отправьте только меня… только нас, я хотел сказать! Я вам эту ведьму притащу ещё до рассвета!

— Работы всем хватит, — хмыкнула сестра Элсо. — Для верности осмотрите всё на три дня пути.

— Три дня?! — взвыл брат Миреле.

Сестра Элсо подняла брови.

— Ты можешь остаться дома, — предложил брат Вёжил.

— Ты останешься в Ордене, — сказала вдруг сестра Элсо, глядя на Тевера. — Я хочу, чтобы ты присмотрел за карвийнцами.

Зике и Миреле злорадно заухмылялись, брат Вёжил сохранил полное спокойствие.

— Они работают вместе с нашими послушниками, — доложил брат Тевер. — Я проверял, спрашивал мальчишек. Пока всё спокойно.

— А ты думал, карвийнцы помчатся ломать стены? — съязвил брат Зике.

— Они — чужие, — вмешался брат Негин.

Сестра Элсо согласно кивнула.

— Загляните к сестре-хозяйке, — предложила она остальным. — Уверена, она соберёт вам еды.

Не переставая ворчать, тревожащая её троица отправилась восвояси. Брат Тевер пошёл присматривать за чужаками, Ватр поспешил давать поручения подручному в кузнице, а Зидар и Негин остались рядом с волшебницей.

— Ты не сказала им? — коротко спросил брат Зидар. Сестра Элсо снова кивнула. Он спрашивал о заклинании, которое применила Кикса и о котором ему рассказывал брат Негин.

— И вы молчите, — посоветовала она.

— Приглядеть за ними? — уточнил Зидар.

— Лишним не будет, — хмыкнула сестра Элсо. Брат Зидар был слишком наблюдателен. Он отличался здравым смыслом, за который матушка Элсо его очень ценила — и большим огненным могуществом. Но он был слишком предан интересам Ордена так, как их было принято понимать. Девочку, обнаружившую большие способности он, конечно, не отдал бы таким олухам, как Зике, Миреле и Вёжел. Но он мог предложить ей в мужья более могущественного волшебника — и только. Сам он жениться не мог: его родители жили далеко от Ордена. О чём брат Зидар не подумал бы никогда, это о том, что девочка могла бы учиться и развивать способности.

Когда Кикса успела вспомнить все заклинания, которым её учили, устать и даже проголодаться, воздух в келье как будто потемнел.

— Маленькая сестричка! — позвала Тиселе, появляясь рядом.

— Тиселе! — ахнула Кикса. — Ты… ты пришла! Я думала, ты мне приснилась!

— Тише, тише, сестричка, — зашептала Тиселе, беря руки волшебницы в свои. — Я тебя никогда не брошу.

— Но, Тиселе… — замялась девочка. — Ты знаешь… ты слышала… я теперь… ты знаешь… сестра Ферфи была тут и она мне сказала…

— Я всё знаю, сестричка. Не тревожь своё сердце. Слушай: ты скажешь вот что. Ты спала, ты успокоилась, ты подумала. Ты вспомнила. Ты не видела ведьму, но она говорила с тобой. Ей нужны были твои печати. Слышишь, сестричка? Твои печати!

— Но ты же говорила…

— Это не было правдой тогда, но это правда сейчас. Ты скажешь, сестричка, что ведьма говорила, что покажет твоим братьям по магии. Слышишь, сестричка? Братьям по магии!

— А как же сёстры? — растерялась Кикса.

— Только братьям, — улыбнулась Тиселе, которая успела подслушать разговор сестры Элсо и проникнуться неприязнью к мужчинам Ордена. — Запомни, сестричка. Меня тут никогда не было, но ведьма в лесу грозилась навредить твоим братьям по магии. Слышишь, сестричка?

— А куда же ты?.. — начала было Кикса, но ведьма исчезла.

Глава пятая о том, как учиться магии

Тиселе исчезла не просто так: через мгновение у дверей заскреблись и зашушукались.

— Эй! — позвал девичий голос. — Кикса?

— Ты чего там сидишь? — раздался второй голос. — Выходи к нам.

— Матушка Элсо велела тут сидеть, — угрюмо ответила девочка. Это были Эги и Ланжи, две рождённые в Ордене ученицы. Они очень гордились тем, что рано или поздно заслужат алые наряды, тогда как всем пришлым предстояло до конца жизни кутаться в пепельные одеяния жён. Были они куда старше Киксы, уже взрослыми девушками, но матушка Элсо часто сетовала, что рождённые девочки предпочитают заигрывать с братьями Ордена вместо того, чтобы учиться и из-за этого не делают положенных успехов.

— Ты теперь такая страшная, тебя и к людям не пускают? — спросила Эги.

— Небось, всё лицо в ожогах, — присоединилась к ней Ланжи.

— А правду говорят, что у тебя печати сорваны? — уточнила Эги.

— Правду, — насторожено подтвердила Кикса. Девочки за дверью противно захихикали.

— Выходи к нам, — предложила Ланжи.

— Нельзя, — отказалась Кикса.

— Фу-ты-ну-ты, — протянула Эги. — Какие мы гордые!

— Куда нам до тебя, — подхватила Ланжи. — Тебя ведь скоро замуж возьмут, а мы так.

— Бедные девочки, — продолжила кривляться Эги. — Нас в другие города не возят, мучают тут уроками, замуж не пускают…

— А ты с братом Зике целовалась? — перебила Ланжи.

— Куда ей, — захихикала Эги. — Она ведь училась магии в самом Карвийне! Ей было некогда! Не до брата Зике!

— Да он её и знать не хочет! — продолжила Ланжи. — Пусть и не мечтает, он на ней не женится!

Кикса скривилась. Она помнила брата Зике, тот приходил посмотреть на неё перед отъездом. У него были противные холодные руки и что-то мерзкое мелькало на дне его красивых глаз.

— А если и женится, дома с ней сидеть не будет! — победно заключила Эги.

«Дай-то Пламя!» — подумала Кикса. В Ордене никто не называл своё божество богом пожаров, под этим именем его знали все остальные жители королевства.

— Это что тут творится? — послышался за дверь голос сестры Ферфи. — Эги, Ланжи, вы что тут делаете? А ну марш на кухню! Сегодня ваша очередь посуду мыть!

