Граф Рысев

Глава 2

Мы успели. Так во всяком случае мне показалось, когда телега на полном скаку въехала в распахнутые ворота и остановилась посреди двора, аккурат перед двухэтажным наполовину каменным, наполовину деревянным домом. Первый этаж у дома был каменный, не кирпичный, а именно каменный, а вот второй вполне себе брусовой.

Большой двор, ворота массивные с впечатляющим засовом и калиткой для пеших. Надворные постройки… Ничего так охотничий домик. Очень скромно, прямо для нищебродов… Черт возьми, куда мои мысли меня заносят, я же сам не могу себе ответ дать, откуда только что берется.

— Кажись, успели, — заорал Тихон, выскакивая из телеги и ловко закрывая ворота. — Вам, ваше сиятельство, не показалось, что тварей изнаночных отвлёк кто-то?

— Я и тварей-то не разглядел, — как ни странно, но голова болела меньше. Я даже выбрался из сена самостоятельно и начал помогать Тихону прилаживать засов.

Когда мы неслись по белой ослепляющей целине, то телега поднимала такую снежную пыль за собой, что я конец телеги с трудом мог разглядеть, не то что каких-то тварей. Тихон сидел, правя лошадью, и вполне мог что-то увидеть, я же ни черта не видел, только завихрения снежные. Какие-то тени вроде мелькали, да ещё вой был слышен, хороший такой, до костей пробирающий. Но я так и не понял, кто там воет, на волков вроде бы не похоже.

— Ну вот и всё, — Тихон вытер пот со лба чуть подрагивающей рукой. — Сейчас защита активируется, и в дом пойдём, незачем на морозе, да ещё без шапки торчать. Ну а как простуду вдобавок к страданию головой подхватите? Мне его сиятельство спасибо за это точно не скажет.

По воротам пробежала дорожка из разноцветных искр и над всей территорией этой скромной сторожки, раскинулась переливающаяся на свету прозрачная пленка. Словно кто-то мыльный пузырь надул. Одновременно такие же искры пробежали по небольшому медальону, висящему у меня на груди. Медальон было видно из-под моей расстёгнутой куртки, и я обратил внимание, что похожее свечение образовалось, когда мы въезжали в ворота. Я дотронулся до гладкой поверхности медальона. Интересно, почему его с меня не сняли те, кто по голове огрел до потери памяти?

— Почему его с меня не сняли? — повторил я вопрос, но уже вслух.

— Дык, кто в своём уме за родовую цацку лапищами своими загребущими хвататься будет? — Тихон даже удивился слегка. А потом вспомнил, что его барин головой скорбный, тоже слегка, удивляться перестал, и принялся объяснять. — Медальон родовой. Роду Рысевых принадлежит. Чарами заперт от чужих рук. Это же, кроме всего прочего, ещё и ключ почти ко всему, что Рысевым принадлежит. Ежели бы не он, не смогли бы мы, ваше сиятельство даже в раскрытые ворота въехать. А защита на доме хорошая, даже не сомневайтесь, макры недавно поменяны, так что можно с удобством или помощи дождаться, или время выждать, когда твари изнанки сами издохнут. Не живут они долго в нашем мире, только пакостят. Принесут смерть и горе, и дохнут. Но и польза от них великая, не без этого. Макры опять же, да и тушу можно разделать и выгодно продать.

— Да уж, — я прикоснулся к ране на голове.

По-хорошему, надо было помыться, но, если я смою корку, где гарантия того, что кровь снова не хлестанёт? Стянув ленту с головы, я кое-как собрал длинные волосы обратно в хвост, и перехватил этой же лентой. Мешают просто спасу нет, как только возможность появится, отрежу этот хвост к чертовой матери.

В сене на телеге зашевелился котёнок и жалобно запищал. Я оставил его там, чтобы не придавить ненароком, когда здоровенный брус засова таскал. Ну, как таскал, что-то таскать у меня сил бы сейчас не хватило, но честно пытался помочь.

Я шагнул к телеге, чтобы вытащить своего найдёныша и пойти уже, наконец, в дом, потому что почувствовал, как начинаю замерзать.

— Откройте-е-е! — крик уносил ветер, и он тонул в усиливавшемся рёве, доносящемся из-за ворот. Глухой стук вторил голосам. — Ради всех богов, впустите нас.

— Ох, ты же, рысь-наша-защитница, — выдохнул Прохор и подбежал к смотровому окошку. — Надо открыть, а то ить, порвут их, ведь порвут твари окаянные. Сейчас, только ружьё принесу. Я быстро, потерпите малость.