Раздались звонкие звуки — противные девчонки получили оплеухи и с визгом убежали. Сестра Ферфи отодвинула засов и вошла в комнату к девочке.

— Что они тебе наговорили? — требовательно спросила сестра. Кикса неопределённо пожала плечами. Жаловаться ей не хотелось, да и на что жаловаться? Такая у неё судьба. Правда, сестра Ферфи обещала, что так не будет, но могут ли сёстры оградить девочку от братьев?

— Молчишь… — сердито хмыкнула сестра Ферфи. — Ладно, вставай, нечего рассиживаться! Идём за мной. Тебя зовёт матушка Элсо.

Кикса робко вошла в покои матушки Элсо. Здесь она ещё никогда не бывала. Кровать скрывалась в нише за занавеской, в углу стоял шкафчик, а у окна — крепко сбитый стол, перед которым стояли настоящие стулья, а не скамейки, как во всём Ордене. Келью тускло освещала свеча. Матушка Элсо сидела за столом, перед ней стояли две тарелки и котелок, из которого восхитительно пахло мясом и каким-то грибным соусом.

— Садись, — кивнула матушка. — Разделишь со мной обед.

Кикса послушно кивнула и, повинуясь матушке Элсо, принялась накладывать мясо и густой ароматный соус. Матушка разломила пополам здоровенный ломоть белого хлеба и протянула девочке её долю.

— Итак, — сухо произнесла огненная волшебница, наблюдая, как девочка зачёрпывает ложкой соус, — ты сломала печати.

— Да, матушка, — потупилась девочка.

— Ты ешь, ешь… Я думаю, ты понимаешь, что ты рождена вне ордена и не имеешь права учиться.

— Понимаю, — понурилась Кикса.

— Но ты должна освоить контроль над своей магией. Мы же не хотим, чтобы ты спалила свой дом и своих будущих детей, не так ли, девочка?

— Да, матушка.

— Я очень недовольна твоим контролем, Кикса, — строго произнесла волшебница. — Очень недовольна. Слишком много переживаний, слишком мало разума. Ты понимаешь это?

— Да, матушка, — спрятала взгляд Кикса, которая уже окончательно запуталась.

— Поэтому я сама буду тебя учить, — заключила матушка Элсо. — Так всем и отвечать, поняла? Ты доела?

— Да, матушка, — поспешно проглотила последние куски Кикса.

— Нет причины спешить и давиться едой, — нахмурилась матушка Элсо, которая едва притронулась к своей порции. — Как доешь, убери со стола. Вон туда, на подоконник. И приступим.

Кикса, опасливо поглядывая на наставницу, собрала хлебом остатки соуса и освободила стол от посуды. Матушка Элсо закатала рукав и вытянула руку перед собой.

— Смотри внимательно! — приказала она. Её пальцы засветились. Они разгорались всё ярче и ярче и вот рука волшебницы оказалась охвачена пламенем.

— Теперь приложи свою руку к моей, — приказала матушка Элсо. — Смелее! Кто боится вложить руку в огонь, тому не место в нашем Ордене!

Кикса закусила губу и выполнила приказание. Она почувствовала сильную боль, когда её кожи коснулось колдовское пламя.

— Смелее! — подбодрила Элсо.

Кикса вздохнула. Её тело кричало, что от огня надо держаться подальше, пламя жгло даже на расстоянии, но как отступить под взглядом чёрных, как угольки, глаз матушки Элсо? С трудом удерживаясь, чтобы не зажмуриться, чтобы не завизжать, Кикса прижала свою ладонь к ладони старшей волшебницы. Всё в ней сопротивлялось пытке и, когда терпеть боль, казалось, стало невозможно… пламя… нет, не исчезло, а втянулось под кожу девочки.

— Прекрасно! — матушка Элсо победно улыбалась. — Это называется разделить с кем-то пламя. Сейчас ты сделала это с моего разрешения, но однажды сможешь забрать чужой огонь без согласия. Теперь давай наоборот.

— Наоборот, матушка? — пискнула ошеломлённая Кикса.

— Выпусти пламя одновременно со мной. Позволь огню слиться с огнём. Почувствуй моё пламя как своё собственное.

— Но я…

— Ты сможешь, — нахмурилась женщина. — Да, тебе больно и страшно, но это огонь. Здесь не имеют смысла слова. Только на грани ты можешь его прочувствовать. Ты должна уметь брать под контроль не только своё, но и чужое пламя. Итак. На счёт три. Ну же!

Кикса до крови прикусила губу и повиновалась. Удерживать пламя вместе с матушкой было сложно. Огненная волшебница была сильной, её огонь был как лесной пожар, а у самой Киксы — как пламя свечи. Девочка несколько раз срывалась, но постепенно привыкла к жару и смогла поддерживать ровное горение.

— Отлично! — скупо улыбнулась Элсо. — А теперь измени цвет пламени.

Девочка попыталась и в пламени замелькали синеватые язычки.

— Нет, — нахмурилась Элсо. — Ты красишь только свой огонь. Ты должна воздействовать на общее пламя. Почувствуй его… вот так. Глубже. Ещё. А теперь…

Пламя полыхнуло синим, потом ярко-алым, потом зелёным и вдруг взорвалось. Киксу отбросило назад, она упала и больно стукнулась.

Матушка Элсо покачала головой.

— Больше контроля, девочка, — проворчала она. — Ты сорвалась. Что ж… На сегодня урок закончен. Завтра урок начнётся после утренней молитвы.

— А закончится? — пискнула Кикса.

— Когда свалишься, — пожала плечами волшебница. — Иди к себе. Сестра Ферфи принесёт тебе масло от ожогов. И помни — никому ни слова! Для всех остальных ты просто девочка, которая не может сдержать своё пламя.

— А для вас, матушка? — осмелилась спросить Кикса.

Лицо волшебницы осветила скупая улыбка.

— Для меня ты будешь тем, кем себя покажешь. У нас слишком мало времени. Когда замажешь ожоги, потренируйся с пламенем свечи. Повтори то, что я тебе показывала и вспомни детские уроки.

— Да, матушка.

Девочка уже было притворила за собой дверь и вдруг вспомнила просьбу Тиселе.

— Ты ещё здесь? — недовольно нахмурилась Элсо.

— Да, матушка, я хотела… я не знала… я вспомнила…

— И о чём же?

— Я вспомнила, чего хотела ведьма! — выпалила девочка.

— Вот как, — усмехнулась волшебница. — И что же она говорила?

— Про печати… — промямлила Кикса под недоверчивым взглядом волшебницы. — Она… она хотела их забрать.

— Печати? — подняла брови матушка Элсо. — Не магию?

— Только печати. Она говорила… говорила… что ненавидит братьев ордена! Что посчитается с ними!

— Вот как, — повторила матушка Элсо и странно усмехнулась. — Что ж, передай своей ведьме, что это дурацкая затея. Невозможно набросить печати на мага, который извергает пламя. Только когда его огонь будет укрощён, только тогда накладываются печати, и не раньше. Ты поняла?

— Да, матушка, но это вовсе не…

— Иди к себе. Завтра урок начнётся с утра.

— Да, матушка.

Маги из Карвийна устали. Их растолкали задолго до рассвета и тут же потребовали, чтобы они вместе с одетыми в бледно-жёлтое мальчишками приняли участие в колке дров. С тех пор они успели почистить лошадей, натаскать воды, поправить крышу у какого-то сарая, расчистить дорожки и сделать ещё много такого, для чего у себя в Карвийне они привыкли использовать магию или поручать слугам.

Стоило им присесть, как появлялась новая группка послушников и вежливо спрашивала, не будут ли гости так любезны присоединиться к ним в их скромных трудах. О, нет, нет, пожалуйста, не используйте магию, у нас это не принято. Отдохнуть? Просим вас не стесняться, вот только нужно ещё… и так весь день. Некоторые из послушников издавали странное потрескивание, как будто на них вот-вот загорятся их жёлтые одеяния и то и дело вспыхивали язычками пламени. Маги так и не поняли, действительно ли мальчишки вот-вот потеряют контроль или гостей нарочно запугивали, но спорить побоялись.

День начал клониться к вечеру, когда к ним подошёл немолодой огненный волшебник в потрёпанной тёмно-красной мантии. Ему хватило одного взгляда, чтобы разогнать послушников. Маги Карвийна как раз снова кололи дрова и Танар со стоном опустился на нерасколотый чурбак.

— Я Тевер, рождённый вне Ордена, — представился огненный волшебник.

Это означало, что его самого привезли сюда когда-то в детстве, как Киксу.

Маги назвали свои имена.

— Почему нас заставляют работать? — с вызовом спросил Танар. — Разве мы слуги?

— Вы не слуги, — спокойно спросил Тевер. Он в отличие от жёлтых послушников не потрескивал и не светился. — Вы гости. Но если гость прибыл в бедный дом — он не сидит сложа руки, а помогает хозяевам.

— Это у вас-то бедный дом? — фыркнул Ковек. — Да вы…

— Вступая в Орден, мы даём обет бедности, служения и послушания, — строго ответил Тевар. — Мы живём в одиноком месте. Всё выращиваем себе сами. Мы не собираем дань с бедняков и не торгуем.

— Я слышал, что Огненный орден славится своими кузнецами, — мягко вступил в разговор Вийник. Ему-то была знакома любая работа, вот только столь демонстративно высказываемое недоверие не пришлось по вкусу.

— Славится, — кивнул Тевар. — И заслуженно. Я не могу показать вам кузницы, но инструменты нашей работы известны даже за морями.

— Вы раздаёте их даром? — усмехнулся Вийник. Тевар понял, куда клонит его собеседник, и улыбнулся в ответ.

— За нашу работу мы покупаем самое дорогое — свободу и безопасность.

— Сколько нам ещё на вас вкалывать? — грубо спросил Танар. — Мы устали, мы голодны. Нас дома ждут!

— Вы можете уехать в любой день, — удивился Тевер, — вас никто не удерживает. Но можем ли мы отпустить гостей сейчас, когда по лесу бродит столь опасная ведьма? Подождите, братья поймают её и тогда отправляйтесь в путь.

— Поймают?! — взвыл Танар. — Да вы не сможете увидеть ведьму, даже если она окажется у вас под носом!

Тевер поднял брови.

— Ведьма действительно существует? — уточнил он.

— Вы, что, думаете, мы её выдумали?! — раскипятился Танар.

— Придержи язык, Танар, — посоветовал Вийник, кладя юноше руку на плечо. Но ученик вывернулся, вскочил и закричал:

— Да, ведьма существует! Я видел её! Ковек видел! Мастер Вийник видел! Кикса видела! Она за нами от самого Карвийна следует! На безголовой лошади из снега! И смеётся! Она охотится за Киксой, понятно?! Чуть не убила её в Карвийне!

— Очень опасная ведьма, — невозмутимо подытожил Тевер. — Я передам, чтобы вам принесли еду. Завтра… если не хотите принимать участие в нашем труде — просто не выходите из своих покоев. Вас не будут беспокоить.

Маги Карвийна переглянулись. Им предлагалось просидеть весь день взаперти, возможно даже без пищи.

— Мы могли бы оказать помощь в поимке ведьмы, — предложил Вийник. — Маги в Карвийне славятся умением находить нечисть.

В глазах Тевера что-то мелькнуло.

— Ведьму ищут женихи Киксы, — пояснил он.

— Женихи?! — поперхнулся Ковек. — Она же ещё маленькая!

— Таков наш обычай, — пожал плечами Тевер. — Матушка Элсо дала понять, что тот, кто не найдёт ведьму, Киксу не получит.

Ковек ещё сердился, но Вийник вдруг догадался.

— А кто найдёт? — усмехнулся он.

Тевер скупо улыбнулся.

— Мы не сильны в поисках нечисти.

Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.

— Боюсь, мы не были к вам внимательны. Не откажите разделить со мной вечернюю трапезу? Боюсь, иначе вам принесут еду для послушников.

Маги, которые уже успели оценить прогорклую кашу, спорить не стали.

Тевер шёл в покои матушки Элсо в глубокой задумчивости. Его слегка покачивало: маги из Карвийна оказались здоровы пить и так до конца и не потеряли над собой контроля. Но то, что они рассказали, было… интересным.