Он побежал к дому, да так быстро, что шапку пришлось придерживать на голове, чтобы не сдуло. Рёв приближался, и голос за воротами умолял поторопиться. Я уже шагнул было к засову и даже попытался поднять этот тяжеленный брус, когда появился Тихон, протягивающий мне двуствольную горизонталку. Ружье было прикладистое, но видно, что не новое. Прежде, чем отдать его мне, Тихон как-то странно глянул, вздохнул и тихо проговорил.

— Заряженное. На предохранителе стоит. Вы уж, ваше сиятельство, пересильте себя, стрельните, ежели что, а то, все здесь можем полечь, — он начал поднимать засов, пока я переваривал сказанное.

Как только брус вышел из пазов, мыльный пузырь над нами исчез. Не лопнул, а именно исчез. Но мне было сейчас не до него. Потому что я не понимал, как он устроен, да и не верил в какие-то его защитные свойства. Ну какую защиту может дать мыльный пузырь?

Ворота начали открываться, и я сразу же увидел двух всадников: мужчину уже в возрасте и, если судить по силуэту, хрупкого подростка. Одеты они были в старинные охотничьи костюмы, но вот ружей, даже таких, как то, что я сжимал сейчас в руках, заметно у этих охотников не было. Ворота уже открылись на достаточную ширину, чтобы пропустить их, и всадники, недолго думая, ломанулись во двор. Тихон сразу же принялся закрывать створки, и тут я увидел, о ком он говорил, называя тварями.

— Химера, — прошептал я пересохшими губами во все глаза глядя на странное создание с телом орла, хвостом льва и головой кабана. Злобные, налитые кровью маленькие глазки смотрели прямо на меня, и, влетев в ещё не закрытые до конца ворота, тварь резко взмыла вверх, и, сложив орлиные крылья, начала падать, целясь прямо мне в голову.

Руки с ружьем мгновенно взлетели вверх, приклад плотно прижался к плечу. Я почти не думал, когда вскидывал ружьё. А зачем, если мозг и так знал, что нужно делать и отдал приказ рукам. Правда, чуть запоздало, словно и не работали они никогда в одной связке мозг и руки. Будто для рук это было в новинку, вот так стрелять в лёт.

Бах-бах! Два выстрела последовали один за другим, почти слившись в один. Как это уже бывало, я словно видел, как тяжёлые пули понеслись к цели, как ворвались в плоть этого странного зверя, вырывая клочки мяса, выбивая перья. Я помню такие моменты. Их было много в моей жизни. Надо же, хоть что-то я помню!

Тварь в небе истошно закричала, пару раз судорожно взмахнула крыльями и рухнула на землю почти к моим ногам. По жуткому телу пробежала последняя судорога и существо вытянулось на земле, не подавая признаков жизни.

— Отличный выстрел, — ко мне подошёл спасённый мужчина. — Просто отличный.

— Ага, практически королевский, — голову в который раз пронзила боль, и я неосознанно прикоснулся к ране. Похоже, резкий, громкий звук выстрела вновь разбудил задремавшее сотрясение. Чтобы отвлечься, принялся осматривать труп зверюги. Одна пуля попала в грудь, вторая в шею, практически перебив хребет. Действительно неплохо. Можно было бы и чище сработать, но не с моей головой, это точно.

— Ах, дядя, если бы у нас были ружья с собой, неужели мы не справились бы с тварями? Уж с этой-то точно, я просто уверена в этом, — я покосился на подошедшую к нам девушку.

Вот значит, как. Всадник, показавшийся мне тщедушным подростком, на самом деле молодая, лет восемнадцати на вид, девушка. Темноволосая и черноглазая. Не красавица, но хорошенькая. Охотничий костюм, почему-то мужской, подчёркивал точеную фигурку. На её руке сиял перстень, на камне которого проступал силуэт птицы. Что это была за птица, я разглядеть не мог, потому что перед глазами всё внезапно поплыло.

— Не говори ерунды, Машенька, — отмахнулся от неё мужчина. — Как же всё-таки хорошо, что у вас оказался допуск к этому дому. Разрешите представиться, барон Юрий Соколов. Моя племянница — Мария, — представил он девушку.

— Здравствуй, Маша, я — Дубровский, — в голове откуда-то всплыла немного другая фраза, и мне она показалась очень забавной, поэтому я её не преминул озвучить, слегка перефразировав. Шум в ушах усиливался, как и головная боль. Только бы снова блевать не начать перед этой куклой.

— Дубровский? — Соколов удивлённо вскинул бровь, а девчонка моргнула. — А что здесь делает Дубровский?