В коридоре он встретил ту девочку, из-за которой поднялся весь этот шум. Кикса диковато посмотрела на волшебника, шарахнулась в сторону, ударившись при этом о стену узкого коридора, и пошла прочь, то и дело дуя на пальцы. По тому, как она встряхивала руками, как на них смотрела, по тому, что мелькало на дне её глаз, брат Тевер понял, что только что происходило в покоях матушки. Он пригляделся к девочке внимательнее. Обычный подросток, ещё не до конца созревшая девочка. Полноватая, некрасивая. Большие светлые глаза, в которых видно разгорающееся в девочке пламя. В любом другом месте её сочли бы слишком юной для брака. В любом другом месте её нашли бы неинтересной и непривлекательной. Но в Ордене рано выдавали замуж. И в Ордене ценилась не красота.

Брат Тевер постучался в тяжёлую низенькую дверь. Дождался отклика, вошёл, сильно пригибаясь. Матушка Элсо сидела за своим столом и невидящими глазами смотрела на пламя.

— Ну, что? — хмуро спросила она.

Тевер поклонился.

— Я говорил с ними, матушка.

— Так рассказывай, — так же хмуро потребовала волшебница. Выслушав брата Тевера, она нахмурилась. — Степная ведьма, говоришь… В хранилище пятая дверь, шестой поворот, четвёртая дверь, седьмой стеллаж, одиннадцатая снизу полка, серая книга с красной полосой. Пароли — нияльть, энгедибе и ольваш мутат. Запомнил?

— Нияльть, энгедибе, ольваш мутат, — послушно повторил брат Тевер, едва не сломав себе язык. Матушка Элсо славилась своей совершенной памятью.

— Ступай!

Когда брат Тевер снова постучал в покои матушки Элсо, она сидела в той же позе и всё так же смотрела на пламя.

— Ну? — спросила она, едва он перешагнул порог.

Брат Тевер поклонился (как и многие в Ордене, он не сомневался, что у матушки глаза на затылке) и принялся рассказывать то, что прочёл в хрониках Ордена и что подтверждало рассказ приезжих магов: о том, как силами братьев Ордена было потушено пламя войны, воплощённое в женщине.

— Ха! — произнесла матушка Элсо, дослушав рассказ. — Вот скажи, брат Тевер, где бы ты спрятался, если бы был злобной степной ведьмой?

Волшебник пожал плечами.

— Разумеется, — скептически произнёсла матушка Элсо, — ты бы скрылся в чужих лесах.

— Если она связана с сектой Заклятых, — с сомнением произнёс брат Тевер.

— Возможно, — пожала плечами матушка Элсо. — И что бы ты там ел? Где прятался от холода? Сейчас зима.

Брат Тевер задумался, но промолчал.

— Если ведьма существует, она или давно скрылась или…

Глаза волшебницы закрылись, голова склонилась на грудь. Брат Тевер не успел встревожиться, как услышал храп. Он тихо вышел из комнаты и притворил за собой дверь.

Тиселе всё слышала; ведьма по-прежнему мухой летала по Ордену. Мухе не надо много еды. Она слышала все разговоры, которые касались Киксы и вот теперь — этот. Её охватила паника и хотелось визжать, кусаться и царапаться. Эта женщина! Она так же опасна, как и тот недобрый человек! Она всё поняла! Но молчит. Почему? Почему недобрый человек не сразу рассказал о том, что о ней знает? Из вредности? Или чтобы скрыть свои игры с рисунком магии девочки, игры, из-за которых печати оказались расшатаны? А почему молчит женщина? Чего она хочет?

А женщина вдруг открыла глаза. Она по-прежнему смотрела только на пламя перед собой.

— Ты здесь, ведьмочка, — тихо сказала она. — Я не знаю, как ты сюда пробралась, но ты здесь.

Тиселе сжалась в комок, готовясь атаковать.

— У тебя преимущество, — спокойно говорила женщина. — Ты видишь меня, а я тебя не вижу. Я старая женщина. Я не могу ударить тебя своим огнём, тут полно дерева, комната вспыхнет. Ты слышишь меня, а я тебя нет. Но я уверена, что ты здесь. Что тебе делать в лесу? Нет, ты здесь, ведьмочка. Я давно догадывалась. Ты выдала себя, когда послала ко мне Киксу со своим дурацким вопросом. Степная ведьма… Это всё объясняет. Ты слушаешь меня, ведьмочка? Послушайся моего совета — уходи отсюда. Ты ищешь средство против нашего огня. Его не существует. Только мы сами можем усмирить его. Не пытайся забрать у Киксы пламя. Не знаю, зачем ты дуришь ей голову, но подумай о себе. Человек не может вместить в себя пламя. Только огненный маг. Ты думаешь, попыток не было? Были. Они все сгорели. Ни колдуны из Карвийна, ни ведьмы — много их было, много, я бы могла назвать тебе книгу, где они все записаны — не могут принять в себя пламя. Поэтому уходи, ведьмочка. Уходи. Ты сослужила мне службу, поэтому я отпущу тебя. Я слишком стара, чтобы гоняться за тенями.

Она продолжала говорить, но Тиселе не слушала. Ведьма напряжённо соображала. Женщина её отпускает. Почему? Такая добрая? Или не может поймать и не хочет суеты? Ни одна Заклятая не смирилась бы с вторжением в свои владения посторонней магической силы. Они бы окружили чужачку заклинаниями и песнями и пели бы до тех пор, пока та не не свалилась бы к их ногам. Но, может быть, огненные маги этого не умеют?

Скрипнула дверь — в покои вошла сестра Ферфи. Тиселе воспользовалась этим и вылетела в коридор. Кружить рядом с этой женщиной становилось опасно.

Самые главные строения в замке Ордена были очень старыми, построенными ещё тогда, когда, не вполне поверившие в свою победу огненные маги ушли на север и обнесли своё жилище стенами. Они привыкли, что люди, не умеющие призывать огонь, стремятся их убить. Они привыкли спасаться только тайной и осторожностью. Став вдруг главной силой в стране, они поначалу хотели только одного — места, где жить и передавать пламя следующим поколениям. Убогие хижины, которые они кое-как возвели тогда, давным-давно развалились. Но остался сарай, который торжественно называли Дом Совета, где собирались только самые сильные братья Ордена. Сёстрам туда не было хода. Они имели огромное влияние на дела Ордена, но всё-таки огненные маги подчинялись традициям и традиции говорили, что важны только братья. Дело сестёр — заботиться о будущих поколениях.