— Шутит его сиятельство, — к нам подошёл Тихон. Он успел отнести ружьё в дом, распрячь нашу лошадку и свести её в конюшню, если я правильно понял назначение одной из надворных построек. — Рысевы мы. К Дубровским никакого отношения не имеем. Держите, ваше сиятельство, макр надо бы вынуть из орлапера, ну, а тушу я сам освежую, и что надо с неё возьму. — И он протянул мне нож.

Я посмотрел на нож, потом перевёл взгляд на слугу.

— Проводи наших гостей в дом, Тихон, потом возвращайся и решим, кто и что делать будет. — Мне почему-то не хотелось, чтобы Соколовы знали, что я памяти лишился. Как ни странно, но Тихон понял меня почти с полуслова.

— Пойдемте, ваше благородие, не дело на холоде девицу держать, да и зрелище не для нежных девичьих очей будет. — В ответ Маша громко фыркнула, и, резко развернувшись, пошла ко входу в дом, не дожидаясь, пока её туда проводят. Барон быстро последовал за ней.

Тихон быстро вернулся и снова протянул мне нож. На этот раз он улыбался.

— Радость-то какая, ваше сиятельство, первый трофей, вот дедушка-то ваш обрадуется. — Он говорил быстро, но тихо. — Макр нужно из сердца вынуть, только ручки придётся немного кровью запачкать. А по-другому никак, сами знаете…

— Да не знаю, не помню, — ответил я резко, почти крикнул, и тут же схватился за затылок. — Больно-то как. — Боль вскоре отступила, и я взял предложенный нож. — Кто такие эти Соколовы? Почему они в охотничьих костюмах в наших угодьях? И почему вдвоём?

— На это я могу ответить, — Тихон внимательно смотрел, как я подхожу к убитому зверю, словно ждал, что я сейчас брошу нож и убегу. Странный он всё-таки какой-то. Поди не впервые мне охотится, уж как освежевать и выпотрошить зверя я прекрасно знаю. — Барон гостит у Свинцова, соседа нашего ближайшего, — заговорив про соседа, Тихон сплюнул на землю. Понятно, это тот ещё, видать, сосед. — Сегодня днём вместе с девицей Марией они заявились, испросить разрешения у его сиятельства графа, деда, стало быть, вашего, охоту в наших угодьях провести. Зайцев погонять, может матерого поднять. Уж не знаю, чем всё закончилось, но, думаю, его сиятельство разрешил. Всё одно никто больше охотничью забаву не организует. Вы же с детства отвращение к подобным развлечениям имели.

— Кто, я? — я посмотрел на нож в своей руке. Да я на охоту почти с пяти лет хожу. — Это что, шутка?

— Да какая шутка, когда истинная правда и есть, — на этот раз Тихон всё же сплюнул в снег. Мы замолчали, и он принялся пристально наблюдать за тем, как я ищу в туше этот загадочный макр.

Разрез прошелся точно по груди. Чтобы добраться до сердца, пришлось сломать пару рёбер. Можно было, конечно, по-другому, но незачем изгаляться. Перед глазами открылась сердечная сумка. И опять, как при стрельбе, мозг знал, что делать, а вот руки задрожали, сопротивляться начали. Да что это со мной? Ладно, спишем пока на травму, потом выясним подробности. Перехватив нож поудобнее очень аккуратно освободил само сердце от всех этих пленок. Немного отодвинулся, чтобы кровищей себя не залить, и только после этого сделал надрез вдоль сердечной мышцы. В какой-то момент почувствовал, как нож проваливается словно в пустоту. Хорошо, этого достаточно. Вытащив нож, запустил в разрез руку. Ну и что я должен здесь найти? Минута, и я вытащил из сердца твари руку и маленький продолговатый кристалл, зажатый в ней.

— Вот эту штуку надо было достать? — Я рассматривал довольно невзрачный камень.

И вот из-за этого такой ажиотаж? Ещё бы знать, что это. Хотя, Тихон вроде упоминал, что эти макры какое-то отношение к защите дома имеют.

Защита, кстати, работает, несмотря на скепсис. Вой за воротами не прекращался, но сюда никто ворваться даже не пытался.

Я продолжал рассматривать камень, когда у меня довольно резко закружилась голова, а рана на затылке запульсировала. Вдобавок ко всему, в теле появилась лёгкость, да такая, что я чуть не завалился носом прямиков в тушу. Такое состояние продлилось всего несколько секунд, а потом так же резко схлынуло. Ничего себе я приход словил, скорее всего, повернулся неудачно, и рана так со мной «пошутила».