Внимание Тиселе привлёк огонёк в узком окошке и она подлетела поближе. В сарае на длинных скамьях сидели старцы — иначе не скажешь — длиннобородые, седые, в красных одеяниях, тёмных настолько, что только отблески огня отличали их от черноты. Перед каждым магом горела свеча на тонкой высокой подставке. Никакой другой обстановке в сарае не было. Когда кто-то из старцев начинал говорить, его свеча разгоралась ярче.

Сначала разговор был совершенно непонятен.

— …на станции под Найзой брату Варазу отказали в лошадях. Барон Гаро Кретьен пригрозил смотрителю побоями и отобрал свежих коней. Брату Варазу пришлось ждать, пока не отдохнут его собственные. Разбойники разграбили селение Афалу и скрылись.

— Брат Вараз не искал их?

— Брат Вараз рождён в Ордене. Он не владеет магическим поиском.

— Карвийнцы могли бы помочь…

— Карвийнцы не вмешиваются в дела Ордена.

— А жители Афалу?

— Ратуша Кетора обещает им помощь.

— Разбойники?

— Скрылись.

— Это не первый раз.

— … попираются…

— … древние привилегии…

— … корона…

— … внутренняя дипломатия…

— … самим наказать…

— … договоры…

— … сами попрали…

— … наказать…

— … наказать…

— Требую наказать брата Чабито! — вдруг топнул ногой один из старцев, сидящий примерно посередине ближайшей к Тиселе скамьи..

Все выпрямились и заморгали.

— Брат Чабито… — потянул сидящий с краю. — Это который?..

— В прошлом году получил алую мантию… — откликнулся сидящий напротив.

— Неплохой парень.

— Отправлен на запад.

— Нет, на юг!

— В форт на границе со степью…

— Да в чём он провинился?

— Соблазнил мою внучку Ункаю! — снова затопал ногами старик. — Она ждёт ребёнка!

Стало очень тихо. Тишину, казалось, можно потрогать руками.

— Ункая рождена в Ордене, — осторожно сказал кто-то. — Разве она не принесла обетов?..

Оскорблённый дед, казалось, замялся.

— Она ещё носит жёлтые одежды, — неохотно признался он. — Пламя пока… не проявило себя в полной мере.

— Да сколько ей лет? — резко спросил кто-то. — Здоровенная же девица!

— Она родилась той зимой, когда снег засыпал амбар, — вспомнил другой старик. Тиселе это ни о чём не говорило, но все понимающе закивали бородами.

— А куда смотрела сестра Элсо? — вдруг вспомнил ещё кто-то. Тиселе терялась в седобородых старцах, они казались совершенно одинаковыми и она не могла проследить, кто из них где сидит. У них и голоса были похожи.

— Сестра Элсо отстранила Ункаю от занятий, — всё так же неохотно признался дед.

Все снова закивали.

— За что?

— А! Я слышал! — как-то по-детстки обрадовался сидящий с краю скамьи старик. — Это её поймали за поцелуями за амбаром?

— Она рождена в Ордене! — затопал ногами дед. — Вы должны наказать брата Чабито!

Все отвели взгляды.

— Кстати, о сестре Элсо, — вдруг вспомнил старик, сидящий напротив разгневанного деда. — Что там с девочкой, которую доставили в Орден? Ко мне подходил брат Миреле!

— А ко мне — брат Зике! — обрадовался сидящий с краю старик.

— А ко мне — Вёжил!

— Она потеряла контроль над пламенем, — прозвучал ответ. — Сейчас сестра Элсо учит её контролю.

— Заново? — не поверили ему.

— Брат Зидар рассказывал, она испепелила забор…

Снова стало тихо.

— После слома печатей часто происходит всплеск силы, — осторожно произнёс кто-то.

— А где женихи? Почему они не предстали перед Советом?

— В лесу.

— Зачем?!

— Ловят ведьму.

— Какую ведьму?!

— Их отослала сестра Элсо.

— Сестра Элсо…

— А почему она отсылает наших братьев?

— Брат Зике — не самый достойный брат Ордена…

— Да и брат Миреле…

— Брат Вёжил тоже… не блещет…

— Сколько девочке лет?

— Да уж помоложе Ункаи.

Кто-то хихикнул — тонко, по-стариковски. Дед соблазнённой волшебницы покраснел, пламя свечи перед ним взметнулось.

— У нас давно не было свадеб… рождается так мало детей…

— А что Ункая?

— Она — дочь Ордена! — затопал ногами дед.

— Но она же ждёт ребёнка, — рассудительно ответил кто-то напротив.

— Чем сильнее пламя, тем крепче должны быть печати.

— Чем крепче печати, тем больше пламени вырвется, когда они сорвутся.

— Эти балбесы…

— Молоды шибко, а уже жениться хотят…

— А когда следующие испытания?

— Спросите матушку Элсо.

— Сестру Элсо, брат Орёнге!

— … можно и подождать…

— Что слышно о новых учениках?..

— … возмущаются, не хотят отдавать…

— … старые договоры…

— Договоры, договоры! Когда пришлют мяса?! Где хлеб?! Впроголодь детей держим!

— … показать…

— … дать понять…

— … не допустим…

Тиселе потеряла нить рассуждений.

Глава шестая о том, как проходить испытания

После разговора с братом Тевером положение карвийнцев улучшилось. Их по-прежнему просили о помощи, но теперь обращались к их магическим способностям и не держали впроголодь. На разговоры о возвращении все отводили взгляды и переводили разговор на другую тему. Кто-то упоминал матушку Элсо, но старую волшебницу маги из Карвийна так и не видели два дня подряд, пока поздно вечером женщина не постучалась сама в их покои. Она, казалось, ещё больше высохла, глаза ввалились, волосы побелели, с лица исчезли всякие краски.

Вийник сидел на стуле, грубо сколоченном из старого чурбака, Танар и Ковек расположились у его ног на старой дырявой шкуре. Другой мебели, кроме кроватей, в покоях не было. Юноши развлекались, кидая ножичек, Вийник был погружён в плетение заклинаний, назначения которых они не понимали. Он каждый вечер, как бы ни был устал, плёл какие-то заклинания. Иногда ругался, распутывал, а иногда чему-то радовался и оставлял на завтра.

— Сыновья Карвийна, — вместо приветствия обратилась матушка Элсо, — Орден просит вас об услуге.

— Об услуге?! — взорвался Танар. — Когда мы поедем домой?!

— Наши братья не владеют вашей магией, — не слушая его, заявила сестра Элсо. — Вы могли бы преподать им хотя бы толику ваших знаний.

— Вы это серьёзно? — удивился Вийник. — Сестра Элсо, я, как и мой ученик, хочу домой. Почему мы должны вам помогать?

Женщина устало посмотрела на волшебника.

— Мастер Вийник, вы ничего нам не должны. Я понимаю, наш приём вам не понравился…

— Не то слово! — встрял Танар, но Вийник положил руку ему на плечо и заставил промолчать.

— Но надеюсь, что вы поймёте. Я отвечаю за детей нашего Ордена и то, как вернулась Кикса…

— Вы думали, это мы на неё напали? — с вызовом спросил Ковек.

Матушка Элсо вздохнула.

— Я не знала, что и думать.

— А теперь знаете? — заинтересовался Вийник.

— Теперь это неважно. Кикса…

— Тевер сказал, вы выдадите её замуж! — перебил волшебницу глубоко возмущённый Ковек.

— Возможно, — сухо ответила матушка Элсо. — Какое тебе дело до её судьбы, маг из Карвийна?

— Вы спятили?! — разозлился Ковек. — Она же маленькая! У меня… у меня сестрёнка дома осталась, одних с ней лет! Ей в куклы играть! Учиться!

Сухие губы матушки Элсо тронула улыбка.

— Возможно, она и будет учиться. Не думай о ней, мальчик. Мы о ней позаботимся.

— Мы хотим уехать, — настойчиво произнёс Вийник. — Завтра же. Хотя если вы дадите возможность попрощаться с Киксой, мы будем рады.

Матушка Элсо странно скривилась.

— Завтра вы её не увидите. Вернее… о, да, вы её увидите, маги из Карвийна!

Она вышла из покоев, даже не потрудившись закрыть за собой дверей.

— Закрой, Ковек, — попросил Танар. — Ну и баба!

— Что она имела в виду? — спросил Ковек, притворяя дверь.

— Кто её разберёт? — пожал плечами Танар. — Мастер Вийник, может, ну их? Уедем сами. Они нас не отыщут, куда им!

Вийник не ответил. Он сидел, уставившись перед собой, и что-то быстро переплетал во вспыхивающих алым заклинаниях.

Кикса никогда в жизни так не уставала. Никогда она так не училась. Матушка Элсо гоняла её и днём, и ночью. Киксе казалось, что невозможно выполнить её требований, но матушка Элсо настаивала и девочка пробовала снова и снова. У Киксы обгорели брови, руки покрылись волдырями, а волосы матушка Элсо спасла в последний момент, накрыв платком из негорючей ткани. Тиселе девочку не навещала, да у Киксы сил оставалось только дойти до кровати и рухнуть. И вот поздно вечером дверь отворилась, когда Кикса уже засыпала.

— Матушка! — вскочила девочка, с трудом разлепляя заспанные глаза.

— Уже спишь, — произнесла женщина и непонятно было, одобряет она это или нет. — Завтра испытания. Ты знаешь о них?

— Н-н-нет, матушка… — пролепетала Кикса. Испытаниями называлась проверка мастерства учеников Ордена. После них молодые девушки и юноши получали одеяния сестёр и братьев ордена. Те, кто посильнее — алые, кто послабее — оранжевые. Алые означали, что ученик освоил огненное волшебство. Оранжевые — что пламя горит не так уж ярко, а, может быть, мало старался. Такого братом или сестрой не назовут, ему придётся постараться ещё и прийти с остальными на следующее испытание.

До сих пор это всё Киксу не касалось. Её уделом было серое платье жены рождённого в Ордене брата, какого — укажет Совет. Потому-то девочка и не старалась учиться: к чему это? А теперь… теперь…

— Испытания не привязаны ни к времени года, ни к праздникам, — зачем-то пояснила матушка Элсо. — Когда у нас находится двое или трое детей, которым пора — мы их устраиваем. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Н-н-нет… — ошеломлённо промямлила Кикса, всё ещё не веря своим ушам.

— Пришло время тебе решать, девочка, — с внезапной грустью сказала женщина. — До сих пор я решала за тебя. Но сейчас — не могу. Думай ты.

— О чём вы, матушка?

Матушка Элсо вздохнула.

— Девочка, ты знаешь, почему рождённые в Ордене дочери не выходят замуж?

Кикса покачала головой. Матушка Элсо повела рукой, приглашая посмотреть на своё лицо, высохшее от могущества и прожитых лет, изборождённое морщинами.

— Огонь выжигает живое, — пояснила она. — Ни одна женщина, в которой горит пламя, не может ни зачать, ни выносить ребёнка. Только если пламя в ней едва тлеет… или было погашено. Потому-то мы накладываем печати на девочек, которые будут выданы замуж.

— Но почему?!.

— Потому что дочери Ордена родные его сыновьям, — ответила Элсо на невысказанный вопрос. — Нас слишком мало. Поэтому замуж выходят только чужие. Но… Ты слушаешь меня, девочка?

— Д-д-да, матушка Элсо…

— В тебе так ярко горит пламя… Это хорошо: ты можешь стать сильной волшебницей. Но это и плохо: дитя может никогда не зародиться в тебе. Печати… Ты слишком сильна, чтобы тебя выдержали печати. Рано или поздно — пламя прорвётся.

— Да, матушка Элсо, — непонимающе кивнула девочка.

— Ты должна решить, Кикса, — твёрдо произнесла матушка Элсо. — Завтра будет поздно колебаться. Ты можешь пойти тем путём, к которому тебя готовили всегда. Мы будем подновлять печати каждый день, если понадобится, у тебя будет муж, семья, дети… Или ты пойдёшь тем путём, которым можешь пойти ты одна. В тебе сильное пламя. Оно выжжет всё лишнее в тебе, если ты ему откроешься. Но тогда… Рано или поздно ты станешь такой, как я.

— Как вы, матушка?! — восхищённо ахнула Кикса.

Элсо покачала головой.

— Подумай, девочка. Завтра на рассвете ты должна дать ответ.

Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь. Кикса осталась таращиться в темноту невидящими глазами.

Назавтра магов Карвийна никуда не отпустили. Ворота были крепко заперты, все слонялись с озабоченными лицами, а, когда Вийник попробовал кого-то расспросить, ему вежливо сообщили, что сейчас готовятся испытания учеников и уважаемые гости могли бы подождать, когда им смогут выделить время и внимание. Так карвийнцы волей-неволей остались на испытания.

В испытаниях не оказалось ничего торжественного. Расчистили площадку посреди замкового двора. Зрители встали вокруг, не особенно соблюдая порядок и иерархию. Вийник с учениками с трудом протолкался так, чтобы тоже видеть происходящее. А посмотреть было на что.

Первым выступал худой мальчишка в ярко-оранжевых одеждах. Он как-то забавно поклонился, поднял руки — и между ними загорелась огненная дуга. Мальчик сделал взмах одной рукой — и пламя осталось опираться только на вторую, а маленький волшебник принялся лепить из огня забавные фигурки, одну за другой. Игрушечный меч сменился лошадкой (или это была собачка?), а лошадка сменилась лодочкой.

Награждения не было. Кто-то с кем-то переглянулся, кто-то кому-то кивнул, матушка Элсо накрыла мальчика алым покрывалом. К нему подошёл маг постарше и, бережно придерживая, куда-то увёл.

Следующей была девочка. Заметно старше Киксы и оранжевое платье на ней было уже изношенным, как будто она носит его не первый год. Она явно волновалась и огонь подчинился ей только со второй попытки. Девочка сотворила круг, в который вошла и заставила круг вырасти вокруг себя стеной, а после затянула пламя в подставленные руки. Когда на неё накидывали алое покрывало, Танар успел заметить, что у молодой волшебницы дёргается щека, а на руках появились свежие ожоги.

Потом снова мальчик. В таких же, как у девочки, потрёпанных оранжевых одеждах. Он долго тряс руками, пока, наконец, не смог вызвать пламя на кончиках пальцев. Пламя принялось расти, расти… но вдруг матушка Элсо шагнула вперёд и резким ударом стряхнула огонь на землю. Вийник успел заметить использованное ею заклинание.

Кто-то вытолкнул мальчика с площадки и, дав ему подзатыльник, повёл куда-то в сторону сараев.

Казалось, испытания закончены, но тут матушка Элсо повернулась и вывела из-за спины невысокую полноватую фигурку, окутанную пламенем вместо покрывала. Кто-то заворчал, но на него шикнули. От матушки к девочке не лилось пламени, оно сияло само по себе. Ученица вытянула перед собой руки и на её ладонях выросли огненные шарики. Она подбросила их в воздух и они повисли в воздухе, а она подбросила вторую пару. И ещё. И ещё. Когда её фигура скрылась за огненными шарами, девочка опустила руки вниз и топнула ногой. Пламя втянулось под одежду и кожу девочки, открывая её фигуру и лицо.

— Кикса! — ахнул Ковек.

Матушка Элсо подняла алое покрывало, но не спешила его накинуть на девочку.

— Это запрещено! — раздался крик из толпы. — Она не рождена в Ордене!

— Она должна стать моей женой! — поддержал его второй голос.

— Нет, моей!

— Сестра Элсо, — заговорил какой-то седобородый старик в тёмно-красной мантии, — девочка Кикса не должна носить красные одежды. Таких, как она, ждёт другая судьба.

Матушка Элсо гордо выпрямилась.

— Кикса! — требовательно окликнула она, выхватив откуда-то палку и пихнув её девочке в руки.

Кикса заморгала глазами, но послушно обхватила палку ладонями. Короткая вспышка… и перед девочкой на земле лежала кучка пепла.

Кто-то присвистнул.

Матушка Элсо протянула Киксе руку, которая немедленно запылала, охваченная колдовским пламенем. Девочка послушно вложила ладонь в протянутую руку и огонь погас.

— Кикса не может быть ничьей женой, — с обманчивой мягкостью произнесла старая волшебница.

— Ерунда! — закричал всё тот же голос из толпы и маг в потрёпанных одеждах протолкался вперёд. — Я выбью у неё из головы всю эту дурь, матушка Элсо!

— Брат Зике, — ровным голосом ответила волшебница. — Вы ещё не получили права жениться. Как я понимаю, вам не удалось найти ведьму?

— Ведьму?! Ведьму!!! Вот за чем ты нас услала, старая карга! Чтобы мы не мешали твоим козням! Никакой ведьмы не существует! Глупые выдумки!

Вийник вдруг поймал пристальный взгляд матушки Элсо. Та, казалось, чего-то ждала. Как будто хотела, чтобы он посмотрел куда-то в сторону, как будто он должен был что-то…

— Ведьма существует, — ровным голосом ответила волшебница. — Она преследует Киксу, а вы её упустили.

Вийник вдруг догадался. Он бы и раньше понял, если бы его не замучили работой, неизвестностью, голодом… если бы он не просидел все эти дни, уткнувшись в свои заклинания… Он увидел сеть чар, опутавших весь замок. Грязно-жёлтую, чуть сероватую сеть, которая сходилась в одной точке…

— Вот она! — ткнул он пальцем. Что-то как будто засветилось, затрещало… и вот на ближайшем к испытаниям сарае они увидели одетую в белое фигурку. Кто-то ахнул. Заметив, что её разоблачили, ведьма вскочила на ноги. Глаза её светились злым жёлтым светом, босые ноги, казалось, совсем не чувствовали холода.

Тиселе с напряжённым вниманием наблюдала за испытанием своей названной сестры. Огненная магия внушала ведьме отвращение, но то, как Кикса им владела… В этом было всё — и мощь, и сила, и мастерство и трогательная полудетская неловкость, которая делала движения магии не такими отточенными, как у взрослой волшебницы. Кикса была прекрасна — такой, какая она была. Кикса была на своём месте. И это означало, что ведьме здесь ловить нечего.