— Да-да, — закивал Тихон. — Идите в дом, Евгений Фёдорович. При ваших покоях и ванная комната есть. Сможете вымыться и отдохнуть уже. Я же не без понятия. Просто прорыв, чтоб его. Даже отдохнуть графу нет ни времени, ни возможности.

— Сейчас, пойду, — я всё ещё держал кристалл в окровавленных руках. — Только услышу ответ на вот такой вопрос: а почему я не видел барона Соколова и девицу Марию? А я их не видел, уверен в этом. И не потому, что не помню, а потому что они не помнят меня.

— Так сами же, ваше сиятельство, не захотели встречаться с гостями, пусть и нежданными, — развёл руками Тихон. — Сказали деду своему, что хотите с природой пообщаться, матушку нашу покровительницу, дай боги, встретить, прежде, чем родовой перстень из рук главы рода принять. Он, правда, запретил вам из дома уходить, но вы его, получается, ослушались.

Перед глазами встала убитая какой-то сволочью рысь. А ведь это именно её Тихон называл покровительницей. Как такое возможно? Как животное может быть покровителем? Ничего не помню. Хорошо ещё на имя адекватно реагирую, значит, и правда зовут меня Евгений Фёдорович Рысев.

Только вот вопросы множились: кто на меня напал; зачем напали; почему я поперся почти в тайгу даже без намёка на оружие? Да у меня даже ножа с собой нет! И Тихон только отсутствие шапки заметил, значит, и не было у меня ничего больше. Но, я же граф? Так какого ляда граф без этой, как её, без перевязи со шпагой? Вон даже у той ляльки кинжал на поясе висит, а у меня, как у того латыша, только хрен и душа. И Тихон искренне удивился, когда я чучело вон то, что неподалёку валяется, застрелил.

От всех вопросов снова разболелась голова. Пойду и правда полежу, а то что-то хреново мне.

Но уйти мне не дал громкий плач забытого котёнка. Наскоро помыв руки от крови в снегу и сунув кристалл в карман, склонился над телегой.

— Прости, мелкий, — пробормотал я, забирая его себе за пазуху. — У меня совсем голова не варит. Мало того, что всё забыл, так ещё и на ходу забываю.

Котёнок плакал, не останавливаясь. Да и вообще вёл себя неспокойно.

— Ну что тебе ещё надо? — тихо спросил я у своего маленького найденыша.

— Извините, граф, но я не припомню, чтобы что-то у вас просила, — от неожиданности я вздрогнул и обернулся. Мария стояла прямо за моей спиной, нахмурив бровки. — Даже помощи у вас просил и убежища дядя…

— Прежде, чем вот так наезжать, нужно выяснить, а к вам ли я обращался, баронесса, — я прищурился, девушка же несколько раз моргнула.

— Я не понимаю, — наконец, осторожно произнесла она. — Наезжать?

— Забудьте, — голова болела всё сильнее, а ещё я почувствовал, как всё тело охватывает жар. Вот только этого мне не хватало. — Я нашел котёнка рыси. Её мать убили, и теперь кроха плачет, а я не знаю, чем ей помочь.

— Вы думаете, я знаю? — она нахмурилась ещё больше.

— Вы же женщина, — я пожал плечами. — По идее должны понимать потребности детей, а кто этот котёнок, как ни дитя рыси?

— Знаете что, граф, не все женщины имеют тягу к материнству, и не все умиляются при виде милых крошек, — в её голосе прозвучал сарказм. — Так же, как не все мужчины идут учиться в Военные академии. Уж вам ли об этом не знать?

— А, собственно, почему я должен об этом знать? — голова уже просто раскалывалась, грозя на части разорваться.

— Как, а разве кроме вас у вашего дедушки есть ещё один внук Евгений, который чуть не довёл главу своего рода до удара, когда настоял на том, чтобы не брать в руки оружия? — вот теперь в её голосе прозвучала насмешка. — И хорошо ещё, что блажь эта пришла вам в голову после шестнадцати лет, хоть чему-то вас всё-таки успели обучить, — и эта язва кивнула на труп зверюги. — Ведь не в вашей же Академии изящных искусств вы научились так стрелять.

— В какой академии? — я уставился на неё, на мгновение почувствовав, что голова уже не просто болит, а кружится с невероятной скоростью.

Мария что-то мне отвечала, но я её уже не слышал, потому что земля качнулась под ногами, и я полетел в телегу, успев перевернуться так, чтобы упасть на спину. Котенок заворочался, но пищать перестал, наверное, испугался, бедняга. Но, самое главное, я его не придавил своей тушей. Эта мысль была последней, после чего я потерял сознание.