Она не только наблюдала. Осторожно, стараясь не обжечься, превращая доверие девочки, с которым та подпускала ведьму к себе, в нечто вроде защиты, Тиселе снова и снова касалась враждебных заклинаний. Старалась их понять. Запомнить. Кто бы мог подумать, что неумелый ученик, который выходил перед Киксой, будет такой удачей? Благодаря ему Тиселе схватила главное — узор заклинания, подавляющего чужой огонь. Рисунок печатей у Тиселе уже был. Думала ли об этом старшая волшебница, когда давала Киксе свой ответ? Вряд ли. Никто, кроме Заклятой ведьмы не смог бы так легко перенять чужую магию. Не очень легко, конечно. Огонь жёгся где-то внутри, от него ведьма всё время чувствовала боль и понимала, что долго в образе мухи она не продержится. Ей было плохо, она устала, измучилась скрываться, но для магии ведьмы это было только к лучшему и переполняющее её злое торжество тоже увеличивало её силы.

Но она никогда не думала, что тот недобрый колдун так легко, не задумываясь, сможет раскрыть всё её игру. Только что огненные маги спорили о судьбе Киксы. У Тиселе руки чесались вцепиться в лицо тем волшебникам, которые так легко решили участь девочки. И вдруг…

— Вот она! — уверенно ткнул пальцем недобрый колдун. Тиселе вскочила на ноги. Как только взгляд Вийника упёрся в ведьму, взгляд человека, понимающего, что там скрывается именно она, принятый образ брызгами слетел с девушки. На старом сарае стояла Заклятая в своих белых одеждах и отчаянно злилась от того, как легко её разоблачили.

Огненные маги попятились. Воздух вокруг них затрещал, заискрился. Тиселе кожей чувствовала готовое прорваться пламя. Кикса прижалась к своей наставнице, во все глаза глядя на подругу, а старая волшебница стояла с тем обманчивым спокойствием, которое опаснее любого напряжения.

— Отойдите все! — закричал один из них, тот, который громче всех требовал отдать ему Киксу в жёны. — Я сам расправлюсь с ней, она моя!

— Брат Зике, — окликнула его какая-то женщина. — Это старый сарай, доски сухие, полыхнёт как свечка…

— Не мешай, сестра Ферфи, — процедил брат Зике. — Я докажу своё право!

Тиселе расхохоталась. Она посмотрела на Киксу, чьи глаза загорелись алым, на недоброго мага, на его учеников, которых видела когда-то в городе колдунов. Один из них — она помнила — понимал её язык.

— Прощай, маленькая сестричка! — закричала ведьма на степном наречии. Огненные маги напряглись, в гортанных выкриках Заклятой им слышалась угроза и вызов. — Да будет удача твоему пути, да будет гладка дорога твоего коня, да будет с тобой свежий ветер!

Сестра Элсо подняла руку. Огонь струился по её жилам, готовясь выпрыгнуть наружу как только ведьма станет угрозой для Киксы. И ждала.

Тиселе пронзительно засвистела, вкладывая в свист всю свою недобрую силу. Поднялся ветер, с неба повалил снег.

— Это правда! — закричал чей-то детский голос. — Ведьма существует! Она колдует бурю!

Седобородые старцы подняли руки. Над ними раскинулся огненный плащ, снежинки, коснувшись его, таяли и испарялись, а старцы медленно расходились, стараясь удерживать растущий плащ целым.

Кто-то заплакал, кто-то закричал. Раздался свист, улюлюканье, то и дело маги вспыхивали живыми факелами в колдовском пламени, в котором только они могут гореть и не сгорать.

— Она моя! — снова закричал брат Зике. И подскочил к сараю.

Тиселе засвистела ещё пронзительнее. Метель закружилась вокруг неё, не обращая внимания на огненный плащ, который стягивали вокруг ведьмы как сеть. И вот — снег сложился в безголовую лошадь. Девушка одним прыжком очутилась у неё на спине.

— Но ветер ходит под седлом, легко ли тягаться с таким скакуном! — пропела она на языке тесных стен, глядя на брата Зике. — Загонишь коня, загонишь другого, из шкуры выйдет ветру попона!

Она ударила лошадь пятками и та по воздуху поскакала к замковой стене. Ах, как хорошо, что огненные маги не дружат с колдунами из Карвийна! Миг — и вот девушка гарцует за стенами замка.

— Я поймаю её! — бросился к воротам брат Зике.

— Стой, дурак! — бросился к нему Вийник. — Она поглощает чужую магию! Пусть убирается!

— Сам дурак, — отмахнулся Зике. Вийник едва успел отскочить от огненной плети.

— Оставь его, — тихо сказала подошедшая матушка Элсо. Кикса, очень бледная и напуганная, подошла следом.

— Матушка, — спросила девочка. — Он её поймает? Убьёт?

— Нет, — ответил вместо матушки Элсо Вийник. — Она давно могла бы скрыться, но она дразнится. Значит — ей ничего не угрожает.

— Но зачем она приходила?.. — растерялась девочка.

— Чтобы помочь тебе, — криво усмехнулась матушка Элсо, подводя девочку к воротам. — Даже если она этого и не думала.

— Она желала тебе удачи, — очень тихо сказал Ковек. — Она кричала… это на степном наречии. Пожелание, чтобы у тебя в жизни всё хорошо было.

— Правда? — от навернувшихся слёз Киксы заблестели глаза. — Но почему…

Они как раз подошли к воротам.

Что там творилось сначала, они не видели. То там, то сям снежному покрову нанесены были раны — это следы огненной плети. Тиселе гарцевала на своей безголовой лошади перед братом Зике, силы которого, и без того не слишком большие, постепенно таяли. Он никак не мог достать её плетью, а ведьма словно забавлялась. Увидев людей в воротах, Тиселе злобно расхохоталась. Она подняла руку и Вийник увидел, как в воздухе соткалась грязно-жёлтая сеть, в которой проглядывали алые нити. Лицо Тиселе исказилось от напряжения и боли, но вот сеть коснулась огненной плети — и она погасла. А Тиселе приподнялась в несуществующих стременах и выкрикнула какое-то ругательство. Или заклинание. Брат Зике остановился, растерянно глядя на свои руки… ведьма подскакала ближе…

— Оставь его! — спохватилась до того завороженная сценой битвы матушка Элсо.

Тиселе снова засмеялась, её смех был безумен.

— Он сам хотел со мной сразиться, праматерь пламени! — закричала она и ударила лошадь пятками. Та встала на дыбы и ринулась в небо. Снег повалил стеной. Смех ведьмы таял вдали. Брата Зике нигде не было видно.